Для кого-то, может, это был застой, а для меня - золотой Век. Не каждому, конечно, дано. Но мне лично удавалось получать хорошие куски с барского стола. За примером далеко ходить не надо. Взять хотя бы ту же красную рыбу и икру. Подавляющее большинство населения этот, как говорил Райкин, дефиситный продукт, в глаза не видело и вкуса не знало, а мы его ложками ели.
У моей жены подруга была замужем за рыбинспектором. В то золотое время люди еще в гости друг к другу ходили, собирались компаниями, пили, ели, закусывали. Песни пели. Особенно я любил одну. Про кузнечика коленками назад. Жалобная такая песня. Про то, как он влюбился. В такую же зеленую коленками назад.
Играли они свадебку
Четыре дня подряд,
А гости расползалися
Коленками назад.
Потом на партсобрании
Ему все говорят:
Морально разложившийся
Коленками назад.
После икорки эта песня особенно хорошо пелась. Потом танцы и пляски до упаду. В общем, веселились, как могли.
В гостях, конечно, хорошо, но надо и на зиму запастись, несколько трехлитровых баночек закатать. Я все-таки в райкоме партии работал. В удобный момент рыбинспектору намек сделаешь:
- Витя, нельзя ли у тебя на участке пару раз сеточку закинуть?
- Какой разговор! Я тебя на лиман определю, где рыбка икру мечет.
Вот в эти заповедные места и забуришься. Сеточку капроновую поставишь, только начнешь костер разводить, чтобы с первым уловом тройную уху заварганить, вода как закипит. Да не в котелке, а в речке, вокруг сетки. Тут уж не до костра. Улов на берег вытаскивать надо. Быстренько рыбку вынешь, самцов отпустишь, не знаю как вы, а я молоки не уважаю. Поэтому самцов, которые совсем уснуть не успели, отпустишь опять в речку. Может быть и выживут. Ну, а самочек в мешочек. Как только под завязку его наполнишь, быстро в лодочку и домой вниз по течению. А то, не дай Бог, другие инспектора с проверкой нагрянут или комсомольцы из оперативного отряда пожалуют. Нехорошо ответственному работнику светиться. Мне, как партийному человеку, вообще везло в жизни. Особенно когда рука была. Там, наверху. А она у меня, эта самая рука, была. Однажды задвинули меня работать в самую дикую глушь. Должность, правда, дали руководящую, но окружающая атмосфера - ни к черту. В коллективе постоянно склоки, один другого утопить старается.
На улице летом комары и мошка, а зимой морозы под шестьдесят. Ни театра, ни филармонии. Хоть Лазаря пой.
И вот вызывают меня однажды на совещание в обком партии и - ба-ба-ба - какая встреча! Мой старинный приятель только что принял там должность заведующего отделом. Шишка! Да еще какая. Первое время, правда, ходил в полусогнутом состоянии, как бы на цирлах. Ну, а потом присмотрелся, освоился, барскую осанку приобрел. Гордо стал держать голову и смотреть соответственно не снизу вверх, а сверху вниз.
В этот момент я к нему и подъехал с просьбой вырвать меня из того затхлого городишки, в котором обитал. Есть, говорит, один вариант, надо его проработать. Недели через три я с помощью друга перебрался в областной центр, опять же на руководящую должность, под крылышко того самого приятеля.
Приду, бывало, к нему за очередными указаниями, а он посылки упаковывает.
- Что там? - спрашиваю.
- Не задавай глупых вопросов, - отвечает, а сам глазами наверх показывает.
Все ясно: по заданию первого секретаря в ЦК пушнину и икру отправляет. В обмен на финансовые вливания. И в целях укрепления руководящего кресла.
- Как же ты все это посылать будешь?
- Фельдсвязь.
Вот так: шито-крыто, не лезь не в свое корыто.
Сейчас у демократов никакого порядка. А тогда везде было строго. Женщину в штанах на службе не увидишь. Помню, в наш город одну довольно известную певичку из Ленинграда прислали, вроде как для укрепления местной филармонии. А на самом деле в ссылку за интимные отношения с членом ЦК. Так вот она однажды в обком в джинсах пожаловала. Но не прошла. Милиционер осадил на лестнице и вернул обратно. Нельзя, говорит, не по форме.
В общем, никому никакой поблажки не давали. А сейчас что деется. Ноги как чурки или вообще колесом, бедра, как у холмогорской коровы, живот клином впереди торчит, а она по телевизору в рейтузах с каким-нибудь шоу выступает. И питания такие придумывают, которые на нехорошие ассоциации наталкивают. Например - "Я сама". Помню на пароходе плыл. По Охотскому морю. Ночью вышел на палубу, слышу парень к девушке пристает, что-то у нее просит. Как в популярной песне: "Может, дам, может, не дам". Ну, и девица в конце концов сдалась. Я сама, - говорит. С тех пор я эту фразу терпеть не могу. А ее в название передачи выносят. Разврат, да и только.
Какой бы вам еще яркий пример преимущества той жизни привести. Да хотя бы вот этот. Первый секретарь наш, обкомовский, по национальности был с Кавказа. То ли осетин, то ли кабардинец. А они, сами знаете, к девушкам неравнодушны. Вот и он был неравнодушен к своей секретарше. Сначала к одной, потом к другой и третьей тоже. А к четвертой не успел. Жена в ЦК пожаловалась. Ничего страшного. Перевели в Москву заместителем министра. Как не обеспечившего работу местной партийной организации.
Вот так вот. Никому пропасть не давали. Нет, что ни говорите, а время было золотое.