С тех пор как Кот увидел эту девчонку, десять снов назад, он думал только о ней. С тех пор Кот, Старый, и Толстый ходили на еду пять раз, но этой девчонки там больше не было. Откуда она взялась? Всех кто приходит на нашу еду Кот знал хорошо. Одной девчонка быть не могла, с кем-то пришла. Надо узнать точно кто и когда приходил в последнее время. Тогда ее можно будет найти.
Если Кот чего-то не знал, то спрашивал Старого. (Толстый ничего не знал, толку от него в боксе было мало, он был только сильный, и годился только что-то сломать, или кого-то убить.) Но сейчас он почему-то не мог спросить Старого, хотя тот знал много чужих, и мог узнать где эту девчонку найти.
Про нее Кот испытывал новые, странные чувства, которых раньше не знал. И теперь даже не понимал что с ним происходит. Всю жизнь все было спокойно и просто, он делал что хотел, говорил что хотел, думал что хотел. Теперь это стало ломаться. Например думать что хотел он уже не мог. Думать теперь он мог только про нее.
Прошел очередной сон, нужно было идти на еду. Перед сном на еду не пошли - на выходе снова дрались, их было много, и все чужие. Последнее время чужих стало приходить много, сколько никогда раньше. Старый сказал, что еды становится мало, всем не хватает, и сильные приходят отбирать еду у слабых. Самые хитрые собираются в кучи - несколько боксов из одного ствола, - и такой кучей убивают многих и отбирают много еды.
Кот хотел посмотреть кто дерется, что́ вообще происходит, но Старый не пустил. Сказал, что дерутся две кучи чужих, и теперь кто первый убьет другого - тот пройдет в наш ствол и будет отбирать еду. Такого раньше не было - чтобы отбирать еду приходили сразу две кучи чужих, и устраивали драку между собой.
Старый с Толстым задвинули перегородку, и Кот, как обычно, уселся в углу, на куче мусора, и стал ждать когда Старый разрешит выходить. Раньше, когда задвигали перегородку, Кот сидел и думал о всяком, последнее время чаще всего - что делать если перегородку наконец разобьют. Она была лучше чем у остальных боксов в стволе, не такой ржавой, еще прочной. Но когда ее долбили последний раз, стало понятно, что скоро тоже лопнет. Тогда придется уходить, искать пустой бокс где можно жить. А таких боксов становилось меньше; и люди которым пробивали перегородки уходили искать новый бокс - далеко, здесь их больше никто не видел.
Кот всегда мечтал как-нибудь вырваться, из этого обычного круга - двенадцати стволов Сектора, в котором жил сколько себя помнил, и соседних пространств, в которых бывали люди из трех других секторов. Старый ведь говорит, что Ярус - огромный, в нем столько секторов, что пересчитать, наверно, никто не может. (Сам Кот точно, потому что знал как считать только до двенадцати - столько было стволов; а сколько в стволе было боксов - знал только Старый, и объяснял, но Кот не понял.) Вырваться - из постоянного круга тех кто обитал в родном Секторе, и непостоянного - тех кто приходил на еду, с кем приходилось драться, иногда дружить, чтобы драться вместе против кого-то еще.
Как, наверно, мечтали те кто уходил - да, такие бывали. Не просто искать новые боксы, когда жить в своих становилось нельзя (пробили перегородку, обвалился потолок, задушила плесень - мало ли что). Старый говорил, что такие уходили искать "где лучше". Кот спрашивал - а что "лучше"? Лучше может быть вода, еда, перегородка, сам бокс - с целым например потолком, без плесени, без травы, или просто сухой. Уходили искать лучше бокс? Или ствол - не такой весь в обломках, завален, как почти все у нас? На что Старый отвечал - да, так, наверно.
Кот хотел уйти хотя бы не навсегда (искать например что "лучше"); просто - посмотреть, хотя бы глазом, что́ там. Старый говорит, что "там" все одно и то же, везде, - секторы, стволы, боксы, обломки, плесень, трава. Что когда уходил в соседние секторы, сам все это видел. Везде такие же люди, такая же вода, такая же еда. Что никуда уходить смысла нет. Если будут приходить отбирать нашу еду, всегда можно драться, и убивать тех кто приходит. А если уйдешь сам, тебя самого где-нибудь "там" могут убить - ведь ты будешь брать еду которую едят "там" они сами.
Кот понимал. Но все равно - хотел хотя бы сходить посмотреть. Как бы ни хотелось вырваться из этих кругов, он знал, что если есть что-то хорошее, "лучше" искать не надо. Тем более когда есть человек который "там" был, и видел как там "хорошо". (Старому Кот верил; не было еще ни разу чтобы тот сказал, а оказалось не так.)
И вот теперь он сидел на куче мусора, и думал обо всем этом не так. Ведь где-то рядом сейчас эта девчонка! Может тоже сидит у закрытой перегородки, в каком-то боксе, а за перегородкой в стволе, может, тоже дерутся кучи чужих, которые пришли отбирать еду у них.
И, может, тоже думает про то же самое - про чужие секторы, про заброшенные стволы, заваленные обломками, забитые плесенью, заросшие травой, с рухнувшим потолком? Про то, что если как-то пробраться сквозь эти завалы, можно найти что-нибудь "лучше"? Раньше ее здесь не было - может она сама из таких которые ушли искать "лучше"? Нет, откуда она взялась, интересно?
Раньше ему не было интересно откуда появляются новые люди которых он видел в общих пространствах. Важно не откуда они появляются, а зачем. Если пришли не забрать еду и уйти, а тут с нами жить - хорошо! Вместе будем драться, и убивать - тех кто приходит забрать еду и уйти. А откуда - какая разница? Старый, тем более, говорит, что там везде все одно и то же... Секторы, стволы, боксы, обломки, плесень, трава...
А вот не одно и то же! Там, значит, есть что-то такое отчего случилась эта девчонка. Если здесь не случилась, значит здесь чего-то такого нет. Так откуда она взялась? Скорее всего, все-таки, из тех у кого испортился бокс и кто ушел искать новый. Время идет. Хороших боксов становится меньше. Обломки, плесень, трава. И еды тоже меньше. Такого раньше не было - чтобы отбирать еду приходили сразу из двух мест и устраивали драку у входа...
Кот сидел на своей куче, размышляя обо всем этом, пока не уснул. Когда проснулся, перегородку открыли. Старого с Толстым не было, не было еще кое-кого, в боксе оставалось меньше половины своих - те что без Старого никуда не ходили. Кот тоже. Тот запретил без него просто выходить из бокса - младших последнее время стали воровать часто. (И, что страшно, воровали свои же, из своих стволов, из своего Сектора - еды становилось меньше...) Кот сидел и ждал пока Старый с Толстым вернутся, и тогда они пойдут на еду.
Этот огромный бокс, в котором росла еда (росла теперь меньше), начал обваливаться до того как Кот появился на свет. Обваливался понемногу, как все вокруг - свод за сводом, огонь за огнем. Но он был больше обычного раз в двенадцать (может и больше, только Кот не знал что бывает после двенадцати), и обваливался по-другому. Когда с высоты падали куски, грохот был такой страшный, что слышно было, наверно, в самом дальнем боксе самого дальнего ствола. И в последнее время этот грохот случался все чаще. Кот, каждый раз когда ходили собирать еду, замечал, что огней в высоте становилось меньше.
- Старый, а ведь скоро они закончатся, - сказал как-то Кот, указывая в высоту. - Все обвалится до конца! Где тогда брать еду? Что тогда делать?
- Тогда точно уйдем. Сначала пойдем в соседние секторы, может быть как-то прибьемся.
- А ты говорил, что на нашу жизнь хватит?
- Да, я так думал. Но вода наверху, наверно, стала просачиваться сильнее. Время идет, все портится.
- А сколько там воды? Ты говорил - много, а сколько это "много" когда говоришь про воду?
- Там наверху, где-то, такой же ярус как наш. И весь наполнен водой. Я рассказывал, вспомни.
Такой же ярус как наш - но Кот не представлял какой большой у них Ярус. Старый говорил, что секторов в Ярусе больше двенадцати, может быть двенадцать раз по двенадцать (всегда было страшно представить сколько так будет). Но даже если воды наверху - сколько влезет только в наш один Сектор, тогда, да, это столько, что...
Вода - сама по себе тяжелая, и просачивается. И когда просачивается сильно, люди уходят искать новые боксы. У нас в Секторе такого не было (Старый говорит, что наш Сектор вообще, наверно, самый сухой в Ярусе), но Кот знал двух человек которые пришли из далеких секторов спасаясь от этой воды. Они рассказывали страшные вещи (и про то что случилось у них, и про то что случилось с ними пока добирались). И в последнее время начинал бояться, и хотел уйти еще больше.
Последний грохот пришел три сна назад. И опять, интересное дело, - когда приходил грохот до этого, Кот вспоминал о чем обычно говорили со Старым. Жизнь скоро изменится, еда кончится, надо будет куда-то идти, неважно хочется или нет... А после последнего грохота Кот подумал, что надо бежать искать ту девчонку. Потому что если правда придется уйти, то как же - она тут останется, без него? Или уйдет сама, куда-то еще, - без него? Вообще эта мысль пугала, и особенно потому, что раньше подобного в голову не приходило.
И, самое странное дело, обо всех этих новых мыслях он не мог рассказать никому, даже Старому. Тот был единственный человек, во всем Секторе, во всей жизни Кота, которого он совсем не боялся, которому верил, которому рассказывал о чем думал. (Толстого Кот тоже, конечно же, не боялся, и тоже верил, но Толстый ничего не знал, сам ни о чем не думал, разговаривать с ним было без толку.)
Наконец Старый с Толстым вернулись, и они вместе пошли на еду, и Кот снова не мог прогнать эти мысли - как найти ту девчонку. С тех пор как он ее видел, на еду ходили пять раз, но она больше не появлялась. Он не думал, что с ней что-то случилось; был уверен, что с ней все в порядке. Что ее не завалило обломками, не затянула плесень, не задушила трава, что ее не съели, что просто не заболела и умерла. Он боялся, что она ушла, снова.
Наконец вышли к еде, стали бродить между рядов зарослей. Еды становилось все меньше, а которая оставалась - становилась все несъедобней. Старый говорил, что когда-то, давно, никто даже не помнит когда, еды здесь было в двенадцать раз больше, и даже больше того. Тогда здесь было в двенадцать раз больше огней (еде чтобы расти нужно много огней). Еще еде нужно много земли, много воды и воздуха. Земли, говорил Старый, сейчас много, но она становится хуже, потому что грязнее. Воды становится больше, но она становится тоже грязнее, а для еды это плохо. А воздуха становится меньше, и он становится тоже грязнее.
Мы этого в общем не замечаем, потому что привыкаем, но от этого все больше болеем. И еда тоже болеет, но она не замечает, а просто кончается. А траве, которая вонючими черными зарослями постепенно прогоняет людей из боксов и секторов, это как раз нравится - потому что появилась здесь уже после того как Случилось. А еда - она-то еще из того мира, который был до того - как Случилось...
Это была самая страшная вещь, и про это Старый в последнее время говорил все чаще. Скоро трава вылезет из стволов и пролезет к еде. Нас пока много, пока хватает бороться с травой - она лезет к еде все сильнее... Но нас становится меньше. Люди заболевают и умирают, просто уходят. Еще чужие, которые лезут из соседних секторов за нашей едой, лезут уже в стволы, дерутся у боксов, отбирают еду уже там, - с ними тоже надо драться, и в драках тоже убивают много людей. И еще свои перестают быть своими - воруют и съедают младших из своего же Сектора, даже ствола. Наверно всем становится так уже плохо, что они не хотят, просто не могут думать про Сектор, даже про ствол - только чтобы как-то спасти свой бокс, где живут. Ну, и уходят, когда спасти не могут...
Кот бродил между зарослей, ворошил кучи, разгребал гниющие стебли... Еды было мало. Бродил долго, а насобирал еды только на один после сна. Когда-то за такое время он набирал еды на несколько после снов, на четыре, на шесть, даже на восемь... Вот тоже - если Старый говорит, что везде все одно и то же, зачем куда-то идти? Здесь все это хотя бы свое, здесь Кот вырос, знал что вокруг...
Наверно эта девчонка ушла из своего сектора тоже потому, что у них не стало еды. Кот вспомнил как она ползала на коленях между зарослей - наверно у них с едой было так уже плохо, что оставалось искать что-то в земле. Если везде все одно и то же, то мы тоже скоро станем ползать за своей едой на коленях.
Он завернул за очередной ряд зарослей, и чуть не подпрыгнул. Перед ним стояла на коленях и копалась в земле - она! Подбежал, упал на колени рядом.
- Ты откуда? - сказал радостно. - Зачем копаешь? Давно пришла? У вас что - еда уже ушла под землю?
Она сначала испугалась, вскочила, отпрыгнула. Посмотрела на Кота, шагнула назад.
- У нас кончилась вода. У нас все ушли.
Она произносила как-то странно, Кот такого не слышал.
- Ты откуда? Говоришь как у нас тут никто. Кто приходит на эту еду.
- Мы были очень далеко. Я прошла четыре и три еды. Меня везде прогнали... И отсюда, наверно, прогонят... Здесь тоже нет еды, не хватает, наверно, своим...
- Четыре и три еды? Да, далеко... И тебя не съели? Ты младшая, и одна! И так далеко! Я уходил только за одну еду, посмотреть, и сразу назад. А как так - кончилась вода? Вода течет сверху, и не кончается! Ее наоборот слишком много. К нам приходит много людей кто убежал от воды.
- Вашу можно пить, она светлая... А у нас черная. И пахнет как мертвые.
- Как это - черная? - Кот озадачился; Старый про такое не рассказывал. - У нас ничего такого не было, никогда... А как тебя зовут?
- Белка.
- Это как? - Кот озадачился еще больше; этого слова он не слышал. - Это что такое?
- Не знаю. Просто зовут, и всё. А тебя как?
- Кот!
- А это как? - Белка озадачилась также. - Это что такое?
- Не знаю! - он рассмеялся, взял ее за руку. - Старый говорит, что это было такое... М-м-м... Животное. До того как Случилось. Там, Наверху. Пошли к нам! Ты ведь одна?
- А кто такой Старый? И что такое "животное"?
- Не знаю! Но он говорит, что у нас таких нет. Были когда-то, но давно съели. У них четыре ноги внизу и одна сзади, растет из спины, и мягкая. А у вас воруют младших?
- Да, почти всех уже съели. Меня тоже украли. Но я убежала, и решила вообще убежать. Назад к своим не пошла, потому что все заболели и уже умирают. И бокс у нас почти весь съела плесень. Она у нас другая - толстая, и пахнет как мертвые. А у вас можно жить. Возьмите меня к себе? Я мало ем, а буду помогать искать еду для всех.
- Как ты одна прошла четыре и три еды? - Кот повел ее между зарослей, привычно разбирая дорогу к своему стволу. - А еду можешь не помогать, еды и так уже нет. Старый говорит, что мы тоже, наверно, уйдем. Нашу другую еду завалило еще когда меня не было... Он говорит, что там вообще все завалило. С той стороны больше никто не приходит. Перестали приходить когда еще Старый был младший. Тогда и младших почти не воровали... Представляешь как здорово? Можно выходить без старших!
- А у нас и старших едят, - Белка торопилась за ним, перепрыгивая через гниющие кучи. - В нашем боксе двух уже съели... А ты смог бы кого-нибудь съесть?
- Не знаю, - Кот опять озадачился, даже остановился. - Не думал... Пока есть еда, хоть какая-то... Наверно нет. А если еда кончится - не знаю...
- Я тоже... Есть ведь хочется... Вот бы сделать так чтобы не хотелось.
- Я тоже об этом думал. Но Старый говорит, что так нельзя. Есть хочется пока вообще живешь.
- Да, плохо... Надо куда-то ходить, искать еду... Так надоело, что уже хочется чтобы тебя тоже съели.
- Как интересно ты говоришь! У нас так никто.
- Это потому, что я прошла четыре и три еды. Далеко.
- Сейчас спросим у Старого. Он знает где это.
Из-за очередного ряда зарослей выскочил Старый.
- Это теперь с тобой? - он посмотрел на девочку.
- Да! Я ее...
- Надо бежать! Не слышал?
- Нет! А что? Что случилось? Где Толстый?
Старый потянул за собой Кота, Кот - Белку.
- Эти, кто приходил перед сном и дрался у входа, пришли опять и убили всех наших.
- Всех? - Кот остановился, но Старый потянул дальше.
- Наверно кто-то успел убежать, не знаю... Слышишь - кричат? Это в нашем стволе. И в нашем, и во всех рядом.
- Такого еще не было, - Кот вслушался. - Их много?
- Да, и столько еще не было. Я думаю они сговорились, чтобы забрать у нас ствол. Их очень много! Ты такого не видел. И я такого не видел! Но знал, что такое будет.
- Они убьют всех кто не закрылся, - сказала Белка. - Потом подождут пока вылезут кто закрылся, и тоже убьют и съедят. У нас так было.
- Когда я был младший, - сказал Старый, обернувшись, - к нам приходили люди которые говорили как ты.
- Она прошла четыре и три еды, и ее не съели! - сказал Кот с гордостью.
- Я думала, что у вас можно остаться... У вас так хорошо... Вода, еда есть какая-то... И вот снова идти...
- Да, надо идти, - сказал Старый. - Я этого ждал, и куда уходить - придумал. А что у вас случилось с водой?
- Черная и пахнет как мертвые! - сказал Кот.
- Скоро везде так будет, - Старый кивнул.
- И как тогда жить? - сказала Белка.
- Будем думать. Но сейчас надо идти. Вы не видели сколько их! Я даже не знаю откуда столько взялось. И еще там были такие каких я никогда не видел. Лохматые, и не говорят.
- Лохматые? - Белка удивилась. - Это как?
- Волосы не только на голове, а везде, только короткие.
Старый вывел к маленькому стволу, который Кот с трудом вспомнил - он здесь был, давно, с другими младшими (многих с тех пор уже съели). Это был не настоящий ствол, в нем не было боксов; просто вел в другой сектор, и здесь никто не ходил - ходить было быстрее с другой стороны, там где в настоящих стволах кончались боксы.
- У нас тоже такое было, - сказала Белка. - Сектор который рядом отобрали которые тоже пришли. Но они были не... Лохматые. Но почти все тоже не говорили.
- Скоро не будут все, - Старый вошел в маленький ствол. - Толстый ждет с той стороны. Я знаю куда мы пойдем, давно придумал.
- Это, - сказал Кот, - есть в тех бумагах?
- Да. И надо быстрее, потому что чужие пришли отобрать у нас всё, весь Сектор. Их очень много. Я даже не знаю откуда столько.
* * *
Это письмо будет последним. Я наконец все устроил, и завтра все активирую. И весь этот вселенский бред наконец кончится. Отвечаю на крайний вопрос - не "боюсь" ли я, вот такого? "Боюсь" одного - что выживет слишком много особей, и весь этот фарс начнется снова. Но грохнет так, что наверху ничего не будет очень долго. И если кто-нибудь успеет вылезти, то долго не продержится.
Напоследок хочу сказать, что твоей упертостью восхищаюсь. Сколько лет жизни, и сколько денег ты угробил на это свое благотворение? Спаситель человечества? Если тебе не хватило элементарного здравого смысла, то хотя бы жизненного опыта, тупой эмпирики (твоя тема?) должно было хватить? Человечество неспасаемо. Это исходит из природы этого человечества. Состоящего из таких типов как ты.
(Какой, кстати, смысл существования таких типов как ты? Которые "в меру сил" спасают человечество, которому это спасение нужно "как зайцу стоп-сигнал", а о спасении своей души даже не помышляют. Ты, например, представляешь как угробил, например, жизнь семье и близким, благотворитель? Спас бы сначала их от себя - вот это было бы благотворение. Пусть всего для нескольких человек, но реальное.)
Хотя я часто думаю (думал), что ты все понимаешь, просто пытаешься уйти от себя. Тебя, как здравомыслящее существо, не может не трогать весь этот пандемониум под названием "человечество". Но реально сделать что-то реальное в плане своего "улучшения" человечества - не можешь. Ты понимаешь безысходность ситуации, что реально сделать ничего нельзя, вообще. Вот и практикуешь этот свой ментальный онанизм.
На сколько увеличилось, например, количество высираемого цивилизацией кала за те годы пока, например, ты продвигал проекты по утилизации мусора (наивный)? Говоришь, что "настанет время" когда "в мире станет намного чище". Пока оно настает, у меня только за месяц одиннадцать человек отошли в мир иной - э/м передоз, стандартные отравления, ОГС (отравление городской средой - у вас такой диагноз еще не ставят?), еще какая-то непонятная ерунда.
Мне когда-то казалось, что этот момент наступил - когда хуже уже быть не может. Еще как может, и становится. (Лучше, может, и не бывает, а хуже бывает всегда.) Так что - техвозможность у меня есть. В конце концов лично я все это терпеть не обязан. Я-то чем провинился? Я не сру, не срал никогда, - почему должен всем этим дышать, все это есть/пить, все это видеть - от всего этого мучиться? Я реально забыл как выглядит настоящее небо. Почему должен куда-то за ним ездить? Каждый раз дальше и дальше? Хотя бы посмотреть на чистое небо (про воздух уже никто не помнит, я в том числе). Чем я провинился?
В общем, повторяю что говорил тогда: а) я не обязан так жить; б) я имею право поступить как считаю нужным чтобы стало лучше; в) я считаю, что именно так будет лучше. И для мира, и для человека. А так дальше нельзя.
Ладно, последний год у нас с тобой - ни одного нормального разговора, одна накипь. Видно не судьба. Думал хоть напоследок напишу что-нибудь связное - снова не получилось. Что, как видно, закономерно.
* * *
Еда была между каждым сектором, и получалось, что у каждого сектора еды было две. Только у нашего была одна - потому что другую, с другой стороны, завалило (а с ней завалило стволы в соседний сектор с другой стороны). Зато у нас было суше, меньше плесени, меньше травы, чем в секторах по соседству, но еда осталась одна. "За все надо платить", - говорил Старый.
Здесь, в этом соседнем секторе, Кот не был давно. Он то ли не помнил, что здесь так плохо - столько плесени, столько травы, слизь, дышать тяжело - то ли в прошлый раз здесь так не было. У этого сектора с едой как надо - две, по одной с каждой стороны; только зачем нужна еда, если уже нечем дышать?
Секторы большие - от еды к еде нужно идти от сна до сна. Старый сказал, что в этом они не останутся, пойдут дальше. Когда огни в потолке стали светиться меньше (надо ложиться на сон), этот еще не прошли, и спать надо было ложиться здесь, чтобы после сна дойти до конца. Они постоянно смотрели по сторонам - может быть попадется плохой бокс, в котором уже никто не живет, но где можно остановиться на сон, - например просто сырой. Но таких не было. Было много боксов с плохими перегородками - оставаться в них даже на один сон, конечно, нельзя. Когда нападают, когда хотят отобрать еду, или украсть младшего, лучше оставаться в стволах, чем в таких боксах, - намного легче убежать.
- Ты где ложилась на сон когда шла? - спросил Кот Белку. - Огни потемнели! Нужно найти какое-то место. Видела - за нами уже смотрят!
- Я всегда шла быстро, пока не находила где можно остановиться и спрятаться. А когда меня хотели догнать, я убегала. Ты не знаешь, но я быстро бегаю. Поэтому прошла четыре и три еды, одна.
- С какой стороны ты пришла? - спросил Старый. - Где черные камни, или где вода?
- Где черные камни.
- Шла прямо? Или поворачивала?
- Могу нарисовать. Давай потом нарисую, и ты поймешь откуда я шла.
- Сейчас найдем место на сон, ты нарисуешь, и расскажешь что видела по дороге. Надо знать что везде происходит, чтобы знать как жить дальше. Смотри - здесь появилась слизь, которой раньше не было. С травой и плесенью мы пока знаем что делать. А что делать со слизью? - Старый остановился, тронул ногой язык слизи, стекающий со стены. - Надо знать где остаются места где можно как-то прожить. Это во-первых. Во-вторых... Ты ведь знаешь что такое ярус?
- Конечно! Ярус - это где мы живем. Это все что вокруг. В котором еда, люди, секторы. Старшие рассказывали, когда еще были... Ярус - он ведь везде, поэтому младшим про него рассказывают тоже везде... И у нас, и у вас, наверно... И в любом секторе...
- Что у вас рассказывают про воду которая наверху? - Старый указал в потолок и вперед, в бесконечную полосу тусклых огней. - Которая у вас просачивается - так, что люди уходят?
- Наверно то же что и у вас. Что наверху был еще ярус. Который скоро после того как Случилось налился водой. И все кто там жил захлебнулись. Кто-то успел уйти, пришел сюда, и стал жить здесь, в нашем Ярусе... А остальные умерли в этой воде.
- Да. Когда рыли ярусы, еще до того как Случилось, прорыли что-то неправильно. И после того как Случилось, какая-то очень большая вода, которая была там, Наверху, протекла в этот Ярус, - Старый снова указал в потолок. - И да - умерло очень много людей, но некоторые успели прийти сюда. Так вот, почему я спрашиваю... Что у вас рассказывают про третий ярус?
- Какой третий? - Белка остановилась, и все остановились за ней. - Ярусов только два! Какой третий?
- Ярусов было три. Ты знаешь, что земля иногда трясется?
- Это как?
Они снова пошли, торопясь от настороженных глаз - тех кто сидел в боксах, готовые задвинуть перегородку (перегородки постоянно не закрывали, иначе в боксах можно было задохнуться), или броситься на защиту, или даже напасть - если подумают, что осилят. (Как хорошо, что с нами наш Толстый, со своей дубинкой в руке...)
- Не знаю. Но земля трясется. Просто последний раз она тряслась очень давно. Столько снов назад, что не посчитаешь. Так вот в верхний ярус протекла вода потому, что земля затряслась. Потолок сломался, через дыры протекла вода. Хотя такого быть не должно. Но ярус выкопали неправильно.
- А третий?
- А в третьем получился какой-то неправильный воздух. И почти все оттуда перешли тоже в наш. Поэтому в нашем Ярусе скоро стало не хватать еды. Поэтому скоро стала появляться трава и плесень.
- Потому что людей стало больше чем можно?
- Да. Знаешь - ведь когда это копали, - Старый обвел рукой вокруг головы, - то копали так чтобы можно было жить очень долго. Пока там, Наверху, все станет как раньше. До того как Случилось.
- А что было до того как Случилось?! - Белка остановилась.
- Вот этого я не знаю. Знаю только, что можно было жить без потолков, и еды было много. Так много, что младших не воровали.
- А почему же тогда Случилось? И откуда ты знаешь? И как они перешли из третьего яруса?
- Про как перешли я как раз хочу узнать. Поэтому хочу чтобы ты рассказала все что видела - у себя, и по дороге, пока бежала. Дело в том, что ход в третий ярус засыпало - когда земля затряслась, и когда в верхний стала протекать вода. Это было очень давно - теперь никто не знает, что где-то когда-то был ход в нижний ярус, что вообще был такой. Его засыпало, и он исчез навсегда.
- Но ведь может быть еще один ход? Посмотри, - Белка оглянулась по сторонам, - ведь везде по два хода! Только у боксов по одному, но ведь ярус - не бокс! Туда тоже должно быть два хода!
- Нет. Ход туда один. Не знаю почему, но это так. Но есть еще маленькие дырки. И вот если найти, хотя бы одну...
- Понимаю! Ведь прошло столько времени! Плохой воздух мог кончиться, и вместо него стать снова хороший!
- Да. И все это время там никто не живет.
- Представляешь сколько там будет еды! - воскликнул Кот. - Хватит на всех, даже на двенадцать таких как Толстый!
- Поэтому я всегда хочу знать что где происходит. Что где видно и слышно.
- Да! - воскликнула Белка. - Если будешь знать много, сможешь придумать где искать дырки. Но откуда ты знаешь - про это?
- У нас есть бумаги, - сказал Кот. - В которых про это написано.
- А что такое "бумаги"? - Белка озадачилась. - И как так - "написано"?
Ответить Кот не успел. Они вышли на перекресток больших стволов - таких перекрестков в каждом секторе три, и от двух крайних вели стволы в соседние четыре сектора, тех с которыми общей еды не было. На перекрестке на них набросились странные люди - таких он не видел. Они были покрыты волосами, все целиком; волосы такие как на голове, только короче. (Наверно это и есть "лохматые", про которых говорил Старый? Интересно - откуда взялось это слово, и откуда его знает Старый, если "лохматых" у нас не бывало?)
Они набросились сразу из двух стволов, с двух сторон, и Кот понял, что они сторожили. У лохматых были странные дубинки, каких он не видел, - из чего-то серого, которое неярко блестело, и, похоже, было очень тяжелое. Старый остановился, затем дернул Белку и Кота вперед. Побежали дальше, быстро как только могли, к концу сектора. Кот понял, что Старый думает убежать через те маленькие стволы, которые вели в соседние секторы от еды. Про эти стволы мало кто знал, и туда мало кто попадал, потому что на них были перегородки, как в боксах. Там тоже посередине было кольцо, только больше, которое тоже надо было крутить.
Выбежали к еде, свернули туда где бывали те маленькие стволы. Кот бежал, замечая, что еду здесь почти всю задушила трава. (Как же так, почему они не охраняют еду от травы, что же они едят?) Пробежали заросли, выбежали к стене, свернули, побежали в угол, где должна была быть перегородка с кольцом. Он задержался, обернулся - лохматые, крича и размахивая дубинками, бежали совсем рядом. (Лохматые, наверно, тоже не умеют разговаривать - кричат ужасные звуки, в которых ни одного понятного слова.)
Старый дернул за руку, Кот отвернулся, побежал быстрее. Добежали до перегородки, вместе схватили кольцо, стали поворачивать. Кольцо повернулось, перегородка сдвинулась, по очереди пролезли в маленький ствол. Толстый потянул перегородку, чтобы закрылась снова, но перегородка, наверно, испортилась - не задвинулась до конца. Толстый тянул изо всех сил, покраснел, но она до конца все-таки не задвигалась.
Тогда Старый дернул Толстого в ствол, и они побежали снова. Кот обернулся - лохматые пролезали в щель и снова бежали за ними. Теперь было не так страшно, потому что лохматых была уже не толпа, только несколько. Один лохматый ударил дубинкой кольцо с этой стороны перегородки, и раздался такой звонкий звук, что Кот испугался - таких звуков он никогда не слышал.
Они бежали, бежали, бежали... Он смотрел на Белку и видел, что она тоже устала, как он, и скоро тоже упадет на землю, как давно хотелось ему. Он так устал, что переставал понимать что происходит... Только знал, что надо бежать, за Старым, за Толстым, который тоже устал, был мокрый, красный, и тоже, наверно, хотел упасть... Но сектор был пустой, в нем никого не было - пока бежали, Кот не увидел ни одного человека...
Лохматые не отставали. Иногда раздавались такие же резкие звонкие звуки - наверно кто-то бил странной дубинкой по кольцам перегородок на боксах. Если бы не лохматые, здесь можно было бы жить - столько хороших боксов, сухих, почти без плесени, без травы... Только, наверно, здесь нет еды - если никто не живет...
В ушах стучало, в глазах плыли круги, грудь разрывалась - когда выбежали к еде. Да, еды нет, заросли сгнили, лежат мокрыми кучами на земле. (Чтобы еда портилась в мокрые скользкие кучи - такого Кот не видел, вообще не знал, что еда могла портиться так.) Он уже ничего не видел, не слышал, не понимал, когда добежали до перегородки в маленький ствол, ведущий в следующий сектор. Повернули кольцо, пролезли в щель. Перегородка снова не закрылась полностью - в щель можно было пролезть. Он представил, что снова надо будет бежать, и понял, что уже не сможет.
Толстый стоял привалившись к мокрой стене. На него было страшно смотреть - красный, мокрый, как стена, горячий; дышал так, что громко хрипел. Кот подумал - если Толстый побежит дальше, у него порвется в груди, и он упадет и умрет.
И Толстый вылез обратно в щель, и надавил на перегородку с той стороны. И Старый взялся за кольцо с этой, и изо всех сил потянул. И Кот взялся тоже, и потянул изо всех сил тоже. И Белка, которая тоже едва держалась, взялась за кольцо - и потянула тоже. Понемногу перегородка двигалась. Перед тем как задвинулась вся, он услышал с той стороны ужасные крики лохматых - близко. Кот, из последних сил, стал поворачивать кольцо, вместе со Старым и Белкой. Когда кольцо повернулось и лязгнуло, он упал, и больше ничего не помнил.
* * *
Привет. Больше от меня писем не будет. Больше вообще писем не будет, хи-хи-хи. Пишу напоследок накапать в мозг - как ты достал своим "предназначением человечества", его "духовно-эстетической миссией". Во-первых: миссией в плане чего? Что-то кому-то оно должно доказать? Что, кому? Во-вторых: если добиваться конкретных, неабстрактных эстетических результатов (литература, музыка, изо, философия, наука абстрактная/прикладная, все это), то ради чего, конкретно?
Посмотри на количество исписанных/изрисованных и т.п. изгаженных материальных носителей информации. Какая титаническая работа была проделана человеческим гением! Результат? Даже сраных 5% биомассы нельзя причастить к реальной духовности/реальному разуму. Про т.н. "точные/прикладные" науки нечего говорить. Если т.н. "искусство" и т.н. "гуманитарные" науки убивают человека опосредованно, иссушая последние капли естественного, непосредственного восприятия/суждения (вообще здравого смысла), то "точные/прикладные" уничтожают впрямую, влет и сразу.
70% того что человек придумал/сделал было использовано/используется до сих пор просто чтобы тупо перемочить друг друга (теперь, слава богам, не будет). И ладно если бы мочили по делу. Но человеческий гений (препарированный в том числе "искусством" и псевдоабстрактным любомудрием) неспособен выдумать даже реальное "дело". Когда нечего делать коту, он вылизывает себе яйца (чистоплотное существо). А человек - мочит друг друга.
Все что человек производит (своим косненьким т.н. мозгом) он использует только, в конечном итоге, в собственное уничтожение. Какой смысл в твоем "предназначении человечества", в "духовно-эстетической миссии"? Это не "предназначение", не "миссия"; это агония. Такое человечество надо наконец пристрелить. И "во имя гуманизма" мы это сделаем.
В общем, повторю снова, все твое многоглаголанье о человеке как венце творения, неважно в прямом или фигуральном смысле, как "сумме эволюции" (типа Вселенная возникла только чтобы в ней возник Человек, хи-хи-хи) - несостоятельный лепет. Сумма эволюции, только представить. Миллиарды лет, миллиардами поколений миллиардов организмов оттачивались все эти невероятные механизмы, благодаря которым ты просто идешь в туалет и срешь, не задумываясь о совершенстве процессов которые дали тебе такую возможность.
Что ты, например, сделал сам, лично, чтобы внести хоть минимально значимый вклад в свою эволюцию? Кроме болтовни о величии предназначения суммы этой эволюции? Кто ты такой, по сравнению даже с самым занюханным прокариотом? Который когда-то внес свою лепту в упомянутую возможность? Чтобы ты, прямоходящее, не только сейчас разглагольствовал, а просто ходил прямо и не соображал каждую долю секунды какой комплекс мышц нужно напрячь, чтобы не навернуться в грязь (которой ты себя обосрал повсюду вокруг, неоднопроходное)? Ты это вообще в состоянии оценить, хоть как-то, анацефал?
Вся эта нереальная эволюция усиралась-усиралась, и привела только к тому, что образовалось несколько миллиардов поганых тварей, умеющих только мочить среду происхождения и обитания. Хватит обсасывать этот злосчастный фарс. Завтра гнусной клоунаде настанет конец. Бывай.
* * *
- Надо идти, - сказал Старый когда отдышались и отдохнули. - Они могут знать, что сюда можно попасть через большой ствол. И если там ничего не завалено, и не задвинута большая перегородка, они скоро придут.
- Какая большая перегородка? - спросил Кот. - Разве у стволов которые между секторами бывают перегородки?
- Бывают. Ты не знаешь, а я, когда уходил знаешь зачем, видел. Если они задвигаются, ничего не сделаешь. Потому что они задвигаются сами. Если решают, что с одной стороны стало опасно.
- Я тоже такие видела, - сказала Белка. - Только не знала, что они задвигаются сами. Как они решают, сами? И почему ты решил, что сами? Они что, живые?
- Они будто живые. Я, когда уходил, видел много такого - что решает само. А почему решил - ты видела какие они большие?
- Да! Еще подумала - сколько нужно людей чтобы одну такую задвинуть.
- И вот представь, что стало опасно. И представь что может случиться - пока ты найдешь столько людей! Чтобы одну такую задвинуть. А оно решает само, и люди ему не нужны.
- А куда ты уходил? Узнавать про те дырки? А где они могут быть?
- Они должны быть в каких-то специальных боксах. Я смотрел, искал, спрашивал, но пока не понял как эти боксы найти. Надо идти, - Старый поднялся. - Лохматые могут знать как пройти. Надо уйти из этого сектора, как можно дальше.
Они вышли из маленького ствола, свернули в обычный, пошли. Кот шагал, оглядывался в пустоту. Было страшно - еще никогда в жизни он не видел сектора без людей, чтобы в нем не было никого, вообще никого. Шел и удивлялся - никогда в жизни он не испытывал такого непонятного чувства, как здесь, в бездонной пустоте сектора.
- Старый, - сказала Белка, разглядывая бесконечные ряды боксов по стенам, бесконечную полосу огней в потолке, бесконечную даль ствола. - А сколько продолжается Ярус? Я не верю, что он не кончается. Хоть у нас так все говорят. Говорили... У каждой вещи есть конец.
- Я тоже так думаю, - сказал Кот. - Ведь всё когда-то закончилось там, Наверху? Наш Ярус тоже должен кончаться, где-то.
- Ярус обязательно где-то кончается, - сказал Старый. - Он просто очень большой. Его можно обойти только за десять-двенадцать снов. Его ведь копали чтобы поместилось очень много людей.
- Десять-двенадцать снов! - Белка остановилась. - Я прошла только четыре, и уже подумала, что умру - ведь это так далеко! Уходить даже на два сна из сектора очень опасно! А откуда ты знаешь? Это тоже в бумагах? Написано? Что они такое, вообще? Можно их посмотреть?
- Да, в бумагах про это тоже написано. Покажу, потом, когда уйдем и не будет опасно.
- А в этих бумагах не написано почему... Почему все Случилось?
- Есть, но не совсем понятно.
- Я так понял, - сказал Кот, - что был человек - который решил, что мир стал очень плохой...
- Мир? - Белка удивилась. - А это что?
- Это как бы такой ярус. Только очень большой, очень. Кончается очень дальше чем через двенадцать снов. Может через двенадцать раз по двенадцать. А может больше...
- И что? - Белка дернула его за руку. - Что он сделал? Когда решил, что мир стал очень плохой? Решил сделать мир лучше?
- Нет. Я понял, что мир - это такое что лучше не делается. Если например еда стала мокрая, ее можно высушить и съесть потом. А мир не высушишь. Мир - как бокс. Если бокс испортился - так, что нельзя разгрести, почистить, - жить в нем больше нельзя. Нужно искать другой.
- И если мир испортился - так, что нельзя разгрести, почистить... - Белка задумалась. - Нужно тоже искать другой... Ну, и что? Он ушел в другой мир?
- В бумагах не совсем понятно, - сказал Старый. - Понятно только, что было непросто. У нас если испортился бокс, мы уходим искать другой. А тот мир, который был Наверху, до того как Случилось, был как бы один. То есть из него никуда не уйдешь.
- Но ведь испортился? Так, что жить больше нельзя?
- Что ты делаешь, если например еда высохла, а есть все равно нельзя?
- Выбрасываю... Что еще... Жалко конечно, но ведь есть нельзя.
- Этот человек и решил выбросить такой мир, тоже. Который испортился... Так, что нельзя разгрести, почистить, и жить в нем больше нельзя.
- Выбросил? - Белка удивилась. - А где тогда жить? Если тот мир был один?
- Но ведь жить в нем было нельзя, - сказал Кот. - Он испортился, совсем. Зачем такой держать - чтобы гнил дальше?
- Ну да, - Белка задумалась, долго шагала молча. - И тогда, значит, Случилось - потому, что он его выбросил?
- В бумагах не совсем понятно, - сказал Старый. - Но я думаю, что - да, Случилось как раз потому, что он его выбросил. А люди спустились сюда, и стали жить здесь. В бумагах есть его письма, но в них ничего не понятно. Чтобы их понять, надо много знать, а мы не знаем.
- Письма? - Белка удивилась. - Опять я не знаю, да... Что это?
Кот хотел ответить, но не успел. Лохматые, наверно, все-таки нашли дорогу в этот сектор. И нашли по-другому - теперь они напали спереди, оттуда куда Кот, Белка, и Старый шли... И напали тихо - так тихо, что сначала он даже не понял, что на них нападают. Наверно лохматые здесь бывают, были - если придумали как обогнать, так тихо, что Кот, Белка, и Старый ничего не заметили, ничего не услышали, ни о чем не подумали... Думали, что от лохматых уходят, а получилось наоборот - к лохматым как раз попали.
Кот сначала подумал, что бежать некуда. Потому что напали сразу со всех сторон. Но Старый, конечно, знал лучше. Он не раз говорил, что в каждом секторе есть ходы - маленькие стволы, про которые мало кто знает. Эти ходы были для тех кто следил чтобы сектор хорошо работал. Он часто ходил такими - когда уходил искать дыры. Говорил, что когда знаешь такие ходы, сектор можно пройти не за два сна, а даже меньше чем за один. Только они не всегда открываются...
И сейчас он схватил Кота и Белку за руки, дернул назад. Все секторы были почти одинаковые, и Кот представлял куда Старый их вел. Вел туда где в секторе было много маленьких боксов в которых стояли большие квадратные камни. В этих боксах никто не жил, потому что там было или очень жарко, или наоборот очень холодно, некоторые камни громко гудели, в некоторых громко стучало... Старый говорил, что без этих камней в секторе нельзя будет жить, и многие приходили в наш как раз оттуда где камни испортились.
И вот они прибежали в тот ствол, где были боксы с камнями, и добежали дотуда где ствол кончался, и свернули в дыру... И лохматые догоняли, и он слышал как они, уже почти за спиной, кричат, звонко гремят дубинками по кольцам перегородок... И Старый добежал до какой-то перегородки, с трудом повернул кольцо, и они забежали в какой-то еще ствол, совсем маленький, и очень странный... Ствол не уходил дальше, как было обычно, как было везде, а опускался вниз, ступеньками, и этих ступенек было - сколько Кот в одном месте не видел...
И он обернулся, чтобы помочь задвинуть перегородку, и завернуть кольцо... И увидел как самый большой лохматый, который бежал впереди, ударил Старого своей странной дубинкой по голове... И Старый упал, прополз в маленький ствол, поднялся, воткнул палец лохматому в глаз... И лохматый закричал, и отскочил, а Старый взялся за кольцо, и Кот вместе с ним, и Белка тоже - все вместе завернули кольцо... И тогда Старый упал, и Кот вместе с ним, и с ним Белка...
* * *
Привет. Получил письмо. Разумеется соболезную, но - хорошо, что она наконец отмучилась. Вам еще повезло, потому что от этой ерунды спасение одно - эвтаназия. Тебя, конечно, можно понять - хорошо, что "хоть столько еще пожила". А какой смысл так "жить"? Лекарства/процедуры, по бесконечному расписанию, вся физиология убита всей этой дрянью? Только не надо про "хотя бы ради детей".
Что они все это время видели? Какая им была радость от этого? Только что мама мучилась последние два с половиной года как... И мучилась ни за что - ведь мухи не обидела, в буквальном смысле. (Хотя, вообще-то, значит было за что - например за родителей, потому что все наши мучения - от того, что подгадили предки, и когда мы гадим сами, неважно кому, этим фиксируем свою родительскую любовь.)
Все мучаются, все страдают, все хотят чтобы было не больно (хотя бы не так больно), все стараются что-то для этого сделать - а толку? Чем дальше, тем больше. Слез, боли, крови, мучительной смерти - тела, души... И спасения от этой вечной вселенской боли не будет. Хотя бы потому, что все твои усилия, все твое стремление как-то возвыситься, просветиться, очиститься - невесомая капля, детский лепет. По сравнению со всей угрюмой массой кошмара, которая тянет обратно, во весь этот ад.
Еще раз - посмотри вокруг. Разве это есть жизнь? Разве это есть жизнь? Я, ты знаешь, с тобой согласен, что наш мир - на самом деле ад, относительно некого "более высокого" уровня. Мы в этот ад попадаем за то, что там "нагрешили", либо по иной веской причине, - чтобы здесь "очиститься", пройти некое "совершенствование". Вся эта сопливая ерунда, в общем, давно набила оскомину, но, как видно, имеет под собой основания. (Во всяком случае, "весь этот ад" более-менее объясняет.)
Так вот - сумма "всего этого ада" зашкалила. Хватит "всему этому аду" быть. Оглянись на историю нашего типа человечества. Примеров духовного роста - который, да, должен исходить из такого вот "очищения" и "совершенствования" - становится исчезающе мало, и они, примеры, можно сказать уже исчезли. Поэтому хватит. Наш мир в этом плане свою функцию выполнил. И вообще выполнил (у него, похоже, только она и была) - чтобы мы родились, прошли семь этих кругов, и в той же крови и боли (и в том же дерьме) ушли.
Нищие духом блаженны, да, но этих-таких блаженных становится меньше. Все больше людей воспринимает эту боль, слезы, смерть, кровь и мясо как нечто неправильное. Все меньше остается блаженных, которые воспринимают бесконечную муку как естественное состояние. Душам хочется существовать и не мучиться, многим осознанно хочется как-то себя реализовать - здесь. Только, получается, природа этого мира, здесь, такова, что для жизни без муки не предусмотрена. Здесь надо мучиться. Физика мира рассчитана только на это - пусть некое отвлеченное "искупление", "совершенствование", но только через адские муки.
В общем, твоя же философия приводит к тому, что получается замкнутый круг. Души приходят сюда очищаться, сквозь эти неизбывные муки, очищаются-просветляются, вроде бы все нормально. И возвращаются снова - чтобы снова продираться сквозь всю эту боль, кровь, слезы, грязь, мерзость, смерть. Зачем тогда возвращаются? И по множеству раз? Когда наконец наступает/наступит то самое "очищение"?
Я со всем этим согласен - не в трансцендентном аспекте, а в имманентном. Сумма человеческих страданий зашкалила. Повторю - я думаю, что наш мир выполнил свою функцию, очищать болью, кровью, слезами. Если есть где-нибудь мир где тоже очищаются через боль, кровь, и слезы - пусть там где-нибудь будет. А здесь - хватит.
* * *
Кот никогда не видел чтобы ступенек было столько сразу. Ступенек в Секторе было много - они разделяли места в которых происходили разные вещи. Отделяли еду от стволов, иногда сами стволы. Но их не бывало больше двенадцати. А здесь столько сразу... Старый говорил, что под ярусом бывают специальные большие стволы, которые тоже нужны чтобы ярус работал. Может это как раз дыра в такой ствол?
Старому было плохо. Он лежал у перегородки, скрючившись на боку, стонал, от головы растекалась кровь, сочилась в землю. Белка сидела на коленях рядом, не знала что делать, гладила Старого по плечам, по рукам... Лохматые били по перегородке дубинками - звон ударял по ушам, звучал в голове, от него хотелось бежать... Спуститься по этим бесконечным ступенькам, и бежать, бежать, бежать по стволу - который должен быть там, внизу...
Наконец Старый поднялся - сначала на четвереньки, потом на колени... Потом, хватаясь за Белку, Кота, кольцо - на ноги. Стали спускаться.
- Как страшно, - сказала Белка. - Никогда не видела столько ступенек сразу! Даже не знала, что такое бывает... Идут вниз - может быть в тот нижний ярус?
Спустились, пошли по стволу - в котором по стенам не было ни одной перегородки в боксы, ни одного выхода в другие стволы. Шли долго, молчали, и только Старый стонал, и стоны отдавались бесконечным эхом в этом бесконечном стволе...
Сколько прошли - Кот не знал, но вот появились другие ступеньки, которые вели дальше вниз. Короткий спуск, каких в Секторе было немало, но этот заканчивался водой. Черной, вязкой, густой водой - она стояла как твердая, и тяжело колыхнулась когда Кот тронул ногой.
Ниже, после ступенек, ствол продолжался, но теперь был заполнен водой почти под потолок. Между потолком и водой оставалось место, где поместилась бы голова, и еще раз десять по столько сверху. Кот присел, посмотрел - огни уходили в непонятную даль двумя прерывистыми полосами - одной, настоящей, вверху, и другой, ненастоящей, внизу, - отражением на черной поверхности этой страшной воды.
- Как дальше идти? - Белка тоже тронула воду ногой, и вода снова тяжело колыхнулась, и волна двинулась от ступенек, и полоса огней сдвинулась.
- Надо плыть, - сказал Старый. - Вы не умеете плавать... Но это просто...
- Как страшно, - сказала Белка; она смотрела в далекую точку, где две полосы огней смыкались и растворялись. - Старый, ты знаешь что там?
Тот молчал, тихо стонал, наконец ответил:
- Точно не знаю. Я не был под Ярусом... Просто знаю, что такие стволы есть везде... Что по ним можно пройти под другой сектор... Если идти долго, то под любой... Там подняться, и выйти...
- И если сектор пустой, не испортился, там можно жить, - сказал Кот. - Назад идти некуда, поэтому надо плыть. Но я не умею.
- Поэтому будем плыть. Лучше попробовать плыть, чем умереть вот так, - Белка стала спускаться в воду, вошла по колено. - Ой, как страшно! Только назад страшнее...
Кот вошел в воду за ней. Старый, страшный оттого что лицо было залито кровью, стал спускаться за ними. Спускались пока вода не поднялась по горло.
- Давайте плыть вдоль стены, - сказала Белка. - Не так страшно...
- Смотри, - Старый указал в тусклую глубину ствола. - Видишь - торчит из стены? Главное - доплыть и схватиться. И дальше. Кот первый... Потом ты, Белка... Потом я - чтобы вас видел...
Плыть оказалось нетрудно. Кот сразу понял, что нужно держать спину прямо, двигать руками и болтать ногами осторожно. Движения были новые, странные, даже смешные, но плыть получалось. Тем более - рядом стена, твердая, настоящая, с ней рядом было спокойно... Доплыли до палки, что торчала из стены над водой, вцепились, долго так отдыхали. Старый стонал, хотя старался молчать, но ему было плохо. Кровь перестала течь, стала сохнуть, превратилась в корку, такую же черную как вода...
Они плыли дальше, отдыхая на палках, которые торчали на одинаковом расстоянии друг от друга. Кот хотел спросить зачем палки нужны, но Старому было плохо, и Кот не хотел его трогать - тем более, что Старый, скорее всего, не знал... Он рассказывал, что где-то должны быть бумаги в которых про все это написано - про эти стволы под Ярусом, про те квадратные камни, зачем все это нужно (про палки там, наверно, написано тоже)... Вот бы найти и прочесть! Ведь Кот умеет читать! Старый его научил, когда Кот был совсем младший... Только читать было нечего, кроме наших бумаг...
И в них - столько непонятного. Бумаг было немного, Кот перечитал все несколько раз, но почти ничего так и не понял. Бумаги были оттуда, Сверху, они были сделаны до того как Случилось, в них говорилось о том что было там, Наверху, - и чего не было здесь, у нас, в Ярусе... Старый говорил, что тоже понимает мало, про вещи которых не видел.
Он стонал чаще и громче. В бесконечной тишине потолка, огней, воды от стонов было так страшно, что Коту хотелось кричать. А еще страшнее - что здесь оказалось совсем не так тихо, как было в начале. Иногда над водой, из бездонной глубины ствола, из невообразимой дали, доносились странные, жуткие, цепенящие звуки - будто кто-то что-то глотает. Казалось даже, что стены от этих звуков трясутся, а вода вязко колышется... Нет, это просто казалось, просто он очень устал... От бесконечной полосы огней над черной водой голова начинает кружиться...
Плыли долго. Оказались наконец на перекрестке стволов. Вода расходилась отсюда тремя бесконечными черными лентами, огни - тремя бесконечными прерывистыми полосами, а с четвертой стороны снова были ступеньки. Подплыли к ступенькам, стали подниматься из страшной воды... Перед тем как подняться, Кот обернулся в жуткую даль залитого черной водой ствола, откуда опять донеслись эти жуткие звуки... Подумал - как хорошо, что не надо плыть дальше, что можно наконец подняться... Как хорошо когда под ногами земля, по которой можно идти, что ты видишь куда идешь, что ты не в черном и жутком, в котором ничего не понятно, не ясно...
Он отвернулся. Поднялись по ступенькам, прошли по маленькому стволу, оказались у перегородки, повернули кольцо... Вышли в другой маленький ствол. Прошли мимо боксов с квадратными камнями. Вышли в обычный, нормальный - какие были всегда, в каком Кот вырос, где знал каждый шаг...
- Мы наверно так далеко, что... - Белка не договорила.
- И здесь тоже, наверно, никого нет, - сказал Кот прислушиваясь к глухой тишине.
- И значит, наверно, еды тоже нет...
Старый прислонился к стене, сполз, сел на землю.
- Надо идти... Надо проверить еду... Может быть так, что еда осталась, что ушли все-таки не поэтому... Сейчас, чуть посижу, и пойдем...
Сидели долго. Наконец Старый поднялся - Белка и Кот помогли, - пошел шатаясь - Белка и Кот держали, с обеих сторон. Вышли в огромный бокс с едой, стали ходить между зарослей - серых, гнилых, покрытых слизью... Стало понятно, что еды здесь не было тоже, очень давно; вообще ощущалось, что в секторе никого не было очень давно. Может быть люди ушли даже раньше - чем испортилась еда; может быть сначала испортился воздух, люди не смогли дышать, а еда не смогла расти - ей тоже надо дышать. Старый так говорил, и Кот думал так сам - еда ведь тоже живая, она ведь растет, сама...
Шли между зарослей, еды не было - только покрытые слизью клубки. Землю тоже покрывала слизь, и такого Кот еще не видел. Запах стоял ужасный; трудно было представить, что может так пахнуть - что резало глаз, что даже тошнило... Шли, шли, шли, и он думал что делать - еда, которую захватили с собой, когда ушли из Сектора, почти кончилась. Надо было что-то делать, где-то искать еду, что-то придумывать... Только что? Еда - это еда, что́ вместо нее придумаешь?
Кот подумал, что он, наверно, никогда бы не смог съесть младшего, пусть самого чужого, который пришел из самого дальнего сектора. Ведь он тоже как Кот - человек. Как-то неловко - есть человека, как ты. Он часто думал - сможет ли кого-нибудь съесть когда кончится вся еда, но пока ничего не придумал. Хотя больше думал, что, наверно, не сможет...
Прошли еду, вышли в сектор который был с той стороны. Прошли дальше - и это снова случилось. На них снова напали. И это было страшнее чем в прошлый раз. Потому что Кот не сомневался, что здесь никого не было - ведь в секторе нет еды... И потому что напали молча, тихо, без звука - он сначала даже не понял, что на них нападают.
И таких кто напал сейчас раньше не видел, и не знал, что такие бывают. Они были лохматые; но не темные, как те которые были там, где-то дома, - а светлые. И глаза тоже светлые, почти прозрачные - сначала даже неясно есть ли эти глаза вообще. И еще у них были такие длинные руки, что доставали почти до земли, и такого он тоже не видел, и не знал, что такое бывает.
Эти светлые кинулись со всех сторон - они конечно следили, выжидали конечно. Старый, который едва стоял на ногах, схватил Кота и Белку за руки, дернул назад. Побежали, свернули в первый же ствол, побежали дальше... Они бежали - Кот, Белка, и Старый, - бежали, бежали, бежали, свернули еще в один ствол, и бежали еще, бежали, бежали, бежали... И эти светлые - от них было совсем страшно, потому что они молчали, - наконец догнали, вцепились в Старого, стали рвать.
Тогда Белка кинулась на лохматого, и ткнула в прозрачный глаз пальцем. Кот кинулся на другого, тоже ткнул в глаз. Эти двое схватились за лица, своими длинными волосатыми руками, а Старого бросили. Кот с Белкой подхватили его, поволокли к ближайшему боксу. Заволокли, навалились на перегородку, из последних сил. Перегородка задвинулась, и едва Кот с Белкой повернули кольцо, как с той стороны по ней стали бить.
Старому было плохо. Он лежал не открывая глаз, стонал, дышал тяжело и громко.
- Старый, - Кот тронул его за плечо. - Не умирай!
- Больно... Я умру, Кот... Ты где?.. - Старый вытянул руку, нащупал Кота, потом Белку. - Я ничего не вижу... Мне очень больно...
- Как же так? Были вместе, всегда, все время, и теперь - тебя больше не будет?
- Я говорил... У каждой вещи бывает конец...
- Но ты же не вещь, - Белка плакала. - Как же так...
Кот понял, что плачет сам. Плачет первый раз в жизни. Он раньше видел как плачут, и ему всегда было интересно - что́ при этом человек чувствует. Вот он плачет и сам, и что чувствует - слов сказать не было.
- Они скоро уйдут! Мы подождем, они уйдут, и мы пойдем дальше... Искать дыру - в тот, нижний ярус... Ты ведь искал всю жизнь... И ты ее найдешь, Старый!
- И мы туда спустимся, - Белка плакала. - И будем там жить. Ведь там снова хороший воздух. И много еды. И никого нет. Представляешь как здорово! Никого нет...
Старый долго молчал. Дышать ему было трудней и трудней.
- Кот, - сказал наконец Старый. - Ты умеешь читать... Кое-что понимаешь... Возьми бумаги, - он поднял руку с земли, переложил на грудь. - Теперь они твои... И обещай, что найдешь... Дыру в нижний ярус... Обещай...
- Старый, - сказала Белка, - не умирай! Они уйдут, мы выйдем из бокса и пойдем дальше! Слушай - они ушли! Слышишь - в перегородку никто не стучит!
- Они не уйдут... Они принесут тяжелые палки, и будут бить пока она не сломается... А она сломается... Скоро... Они знают, что нам отсюда никуда не деться...
Старый умолк. И ужасную тишину обрушил ужасный грохот - они вернулись, и стали бить в перегородку, и звук снова был такой звонкий, так бил по ушам, в голову, что Кот захотел закричать - только чтобы не слышать.
- Бумаги, - рука Старого на груди шевельнулась. - И обещай... Что найдешь... Дыру в нижний ярус...
- Обещаю! Найду! Мы найдем - с Белкой!
- Мы обещаем!
- Вот тебе мое желание... Мое последнее... Чтобы вы всегда были вместе, и чтобы вам никогда не было больно...
Старый больше не говорил. Скоро перестал стонать, и скоро перестал дышать.
Кот вытащил у него из-за пазухи сверток, спрятал у себя на груди. Потом они с Белкой встали, стали осматривать бокс. Бокс был не такой как где жили - он был узкий и длинный. Таких в Секторе было несколько, но в них обычно не жили; в них было неудобно и даже опасно - и приходилось больше ходить, и если в середине случался обвал, перейти его было нельзя; те кто за ним оставался - оставались там навсегда.
Этот бокс тоже был наполовину засыпан. Потолок в дальней части просел, обвалился, сомкнулся кучей обломков. Кот с Белкой прошли к обвалу. А в перегородку били, били, били не переставая, и было понятно, что долго она не выдержит.
- Вот бы так умереть - чтобы быстро, не больно, и сами, - Белка обернулась на перегородку. - Вот было бы хорошо.
- Да... Только так не бывает. Будет долго, и больно, и умрем мы не сами, а нас будут бить, рвать, протыкать... Надо успеть закопать Старого.
- Да! Мертвых нельзя оставлять на земле. Мы должны успеть его закопать. Только вот нас уже никто не закопает... Ведь лохматые не знают, что мертвых надо закапывать?
- Им это не надо знать, - Кот засмеялся невесело. - Они ведь нас убьют чтобы съесть!
- Давай об этом не думать, - Белка присела, стала копать. - Надо успеть закопать.
Они стали копать, у обвала, где земли было по колено; не много, но закопать мертвого хватит - тем более, что внизу под обвалом есть еще немного земли... Копали, отбрасывая пригоршни влажной трухи, а в перегородку били, били и били; и когда Кот посмотрел еще раз, то увидел, что с одного края она отогнулась, и в щель видно ствол.
- Быстрее! - он обернулся к Белке. - Нельзя чтобы они догадались! Где мы его закопали!
Но ямы пока не хватало - засыпать Старого так чтобы эти светлые не догадались. Кот оборачивался на перегородку - щель становилась больше, в нее уже пролезали длинные волосатые руки, уже заглядывали страшные белоглазые лица...
- Что это? - Белка удивилась. - Похоже будто перегородка, только внизу, под землей!
Покопали еще, расчистили большой твердый квадрат.
- Да, будто перегородка, - Кот постучал кулаком, - только внизу! Под землей!
- А если перегородка - может откроется?
- А что здесь крутить? Где кольцо? Значит это не перегородка, если нет кольца.
- А, может, это все равно перегородка, только другая. Она ведь в земле! Не в стене ведь. Смотри, видишь - дырка? Тут сбоку?
Раскопали сбоку отверстие. Кот просунул ладонь, нащупал небольшую палку, потянул - квадрат сдвинулся с места. Белка схватилась рядом, они потянули вместе - квадрат сдвинулся дальше, снялся, они бросили его на кучу отрытой земли. В квадратной яме было кольцо.
- Я же сказала, что перегородка! - воскликнула Белка радостно. - Надо крутить!
Вцепились в кольцо, повернули. Кольцо не поворачивалось.
- Не может быть! Если оно нашлось, то должно повернуться! Давай еще раз, еще! Мы откроем, успеем! И туда убежим, и нас не съедят!
Снова вцепились, из самых последних сил, и кольцо все-таки повернулось. Повернулось, и щелкнуло - как делают кольца когда перегородку можно теперь открывать. Откинули перегородку - не в сторону, как обычно, а вверх, будто в стене, которая лежит на полу. И там, внизу, увидели ствол. Он был узкий, и уходил вниз, просто вниз, прямо. Где потолок, где пол - было неясно, потому что ничего подобного Кот раньше не видел. С одной стороны - привычная полоса огней, с другой - две длинные тонкие палки, между ними - совсем короткие, поперек.
- А Старый? - Белка обернулась. - Мы не успеем его закопать! Лохматые сейчас пролезут - видишь?
Звон ударов по перегородке бил в голову еще сильнее.
- Он сказал бы, что его не надо закапывать, - сказал Кот подумав. - Он сказал бы, что раз так - надо бежать, и скорей. Поэтому мы побежим. И скорей!
Тогда Белка полезла вниз. Кот спустился за ней, закрыл эту странную перегородку. Они вцепились в кольцо изнутри, завернули, и оно щелкнуло - как щелкают кольца когда перегородку теперь не откроешь снаружи. И успели как раз! Потому что светлые наконец пролезли, и стали бить теперь здесь.
- Старый, прощай, - сказал Кот. - Как хорошо, что ты успел умереть - сам...
* * *
Привет. Это мое последнее письмо. Типа попрощаться и закончить бесконечный бесперспективный спор. В общем, не надо меня называть мизантропом. Наоборот - я поступаю из реального сострадания человечеству. Можешь представить - мне его реально жаль, и жаль так, что я плачу, реально. Иметь такой феноменальный потенциал чтобы существовать "во благо Вселенной" (не глумлюсь, успокойся), и каждый квант времени так этот потенциал просирать.
И да, можешь представить, я "имею право" - и ты имеешь, право, и право использовать это свое право по своему усмотрению. И что за глупости - "решать за всех"? Что́ я "решаю", и за кого "всех"? "Все" - это кто? И как это вообще применимо к данному конкретному случаю?
Ну да, допустим я член общества (ты прав, я себя ощущаю именно членом общества, которое у нас такое все многочленное); и, как этот член, обязан обратить свою членность во благо многочленного организма, членом которого я являюсь. То есть если я такой типа умный и понимающий, то должен использовать этот свой ум и понимание во благо общества, во благо его спасения.
Ты весь этот бред серьезно несешь? Нес то есть? Меня, знаешь, в нашем случае убивает одно - каким образом я не заметил как ты свихнулся, во всю эту сторону. Сколько лет тебя знаю - я сам не знаю. Всегда понимали друг друга не то чтобы с полуслова, но с одного слова точно. И вдруг на тебе - начинаем выносить мозги друг другу так, что "хоть святых выноси". Почему оно так происходит? В этом ублюдском мире? Что я сделал не так? Что ты сделал не так? Если мы все всё делаем так, откуда фатальная дивергенция? (Откуда вообще все это количество анацефалов и олигофренов, косных тварей, блядливых сук, ленивых сволочей, которое зашкалило в красную зону, и снизить которое уже никогда не будет возможно?)
А она из сущности мира. Из его типа физических свойств. То есть что ни делай, как ни усирайся, в результате получается жопа. Так или иначе, большая или маленькая, вонючая очень или слегка, но получается жопа. Просто мир так устроен. И этим он обречен. Произошла ошибка, мир получился с браком, - потому что так быть не должно.
Хорошо - хоть не споришь, что человек обречен. Это понимание, похоже, - единственное что между нами осталось. Ну, а раз обречен, на нет и суда нет. Еще в древности было доказано, что смысла существования человека - нет. Каждая школа пришла к этому выводу по-своему, но вывод - один. (Философская школа, по сути, - набор методических указаний по теме "если уж мы живем, то что с этим делать". Каждый просто выбирает методичку по вкусу и разумению.) Ну, и зачем оно так? Сколько тысяч лет длится эта агония?
В общем, смысла штопать использованный презерватив нет. Дальше так продолжаться не может, дальше катиться элементарно некуда. Реально спасти человечество в данный момент можно только его уничтожив. "Если не я", это сделает кто-то другой.
Ладно, счастливо, увидимся на том свете. Хотя надеюсь все-таки не увидимся - не хватало чтобы ты выносил мне мозги и там. Вообще, реально грустно - потому что мы с тобой дружили по-настоящему. Но мир - он такой, жопа по форме и содержанию, причем дырка - со всех сторон.
* * *
- Как хорошо, - говорила Белка, - когда есть еда которую можно есть... Вода которую можно пить... Воздух которым можно дышать. И не надо искать - все рядом.
- И нет лохматых И никто не хочет тебя поймать.
- Не надо бежать, не надо прятаться... Просто живешь, и все. Так хорошо, да?
- Еще как хорошо, - Кот кивал. - Только скучно. В целом Ярусе - только мы, двое.
- В целом мире... Но пусть лучше никого не будет, пусть лучше скучно... Чем когда нет еды, воды, воздуха... Когда тебя все время хотят поймать, когда все время нужно бежать и прятаться.
После каждого сна ходили гулять. Даже не специально гулять - просто куда-нибудь шли. Здесь было так здорово - остановиться на сон можно в любом боксе! А боксов столько, что не пересчитать, и все отличные. Чистые, светлые, в них даже запах был необычный - если глубоко дышать, голова начинала кружиться, в груди становилось прохладно - и это было так здорово. Светло, прозрачно; нет завалов, нет плесени, нет травы; нет воды - не капает сверху, не хлюпает под ногами, не сочится по стенам из-под огней... Которые здесь тоже чистые, ясные, и гаснут на сон так спокойно, приятно, что сразу хочется спать - так же спокойно, приятно...
Здесь все, все было такое необыкновенное, что у Кота не укладывалось в голове. Он смотрел на целые, чистые вещи, и угадывал в них обломки и мусор, среди которых вырос, стал таким какой есть. Они с Белкой теперь часто говорили о том какими вырастут люди если будут расти в такой чистой еде, воде, воздухе, в таких чистых огнях, среди таких чистых вещей.
- Наверно, - говорила Белка, - они тоже будут такие же чистые. Ведь им тогда негде будет запачкаться?
- Вот мир Наверху - тоже ведь сначала был чистый? Почему тогда все испортилось? И так сильно, что тот человек решил выбросить целый мир.
- Ну, вещи ведь портятся, сами. Если не смотреть, все время, чтобы они были чистые и хорошие... Они испортятся и станут такими - как там... - Белка смотрела вверх, в полосу чистых ясных огней. - Где мы жили.
- Вот и люди портятся. Если не смотреть, все время, чтобы они были чистые и хорошие. Только как смотреть?
- Не знаю... За вещами могут смотреть люди. А кто будет смотреть за людьми?
- Вот да. Тот человек, который выбросил мир... Наверно решил, что люди испортились так, что уже не почистишь. Ведь сами себя они не могут почистить? Ведь за ними никто не смотрит? Раз уж испортились, так, что уже совсем не годятся, - лучше их, конечно, выбросить. Вместе с таким плохим миром. Зачем держать мусор?
- Плохо, что сами себя они не могут почистить. Знаешь - я тоже думаю, что он правильно сделал. Что выбросил такой мир. Если мир так устроен, что люди в нем не могут почиститься. Пусть лучше не будет такого мира, грязного и испорченного... И таких людей - таких грязных, таких испорченных...
- Да! И у нас тут с тобой лучше, в двенадцать раз по двенадцать, чем там! Как у нас чисто, светло, спокойно!
- А вдруг мы тоже испортимся? Мы ведь тоже можем запачкаться, например.
- Почему? Как мы запачкаемся? Когда тут так чисто? От чего?
- Сейчас чисто, да. Ведь здесь никого не было, почти никогда. Но вот пришли мы и стали тут жить.
- Но мы ведь не будем тут пачкать? Смотри сколько живем - и еще ничего не запачкали!
- Вот и хорошо, что больше никого нет, - Белка кивала.
Но в этой куче необыкновенных непонятных вещей, которых с каждым днем находилось все больше, самым необыкновенным и непонятным были разноцветные плоские штуки на стенах. Кот с Белкой подолгу стояли у них, пытались понять что это такое, зачем нужно.
- Это люди, это понятно, - говорил Кот. - И я думаю, что это люди которые были там, Наверху. До того как Случилось.
- Какие-то они смешные, - Белка смеялась. - Что это на них такое?
- Это про то что было там, Наверху. Что это на них такое - откуда нам знать?
- Может эти люди оставили это чтобы на них посмотреть?
- А тогда эти зачем?
Смотрели на другие плоские штуки, такие же разноцветные, и совершенно уже непонятные. Людей на них не было, а были разные пятна, совершенно уже непонятные... Во всем Ярусе, сколько Кот с Белкой успели уже обойти, таких цветов было мало, маленькими кусочками; они были радостные, на них хотелось смотреть и смотреть, и в груди становилось даже как-то тепло.
- Смотри, - говорила Белка. - Вот это - будто огонь! Только маленький и один. Смотри - вот от него тень. Это ведь тень? Странная, но ведь тень!
- Если огонь, то это, вокруг, - должен быть потолок. Огни ведь висят на потолке! Только этот - больше чем наш, в двенадцать раз по двенадцать. Нет, даже больше...
- А где тогда стены? - Белка удивлялась. - Где перегородки в боксы? Какой-то странный там, Наверху, был мир. Жалко, что в ваших бумагах про это нет.
- Может быть есть Просто ничего не понятно. Ведь это оттуда, Сверху...
Перед каждым сном они доставали бумаги, смотрели, Кот читал тусклые строчки.
- Старый сам знал немного. Он говорил, что понял только три вещи. Здесь, - он разворачивал сверток, - письма того человека. Он написал их как раз перед тем как выбросить мир. Мы с тобой читаем, читаем, и все равно ничего не понятно. А Старый знал больше, и он догадался, что это письма, того... Старый понял, что тот человек смотрел чтобы никто не напал на его дом. И у него были какие-то страшные штуки. Такие страшные, что можно было испортить много вещей и убить много людей, сразу. И убить так, что потом даже не съешь - ничего не останется... А здесь, - он разворачивал лист, - написано что случилось после того как Случилось, там Наверху. А здесь, - он разворачивал лист, - написано как переходить между ярусами. Старый говорил, что тут написано про все дыры через которые можно пройти. Старый хотел найти хотя бы одну, долго искал, ходил далеко, но сам не нашел.
- Одну нашли мы! - Белка смотрела в лист, глаза ее загорались.
- Одну нашли мы... И еще написано как выйти. Вообще. Выйти туда. Наверх.
Обычно, посмотрев этот лист, последний, долго молчали, потом ложились спать. Но как-то раз Белка сказала:
- Знаешь... А давай найдем эту дыру? Через которую можно выйти туда? Наверх? Если тут про эту дыру написано, то найдем!
- А зачем? Ведь там все испорченное. А у нас - смотри как хорошо!
- Ну... Мы сразу назад. Я просто хочу посмотреть. Ведь ты тоже хотел посмотреть? Что́ в других секторах, которые далеко? Давай просто посмотрим. Я хочу посмотреть на огонь. Который на том потолке, в двенадцать раз по двенадцать.
- Но ведь там все испорченное... Этот огонь, наверно, тоже испортился?
- Но Старый говорил, что прошло много времени. Столько, что все снова могло стать хорошо. А если не стало - сразу назад. Давай найдем эту дыру!
- Знаешь, - сказал Кот грустно. - Тот человек хотел чтобы больше не было грязно, испорчено - никогда... И если там все опять хорошо, не надо туда ходить.
- Но мы ведь не будем ничего пачкать, и портить! Зачем?!
- А если там так хорошо, что лучше чем здесь? Если нам так понравится, что мы не захотим сразу назад? Если захотим остаться?
- Но мы ведь не будем...
- И у нас могут быть дети. Ты знаешь - они ведь берутся... Даже от лохматых можно было спастись, а от детей... Вдруг кто-то захочет испачкать, испортить?
- Но это ведь наши дети! Почему они будут пачкать, и портить?
- Ну, ведь это уже не мы, это дети... Знаешь - давай пока не будем искать. Давай поищем потом. Вот у нас есть бумаги, - Кот осторожно свернул листы. - И в них все написано. И мы сможем найти ту дыру. Только давай потом.
- Ладно, давай потом, - Белка улеглась, прижалась к Коту. - Сейчас давай спать, огни гаснут...
- Поищем... А сейчас давай спать.
* * *