Вот уже год как Витторио Наполи , бывший боксер и школьный сторож на пенсии, занимается совершенно необычным делом: его пасынок Лука, перекупщик старых машин, загремев в тюрьму после очередного угона, попросил присмотреть за рабочими своего металлолома. Чтобы народ не шатался без дела. И не крал.
В металлоломе, который оказался открытой свалкой шириной в 200 м., разбирались старые и угнанные машины. Металлолом находился в самой глуши римских приморских болот, зимой там было нестерпимо холодно, а летом настолько душно, что не раз приходилось отвезти рабочих постарше в больницу.
С утра до вечера, среди искомканных трупов машин, раздавался нечеловеческий лязг кранов-дробилок. Единственные звуки, которые напоминали о присутствии человеческой жизни в этом месте, были рычание сторожевых собак, злобное бормотание румынских хлопцев и ругань римских мастеров, по любому поводу проклинавших имя Божье.
Но работа Витторио Наполи нравилась. Нравилась по той простой причине, что она его избавила от обязанности быть никому не нужным пенсионером.
Поэтому никто не удивился, когда Витторио решил остаться даже после того, как Лука отбыл свой срок.
Был у Витторио другой сын, настоящий.Вот недавно этот сын, которого звали Роберто, закончил университет. Витторио все не решался обратиться к сыну с просьбой помочь ему на работе, хотя эта помощь была часто ему очень нужна: он боялся задеть его самолюбие.
Но к началу лета сам Роберто стал к ним проситься на свалку.
-Я не понимаю...Ты же полу-профессор, ученый...Зачем тебе машины разбирать?- Спросил у него Лука, с трудом скрывая огромное удовольствие от чувства собственного превосходства над сводным братом.
-Работы нигде нет, Лу-, признался неохотно Роберто.
-Ну разумеется, что нет! Это вы проголосовали за ебаного Берлускони, вы, дорогие профессорчики...Короче, будешь приходить с этого понедельника.
Работа нехитрая была: надо было загружать по утрам все разобранные за прошедший день запчасти и развозить их по Риму к разным заказчикам.
Развозили обычно вдвоем -Витторио с сыном-, но однажды к ним присоединился и Лука: ему надо было наведываться к бывшей жене, которая жила возле мастерской, куда в тот день им приходилось доставить заказанные запчасти.
В 7 часов утра они приехали в Остию, портовый район Рима. На углу темного переулка Форни, где была мастерская, никого еще не было, кроме самого хозяина мастерской и его ребят.
На другой стороне улицы, чуть подальше от пустевшего бара, сидел на мотоцикле тридцатилетний мужчина с пятилетним мальчиком, по всей видимости, его сыном. Мужчина искоса посмотрел на грузовик, потом презрительно и скучно отвел взгляд. Его ребенок сидел впереди у него на коленях и, несмотря на то, что жара еще не наступала, сосредоточенно пил Кока-Колу из пластмассовой бутылки.
-Лука, жид хитрожопый, я спросил у тебя амортизаторы от Альфы Ромео неделю назад!- их встретил хозяин мастерской, -Клиент нашел другую мастерскую. Что сейчас прикажешь сделать с этим мусором? Жопу себе вытереть, а?-.
Лука, не слезая с грузовика, открыл дверцу и нервно наклонился: -Марио, я тебя предупредил что не было у меня той модели Альфы Ромео, которая была тебе нужна. Только вчера угн...привезли!
Отец молчал, но Роберто заметил, что от напряжения у него заиграли желваки.
Марио фыркнул, махнул на них головой и спросил уже мягче: -Да ладно, покажи, что там у тебя валяется...-.
И стали они разгружать амортизаторы и двигатель от Альфы Ромео. Марио подошел ближе, недовольно глянул на разгруженный железный хлам и недобро хмыкнул, но в конце концов вынул бумажник и пригласил Луку в грязную комнатку, подобранную под офис. Витторио с Роберто сели на край грузовика и стали ждать, пока Лука не перекинется с Марио обычными сальностями и не вернется с деньгами.
За это время улица начала наполняться народом. Витторио стал наблюдать от нечего делать уличную толкотню, и взгляд у него почему-то внезапно помрачнел. К мужчине на мотоцикле, который все находился на прежнем месте, подошел парень лет двадцати: парень этот был на удивление щуплым, и двигался с какой-то пружинистой разбитостью.
-Фабио, как делишки, как жизнь? Фабио, как жизнь, а?-, Витторио с Роберто услышали дрожащий, надорванно услужливый голос парня.
Фабио, продолжая царственно сидеть на своем дорогом Пиаджо, медленно покосился на молодого человека, похлопал с отвращением веками и неохотно, почти брезгливо протянул руку. Парень пожал ее странным, осторожным движением, и вытянулся в ожидании, нервно осматриваясь вокруг.
Фабио неспешно сунул сжатый кулак в карман, оставил там что-то и демонстративно протерся о штаны. Мальчик все время равнодушно вылизывал капельки по запотевшей бутылке, отрешенно следя за игрой газированных пузырьков на поверхности темно-угольной жидкости, но как только отец легонько стукнул его по затылку, он весь встрепенулся и повернулся к незнакомому человеку с той оживленной неестественностью, с которой дети в школе читают выученные наизусть, но смыслом еще непонятные стихи.
-Что ты не здороваешься с дядей Марко?- сказал ему отец с полушутливой укоризной.
-Здорово, дядя Марко, как поживаешь?-.
-Все классно, карапузик, иди сюда, я тебе за писунчик ущипну!- отрывисто заорал на всю улицу парень по имени Марко, и сильно обнял мальчика, который невозмутимо поддался дикой ласке незнакомого. Он остался невозмутимым даже тогда, когда Марко его поцеловал своими обсохшими губами, за которыми торчали обезображенные кариесом зубы, и полез покрытыми гнойными ранами руками прямо под его спортивные штанишки, откуда он быстро вынес крошечный пакетик с белым порошком.
Витторио злобно и громко плюнул на землю, сверкая глазами: -Завалить тебя мало, сука!, и снова плюнул.
Все, кроме мальчика, посмотрели на него с испугом и ненавистью. Наркоман куда-то незаметно убрался, Фабио запустил мотоцикл и собрался развернуться, с насмешкой осматривая Витторио с головы до ног.
-Куда ты удираешь? Тебе говорят, замочить тебя мало!- продолжал неистово Витторио.
-Это тебя замочат, если не уймешься, придурок...- спокойно процедил Фабио.
А ребенок смотрел просто удивленно и укоризненно. Роберто подумал, что дети так смотрят на взрослых когда те, по прихоти или от плохого настроения, запрещают им играть в интересную игру.
На шум наконец вышли Марио с Лукой. Быстро сообразив в чем дело, Марио прошипел Витторио с той же гримасой испуга и ненависти: -Да прекрати, твою мать! Ты хочешь, чтобы они мне мастерскую подожгли? Прекрати!-. Лука внимательно рассмотрел уезжавшего сбытчика, и с каким-то хищным злорадством воскликнул: -Фабио! До сих пор на дерьме промышляешь!
Фабио узнал своего бывшего сокамерника, остановил мотоцикл и охотно ответил: -Дерьмо-то оно для гнилых, а для меня золото!- он сказал, похлопав по штанишкам сына, - А ты еще на тачках ошиваешься... Чего твои хлопцы ко мне лезут?
-Ну Фабио- сказал Лука как будто извиняясь -Ну разве можно на такие дела пойти с сыном? Ну что у тебя в башке?-
-Что у меня в башке? Я сына люблю, я его привожу на семейное дело, пусть привыкнет! Я сына люблю! Я с делом его знакомлю, с семейным!- Фабио проговорил это с нелепой солидностью, и в ту минуту он стал удивительно похож на тех древнеримских грубых выскочек, которые изображались всей семьей на надгробных плитах: та же несокрушимая, безмерно тупая вера в свое право, в свое превосходство , в величие своего рода из разбогатевших свинопасов...
Роберто расхохотался, а Лука разразился неудержимым смехом: -Семейное дело! Ай да сукин сын!, выдавил вконец он, еле дыша от смеха...
Всю дорогу обратно в металлолом они молчали. Роберто смотрел устало в окно и Витторио дремал, раздраженно сопя. Только Лука время от времени качал головой и говорил : -Нет, какая однако гнида...-. Но было видно что он восхищался древнеримской деловитостью сбытчика.