Московкина Анна : другие произведения.

Правила боя. Исток

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Агитки - Самиздат
    Человек. Среди колдунов, которые ее окружают. Человек, рожденный в семье, где без колдовства не представляют жизни. Приспособиться было трудно. Но она приспособилась и... смирилась. Однако, где-то в глубине души продолжала надеяться, тайно мечтая о большем А готова ли ты к большему, девочка? Ознакомительный фрагмент, полная версия доступна в печати (Издательство "Альфа-Книга" 2013) и на всевозможных сайтах.
  Анна Московкина
  
  Правила боя. Исток
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  Наука быть собой
  
  1
  
  - И еще мор. - Смотрящий чародей сверился с картой, висящей на стене; на ней иголками были пришпилены полоски пергамента с неясными пометками. - Мор в Мыльняках.
  - Мор? - задумчиво переспросил Филипп, заправляя за ухо темную прядь, вылезшую из растрепанного хвостика.
  - Коровий, - нехотя пояснил смотрящий. - Дохнут одна за другой, там уже все село на ушах стоит, собрали гонца в Береговницы, приехали ко мне. Чуть ни на коленях ползали: пошли им колдуна... А никого нет, хоть сам езжай!
  - Что же не поехали? - удивилась русоволосая девушка, похожая на Филиппа как сестра. Смотрящий Береговниц и окрестных деревень - Павелий, лишь ус дернул:
  - Стар я в телеге трястись.
  - Ехали бы верхом... - хмыкнула девушка. Филипп метнул на нее гневный взгляд, она послушно замолкла и снова принялась изучать карту.
  - Давно приезжали? - попытался исправить ситуацию парень.
  - Три дня назад.
  - И что, за три дня ни одного колдуна не проходило?
  - А так же не проплывало... Был один, да только на мое распоряжение он плевать хотел.
  - Цитаделец?
  - Нет. Наш - инесский, имя у него еще... язык сломаешь. Да ты, сынок, встретишь его. Он домой ехал, говорил, торопится к Владычице на прием, никак ему в Мыльняки не заехать. Он будет там пироги кушать, а у меня рогатый скот десятками косит! - Павелий, видимо, забыл, что сам трястись в телеге отказался.
  - Ладно, давай свою грамоту, я подпишу.
  - Сынок! Возьмешься?
  - Хотите сами?
  - Нет уж! - По содержанию парень лишь пробежал глазами и подмахнул витиеватой закорючкой. - До свидания, милсдарь смотрящий.
  - До свидания, милсдарь Филипп, до свидания, сударыня Айрин.
  За дверью Филипп влепил девушке подзатыльник.
  - Ты мне что обещала?
  - Что буду молчать как немая, - заученно ответила она, лукаво щурясь.
  - Так закрой свой рот поганый! И благодари меня, что я милостиво взял тебя с собой!
  - Так мне благодарить или молчать?
  - Твое молчание - лучшая благодарность!
  - А худшая?
  - Твое присутствие, - выдохнул он. Они вышли из прохладных сеней дома Павелия в теплый июльский воздух.
  - Айрин! - крикнул Филипп, девушка попыталась сделать вид, что обращаются не к ней.
  Лошади, привязанные у крыльца, объели серебристый кустарник, при-чем, если судить по сохранившейся стороне, нежно любимый смотрящим и аккуратно им подстриженный.
  - Поехали отсюда быстрее!
  Айрин влезла на Пеструшку и тихонько тронула ее пятками.
  Лошадка была славная, хоть имела дурную привычку с малейшего резкого движения уходить в галоп. Пеструшка переступила с ноги на ногу, лениво дернула задом и осталась стоять на месте. Пришлось девушке ударить ее сильнее и подбодрить ее руганью.
  - Поганка ты гречневая, отвлекись, давай, от своего кустика! - прикрикнула Айрин. "Давай" понравилось лошади больше всего, и Пеструшка пошла рысью. Девушка, неготовая к столь прыткому началу, неловко взмахнула рукой, которой пыталась подтянуть сползший стремянной ремень. - Стой, зараза, кому говорят!
  Удовольствовавшись представлением, лошадь успокоилась и перешла на шаг. Седло перекосило. Айрин, чертыхаясь, скатилась с лошади, поправила седло, затянула подпругу, для чего пришлось пнуть надувшуюся мерзавку. После пинка Пеструшка обрела осиную талию и дала затянуть пряжки.
  - Это наказание. - Догнал ее Филипп. - Под стать тебе лошадка: тебе тоже одно говоришь, а ты другое слышишь.
  - Ты мне вообще ничего не говоришь, только ворчишь как старая бабка. Раньше ты так себя не вел.
  - Раньше тебя за ухо оттаскать можно было, или папе с мамой наябедничать, сестренка.
  - Что теперь мешает? Почетный пост?
  - Тебе он не светит, не переживай, - мрачно ответствовал ей брат.
  Айрин тоскливо оглядела сельскую улочку, где в пыли играли дети. Де-тям не объяснишь, что играть в пыли или грязи нельзя, им хочется, и они играют.
  - Зато я могу помочь тебе с мором! - обрадованно сообщила девица.
  - Если наша помощь вообще потребуется. Может статься, нам поручат исключительно сжигать туши. - Филипп повернул голову в ее сторону и спросил: - Ты не хочешь в Милрадицы, верно?
  - Я не хочу быть знахаркой.
  - Выбери что-то другое, тебе же никто не навязывает!
  - Так... давай подумаем, - хмыкнула Айрин. - На стратегию и тактику девушек не принимают, с алхимии меня исключат после того, как я разобью жутко важную склянку и взорву эту школу к бесам, лесная наука набирает пять человек, и, по странному стечению обстоятельств, они тоже все мужского роду... Что я забыла?
  - Искусство, - включился в игру брат.
  - Чужие произведения критикую излишне злобно.
  - Сельское хозяйство?
  - Животных люблю. Не люблю людей, которые их обижают, аж руки о меч чешутся.
  - Военное дело? - Тут она ехидно подняла бровь и, посмотрев, что улица обезлюдела, ушла в галоп. Догнал ее Фил уже за границей села, где она остановила Пеструшку и позволила прожорливой лошади жевать понравившуюся елочку. - Да, при твоей дисциплине... Но на твоем месте я бы не отказывался так легко от искусства, ты могла бы писать баллады.
  - Фил, очнись, я лютню не могу настроить, а когда играю, путаю пальцы и сбиваюсь.
  - Учись играть на арфе!
  - Я хочу быть колдуньей. Как мама, как ты, как вся Инесса. А вместо этого хожу и думаю о том, не что мне нравится, а от чего меньше воротит! Давай о море поговорим или о твоем назначении, а? Ты когда работать нач-нешь?
  - После сенокоса.
  - А отряд большой?
  - Двенадцать человек. Десятилетки. - Он говорил неохотно, будто на допросе.
  - А кто еще с ними заниматься будет? Хорхе?
  - Нет, первые два года только я, потом уже посмотрим. У меня есть идея вообще провести реорганизацию обучения.
  - Ты еще ни одного занятия не отвел, наставник!
  Филипп наградил сестру кривой усмешкой и без предупреждения при-шпорил коня. Они были похожи не только внешне.
  
  ***
  
  Мыльняки предупредили о себе загодя: еще даже частокол и крыши не показались, а брат с сестрой уже поняли - подъезжают. Воронье кружило черным облаком, будто здесь была битва, но кружило как-то странно. Польстившись на сладкий запах разложившейся плоти, ни одна птица не рисковала ее расклевывать, лакомясь.
  Могильник - вот что встречало путников первым в селе Мыльняки, славившемся двумя промыслами: мыловарением и заводом мясных коров. Бу-ренки лежали в выкопанной траншее, некоторые будто живые, некоторые на-чавшие разлагаться. Некоторые - судя по черным следам в траншее - уже сгоревшие в очистительном пламени.
  - Значит, он все-таки поехал сюда, - тихо произнес Филипп.
  - Кто?
  - Тот колдун, о котором говорил смотрящий.
  Айрин с трудом отвела взгляд от теленка, по глазницам которого ползали мухи.
  - Мы опоздали, да?
  - Лошадей придется отпустить, нечего им в селе делать.
  Дальше шли пешком. Пеструшка попыталась увязаться за хозяйкой, но парень отпугнул ее заклинанием, выставив отвращающий барьер в версте от забора.
  Теперь ни одна тварь его не пересечет, пока он не снимет заклятия. Или не умрет.
  Ворота стояли нараспашку, на улицах - пусто как ночью. И везде воронье: на заборе, плетнях, деревьях, крышах домов.
  - Эй! Вы кто? - Грязный, вымазанный в навозе мужик со всклоченной бородой направил в сторону пришельцев вилы.
  - Колдуны, милсдарь хороший, смотрящий в помощь отрядил.
  - С чегой-т такая доброта? Аж три штуки, или боятся, что и до них коровья смерть дойдет?
  - А как не бояться! Да и вам подмога нужна! Верно? - Мужик подошел к ним ближе, он был на полголовы ниже долговязого Филиппа и в два раза шире, будто гном.
  - Деньги у нас нет, мы и тому колдуну так сказали!
  - Ушел? - усмехнулся молодой чародей, знал - этот заказ оплатит вся округа Береговниц.
  - Не ушел. Вон идите в большой коровник, там он с оставшейся скоти-ной.
  Село доселе бед не знало. Домики были старые, скатанные еще прадеда-ми местных жителей, но справные и ухоженные. Ставни изукрашены резьбой, как и карниз, и трехступенчатые крылечки. Дранка на крышах свежая, сочащаяся смолой на летнем солнце. У колодца - тоже не обиженного умелым резчиком, стояла новая дубовая бадья. А вот коровник выстроили недавно. Общий, один на все село, и тоже строили с какой-то небывалой любовью, но любовь коров не спасла.
  Колдун сидел на пороге и курил длинную деревянную трубку. В вороных волосах, связанных на макушке узлом, блестели нити ранней седины. Ранней потому, что на бледном осунувшемся лице совсем не было морщин.
  - Филипп? - удивился колдун.
  - И тебе не хворать. Что же ты смотрящему отказал?
  - Торопился. - Он еще раз затянулся.
  - Хм? Так почему ты еще не в Инессе?
  - Лошадь занесла, - отшутился колдун усмехаясь. Он вытряхнул трубку и убрал в кожаный чехол. - Видишь как? Ученицу взял? Не рано?
  Сверкнули холодные белесые глаза.
  - Это моя сестра. Айрин.
  - Похожа. Пусть уходит.
  - Что? - удивилась девушка.
  - Ты человек, тебе здесь нечего делать, - пожал плечами мужчина, встал, поддернул рукава грязной рубашки и ушел в коровник. Айрин непони-мающе уставилась на брата.
  - Не обращай внимания. - Фил сбросил сумку на скамью и тоже зака-тал рукава. - Пойдем.
  Полумрак в коровнике разбивали лучи вечернего солнца, струящиеся из окон под крышей.
  Пахло смертью. Колдун стоял напротив сонной буренки и будто вел с ней безмолвную беседу. Филипп перелез через жерди загона и обошел корову по кругу. Пощупал язву на боку. Ладонь его слабо светилась - заклятием предохраняя от заразы.
  - Она должна уйти, - спокойно повторил колдун, но Айрин уже пере-махнула через ограду и подошла к ним.
  - Это чума?
  - Да, - хором ответили мужчины.
  Бело-рыжий теленок боднул девушку под коленки, а стоило протянуть ладонь, умильно уткнулся в нее носом. Тонкая девичья рука погладила безрогую голову, почесала торчащее рыжее ушко.
  - Сейчас она начнет сюсюкать и рыдать над столь милой тварюшкой. - Колдун демонстративно обращался только к брату. - А его придется убить, как и все стадо.
  - Но он не похож на больного. - У теленка были ясные глаза. Он схватил губами палец девушки и начал сосать.
  - Даже если он здоров, никто не рискнет оставлять животное, пережив-шее мор, слишком велика вероятность, что болезнь затаилась.
  - Какое было поголовье? - Филипп отошел от коровы.
  - Двести голов. Осталось тридцать. Я уже убил пятьдесят, которым нельзя помочь. Этим можно, но староста просил умертвить всех и зачистить коровник.
  - И вы послушаетесь? - Лицо девушки раскраснелось, на щеках проступил лихорадочный румянец.
  - Да. Обычная просьба.
  - Режешь? - Филипп кивнул на нож, висящий на поясе у колдуна.
  - Нет, магией. Проще и безболезненней.
  - Но он совершенно здоровый, и вон та коровка тоже!
  - Айрин, иди позови мужиков! - оборвал Филипп.
  
  ***
  
  Мужики сидели за коровником и тихо опустошали глиняный кувшин с варенухой.
  - Что теперь будет... - вздохнул патлатый, встретивший путников у ворот.
  - Что будет, то будет, - буркнул светловолосый крепыш. - Хошь, на сторону иди, хошь, с нами мыкайся.
  - Прогневали мы богов. Навлекли на себя беду.
  - Ты и навлек! Кто кричал, что по зиме наши колбасы у самого государя на столе лежать будут?
  - А ты будто противился, все мага мечтал позвать, чтобы тот свеженькие перенес аж до Вирицы! Вон тебе три мага, любого бери. И на колбасу хоть всех пускай! Только долго ли мы проживем после той колбасы?
  - Ну! Хватит, вспетушились, аки юнцы! - по столу хлопнул ладонью седой мужик.
  - Вас в коровник зовут, - тихо проговорила Айрин, пресекая спор, но мужичье продолжило пререкаться, не обращая на чужачку внимания. Девушка поджала губы и, подойдя ближе, прикрыла ладонью кружку патлатого, из которой тот собирался отпить.
  - Ты кто? - воззрился на нее патлатый.
  - Вас зовут в коровник, - повторила Айрин.
  - Ща придем. Иди себе, девка, не мешай.
  - Напиваться?
  - А ты трупы потаскай, я посмотрю, что ты запоешь.
  - Трупы? - повторила она одними губами, резко развернулась и помчалась в коровник. Мужики проводили ее мутными взглядами.
  В воротах коровника стояла растрепанная девчушка с зареванным лицом.
  - Не дам! - крикнула она.
  - Я же просил запереть всех баб! - выругался черноволосый. Филипп подошел к девушке и попытался взять за руку, но та подалась назад. - Эту тоже надо бы запереть!
  - Я тебе не баба, колдун, - прошипела Айрин.
  - А я тебе не колдун, девка.
  - Они хотят убить их! - пожаловалась девчушка, ища поддержки.
  - Я знаю, - буркнула Айрин. Трудно убедить кого-то, когда сам не веришь своим словам.
  - А я их доила, по именам всех знала! - Девчушка разрыдалась, закрыв лицо руками. Айрин погладила ее по голове, исподлобья глядя на колдуна.
  - Ты мог бы хотя бы попытаться объяснить, что по-другому нельзя.
  - Ей? - бледные обветренные губы опять скривила ухмылка.
  - Не дам. Ромашка, моя... - подвывала селянка, уткнувшись в плечо нежданной союзницы, та машинально продолжала ее гладить.
  - Всё, достаточно! Уведи ее! - Филипп грустно улыбнулся, кивнул.
  Секунды хватило, чтобы брат и сестра поняли друг друга. Айрин обняла девчушку за плечи и повела прочь из коровника.
  Селянка вырвалась с неожиданной силой, перепрыгнула плетень, вцепи-лась в шею понурой буренки.
  - Не дам убить! Вон отсюда.
  - Что за шум? - Мужики прикончили кувшин и только тогда собрались в коровник. Не больно-то торопясь в проклятое богами место.
  - Они хотят их убить! - выла селянка.
  - Марыся, пойдем домой. - Белобрысый мужик подошел к огражде-нию. - Пойдем, доченька. Пойдем, моя хорошая...
  Но Марыся только крепче вцепилась в корову. Колдуну надоело наблю-дать. Девушка закричала, попыталась спрятаться за буренку. Мужики стояли в воротах - спорить с колдуном они боялись. Филипп тоже не двигался.
  Айрин поймала руку мужчины, не дав ухватить хрупкое девичье запя-стье, нажала, отводя превосходящую по силе мужскую ладонь вниз резким заученным движением.
  Мир перевернулся, перед глазами замелькали необструганные доски по-толка. Айрин разлеглась на полу, шипя.
  - Я просил запереть баб! - повторил холодный бесчувственный го-лос. - Забирайте свою дуру.
  Колдун легко ухватил Марысь и, сжав брыкающуюся девушку в охапке, донес до отца. Тот, ничего не говоря, принял непослушное дитятко на руки, с неприкрытой ненавистью смотря на колдуна.
  - Бесово отродье! - выплюнул он, развернулся и вышел прочь из коровника.
  Айрин лежала, чувствуя, как по правой руке течет кровь. Торчащий из доски гвоздь пропорол ткань рубашки, а с ней и плоть.
  - Идиотка. Сегодня мы спасем этих коровок, а завтра они заразят новое стадо. Паразиты, сидящие на них, перелезут на собак и крыс и попадут в соседнее село или деревню. Ты хочешь устроить мор по всей стране, девка?
  - Вставай, Айрин! - Филипп помог сестре подняться. Девушка удивленно оглядела пораненную руку. Кровь бежала по запястью, лилась по кисти и капала на пол. Что-то было не так. Ярко-алые, светящиеся, как языки пламени, капли сверкали в воздухе и затухали только среди гнилой соломы. - Лучше уходи.
  - Сволочь. Ты мог ей это сказать, мог утешить, а не лупить несчастную девочку!
  - Если я буду успокаивать каждую встречную дуру, то те, кому действительно нужна помощь, ее не дождутся.
  - Я могла ее успокоить!
  - Мы заметили! - ядовито осклабился колдун. - У тебя прекрасно получилось. Ты такая же глупая девка, как и она. Тебе тоже жалко разнесчастных зверушек! Тогда пожалей тех телят, коров, коз, овец, до которых дойдет чума, не уничтоженная из-за глупости деревенской девки!
  Айрин молчала. Колдун был прав.
  Кровь, капающая с руки, стала огненной.
  Что-то внутри оборвалось, распахнулась накрепко запертая клетка.
  "Сволочь, - думала она, медленно переступая ногами, отшвырнула попытавшегося удержать ее брата. Встала напротив колдуна - совсем близко, так что перед серыми глазами замаячил распущенный ворот рубахи, и задрала голову. И колдун перестал дышать. - Сволочь!"
  - Успокойся, - тихо прошептал он. Пощечина получилась бы звонче, будь он брит, но руку кольнула отросшая щетина. Его отшвырнуло на пол.
  "Я могу его убить. Прямо сейчас, здесь. И не только могу, но и хочу. Надо лишь выйти из клетки, вылететь на волю после восемнадцатилетнего заточения", - мысли неслись в голове, короткие ясные звериные мысли.
  "Долой клетку!"
  В белесых глазах застыл ужас и... удивление. Сила струилась по худенькому телу, приглушая сознание, заливая все вокруг, расползаясь по коровнику. Теленок поднял голову. Сонная корова встрепенулась, как и двадцать восемь ее подруг. Филипп вскочил, ошарашенно вертя головой. Мужики отступили назад.
  Колдун сорвался с места.
  "А я даже не знаю, как его зовут", - подумала Айрин, стремительно уходя из-под удара. Он прыгнул, но девушка оказалась быстрее. Ударила сама. Не рукой - плетью силы.
  "Убить его. Сейчас".
  Но невидимая преграда обороняла черноволосого. Капканом сомкнулись пальцы вокруг запястья, пережали рану, не давая капать крови. Обезумевшая девушка попыталась вырваться, затрещали кости.
  - Успокойся.
  Сила забилась внутри, клетка закрывалась тяжело, натужно, но сопротивляться не получалось.
  Руку он не отпустил, продолжал держать, делая больно.
  - Филипп, принеси мне сумку. Вон она висит. - Парень тяжело дышал, взгляд у него был перепуганный, но сумку он принес. - Давай открывай. В маленьком кармане сверток.
  Содержимое свертка напоминало вар, но явственно пахло дегтем. Колдун отщипнул кусочек и размял в пальцах.
  - Попробуешь вырваться и сбежать, я тебя оглушу и приведу в сознание только в Инессе. Ясно?
  - Ясно!
  - Не смей даже двигаться. - Капкан разжался, ладонь, перепачканная кровью, перехватила руку чуть выше локтя. Ловкие пальцы залепили длинный и очень глубокий порез. Глухой болью отозвалась сломанная кость. - Пошли, девочка.
  Мужчина вытер ладони о штаны, размазывая бурые полосы. Кровь стала обычной...
  
  ***
  
  Он выставил меня за ворота, усадил на скамейку. И я села. Очень болели рука и голова.
  Не знаю, сколько я так просидела, краем сознания заметила, как мужики взвалили первую тушу на телегу, за ней вторую. Вместо лошадей они втроем впряглись в оглобли, натужно потащили по дороге.
  Они сделали десять ходок, последним вывезли рыжего теленка, который сосал мне палец. Мне хотелось закрыть глаза, но я не закрыла. Как и Марысь, стоявшая на дороге. Она плакала так, будто мужики везли в могилу ее отца или брата. Плакала, но глаз не закрывала. Колдуны вышли из коровника через четверть часа. Филиппа шатало от магического истощения, черно-волосый ступал твердо. Из чего он сделан? Мой брат не последний колдун в Инессе, и далеко не самый слабый. Когда за забором полыхнуло пламя, я все-таки закрыла глаза - теперь они слезились от едкого дыма.
  Мазь спеклась твердой коркой, шевельни рукой - раскрошится, но я не шевелила. Сломанная кость ныла и без того.
  - Айрин... - Фил хотел погладить меня по голове, но я открыла глаза, и он отшатнулся. - Я знаю, что ты чувствуешь, но пойми...
  Корка на руке начала крошиться, не дожидаясь, пока я пошевелюсь. Хлипкий замок выдуманной клетки взорвался. Сила рванулась к Филиппу. Худое тело содрогнулось, скривилось лицо, темно-каштановые волосы зашевелились на голове, как змеи.
  Черноволосый сбил его с ног. Снова хрустнула кость, в этот раз жалобно. Снова захлопнулись дверцы клетки. В этот раз резко и сразу.
  Будто сквозь туман я наблюдала, как колдун перевязывает мне руку и накладывает лубки. Мы могли остаться в Мыльняках на ночь, но не остались, вышли за ворота. Мужчины подозвали лошадей: Филипп зовом, черноволосый просто свистнул. Брат, кажется, обращался к нему по имени, но оно все ускользало от меня, будто память желала поскорей стереть этого человека. Избавиться от него раз и навсегда.
  Ему подошел бы вороной жеребец, велманский верховой например, но прибежала рыжая кобыла со смешным розовым храпом и белой стрелкой на лбу. Пеструшка приветливо обнюхала новую знакомую. Я кое-как забралась в седло.
  Мы ехали, пока я чуть не вывалилась из седла, уснув.
  
  ***
  
  Болела рука. Замерзли ноги. Над головой под порывами ветра раскачивались сосны, по небу расползлись набрякшие влагой тучи, не пропускающие робкий утренний свет.
  - Где Филипп?
  - Уехал в Инессу, - хмуро буркнул колдун, он сидел нахохлившись у костра, похожий на большую ворону. Пук на макушке превратился в ворох не слишком чистых волос, обрезанных по плечи, щетина за ночь выросла еще больше, грозя перейти в разряд бород. Но даже борода и немытые лохмы не смогли его изуродовать до конца.
  - Как тебя зовут?
  - Майорин.
  - И почему мой брат уехал, Майорин?
  - Ему нельзя находиться сейчас рядом с тобой - опасно для вас обоих. И ему нужно предупредить твоих родителей.
  - Предупредить насчет чего?
  - Что их дочурка, которую они так долго считали человеком, оказалась истоком.
  В этот раз я не стала переспрашивать. Я знала, кто такие истоки.
  - Ты тоже должен уехать.
  - Нет, мне ничего не угрожает, тебе тоже.
  - Почему? - Он не ответил. Видно, не посчитал нужным. Как не посчитал нужным объяснить деревенской девке, почему надо вырезать все стадо до последнего теленка.
  Колдун ушел в лес. Я выбралась из-под одеяла. Расседланные, стреноженные лошади щипали траву. Полянка, на которой мы устроились под одиноко стоящей и оттого широко раскинувшейся сосной, с одной стороны отгородилась от мира стеной леса, с другой речушкой. Мелкая травка перемежалась мохнатыми клеверными головками. Лошади скусывали лакомые шарики, ловко обходя так и лезшие в рот лютики. В котелке остывал взвар, на лопухе лежала половина щуки, рядом горбушка черствого хлеба.
  Сначала я увидела ворох сосновых веток, только потом по ногам опознала колдуна. Назвать его Майорином не поворачивался язык - заковыристое имя совершенно не подходило этому потрепанному жизнью бродяге.
  - Что ты делаешь?
  - Строю шалаш. Скоро начнется дождь, будет лучше, если у нас будет крыша над головой.
  - Ты серьезно? Зачем? - Он снова не ответил.
  Я ополоснула котелок, действовать только левой рукой было неудобно, но совсем ничего не делать я тоже не могла.
  Через пару часов полог туч не выдержал - прорвался дождем, но мы успели перетащить вещи под навес, колдун соорудил его на самой кромке леса, меж двух сосен, натянув на них веревку. Перенесли и костер - горячие угли в котелке, на них накидали мелких насыпавшихся с лапника веток и шишек, сначала они только дымились, но постепенно появились робкие язычки пламени, скользящие меж длинных иголок. Колдун не произнес ни слова.
  В нашей семье все были колдунами. Кто сильнее, кто слабее. Наша с Фи-липпом мать - одна из сильнейших в своем поколении. Отец был скорее вои-ном, чем чародеем, но и его не обделила силой матушка природа. Филипп - воплощение мечты любых родителей, гордость моей семьи. Сильный чародей, хороший воин, обладатель незаурядного ума, порой ему не хватало решительности или, наоборот, мешала излишняя мягкосердечность и умение сопереживать, но эти черты только украшали моего безупречного братца. Я родилась человеком - в семье, где даже кот подозрительно легко приманивает мышей, это горе.
  Я не могла учиться колдовать, пришлось учиться драться и лечить. Драться получалось лучше, лекарство больше подходило для женщины. В школу общих наук меня приняли легко, я даже не особо старалась понравиться приехавшему из школы преподавателю, но принять меня на учебу, значило получить покровительство Владычицы Инессы. Мне достаточно было уметь читать и писать. Как ни странно, этим мои умения не ограничивались, и старичок облегченно выдохнул - не придется объяснять другим учителям, зачем это чучело занимает конторку в лекционном зале.
  Исток. Это все меняло.
  Исток - человек, носящий в себе природный источник силы, не соби-рающий ее, как колдуны, а вырабатывающий. Но управлять этой силой невозможно, она выходит в чистом - первозданном виде. Годами преобразующие маги искали истоки, потому что силе не нравится быть запертой в клетке, она стремится наружу. Стремится как вода в половодье заполнить все трещинки, впадинки, залить русла высохших ручейков и речушек, напоить каждое деревце и кустик. Даже если для этого придется уничтожить плотину, мешающую выйти из берегов. Плотина - человеческий разум. А колдуны - ручейки, в которые так стремится попасть вода. Черноволосый не зря прогнал Филиппа. Но почему не ушел сам? Почему брат так легко оставил меня наедине с чужим человеком? Или...
  За истоками гонялись, бились за них, а истоки рождались все реже и ре-же, и преобразующие начали использовать накопители и строить магические форты. Для мага или колдуна исток - сокровище.
  
  ***
  
  На ужин колдун принес зайца, дикого лука, таволги и чабреца. Зайца он сварил, заправил луком, а из чабреца и таволги заварил чай. Помощи он не просил, только пару раз с сожалением покосился на мою руку. Может, ему было стыдно, может, жалел, что нельзя свалить на меня готовку.
  - Почему сила не пытается влиться в тебя? - Кажется, он уже не отвечал на этот вопрос.
  - Я очень сильный маг. У меня большой запас сил. - Колдун протянул мне ложку, ела я неловко. Левая рука слушалась неохотно, будто ворча на свою сломанную товарку.
  - Но и Филипп не слабый.
  - Не настолько... - неопределенно сказал он.
  Перед сном Майорин обошел стоянку, прочертив вокруг кривоватую линию на земле. Он не пользовался пассами и не говорил. Может, и не врет, что очень сильный маг.
  Спала я плохо. Стоило задремать, как будил малейший шорох. Колдун лег, повернулся ко мне спиной и больше не шевелился, будто мертвый. На мою девичью честь он посягать не собирался, а когда я стыдливо попросила его отвернуться, чтобы переодеться, оскорбительно хмыкнул и ушел в лес.
  
  ***
  
  Утреннее солнце косыми длинными лучами скользило меж стволов де-ревьев, лошади казались волшебными коньками, пасущимися на небесных лу-гах. Уже сейчас было жарко, я вылезла из-под веток. Забывшись, оперлась на сломанную руку, но не почувствовала боли.
  Когда вернулся колдун, несший в руках мокрую простиранную рубашку, я сматывала бинты.
  - Срослась? - удивился он.
  - Да. - Я демонстративно размяла кисть, сжала и разжала кулак. - Как-то быстро.
  - Инициированный исток обладает практически мгновенной регенерацией. С костями только будь осторожнее, регенерация не помешает срастись неправильно, и придется снова ломать.
  Зажил и порез, не оставив даже шрама.
  - Теперь сила выходить не будет, - рассказывал Майорин; он иску-пался и переоделся в чистую рубаху. Высохнув, волосы распушились и красиво переливались на солнце. - Но разбуженный исток будет искать другие пути выхода. Ты должна научиться его сдерживать.
  - И как? - Насмотревшись на чистого колдуна, я ощущала себя последней замарашкой и начала невольно почесываться. Нестерпимо хотелось искупаться, благо солнышко жарило все сильнее. Мы доедали вчерашнего зайца.
  - Волей. Твое сознание должно хладнокровно душить все попытки истока вырваться наружу с помощью безумия. Малейшая вспышка злости, физическая боль - все может послужить дверцей.
  - И так всегда?
  - Нет. Но надо укрепить клетку, первое время очень важно. Часто оно решает все: будешь ли ты сумасшедшим сосудом для силы или сможешь с ней жить.
  - А управлять?
  - Над этим вопросом бьются не одну тысячу лет. Я тебе на него не отвечу.
  - Можно я искупаюсь?
  Колдун удивленно посмотрел на меня, скривил губы в подобие улыбки и кивнул.
  Я довольно долго плавала, ныряя за рыбой, надолго задерживая дыхание. Рыба в панике неслась подальше и поглубже, намного быстрее, чем может плавать человек. Но мне казалось, что раньше неуловимые для моего глаза движения я стала распознавать. Нанырявшись до одури, я расплела косу и промыла волосы. Светлые пряди в воде перемежались с темно-медовыми. Помывка плавно перетекла в стирку. Рубашка после этого несколько позеленела, зато пахла только речной водой и немного мылом, которое мне дал колдун. Когда я вернулась к стоянке, у меня посинели губы и стучали зубы.
  Колдун опять ушел и увел свою лошадь.
  
  ***
  
  Странный это был ответ, будто не ответ вовсе. Он не сказал, что не зна-ет, он не сказал, что управлять силой невозможно. Просто отказался отвечать. Я бродила по полянке, не зная чем себя занять, и рвала клевер, еще не съеденный лошадьми. Такого почти не осталось. Я судорожно пыталась вспомнить, что читала про истоки. Но в голову приходила только всякая глупость - байки про сумасшедших, из которых плещет сила. Этим мои вспоминаемые знания ограничивались, остальные так глубоко забрались в кладовку памяти, что обнаружить их под слоем пыли и паутины мне не удалось.
  Венок получился лысоватый и кривоватый, я примерила его на голову, но, видимо, переоценила свой незаурядный ум. Голова прошла насквозь, и венок повис цветочными бусами. Белая с черным носом голова жадно потянулась к нежданному лакомству, пытаясь сожрать цветочки вместе с моими волосами. Насилу я отобрала у Пеструшки свою шевелюру и скормила ей обслюнявленное украшение. Четвероногая поганка в порыве жадности укусила меня за руку.
  Может, и бывают лошади с покладистым нравом, но я их не встречала. Все коняги, на которых мне доводилось ездить, отличались дурным характером. Пеструшка объединяла все недостатки. Она не удалась мастью, хотя ее родители были образцами своей породы, на белый корпус с ног заползали меленькие рыжеватые пятнышки, слишком крупные, чтобы быть просто гречкой, но мелковатые для пегости. Ноги коротковаты, круп, наоборот, широкий, а грива в мелкий кудель, в который вечно набивался всякий мусор. Кобыла была на редкость неприхотлива в еде, но ее тянуло на всякую гадость поядовитей. Последним недостатком была маниакальная дружелюбность. Лошадь хотела дружить со всеми, но проявляла свои теплые чувства в кусаниях и боданиях.
  
  ***
  
  Колдун пришел перед закатом, я собрала хвороста и наломала лапника - дым отпугивал комаров, вылетевших на охоту, как только спала жара, и теперь сидела у огня, расчесывая спутанные волосы. Он приехал верхом, судя по туго набитым седельным сумкам - ездил в село. Пеструшка, почуяв что-то вкусненькое под толстой кожей, призывно заржала. Майорин спешился, расстегнул ремни и стащил сумки на землю.
  - Мог бы и предупредить, что уедешь.
  - Я должен отчитываться? - в этот раз он удивился искренне, без под-девки.
  - Может, я волновалась?
  - По тебе не заметно. Разбери сумки, там овес.
  Кроме корма для лошадей, колдун купил хлеба, сыра, крупы и вина. В отдельном свертке лежали свеженькие огурчики. Я отвлеклась на окликнувшего меня колдуна, одним огурцом стало меньше, а жующая Пеструшка звучно фыркнула, уличая меня в растяпстве.
  - Хмельное расслабляет разум, освобождает дорогу истоку, - сказал колдун, откусывая огурец.
  - Значит, мне нельзя пить.
  - Нельзя, - подтвердил он. - Пей.
  - Но...
  - Лучше выпустить исток сейчас, когда кроме лошадей этого никто не почувствует. Пей-пей. В первый раз, что ли?
  - Да нет. - Я отхлебнула и чуть не выплюнула обратно. Проглотила я с трудом. - Самогон?
  - А ты чего, бражки хотела?
  - Вина. Обычного вина. - Я с отвращением посмотрела на флягу. Майорин отломил мне хлеба и водрузил на него кусок сыра.
  - На закуси. Ты пей, не отвлекайся!
  - Я так не могу! - взвилась я. - Как можно так пить? Еще и одной!
  - Ты предлагаешь составить тебе компанию?
  - Хотя бы! Иначе не буду!
  - Капризная дочка Владычицы. Все ждал, когда ты себя проявишь. - Но, несмотря на сарказм, флягу он взял.
  - И что же будет, когда я опьянею?
  - Откуда мне знать, все девки по-разному себя ведут.
  - Не называй меня "девкой", колдун!
  - Хочешь сказать, ты уже не девка? - Я с трудом подавила желание выплеснуть самогон ему в лицо. - Пей давай. Помни, что я сказал про злость.
  - Теперь ты будешь меня злить? - Я выдохнула и отпила, маслянистая жидкость обожгла нёбо и расплавленным металлом полилась в горло. Я торопливо закусила сыром.
  - Пить ты не умеешь!
  - Будешь учить? Ты же так не любишь объяснять!
  - С чего ты взяла?
  - Ты же не потрудился объяснить той девчушке в деревне про чуму.
  - Она все равно бы не поняла. - Майорин встал и нырнул под навес, какое-то время он там копался. Мне в плечо впился комар, легко пробуравив рубашку, боль осталась где-то на краю сознания, и я с интересом наблюдала, как длинное тельце круглеет от моей крови.
  - Перестаешь чувствовать боль - исток просыпается. - Он резко хлопнул меня по плечу, на рубашке осталось красное пятно. - Это первый звоночек.
  - А может, дело в самогоне?
  - Опьянение хмелем и опьянение силой порой схожи. Ты мало выпила, пей еще. - На плечи мне рухнула моя собственная куртка. Я подняла голову, колдун хитро прищурился. - Еще не хватало простыть.
  Как ни странно, он оказался отличным собутыльником. Не рвался изли-вать душу, не требовал этого от меня, а когда иссякла одна фляга, колдун достал следующую. Злить он меня не пытался, подкалывал, порой задевая за живое, но не специально. А я все пыталась докопаться до ответов, которые он не давал.
  - Откуда ты так много знаешь про истоки?
  - Нахватался.
  - Слишком ты много знаешь, для нахватанности.
  - Не путай, девочка. - Я скривилась, но промолчала. "Девочка" мне не нравилась, чуть меньше "девки". - Ты не знаешь ничего, я знаю немного.
  - И что же ты еще знаешь?
  - Почти все истоки сходят с ума. Чувствуешь сладкий вкус безумия?
  Я помотала головой, чувствовала только, что хмель опутал меня с головы до ног. Колдун сидел, облокотившись на одну руку. Смутившись, я опустила глаза. Я росла среди колдунов и воинов, кто-то был благороден до тошноты, кто-то, наоборот, славился излишним цинизмом, нисколько этого не скрывая. Многие были сволочами или любили скабрезностями загнать девок в краску, а частенько не только девок. Но никого похожего я не встречала. Что-то было в нем иное, будто действительно он не понаслышке знал вкус безумия.
  - Ты поехал в Мыльняки. Почему?
  - Мимо проезжал.
  - Вот и проезжал бы дальше. Ты же послал смотрящего, ему это не шибко понравилось, может и в Инессу написать.
  - Пусть пишет. - Колдун запрокинул голову и сделал несколько дол-гих глотков. Меня передернуло. Фляга вновь сменила хозяина. - Мне все равно.
  - Это я уже поняла. Не поняла почему?
  - Хм... Если бы он мог меня проклясть и тем испортить мне жизнь, я бы наверно заволновался. А так, ну поворчит старичок, помянет меня недобрым словом, накатает кляузу в Инессу, а дальше что?
  - Сказал бы, что собираешься заехать.
  - Я не собирался, - спокойно сказал он. И я поверила. Он и вправду не собирался заезжать, плевать он хотел на задание, плевать хотел на село. Но он заехал. Зачем? Я пристально всмотрелась в блеклые глаза.
  - А ты не такая сволочь, как кажется на первый взгляд.
  - Деточка, ты опьянела! Вот тебе и мерещится всякое.
  - Не называй меня деточкой!
  - Девкой?
  - У меня есть имя!
  - Ах да. Совсем забыл! - Мне захотелось съездить по нагло усмехаю-щейся роже. Колдун этого и добивается, вспомнила я. Но как-то смутно вспомнила. - Дочка Владычицы не может быть девкой! Извините, милая сударыня, но на колдунью вы похожи больше! Нет, не на колдунью... на кого же? Точно, на девку.
  Самогон внутри вскипел. Я сузила глаза, вскочила, желая ударить, за-ткнуть ему рот. Ярость окутала сознание багровой пеленой, застилая ленивые мирные зеленые плети хмеля.
  - Наконец-то! - довольно выдохнул Майорин. - А теперь заставь его уйти обратно!
  - Иди к бесу!
  - Спокойно. Тихо. Давай, Айрин, ты сможешь. - Мое имя подействовало будто отрезвляющая пощечина. - Ты сильнее своего истока, это же только часть тебя, неужели ты не сможешь ее подчинить? - голос ложился третьим слоем пут. - Ты же можешь владеть рукой или ногой. Это тоже часть тебя.
  Напряжение достигло предела. Я больше не злилась, но внутри все содрогалось от мелкой дрожи - будто кипела кровь. Исток отпустил меня, отошел назад. Подвели ноги, будто исчезли. Колдун поймал, меня продолжало трясти.
  - Молодец. Ты смогла... - Пощечина вышла слабой, но Майорин, ка-жется, опять удивился.
  - Сволочь. - Я оттолкнула руки и ушла под навес - спать.
  - Я знаю, - догнал меня тихий равнодушный голос.
  
  ***
  
  Не разговаривать с единственным на несколько верст человеком было невозможно, я сдалась к полудню, потроша очередного зайца. Чувствую, зайчатины я наемся на всю жизнь вперед. Этого колдун убил стрелой, выпущенной из короткого лука, которого у него раньше не было. Так же я заметила, что после вчерашней отлучки вещей у него заметно прибавилось. Особенно странно среди походной утвари выглядели книги.
  - Откуда ты привез вещи?
  - Не бойся, никого на большой дороге я не грабил.
  - Просто интересно.
  - Оставлял у одной знакомой, она резко расхотела водить со мной зна-комство, пришлось забрать вещи.
  - Интересно, почему это? - спросила я у ободранного зайца. Без головы он странно напоминал кошку, только очень уж мускулистый.
  - Места много занимают.
  Он дождался, пока я сброшу мясо в котелок и налью воды, и позвал к центру поляны.
  - Мечом владеешь?
  - Да, - кивнула я. Больше вопросов Майорин не задавал, бросил в меня обструганной палкой (вот что он все утро ковырял!).
  - Многих в схватке настигает азарт боя, боевая ярость. Знакомо?
  - Ну?
  - Не нукай, не запрягала. Забудь. Ты должна мыслить трезво, противник не даст тебе времени постоять и загнать исток подальше. Нападай!
  Я примерилась к палке, подбросила ее в руке, приноравливаясь к весу. Отлично выструганный меч, без финтифлюшек, без эфеса, но сбалансирован-ный, как полагается. Шаг вперед, не совсем вперед, чуть скользя, чуть влево. Еще один. Он не стал ждать, мелькнул и оказался у меня перед носом, я с трудом отразила удар.
  - Нечестно!
  - Да ты что? - передразнил меня колдун. Он злил меня, как не злил никто, бросаясь обидными оскорблениями. Инстинктивно чувствуя мои больные места, мужчина метил именно в них. Палки глухо стучали друг о друга.
  Раз за разом я валилась на землю после очередной подножки и встава-ла.
  На упрямстве, на силе воли, на упорстве... но следующей будет злость. Именно к ней вел меня колдун, именно для этого устроил поединок. Хотя по-единком назвать это было сложно. Я думала, что хорошо владею мечом, оказалось, не владею вообще. Я чувствовала себя щенком, который скачет вокруг взрослого пса, изукрашенного шрамами былых драк. Щенок наскакивает, пес лениво отталкивает его лапой, иногда позволяет цапнуть мелкими - молочными - зубками за большое изорванное ухо. Но не больше. Щенок злится, рычит, а пес все отталкивает его лапой.
  - Всё, хватит. - Майорин бросил палку на землю. - Мое почтение, в бою ты не злишься. Слишком плохо дерешься.
  - Что? - Я палку отпустить не успела, метнула в него, не сомневаясь - этот отобьет. Ошиблась, он ее развеял в локте от себя.
  - Как там наш зайчик?
  - Зайчик? Зайчик! - К котелку я опоздала. Зайчик почернел и годился только на удобрение.
  - Ну вот, и готовить ты не умеешь! - расстроено протянул колдун.
  - Это из-за тебя! Если бы не ты со своим дурацким боем, я бы про него не забыла!
  - Не думал, что ты так долго протянешь. - Майорин достал хлеб и ос-татки сыра. - Следующего будешь сама стрелять!
  - Тогда ты рискуешь загнуться от голода, - мстительно сообщила я, ковыряя ножом сгоревшее мясо в надежде найти хоть что-то съедобное.
  - Ты не умеешь стрелять?
  - Умею, но отчего-то всегда мимо...
  - Тогда рыбу будешь ловить. - Я лишь развела руками. Рыба у меня не клевала, а стоило осенью пойти за грибами, они будто втягивались в почву, дожидаясь моего ухода. Майорин буркнул, что я ни на что не гожусь, и протянул мне сыр. К нашему счастью, поставить на огонь котелок с водой для взвара я не успела.
  
  ***
  
  Минуло еще четыре дня. На второй я узнала, что колдун умеет смеять-ся - мы допили самогон, и я выболтала историю с назначением Филиппа учителем мальчишек-десятилеток. На третий он смешил меня, оказавшись отменным рассказчиком. Майорин поведал мне байку про вирицких стражников, написавших рапорт по "мутному" трупу, который отловил один сознательный житель в городской речке. Беда была в том, что убивали в Вирице не реже, чем в любом другом городе. Совсем уж кровавые дела списывали на теневых, коих с закатом выползало великое множество. Но вот утопленников и "выпавших" из окна старались отрядить в разряд самоубийц и случайных происшествий...
  - Этот же, как назло, был прикован к куску гранита и связан. Хитроум-ный сотник не сдался и сочинил целый опус, который потом на всех углах скандировали неведомо как добравшиеся до бумаги скоморохи. Как выяснилось, сначала мертвец приковал себя цепью к граниту, а потом связал, чтобы не впадать в соблазн открыть замок кандалов, когда начнет тонуть.
  Я отдышалась, утирая слезы:
  - Надо было добавить: а ключ съел!
  - Порекомендую тебя сотнику. Не думаю, что это последний случай, - усмехнулся колдун.
  Но и злить меня он не переставал, каждый раз находя все более изощренный способ задеть побольнее. Я послушно злилась, ругалась, когда он в очередной раз подставлял мне подножку. Бесилась, когда бегала по лесу за зайцем, пытаясь попасть в него из лука, утыкав стрелами все окрестные деревья. Заяц оказался счастливчиком - в него я попасть так и не смогла, а на ужин мы в тот вечер ели кашу. Палки мы крошили одну за другой, один раз мне даже удалось ткнуть этой палкой колдуна, за миг до того, как она рассыпалась пеплом прямо в моих руках. Исток поднимал голову, но послушно стихал. Не знаю, насколько тут было моей силы воли, а насколько спокойного голоса колдуна, вкрадчиво убеждающего исток скрыться обратно и не портить жизнь хорошему человеку. Подозреваю, под "хорошим человеком" он имел в виду совсем не меня.
  Мы сидели у костра, мужчина мирно прихлебывал из кружки настой та-волги. За эти восемь дней он выспался, загорел и даже раз побрился. Этого подвига хватило ненадолго, с бородой вид у него был благообразный, с трехдневной щетиной - разбойничий. Может, ему действительно шло, может, я просто привыкла, но он перестал походить на неприкаянного бродягу. Обычный молодой мужик, в меру ехидный, в меру упрямый...
  - Ладно, по крайней мере, на людей ты больше не кидаешься. Можно и в Инессу ехать.
  - Уже?
  - Понравилось на вольных хлебах, или со мной?
  - Невелика наука - тебя терпеть, - фыркнула я, не отвечая на прямой вопрос.
  - Если терпишь меня, вытерпишь и других.
  - Самомнение притуши, костер не видно, - парировала я, и Майорин довольно осклабился. Верно, во мне что-то изменилось за эти дни. Он изменил.
  - Осталось еще две вещи, но тут я тебе не помощник.
  - Почему? - Зря спросила, потому что он ответил.
  - Я не буду тебя пытать, и спать с тобой не буду. Да и не думаю, что ты сама захочешь. Или захочешь?
  - Пытать?
  Он расхохотался. А я, неожиданно для себя, обиделась. Не разозлилась, но надулась как маленькая девочка, заслужив еще несколько шуточек.
  Заснуть мне в ту ночь удалось лишь к утру. Я прислушивалась к мерно-му дыханию колдуна и боролась с желанием разбудить. Задать самый главный вопрос, мучавший меня все восемь дней. Вытерпев несколько часов пытки, я все-таки растормошила колдуна.
  - Что? - сонно пробормотал он, пытаясь от меня отвернуться.
  - Майорин. Проснись же!
  - Ну? Там контур. Восемь дней никаких проблем не было...
  - Майорин! Почему ты со мной возишься?
  - А? - Колдун открыл глаза. - И для этого ты меня разбудила?
  - Ответь!
  - Дура! - резюмировал колдун.
  - Почему?
  - И я дурак. Награду хочу от твоей матушки получить, вот верну тебя домой, такую замечательную, целую, невредимую и тупую, как осиновое полено, и построю себе домик в окрестностях Вирицы. Давно мечтал. Ясно? Теперь отстань.
  Самое смешное, что это могло быть правдой. Я откинула одеяло и пошла бродить по берегу.
  - Айрин, не дури! Иди спать, - окликнул меня навес.
  - Иди к лешему! - Ему удалось сегодня задеть меня два раза. И оба не специально. Колдун подкрался, бесшумно вынырнув из темноты, схватил меня за руку и потащил в круг.
  - Идиотка проклятая. А завтра ты свалишься с лошади от усталости?
  - Беспокоишься о моем здоровье?
  - О своем гонораре! - выплюнул Майорин, заталкивая меня под на-вес. - За тебя живую и здоровую заплатят больше.
  - Тогда можешь не беспокоиться. - Я вырвалась. - Я же быстро вос-станавливаюсь. Потерпишь меня еще денечек, кости срастутся и ссадины заживут.
  - Спи давай. Боюсь, Владычица с меня еще золота стребует за твое возвращение. Ученица!
  - И шкуру спустит! - добавила я.
  - Спустит. Надо было утопить тебя в речке. Какой шанс упустил. - Я улыбнулась пожелтевшей хвое навеса. Ни о каком гонораре не могло идти и речи. Как и в Мыльняках.
  - Ты не из тех, кто проходит мимо, да?
  - Мимо тебя бы прошел, ты не в моем вкусе, - буркнул он, привычно устраиваясь на правом боку.
  - Спасибо, - прошептала я.
  - Еще одно слово, и я тебя свяжу, затолкаю в рот грязную портянку и в таком виде отвезу домой.
  - Конечно, - согласилась я, - именно так ты и сделаешь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"