В поисках пропавшей совести

Виктор Врум потерял совесть. Он не заметил, когда и где. Может быть, в предвыборное воскресенье, когда шел под плакатом с хитрой физиономией руководителя его фирмы и припиской: "Народный кандидат!", или под сиденьем в трамвае, которое не уступил старушке. А может, в будуаре (комната в общежитии, 12 кв. м на двоих с соседкой, две кровати, два стула, стол, шкаф, телевизор за стеной) подруги, на которой за два года будуара по пятницам так ни разу и не женился, несмотря на неоднократные заверения. Он был слишком увлечен подругой и измотан работой (или наоборот?), чтобы заметить это сразу. Он понял это в 11 часов субботнего июньского утра.

Еще минутой раньше Виктор спокойно спал, а по квартире уже носились сломя голову солнечные зайчики. Со шкафа на стену, со стены на люстру, с люстры на зеркало, оттуда на постель. Голов они уже должны были переломать столько, что впору было устраивать небольшое кладбище домашних животных, но откуда ни возьмись появлялись все новые косые.  Уют холостяцкой квартиры наводил на мысль об успехе ее хозяина у женщин, а количество зайцев - о больших и незатененных окнах.

Чуткий сон Виктора нарушил треск осыпающейся на стол хвои. Очевидно, какой-то нахальный и толстый заяц попал лапой по вазе с оставшейся с нового года сосновой веткой. Хотя, быть может, причиной стал летний ветерок из приоткрытой форточки или незначительный сейсмический катаклизм. Виктор медленно и неохотно приоткрыл один глаз, и тут же в него лягнул другой весьма упитанный зайчик, да настолько сильно, что послал свою жертву в нокаут - и уже было собравшийся бодро вскочить на счет "десять" молодой человек прикрыл глаза еще на пару минут.

Наконец, веник солнечного утра смахнул все обрывки паутины снов. Виктор встал и с удивлением ощутил непередаваемую легкость на душе. Такого умиротворения, свободы и безответственности он не испытывал с детских лет. Он глянул на ветку и вспомнил новый год. Пропитанный смолой и верой в чудо воздух. Фимиам  тех, кого отвыкли ходить в церковь, а вместо святых научили молиться Деду Морозу. Елка вместо алтаря. Приносимые на ней в жертву блестящие полоски "дождя", игрушки и шары, сияющие отражением от огоньков гирлянд... Маленький Виктор благоговейно смотрел на таинство и шептал про себя: "Дед Мороз, Дед Мороз... Если ты есть, подари мне тех солдатиков, что мы с мамой вчера видели в магазине!" А на него украдкой с улыбкой смотрели родители. На следующее утро коробка с солдатиками обнаруживалась под подушкой и счастью и благодарности дед Морозу не было предела. Вера крепла.

Виктор почистил зубы и заглянул в свою душу. В ней стало определенно свободней и она полегчала - было видно, как ослабло давление на сердце. Полка грузов, грузил и грузиков обид на начальство, коллег и налоговую прогибалась, как обычно. Привычным камнем лежал страх потери работы. Вещи менее увесистые: страх объяснения с нелюбимой, опасение плохой погоды по случаю намечавшегося пикника, беспокойство по поводу уже трехмесячной езды без техосмотра, - комфортно примостились с краю. Пустовал самый центр. Не было совести.

Осознав это, Виктор вздрогнул. Как? Почему? Как жить дальше? Ведь он никогда не пробовал жить без нее. Совесть всегда знала свое место. Временами зудела, иногда колола или древней китайской пыткой капала на мозги, раздраженно раздувалась внутри до того, что защемляла душу, а иногда (очевидно, от усталости), свернувшись, как котенок в клубочек, засыпала.

Мысли пронеслись, пока Виктор мылся, и умчались прочь. На душе было легко. Из зеркала, бестактно не отводя взгляда, на него глядел молодой, очень даже симпатичный свежевыбритый сукин сын с обаятельной улыбкой и огоньком в глазах. Если нельзя изменить события, остается только изменить отношения к ним. "Так разве это плохо?" - подумал молодой сукин сын и улыбнулся еще шире. - Будем жить на всю катушку!!!"

И он зажил. Он не звонил родителям и не давал спать соседям. Из простого менеджера отдела продаж, "сэйлза", он вырос в целого зам. директора. Виктор потерял друзей и обзавелся кучей любовниц. Ему везло. Он быстро принимал решения, поскольку считал только выгоду, и не страдал бессонницей, увольняя бывших друзей и отказывая в помощи, которая не могла принести дивидендов. Он потерял человечность, зато приобрел репутацию делового человека. Он всегда был в форме: подтянут, спортивен и чертовски обаятелен. В общем и целом, он был доволен жизнью. Прилично зарабатывал и имел минимум времени для философствований: свободное время всецело заполнялось развлечениями, все более и более экзотическими. Месяцы пролетали, как дни, дни - как секунды, а за секундами он не следил с тех пор, как перестал ездить в метро.

Но однажды, на вечеринке он встретил девушку. Это не была девушка его мечты. У него не было девушек мечты вообще, потому что вполне хватало реальных. Но в этот раз он влюбился, как мальчишка. Она была хороша, а в глазах светилось нечто, пробиравшее его насквозь. Он улыбнулся ей, а она ему. Он назначил ей свидание, и она пришла. Они сидели в ресторане и говорили о том, что приходило в голову в тот момент, приходило когда-то раньше и что еще придет потом. Ее звали Мария, она где-то работала, никогда не была замужем и родилась недалеко от тех мест, где провел детство Виктор. Он говорил с ней и слушал, смотрел в ее глаза, на ее улыбку - и забывал про себя. Он чувствовал, что тонет в ее глазах, как котенок, и даже не хотел трепыхать лапками. Она была изящна и светла. Она излучала добро. Иногда он задумывался: "А чем привлек ее я?" Но эти мысли приходили, когда они расставались и он снова мог думать цинично-эгоистично - и ответ тогда был лишь один: тем, чем не похож, своей прожженостью и знанием жизни, хулиганистостью и самоуверенностью. Ну и конечно, бронебойным обаянием, пробивавшим самые каменные девичьи сердца с двадцати шагов навылет. Он не знал, что с ним происходит. Он пытался поцеловать ее, но она мягко отстранялась и у него не поднимался язык настаивать или спрашивать, почему. В этот момент она всегда уходила, или его внезапно вызывали по делам. Он боялся ее обидеть и потерять. Он забыл про других.

В какой-то момент он понял, что такого с ним не было никогда. Он действительно влюбился. Сначала Виктор даже растерялся. Ведь когда-то он решил, что вместе с совестью потерял и способность любить. А сейчас, пробежав по прошлому, понял, что ее нельзя потерять, можно только вытравить силой воли, жестокостью жизни, предательством и болью. Возьмите стандартный рецепт превращения эльфа в гоблина - и у вас все получится. [Эльфа, 1 шт., поместить в застенок и портить мукой и чародейством по вкусу до готовности. Готовность определяется вилкой. Когда всхлипы "ну фто, фто вы ко мне привязались?" сменяются нецензурной бранью, гоблин готов //Краткий кулинарный справочник юного темного властелина]

Виктор был влюблен. Без памяти, без ума, без совести - но всем своим существом, всем, что у него было. Он был готов отдать всего себя - и не мог, потому что был не весь. Он рассказал ей всю свою жизнь, и она не отшатнулась, а лишь тихо улыбнулась и погладила его по голове. А когда он сделал ей предложение, она сказала, что не может любить человека, у которого нет совести. "Но... если я ее верну, ты меня полюбишь???" - спросил Виктор, стоя на голове в перевернувшемся мире. "Может быть", - жестоко обнадежила она.

...Он искал совесть у былых подруг, и под сиденьями в кинотеатрах, звонил на радио и давал объявления в газеты. К нему приходили многие, но все, что они приносили, было не его. Совести, совести, совести... Большие и маленькие, геометрически правильные и бесформенные, легкие, как воздушный шар, и те, что прикатывали на тележке. Некоторые выглядели попавшими под машину в пору осенней слякоти, про другие честно предупреждали, что их выловили из реки неподалеку от слияния со стоками городской канализации. Некоторые были потерты и смяты, и принесшие их, конфузливо объясняли, что пытались их отстирать. Общим было одно: все они были невероятно грязны. Виктор отчаялся. Он последний раз заглянул под кровать и в осколке разбитого зеркала увидел изможденное, осунувшееся лицо.

На следующее утро он позвонил Марии и договорился о встрече. "Она исчезла", - говорил он. - "Я не смог ее найти". На нем не было лица и Мария видела: он не лгал. "Я... я прошу тебя: поделись частичкою своей. Тогда ты выйдешь за меня?" Она сказала: "Да".

А еще через день, как сообщили газеты, "Виктор Врум, двадцати шести лет от роду, зам. директора, прекрасный товарищ и человек безупречной репутации", а также "известный аферист и лицо, близкое к кавказской национальности, чеченской мафии и творчеству Церетели", как сообщили другие газеты, был найден мертвым в своей квартире. Соседей, привыкших к звукам дискотеки посреди ночи, насторожило было их отсутствие, но затем успокоил дикий рев около четырех утра и шум борьбы. Коллег по работе насторожил не отвечавший мобильник. Родителей насторожило то, что сын впервые за последние несколько лет позвонил им накануне вечером и попросил прощения. Полный список того, за что именно, они вспомнить не смогли, поскольку заснули где-то посередине перечисления.

Газеты не сообщили лишь того, что в заключении судмедэкспертизы, подписанном, в частности, доктором Марией N., было отмечено, что тело обезображено до неузнаваемости, а в графе "причина смерти" стояла запись: "сожран собственной совестью".

...Мария ощутила вибрацию на талии, взяла в руки мобильный и прочитала сообщение: "Поздравляем! Отличная работа!" Штурмбанангел сверхъестественных сил улыбнулась: это означало внеочередной отпуск и солидную премию. Она была любительницей экстремального туризма и давно хотела провести пару неделек в аду, круге в пятом, сплавляясь по Ахерону, занимаясь дайвингом и подводно охотясь на души грешников. Это изумительно! Только не забыть бы по ошибке в резервуар, где пьяницы содержатся, а то наплаваешься в их пиве - голове потом раскалываться. Да, и надо будет купить колечко и заглянуть на третий круг, навестить знакомого. О совести надо заботиться и исполнять свои обещания. А священника найдём там.