Лавилов Денис Васильевич : другие произведения.

Колокольня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  В дверь постучали.
  Яков отложил перо и, опираясь о гладкую крышку стола стоявшего посреди комнаты, встал.
  За дверью мялась миловидная розовощекая девушка лет двадцати, держащая в руках плетеную корзинку, покрытую черным бархатом.
  - Что вам угодно? - устало спросил старый монах.
  - Не желаете ли приобрести превосходную капусту, заботливо выращенную моей матушкой в земле сырой, дабы прокормить пятерых братьев моих? Отдам все за три динария, - выпалила девушка на одном дыхании и мило улыбнулась.
  - Не желаю. Лучше накорми ею своих братьев.
  - Одной капустой сыт не будешь, монах. Маменька очень просила, что бы я постаралась и продала все до последнего качана. Купи, а? - продолжая улыбаться, девушка умоляюще посмотрела на Якова.
  - Иди с Богом дочь моя и осветится твой путь.
  Монах осенил торговку крестным знаменьем про себя желая ей сдохнуть под ближайшим забором и попытался закрыть дверь. Девушка, просунув ногу в проем, оттолкнула старика с прохода, и ворвалось в комнату.
  - Что тебе надо?!
  - Ты уже задавал этот вопрос, и я тебе на него ответила. Помнишь? - тихо, чуть ли ни шепотом сказала она, положив корзину на стол.
  - Яков, кто там? Если доносчики, гони их в шею. Завтра мы уезжаем в Зигельхайн. - Из спальни в одной нижней рубашке вышел лысеющий, с отвисшими щеками старик. - Что здесь происходит?
  - Да вот, сумасшедшая какая-то вломилась. Требует, чтоб мы у нее купили капусту за три динария. Зачем нам эта капуста?
  Девушка криво улыбнулась, откинула черный бархат с корзинки и, засунув в нее руку по локоть, смотря в потолок, стала усердно что-то нащупывать. Когда нашла то, что искала, ее лицо преобразилось, засияло и с видимой радостью в глазах, положила на стол большой нож с резной деревянной ручкой.
  - Как я понимаю, сам приор Генрих присоединился к нашей милой беседе? - слащаво проворковала торговка, глядя в глаза пошедшего красными пятнами старика. - Нет-нет, не утруждайте себя ответом, я и так про вас все знаю. Кстати цена на капусту неожиданно поднялась. Инфляция знаете ли. И нет от нее спасения, всех сметет, всех погубит, никого не пощадит... А вы говорите: дьявол, ведьмы, колдуны.
  - Яков, да что ты слушаешь эту полоумную! Вышвырни ее вон!
  - Стоять! - сказала, как гвоздями прибила, торговка. Снова засунув руку в корзину, она почти мгновенно вытащила, держа за мокрые волосы, отрубленную голову.
  - Это же... па... па... - залепетал Яков.
  Девушка положила голову лицом вверх, взяла нож, примерилась, приложила лезвие точь-в-точь на середину лба; навалилась всем весом и разрезала ее как спелый гранат на две половинки.
  - Папа Иннокентий восьмой, - договорил за друга стремительно бледнеющий Генрих.
  - Где папа? Вы о чем сейчас? - удивленно спросила девушка. Взяла одну половинку, положила перед собой, принялась шинковать то, что когда-то было Иннокентием. Нарезав тонкие ломтики, она сгребла их в кучку и осмотрелась.
  - А где у вас горшочки, кастрюльки? Хоть что-нибудь в чем это можно приготовить?
  - На кухне, - не задумываясь, ответил Яков.
  - Ведьма! Да как ты...
  - Начнем с того, что я не ведьма. Эти дурехи даже марок толком навести не могут. А ты говоришь! Эх, была б моя воля...
  - На все воля Божья! - перебил Яков.
  Девушка, задрав голову к потолку, звонко рассмеялась.
  - Ох, и рассмешил. Вы присаживайтесь, в ногах правды-то нет.
  Яков и Генрих, где стояли там и сели.
  - О чем это я? Ах да... О кастрюльках. Я кстати одну с собой принесла, - сказала она и вытащила посудину из корзинки. - На всякий случай.
  Деловито покидала в нее нашинкованное, помешала все пальчиком.
  - Чего-то не хватает...
  С минуту пошарившись в своей корзинке достала льняной мешочек с пряностями и, зачерпнув жменечку, посыпала на сочившиеся кровью ломтики, попробовала на вкус.
  - Теперь хорошо. Еще пару особых травок и кушанье будет - просто пальчики оближете! - торговка отодвинула от себя корзинку и поставила на ее место кастрюлю. - И когда вы вернетесь из путешествия, я вас накормлю до отвала.
  - Да что ты несешь! - взревел Генрих. - Какое к черту путешествие?! Какое кушанье?!
  - Тс-с-с, - девушка приложила указательный палец к губам. - Завтра вы никуда не едете. У вас будет другая задача, намного важнее прежней. Я бы сказала задача из задач.
  
  
  Яков стоял посреди проселочной дороги. Переминаясь с ноги на ногу, он с отвращением смотрел, как его шоссы утопают в грязи - шелковые чулки насквозь промокли, и теперь пальцы сводило судорогой от холода.
  Вокруг ни души. Бескрайние поля терялись в дымке утреннего тумана.
  Где-то над головой прокричал ворон; монах перекрестился.
  - Что здесь происходит?
  Ему никто не ответил. Тишина давила на мозг и словно прессовочная машина превращала его в податливую всем ветрам безвольную песчинку.
  Яков осмотрелся и резонно решил, что стояние на месте ни к чему хорошему не приведет и надо что-то делать для своего спасения. То, что его нужно спасать он уже не сомневался.
  Не долго думая монах пошел вниз по склону - все легче, чем по такой грязи взбираться наверх. Как ни крути, а на обоих концах есть какое-нибудь поселение, и раз узнать какое из них ближе не представляется возможным можно выбирать любое направление.
  Поскальзываясь и падая, он думал только об одном: как он здесь очутился? Эта мысль склизким червем буравила и доводила до изнеможения его мозг. Вот он у себя дома, а вот бац - и уже у черта на куличках. Пришла эта ведьма и что-то с ними сделала, они уснули, его привезли и бросили здесь на съедение волкам. Тогда где Генрих? Не подействовало колдовство, он сопротивлялся и его убили? А тело? Съели! У них мясо верующего за деликатес сойдет... Нет, точно съели, а ему повезло.
  - На все воля Божья. - Монах вновь перекрестился, сцепил руки ладонями и, согревая их дыханием, перешел на быстрый шаг.
  Сзади послышался скрип колес и пофыркивание лошади. Яков обернулся. Прихрамывая, старая кобыла тащила телегу с сеном. Со свистом, возница то и дело хлестал клячу кнутом, в ответ та еще ниже опускала голову и с тупым упорством медленно, но верно шла дальше.
  - Прррр... Стоять! - Мужик натянул вожжи. - До города? Садись, подвезу.
  - Мне тебя сам Бог послал. Думал посреди дороги помру, воронью на съедение.
  Монах с несвойственной ему прытью подскочил к телеге, запорхнул на копну душистого сена, сдернул с себя мокрые шоссы и принялся растирать одеревеневшие конечности.
  - Как ты здесь оказался? Да еще в таком виде, - повернув голову в пол оборота, поинтересовался мужик. Монах промолчал. А возница и не настаивал, хмыкнул, он что-то пробурчал и отвернулся.
  Ехали долго. Яков потерял счет времени и ему порядком надоело трястись по разбитой дороге. От мужика и его лошади воняло - что окончательно омрачало и без того отвратительную поездку. Ему и так приходилось не сладко: босой, замерший, голодный он как какой-то простолюдин восседал на сене в разваливающейся и жалобно скрипящей, при попадании в выбоины, телеге. Но ничего, ему б только добраться до города.
  
  
  Массивные, запертые городские ворота показались вдали, когда почти совсем стемнело.
  - Вот и приехали. Держи, пригодится! - мужик бросил Якову холщевый мешок.
  - Что это?
  - Кое-что, что тебе понадобится. Вино, хлеб, кусок мяса... И все, пожалуй! - мужик слащаво улыбнулся. У монаха засосало под ложечкой и нервно задергалась нижняя губа. Яков узнал эту улыбку. Не мог не узнать!
  - Эй, стража! Открывай ворота, хозяин вернулся!
  Они въехали в город, позади с грохотом закрылись тяжелые створки. Монах, прижав к себе провизию, вжался в сено и если б его пальцы послушались и отпустили этот проклятый мешок он бы ни преминул возможностью помочь себе руками чтобы зарыться поглубже, но они его не слушались. А как чужые мертвой хваткой вцепились в материю, будто бы она могла спасти от выедающих душу бесовских глаз.
  Возница оторвал взгляд от Якова, слез с седел и, выкрикнув пару коротких приказов страже, подошел к телеге.
  - Вылезай.
  Монах, жалобно поскуливая, сполз на землю; мужик сел рядом на корточки.
  - Теперь слушай, Яков. Слушай внимательно, не упуская ни одной детали, ибо оттого, что я тебе сейчас скажу, и какое решение ты примешь исходя из услышанного, зависит твоя дальнейшая судьба, - возница провел рукой по щеке монаха, размазывая слезы. - Понял?
  Яков часто закивал.
  - Видишь, во-он там белая башня колокольни возвышается над городом. Колокола уже давно не звонят... Просто их там нет. Я хочу, чтобы ты стал колоколом и зазвонил на весь город.
  - Я? Но как...
  - Конечно же, не в прямом смысле. Это была метафора. Тебе просто нужно добраться до башни, забраться наверх и прочитать молитву во спасение. И все.
  - И все?
  - Да. Ты спасешь души бедных горожан, они обретут свободу и все будут счастливы. Но есть одно но... - мужик почесал подбородок и усмехнулся. - Как только ты закончишь молитву, твоя душа будет в моей власти. Бартер так сказать. И, по-моему, взаимовыгодный. Ты получаешь славу на все времена, кучу привилегий от меня и, что тоже немаловажно, осознание того, что ты единолично спас тысячи душ. Не каждый святой на такое способен, а ты в один раз! Сейчас пойдешь прямо и никуда не сворачивай. К утру дойдешь. - Возница рукой махнул в сторону широкой мощенной булыжниками улицы по обе стороны которой, опираясь друг на дружку, стояли скособоченные покрытые сажей одноэтажные домики.
  Монах, загребая землю, по-пластунски пополз прочь, потом встал на четвереньки и, волоча за собой мешок, пробежал так до первого дома.
  - И еще, Яков!
  Монах обернулся на голос.
  - За колокольней есть дорога, которая ведет к южным воротам. Они открыты...
  Яков выпрямился во весь рост и побежал к башне. За первым же поворотом он чуть не налетел на тонущих в собственном оре людей.
  Гогочущие мужики встали вкруг, а неподалеку от них собрались женщины и во весь голос спорили, кто пойдет следующей. Одна старуха, по-видимому, ни в какую не желала пропускать вперед молодуху и чуть ли не кидалась на соперницу.
  Тут из круга вышли три девицы и, похохатывая, пошли прочь. Женщины угомонились, посовещались и вскоре, от них отделилась троица. Старуха вновь заголосила, сыпля проклятьями, только теперь ее соперница была чуть старше прежней и у спорщицы ощутимо повысились шансы.
  Рискуя здоровьем, Яков растолкал людей локтями и довольный собой встал в первых рядах.
  Женщины, задрав юбки и раздвинув ноги, легли на спину по центру; первой застонала та самая молодуха, что спорила со старухой. Схватив соседку за волосы и впустив в себя бесплотного инкуба, вьющегося над ней еле видимым дымком, она задвигала бедрами вверх и вниз... Вскоре стоны троицы разносились над всей площадью.
  Монах, подавив зудящее желание перекрестится, выбрался из толпы. Ужасно хотелось пить. Достал бутылку, откупорил, сделал пару больших глотков. Округлое вино с живой кислотностью, со вкусом похожим на засахаренный перезрелый персик, проложив себе путь в желудок, тягуче-медленно расползлось по всему организму. И если бы не пустынные, навивающие тоску улицы с их хозяином, Яков непременно бы заметил, что эта бутылка из погребов безвременно почившего отца.
  Решив передохнуть, он уселся возле какого-то строения, напоминающего дряхлого, измученного жизнью старика. Разложил нехитрые припасы на мешок и начал вечернюю трапезу.
  Увлеченный он не заметил, как на улице появился человек в черном балахоне с капюшоном скрывающем его лицо. В правой руке он держал корзину, точь-в-точь как у той торговки. Он подошел к дому напротив, постучал и, оставив ее у двери, скрылся в тени подворотни.
  Дверь никто не открыл.
  Яков уже собрался встать и пойти посмотреть, что там внутри. Может еда? Ему бы она как раз пригодилась, а то кроме корки хлеба и вина на пару глотков у него ничего не осталось. Но не успел он подняться, как из-за угла выскочил волк, в половину человеческого роста и целенаправленно, вздыбив шерсть на холке и прижав морду почти к самой земле двинулся к оставленной корзине. Подбежав к ней, он сунул нос внутрь.
  В этот момент открылась дверь, на пороге стояла с половником в руке старуха с всклоченными, седыми волосами.
  - Ах ты, сучий сын! - с этими словами ведьма завинтила ногой волку в челюсть. Клацнуло. Серый перевернулся, вскочил на ноги и, рыкнув, побежал дальше по улице.
  - И передай своим, что время жертвы еще не пришло! Тупое создание.
  Ведьма засунула руку в корзину и, вытащив за ногу орущего младенца, закрыла дверь.
  Монах воровато перекрестился. И убедившись, что рядом никого нет, покидал оставшееся объедки в мешок, крадучись, короткими перебежками продолжил путь.
  Из-за развалин дома, в тени которого прятался Яков, вышли пятеро парней, одетых в какие-то невообразимые лохмотья. Из-под грязных, с засохшими корками гноя и крови тряпок на него смотрели болезненно красные глаза.
  Запах гниющего мяса доносился до Монаха даже на таком расстоянии.
  - Что у тебя в мешке? - спросил самый рослый из них. Яков повернулся, чтобы дать деру, но сзади стояла такая же пятерка вонючих молодчиков.
  - Мне повторить свой вопрос?
  - Не надо! Забирайте все, только оставьте мне жизнь! Мне ничего не жалко! - Яков бросил мешок к ногам предводителя, бутылка с треском разбилась. Молодчик недовольно скривился:
  - Нехорошо.
  - Вот... Вот у меня есть... - монах лихорадочно стал стаскивать с пальца золотой перстень и когда наконец у него это получилось, бросил его на мешок. Предводитель наклонился, поднял и поднес кольцо к глазам, покивав своим мыслям и подмигнув подельникам, убрал его в карман.
  Пятерка направилась в переулок; на прощание главный махнул рукой.
  В голове Якова вспыхнуло, в глазах что-то замелькало и потухло.
  Очнулся он от ноющей боли в затылке и, почему-то, в правом боку.
  - Пинали, гады! - монах от жалости к самому себе зарыдал в голос, поднялся и, развозюкивая сопли по всему лицу, медленно, ели передвигая ногами, пошел вдоль домов, а потом, убыстряя и убыстряя шаг, побежал, не видя перед собой дороги.
  Сколько прошло времени с тех пор, как очнулся, Яков не помнил. Когда уставал, присаживался в каком-нибудь темном уголке передохнуть, вставал и снова шел вперед. В голове пульсировало только одно слово: колокольня, колокольня...
  Белая стена колокольни показалась вдали только к утру. Яков словно обезумев, заорал от счастья и в припрыжку, размахивая руками, помчался к ней.
  Добежав до здания, он раскинул руки, будто пытался обнять, прижался щекой к холодному камню, поцеловал его, погладил и громко рассмеялся.
  - Будьте вы прокляты!
  Обогнул колокольню и встал у начала дороги к южным воротам.
  - Пол пути пройдено.
  
  
  - И когда он очнется? - спросил Яков.
  - Он уже в сознании. Вставай Генрих. Все свои, тебе нечего бояться, - торговка зашлась заливистым смехом. Генрих встал с пола, поправил рубашку и сел за стол.
  - Что это было? Сон?
  - Не совсем, - девушка руками наложила с кастрюли, что-то напоминающее салат и пододвинула приору. - Наслаждайся. Яков уже вторую тарелку доедает.
  Монах, не поднимая глаз и продолжая запихивать руками в рот невообразимо вкусное кушанье, в подтверждение что-то гукнул.
  - Вам, наверное, интересно для чего все это? - торговка выдержала паузу. - Испытание! Просто, не правда ли? И я могу вас поздравить вы его не прошли. Но не отчаивайтесь, у вас будет еще две попытки! Правда, вы ничего не запомните из своих прошлых прогулок. Если только подсознательно, но это уже мелочи. И вдруг вам повезет, и вы кардинально изменившись, пройдете проверку. В чем я, честно признаюсь, очень сильно сомневаюсь.
  - А что будет если мы...
  - О-о-о, это будет замечательно! Вы будете знамениты! Вас будут помнить и через пятьсот лет и через тысячелетие! Под моим чутким руководством мы с вами такую книжку напишем! Ахнете. Она станет бестселлером на все времена. А назовем мы ее... назовем ее "Молот ведьм"! Я про такие пытки расскажу, столько нового открою, - торговка закатила глаза и, будто пробуя что-то на вкус, причмокнула. - Озарится вся Европа кострами святой инквизиции, и польются реки крови... Будет весело. Обещаю!
  
  Postscriptum:
  * "Молот ведьм" - настольная книга инквизиторов, написанная монахом-доминиканцем Яковом Шпренгером и приором Генрихом Инсисторисом в 1487 году. Ссылаясь, на сей великий труд, было замучено и убито более 200 000 человек, что для средневековой Европы немыслимое число.
  Иван Ефремов про нее говорил: "Слишком велика моя ненависть к этому позору человечества... Мне кажется, что я сам становлюсь участником злодеяний и несу за них ответ. Так вот, книга, лежащая перед нами, - это чудовище, замучившее несметное число людей, главным образом женщин. Мне противно трогать ее страницы, с них, кажется, и сейчас капает кровь".
  * папа Иннокентий VIII в историю вошел как автор чудовищной буллы от 5 декабря 1484 г. - буллы о ведьмах, известной под названием "С величайшим рвением".
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"