В этот тихий зимний вечер шел снег. Крупный, лопушистый. Шел, оставаясь пуховым одеялом на машинах, звездочками в волосах спешащих куда-то женщин, таинственно красивых или устало печальных. Он шел, скрадывая звуки, отражаясь тихим скрипом в шагах прохожих, он оседал на поднятых воротниках и таял на лицах и ладонях. Лица были серьезные и задумчивые, как это часто бывает воскресным вечером, когда выходные уже кончились, и завтра наступает понедельник. Снег ложился покрывалом на островерхую крышу театра, высеребрил дерево музея, засыпал мостовую Пролетарской улицы, выложенную диким камнем.
Случайный прохожий поглубже натянул капюшон, прячась от этого вездесущего снега, он шел мимо театра, где радостно и празднично горело одно огромное - во всю стену окно. Видел в нем силуэты людей, которые беззаботно разговаривали, вглядываясь в улицу сквозь собственные отражения. За кованым забором во дворике театра курили актеры, высмеивая друг друга в только что сыгранном спектакле. Они громко хохотали и кажется играли в снежки. Человек только поежился и спрятал руки в карманы. Он шел дальше по Пролетарской. В свете длинных полосатых фонарей, будто забредших сюда из девятнадцатого века. Шел мимо двориков с запорошенными скамьями, мимо сцены с круглым навесом - ракушкой, на которой летом играли местечковые оркестры. Шел и мерз. А в сквере, где заснеженный Пушкин немного смешной, с искаженными пропорциями тела, гордо вскидывал руку к черным скелетам деревьев, на этих самых деревьях сидели стаи ворон. Их так много, что в темноте человеку показалось, что деревья не сбросили листья, просто те почернели от холода. Вороны могли часами сидеть, не двигаясь, но потом одна взвилась с хриплым карканьем в серое снежное небо и за ней полетела вся стая. Человек дернулся, отступил, перепуганный хлопаньем сотни черных крыльев. Он ускорил шаг. Я проводила взглядом его темный силуэт и чиркнула зажигалкой. Вороны постепенно опускались на свои места, парочка села на голову Пушкина, оскальзываясь тонкими лапами на буйных кудрях поэта. В "Камерном" продолжали хохотать. Хорошо здесь, как в сказке...