Аннотация: Герой этой повести, всего лишь хотел отдохнуть в деревне. Выпить со старыми знакомыми, половить рыбки, посидеть у костра ... Однако то, что лежит на дне лесного болота, многим не дает покоя.
Встречи на болоте.
Часть I.
Было бы болото, а черти будут.
" Приход наш и уход загадочны, - их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели.
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдём отселе? "
Омар Хайям.
Покой нарушила тишина. Ещё мгновенье назад вокруг трещали, звенели и кричали разные болотные насекомые и лягушки, и вдруг тишина. Они услышали что-то незнакомое, а всё незнакомое - враг, так уж устроено в природе. Меня, неподвижно сидевшего в деревянном кресле с удочкой, живность уже признала за "своего", посомневавшись и помолчав несколько минут. Я тоже застыл в напряжённом ожидании, не желая покидать признавшее меня сообщество.
Хотя луна, слегка прикрытая облаками, давала мало света, уже было видна темная фигура, легко спускающаяся по глинистому откосу.
Если бы у меня был такой же острый ум как у книжных героев, то я давно отметил бы, что будучи самым молодым и спортивным в деревне - всегда заканчивал этот спуск на пятой точке, пока не настелил доски с поперечинами. А нарушитель покоя даже ни разу не оступился, хотя шёл по самому крутому участку.
Сообразительность мне заменило предчувствие в виде зудящей дорожки протянувшейся от желудка к горлу - верный признак грядущих неприятностей.
Когда тёмная фигура материализовалась в виде Митьки Хряка - мужика, который ещё вчера сходил с крыльца, держась за перила, - я не очень-то и удивился.
Лет пять назад у Митьки умерла жена. Ошалев от горя, а может от свалившейся на него свободы, он ударился в запой. Когда под пропитие попал поросёнок Хрюша, Митька погнался за ним с топором, а поскольку молодой поросёнок бежит быстрее пьяного мужика, погоня кончилась тем, что Митька кинул топор, как томагавк и, как ни странно, попал топорищем поросёнку по ноге, что не помешало тому сбежать в лес. На удивление, через неделю Хрюша, хромой и похудевший, вернулся домой и поселился под крыльцом, и вскоре получил новую кличку - Хряк, за поведение, которое никак не соответствовало прежнему ласковому имени. Каждого, кто пытался зайти в дом, он хватал за ноги, неожиданно выскакивая из-под крыльца, и вскоре отвадил от дома всех собутыльников хозяина, чем немало способствовал выходу Митьки из запоя. Прожив так на правах сторожевого пса пару лет, как-то зимой Хряк пропал, оставив хозяину свою кличку.
И вот Митька Хряк является в полночь вроде тени отца Гамлета!
- Не помешаю?- спросил Митька и улыбнулся.
- Да чего уж, - я был потрясён. Если бы вместо этих слов и улыбки Митька выматерился и плюнул, дорожка из желудка не превратилась бы в свитой пучок жил, вопящих о том, что пришла беда. В голову полезли мысли о вампирах, оборотнях и прочей нечисти, заселившей экраны кино и телевидения. Бугристая, с крупными порами кожа на Митькином лице была похожа на кору старого дерева и только усиливала жуткость момента.
Хряк уселся на землю метрах в трёх от меня и снова улыбнулся, нагоняя тоску.
- Заметно, Александр Васильевич, что вы уже что-то почувствовали. Поскольку слов для объяснений у меня пока маловато, прошу у вас
разрешения на прямой контакт.
- Согласен, - сказал я, но не оттого, что понял, чего от меня хотят, а просто обалдел.
Что-то мягко коснулось головы, и ... я увидел сон о какой-то непонятной, не нашей жизни.
- Клюёт! - Митькин крик вывел меня из прострации, а утонувший поплавок заставил работать рыбацкие инстинкты. После непродолжительной борьбы прекрасный карась затрепыхался в подсаке. И тут всё, случившееся, наконец, дошло до меня - дальше я помню только, как Митька, уже настоящий, хлопочет надо мной, щедро поливая озёрной водичкой. Увидев, что я очнулся, Хряк обрадовался и наградил себя щедрым глотком из моей фляжки.
- Василич, титтвою мать, как я тут оказался? Не уж-то лунатиком стал? - Митька огляделся. - Спал дома, потом гляжу, у тебя клюёт. А ты как уснул. Ну, я и крикнул
тебе. Рыбу справно вытащил, а потом вдруг повалился - бледный весь. Я уж думал - кони двинул, но, слава богу, оклемался, - он ещё раз хлебнул из фляжки, потом опомнился, засмущался.
- Ты извини, я тебе хотел... ты не стал... ну я со страху...
- Да брось ты, - как объяснить, что его суета и заиканье вернули мне чувство реальности лучше любой водки.
-Давай лучше добьём её, - я достал бутерброд с колбаской, складной стаканчик, и мы стали лечиться от "лунатизма".
Двести граммов вернули, утраченное было, душевное равновесие, и я уже с интересом ждал продолжения. Видимо, мои собеседники тоже почувствовали момент, Митька вдруг задремал на пару минут, а потом открыл глаза и посмотрел на меня каким-то испытующим взглядом. Так смотрел кгбешник, проводивший со мной собеседование перед первой зарубежной поездкой.
- Похоже, Александр Васильевич, вы готовы продолжить нашу беседу, - прожурчал тем же гбешным тоном НеМитька.
- Можно, но оставьте эти конторские манеры. А то разговор может не получиться, - ответил я с отчаянным нахальством. - С чего вы решили, что допрос - самая лучшая форма налаживания отношений?
Мой собеседник на секунду замешкался, а потом с обезоруживающей откровенностью объяснил, что так разговаривал с
Митькой самый уважаемый им человек - начальник отделения милиции,
и именно это располагало Хряка к откровенности.
- Если этот тон оказался неудачным, то я готов извиниться и просить вас предложить другую, более приемлемую форму общения, - снизил обороты НеМитька.
- Во-первых, говорим на "ты" и по именам, без отчеств.
- Но ведь это вежливая форма разговора, - НеМитька явно терял инициативу.
- Нам сейчас важна не вежливость, а доверие.
Тут я вспомнил, что собеседника зовут Сол, и ещё кое-что, полученное при прямом контакте. Появившаяся было, уверенность слегка поколебалась, но устояла, поддержанная ещё действующим влиянием половины фляжки.
Более того, я предложил пройти домой, до которого было рукой подать, и закрепить дружбу между цивилизациями: что-то в моих новых воспоминаниях подсказывало, что и они не чужды....
На то, что дружбу надо крепить, Сол согласился, но попросил, похоже с сожалением, отложить это мероприятие, так как было бы желательно прояснить несколько важных вопросов.
- Давай, - я с легкостью взвалил на себя обязанности представителя человечества.
- Первая просьба: чтобы никто, кроме тебя, Александр, не знал о нас.
Превращение из ооновца в пособника пришельцев снова ввергло меня в тоску, но я не подал виду и даже согласно кивнул головой, поощряя собеседника перейти ко второй просьбе.
- Ты уже знаешь, что мы потеряли почти все запасы энергии при аварии, поэтому вторая наша просьба: помочь раздобыть её, для начала немного, только чтобы запустить двигатели и системы антиобнаружения, - Сол замолчал, ожидая реакции.
- Если первая просьба ещё выполнима, - покачал я головой, - то насчёт второй - я сильно сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что подключение к моей комнатной розетке не решит эту проблему.
- Ты прав, Александр, мы проверили все местные источники энергии и вынуждены были пойти на риск, раскрывшись перед тобой, - Сол, похоже, не замечал несоответствия этой фразы и своего облика, который указывал на их возможности.
- Да, не получается у нас с доверием, - сказал я, разглядывая
Митькино лицо.
Надо отдать должное - Сол сразу всё понял и мгновенно отреагировал:
- Ты же должен помнить, что принуждение запрещено нашим законом, а чтобы не было соблазна нарушить его, всё, что с нами происходит, записывается на оболочку. С Дмитрием у нас действует соглашение: за излечение его от болезни, от которой в ближайшие день - два наступила бы смерть, он, в случае необходимости, будет предоставлять своё физическое тело и разрешит считывать нужную информацию из мозга.
"Двести грамм" необходимы при разговоре с инопланетянами, теперь я это знаю точно. Разве смог бы я на трезвую так раскованно и просто беседовать с пришельцем, временами даже перехватывая у него инициативу.
- Забыто, - остановил я Сола, - давай думать, что можно сделать. Но для этого мне нужна техническая информация, которой в твоих воспоминаниях нет.
- Корабельный компьютер скинет тебе всё, что надо, только для этого тебе лучше посетить нас.
- Согласен, - подытожил я. - Назвался груздём - полезай в кузов.
- До встречи, - прошелестел Сол, и я почувствовал, что остался один.
Оглядевшись, увидел, что уже можно различать цвета, луны нет и в помине, а за деревьями угадывается солнце. Рядом на траве мирно спал Митька, в садке недовольно брыкался пойманный карась, а в ветках загомонили, еще не готовые петь предрассветные птицы. От этого вселенского благолепия зародилась у меня робкая мысль: а может, всё-таки сон?!
Рыбалка - это в первую очередь настроение. А уж какое тут настроение! Я собрал удочки, достал притихшего карася и пошёл будить Митьку.
- С чего я так набрался, Василич? Ведь и выпили-то всего по грамульке, - Митька с шумом встал, одновременно зевая , почёсываясь и что-то бормоча себе под нос. Потом он спустился к озеру и, зачерпнув горстью воду, ополоснул лицо. Похоже, его ничто не смущало: всё списалось на "набрались" и "лунатизм".
Бессонная ночь и сгоревший адреналин привели меня в состояние
ступора: уже было наплевать на всё, хотелось скорей домой, в койку и
спать... спать....
Выбравшись наверх и сказав короткое: "Будь", Митька свернул направо к сосёнкам, а я прошёл мимо баньки к своему дому. У крыльца меня, радостно виляя хвостом, встретил Бубен (не путать с музыкальным инструментом - отца звали Треф). На рыбалку я пса не брал из-за его активной реакции на все звуки и шорохи, что сбивало созерцательно - расслабленное настроение. А поскольку объяснить этого я Бубну не мог, то просто привязывал возле будки. Как только пленник получил свободу, он тут же рванул по своим срочным собачьим делам, а я отправился в дом, предвкушая, как, завернувшись с головой в одеяло, согрею телом простыни и, наконец, усну.
Раздевшись на застеклённой веранде, заменявшей прихожую, снял кроссовки, и, оставшись в одних носках, на цыпочках, чтобы не разбудить Катю, стал пробираться в спальню. Но рассохшиеся половицы проскрипели полную гамму, а упавший стул поставил окончательный крест на моих стараниях. Мощным броском, не обращая уже внимания на поднятый шум, я прошмыгнул в свою комнату и, как страус, спрятался от всех проблем под одеялом.
На меня почти сразу навалилась нездоровая усталость, которая бывает после бессонной ночи, мысли, путаясь, исчезли, и я плавно ушёл в сон.
Сон в летнюю ночь.
,, Мне кажется, мы спим и видим сны. ,,
Уильям Шекспир.
Сон в летнюю ночь.
- Со... ол, это я, Пай. Просыпайся, соня. Проспишь все великие
свершения, - тихий голос на самом краю сознания продолжал ласково, но настойчиво будить его. Сол ещё не выбрался из сна, в котором бродил по красивым и незнакомым пещерам, и попытался включить в него этот нежный голос, но тот не поддавался.
- Вставай, вставай. Поговори со мной, - продолжал он, и ведь добился своего: Сол проснулся. Вместе с пробуждением возникла тревога: "Опоздал!" Сказывалось напряжение последнего времени, когда каждый день из отобранной для окончательных испытаний сотни оставалось всё меньше и меньше претендентов, пока не определилась заветная шестёрка.
Пай поняла всю промелькнувшую в его голове гамму переживаний и рассмеялась.
- У тебя хоть сон был спокойный, а мне всю ночь снились экзамены, как будто все легко выполняют задания, а я ничего не знаю, не помню и не умею, - звонкий голос Пай подействовал на Сола успокаивающе: он уже понял, что спешить некуда и слегка расслабился
- Встречаемся в Клубе, - пропела Пай и отключилась, не дожидаясь ответа.
Поняв, что уснуть уже не удастся, Сол вскочил и, выбежав наружу, сходу нырнул в начинающийся почти за порогом пруд, взбаламутив его идеальную зеркальную поверхность. Остывшая за ночь вода окончательно вернула его в реальность. Побултыхавшись с дикими криками ещё минуту, он, резко подтянувшись, взобрался на обломок скалы и разлёгся на его поверхности, уже нагретой утренним солнышком.
Щурясь от яркого света Сол огляделся вокруг. Он лежал на гладкой поверхности камня, в узком пространстве между круто вздымающейся скалой с чернеющим входом в пещеру и небольшим, метров пять в поперечнике и полтора метра в глубину, прудом, питаемым ручейком, падающим со скалы. Обрыв охватывал пруд полукругом, а с другой стороны, прямо от воды, начинался дикий лес. Этот чудесный уголок Сол создал собственными руками. Конечно, скала и лес стояли здесь испокон веков, но всё остальное сделано им от начала и до конца. Получив участок в бессрочную аренду от земельного отдела, он выдержал битву с управлением экологии, но выбил разрешение на то, чтобы лесной ручеёк сделал двадцатиметровую петлю, прежде чем
вернуться в своё старое русло. Остальное было делом техники: ему оставалось только вырезать уютную пещерку и сделать запруду для
маленького водоёма. Чуть в стороне, скрытая растительностью, находилась крохотная, 3х3м, посадочная площадка для "Шмеля", угадываемая по столбику силовой вышки.
Солнце сыграло с ним шутку: разнежившись под его лучами, Сол опять задремал.
- Теперь я знаю, почему тебя взяли, - опять услышал он голос Пай. - Если надо, ты можешь проспать весь полёт; но сейчас тебя ждут, так что будь добр, проснись.
- А я знаю, за что взяли тебя - твоей настырности хватит на всю шестёрку, - проворчал Сол, уже вставая и посылая приказ кухонному автомату насчёт завтрака.
Он уже заканчивал принимать душ, когда стало происходить что-то странное: сквозь покрытый зеленью обрыв стала проглядывать грязно-белая стена и висящая на ней тряпка с аляповатым рисунком. Сол от неожиданности крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, наваждение исчезло. Первую пришедшую в голову мысль показаться врачу он тут же отогнал от себя: не хватало, чтобы из-за минутной слабости его сняли с проекта. Лучше посоветоваться с Пай, всё-таки медицина - её вторая профессия.
Сол стоял внизу лестницы, ведущей к дверям Клуба, прислонясь к статуе Тигра - мифического чудовища из детских сказок. Всё утро подгонявшая его Пай сама безбожно опаздывала. Рядом гид рассказывал о Клубе группе туристов, судя по одежде, с материка Анкона. От нечего делать Сол прислушался.
- Клуб создан более двухсот лет назад шестёркой энтузиастов - двумя женщинами и четырьмя мужчинами, которые и сейчас входят в его совет, - профессионально поставленный голос экскурсовода долетал, казалось, во все уголки площади. - Со временем Клуб стал самой могущественной частной организацией на планете, со своими службами, подчас превосходящими правительственные, и иерархией, напоминающей секретные общества прошлого. Однако вступить в Клуб может любой, достаточно записаться по общей связи и начать платить членские взносы. А вот чтобы перейти хотя бы на следующую ступень -
постоянного члена, нужно немало поработать под руководством одного
из старожилов клуба и определиться со своими способностями и возможностями. Интересы Клуба распространяются во многих сферах
науки, религии и других областях, могущих дать ответ на происхождение разумной жизни на планете. Поиски разделяются на несколько направлений, каждое из которых имеет своих приверженцев.
Учёные давно уже поняли, что эволюция имеет границу, и при приближении к ней развитие замедляется. Поэтому появление у человека души - явления качественно нового, преодолевающего скачком этот барьер - не нашло пока научного объяснения, но давало подпитку для существования разных религий и сект, как старых, так и то и дело возникающих новых.
Уже давно люди научились выходить из своего тела и возвращаться в него. Сначала использовались разного рода медитации, а потом были найдены и другие возможности.
Изучение души дало возможность в ходе проведения экспериментов создать массу принципиально новых технологий, таких, как известная каждому с детства оболочка, но не приблизило к истине ни на шаг.
Появилась гипотеза, подтверждённая лишь косвенными фактами, но уже нашедшая массу приверженцев, что Моах не родная наша планета. Тогда-то и нашлись энтузиасты решившие искать истину вовне - в космосе - так был создан Клуб.
К тому времени уже существовала технология космических путешествий под общим названием "пробой Бара". Всех деталей происходящего при пробое ученые не понимают до сих пор. Попытки создать всеобъемлющую теорию этого явления пока наталкиваются на сюрпризы, преподносимые пробоем, в одночасье разрушающие ещё вчера казавшиеся стройными и убедительными теории. Обнаружен был он, как водится, случайно. Один техник получил выговор за то, что подготовленные им автоматические зонды вместо информации записали какую-то серую муть. Недовольный этим и зная, что всё было сделано на совесть, он решил докопаться до правды. Нашёл, что все случаи произошли в одном и том же месте, и сумел убедить руководителя проекта провести проверку. Исследовательский космолёт вернулся в эту зону, и первый же запуск зонда преподнёс сюрприз: он на пару секунд исчез из вида и вернулся с израсходованным запасом энергии и
десятичасовой записью серой мути. Техника, как вы понимаете, ...
звали Бар.
Дальнейшее изучение пробоя положило начало новому виду космических путешествий - никуда: до сих пор учёные не могли спрогнозировать, куда приведёт новая зона.
Kлуб отправляет десятки автоматических кораблей, изучая разные зоны, а потом, в перспективные места направляется группа исследователей из шести человек: двух женщин и четырёх мужчин.
В этом месте Сол отвлёкся, получив подзатыльник от тихо подкравшейся Пай.
- Так-то ты ждёшь любимую женщину! - тут она нахально соврала. Конечно, Сол не возражал бы против таких отношений, но для трёх дней знакомства сказано было слишком сильно.
На последнем испытании, когда шла проверка, сколько участники могут выдержать с ограниченным запасом воды и питья, Сол отдал последние крохи воды сидящей рядом девушке, поставив тем самым под сомнение свою, казалось, такую близкую победу. Но всё закончилось благополучно: девушка с нежным именем Пай и Сол прошли в заветную шестёрку.
На сегодня была назначена первая тренировка группы будущих космонавтов и трёх дублёров, но времени до начала ещё было много, поэтому они не стали пользоваться лифтом, а пошли вместе с самыми отчаянными туристами по знаменитой "лестнице тысячи ступенек ", ведущей ко входу в клуб. Ступенек на самом деле было семьсот тридцать шесть, но в данном случае истина была принесена в жертву красоте.
Здание Клуба было построено в духе примитивизма. Создавалось впечатление, что оно целиком вырублено из скалы. На стенах даже были борозды похожие на следы от зубила каменотёса. Своим подавляющим величием строение напоминало древние храмы, вырубленные в скалах, но только увеличенные в несколько раз. Это и был храм - храм науки и торжества мысли.
На середине лестницы Солу снова стали мерещиться проглядывающие через камень белые стены, он опять зажмурил глаза, стараясь отогнать наваждение, но это не помогло: весь мир стал разлетаться на кусочки, как рассыпанный пазл.
Я проснулся с чувством тревоги, но увидел привычную обстановку
и успокоился, оттесняя чужие воспоминания в глубину памяти.
Вспомнив всё, с удивлением обнаружил, что мне не надо подыскивать земные аналогии. Как видно, две памяти, моя и Сола, создали этакий дублированный вариант, использовав подходящие понятия, что и придало ему такую достоверность.
Очень захотелось увидеть продолжение, поэтому не стал вставать, хотя ужасно хотелось пить, а закрыл глаза и зарылся в постель.
И сон пришёл, но начался с другого места, точнее - с другого времени.
...Занятия закончились. Сол с Пай сидели на балконе Клуба, попивая из бокалов миановый сок (утоляя мою жажду) и любуясь грандиозным видом. Далеко внизу угадывались чёрные точки людей, пришедших посмотреть на самое знаменитое здание на планете. Немного чётче различались сине-зелёные пятна деревьев и кустов. А прямо перед нами взметнулась ввысь, пронзая облака своими заснеженными вершинами, громада Мадарских гор. Зрелище было настолько величественным, что даже притихла острая на язычок Пай.
Мысли Сола вернулись к тому, что происходило в тренировочном зале. Первое занятие было очень необычным: группе предложили, в течение всех трёх часов, выполнять разные несложные упражнения, физические и умственные, в отсутствие индивидуальной оболочки.
Пытаясь смоделировать человеческую душу, учёные потерпели поражение, но сделали несколько удивительных открытий. Самым значительным из них было открытие нового поля, обладающего несколькими замечательными свойствами. Во-первых, его можно было программировать как компьютер, что сразу же дало толчок образованию секты, считающей людей биороботами, созданными высшей разумной расой. Во - вторых, оно могло свободно проходить через почти любое материальное тело или поле, за исключением нескольких, очень специфических, или располагаться внутри. Но главное, с ним мог контактировать мозг человека и его организм, что и дало возможность в итоге создать для каждого человека индивидуальную оболочку, которая была с ним с первых минут его существования и всю жизнь, защищая и помогая. Оболочка стала как бы вторым "я" человека, поэтому для всех это задание стало нелёгким испытанием.
- Что ты почувствовал, когда убрали оболочку? - прервала Пай
наконец затянувшееся молчание.
-Голым, - ответил Сол, не задумываясь, - даже не голым, а каким-то вывернутым наизнанку перед всеми.
-Похоже, - немного подумав, согласно кивнула она головой. -
Настолько сильно чувство незащищенности, что даже знакомых тебе людей воспринимаешь с опаской и всё время ждёшь подвоха.
Они опять ненадолго замолчали, вспоминая своё первое занятие.
- Как натуралы живут без оболочки?! - Пай тяжело вздохнула.
-Я всегда считал, что у них не все дома. Да и сколько их осталось?! - Сол поднялся и пошёл за новой порцией напитка.
- Не скажи, - Пай допила сок и протянула ему свой стакан. - Сейчас это входит в моду, и многие после школы идут к ним.
- Как приходят - так и уйдут, хлебнув реальности, да и мода - дама не постоянная, - тут Сол уже на выходе обернулся к своей собеседнице. - Слушай, а не перекусить ли нам!? Здесь классно готовят.
- Откуда ты знаешь? У тебя что, были деньги обедать тут?
- Конечно, нет. Но сейчас они нам и не нужны. Ты забыла, что на территории Клуба для нас теперь всё бесплатно?
- Точно. Гулять - так гулять! Захвати и бутылочку "Радина", - Пай улыбнулась, в одно мгновенье разгладились так не шедшие ей морщинки на лбу, и лицо снова приняло привычный жизнерадостный вид.
- Знаешь, что я подумал, - сказал Сол, появляясь на балконе с сервировочным столиком, уставленным посудой, - а ведь в этом что-то есть. Если мы научимся доверять друг другу без оболочки, то это сплотит группу сильней, чем месяцы простого общения.
Сол знал, что Пай - вегетерианка, поэтому не стал потакать своим слабостям, и себе тоже не взял ничего мясного.
Разлив по бокалам в меру охлаждённое вино он уселся в кресло и с наслаждением стал пить небольшими глотками этот дорогой напиток, о котором раньше только слышал.
От тарелки с тушёными овощами вдруг потянуло жареной рыбой, и не успел Сол удивиться, как действительность снова стала разрушаться, краски побледнели, сквозь балконные перила проступили никелированные шары кровати, и громкий Катин голос разметал остатки сна. Пришлось вставать, преодолевая сладостную отпускную лень.
Утро в деревне.
Параноидальная форма шизофрении начинается
с образования систематизированного бреда.
СПРАВОЧНИК ФЕЛЬДШЕРА.
Встают в деревне рано - это аксиома, которую знают все. Но годы
советской власти почти уничтожили древний уклад жизни. Только в последнее время Веретье, скинутое со всех балансов за нерентабельностью и живущее натуральным хозяйством, стало постепенно возвращаться к естественному распорядку. У меня своего хозяйства нет, поэтому встал я около двенадцати. Произошло это только потому, что Тётькатя (так одним словом её называла в детстве моя дочь - да и пошло...) поджарила карася с лучком и картошечкой и не могла позволить ему остыть.
День начинался так, как я и мечтал всего три дня назад в своей московской квартире. Да, да! Три дня назад жизнь была легка и вполне прогнозируема - я собирался в отпуск. Сборы протекали быстро и слаженно. Ехал в деревню на всё лето во второй раз, поэтому, как мне казалось, мог предвидеть всё и знал , что там понадобится.
В прошлом году, разменяв шестой десяток и не видя перспектив для учёного-физика в современном сумасшедшем и прагматичном мире, я ушел на пенсию, и теперь был совсем свободен. С женой давно развёлся, дочь с мужем, молодым и перспективным программистом, уже шесть лет жила в Бостоне и в Россию приезжала всего один раз в два года назад проведать родителей и показать им внуков, двух очень серьёзных мужичков пяти и трёх лет, говорящих по-русски с американским акцентом. Поскольку на российскую пенсию достойно жить нельзя, этой зимой подрабатывал у племянника, владельца небольшой компьютерной компании, благо мозгов для освоения компьютеров и серверов пока хватало. Артём очень хотел привлечь меня к работе в фирме на более постоянной основе, хорошо иметь умного, а главное стопроцентно надёжного человека за спиной, но я уже хлебнул свободы и не имел желания включаться в эти гонки.
И вот уже второе лето я проводил в деревне у своей двоюродной сестры. Катя жила одна: муж умер, проиграв борьбу зелёному змию, а дети уехали в город и приезжали очень редко - уж очень в глухом месте была деревня Веретье. Говорят, что где-то в местных болотах застряли сначала татары по дороге на Псков и Новгород, а потом тевтонские рыцари; поэтому, прежде чем ехать, я выждал, пока хорошая погода продержится три дня: тогда шансы проехать в деревню на Ниве, без помощи трактора, стали очень высокими.
Волоколамское шоссе - наименование, данное судорожно спешащей технической цивилизацией, а я никуда не спешил и мог позволить себе другое - "Волоколамская дорога". После этого пропадала необходимость обгонять грузовики, выслеживать гаишника на горизонте, и наступало то умиротворение, которое чувствует человек в первые минуты освобождения из неволи.
Названия пролетающих мимо городков и деревень - Нахабино, Истра, Земцы, Торопец, Кунья, - как бы вышли из древнерусской летописи, и создавали атмосферу сказки.
Дальше по шоссе, в Псковской области жила моя сестра - всё, что осталось от нашей дружной семьи. Отец сёстры и я родились здесь, а семья матери приехала из Ленинграда, поэтому её так и звали - Питерская. Но главная цель моей поездки - маленькая деревня с красивым именем - Веретье.
Поворот на Веретье - это конец дороги в прямом смысле этого слова. Те двенадцать километров, что нужно было ещё проехать до деревни, мог назвать дорогой только оптимист или тракторист.
Никто не знает, кто и когда основал эту деревню - не нашлось на неё краеведа. Поселений таких в этих краях много, и если не почтили его своим посещением в своё время партизаны, или не родилась в деревне
личность хотя бы областного масштаба, то рассчитывать на внимание
краеведов не приходилось. А зря, многие из них постарше Москвы.
Я выяснил в интернете, что слово "веретье" означает сухое возвышенное место среди болот, и обнаружил два десятка деревень с
таким названием, а ведь мне казалось, что оно такое оригинальное.
Цивилизация всё же проникла сюда в виде электричества и его производных. Произошло это в советское время во время одной из компаний по подъёму Нечерноземья. Было решено осушить болота, и центром этого осушения почему-то выбрали Веретье. Дорогу засыпали гравием, провели электричество и телефон, понагнали разной техники и целое лето занимались осушением. Однако осенью природа взяла реванш. Все работы прекратились, а потом всё неожиданно закончилось: наверно, центр борьбы переместили в другое место. Специалисты по осушению уехали, а вскоре вывезли всю технику. После двух зим от гравийной дороги не осталось и следа, но в деревне уже было электричество и контора с отключенным телефоном. Не все окрестные деревеньки могли похвастаться этими признаками прогресса. И когда дома в центральной усадьбе бывшего колхоза, в который входила и наша деревня, пошли под загородные резиденции бизнесменов из райцентра, некоторые семьи, продавшие подворье, по их понятиям, за огромные деньги, переселились в Веретье, купив за бесценок или просто вселившись в пустующие избы. Поэтому из двенадцати дворов семь были заняты, и деревня из умирающей превратилась в очень живую.
Центральная и единственная улица шла с юга на север, чуть изгибаясь на запад, а по обе стороны от неё дремало на весеннем солнцепёке Веретье. Дома располагались вдоль дороги: пять с левой стороны, и семь - с правой. Справа прямо за приусадебными участками находились бывшие колхозные, а сейчас непонятно чьи картофельные поля, как-то незаметно и тихо поделённые между жителями. Проблем не было, потому что земли было больше, чем надо, а у местного населения амбиции далеко не распространялись. Картошки должно было хватить на посадку весной, на самогон и на еду. Независимо от того, урожайный был год в стране или нет, здесь её мистическим образом всегда хватало.
Сразу за домами левой стороны находилась главная цель моей
поездки - озерко с громким названием Большое Болото. Берег там глиняно-песчаный, и потому вода около него свободна от тины и осоки.
Другим краем были сплошные камышовые заросли, переходящие в то
самое Большое Болото.
Проезжаю через всю деревню и в конце её перед пригорком, на
котором стоят бывшая контора осушителей и трансформаторная будка, поворачиваю налево, в незаметные за пышным кустом бузины ворота тётикатиного дома. Дом стоит немного на отшибе и отгорожен от остальной деревни мысочком, поросшим соснами. Этот выступ, вдобавок, отделяет небольшой кусочек озера. Вот этот самый заливчик и является квинтэссенцией моих зимних мечтаний.
Следом за мной с заливистым лаем в ворота влетает лохматый пёс Бубен, и начинается весёлая кутерьма встречи! Выбегает, удивленно округлив глаза (а ворота распахнуты настежь), Тётькатя, из-за забора заглядывают несколько любопытствующих лиц, число которых быстро возрастает до ста процентов деревенского населения, в воротах смущенно жмутся сопровождающие Бубна морды.
Прежде чем войти в дом, приветствую население и приглашаю в гости, как я называю это мероприятие, на открытие сезона.
Разгрузка машины - процесс не менее интересный, чем сборы. Но без женского, т.е. тётикатиного участия тут не обойтись, иначе половину продуктов, а они составляют почти весь багаж, потом я просто не найду. Что-то идёт в погреб, что-то в буфет, а что-то в огромный холодильник "Розенлев", который, меняя старую технику, я переправил сюда.
- Ну, кому всё это надо? - с притворным недовольством ворчит Катя, с любопытством рассматривая запаянные в целлофан деликатесы. - Что уж в доме лишнего куска для тебя не найдётся?
Я прекрасно знаю, что найдётся для меня кусок, и не один, да и районный центр с его магазинами сравнительно недалеко, но решил привезти всё из Москвы.
В прошлый приезд, когда привозные продукты кончились, я перешел на местные, но скоро понял, что в моём возрасте привычки менять поздно, поскольку окончания перестройки организма можно и не дождаться. Раньше, когда бывал здесь наездами, деревенская еда и картофельный самогон были непременной частью местной экзотики вместе с баней и купанием в озере. Но если двухдневный удар по
организму проходил почти безболезненно, то повседневное издевательство было просто опасно, а продукты в окрестных магазинах
от НЛО отличались только тем, что не были летающими.
Процесс разгрузки плавно перешел во встречу гостей, которые с детской непосредственностью пришли много раньше установленного
срока.
В основном это были мужики, т.к. женщины дома, затаив дыхание у телевизоров, ждали, когда же дон Карлос узнает, что и конюх Пепе, и служанка Пепита - его родные дети.
Уже зазвенели стограммовые "гостевые" стаканчики, когда я заметил отсутствие Митьки-Хряка. Мужики рассказали, что последнее время Митька стал совсем плох. Ну, этого мне и не надо было объяснять: если уж он пропускает такое мероприятие то это совсем скверный признак, поэтому, решив позвать его, в избу к нему я входил с опаской. Опасения мои были излишни - Митька просто спал. Как только я слегка тронул его за плечо, он резко проснулся: именно резко - так просыпаются животные уже в следующую секунду после сна готовые к действию. Но когда процесс узнавания затянулся на несколько секунд, я понял, что Митька уже не орёл. Наконец, осознав, что я - это я и что из этого следует, уже через пару минут он был готов к выходу, благо одеваться не нужно было - спал одетым.
Выйдя во двор, Хряк по-хозяйски закрыл ворота сарая, где стоял его кормилец - трактор Беларусь, доставшийся ему при развале колхоза. Из-за своей ветхости этот железный конь никому не приглянулся и так и остался у работавшего на нём Митьки, который как-то умудрялся поддерживать его на ходу. В период посадки и уборки картофеля важнее тракториста человека нет, поэтому у Хряка не было необходимости самому выращивать что - то и освобождалось время для так любимых им походов по болоту.
Проблемы дона Карлоса отложились до следующей серии, и женщины тоже были уже в доме. По тому, с каким бурным удивлением народ приветствовал Митьку, я понял, что со здоровьем у него не всё в порядке. Но как бы то ни было, все были в сборе, и можно было начинать.
Описывать дальнейшее бессмысленно - дальше было хорошо! На подобных мероприятиях события происходят разные, но не они
определяют вывод - " хорошо посидели " - а какой-то неуловимый дух
единения, который захватывает даже непьющих участников, тем более
среди нас таких не было.
Было много воспоминаний со спорами по поводу деталей о событиях, давно канувших в лету, были песни под гармошку, с которой ловко управлялся Воробей, и, конечно, частушки, разжигающие веселье, как подброшенная в костёр хворостина.
Всего лишь вчера утром я встал с удивительным, подзабытым за последнее время чувством праздника. Хорошая водка не давала похмелья, а солнце и прекрасное настроение звали к приключениям, которые вполне возможны в этом сказочном краю, отгородившемся болотами от прозы остального мира. Почему говорят, что только в дальнем зарубежье люди на улице улыбаются друг другу. Я шел по деревенской улице и все улыбались мне, причём улыбки эти были искренними.
Весь день я гулял по деревне и входил в ритм её жизни. Говорил о делах и "ниочём", о погоде, о видах на рыбалку и грибы-ягоды, а все попытки поговорить о политике аккуратно пресекал. Зашел проведать Митьку, но он опять спал, и, как видно, пошёл на поправку - сон его был глубок и спокоен.
На выходе из Митькиного дома, на крыльце, меня перехватил хряков сосед Лукич. Он и его жена Шура входили вместе с Катей и Митькой в тройку коренных жителей деревни. В их семье работала жена, а муж за все свои пятьдесят с хвостиком ничего тяжелее рюмки не поднимал. Шура, засидевшаяся в девках, была настолько рада, выйдя замуж, что прощала ему всё: и лень, и беспробудное пьянство. Женщина она была крепкая и одна тянула всю семью на своём горбу. А Лукич болтался, где попало, в поисках спиртного. Раньше он подолгу пропадал в городе, но, схлопотав как то в драке тяжёлое сотрясение мозга, получил инвалидность и больше из деревни не отлучался.
Отклонив его предложение опохмелиться, я отправился домой, чтобы проверить заветное местечко. Обойдя дом, я вышел на тропинку, проложенную мимо начинающих зеленеть грядок. Сразу за огородом начинался глиняный откос, по которому мной была проложена лестница: две доски с набитыми поперёк планками. Эти сходни приводили к рыболовному месту, которое представляло собой деревянную
платформу, лежащую на камнях, скреплённых водоупорным бетоном.
Всю работу я проделал сам, поэтому оно было предметом моей
гордости. Неказистость сооружения была незаметна на фоне окружающей его красоты. С левой стороны вперёд выдавался небольшой мыс, поросший соснами, а так как справа метров через сорок озеро кончалось, и начинался топкий берег болота, поросший камышом и группками деревьев, то место было настолько уединённым, что у меня иногда во время рыбалки появлялись сомнения в существовании остального человечества.
Моё творение легко пережило зиму, т.к. сделано было, как и все работы непрофессионалов, с пятнадцатикратным запасом прочности, и от меня требовалось лишь освободить его от песка и ила, нанесённых за зиму.
Когда всё было очищено, я принёс из сарая ещё один предмет своей гордости - стул, сделанный из брусьев и досок, который, если отбросить отсутствие художественной привлекательности, напоминал трон феодала средней руки.
Вечером я сел в это кресло и закинул удочки.
А вот сегодняшнее утро не принесло мне радости; и дело было не в мелком дождике, зарядившем ещё с утра. Хотя вчерашнее происшествие казалось чем-то далёким и сомнительным - меня снедало беспокойство. После завтрака-обеда я, не доев карася, отправился в кровать, прихватив "Справочник фельдшера".
Великая книга этот справочник! Через десять минут, прочитав главу о психических расстройствах, я легко поставил себе диагноз - параноидальная шизофрения.
Окрылённый я вернулся на кухню и, стребовав назад карася, достал, несмотря на неодобрительные Катины взгляды, из холодильника всё необходимое, чтобы отметить столь радостное событие.
Но тут в дверь постучали. С Тётькатей из сеней вошёл смущённо улыбающийся Хряк. Его улыбке ещё можно было бы найти объяснение, но он отказался присесть за стол, и я понял, что мои надежды на шизофрению рухнули - ночной кошмар продолжался.
Доковыряв карася, опять потерявшего свой вкус, я позвал НеМитьку к себе в комнату. Откуда-то у меня было твёрдое убеждение, что это не мой дружок Сол так элегантно опускается в кресло, очень
модное во времена Хрущова.
- Трит, - тут же представился НеМитька.
- Александр Можаев, - сказал я без особого энтузиазма.
- Ты, Саша, теперь наш партнёр (в голове у меня сразу всплыла старая реклама МММ, и почему то стало за себя немножечко стыдно), поэтому мы хотим, если ты согласен, разумеется, провести обновление и небольшую реконструкцию твоего организма, - Трит снова улыбнулась,
нагоняя на меня жуть.
Благодаря добавленной памяти я знал, что Трит - женщина, основная профессия которой - медицина. И это сочетание женской элегантности с кривыми прокуренными Митькиными зубами вызывало воспоминания из фильмов ужасов.
- Что-то не так? - спросила Трит, с присущей женщинам внимательностью заметив мою неадекватную реакцию.
Пришлось объяснить ей всё несоответствие формы и содержания.
- Небольшие изменения тела Дмитрия тоже есть в наших планах. Только сначала мне хотелось бы обговорить всё с тобой, - Трит хотела опять улыбнуться, но сдержалась, вспомнив мою реакцию: женщина - везде женщина.
- Тебе предстоит много работы, поэтому мы хотим укрепить твой организм, а также подготовить его для принятия оболочки.
Я, конечно, не знал всех тонкостей предстоящей процедуры, но хотелось бы мне посмотреть на человека, который откажется от такого предложения, а детали можно выяснить и позже.
- Идёт! - не задумываясь, сказал я. Во всей этой чертовщине начали появляться положительные моменты, и это прибавило мне бодрости.
- Наверное, процедуру эту в нашей баньке не провести, - попытался я сострить.
- Да, нам придётся совершить небольшую прогулку, - ответила Трит совершенно серьёзно, может, не поняла моей шутки, а скорее, просто постеснялась улыбнуться.
Сегодня утром в мои планы совсем не входило посещение инопланетян, но здоровье - слишком серьёзный аргумент
Перестройка.
- А в каком возрасте бывает расцвет сил?
- В любом! - ответил Карлсон с довольной улыбкой.
АСТРИД ЛИНДГРЕН
Малыш и Карлсон, который живёт на крыше.
- Кать, мы с Митькой в лес - он мне обещает там рыбные бочаги показать.
- Знаю я его бочаги, - ТётьКатя сердито загремела грязной посудой. - От всех его бочаг почему-то водкой пахнет. Да, ты, куда в лес в тапочках собрался-то! Чай не в городе, - она опять чем-то громыхнула - так в самый напряжённый момент в оркестре вступают по знаку дирижёра литавры. - Сапоги надень, и ватник прихвати, не мальчик уже в рубашонке бегать.
В чём другом, а в практичности женщинам отказать нельзя: мои кроссовки, презрительно названные тапочками, через пять минут превратились бы в маленькие, чавкающие кусочки болота, да и рубашка была недостаточной защитой от комаров и сырости. Я обулся в резиновые сапоги и прихватил телогрейку. Митька был одет точно так же, но ему угадать было проще - в другом наряде я его ни разу не видел, да и не уверен, что он у него есть.
На болоте я обнаружил по характерному бормотанью и хмыканью, что ведёт меня Хряк. Обнаружив себя идущим по болоту вместе со мной, Митька не высказал никакого удивления и даже не спросил, куда мы идём. Цель похода каким-то образом ему была известна, а к остальному он уже начал привыкать.
В конце весны - начале лета болото производит двоякое впечатление: с одной стороны, цветы и свежая зелень радуют глаз и душу, с другой - всё насыщено влагой, и непривычному человеку в каждой луже и кучке мусора мерещится трясина, а мокрые сучки мнятся пальцами болотных чудищ, подстерегающих смельчака, рискнувшего прогуляться в этих гиблых местах.
Зато позже, летом, когда подсохнут тропинки и пойдут грибы да ягоды - это райское место. Но и летом я бы не посоветовал гулять тут людям, незнакомым с местностью. Ходить по болоту - целая наука. Я знаю только кусочки её, по отдельным замечаниям местных мужиков, но и те меня поразили парадоксальностью. Например: мне казалось, что основной метод передвижения - прыгать с кочки на кочку, а оказалось, что это верный способ провалиться в трясину: одна из кочек обязательно подвернётся, и ты со всего маху грохнешься в болото. Очень удобно идти по камышам - их корни сцепляются между собой и образуют очень прочный настил, легко выдерживающий человека, но по камышам ходить можно только вблизи берега, на свободном пространстве камыши - признак непроходимого болота, и т.д., и т.д.
В основном, как пишут учёные, глубина болот 0,5 -1,5 м., но есть места и по 20-40 м. Не знаю, есть ли у нас такие глубины, но и двух метров хватит с головой.
Чёрные археологи и разные краеведы находили в болотах танки и самолёты времён войны, да и тарелка моих новых знакомых укрылась без проблем. Поэтому я, как индеец, шёл за Митькой след в след. Он провёл в окрестных лесах всю свою сознательную жизнь и был в округе лучшим знатоком Большого Болота.
Проводник мой шёл легко и свободно, руководствуясь только ему знакомыми ориентирами. Путь наш был настолько причудлив, что в других обстоятельствах я подумал бы, что мне нарочно морочат голову, но не сейчас: Митька по природе своей не способен на подобные глупости. Шли мы уже больше часа, и я начал присматривать сухое местечко для привала, но тут Хряк, словно угадав мои намерения, буркнул себе под нос: "Немного осталось".
И, действительно, минут через пятнадцать - двадцать мы оказались
на островке, в середине которого виднелись несколько древних валунов, поросших мхом. Про этот остров я слышал, но вот бывать тут не довелось. Ходила молва, что это древнее капище и место проклятое, поэтому желающих посещать его было немного. Одно время, правда, повадились ходить сюда любители приключений, соблазняя деньгами проводников, но, как видно, камни не оправдали ожиданий, и экстремальный туризм этот заглох.
Остров находился посреди болота, но с одной стороны к нему примыкало озерко, метров сто в диаметре, с удивительно чистой водой и, как сказал мне Митька, очень глубокое.
Прибыв на остров, я ждал, что из воды поднимется конструкция вроде "Наутилуса", но ошибся: вместо этого уже НеМитька подошёл к камням и стал возиться у их основания. Потом он, выпрямившись, двинул всю груду рукой, и она c чавкающим звуком отъехала в сторону озера, открыв чёрную дыру.
Совсем не так представлялся мне вход в летающую тарелку. Подойдя поближе, я увидел каменные ступени уходящей по дуге вниз лестницы. По её внешнему краю проходил желоб, похожий на бобслейный, но поменьше. Освещался проход жёлтыми шарами, развешанными по стенам без какой-нибудь видимой проводки. Фонари эти давали вполне достаточно света, чтобы видеть, куда ставишь ногу.
Всё же не зря ходили мрачные слухи о капище: если не чёрт, то кто-то очень на него похожий приложил руку к этому месту. А сейчас меня приглашали прямо в преисподню.
Я решился, и уже спустился на пару ступенек, когда Трит поймала меня за руку. Она достала из ниши около желоба что-то вроде санок и уселась впереди, ожидая, когда я сяду на второе сиденье. Храбрецом я себя никогда не считал, но сейчас наступило состояние, когда от непреходящего шока, похоже, сгорели предохранители, поэтому без раздумий приземлился за спиной своей спутницы.
Тут же сердце моё ухнуло вниз, вслед за санями, а они начали нарезать круги, всё увеличивая радиус и набирая скорость. Каменные стены слились в одну серую ленту, и, когда я уже стал привыкать к этому, сани сбавили темп и, описав последний круг, выкатили на открытое пространство, где мягко остановились около ровной площадки.
О размерах пещеры трудно было судить из-за недостатка света. Те
же шары, расположенные по стенам на высоте человеческого роста, давали света достаточно, чтобы пользоваться глазами, но потолок и дальняя стена терялись в темноте. Там же виднелись два входа. С этого направления я и ждал дальнейшего развития событий.
И снова не угадал - на ближайшей стене, на небольшой высоте от пола засветилось золотисто - розовое пятно. Постепенно разгораясь, оно превратилось в круг, через который выплыл шар размером с баскетбольный мяч и повис в воздухе на расстоянии вытянутой руки от нас. Мы к тому времени выбрались из саней, которые мой спутник оттолкнул куда-то в темноту, и стояли на платформе прибытия, наблюдая за явлением шара народу.
- Этот шар - часть корабельного компьютера, он может работать автономно, но находится на постоянной связи с базой, - прервала паузу Трит.
