Аннотация: 02.04.07 + обновление на 31.07.07 Начерно закончено.
Разумеется, я не Толкиен. Но следовало бы тут ещё заметить - я также не Иванов, не Петров и даже (представьте!) не Сидоров. И что из всего этого следует? А ровным счётом ничего...
- Как это случилось? - даже и всматриваться тут не было малейшей нужды, чтобы заметить - как старый барон взбешён.
Настолько, что уже еле сдерживал себя. На поседевшем в последние годы виске бешено билась наливающаяся всё сильнее жилка, а уголок сурово стиснутых губ заметно подрагивал. Потому капитан баронской дружины счёл за лучшее замереть и опустить долу взгляд огненных глаз.
В самом деле, неладно оно вышло. Навалились светлые на дальний сторожевой пост - да так, что едва там оборонились. При том, что капитан не только прислал подкрепление отчаянно отбивавшимся в бревенчатом форте людям и духам, но и сам лично прибыл. От натуги едва глаза на лоб не вылазили, но всё же, удалось отстоять укрепление, прикрывавшее переправу и дорогу в глубину баронских земель.
Оказалось - всего лишь отвлечение сил. И пока спешно стянутые сюда скудные силы отбивались от двух паладинов, каждый при своей сотне, ещё один отряд светлого воинства скрытно проскользнул в тылы.
И вот, была справная деревня у барона Эшле, а теперь нет её. Духов побили да святым словом попалили, а людей угнали к себе в царство Света. И каждый знал - оттуда возврата нет. Ибо саму душу испоганят своими молитвами, напрочь повяжут святыми словами. А живность и всё нажитое добро сгорели вместе с избами и пристройками...
- Уцелел токмо кузнец, ваша милость - он сёдни за медью да горюч-камнем в горы ходил. Да охотник один, что в лесу смотрел места где зверь водится - чтоб, значится, выведать где ловушки ставить.
Барон слушал молча, и в глазах его гнев мешался с бессилием. Проклятое пограничье! Мало того, что глухомань, на лесной дороге медведя легче встретить нежели селянскую телегу или разбойника - так ещё и бедность такая, что в столицу хоть не показывайся. Засмеют, барон в солдатских сапогах, мол.
Дух огня виновато пожал плечами в массивных кожаных на медной клёпке наплечах и вздохнул - да так, что от жара пламенного дыхания едва не занялся старенький домотканый половичок на полу баронской опочивальни.
- Ладно, я тебя не виню - если б переправу не удержали, куда хуже вышло бы, - барон устало откинулся на подушки. Да, наверное, ещё год-два, и придётся платить по последним счетам. Старость подкралась как-то незаметно - а с нею и немочь, и болезни. Некому поддержать, некому помочь... оба сына так и погибли, защищая родную землю от поганых светлых - а дочь разве помощница в таких делах? Травничает понемногу да хозяйство кое-как ведёт, и на том спасибо.
- Я отдохну, а к ужину разбудишь - и пусть те двое придут. Помогу немного... хотя, чем тут поможешь, беде такой?
И настолько сипло, жалко прозвучал этот голос, что капитан дружины сгорбился ещё сильнее. Да уж, каков орёл был кормилец наш! Ещё лет десять назад паладины из-за хребта боялись сюда и носа казать. Всяк им от ворот поворот давали - и в лоб, и под зад, и с подвывертом. Но вот, нынче - старик. В то время как он, огненный дух, верно служивший и отцу и деду, по-прежнему крепок и горяч...
Глава 1
Зачем боги напихали в здешние горы, больше похожие на большие холмы, столько медных руд, знали лишь они сами. В принципе, это само по себе оказывалось неплохо - металл хороший, знатный. Опять же, где медь, там непременно и серебро попадается. А старые рудознатцы иной раз ухитрялись так земляного духа выцепить, что потом приносили из своих походов даже и золотишко.
Да вот беда - одною медью погоды не сделаешь. Словно на грех или в забаву, бессмертные не одарили здешние края никакими другими металлами - а особенно без железа это всё так, маета... Посудите сами, раз уж головы на плечах сохранили и есть чем думать - ну вот наезжают с той стороны полуночного снегового хребта гордые паладины Света со своими вояками, и как тут отбиваться? Медные кольчуги или пластинчатые доспехи красивы - старики говорят, краше даже золотых. Да вот, прочности в них нет никакой, и ничего тут не поделать.
Мнутся и лопаются как тесто под мощными ударами, а если потолще сделать, то обладатель едва двигаться в них может, куда уж тут бой вести?
С оружьем тоже морока. Мечи-копья и прочие вострые железки гнутся после первого же доброго удара о железо. На охоте ещё куда ни шло, мех у зверей всё ж помягче будет... Потому в здешних краях из боевой справы ведали только булавы да цепы - тяжёлые как гора и годные лишь в переплавку после всего одной лишь хорошей драки.
Даже на олово поскупились небожители для здешних земель - а без него из сырой меди и бронзы не выплавить. Та хоть и неважная, но всё ж замена.
Оттого и понятно, что железо, а уж тем паче гномья сталь испокон веков ценились в Межгорье дороже золота. Но приезжие чужаки по первости в соляные столбы от изумления превращались, осознав - во сколько же крат дороже.
Хорошо хоть, что орки, частенько приходящие в набег из-за полуденного каменного хребта, и вовсе металлов не ведают. То есть, знают про них, и вроде как даже умеют кое-как обрабатывать, да всё равно предпочитают дубины и палицы. А доспех делают из сложенной вдвое-втрое, прокалённой над огнём толстой буйволиной кожи с нашитыми поверх костяными бляшками. Такое и сталью вострой заморишься пробивать, а уж куда медью... только добрый удар тяжеленной шипастой булавы и сминает такую защиту, иногда не просто калеча оплошавшего клыкастого воина, но и вовсе сминая того в лепёху.
Оттого и понятно, что в здешних местах в основном и водились сильные как удар молнии люди и духи. Были, правда, и другие, обладавшие даром повелевать неведомыми силами. Когда в старину Финист-княжич с одною лишь зазнобою своею да старым учителем выжгли целое войско пришлых захватчиков - до самого скального грунта - только тогда и поняли здешние, что утвердятся они в этой местности.
Вроде и не было нужды вцепляться в эту землю, богатую всем кроме металлов помимо меди - да ведь, родину не выбирают. Да, леса богатые... да, хлебопашцы урожаи снимают другим на зависть - но ведь надо и защищать всё это от жадных, загребущих лап соседушек.
С полудня орки, что никогда не смирятся с тем, что тут живут люди. А с полуночи богатая страна, где поклоняются Свету и всех здешних духов почитают просто демонами и слугами падшего бога - оттого и изничтожают беспощадно.
Слабые телом погибали в бою, слабые духом спивались или же, с воем в горле и слезами в очах похватав манатки, всею семьёй уходили через перевал на полночь. Купцы баяли, таких там жалуют, землю дают да по первости послабление в податях. Но душу святыми молитвами повяжут крепко-накрепко... вроде ты и человек, а не успел и спохватиться, как стал раб божий. Оттого и смотрели вослед таким кто с горечью, а кто и с презрением...
На закат леса становятся лига за лигой всё гуще, всё темнее, пока не встают наконец зачарованной стеной - и нет туда хода ни пешему, ни конному. Старики гутарили, вроде там остроухие елфы живут - но что они за люди, да и люди ли вообще, мало что было известно. И ещё меньше из того доподлинно. А на восход через два дня конного пути открывалось немеряной ширины солёно озеро, и как ведомо точно, той стороны у него и вовсе нет.
Как такое было возможно, чтоб один берег есть, а противоположного нет, Ларка представлял себе плохо. Кузнец, сын и внук кузнеца, он всё примеривал на здравый смысл и свой практичный ум - коль есть начало, должен быть и конец. Но и особо такими мыслями себе голову не задуривал - иной раз день прожить и то забота...
- Ну что, принёс? - с непривычного взгляда невозможно оказывалось разглядеть вылезшего наверх погреться земляного духа. То ли лёгкое дрожание тёплого воздуха над горушкой, как оно бывает иной раз - то ли просто усталому глазу мерещится.
Но Ларка уж никак не числился в непривычных - сызмальства окрестности родной Каменки слышали его голос, а затаившиеся в недрах земляные духи топот маленьких ног над головой. Да и как-никак, в любой деревне только два настоящих человека и есть - староста да кузнец. Остальные так, лапотники серые... Двадцать зим и тяжёлый труд в кузне пусть и налили плечи его силой, но не обратили в грузного коренастого крепыша, как оно почти всегда с кузнецами бывало. Потому мамаши хоть и прятали от статного парня своих вошедших в сок дочерей, но иной раз втихомолку и сами засматривались вослед, дивясь ладной стати и какой-то лёгкой походке...
Ларка скинул с плеч два объёмистых мешка и некоторое время просто переводил дух. И то сказать, к углежогам путь неблизкий. Да на обратном пути к ведьме заглянул - староста Хведот велел поклон с подарком передать. Да напомнить, чтоб та пришла деревенские колодцы почистить, заодно и на живность домашнюю поглядеть. Вроде как кто-то из лихих мелких духов шастать повадился.
- Да, принёс - вот ольховый, а здесь берёзовый, - два мешка с приготовленным к работе древесным углем человек знающий оценит недёшево. Веточка к веточке подобраны, до сухого ломкого звона прокалены - да без доступа воздуха, чтоб до золы не перегорело. Как пламень летучий из дерева выйдет, тут и надо гасить аккуратно. Ни раньше, ни позже.
Дух прчнул к принесенному углю, задрожал маревом в полуденном воздухе, отчего стал на миг почти заметным. Да только, блаженно отдувающемуся молодому кузнецу не было нужды присматриваться. Мало того, что всех окрестных духов ведал наперечёт - так и они его знали и даже привечали. Потому как ни разу он за ними не гонялся со словом чаровным или рогулькой, ведьмой заговорённой. Никогда не выпытывал тайн подземных кладовых, с помощью колдовского обряда вызвав духа из уютной темноты да пребольно вцепившись в бестелесного светящимися от магии медными клещами.
Да в добавок, ещё тем летом Ларка с замиранием обнаружил, что он не простой кузнец - чаровник. Таких на всё немаленькое королевство оказывалось всего-то человек несколько, и сказки о них частенько рассказывал на завалинке слепой Феофан, или же напевал захмелевший старый пастух у костра. В общем, теперь ему не надобны были молоты и молоточки, наковальни и горн. Без нужды оказался горюч-камень и даже мелкий древесный уголь для тонкой работы.
Как-то вертел он летним вечером брусок сырой меди в пальцах. Чистой меди, что подарил ему дух с Кривой Горки - не такой грязной как обычно. Присматривался так и эдак, всё прикидывая, как бы половчее сделать из такого богатства колокольцы на конскую упряжь старому барону - тот своих не обижал, и чужим спуску никому не давал. Но в тоже время, без панибратства, держал в строгости. Оттого его и уважают, кстати - не дурак и не лодырь, нормальный дядька, хоть и совсем седой уже...
Так вот, крутил Ларка меж пальцев медяху, всё прикидывал и присматривался. Оно ведь как - хороший кузнец металл должен чувствовать. Не просто любить за то, что покорно под молотом сплющивается да в форму льётся. Не за то уважать, что работа деньгу и почёт приносит. Даже не приказывать, а именно чувствовать.
На губах ещё цвёл жарким ароматом тайком подаренный молодой вдовушкой поцелуй, кузнец с лёгкой улыбкой и светлым от того настроением насвистывал что-то да всё никак не выпускал из рук изученный уже до каждой трещинки и вон того скраю пузырька внутри медяхи. А потом, задумавшись о чём-то несбыточном, вдруг обмер весь. Медь словно тесто заструилась, мягко потекла меж сильных пальцев. Пришлось обойтись помягче, поласковее - в точности как с девицей, право.
И долго ещё похолодевший от этого незабываемого ощущения Ларка боялся опустить глаза к странно тёплой меди в своих руках. А когда всё же решился, не скоро на его строго сжатые губы выплыла несмелая улыбка - колоколец вышел всего один. Но, настолько красивый и занятный, что на него приятно было даже просто посмотреть. Формы диковинной да с узорчатым краем, где меж гор и лесов бегали звери диковинные.
Неужто лесные или горные духи надоумили или одарили умением? Старый подземный ворчун из дальней копанки, который прочими духами признавался самым знающим, долго присматривался в лунном свете, как парнишка перед ним с медью опять баловал. И лишь потом вдруг перестал хмурить бестелесные брови да неожиданно поклонился.
И с тех пор духи земли признавали Ларку если не за равного, то за своего уж точно. Спасибо богам, у того хватило ума нос по сему поводу не задирать. И даже не хвастать под хмельком в корчме, как не преминул бы сделать любой другой. Лишь старосте поведал, а вместе с ним в полночь и их милости барону продемонстрировал умения свои.
Надо признать, оба почтенных мужчины поначалу изумились до крайности. Одно дело про таких кузнецов былины слушать, не задумываясь - байки то или же вовсе побрехеньки. А другое дело вот так, прямо своими очами увидать этакое неизъяснимое диво. Ларка и раньше с работой управлялся ловко да ладно, а теперь и вовсе стал творить мало не чудеса. Фигурку крылатой богини с мечом, что он сделал в подарок старой мельничихе, всяк почитал за счастье оглядеть да потрогать. Но повелел барон о том даре молчать как о страшной тайне - ведь зависть и злоба людская пределов не ведают...
Дух земли проворно сунулся к мешкам и чуть ли не вынюхал каждую чёрно-серую веточку.
- Хороший - не пережжённый, но и не сырой, - наконец кивнул он. Хоть и не было нужды проверять, уж Ларка дрянь какую никогда не приносил и не делал - но и другим подобного небрежения не прощал.
- Сам, лично собирал по веточке, - молодой кузнец продемонстрировал сточенный едва не наполовину серебряный нож на поясе. - И к самому Майку-углежогу отнёс работу, вместе с пузырём зелья, что в кабаке гонят. Он лучший мастер в округе.
Дух меленько закивал, а потом на пробу выудил из мешка обугленную веточку и принялся вдумчиво, с хрустом жевать. Как он, бестелесный, то проделывал, Ларка всегда удивлялся - но с расспросами не приставал. Захотят, скажут - не захотят, значит и спрашивать не след.
Дух улыбнулся, и ловко высыпал оба мешка в узкую расселину меж валунов. Прибывшие за лакомством двое его сыновей приветливо помахали молодому кузнецу, а потом проворно утянули звонко постанывающие угольные палочки в свои подземные кладовые. А папаня их дожевал, вытер о себя дрожащие маревом лапки, и наконец добыл под свет полуденного солнца плату - два горящих на солнце бруска самородной меди. Чистой, без примесей - с такой работать одно удовольствие. Но потом, подумав, добавил вполовину меньший слиток туманно блеснувшего серебра.
- Бери-бери, для тебя не жалко, - дух улыбнулся при виде обеспокоенно оглядевшегося Ларки - не приведи боги кто приметит такое богатство. Правда, затем не спешил уходить в прохладную сырую темноту обжитых недр. Выспрашивал новости, качал лохматой головой над удивительными известиями. Кузнец даже подивился словоохотливости и интересу к верхним делам обычно замкнутого знакомца. Но виду не подал - как положил себе вежливо и ровно общаться с подземным народцем, так непременно правила сего и придерживался.
За то, наверное, и уважали, что с колдовством да лопатой к ним не лез...
- Зажди, побудь ещё, - дух пошарил под замшелым валуном и вытащил хороший кусок зелёной руды.
Взяв его в руки, Ларка ахнул - малахит! Чистейший, безо всякой трещинки или порчи! Богатство даже в здешних местах немалое, а уж в других краях камень этот и вовсе по достоинству уважали...
- Зимой ты ездил в Каменный Кряж за белым мрамором? - поинтересовался дух и улыбнулся. - Приходил недавно оттуда в гости братец мой, добрым словом тебя вспомнил.
Ларка осторожно кивнул, всё ещё недоверчиво разглядывая этакое диво в своих руках. Хоть и не каменотёс он и не совсем ювелир - но как стал зимой снег и наладился санный путь, барон в числе прочих послал за мрамором и его.
- Края дальние посмотришь да себя немного покажешь, - что-то такое слышалось ещё за словами старого вельможи, но Ларка тогда загадку не разгадал. А теперь только и выяснилось, что проверял его старый барон - без колдовства ли он владел даром своим?
Духа хоть земляного, хоть огненного или воздушного, можно зачаровать или купить - а вот обмануть никак. Да и они тоже не в состоянии лукавить, уж такими их боги сотворили... Ларка тогда, выбирая в каменоломнях подходящие цветом и размером глыбы мрамора, разговорился с хозяином тамошних недр, благо тот сразу почуял родственную душу настоящего мастера да открылся пришлому без опаски...
- Ну, спасибо, - всё же он улыбнулся. В самом деле, первый же скол обнажил тёмно-зелёную, почти чёрную поверхность, в которой словно еловая веточка красиво разбегались прихотливые прожилки и завитки яркого изумрудного цвета. - Тут долго думать надо, чтобы сделать что-то путное, а не ту обычную халтуру для продажи, что только денег и стоит.
Удивительно - в долгом и нудном ворчании духа слышался едкий упрёк, что они, человеки, слишком много уделяют помыслов так называемым деньгам, когда истинное богатство вот оно. Уж он сразу приметил, что молодой кузнец уже прикидывал нетерпеливо, подходит ли медь и серебро оправой или вставками к этому полудрагоценному малахиту.
- Тебе хорошо, ты в еде или одежде не нуждаешься, дети тоже, - Ларка всё же попытался оправдаться. - А мне и другим есть-пить надобно, одеваться или всяко другое - вот деньга для обмена да накопления и придумана умными людьми...
В животе у него очень кстати забурчало. Потому человек проворно расстелил прямо на нагретом валуне тряпичный свёрток, что извлёк из заплечной сумы. Немного хлеба, обрезок сыра да полупрозрачный по жаре шмат сала. Чистейшая вода вон в ручье, почти под ногами - что ещё проголодавшемуся парню надо?
Дух весело хохотнул, наблюдая как кузнец со вкусом, жизнерадостно подкреплялся.
- О, на можжевеловых веточках копчёное, с дымком, - он согласился попробовать ломтик нежного, с прожилочкой сала. Аккуратно прикопал корочку меж камушков, пошептал что-то. И Ларка не сомневался - на следующий год на этом месте вырастет если не разрыв-трава, то лохматый, в серебристой шубке цветок или горный папоротник.
Против такого, мелкого чародейства парень не имел ничего. Да и вообще относился к магикам да ведьмам с уважением, не как все - правда, мысли таковые благоразумно держал при себе. Уж хороший кузнец дураком быть никак не могёт...
- Про Василису-кузнечиху слыхал чего? - и дожёвывающий последние куски парень усердно закивал - уж историю о том, как легендарная мастерица чинила Луну, когда ту кто-то из паладинов Света повредил, он любил больше всего. Даже сильнее чем ту, где Василиса на спор да после чарки зелена вина ударом обёрнутого лишь в рогожу кулака насквозь пробила любимую кирасу графа Витгейта. Правда, на следующий день после пира сама же и чинила...
- Знавал я её, - задумчиво прошептал бестелесный дух, глядящий не столько куда-то в сторону, сколь вглубь времён. - Она ведь нашенская, из здешних краёв. Там, за рекой, когда-то богатая ваша деревня стояла.
Замерший Ларка едва не поперхнулся, да так и сидел, дожидаясь пока смешавшиеся мысли не перестануть скакать в голове заполошными белками. Вот те раз - оказывается, не всё байки в старых сказах! Кроется и за ними что-то такое... эдакое.
- Так вот, когда пришёл срок её - завещала она нам искать мастеров хороших да привечать помаленьку. Если кто ко всему ещё и чист окажется... в общем, смотри.
Словно ледяной туман ожёг руку своим прикосновением - то непостижимым образом сгустившийся дух уцепил парня ладонью и принялся водить ею над куском сломленной высохшей ветки. Не сразу, не вдруг Ларка осознал, что ощущение текущей из пальцев Силы ему не мерещится - дерево почернело, задымилось, а затем и занялось едва видимым на солце огоньком.
Со второго раза забывший даже вытереть губы парень таки сумел воскресить в ладони это чувство - ветка снова занялась, а потом вмиг прогорела дотла.
- Силён, - то ли уважительно, то ли неодобрительно проворчал дух и посмотрел вверх, на солнышко. - Ладно, до остального сам допетришь, Ларка - кузнецы навроде тебя завсегда и магики, потому и редки несказанно. Что ж, тебе пора уже. Ступай.
И совсем уж неожиданно оказалось скомканно простившемуся огорошенному кузнецу чувствовать в спине провожающий его задумчивый взгляд. А когда дух еле слышно и как-то совсем непонятно выдохнул прощай же, парень от неожиданности споткнулся и едва не растянулся на склоне. Это с чего бы не до свиданья? Никто тут вроде помирать не собирался...
Эх, знать бы тогда, и понять бы - что дух просто тянул время! Задерживал парня возле себя, вдали от родной деревни...
- Да что же это такое? - шёпот белого от ужаса Лёнчика ввинтился в ухо едва ли громче шелеста травы под ленивым ветерком, но Ларка лишь крепче стиснул зубы и сильнее прижал встреченного почти на околице охотника к земле.
Вернее - на бывшей околице. От крепкой и справной деревни Каменка теперь осталось только едко курящееся пепелище. Нелепо торчали чёрные от жирной копоти печные дымари, да на воткнутом в колодец посреди площади бревне висел в назидание всем казнённый староста.
- Паладины... - с ненавистью выдохнул кузнец и вновь прижал дёрнувшегося было куда-то бежать и кого-то спасать охотника.
Да уж, тут если кого и надо спасать, то только себя - дрянное копьецо Лёнчика только на молочного кабанчика или косуль страху навести и могло - а уж свой старый серебряный нож Ларка при желании мог попросту на палец намотать. Куда уж тут, без оружия из укрытия выскакивать. Но даже если бы и было что сурьёзного - как вдвоём против почти сотни? Да и то, один кузнец, другой охотник на пушного зверя.
Они оба краем глаза, искоса проводили взглядом скрывшийся за лесом отряд святого воинства. Ускользали, плыли восприятием - неровен час, почуют те, уж обучены на совесть.
Эх, боги - и ты, барон - как же вы попустили?
По засыпанной шевелящимся, словно живым пеплом деревне тут и там виднелись нелепые ослепительно-белые пятна - там святым словом прищучили какого-нибудь не успевшего удрать духа. В любом поселении-то их завсегда много. Не токмо всякого рода домовых да овинников. И водяные, и огненные, иной раз лукавые духи воздуха в селе приживаются как свои - люди и бестелесные испокон веков жили тут дружно, уж больно тяжело без поддержки друг другу. А людей эти светлые мерзотники угоняли в своё рабство - да не цепями приковывали, а святою молитвой душу отравляли, та крепче любых оков вяжет...
- Слышь, Ларка - пошли краем леса, через лог? Опередим да присмотримся, - в сузившихся от ненависти и страха глазах охотника наконец мелькнуло что-то осмысленное. - Вызволить наших навряд ли удастся - но быть того не могёт, чтоб хоть несколько светленьких не оплошали, не отошли от своих - по нужде или по дурости. Они ж от победы хмельные нонча.
Стоило признать, что поданная тощим и жилистым Лёнчиком идея выглядела весьма заманчиво для просто пылавшего от боли сердца. Потому Ларка нехотя согласился - хоть клок шерсти выдрать обидчикам, а там видно будет...
- Да тише ты! - уже на полпути шуганул его бесшумно скользящий меж деревьев охотник, когда они по бездорожью срезали через старое ущелье свой путь.
- Я только по камням бесшумно хожу, - кузнец виновато пожал плечами.
Лёнчик с тихим вздохом забрал чуть выше по склону, где из-под тонкого слоя почвы то и дело выныривали валуны, и дело пошло веселее. Словно две тени бесшумно скользили меж камней и покрученных сосен. Краем глаза Ларка ещё приметил особо искривившуюся рощицу с каким-то печальным оттенком коры и иголок - наверняка под низом в недрах что-то интересное есть. Затем горько поморщился, не пуская пока в сознание мысль, что многое теперь не будет по-прежнему. Если вообще будет - даже вдвоём заломать крепкого опытного солдата, это дело не для слабых духом или телом.
Впрочем, Лёнчик хоть и выглядел тощим доходягой, однако на самом деле был жилистым, тягучим. Ларка умаялся бежать за тем по малознакомым здесь горкам и крохотным долинам. Он сам если и проходил тут, большей частью прислушивался и присматривался - что же там внизу? А охотник как раз наоборот, верхний...
- Не продашь барону или его солдатам? - охотник цепко всмотрелся в тяжело дышащего парня, а потом словно нехотя полез в заплечный мешок.
Вот так дела! У того имелся при себе магический капкан на лося или оленя - таковое в здешних местах запрещалось строго-настрого. Ведь ставили не где ни попадя, а на звериных тропках или у водопоя. А человек та же самая животина и есть, раз не отдавая себе отчёта и сам выбирает такой же путь. Вот после многих несчастных случаев когда-то и приказано было под страхом отрубания руки, чтобы не пользоваться такой поганью...
- Хотел втихомолку сохатого добыть, у меня сестра скоро замуж выходит... дожна была... к свадьбе, значится... - охотника взяла такая злость, такая боль взметнулась в его глазах, что Ларка лишь молча сжал его плечо в знак поддержки. Если умеючи и потихоньку, да только промеж своих, прощалось многое из открыто почитавшегося запретным.
- Против святых поганцев если сработает, даже барон гневаться не станут, - заверил он, и Лёнчик стиснув зубы коротко кивнул.
- По нужде один-два отойдут навряд ли, вымуштрованы на совесть, - нехотя признал он после некоторого молчания. - Но вот на отдых станут по-любому, да часовых выставят. Показаться осторожненько такому, он за тобой кинется. Ты-то капкан переступишь - место я покажу и даже надломанной веточкой обозначу. А он ногой наступит обязательно - я знаю где ставить.
Ларка поинтересовался - а отчего именно он должен сработать заманушкой? Лёнчик криво дёрнул щекой и прислушался к еле слышному шуму приближающегося отряда:
- Я старый да тощий, могут просто стрельнуть - а вот от таких крепких парней как ты, у них просто слюнки текут...
- Ладно... даже если двое, второго как-нибудь вдвоём осилим, - почти отдышавшийся напарник подобрал с каменистой осыпи несколько обкатанных булыжников и принялся выбирать из них, который ловчее в ладонь ложился.
Охотник посмотрел на такое дело и зябко передёрнулся. Этот плечистый кузнец если приложит чем тяжёлым по макушке, тут тебе и весь сказ - даже стальной шелом не поможет. Вомнёт вместе с головой в плечи, уж добрый удар зря не пропадает...
Он очень не хотел умирать, этот заросший бородой чуть ли не до самых глаз солдат. Хекал только вонью изо рта, брызгал мелкими кровинками, когда Лёнчиков нож раз за разом скользил по шейным пластинам, не будучи в силах найти щелочку и разорвать яремную вену иззубренным лезвием. Вот-вот соберётся с силами и заорёт.
- Осади взад! - от первого, угодившего в капкан, сюда рысью прыгнул Ларка с окровавленным камнем в руке, и Лёнчик некстати заметил, какое же у того бешеное лицо... и впрямь, это охотнику кровь не в диковину - а кузнецу несладко.
Он отпрянул, подался назад почти в тот самый миг, когда у самого носа что-то мелькнуло. Багровая от натуги харя святого воина брызнула красным, раскровянилась, и вместе со сдавленным воем вздулись нелепо-розовые пузыри. А Ларка примерился вернее, и одним ударом вмял то место, где ещё миг назад было человеческое лицо, куда-то глубоко в глухой кожаный шлем.
Миг-другой они прислушивались к тишине, дико глядя на забрызганные кровью лица друг друга и слыша лишь гулкое буханье в висках и своё еле сдерживаемое надсадное дыхание.
- Уходим, по ручью, - Лёнчик опомнился первым, но кузнец жестом остановил его и принялся что-то быстро шуровать у тела первого солдата, навек затихшего с перемолотыми в капкане ногами и раздробленной головой.
Снимать доспехи было бы слишком долго, а оружие солдат интереса не представляло - короткие дубины с обмотанными войлоком головками. Оружие не солдата, а работорговца - чтоб товар не попортить, значит. Зачем против селянской скотинки сталь?
- Тяни! - и вцепившиеся во что-то руки охотника послушно дёрнули. - Теперь веди!
На ходу Лёнчик глянул на наполовину срезанные, наполовину оторванные медвежьей силой кузнеца добротные наплечи, и против воли улыбнулся. Хоть и кожаные - да с крепко пришитыми, редкими железными кольцами. Тут уж никто не посмеет засомневаться, будто отряд святого воинства ушёл безнаказанным, будет чем перед их милостью или капитаном их гарнизона отчитаться. А теперь, в самом деле - ходу, и поживее!
Да водичкой бегучей, да камнем студёным. Вот здесь дважды повернуться противосолонь, ещё и духу подземному уголёк из ладанки припасённый оставить, чтоб следок под низ утащил - никакому паладину, будь он хоть трижды благословлён, не сыскать следок родных этой земле людей...
Ладное место выбрано было когда-то для баронского замка. Хоть и поговаривали иные, что здешнее пограничье на самом деле самый глухой и паскудный медвежий угол - да что они понимают! Вид отсюда хороший, да воздух чистый. А главное, не приживались в здешних краях лукавые сердцем. Когда-то его величество король пробовал ссылать сюда бывших колодников, да только рукой махнул. Мёрли как мухи большей частью, куда сильнее нежели в рудниках или на каторжных работах...
Ларка недоумённо переглянулся с осунувшимся охотником рядом и поковырялся в ухе - да не ослышался ли он?
- То есть, как это померли?
Огненный дух виновато потупился. Бессменный капитан баронского гарнизона, верой и правдой служивший повелителям этих мест уже четвёртый раз, он только осторожно вздохнул.
- Да повелели их милость, чтоб после вечерней трапезы вас вызвать - рассказать что видели, да за верность поблагодарить... а сами отдохнуть соизволили. Да только, к ужину так и не проснулись...
Верно говорят, что духи огня не плачут. Все другие умеют - а этот лишь отвернулся, глядя как за стеной, где-то меж Сигнальной горой и перевалом догорал закат. Так и стоял, мрачный и недвижный, лишь всё явнее в надвигающейся темноте светилось тускло-алым его естество.
- Ох как худо, как же невовремя... - опять засуетился было живой как ручей охотник. Однако, после внушительного толчка кулачищем кузнеца в бок, примолк.
Ветер окончательно уснул, примолк даже в этой высоте. Замер неподвижно старый линялый флаг над замком, а луна всё сильнее серебрила только в этом году обновлённый белым и розовым мрамором фасад донжона да крытую кокетливо блестящими пластинами слюды островерхую крышу. И оцепеневшему в каком-то полузабытьи Ларке некстати подумалось, что... а, это теперь неважно.
Совсем рядом хлопнула дверь. На несколько мгновений мелькнул дрожащий, красноватый свет факелов, и на стене появилась дочь прежнего барона. Худенькая, белобрысая - в чём только и душа держится. А глазищи огромные, как два бездонных тёмных озерца, что вот-вот прольются ручейками слёз. Да только, выплакала уже первое своё горе их милость Гражина, насилу служанка да старая няня выходили, чтоб перед людьми своими и духами гордость древнего рода не ронять...
- Их милость когда последний раз со мною говорили, пожелали этих двоих вознаградить или отблагодарить чем, - бесшумно поклонившийся госпоже дух огня вновь говорил гулким, чуть рокочущим солидным басом.
- Я всемерно уважаю волю батюшки, - голос совсем ещё девчонки оказался на удивление ровным, хоть и каким-то бесцветным. Ну да - успокоительными каплями от их милости разило так, что хоть нос зажимай...
Лёнчик пожал плечами и попросился в соседнюю деревню, где у него брат жил. Места там тоже для охоты знатные - ну, и на год ослобонить от всех податей. Госпожа Гражина лёгким кивком подтвердила, что всё так и будет - и молча перевела на задумчивого кузнеца взгляд двух бездонных озёр.
- У меня уже родни здесь совсем не осталось - да и кузнецов в наших краях как грязи, - Ларка дёрнул плечом и решительно вздохнул. - Мне бы вольный лист, ваша милость - хочу пойти в королевскую академию. Пусть выучат войсками командовать, голова у меня вроде не самая дурная. Да и, осенью через нашу Каменку... бывшую Каменку как-то караван проезжал...
Чуть поколебавшись он рассказал, как старый и совсем поседевший королевский магик всё приглядывался, как кузнец ладил новую подкову вместо совсем истёршейся по здешним камням. А потом и обронил на прощанье, что вполне возможны некоторые способности к огню и какой-то там предметной магии.
- Так что, ваша милость, если не офицером, так магиком стану - коль попустят боги, светлым кровушки пущу вволю. Такая у меня мечта нынче...
Что ж, против решения избрать путь защитника родной земли маленькая баронесса Эшле в общем не возражала.
- Приказать бы тебя выпороть на конюшне за дерзость, вышибить дурь - да воля батюшки для меня священна, - тощая девица на самом деле только выглядела доходягой. - Но если и в самом деле дар имеется... кузнец ты и впрямь из лучших... а вполне возможно...
Дух огня вовремя напомнил, что эти двое даже пришибли пару солдат святого воинства - стало быть, куда как выделяются из обычной крестьянской серости.
- Хорошо, затра будет тебе вольная, - ледяным и тихим голосом продолжила их милость. - А пока, пошли оба прочь...
Перевели дух они только внизу у ворот, где два чадящих факела иногда роняли гудящие огненные слёзы. Охотник тоскливо почесал зад, словно тот и в самом деле отведал господской ласки, и покачал головой.
- А могла бы и в самом деле на конюшню... - пробормотал он с опаской.
- Да пойми ты, Лёнчик! - кузнец сгрёб того за грудки, так что ноги чуть не оторвались от выщербленных каменных плит. - Не могу я здесь больше - у меня всё Каменка перед глазами стоит. Хоть в петлю лезь... мы ведь по осени уже хотели с Милкой в ноги барону поклониться да испросить разрешения.
Тот, ошарашенный такой горячностью, пробормотал, что Милка и впрямь молодуха справная. Добавил грустно была, и кое-как отцепил свои лохмотья от кулаков кузнеца.
- Ладно, пошли где-нибудь приткнёмся до утра. Или в корчму?
Ларка вовремя вспомнил, что суме так по-прежнему и оттягивают плечо два медных бруса и серебряный четвертинчик. Потому первым делом направился в каморку управляющего и по совместительству казначея.
К его облегчению, старикан оказался на месте. Задумчиво он стоял у потёртого до прихотливых прожилок дерева конторки-бюро да просматривал с пером в руке какой-то испещрённый цифирью пергамент. На выложенные кузнецом на стол бруски чистой меди взглянул без особого интереса, хотя при виде серебра его задумчивые глаза приобрели какой-то другой блеск. А уж приметив хороший кусок малахита отменного качества, управляющий даже всплеснул руками.
- Откуда на камне скол? - сурово поинтересовался он, когда ничуть не желающий попасть под обвинение в воровстве Ларка потребовал принять всё это в казну по описи.
- Да там желвак был, нарост грязный, - кузнец пальцем нарисовал примерное расположение известковой загогулины. - Я аккуратно отбил его, заодно и проверил качество.
А потом окончательно огорошил строго поджавшего губы старика, который весьма понимал толк в камнях, что малахит этот подарок и лежит на нём доброе напутствие.
- Не вздумай продавать, по любой цене продешевишь, - чуть понизив эдак доверительно голос, добавил он. - Закажи у хорошего мастера чашу или вазу какую для их милости - а из обрезков амулетов и оберегов понаделать, да бус всяких. Уж Гражину-то уберечь любой ценой надо...
Всего на миг вметнулся взгляд старого управляющего, встретившись с блестящими глазами доверительно наклонившегося поближе парня. Старик с задумчивым кивком пробормотал, что в самом деле - от камня хороший дух идёт, чистый. Не ворованный и не добытый в полночь на глухой дороге. Нет на нём ни крови, ни слёз - управляющий, как и большинство в здешних краях, что-то такое чувствовал или умел.
- Завтра их милость баронесса обещала выдать мне вольную, чтоб я отправился в королевскую академию, - старикан удивлённо взметнул брови при таких словах, но затем вздохнул - не верить кузнецу смысла не было - и заметил, что немного денег на дорогу парню в казне таки наскребёт.
И только тогда чуть повеселевший Ларка закинул на себя теперь почти невесомую суму да приобнимая плечи тощего охотника, зашагал по давно проторенному пути - наружу, через двор в ворота, а там недолго прямо и направо, точнёхонько к порогу корчмы...
Глава 2
Вот примерно после таких перипетий судьбы, через седмицу, перед бревенчатым срубом ворот полевого лагеря Королевской Академии Силы и Духа появился плечистый парень в потрёпанной одежде, с крестьянской котомкой через плечо и весьма независимой физиономией.
Надо бы тут отметить, что эта наглая и одновременно смазливая пейзанская морда весьма не понравилась стоящим на посту солдатам - но Ларка (а это оказался именно он) который раз благодарным словом помянул маленькую баронессу Гражину. Наутро выяснилось, что к вольной бумаге и тощему кошельку с пригоршней медяков прилагалось собственноручно написанное её милостью письмецо - оказывалось, что здешний полковник как-его-там приходился баронскому роду Эшле хоть и седьмой водой на киселе, но всё же родственником.
За пазухой на кожаном шнурке временами то подрагивал, то холодил кожу малахитовый амулет - чаровница Ольча, что часто появлялась при баронском замке, питала к кузнецу из дальней Каменки неизъяснимое пристрастие. Но вроде не совсем уж женское - наутро после исчезнувшей куда-то в хмельных парах ночи она неслышно объявилась из укутавшего подножие замка тумана. Одела на уходящего в низины парня собственноручно сделанный оберег, на миг обожгла щёку горячими мягкими губами. А затем исчезла в невесомом седом мареве так же неслышно, как перед тем и прявилась.
Между прочим, из осколка того самого малахита - и как раз с того места, что так Ларке приглянулось. С еловой в камне веточкой... каждый раз как рассматривал, так оторопь брала. Человек знающий ни за что не поверит, что такие диковины просто так в камне рождаются и что их ни с того ни с сего дарят людям бесплотные подземные духи - а уж Ольчу на таких делах и вовсе не проведёшь...
В ожидании, когда к воротам подойдёт здешний полковник с чудным имечком, Ларка расстелил в тенёчке на придорожном камне ветошку да принялся доедать скудные оставшиеся крохи. Лепёшка хоть мало отличалась сухой хрустящей крепостью от пластины слюды, а сало почти совсем закончилось, молодой кузнец втихомолку гордился тем, что по дороге сюда не истратил на соблазны и диковины ни медяка. Чуток еды с собой есть, вода в любом ручье найдётся - а если с водяницей словом ласковым перемолвиться, то ещё и целебная.
Чистому душою человеку любой лесной дух место под ёлкой укажет, где ни дождь, ни сырость не помеха - а хорошему кузнецу в каждой кузне работа на один раз найдётся. Аккурат хватит на хороший ужин да сон на сеновале... Ларка с ухмылкой вспомнил кузнечиху из Семеринки, что на королевском тракте - ладная бабёнка едва до греха не довела, так вертелась вокруг да вроде ненароком задевала то рукой, то крепким бедром... и едва не поперхнулся последним куском.
Перед ним стоял самый что ни на есть настоящий офицер. Весь из себя важный, в алом с серым мундире, а на вороте кружева белы что твоя пена на перекате. И всяких значков, да шнуров витых позолоченных - ужас! И как неслышно подошёл - хоть Ларка особо и не крылся-сторожился, но всё ж как-то неловко вышло. И сползая неохотно с камня наземь, молодой кузнец вытер с губ крошки а с лица всякое выражение.
- Вижу, есть ты горазд, - голос у офицера оказался как у Сеньки с переправы. Вроде и ничего такого, но ежели рявкнет с этого берега на тот - все рядом, кто ухи закрыть не успели или не догадались, так без чувств в памороки и валились. - Письмо - и бумаги.
Ларка хоть и умел разбирать цифири - уж размеры кузнецу читать надобно - да кое-как понимал буковки, всё же подивился, как быстро дядька офицер дважды, внимательно прочёл вольный лист.
- Кровь на руках есть? - взгляд того лучился строгостью и недоверием.
И смущённый кузнец, зачем-то вертя в руках почти опустевшую котомку, поведал - как пропала деревня Каменка, и что приключилось потом.
- Двое солдат ихних, что на посту были, оплошали. Я им показался, да изобразил из себя неповоротливого деревенского увальня, вроде как в кусты с испугу упал. А Лёнчик перед ними самый свой сильный капкан поставил. Они за мной прыгнули чтоб, значит, схватить да награду получить... - он поморщился. - Ну, первому ноги потрощило, а второго мы заломали, да я ему булыжником из ручья обкатанным бошку-то и размозжил.
И совсем уж некстати добавил, что родни не осталось - а кузнец он справный, и вроде что-то такое с силами выделывать горазд. Но, надо чтоб королевский магик проверил...
- Как барон отошёл? - и вновь, не привыкший к долгим речам Ларка неохотно поведал, что их милость в тот день как услыхали про беду, так побелели весь, задрожали. Легли отдохнуть перед вечернею трапезой... да вот, проснуться обратно и не соизволили. В общем, легко отошли их милость - видать, много заслуг за ними числилось...
Полковник Блентхейм за свою бытность народу повидал столько, что ух! Много их, разных прошло через его руки и всякие битвы. Потому он ещё раз нехотя осмотрел крепкого как медведь и в то же время ладного кузнеца.
- А отчего всё же не остался? Если хороший мастер, у него всегда будет и нос в табаке, и кошель не пуст, - он кстати набил свою трубку, сидя на камне возле стоящего перед ним молодого парня.
- Да тошно мне теперь там, ваша милость, хоть сам в петлю лезь, - мрачный голос кузнеца разом выдернул полковника из задумчивости. - Вот и отпросился у госпожи баронессы счастья в Академии попытать - если не на офицера выучиться, так на магика. Отплачу светленьким десятикрат, а там уж можно и с чистой душой под камень лечь, не раньше.
- На магика, говоришь? Что ж, может и есть дар какой, - полковник покивал головой, пыхнул духовитым дымком из трубки и добавил - хоть набор на этот год и закончен, но можно впихнуть новичка в девятый отряд.
- Да хоть в десятый, ваша милость! - Ларка просиял с просветлевшей физиономией.
Заслышав, что десятого нет, он сокрушённо почесал в затылке и пожал плечами. Выяснив, что офицер аж цельный полковник да ещё с чудным имечком Блентхейм, он всё же с первого раза сумел выговорить правильно звание-имя, чем немало того удивил.
Крепкие бревенчатые ворота вновь приотворились, и двое мужчин ступили на территорию Академии. Снова оберег молодого кузнеца предупреждающе трепыхнулся - не иначе как здешние ученики с Силой баловали...
- Прям-таки самому королю присягу принести? - Ларка сокрушённо вздохнул. - Капрал - да я ж его и не видал никогда. Встречу где, и не признаю по первости. Не оплошать бы тут.
Но старый служака за свою бытность повидал всяких остряков, и лишь засмеялся. Становись вот сюда, мол, деревенщина. Стой навытяжку, как перед своим бароном - да морду, морду почтительнее! А теперь повторяй за мной... да не голоси ты так, орясина! О, даже грамотке обученный? Тогда читай, да с чувством - их величество сидит высоконько на троне, они оттуда всё видят. И как раз на тебя сейчас свой взор светлый обратили...
Одежда Ларке понравилась, равно как и помывка перед тем. Волосы, правда, остригли почти налысо, так что по первости ухи холодило - но, как сказал капрал, так надобно. Если в голову ранят, чтоб целителю легшее было. Что ж мы не понимаем, что ли...
И уже облачённый в серый с алым мундир почти без значков - с одними костяными пуговицами - Ларка в ожидании у крыльца своего капрала засмотрелся, как ловко десятеро здешних управлялись в сторонке с оружием. Да не с медным, как в их глухомани - сплошь серая да чёрная бронза.
- Почему не приветствуем старшего по званию, как положено? - ледяной и какой-то змеиный голос вырвал его из восхищённого созерцания.
- Э-э... а я тово, первый день сёдни, ваша милость. Не научили ещё, что тут и как, - Ларка скептическим взглядом смерил тощие плечи какого-то лощёного хлыща.
Того едва не хватил удар от такой наглости. Несколько мгновений он стоял и разевал рот как выброшенная на берег рыбина. А потом началось. Да так, что полной мерой досталось и подоспевшему капралу, да унтеру девятого отряда. Всю физиономию в крике обслюнявил оказавшийся поручиком офицер, а уж на багровой морде капрала Ларка чётко видел, что попал он нынче в какую-то передрягу...
Передряга тут, оказывается, называлась обыкновенной отсидкой в холодной. Лёжбища никакого не полагалось, и кузнец с кривой ухмылкой обозрел подземный мешок из грубо отёсаннных камней да охапку соломы в углу.
- Не переживай, красавчик - могло быть и хуже, - усатый и мордастый капрал сочувственно похлопал Ларку по плечу. - Кто ж знал, что поручик мимо канцелярии проходить будут... располагайся, а я пока похлопочу, чтоб отсидку на работы какие заменили - всё ж веселее, чем тут морозиться.
- Только, можно утром? - Ларка неловко себя чувствовал с пустыми руками и без дела. - Я сюда седмицу пёхом топал, притомился. Дайте отоспаться разок - а то с устатку ноги гудят и голова как котёл медный, ничё не соображат... сил никаких нетути.
Капрала прям-таки перекосоротило от такого - но всё же, усач оказался дядькой не злым. Кивнув, он захлопнул за оставшимся в одиночестве кузнецом хлипкую дверь, загремел засовом. Факел, правда, тоже унёс с собой - так что единственное, что узник первое время видел, это было оставшееся от огня пятнышко перед глазами. Но вскоре погасло и оно...
Река! Здесь когда-то текла река - сообразивший то Ларка чуть не ахнул. Уж не выросшему в горах парню, где камня куда больше, чем иной горожанин или пейзан за всю свою жизнь видал, унывать оказавшись в таком вот недоразумении.
Если бы капрал или тот, как его... поручик соизволили натрудить белы ноженьки да заглянуть в закуток карцера, то глаза их благородий полезли бы на лоб. Если не ещё выше - зрелище скинувшего мундир парня, что сидел на холодном полу из каменных плит, да ещё и плотно, всей спиной и даже руками прислонившись к стене, любого непривычного довело бы до сомнений в здравости рассудка. Если не этого парня, то уж своего точно.
А всего-то навсего, то называлось вчувствоваться. Если между тобой и камнем хоть какая помеха, ничего путного их того не выйдет. Если на сердце злое или в душе лукавое - тоже. Оттого и не открывались подземные недра перед всякими-разными, не приходили погреться возле горячей человеческой сущности бестелесные подземные существа...
Первыми прибывали полюбопытствовать духи камня. Или духи земли, как их иной раз называли. Правда, этот оказался какой-то слегка скособоченный - но Ларка приветливо улыбнулся и ему.
- Привет... - шепнул он даже не голосом - словно лункое эхо пролетело под землёй, высветив каждую прихотливую складочку камня или завиток диковинных пластов. Пришёл сверху чувствующий! Все, у кого нужда есть, подваливайте - если не поможет, то хоть посоветует.
Кстати, в Каменке таких оказывалось не так уж и мало. Симеон-рудознатец, старостина дочка - но та больше по воде. Травница и кузнец, те уж само собою. А ежели умеючи да всех проверить, то у столичных магиков от радости мог бы и удар приключиться...
Дух камня робко приблизился, покружил недоверчиво - но всё же прильнул. И Ларка привычно выгладил скособоченное подземными токами бестелесное существо, напитал душевным жаром до блеска. Наконец отпустил, похохатывая при виде очумевшего от радости духа. И такой благодарностью повеяло от бестелесного мальца, что парень на миг смутился.
- Да не надо мне ни камней самоцветных, ни тайн твоих, - настороженно поглядывавших сородичей его он обогрел и приласкал тоже. Всё-таки, есть что-то в верхних, отчего их хоть и побаиваются духи, но всё же тянутся к ним как ночные мошки к огню.
Следом прибыли полюбопытствовать двое духов воды. Эти завсегда так - если где под землёй полость образовалась или какое иное непотребство, после духов камня водяники заявляются. Напитать влагой или промыть, да мало ли чего учудят в этих вечных потёмках.
Против этих Ларка тоже ничего не имел. Поделился ощущением текущей и искрящейся на солнце воды горного ручья, передал привет от хвостатой водяницы из горного озера - и через несколько мгновений разулыбавшиеся и принежившиеся около него духи уже болтали меж собой, обменивались новостями - словом, вели себя как наконец собравшиеся после разлуки давние знакомые.
Последними обычно прибывали из самой глубины духи огня. Это если не было какой работы по их части или магик не вытребовал к себе по своей надобности. И даже один воздушный, которого за какую-то провинность тоже отправили на отсидку сюда в темноту.
Молодёжь тут же принялась водить вокруг Ларки хоровод, и от их тягучей, вечной как горы песни залечивались подземные трещины или каверны. Самоцветные камни прямо на глазах распускались в своих гнёздах и горели словно диковинные, никогда не виданные прочими смертными цветы. А трое малышей оседлали подземный ручей и теперь катались на нём туда-сюда, словно детвора с ледяной горки.
- Чуть полегче, - буркнул кузнец, осторожно приводя в соответствие со своими понятиями прогоревшего чуть не до дыр старого духа горюч-камня. Если кто-то наверху думал, будто парень закоченел до дрожи, то как же глубоко таковой ошибался! У Ларки на самом деле давно чуть не дым из ухов валил, а загривок и вовсе вспотел.
Водяные приволокли несколько глотков воды - той самой, что никогда не достаётся верхним. Не пускают таковое богатство духи ни в ключ подземный, ни даже сильным магикам не отдадут. Разве что силой или пыткой можно вырвать - но люди и сами не любят таких чародеев, которые всегда под себя гребут. Веку укорачивали таким старательно и умело...
И когда все подземные духи оказались обогреты и обласканы, Ларка наконец расслабился и потёк. Ощущение было такое, словно он то ли вплавился в камень чудным образом, то ли и вовсе стал из него состоять. Видел себя со стороны, всё соображал - а вот пошевелить ни рукой ни ногой не смог бы. Бывает оно иной раз такое, и в Каменке так умели многие. Правда, говорили о том неохотно, а уж перед чужаками и вовсе крылись, прикидывались олухами. Но если надо хорошо отдохнуть, заглянуть в землю или передать со знакомым духом весточку вдаль, лучше способа не сыскать...
Оттого и понятно, что заглянувший утром в камеру капрал поначалу впал в полную прострацию, когда обнаружил в углу недвижного и совсем холодного давешнего новобранца с остекленевшим взглядом. Спасибо богам, что увлечённо беседовавшего со здешними духами Ларку кто-то из шустрых и всё замечающих молодых вовремя потеребил лапкой и указал наверх. Парень заметался судорожно, однако двое водяных подтолкнули его уже глубоконько увязшую в камне незримую сущность, иными называемую просто душой...
В верхний мир он вылетел как игривый хариус из ручья. Резко, с брызгами и восторгом живого, полного сил существа. Капрал и ещё один солдат из здешних отшатнулись, когда казавшийся уже совсем окочурившимся новобранец вдруг поднялся мягко и плавно, словно сытый медведь - а затем весело, с хрустом суставов потянулся.
- Ох и здоровый, - буркнул усач, уважительно глянув на литые плечи и крепкие руки. - Такой рубака на вес золота встал бы...
И ещё покачивая головой да недоверчиво поглядывая на вернувшегося с того света парня, он повёл его наверх. Утреннее солнце вовсе не ослепило Ларку. Хотя и согрело столь же приятно, как и немудрёный, но весьма сытный завтрак.
- Работы ты вроде не боишься, - он покладисто кивнул на эти слова капрала, по своей привычке очищая котелок последней коркой хлеба, и закинул ту в рот. - Пошли, есть тут как раз для тебя...
Баян, это оказался, к слову, вовсе не музыкальный струмент наподобие гармошки, как предположил было простодушный Ларка. Хороший такой крепкий ящик с песком и камнями, а понизу густая как щетина проволока. И две ручки по разным сторонам - чтоб таскать, значит, туда-сюда и чисто продрать выложенную из плотно пригнанных плит площадь перед штабом. Правда, капрал назвал эту широкую и почти квадратную площадку плац. Но что совой о пень, что пнём по сове - разницы никакой.
Напарником оказался тощий и злой доходяга, получивший наряд на работы за неумеренное потребление хмельного накануне...
Жизнь потихоньку налаживалась. Ларка живо навострился различать офицерьё по званиям, одним только взглядом оценивая количество и расцветку шнуров да нашивок. И уже не подрывался всполошенно как препуганный заяц, когда кто из них проходил мимо. А уж при штабе и службах их как грибов в ведьминой роще после дождя. Тут главное что - вытянуться вовремя в струнку, с тупой рожей поедая начальство глазами словно красивую бабу, да рявкать погромче гав-гав-вашество, чтоб отстали поскорее.
Кстати, баб тут тоже полно было - большей частью не воительниц, а по магической части. Особенно запомнилась втянувшемуся в покраску забора Ларке одна - вся красивая как лялька, да в розовом платье. Госпожа Велерина, старшая над всеми чаровницами.
Седмица прошла во всяких приятных и не очень развлечениях. Днём бывший кузнец работал, посрамляя зорко присматривавшегося унтера своим полным отсутствием лени да прилежностью к любому занятию - а потом ночью в каменном мешке трещал с духами да развлекался. Кому новый способ работы с медью объяснял, у кого и сам каким тонкостям учился. Улаживал споры и ссоры - и постепенно стал в здешних подземных недрах совсем своим. Что называется, своим в доску - хотя, что это значило, ни духи ни сам Ларка объяснить не смогли бы...
- Хорош гусь, - на породистой физиономии полковника Блентхейма брезгливость мешалась с недовольством, отчего его обкуренные усы слегка топорщились. - Сразу проштрафился, в карцер угодил - позорище, а не кадет.
Стоящий навытяжку Ларка хоть и изображал старательно эдакого туповатого сельского парня - однако нутром чуял, перед полковником такое не пройдёт. Ушлый дядька, в людях разбираться умеет.
- Теперь я, ваш-благородие, понимаю - отчего светленькие нас бъют как хотят, - для затравки проворчал он.
Проходивший мимо здоровенной ямы под фундамент, выкопанной самолично Ларкой, полковник уже собирался было идти дальше по своим делам, но всё же заинтересовался.
- Ну-ка, поделись соображением - наказывать не стану. Слово полковника Блентхейма.
Ларка мысленно попросил заступничества всех духов, каких только и мог перечислить. Да выдал забывшему от удивления даже раскуренную трубку полковнику такое, что тот надолго замер в задумчивости. Каждый второй офицер и унтер здесь просто дурак или дура - чинопочитание да бумажки почитают важнее дела. За седмицу он сам даже не прикоснулся к оружию или доспехам, не выучил ни одного приёма и ни одной военной хитрости из этой, как бишь её...
- Так точно, тактики, ваше-ство, - чуть кивнул Ларка. - Оттого и выходит, что как до драки доходит, так нашего солдатского брата светленькие побъют-повяжут легко. А ваш брат завсегда успеет на коне в тылы удрать. Бумага-то всё стерпит, там уж можно потом своё геройство расписать как угодно - глядишь, за храбрость ещё и медалька или новый чин обломится...
Желваки давненько уж играли на скулах полковника - но он ещё сдерживался. Данное кадету слово офицера это не шутка. Да и, если гонор отбросить, этот сельский парняга из горной глухомани в некотором роде прав - всякого дуболомства, если не бардака, в армии хватало.
- Унтер, как закончит он котлован под фундамент рыть, сразу к оружейнику, магикам - пусть проверят да рекомендации выпишут. И заниматься!
Он небрежно подбросил руку к полевой офицерской шапке, название которой Ларка никак не мог запомнить. Откозырял, значит - а потом ни слова боле не говоря, с потемневшим лицом отправился в штаб.
- Слышь, паря, ну ты смелый, - проворчал унтер. Но, памятуя слова командира и начальника Академии, наказывать кадета не стал. Лишь проронил - чтоб к вечернему построению котлован был готов. И утопал куда-то по своим делам.
Угу, нашли чем напугать - крепкого парня работой. Ларка втихомолку огляделся, не видит ли кто? Оказалось, что ковырянием в земле на окраине территории никто не интересовался. А зря, наверное... если бы кто увидал, как из раскопа фонтаном вылетает земля и щебень, то подивился бы сему феномену до крайности. Ну, это если не знать про пособивших втихомолку парню духов земли. Так что, работу Ларка закончил задолго до. Успел лишний раз сходит помыться, благо тамошняя унтерша отчего-то просто таяла от его улыбки. Да повторно после обеда сходить заправиться в столовую - потому как захлопотанные повара своих не забижали.
Раз не поспел на обед, коль задержался на службе - получи пайку. Солдат должен быть накормлен, иначе с него какой спрос? Ларка скромно умолчал, что один раз нынче уже отобедал. И уминая наваристую пшённую кашу со шкварками, парень почувствовал, что такая жизнь ему уже начинала и нравиться. После деревенского одноообразия всё ж лучше... на миг он вспомнил пепелище и горьковатый дух гари и жжёного мяса, да заскрипел зубами. Сколько ж можно вспоминать, жить прошлым?
Проходивший мимо подпоручик поинтересовался, что это такое с роняющим слёзы в пустую тарелку кадетом? Но получив ответ, что вспомнилась тому спаленная светлыми дотла родная деревня, разоряться не стал. Похлопал сочувственно по плечу да утопал по своим делам, сияя начищенными сапогами.
Ларка благоразумно напрашиваться на всякие дальнейшие оказии не стал. Как втихаря просветил капрал, умный солдат держится подальше от начальства да поближе к кухне. Поскольку со вторым делом порядок наблюдался полнейший, он шустро взял руки-в-ноги да умотал обратно в котлован, где с чрезвычайно важным и занятым видом принялся то править лопату, то подчищать обозначенные вбитыми колышками с натянутой меж них бечёвкой стены. В общем, как заметила вскользь умница и хохотушка писариха из штаба, изображал имитацию бурной деятельности...
Полковник оценил то одним взглядом. Но лишь ухмыльнулся в ус и молча утопал. Унтер погрозил кулаком, втихомолку даже сунул тот кадету под рёбра. Но лишь чуть не сломал себе руку. И зашипев от боли, потащил Ларку наконец по всяким-разным присутственным местам. Чем только не пришлось тому нагрузиться на складах и в канцеляриях! Правда, полученная в арсенале шипастая бронзовая палица восторга его не вызвала.
- Недокованная, и вот тут трещина, - он ткнул чуть выше рукояти пальцем. - Сломается после одного лишь доброго удара.
Естественно - унтер тут же построил одинокого кадета в один ряд и одну шеренгу и начал развлекаться насчёт прославленных и лучших в королевстве оружейников. Но старый капрал с землистым от постоянного пребывания в арсенальных подвалах лицом притормозил того.
- Зажди орать-то, кадет дело говорит, - он повертел в узловатых ладонях оружие, всмотрелся. - И в самом деле, вот тут не проковано толком - а этот парень плечистый, может и впрямь поломать. Неприятности нам нужны?
Тот засопел хмуро, но всё же признал, что происшествия ему и впрямь без надобности. В конце концов, Ларка предложил завтра с утречка наведаться в здешнюю кузню, которую называли чудным словом мастерские, да поправить недоделку - начальству о том и знать не след. Меж своих порешать, в общем.
И нагрузившись опять всяким барахлом вроде одеяла, парадной формы да тонких книжек с чистыми страницами под названием тетрадь, Ларка сунул палицу подмышку да потопал вслед за унтером в казарму. Тут он и вовсе изумился. Чистота это хорошо, порядок тоже - но иметь свою собственную кровать, да ещё и в просторной комнате всего на четверых, это для бывшего кузнеца показалось верхом роскоши. Раньше-то приткнёшься где в общей избе, до утра перебьёшься, и то ладно.
- Всё, располагайся, знакомься - а утром уже и возьму в оборот, мало не покажется, - унтер погрозил какой-то тощей чернявой девице из кадетов кулаком и утопал в уже разлившиеся над Академией сумерки.
Единственное что Ларке не понравилось, это рожи вокруг. Девятый отряд оказался леший его знает чем - то ли бандой несостоявшихся колодников, то ли психов, забракованных даже домом для скорбных главою. На месте полковника он первым же делом озаботился бы крепкой конопляной верёвкой да развесил всех этих на ветвях или всяких подходящих крючках... кое-как представившись этой разномастной ораве в большой комнате под названием красный уголок - хотя тут красной краской и не пахло ни в углах ни по стенам - Ларка утопал в комнату нумер двенадцать и принялся обустраиваться вокруг кровати под окном.
Как он узнал уже потом, место это почиталось едва ли не позорным - во всех остальных комнатах кровати специально расставили так, чтобы оно оставалось свободным. Но против свежего воздуха ещё вчера деревенский парень ничего не имел. Потому и не придал всей этой мути никакого значения. А зря, зря...
- Ой, какой красавчик, - манерный юнец игриво прижался к скорчившему недовольную физиономию Ларке, который что-то уже начал потихоньку соображать. Правда, мальчишечка, от которого разило дамскими парфумами и притираниями, потом долго пытался вылезти из угла - трясущиеся после хорошей плюхи ноги того откровенно не держали.
- Вы что тут, все из этих, вихлянутых? - проворчал он и обомлел. Оказалось, в девятый отряд как раз и определяли эдаких подвинутых на всякой гадости. Так что, если оглядеться и вдуматься хорошенько, становилось понятным невольное отвращение брезгливо относившегося к таким гнусностям парня. Про эти гадкие дела-забавы слыхали и в горной деревне, не совсем уж дикие...
- Так, отстаньте все, - он решительно хлопнул ладонью по колену. - Я не из таковских - а если ещё кто раз полезет, мозги свои со стенки отскребать будет сам. И вообще, валите... я седмицу в карцере да на всяких работах отбыл - объявляю отбой.
Как ни странно, больше никто за ночь потревожить его сон не рискнул. То ли эти извращенцы прониклись вескими словами кузнеца - но скорее всего, впечатлились видом юнца, которого им же и пришлось кое-как оттащить в его комнату да определить словно пьяного на кровать.
Следующий день оказался до предела насыщен новыми впечатлениями. Как оказалось, тут даже дают поспать до восхода солнца! Положительно, эта Академия бывшему кузнецу начинала нравиться всё больше и больше... после зарядки и завтрака Ларка подмышку со своим оружием навестил кузню. Ну, эдакие места для него и вовсе почти родными были. И пока сопровождавший его унтер точил лясы, отойдя подальше от грохота и чада, парень быстро сделал из своей неудобной палицы такую цацу, что и сам улыбался, на неё глядя. Тем более что втихомолку стянул из угла брусочек оставленной без присмотра бронзы и добавил его к оружию для веса.
Уже проходясь напоследок малым молоточком по рукояти да наводя на неё окончательный лоск, он обратил внимание на воцарившуюся вокруг тишину. Трое здешних мастеров стояли вокруг, да ещё и разинувшие рты унтера - и даже по какой-то надобности заскочивший в мастерские подпоручик из штаба.
- Не врал, выходит - кузнец и есть, - усмехнулся старый капрал-мастеровой и внимательнейшим образом осмотрел быстренько-но-со-вкусом переделанное оружие. Он поцокал языком, восхищённо покачивая головой, и вздохнул. - Жаль, что решил пойти по военной части - металл ты чувствуешь как мало кто.
Ларка молча прикинул, что особых своих умений он не показывал - если бы переделывал палицу новым способом, то вышло бы вообще чудо. Уж бронза позволяла с собою выделывать куда более изумительные вещи, нежели медь... он пожал плечами.
- У нас в горах плохих кузнецов нету, - и настойчиво высвободил оружие из едва не вцепившихся в неё ладоней мастера.
Смущённо ощущая спиной взгляды из дверей кузницы, он быстренько ретировался за унтером. И началось.
Занятия по тактике, где он понял едва ли половину вообще слов, не говоря уж о смысле. Но кое-как записал в эту тетрадь зачарованным полковыми магиками пером, которое не надо было окунать всякий раз в чернильницу.
Потом история всяких битв и сражений, анализ видов войск и вооружений - это понравилось Ларке куда больше. Настолько, что читавшая эту нотацию - прошу прощения, вашество, лекцию - пожилая майорша даже улыбнулась настырному парню, задавшему пару не совсем уж тупых вопросов.
И уже после обеда, вышло самое интересное - занятия у всяких занятных устройств с оружием. Здешние двое унтеров скривили такие рожи при виде толстяка с новенькой, блестящей на солнце шипастой булавой. Но когда Ларка скинул мешковатый, совсем не по фигуре сидящий мундир да прилежно развалил своим страшным оружием пару мишеней-манекенов, те пощупали его мышцы и признали, что возможно, и удастся воспитать из этого крепыша крутого бойца. Голова у того вроде варила, да и руки вовсе не из задницы росли - при том, что работы с оружием не чурался.
- Странный ты кадет, - вислоусый унтер поправил Ларке положение руки при отбое и кивнул - правильно, мол, продолжай. - Занимаешься в охотку, я-то вижу. Не считаешь оружие и доспехи своими злейшими врагами. Если хочешь, можем с тобой позаниматься на совесть... да по морде видно, хочешь.
Правда, затем унтера предупредили - если вздумаешь лезть со своими педрильскими штучками, руки-ноги переломают. Похохатывающий Ларка утёр пот и с самой честной физиономией заверил - ничего такого не будет. И не обращая внимания на взгляды кое-как, лишь бы для виду работающих с оружием остальных кадетов, продолжил превращать вертящийся столб с приделанными крепкими поперечинами в щепу. Занятное дело, почти как работать молотом - блок щитом, выпад.
Блок щитом, выпад... он так сосредоточился, что едва услышал окрик унтеров.
- Хорош изгаляться, орлы и орлицы! Проваливайте мыться да на ужин!
Сержант, всюду следовавший за своим отрядом словно хорошая наседка за выводком, прогавкал понемногу уже становящуюся привычной команду - и потная, отдувающаяся толпа кое-как построилась да проследовала за ним. При виде новобранцев встречные чины кривили такие рожи, словно им наступили на мозоль... но до бани девятый отряд добрался без помех и, что самое главное, без потерь.
Четверть часа на помывку, это по мнению Ларки оказалось чуть ли не роскошью. Да к тому же, вместо настоя на корне мыльнянки здесь употребляли мыло - таковое дело он прежде и видал-то всего пару раз...
- Подвинься, здоровый, - в закуток, где парень с наслаждением уже смывал с себя честный пот да здешнюю пыль, скользнула чернявая девица.
В принципе, в Каменке бани тоже были общими - и никто ничего такого в том не видел. В них мыться положено, или же хворость в парилке выгонять - а любиться куда приятнее и удобнее потом, на широкой заждавшейся постели. Тех же, кто таких простых истин по дурости или по первости не понимал, изгоняли надвор нещадно - и ходили те грязными, пока в голове соображение не появлялось...
Ларка мазнул взглядом по тощей фигуре кадетки и отвернулся. Оказалось, напрасно.
- Замри, - девица оказалась совсем рядом - в слишком уж опасной близости.
Прижалась всем горячим телом так, что её бешено стукотящее сердечко едва синяки на рёбрах парня не поставило. А нахалка мало того, ещё и погладила по щеке этак нескромно - а потом резко, с видимым облегчением отстранилась.
- Не соврал, значит, - она запунцовела так, что то видно было даже в полумраке. А сама с круглыми как у перепуганной мыши глазами прилежно уставилась на ту часть тела Ларки, что досталась в наследство от отца.
- Ну и как, удостоверилась? - парня отчего-то разобрала такая злость, что он едва не пролил воду из шайки.
- Прости... если совсем невмоготу, можешь... но мне это удовольствия не доставит, - девица виновато потупилась и отвела взгляд в сторону. Но по затаившемуся дыханию и отчаянно закушенной губе Ларка отчётливо понял - та уже готова вылететь отсюда с таким заполошным воплем, что в армейскую баню сбегутся не то что здешние офицеры... сам король на коне прискачет.
- Ну, и зачем тебе это? - парень напоследок облился почти ледяной водой, и девица с визгом отпрыгнула от холодных брызг.