Сквозь нарисованные рожицы Гриша разглядел парочку, бредущую сквозь мокрый город к им одним известной цели. Парень вскинул голову на звук трамвая и снова её опустил, прислушиваясь к своей подруге.
Гриша вздохнул.
- Ты что? - наклонилась к нему Вера. - Не грусти. Тебе лучше, чем им.
- В чём? - Гриша отодвинулся от стенки трамвая. Капли дождя стекали по стенам, соприкасаясь с краем куртки.
- Смотри. Им холодно, они бредут на своих двоих, и зонт вряд ли поможет ей, когда она наутро будет кашлять на всю квартиру. Дождь знает своё дело. Можно сказать, что он ищет жертву. Радуйся, что ты не в их числе.
- Не могу, - Гриша уткнулся лбом в запотевшее стекло. Вибрация тут же передалась его голове, простукивала виски, вызывала зубную дрожь и испарялась с кончиков ушей. Гриша посмотрел на руки - они тоже дрожали.
- Я не могу радоваться неизвестности, - начал он, но тут трамвай задребезжал особенно сильно: остановка. Замогильный голос провозгласил: "Парк. Следующая - Конечная". В вагон забралось несколько человек, вносящих грязь и оживление. В их числе Гриша увидел девочку лет шестнадцати в оранжевой курточке. Она, помахивая зонтиком, пробралась к свободное креслу и аккуратно села. Именно то, как она села, пробудило в Грише симпатию. Он терпеть не мог, когда люди плюхались на сидения, как после марафонского забега, когда всем своим видом давали понять, что не уступят своё законное (законное!) место никому. Иногда они делали это со вздохом облегчения: как же, теперь не придётся ковылять куда-то там, добрый дядя довезёт их в тёплом трамвайчике. Были и такие, которые, судя по всему, испытывали удовольствие от самой поездки. Этих Гриша ненавидел больше всего, потому что помнил: он сам был таким.
Вера принялась за свою обычную работу. Люди косились в сторону сумки на животе, копались в карманах, протягивали деньги. Гриша с облегчением увидел: девочка тоже протянула пятачок. Кого он ещё не любил, так это людей с проездными билетами. Они каждый раз предъявляли их с таким видом, как будто их заподозрили минимум в попытке подорвать трамвай.
Ноготь осторожно царапал стекло, на котором постепенно появлялась роза. "Я их так хочу согреть теплом..." - нашёптывал Гриша. Вера вернулась к нему.
- Опять рисуешь? - скептически посмотрела она.
- Люди украсят вами свой праздник... - вполголоса пропел ей Гриша.
- Лишь на несколько дней... - поддержала она.
- Вера, почему на стёклах никогда не остаётся грязных пятен? Я ведь изляпал уже их все.
- Узнаешь в своё время. Пока я не могу ответить: ты меня не поймёшь.
- Точно так же как не пойму, почему я никогда не чувствую голода и не хочу спать? Не меняюсь за всё время? Почему трамвай никогда не ломается и не останавливается, а за окном всегда дождь?
- Да, не поймёшь, - в голосе Веры прозвучала скука. - Строго говоря, тебе просто рано это знать.
Гриша раздражённо отвернулся.
- Проехали конечную, - зачем-то сказала Вера.
- Уже в который раз.
- Эй, что с тобой такое? - Гриша не отрывал взгляд от своей розы, но почувствовал недовольство в её словах.
- Со мной? - он вдруг разозлился. - Сколько я уже проехал?
Вера закатила глаза в потолок.
- Так, ты здесь уже без малого год...
- Можешь не трудиться! Я не проехал ни метра! Раз за разом, круг за кругом! Тебе не кажется, что всё слишком затянулось?
- Это твой выбор, - пожала плечами Вера. - Вспомни, когда ты сюда зашёл с улицы? Ты не слез после первого круга. После третьего я сама тебя спросила: зачем ты здесь? Что ты ответил?
- Что люблю кататься.
- Ну так в чём проблема? Ты же катаешься! Даже ни к чему саночки возить - ТЕБЯ возят на саночках!
- И что? Я не хочу такой жизни.
Вера с сожалением покачала рыжей головой.
- Как же ты ещё мал... Другой жизни не будет. Она везде такая. И этот трамвай - наверное, лучший из её вариантов.
Гриша сердито отвернулся, думая, что ответить. Через окно и розу он заметил яркую вывеску магазина. Под вывеской пряталась от дождя толстая женщина. Вера тоже заметила её.
- Смотри: думаешь, её судьба лучше? Она выбрала себе такой же круг: работа - магазины - дом. Только это неосознанный выбор.
- Ответь, Вера: кому нужна свобода выбора, если выбор можно сделать только раз в жизни?
- Гриша, сколько раз ни делай, никогда не будешь доволен. Но ты зря так думаешь. Ты можешь спокойно сойти.
Гриша не поверил своим ушам.
- Сойти?
В этот момент трамвай замер. Новая остановка. Гриша привстал, но Вера схватила его за плечи.
- Сядь!
- Я хочу сойти, пусти меня!
Пассажиры недоумённо стали оглядываться. Обернулась и девочка в оранжевой курточке. Гриша краем глаза заметил её и решил послушаться.
- Сядь, - ещё раз повторила Вера - менее тихо, но более властно. - Сначала подумай, потом делай. Ты уже не сможешь войти, если сейчас выскочишь.
- А в чём проблема? Не пустишь?
- Ты не найдёшь этот трамвай, и все дела. Так что взвесь все "за" и "против". Зачем тебе туда? - Вера указала к открытым дверям вагона. - Там холодно, сыро. А здесь сидишь и ничего не напрягает. Ты хочешь сменить Круг?
- Я вообще не хочу Кругов!
- Тогда ляг на рельсы. Потому что жизни вне Кругов нет. Собственно, после смерти ты тоже попадёшь на Круг, но тебя это уже не будет беспокоить...
- А все они? - Гриша ткнул пальцем в стекло. - Тоже в Круге?
- Да. Но мало кто способен это понять.
- А почему тогда ни один не сменил его на твой хвалёный тёплый трамвай?
- Они верят, что способны что-то изменить. На улицах Круг не так ограничен, как здесь: иди куда хочешь, делай что хочешь. Только не обольщайся, - прибавила Вера, заметив радость на Гришином лице, - ты всё равно останешься в Круге. Он просто не разрешит тебе выкинуть что-то противоестественное. Полной свободы ты достигнешь только здесь, когда займёшь моё место.
- А, так ты меня готовишь к роли кондуктора? Но что-то я не заметил, чтобы ты была свободнее меня.
- А как же? Я могу ссадить человека, могу оштрафовать. Я могу влиять на судьбы других.
- И это ты называешь свободой? - взвился Гриша. Один-два пассажира снова обернулись. - На кой мне штрафовать людей, когда я своей жизнью не могу распорядиться?
- Почему ты уверен, что сможешь ею распоряжаться? Вот ты сейчас бы соскочил и в первой же подворотне нарвался на нож, так и не узнав, что ты - Избранный. Жизнь - не брелок, чтобы ты мог вертеть им и терять когда захочется. Особенно твоя.
- Избранный? - Гриша скривился. Громкие слова всегда коробили его.
- Да, потому что ты оказался способным понять. Поэтому ты никогда не сможешь быть счастлив.
- Я не просил для себя такого!
- Я знаю. Разве лучше быть идиотом, который думает, что знает жизнь, и счастлив на своём обывательском Круге?
У Гриши задрожала нижняя челюсть. Это было верным признаком бешенства. Вера поспешно переключилась.
- Ну, послушай, Гришуня, - она доверительно наклонилась к нему, - посмотри, чего ты лишаешься. Тепло, уютно, никто не пристаёт, как на улице. Дождь не льётся за шиворот. Где, где ты будешь там рисовать на стёклах? Ведь это уже искусство. А девушки? Сможешь ли ты наслаждаться ими там, под ливнем, когда они нерасположены к разговору, затянули свои милые лица в капюшоны и прикрылись серыми зонтами? Чем плохо немного поговорить с ними в трамвае? Милая, ни к чему не обязывающая беседа. Там же каждый встречный парень воспринимается как потенциальный урка.
Гриша слушал, упрямо набычившись. Вера вздохнула.
- Ну что ж, вижу, это мало тебя интересует. Да ты посмотри на них! Многие не в первый раз едут тут, но не запомнили ни меня, ни тебя, ни водителя! Они погружены в свои мелочные проблемки. На что, на какую жизнь ты надеешься?
- Там они другие, - буркнул Гриша, совсем как пятилетний мальчик.
- Другие, ты прав. Они озлоблены, потому что не едут в трамвае, их хлещет дождь, промокают ботинки, вокруг мрачные лица прохожих. Ты там загнёшься! Подумай о себе! Ну, в лучшем случае так же зависнешь в каком-нибудь автобусе. Но там уже другая публика... Была ли у нас тут хоть одна разборка? А в автобусах полно пьяных, всяких "быков", карманников.
Гриша вскинул голову и мрачно посмотрел на Веру.
- А ты думаешь, я в трамвае и родилась?
Трамвай снова замедлил ход, подъезжая к конечной остановке. Гриша резко встал.
- Я хочу выйти.
Вера тяжело опустилась на жёсткое сиденье.
- Я тебя не держу. Прощай.
Гриша решительно пошёл к выходу. Вера всё смотрела ему в спину, а потом выглянула в тёмное окошко. Он шёл рядом с какой-то девочкой в оранжевой курточке, держа над ней зонтик.
- Ваня, подожди! - крикнула она в сторону водителя.
- Он сошёл? - равнодушный низкий голос.
- Это его выбор.
- Но он же Избранный!
- Уже нет.
- Ну да. Он перестал им быть, сойдя с подножки трамвая.
- У каждого свой Круг, - этим известным выражением Вера дала понять, что не хочет говорить на эту тему. Она обернулась и посмотрела вслед уходящему Грише. Его фигура практически исчезла в ночи большого города, и только оранжевая курточка его спутницы мелькала, попадая в свет от рекламных вывесок и открытых дверей магазинов.