Лаптиенко Юрий Петрович : другие произведения.

Человек Из Аламбая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ЧЕЛОВЕК ИЗ АЛАМБАЯ
  Повесть.
   -Равняйсь! Смирно!
   На середину казармы, до блеска начищенной стараниями дневальных, выходит маленький человек в длинной до пят шинели, смуглый, худощавый,чернобровый.
  Рукава шинели полностью скрывают кисти его рук. Это старшина батареи по фамилии Непейпиво. Тонким пр онзительным голосом, страшно перевирая фамилии, командует:
   -Курсанты Кичо, Антропов, Новодзержинский, выйти из строя!
   Трое товарищей из взвода, в котором служит герой нашего повествования, делают три
  шага вперед и поворачи ваются кругом.
  -Вот полюбуйтесь на этих голубчиков. До сих пор не научились заправлять подушки!
  Курсант Новодзержинский!
   -Новодережкин, товарищ старшина.
   -Он меня еще учить будет ! Так вот, я вас спрашиваю: по какому правилу мы живем?
   -Один за всех, все за одного.
   -Правильно. Вот сейчас и будут отвечать все за трех разгильдяев. Батарея, отбой!
   На ходу снимая гимнастерки, все бросились к своим кроватям. Одежда складывается на
  стульях, портянки наматываю тся на голенища сапог. Все в постелях.
   Подъем! Время пошло!
   Опять суматоха, грохот ног. Сосед Краснова Саня Шушкевич, прыгая с верхней полки, угодил ногой прямо на оч ки, лежавшие в гимнастерке. 'Гад паршивый! Не видишь, что ли!'- возмущается Краснов. Саня в ответ шмыгает носом. Уже в строю Краснов ощупывает карман. Так и есть: стекла вдребезги. А у него минус пять.
   Старшина уходит. В каза рме появляется помкомвзвода Шпак. Он во что-то вглядывается на полу. Потом кричит:
   -Строиться! Смирно!
   -Кто харькал?- задает вопрос Шпак. Молчание.
   -Кто плевки выбрасывал на пол, я спрашиваю?- Опять молчание.
   -Отбой!- Все опять укладываются на свои постели.
   -Подъем!- Снова все в строю.
   -Кто харькал? - опять звучит вопрос. Из строя выталкивается курсант Кичо. Он мал ростом, лицом похож на Дерсу Узала, абориген из Приамурья. Кичо преданно смотрит на
  
  сержанта. Потом говорит не однажды слышанную фразу:
   -Нас, удегейцев , осталось всего сто сорок человек.
   -А причем здесь старые калоши? -удивляется Шпак. Если вас так мало осталось, то можно плевать на пол? Два наряда вне очереди! Становитесь в строй.
   На следующий день подошла очередь Краснова дневалить по казарме. Без очков все вокруг как в тумане. В казарму входит офицер, высокий, стройный, незнакомый. Краснов
  командует 'смирно!' и строевым шагом устремляется к вошедшему. Он тщетно пытается разглядеть звезды на погонах, но не может понять, сколько их там.
   -Товарищ-..., несколько секунд молчит, затем с досадой опускает руку.
   -В чем дело, товарищ курсант?
   -Плохо вижу.
   - А почему от вас так одеколоном разит?
   -Не могу знать.-Его напарник пять минут назад обшарил все тумбочки и принес два фла-
  кона тройного одеколона. Пили прямо из горлышек. Противно, но все равно глотали в ожидании кайфа.
   -Черт его знает, что творится!-возмущается офицер.- Это какая-то пародия на дневального.
   Из каптерки выходит старшина. Рубит строевым шагом по направлению к офицеру.
   -Товарищ майор, старшина пятой батареи Непейпиво!
   -Теперь все ясно. С таким старшиной можно не только одеколону наглотаться.
   -Разберемся, товарищ майор. Накажем.
   Во время вечерней поверки старшина прочитал нудную лекцию о недопустимости в армии пьянства и объявил Краснову с напарником по три наряда вне очереди.
   Ежедневно с курсантами занимается комадир взвода старший лейтенант Фонберштейн.Проводит беседы на политические темы, рассказывает о том, что делается в стране и в мире.Он любит пошутить, показать свое остроумие и начитанность.
  
   -Умрихин!
   -Я!-отзывается высокий, угловатый, жилистый курсант родом из Николаевска -на-Амуре. Командиры никак не могут отучить его ходить вразвалку. -Хорошо бы вам переменить фамилию на Оживихин.
  
   -Что вы все Умрихин да Умрихин.,- с обидой отвечает курсант.
  
   -Моряк, а юмора не понимаете. Советую вам больше читать Чехова. Курсант Евстафьев!
   -Я!- откликается круглолицый,неповоротливый, часто опаздывающий на построение парень .
   -Вы знаете происхождение вашей фамилии?
   -Никак нет.
   -Могу рассказать.Только не обижаться. Кто читал Рабле? Книга называется ' Гаргантюа и Пантагрюэль.' Никто не читал? Тогда тем более стоит рассказать. Там описывается, как один монах очень близко познакомился с одной монашкой. Монаха прозвали Ейвставий. Постепенно это прозвище видоизменилось.Получился Евстафий. Свою родословную надо знать.- под общий гогот наставительно говорит старший лейтенант. К Евстафьеву надолго прилипает кличка Ейвставий.
   Первый наряд вне очереди - дежурство на озере, где сдаются нормы по плаванию.
  Выходят утром, чуть свет. Минуют деревню Падь Моховая, где расположен военный городок. Фамилия напарника Шпигарь. Но все зовут его Уленшпигарь Лицом, фигурой, лысиной он очень напоминает главного героя из американского фильма 'Великолепная семерка'. Даже голос такой же - грубый густой бас.
   За последним домом на поляне ходят гуси. Уленшпигарь хватает одного и тут же сворачивает ему голову.
  Шагают по тропинке. По сторонам молодой дубняк и орешник. Совсем рядом заливаются соловьи.Все выше поднимается солнце. Становится жарко.
   -Отдохнем, - предлагает Шпигарь, садится на землю, отрывает от гуся одну ногу и впивается в нее зубами.
   -Ты что, сырое мясо ешь?- брезгливо спрашивает Краснов.
   -Проголодался я что-то,- рычит в ответ напарник. Он родом тоже, как и Умрихин, из Приамурья. Его кровать в казарме -далеко от кровати Краснова. Поэтому близко сойтись, подружиться они пока не смогли. Ведь свободного времени у курсанта в сутки всего час. И за этот час нужно успеть подшить свежий подворотничок, написать письмо, почитать газету или книгу.
   Придя на озеро, разжигают костер и жарят гуся. Они и дома их никогда не ели. В столовой тоже гусей не давали. Зато во время обеда всегда играл духовой оркестр. Под музыку любую баланду умять можно, потому как она помогает пищеварению.Музыканты всегда едят первыми. Вместе с ними старшины, сверхсрочники сливки из котла снимут: соус, мясо кусками, а потом уже едят курсанты. Под музыку. Слишком жирное рядовому нельзя. Во-первых, ноги высоко поднимать не будет, строевым шагом ходить разучится. Во-вторых, живот может разболеться. А в уборной, что за сто метров от казармы, всего четыре очка. В общем, щи и кашу съест и в буфет. Если деньги есть. Хлеба булку возьмет и расправится с ней под одеялом во время послеобеденного отдыха. До ужииа терпеть можно.
   После озера Краснову пришлось дневалить в штабе. Из кабинета начальника весь день доносится его повышенный голос. Батя любит распекать подчиненных по поводу и без повода. Открывается дверь, выскакивает адъютант.
   - Дневальный, к полковнику!
   Краснов заходит, докладывает, что явился. Начальник школы чем-то напоминает Чапаева, каким он показан в кино. Но только без усов. Он весь кипит негодованием.
   -Этто что такое?- показывает в окно, где щиплет травку чья-то буренка.
   -Корова, товарищ полковник.
   -Поймать, привязать, не отпускать, пока не объявится хозяин!
   Двое суток простояла на привязи без пищи корова. А когда нашелся ее хозяин, его тут же препроводили к полковнику. Оттуда владелец животины выскочил красный как рак, с
  с перепуганным лицом и принялся козырять всем подряд.
   Ночь. В двенадцать часов тухнет свет.Дежурный уходит отдыхать в котельную. Краснов остается у телефона. Тихо. Можно и помечтать, вспомнить девушку, с которой познакомился незадолго до призыва. Ну, и подремать, свернувшись клубком на двух рядом поставленных стульях. Во втором часу ночи раздается звонок.
   -Дневальный по штабу курсант Краснов слушает!
   -Начальник школы говорит. Зажгите в моем кабинете лампу. Я скоро буду.
   -Слушаюсь.
   Краснов зажигает лампу и углубляется в длинный и узкий коридор, по сторонам которого расположены кабинеты офицеров штаба. На пути встает часовой у знамени части.
   -Стой! Кто идет?
   -Дневальный по штабу. Лампу несу в кабинет начальника школы.
   -Стой! Стрелять буду!- часовой передергивает затвор карабина. Говорит с акцентом. Не
  иначе, как узбек. С таким шутки плохи. Пусть дежурный разбирается. Краснов идет в котельную. 'Сейчас сделаем,'- бормочет заспанный сержант.
  
  
  
  
   Хлопает входная дверь, и стремительно входит полковник.
   -Лампу зажгли?- строго спрашивает у дежурного.
   -Никак нет.
   -А где дневальный?
   -Я здесь, товарищь полковник.
   -Почему не выполнили приказание?
   -Часовой не пускает.
   -Что за чушь! Такой, сякой, немазаный не пускает!- полковник с руганью устремляется в темноту. Следом за ним поспевает сержант с лампой.
   -Стой1 Кто идет?
   - Я тебе дам, кто идет! Начальника школы не знаешь? Первый день служишь?-и батя скрывается в своем кабинете.
   Зима. Мороз. Ветер. Взвод Краснова идет в караул. На ногах ватные брюки , под шинелью-телогрейка. Построились во дворе казармы. Ждут дежурного по части. Вскоре подходит. Это лейтенант Осипов. Все знают, что он четыре раза пытался поступить в ака-демию и все время проваливался. В общем- пень пнем.
   -Кино 'Чапаев' видели?- задает вопрос.
   -Так точно!
   -Поняли, к чему приводит небдительность? Чапаев и сейчас бы был живой, если бы часовые не проворонили. На право! В караул шагом марш!
   Такой инструктаж о 'небдительности' слово в слово курсанты слышат от этого лейтенанта уже в десятый раз. Не меньшее число раз показывали им в клубе кинофильмы 'Чапаев', 'Суворов','Кутузов'.Возле караульного помещения курсантов в свою очередь наставляет старшина. Прохаживаясь вдоль строя, раздумывает, что бы такое сказать, чтобы посильнее насторожить и озадачить.
   -Должон предупредить: ночь темная. Самое опасное время- с четырех до трех. Перелом сна. Всем ясно?
   -Так точно!
   Краснову достается пост у склада с горюче-смазочными материалами. Поверх шинели на нем еще и тулуп. И все равно мороз и ветер пробирают до костей. Особенно мерзнут нос и щеки. И вдруг с соседнего поста доносится выстрел. Бегут старшина и разводящий.
   -Ты стрелял?
   -Нет.
   -Тогда все ясно. Опять Кичо.
   Кичо не выдерживает двухчасового стояния в темноте. Ему все время чудится, что кто-то подползает, чтобы его похитить или зарезать. Несколько лет назад такие случаи были. Не так далеко - китайская граница. Нервы у парня не выдерживают и он поднимает стрельбу.
   Бесконечно долго тянется время. Чтобы его ускорить, Краснов начинает считать до трехсот, потом до девятисот, пока не сбился со счета. Затем принялся вспоминать стихи, какие со школы удержала память. И не только со школы. Он и специально разучивал немало шедевров Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, Есенина, Бунина. -Наконец начинает светать. Звезды бледнеют и гаснут. Утих ветер. Краснов подходит к колючей проволоке, которой огорожен его объект. Ему не терпится лизнуть заиндевевший металл. Он высовывает язык, который мгновенно прилипает к проволоке. Стоит возле нее как привязаный с высунутым языком. Слышатся шаги разводящего и сменщика. Надо крикнуть 'Стой! Кто идет?' а он молчит, боясь оторваться. Разводящий под-
  ходит вплотную.
   -Часовой, что с вами?
   Краснов откидывает голову назад и чувствует соленый вкус крови во рту.
   -Виноват, товарищ сержант.
   На всю жизнь запомнилась Краснову шагистика. Вел как-то старшина батарею на обед. И показалось ему, что Краснов недостаточо высоко поднимает ноги. По территории военного городка полагалось ходить только строевым или бегом.
   -Выйти из строя! Строевым шагом марш!
   -Кругом грязь, слякоть, лужи, а сверху вдобавок еще сыплет дождь. Ну, никак ноги высоко не поднимаются. Подходит лейтенант Осипов. Он опять дежурил по части.
   -Что? Не подчиняется? Ложись!
   Под ногами вода. Краснов медлил.
   -Ложись!- выходит из себя лейтенант и хватается за кобуру пистолета. Куда деваться. По дурости и застрелить может. Краснов падает прямо в лужу. Колени и локти мгновенно намокают.
   -Ползком вперед! Встать! Лечь! Встать! Лечь!
   Это унижение-одно из тех, которые откладываются в памяти на всю жизнь, а потом сверлят душу время от времени. Что он мог сделать в ответ этому идиоту-лейтенанту? Поднять на него руку- значит угодить в штрафбат на несколько лет, а потом снова дослуживать свои три года. Мог, конечно, что-нибудь сказать, чтобы облегчить свое состояние. Да и не знал, что сказать. Молча, с обиженным лицом поднялся и встал в строй. Хотел написать жалобу, но ее полагалось подавать строго по команде, сначала своему непосредственному начальнику, то есть командиру отделения, от него она пойдет к командиру взвода, потом - батареи. Поэтому писать было бесполезно. Так изо дня в день, из месяца в месяц в течение года зарабатывал наш герой две лычки на погонах, чтобы потом уже в другой воинской части гонять солдат так же, как гоняли его. Физически окрепшим, с нагрудным знаком 'Отличный разведчик' уезжал Краснов в часть, в город Бийск. Место службы выбрал сам, поближе к родному дому, где жил его престарелый папаша.
   Физзарядка, завтрак, политзанятия, специальная подготовка, обед, разматывание и сматывание телефонных катушек в полеи изо дня в день щи да каша, щи да каша. И так изодня в день, из месяца в месяц. Кстати, после армии краснов кашу лет десять терпеть не мог.
   Ближе к весне, в конце февраля батарея приняла участие в больших, масштабных учениях, которые проходили в Томской области, недалеко от станции Юрга. Командиром батареи был у них капитан Заболотский, всегда подтянутый, бодрый, жизнерадостный, злоупотреблявший длительными нотациями. Наставляя подчиненных перед маневрами,
  
  
  
  капитан перефразировал поговорку Суворова 'Тяжело в ученьи-легко в бою'.Теперь она звучала несколько иначе: 'Тяжело в ученьи- еще тяжелее в бою'.
   И действительно было нелегко, хотя и не в бою. Краснов командовал отделением звукометристов. Эта военная специальность досталась в свое время Солженицину, что помогло ему остаться живым, поскольку звукометристы всегда находились позади передовой линии.
   Их задача заключалась в том, чтобы по звуку выстрелов определить координаты расположения вражеских батарей.
   Разделились по двое. Разошлись от центральной станции в разные стороны. Шли на лыжах, разматывая телефонный провод. Размотать надо было четыре катушки, неся, кроме них, на себе довольно громоздкий звукоприемник, рюкзак с продуктами, телефон,
  противогаз и так называемый шанцевый инструмент, то есть саперную лопатку. Напарник Краснова рядовой Высочанский, призванный из Западной Украины, наивный исполнительный паренек, то и дело заваливается в снег и никак не может подняться под
  тяжестью навешенного на него груза. Краснов протягивает ему лыжную палку.
   -Что бы ты делал, если бы был один?
   -Не могу знать, товарищ младший сержант. Я никогда раньше на лыжах не ходил. У нас и снегу то почти не бывает.
  -А я с детства на лыжах. Ничего, научишься.
  -Наконец, все катушки размотаны, провода соединены, телефон и звукоприемник
  подключены. Доложили на станцию о готовности. Сидели, ждали. Через некоторое время
  через головы , свистя и шипя, полетели снаряды 'катюш'. Летели они довольно невысоко, но это не вызывало даже мысли о том, что по чьей-то халатности или небрежности какой-нибудь снаряд может упасть рядом и ранить или убить.
   Трое суток сидели в снегу.Время тянулось очень медленно. Как будто , остановилось. -Ты стихи какие-нибудь знаешь? -спросил Высочанского. --Никак нет. -Ну, как же? В школе Пушкина, Лермонтова , Некрасова изучали? - -Изучали, но все забыл. -Тогда слушай. И Краснов стал читать своему подчиненному 'Как ныне сбирается', 'У лукоморья', 'Прибежали в избу дети...' и другие пушкинские шедевры. А потом Лермонтова: 'Скажи-ка, дядя...', ' Наедине с тобою, брат', 'Выхожу один я на дорогу.'-Высочанский слушал, раскрыв рот. - --Дыши носом. Простынешь. Догадываюсь, что за учителя у вас были, если вкус к настоящей поэзии не привили. ---Нет, я знаю один стих,- как бы оправдываясь, возразил Высочанский. Три раза в день Высочанский ходил в расположение взвода за пищей. А сидение в снегу отразилось через несколько лет. У Краснова оказалась простуженной вся правая сторона тела. И чем старше он становился, тем более это давало себя знать.
   Последняя ночь была самой холодной, самой нескончаемой. Несколько раз звонил командир взвода лейтенант Пак, красивый кореец по национальности , а вернее метис.
  Предупреждал, чтобы не спали и что-нибудь не отморозили.. И все-таки и сам Краснов и его подчиненный в какой-то момент уснули. Проснулся младший сержант оттого, что из прижатой к его уху телефонной трубки раздавался возмущенный голос лейтенанта:
   -Кто храпит? Не спать! Не спать!- Поскольку все телефонные провода сходились на одном пульте, то определить на базе, откуда раздавался храп, было невозможно.
   Лейтенанта любили и уважали солдаты. Он вежливо, культурно обращался с ними, ни на кого никогда не повысил голоса. Но ему крупно не повезло. Ухаживал он за одной девицей. Потом узнал, что она больна туберкулезом. Решил, что она не сможет быть матерью и решил с ней проститься. Она подала жалобу в офицерское собрание. Его уволили из армии. Все его бывшие подчиненные сочувствовали своему лейтенанту. Не осуждал его и Краснов. Пак прислал письмо из Москвы , сообщил, что работает помощником топографа, таскает рейку. В конце учений в теплом просторном вагоне состоялась встреча с сыном легендарного
  героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева. Это был полковник лет пятидесяти, прошедший всю войну, со строгим, если не сказать суровым выражением лица. Он командовал корпусом. 'Должность генеральская, а полковник',- подумал Краснов. Может,не успел окончить академию?'
   Сын Чапаева не очень многое помнил и мог рассказать об отце.
   -Когда граждаская война докатывалась до наших краев, отец заезжал домой, проводил какое-то время с нами, детьми. Помню, как он спорил со своими братьями из- за земли, которая принадлежала всей нашей семье. Горячим был, вспыльчивым, но справедливым. Требовал от нас во всем быть честными, никогда ни перед кем и не пере чем не трусить.
   Полковнику задавали вопросы. О том, как и где он воевал в Отечественную, похож ли был его легендарный отец на сыгранного Бабочкиным в кинофильме.
   -Да, похож. Фильм удачный,- ответил полковник.
   Краснов с восхищением и огромным любопытством слушал каждое слово Чапаева, вглядывался в черты его лица, сравнивал с отцом и почти ничего не находил общего.
   Отец, судя по тому, как описал его Фурманов, был сухощавым, а сын -широким в плечах, полнолицым. В конце беседы сын героя посетовал на упадок дисциплины в армии за последние годы.
   Что еще осталось в памяти у Краснова о службе в армии? Первое увольнение, о котором хотелось бы забыть. Но оно не забывалось. Да и увольнением его назвать было нельзя. Просто отпросился у старшины в город подстричься. На час, на два, не больше. Ближайшая парикмахерская находилась далековато, на площади у железнодорожного вокзала. Автобусы шли переполненные. Пришлось идти пешком. Что стоило молодому застоявшемуся парню прогуляться по городу. Морозец чуть-чуть хватал за уши, сапоги скользили по накатанной дороге, словно коньки или лыжи.
   По пути внимание привлекла пивная. Подумал: зайти разве, кружечку драбалызнуть.
  Деньги в кармане были. И не только деньги, но и двухсотрублевая облигация трехпроцентного займа. Зашел, взял кружку, сдувая пену, огляделся. За соседним столиком стояла группа парней чуть постарше его и с ними женщина, похожая на замарашку, приблизительно такого же возраста. Она с любопытством посмотрела на сержанта. На гражданке он никогда бы на такую не поглядел и не подошел бы близко. Ну, а тут, при дефиците женского пола... Тем временем она не сводила с него глаз. Он взял еще две кружки. Одну стал пить сам, а на другую показал взглядом девице: бери, мол.
   Она подошла, улыбнулась, взяла кружку, пригубила.Кивнув ему головой, отошла к своему столу. Ее спутники враждебности к сержанту не проявляли. Один из них, среднего роста, с доброжелательным выражением лица подошел к нашему герою, уже почувствовавшему хмель в голове.
   -Послушай, сержант. Ты случайно не с артиллерийского полка?
   - Да, а что?
   - Там брат у меня служит. Недавно призвали. Замучил, говорит, нас сержант один.
  Поговорить бы мне надо с этим гадом. Чтобы не придирался к каждой мелочи. Бегом не гонял по целому часу.
   -Все делается по уставу, Как нас в полковой школе учили.
   -Брат случайно не о тебе говорил?
   -Может и обо мне. Как фамилия твоего брата?
   -Филькин.
   -Знаю такого. Крепкий, здоровый парень. Что ему физзарядка не нравится?
   -Не только физзарядка. Слушай, я прошу тебя не очень нажимать на парней. А то сам знаешь, гора с горой не сходится, а человек с человеком...
   - Да я, как будто, и не нажимаю сильно.
  
   -Я очень тебя прошу.
   -Ладно, посмотрим.Постараюсь в пределах устава.
   -Значит, можно надеяться?
   -Да, конечно.
   -Ну, спасибо,-старший брат молодого солдата пожал сержанту руку. Подошли его товарищи, и один из них, жуликоватого вида, спросил девицу: - Ты с ним остаешься?-Она кивнула.
   -Что ж, как хочешь.
   Краснов остался вдвоем с замарашкой, не успев еще сказать с ней и двух слов, не зная, кто она такая и как ее зовут. Чтобы разговориться, взял еще пива и по сто граммов водки. И вскоре совсем забыл, что надо возвращаться в часть. Для него существовала теперь только эта сомнительного вида барышня, с которой надо было где-то уединиться. Она поняла его без слов.
   -Куда пойдем?-спросил он.
   -Я знаю место,- ответила она, такая же пьяная,как он, и повела какими-то закоулками в какой-то двор, где на них бросилась огромная собака. Но, подбежав вплотную, кусать не стала, а только рычала и скалила зубы. Собаки пьяных не трогают. Когда Краснов призывался, выпил хорошо с товарищем и очнулся в каком-то бараке ночью оттого, что какой-то мужик науськивал на него свою собаку, но та не кинулась на подгулявшего призывника.
   А теперь они с замарашкой очутились в городской бане. Очевидно, там у нее были знакомые. Начали искать укромный уголок. Больше он ничего не помнил.
   Очнулся глубокой ночью в какой-то котельной. Страшно продрогший, с тошнотой и головной болью ,на узкой деревянной скамье. Двери котельной были раскрыты. У топки сидели два кочегара. Ни он им, ни они ему не сказали ни слова. И только теперь он вспомнил вчерашний день и старшину, который отпустил его всего на час в парикмахерскую. Рванул на улицу. Темнота. Огляделся. Город мигал огнями километрах в двух от котельной. Как он сюда попал? Ведь его могло задавить поездом. Рядом проходили рельсы. И он побежал по шпалам, задыхаясь и думая о том, что ему теперь не миновать десяти суток ареста за самоволку. А может, попадет и под трибунал. Как он мог так напиться. Какой это пример для солдат его отделения, перед которыми он совсем недавно разглагольствовал о присяге, воинской чести и дисциплине.
   Всю дорогу, весь длинный и трудный марафон до самого военного городка его сильно мутило. Бешено колотилось сердце, разламывалась голова. Пересиливая все это, он бежал. бежал и бежал.
   Старшина, еще молодой парень, сверхсрочник, крепкий, внушительного вида хохол встретил нашего далеко не героя на улице, возле каптерки. Казарма давно спала. Было четыре часа утра.
  -А я уже хотел идти докладывать дежурному по части. Ладно. Иди отдыхай.- Краснов
  был благодарен наставнику за то, что он спас его от серьезного наказания.
   После подъема неудачливый кавалер обнаружил, что на его руке не оказалось часов, а в карманах гимнастерки не осталось ни копейки денег и облигации. Надолго запомнил он это увольнение...
   Особой тяги к спиртному он никогда не чувствовал. Но когда приходилось пропустить стаканчик с друзьями, то не знал нормы и частенько напивался, как говорится, в стельку. Потребности опохмеляться никогда не испытывал. Помогали ему месяц-два не притрагиваться к спиртному регулярные занятия утренней гимнастикой. Помогала не спиться и вначале малоосознанное стремление чего-то добиться в жизни, айная мечта стать писателем. И еще одно увольнение осталось в памяти Краснова. В тот день он посмотрел замечательный, запомнившийся на всю жизнь фильм 'Весна на Заречной улице'. Запомнился очень привлекательный, хотя и взбалмошный, но честный, справедливый рабочий парень, его безответная любовь и , конечно же, чудесная, трогательная песня. Кино занимало в жизни Краснова большое место. Учась в техникуме, он смотрел чуть ли не ежедневно два, а то и три фильма. Особенно нравились ему итальянские, созданные в эпоху неореализма. Он регулярно читал журнал 'Искусство кино' и газету 'Советская культура'. Знал многих зарубежных актеров. Не пропускал и спектакли областного музыкально -драматического театра. 'Сильву', 'Марицу', 'Баядеру' смотрел много раз. На драматические постановки ходил реже, может быть, потому, что в Магадане не было более или менее выдающихся актеров этого жанра. Шли дни и месяцы. И казалось, что конца им не будет. Никакого просвета. Изо дня в день одно и тоже. Все это время слилось в длинный, казавшийся бесконечным клубок ожидания демобилизации. И все-таки армия кое-что ему дала. Она научила его ценить время. В казарме никто не сидел без дела.За этим следили командиры. На гражданке при хорошей зарплате и холостой жизни частые выпивки были в порядке вещей. Они разрушали здоровье. А в армии организм креп с каждым днем. Физические упражнения, регулярное питание, здоровый сон и полное отсутствие застолий сделали свое дело. -Младший сержант Краснов!
   -Я!
   -К командиру батареи!
   - Товарищ капитан, младший сержант Краснов по вашему вызову явился.
   -Должен вас поздравить, товарищ Краснов, -капитан сделал паузу и загадочно улыбнулся.-Согласно приказа маршала Жукова ваш год демобилизуется раньше срока.
   Шел март месяц. А демобилизация предстояла осенью. Краснов был призван, когда ему уже шел двадцать четвертый год. Работал он в геолого-разведочной экспедиции техником-геофизиком на поисках редких металлов. Призывавшиеся вместе с ним ребята изрядно выпили перед тем, как явиться на комиссию в военкомат, а он пить не стал. Все они не прошли комиссию из-за повышенного давления крови, а у него оно оказалось нормальным.
   От сообщения капитана внезапная радость пронзила все его существо. Домой! Завтра домой! Конец муштре. Подъемам и отбоям по команде. Конец строевому шагу, от которого уже болели печенки, конец ночным тревогам, когда приходили вагоны с углем или лесом и надо было их разгружать.
   -Вы откуда призывались ?- спросил капитан.
   -Из Магадана.
   -Товарищ старшина, выдайте ему требование на проезд до Магадана и проследите,чтобы ничто не пропало из батареи .
   Неприятно было слышать такое от командира, но Краснов промолчал. Радость предстоящей демобилизации притушила обиду. Случаи воровства в армии бывали. У него самого в первый день службы после бани и получения солдатского обмундирования исчез рюкзак с гражданскими вещами. Особенно жалко было нового бостонового костюма. Как потом оказалось , украл его сопровождавший вещи на склад плюгавенький сержант по фамилии Пархоменко.
   Что мог взять в части у своих товарищей Краснов, вообще не способный на такие поступки? Своим замечанием капитан бросил ложку дегтя в честную исправную службу младшего сержанта. Ведь никто иной , как капитан, незадолго до демобилизации представил Краснова к награждению нагрудным знаком 'Отличник Советской армии.'
   Но не долго огорчался Краснов Он сердечно простился с друзьями, которые проводили его до вокзала.
   Расцеловавшись с ними, устроился на верхней полке. Билет был куплен пока до поселка Аламбай того же Алтайского края. Там жил его престарелый отец. А мать он потерял еще в 1944 году. Она умерла от голода.Было ей всего сорок лет. Остались они с восьмилетней сестрой на попеченни отца, который через полгода привел в дом мачеху, веселую разбитную женщину, хотя и не злую, но и не ласковую к чужим ей детям. Мачеха умерла несколько лет назад. Лежа в вагоне, Краснов раздумывал о том, возвращаться ему в Магадан или нет. Отец стар, одинок, на пенсии. Как он будет жить один? Взять его с собой? Климат менять в таком возрасте опасно.
   Вот такая трудно разрешимая проблема встала перед нашим героем, пока он добирался до своего родного горного поселка, расположенного на самой границе Алтая и Кемеровской области. Полжизни проработал там его папаша машинистом электростанции. А до этого семь лет прослужил в царской армии. Прошел всю первую мировую войну. Потом был и бригадиром слесарей на ремонте, и начальником смены, нередко замещал механика. В партии состоял с1931года. Был ударником всех сталинских пятилеток, а затем стахановцем. За доблестный труд наградили его орденом Ленина. Перевалив через пенсионный возраст, не думал бросать работу и трудился до тех пор, пока инсульт не свалил в постель. Потом прицепился к нему туберкулез. Врачи посоветовали уходить на отдых. Иначе мог последовать второй удар.
   В Аламбае поезд стоял всего две минуты. Пассажиры едва успели сгрузить свои вещи. Была ночь. Луна изредка пробивалась сквозь сплошную завесу облаков, обливая все вокруг бледным светом. Поселок стоял на высокой террасе. Поднявшись на нее, Краснов очутился на главной улице, носившей имя Сталина. Не было ни огней в домах, ни уличного освещения. Но снег отсвечивал и рассеивал темноту. В подворотнях лаяли собаки. Вот и родной дом, по окна утонувший в сугробе. Краснов с замиранием сердца постучал в дверь тамбура. Старик спал чутко, а , может, и не спал, потому что почти тотчас раздался его хриплый, прерываемый кашлем голос:
   -Какой люди ходи?- в молодости отец несколько лет прожил на Дальнем Востоке, среди китайцев и иногда в шутку копировал их ломаную речь.
   -Свои, папка, открывай. -Они обнялись и расцеловались на пороге. А войдя в кухню, сын увидел, как сильно сдал отец. Он похудел, щеки его ввалились. Зубов не было совсем. Сели за стол, выпили по рюмке водки. Закусили солеными огурцами и кислой капустой со своего огорода.
   Нет. Бросать отца нельзя. Никуда я не поеду, решил Краснов. Живут же и здесь люди. А работа найдется. И отдохнув неделю, устроился на нижний склад грузчиком леспромхоза.
   Осваивать погрузку леса в вагоны было нетрудно. Нужны только сила и выносливость. А этого у него было с избытком. Настил на складе возвышался выступом над рельсами, и бревна после одновременного толчка грузчиков падали в вагон и ровно ложились штабелем. Погрузив пару вагонов вдвоем с напарником и не чувствуя себя слишком уставшим, Краснов бодро шел домой, садился за книгу или писал свои геологические воспоминания. Писал о всем,что он видел и пережил. Все еще было свежо в памяти. Пи-
  сал , подчиняясь какой-то внутренней потребности, ясшли то один, то другой пассажирские поезда.но не представляя, зачем он это делает.
   Напарником у него был молодой, но уже женатый Лешка Болсунов, худощавый, ловкий, энергичный и рассудительный парень. Они быстро сошлись, стали приятелями и собутыльниками. Поскольку быстро приобретенный друг жил в своем доме недалеко от их места работы, то пили в основном у него. Благо жена у него была была смирная, покладистая женщина, никогда не выражавшая недовольства. Выпивали, конечно, не каждый день, а с получки или аванса или когда выпадал калым, то есть грузили вагон какому-нибудь частнику, купившему в леспромхозе лес. Пили, надо сказать , безбожно, пока не валились с ног, и Краснов нередко просыпался утром в чужой избе. Клялся боль-
  ше не пить спиртного, усиленно занимался гимнастикой, писал свои записки и даже стал ежедневно перед сном вести дневник. Ходил в библиотеку и брал там книги. Но подходила получка и снова все повторялось.
   В бригаде грузчиков работали довольно интересные мужики. Удивлял своей силой, неутомимостью квадратный, краснолицый Коля Дудинов. Лет ему было под сорок. Чувствовалось по разговору, что он сидел. Однако на эту тему он никогда не распространялся. Но если и сидел, то за какую-нибудь мелочь. Ничего блатного в его натуре, во всем поведении не было. А воров Краснов на Колыме повидал достаточно.
   Однажды из Барнаула прибыл управляющий трестом, властный, грубоватый в обращении, широко известный своим заявлением о том, что ' на наш век лесу хватит', за что его не однажды критиковали газеты. Он осмотрел нижний склад
  и подошел к группе рабочих. Не поздоровавшись, спросил;
   -Почему стоим?
   -Вагоны ждем,- за всех ответил Дудинов и тут же задал давно беспокоивший всех вопрос:
   -Начальник, почему нам расценки все время снижают?
   -Что за лагерное обращение!- возмутился управляющий. -Вы сначала вон тот лес подберите, а потом о расценках будем говорить. -В конце склада на земле уже несколько лет лежало кубометров триста пиловочника. -С кем говорить-то?- не унимался Коля.- Вы здесь один раз в три года бываете. Высокое начальство ничего не ответило и в сопровождении начальника склада удалилось.
   Как-то сидели у костра в ожидании вагонов. Мимо по первому пути шли то один, то другой пассажирские поезда. С завистью каждый раз провожали их взглядами грузчики. И каждый думал в душе о том, что там, в тепле, в чистом купе сидят люди, наслаждаются отдыхом. Едут, может быть, в теплые края, а тут приходится на морозе, при обжигающем ветре зимой и под дождем летом надрываться с этими бревнами и конца такому кошмару не предвидится. 'Эх,сейчас бы выпить грамм четыреста да хорошо посидеть в компании,' - мечтательно вздохнул Толик Мокрушин, блеснув желтыми и белыми коронками во рту.
   -Погодите, ребята,- отозвался Дудинов. - Вот приедет ко мне тесть в гости, позову вас всех и гульнем на славу.
   Время шло, а тесть все не ехал, и грузчики стали подшучивать над Дудиновым. Когда мимо проходил пассажирский, кто-нибудь обязательно бросал реплику:
  -Коля, тесть едет!- Дудинов на подковырки никак не реагировал.
  Толик Мокрушин воевал с японцами в 1945 году. Рассказывал, какую нищету застали наши солдаты среди китайцев, когда вошли в Манжурию.
   -Дошли до того, что торговали своими женами, предлагали их нам в наложницы за деньги. Ну, мы, грешные, повадились ходить к одному. Он обычно стоял у калитки, принимал деньги и запускал по очереди. А однажды приходим-бежит навстречу:
  -Садата! Садата! Чика-чика нету!
   -В чем дело?- спросили мы разочарованно.
   -Мадама машинку ремонтируй. Через неделя приходи-как новый будет.- Кто-то чем- то заразил его супругу.
   -Выделялся в бригаде своей манерой беззлобно пошутить и в то же время подставить плечо товарищу в трудных случаях при погрузке всегда бодрый, не унывающий Лев Данило. Однажды он пригласил Краснова к себе.И когда порядочно выпили, выложил душу.
   -Ты знаешь, Юра, хочу тебе одному сказать... Никому бы не доверил, а тебе скажу. Жена у меня, можешь верить, можешь нет,- бывшая вокзальная проститутка. Да, на вокзале промышляла. Там я с ней и познакомился. А потом женился. Вот дочь у нас растет. Живем ничего, но как выпью, так бью жену. Ревность за ее вокзальные дела не дает покоя. Не могу сдержаться. Что делать? Как с этим справиться? -Жена его, невысокого роста, с ниспадающими на глаза волосами, с поблекшими чертами лица, в ситцевом платье, сидела тут же, кивала головой и плакала.
   -Скажи, как тут быть?- спросил Лева. Но что мог посоветовать Краснов этому сильному, решившемуся на такой непростой брак,но не способному забыть прошлое жены человеку. Он проявил доброту, пожалел ее, вырвал из мрака, а теперь мучился сам и мучил ее. В безвыходном тупике находился мой товарищ. Я мог ему посоветовать только одно: как можно реже пить. И тут же подумал: а смог бы я жениться на проститутке. Нет не смог бы. Никогда не смог бы.
   Сочувстие вызывал еще один грузчик, довольно изможденного вида, самый старший в бригаде по возрасту, отсидевший немалый срок за воровство, но давно завязавший с преступностью. Все звали его Михалычем. Освободившись, он женился на молодой женщине и приехал в Аламбай, где никому не отказывали в устройстве на работу и где в последние годы в связи со строительством вторых путей осело много бывших заключенных. Да и кому,как не им, работать в глухом, заброшенном месте, на валке и погрузке леса.
   Однажды в бригаде появился новичок, высокий, лет 35, спокойный, рассудительный человек, с первых же дней расположивший к себе здравым ,открытым умом.Он быстро завоевал уважение в бригаде.Из лагеря он освободился недавно, в зоне сумел закончить среднюю школу. А здесь посетовал как-то, что не может прилично устроиться с жильем.
  
   -Да переселяйся ко мне,-гостеприимно откликнулся Михалыч. Нас всего двое с женой в квартире.
   Они подружились. Вместе ходили с работы и на работу. Но иногда попадали в разные смены. И это ускорило развязку.
   В один из дней Михалыч явился на работу один и в очень расстроенном состоянии.
   -Что случилось?-спросили товарищи.
   -Пригрел гада на свою голову!
   -Неужели обокрал?
   -Если бы! Да у меня и воровать-то нечего. - -Тогда в чем же дело? -- -Вчера прихожу с работы. Он дома. Вижу, что-то не то. Глаза прячет. Потом подходит ко мне , поднимает голову и говорит:
   -Хочешь-бей меня, хочешь -режь, но мы с твоей супругой полюбили друг друга.
   -А ты что?-спросил Лева.
   -Дал ему головой в живот, потом скалкой по хребту поутюжил. Даже не сопротивлялся, гад. Понял кот, чью маслу съел.
   -А она что?
   -Плачет.Прощения просит. Уезжать с ним собирается. Трогать я ее не стал. Пусть уходит. Вот такие, мужики, мои дела. Квартирант больше в бригаде не появился и отбыл из поселка вместе с новообретенной любовью. А месяца через три эта любовь вернулась одна. Упала перед Михалычем на колени. И он ее простил. Через месяц они взяли на воспитание девочку из детского дома.
   Ближе к весне снег днем стал подтаивать, спаивая бревна по ночам льдом. При погрузке их приходилось отрывать одно от другого ломом. И в один из неосторожных моментов лом в руках у Краснова сорвался, соскользнул и противоположным концом угодил по передним зубам, от которых отскочила эмаль. Стало больно кусать даже самую мягкую пищу. На счастье приехал в Аламбай промышлявший частным порядком зубной техник. Поселился у одной старушки, ставил коронки и искусственные челюсти. Отправился к нему и Краснов..
   -Тебе стальные или золотые?-спросил зубных дел мастер.-Белые 25 рублей, желтые- пятьдесят.
   Краснов решил ставить желтые. Когда техник обтачивал зубы, внезапно потух свет.
   -Придется потерпеть,- мастер взял в руки напильник и стал действовать вручную. Боль была адская, но Краснов ее вытерпел, даже не ойкнув.
   Буквально через год золотые коронки проносились и ,когда в Барнауле Краснов стал их менять, ему сказали, что это вовсе не золото, а самая настоящая медь.
   В поселке обосновались не только бывшие воры и бытовики. Были и бандеровцы, и власовцы. А сосед Краснова Свараненко, живший от него через два дома, тоже грузчик, был во время войны в каком-то украинском селе старостой, за что и отсидел до самой амнистии 1953 года. Высокий, еще довольно крепкий, уверенный в себе, ходил всегда в пальто на распашку. Привычка командовать людьми прорывалась иногда в его пронизывающем взгляде и манерой держать себя с превосходством.
   Свараненки держали корову, и Краснов брал у них молоко. Однажды пришел за ним раньше времени. Хозяйка садилась доить во дворе . Подмыв вымя и не вылив оставшуюся воду, стала цедить туда молоко. Больше Краснов молоко у них не брал.
   Как-то бывший староста повздорил со своим напарником на погрузке, который назвал его немецким холуем. Тараненко ничего не ответил, только задержал на напарнике полный ненависти взгляд. А когда тот залез в вагон, чтобы поправить плохо лежавшее бревно, спустил на него сверху другое. Никто ничего не видел, а если и видел, то молчал. Человек на всю жизнь остался инвалидом. Все списали на несчастный случай.
   Среди сучкорубов здесь же, на нижнем складе, работал парень среднего роста с намечавшимися залысинами на высоком лбу. Звали его Колька Рубцов. Имя, никому ничего тогда не говорившее. Ходили слухи, что у него подготовлена к печати целая тетрадь каких-то произведений. Но Краснов об этом узнал, когда Рубцов уже уехал из поселка. А то нашел бы повод познакомиться с будущим большим поэтом.
   Однажды к напарнику Лешке приехала погостить жившая где-то в недалеком колхозе сестра. Было ей лет двадцать пять. Наружность имела вполне приличную, но прихрамывала на одну ногу. Видимо, поэтому не могла выйти замуж. Решили выпить за ее приезд. Сестра и Лешкина супруга пригубили по рюмке, а Краснов с приятелем, как
   всегда, нализались.
   Проснувшись ночью, наш герой увидел в свете заглянувшей в окно луны, что совсем не далеко от него на полу спит Лешкина сестра. Вспомнил, что вчера она с любопытством на него поглядывала. Он подвинулся и осторожно залез к ней под одеяло. Она не шевельнулась. Он обнял ее. И опять ни звука. И тогда он осмелел...
   Утром ни он, ни она не сказали друг другу ни слова. Случилось это под воскресенье. Он отправился домой. К его приходу отец успел истопить баню. Краснов довольно долго парился и вдруг почувствовал во время этой процедуры, как закололо под сердцем.
  Постепенно боль прошла, но стала теперь время от времени о себе напоминать.
  Это был первый серьезный сигнал к тому, чтобы пересмотреть свое отношение к водке и выпивкам вообще. Тем более, что появилось новое увлечение.
   Со своей болью в груди он побывал у врачей в соседнем поселке, где была поликлиника. Сначала заподозрили опухоль в пищеводе, но рентген ничего не показал. Гоняли от одного врача к другому, пока это ему не надоело, и он не махнул на эскулапов рукой. О своих мытарствах он написал в районную газету. Написал и забыл. Тем более, что эту газету не выписывал. Но как- то на работе к нему подошел десятник Петрович по прозвищу 'Сотский.'
   -Слушай, ты ничего не писал в газету?
   -Нет,-тут же отперся Краснов. Он почему-то стыдился своего авторства.
   -Да? А там статья и под ней твоя фамилия.- Петрович с недоумением отошел.
   'Значит, напечатали,- торжествовал в душе новоиспеченный корреспондент и вечером пошел в библиотеку, где была подшивка газеты. Нашел эту газету и ,таясь от посетителей, прочитал свою писанину. Очень удивился при этом, что в редакции не сделали ни одной правки, все напечатали слово в слово. Это придало ему уверенности. И вдохновленный первым успехом, решил написать стихотворение. Раньше от случая к случаю ему удавались только шуточные юмористические стихи. Их помещали в стенгазете геологического управления, где он тогда работал. Когда администрация отдела решила бороться с опозданиями на работу, при входе в здание была повешена табельная доска. Присматривала за ней жена приятеля Краснова. И он разразился таким четверостишием:
   Чтобы повысить дисциплину
   И время в точные зажать тиски,
   Лысцова Льва жену Галину
   Поставили у табельной доски.
   Тут же упоминался прораб Костенко, не во время являвшийся на службу. Стихи имели успех и следующий опус Краснова начинался так:
  
   Не каждый день Костенке
   Висеть на этой стенке.
   Его забудем дабы
   Другие есть прорабы.
   Костенко обиделся, возмутился: 'Сколько можно трепать мою фамилию'.
   Вот такие были первые стихотворные опыты нашего героя. Когда же он попытался однажды написать что-то серьезное о жизни геологов, кроме двух строк, ничего не смог выдавить из себя: 'Мы стояли на Иньяли'. Иньяли-река, приток Индигирки. Там была база полевой партии. Теперь же свое стихотворение он посвятил приближающемуся празднику 7 ноября.. Конечно, оно было слабое, черезчур урапатриотическое,но тем не менее Краснов с замиранием сердца развернул праздничный номер газеты . Его стихотворения там не было. 'Значит, забраковали,'-разочарованно подумал он. На самом деле его опус просто не успел попасть в праздничный номер и был напечатано неделю спустя. ' Могу',- подумал он с радостью и осмелился послать пару новых стихотворений в областную газету. Однако там требования были выше.В присланном оттуда письме говорилось: 'Прекрасные чувства и мысли выразили вы в своих стихах, но для печати они не подходят..'
   Решил стихи туда больше не посылать. Но послал зарисовку об одном бригадире. Ее напечатали. И гонорар пришел довольно солидный. И правки никакой в его материале не было. Вот тогда-то и возникла мысль поступить на факультет журналистики. Ближайший университет в те годы находился в Свердловске. Со времени окончания средней школы прошло двенадцать лет. Многое забылось. Значит, надо готовиться. Ежедневно, упорно и настойчиво. Русский, английский, история, литература. Сидел до часу, до двух ночи , а утром вставал в шесть. Но стихи писать не перестал.
  
  
   -Как-то в столовой нижнего склада была прочитана лекция о перспективах космических полетов. Подобными мероприятиями лесозаготовителй баловали не часто. Собралось послушать несколько бригад. Лектор- молодая миловидная женщина. Рассказывала интересно, доходчиво. По ходу показывала проекции небесных тел. На экране возникают изображения луны, Марса, Венеры. Все слушают со вниманием. Вдруг падает гардина вместе с повешенным на нее белым полотном. Напарник Краснова становится на стол, прибивает полотно.
   -Что-то у тебя ноги дрожат, как будто ты на луне!- кричит ему Лева. Лекция продолжается. Когда речь заходит о Циолковском, Коля Дудинов задает вопрос:
   -А что, он жив ,простите, этот Целиковский?
   -Нет, он умер в 1935 году.
   -Ну, и чунь же ты, Коля!- под общий смех откалывает реплику Лева. А когда лектор сказала о том, что человек испытывает на себе 700 килограммов давления воздуха, Лева опять отчудил:
   -Я давно чувствовал, что на меня что-то давит. В последнее время ноги таскать не могу.
   Каждый вечер после работы Краснов вел дневник . '12 января. С утра грузили углярки, оставшиеся с ночной смены. Обедали во втором часу. За день забили четыре вагона.' Задумал рассказ, который назвал 'Невеста Гайаваты'. Рассказ был опубликован. В нем Краснов разделал под орех библиотекаршу, прочитавшую за свою жизнь не больше трех-четырех книг, но принимавшую посетителей с большим гонором. Обиделась не она, а предыдущая библиотекарша, и не столько она, сколько ее супруг, водитель автобуса. При первой же встрече остановил Краснова.
   -Ты что ославил мою жену? Весь поселок над ней смеется.
   -Я не ее имел в виду. И вообще это рассказ, выдумка.
   -Выдумываешь про людей сплетни и посылаешь в газету? За это морду бить надо!
   Так невольно Краснов нажил себе врага. ' 13 января. Проснулся в половине шестого. Сделал зарядку и полтора часа работал над зарисовкой. Вечером учил литературу, английский и до часу ночи просидел над фельетоном.'
   ' 16 января. Вагоны дали только после обеда. Грузим их горбылем. Крановщик-здоровый мужик средних лет, покладистого характера. Живет у какой-то женщины как муж с женой. Она регулярно приносит ему обед на работу. Вот и сегодня пришла, вся закутанная в большой платок, держа перед собой что-то завернутое в тряпку и терпеливо дожидаясь, когда сожитель ее заметит.
   -Витька!-кричит Лева.- Рубон приехал!-Тот не слышит. Кричим хором:
   -Рубон приехал!'
   '18 января. С утра занимался английским и литературой. Еще по дороге на нижний узнал, что нам осталось четыре углярки. А день выдался очень холодный. Мороз под сорок. Ветер северный. Без ветра погоды в Аламбае почти не бывает. Мерзнут нос, щеки. Грузим четырехметровку. Работа согревает мало. Закончив , иду домой, захватив мешок с опилками для кур. Идти с грузом теплее. Закрываю лицо шарфом.
   Начальство собирается отменить ручную погрузку. Забивать вагоны хотят заставить только кранами. Мы недовольны. Не хочется менять устоявшиеся привычки. К тому же механическая погрузка дешевле ценится и, чтобы выполнить норму, надо будет в полтора раза больше брать вагонов. Да и холодно. Одно дело-катать бревна, беспрерывно напрягаясь, и совсем другое- цеплять чокером пачку леса. Целый месяц сопротивлялись нововведению. Потом сдались.И даже удивлялись: как можно было надрываться на ручной погрузке.
   ' 20 января. Сегодня принесли газеты. В районке напечатано мое стихотворение 'Давно ли пришел я из армии.' .
   '24 января. С утра обрабатывал стихотворение 'Живи, поселок Аламбай.' Живу от почты до почты, но сегодня у письмоноски не было для меня ничего отрадного. Погода теплая, почти безветренная. Дочитал 'Чапаева'. Занимался английским, литературой. В голове много разных сюжетов. В основном сатира. Но приняться за них- значит запустить подготовку к экзаменам. Время, время мне нужно!'
   '27 января. Получил ответ из редакции 'Огонька':'Присланный вами рассказ по своим литературным достоинствам не подошел для нашего журнала.'Полдня переживал неудачу. Носил огорчение в себе. Поделиться было не с кем. Да и можно ли делиться неудачей?
   '1 февраля. Поднялся в восемь. Начал с русского. Буду штудировать по четыре страницы ежедневно. Затем история. Здесь на день приходится восемь страниц. А каждого писателя по литературе буду изучать по четыре дня. В одиннадцатом часу пошел встречать почтальонку. Но районной газеты сегодня нет. Погода тихая. Сквозь завесу тумана пробиваются лучи солнца. Легкий ветерок косо несет легкие снежинки. С нижнего склада еще не вывели погруженные в субботу вагоны. Тупик занесло. Под вагонами полно снегу. Колеса застыли. Трактор, пытавшийся вывести их на очищенный участок, с задачей не справился. Чистим линию лопатами.
   -Хорошенько, хорошенько убирайте снег!- посоветовала подошедшая сцепщица вагонов.
   -Не надо нас учить. Мы и так ученые,- крикнул беззлобно Лева. -Вот я и вижу, что шибко грамотные. -Семилетка!- крикнул вдогонку уходившей женщине Лева. Из Барнаула прищло письмо, вселившее в меня новые силы и энергию. Я посылал туда зарисовку о погрузке шпалы в то время, как в электрокране произошло замыкание на массу. Нас било током, но мы все-таки грузили вагоны. Написали из газеты, что зарисовка им очень понравилась, что у автора есть данные, чтобы писать, но напечатать материал они не смогли, так как описанный факт игры со смертью не был вызван необходимостью. Пригласили писать еще. В самом радужном настроении иду на работу. В голове рождается рассказ 'Зарисовка' и два фельетона- 'То потухнет, то погаснет' и 'Замела метель дороги'.
   '11 февраля. Утром поднялся в шесть. Небольшая зарядка. Повторил образ Базарова и третий урок английского. Когда пришел на нижний, там как раз подавали углярки. Идем таскать стойки. Крановщиков еще нет.Но вот и углярки стоят и один крановщик нарисовался. Лес довольно крупный. До обеда еле успеваем загрузить полтора вагона.
   Домой прихожу в шесть. Ужинаю и иду за водой к колодцу, до которого метров четыреста. Приступаю к занятиям в восемь. Голова работает плохо. Придется раньше ложиться, чтобы вставать часов в пять. Иначе мало толку от такой учебы.
   Вечером ходил в библиотеку. Взял Толстого: 'Севастопольские рассказы,' 'Три смерти', 'Набег'.
   '15 февраля. Погода теплая, пасмурная. Работаем во вторую смену. Каждое бревно приходится выдирать из снега и перекатывать на разосланный чокер. Идем ужинать. В одиннадцать снова приступаем к работе. В два часа ночи кончаем грузить крепь. Но бригадир не унимается Переставляет свой кран под пиловочник, а наш опять под крепь. А мимо по первому пути один за другим проходят пассажирские поезда. Они манят и дразнят своим уютом.
   Все устали. Замечаю, что Лев за ночь сильно осунулся. На следующий день он рассказал, что еле дошел до дома, а когда вощел в квартиру, то и сел сразу на пол у порога.
   -Ну, что, есть будешь?-спросила жена.
   -Погоди, дай отдышаться.
   Краснов спать лег в шесть утра. Попросил отца разбудить в двенадцать. Сон тяжелый, что-то похожее на бред. Часто просыпался. Перед глазами вагоны, лес. Духота и тяжесть. В его жизни так было, когда летом1954 года их полевая партия начинала работы в долине реки Дремучей, на Колыме. Душно было так, что приходилось мочить простыни в ручье и обертывать их вокруг тела.
   '16 февраля. Опять работаем во вторую смену. В самый разгар погрузки начинает барахлить кран. Запахло жженым. А тут еще, как назло, потух свет. Идем в вагончик и ужинаем. Лева берет трубку./
   -Дайте мне паровую станцию. Станция? Кто, Норкин? А я думал-Дыркин. Что у вас там со светом? Завтра приду-всех поразгоняю! Кто говорит? Директор. Не слышишь, что-ли! Ну, то-то! -Поверили, что ты директор?- спросил Леву Мокрушин. -А как же. Это - ерунда. Я однажды, когда служил в армии, проходя мимо часового у знамени, крикнул ему: 'Здорово, керя! -И что тебе за это было? ----
   -Пять суток гауптвахты. '17 февраля. Отправил в редакцию стихотворение 'Советской армии'. Шел вечером с работы и любовался закатом. И родились строки:
   Облаков рассыпанная вата.
   Горизонт лиловый сумрак стер.
   И горит малиновым закатом
   Солнца заходящего костер.
   А от клуба по радио доносилась песня : 'Я шагаю с работы устало. Я люблю тебя, жизнь, и хочу, чтобы лучше ты стала.' Мелодия песни, весь ее настрой, зовущий в будущее, соответствовал состоянию души Краснова. Он тоже усталый шел с работы и очень надеялся, что настоящая жизнь впереди. И первую ее зарницу он увидит на днях.
  '21 февраля. Утренним ранним поездом еду в райцентр на заседание литобъединения.
  Робею. Как я там буду выглядеть среди писателей и поэтов. Надо будет выпить для храбрости. А потом заесть пшеном, чтобы не пахло. Ночью в темноте, собираясь в дорогу, запустил руку в один из мешочков на кухне и высыпал пару горстей в карман пиджака. В райцентре перед визитом в редакцию зашел в чайную и выпил стакан разливного вина в буфете. А когда стал заедать крупой, оказалось, что в кармане не пшено, а гречка.
   В редакции встретил меня молодой, энергичный, худощавый парень. Приветливый, вежливый, радушный.
   -А я как раз правлю ваш рассказ,-вышел навстречу из-за стола, крепко пожал руку.
   -Кривощеков.- Рассказ мой был о том, как во время грозы на трактор упало дерево и ранило тракториста. Требовалась кровь для переливания. Ни у кого не было подходящей по группе. И тогда врач дал свою.
   Вскоре пришел еще один сотрудник редакции Сергей Кротов, интеллигентного вида, чуть-чуть заикающийся. Из членов литобъединения запомнился один начинающий юноша и некто Костяев, человек лет тридцати, уже давно пишущий рассказы и чувствовавший себя в редакции своим человеком.
   Мой рассказ забраковали. Якобы в нем много несуразностей. Но в стихах отметили несколько поэтических находок. Беседа была полезной. Услышал от товарищей несколько дельных замечаний и намотал их на ус. Потом сыграли в биллиард.
   -Ты гонорар-то получаешь ?-спросил Сережа Кротов.
   -Ни разу не получал, -удивился я.
   -Как же так! Надо будет разобраться.
   И я решил остаться, чтобы выяснить, куда девался мой гонорар. Оказалось, что его отсылали в какой-то колхоз бухгалтеру, имевшему похожую на мою фамилию. Мне причиталось 89 рублей. Неплохие по тем временам деньги, если корректор получал всего шестьсот рублей.Следовало бы вечером угостить ребят, но мне это как-то не пришло в голову. Весь понедельник провел в редакции.Листал энциклопедию, правил свои еще не напечатанные материалы. Видел мельком замредактора Жигалкович. Лет 35, высокая стройная брюнетка. Довольно жизнерадостная, порывистая. Когда зашла в свой кабинет, оттуда донеслось ее пение: 'Из какого же вы неприветного края?'
   Сказал в редакции, что хочу поступать на факультет журналистики. Одобрили и предложили месяц поработать в редакции, пока Кротов будет в отпуске. Попробовать силы, попрактиковаться. Я, конечно, согласен. Это же здорово. Радостьи ликование в душе. Но внешне сдерживаюсь, не показываю своих чувств.'
   '25 февраля. Отправил фельетон 'Дела орсовские'. Пришел к выводу, что в фельетонах надо больше приводить фактов, насыщать их иронией, юмором, сатирой.'
   '1 марта. Давали деньги. Простоял в очереди в конторе четыре часа.'
  . '3 марта. Занимаюсь по плану. С английским языком, правда, дело продвигается медленно. Еще не могу свободно читать и за шестой класс. Ведь в школе изучал его всего два года. Не было преподавателя по этому предмету. До приемных экзаменов еще три месяца. Должен успеть. Прочитал 'Казаков' Льва Толстого. Его герои ищут смысла жизни и находят его в любви к людям. Невольно подумал,могли ли задаваться такими
  вопросами мои товарищи на погрузке леса. Тот же Коля Дудинов, простой работяга. Спросил его во время перекура: 'Коля, как ты думаешь, для чего мы живем?' -Как для чего? Хорошо поесть, выпить, жену обнять. -Мелковато берешь, -вступил в разговор Лева.- Вы что забыли , что коммунизм строим.-В его словах чувствовалась неприкрытая насмешка. Ясно было, что ни в какой коммунизм, тем более, как сказал Хрущев, через двадцать лет, он не верит. А верю ли я? Ведь тоже очень и очень сомневаюсь.
   '4 марта. Напечатан в газете мой очерк 'Бригадир Толстов'. Очень жаль, что накануне он совсем уехал из поселка. Его имя как лучшего руководителя бригады несколько лет гремело в леспромхозе. Леву директор разрешил посадить на кран. Он пришел на работу с большого похмелья и начал куролесить. Включил мотор груза-крюк пошел вверх. Дошел до стрелы и потянул ее за собой .'Выключай!'-кричим ему. Но у него ни голова, ни руки не работают. Стрела то рванется вверх, то упадет вниз, то метнется в сторону.',
   '5 марта. Во время обеда Лев рассказал, как его баба однажды вздумала сопротивляться, когда он ее колотил. Ударила его чем-то по голове. Он задал ей такую трепку, что она забыла, как на мужа руку поднимать.
   -Смотря какая женщина,- возразил крановщик Яша, мужик солидный, его никто никогда не видел пьяным.-Я знаю одну семью. Сам пил беспробудно, но чуть жена скажет слово-сразу бить. Ну, она терпела, терпела, а потом, не будь дура, берет сковородник и давай его охаживать. После пошла в сельсовет и заявила: 'Уберите его от меня, или я убью его.' Вот до чего довел женщину.
   -Ушла бы сама, раз такое дело,-подал голос Дудинов.
   -Куда она уйдет, когда семеро по лавкам.
   -Тогда конечно.
   Из 'Лесной промышленности' письмо: написано, мол, слабо, а тема спорная. Постепенно убеждаюсь, что в центральные газеты посылать материалы бесполезно. Там всегда найдут причину, чтобы забраковать материал. Прочитал 'Хаджи Мурата'. Необыкновенный человек. Идеал смелости и мужества. В повести я нашел подтверждение моей мысли о том, что рукопашные схватки были только тогда, когда не было изобретено огнестрельное оружие. И все, что описано в этом смысле в романах о гражданской и отечественной войне, выдумано писателями.
   '7 марта. Ходил на собрание местной дружины содействия милиции. Несколько молодых ребят собрались в кабинете секретаря сельсовета. Обсуждали с участковым один семейный случай. Какой-то тип, недавно взятый на поруки, продолжает пить и истязать жену. Когда его попытались утихомирить, заявил, что он никого не просил брать его на поруки и что ему и в тюрьме было бы житьИ невольно вставал вопрос?Почему к цыганам стали у нас относиться так пренебрежительно? Их любили и с удовольствием слушали Толстой, Чехов , Бунин, Куприн.И Краснов невольно задал себе вопрос, почему при Советской власти так изменилось отношение к цыганам? Оно стало пренебрежительным., как к каким -то побирушкам. А ведь когда-то их любили и с удовольствием слушали Толстой, Чехов, Бунин, Куприн.не плохо.Решили туда его и направить. Подводя итоги обсуждения, участковый заявил, что дружинники не обязаны сидеть и караулить, не бьет ли где-нибудь муж свою жену. А то, мол, можно упустить более важные нарушения общественного порядка. Рассуждения милиционера показались мне не совсем верными.
  Сидеть и караулить, конечно, не обязаны, но знать , где, в какой семье обстановка неблагополучная и приходить женщинам вовремя на помощь необходимо. Об этом и о том, что дружиникам нужна помощь со стороны общественных организаций, я написал статью.' На этом дневник нашего героя прерывается. В апреле Сергей Кротов взял отпуск
   и весь этот месяц Краснов проработал на его должности. За это время побывал на многих предприятиях, в колхозах, совхозах и леспромхозах,написал целый блок репортажей и интервью, фельетонов и зарисовок, познакомился с работниками суда и прокуратуры, подружился с работниками редакции. В общем, практический экзамен на журналиста сдал. Оставалось сдать экзамен теоретический. И вскоре пришел вызов из университета.
   В Свердловске поселился вместе с одним товарищем у пенсионерки в частном доме.
  Товарищ был видным парнем.Высокий, стройный , симпатичный , он трудился прорабом на Братской ГЭС. Эта стройка гремела тогда на весь мир. И когда сожитель Краснова сказал в аудитории, где он работает, абитуриенты устроили ему овацию.Тем не менее с учебой у него не все ладилось. Не так давно по инициативе Хрущева были введены новые правила правописания русского языка, и прораб в диктанте сделал 75 ошибок.
   Краснов написал сочинение на четверку. Сдал и другие предметы. Но на журналистику не прошел. Зачисляли только тех, кто работал в газете. Пришлось идти на филологический. Когда после возвращения домой сообщил об этом журналистам, Жигалкович сказала; 'Что же ты нам не дал знать? Мы бы подтвердили, что ты у нас работаешь.' Надеясь со временем перейти на журналистику, Краснов за весь последующий год ни разу не прикоснулся к учебнику древнеславянского языка, который газетчики не изучали. Этот не сданный и не нужный предмет снился ему всю жизнь.
   Сережа Кротов окончил Московский университет с отличием.Прибыл на Алтай по направлению вместе со своим сокурсником Володей Худолеевым . Они принимали участие в строительстве нового здания университета и были приняты вне конкурса. Володя учился тоже неплохо, но здесь, в редакции, проявить себя в качестве журналиста не смог. Оказалось, что пять лет проучился если не зря, то с напрасной надеждой и мечтой. Из бесед с людьми в командировках не смог выделить главное, то, что нужно газете, не мог обобщить собранный материал, ясно и четко его изложить. Ну, не получалось у него, хоть ты лопни. Не дано ему было стать журналистом. Промучившись месяца три, он сам написал заявление и уехал учителем в Аламбай. Действительно, судьба играет человеком. Конечно, был разочарован, недоволен жизнью. Ведь потерпел крах,
  учителем стал поневоле.
   Бывая изредка в райцентре, заходил в гости к Сереже, который к тому времени женился на молодой, красивой, застенчивой корректорше Тоне. Бывал и в редакции,у Жигалкович, которая радушно принимала в рабочее время знакомых, любила поговорить, посплетничать, а писала свои материалы обычно по вечерам. В общем-то это была добрая, отзывчивая женщина. Ей не очень повезло в жизни. Работала в одной из газет Новосибирска. Была замужем за офицером. Имела маленькую дочь. И однажды застала супруга с любовницей. Молча собрала вещи и уехала на Алтай. Очень доброжелательная по натуре, она у всех вызывала симпатию, к ней тянулись. Вот и Володя заходил пожаловаться на свою судьбу.
   -Ну, как у тебя идут дела?- неизменно спрашивала его.
   -Все хорошо, Валентина Константиновна, но иногда хочется залезть на крышу, обнять трубу и завыть.
   -Не падай духом, дорогой. И без журналистики можно прожить.
   -Но вы -то вот не живете.
   Во время пребывания Краснова в Свердловске там гастролировал цыганский театр 'Ромэн'. Удалось купить билет и посмотреть выступление его артистов.С нетерпением ждал наш герой, когда на сцену выйдет знаменитая певица 30-х и 40-х годов Ляля Черная. Наконец объявили ее номер. Она темпераментно выскочила на сцену, спела одну песню, станцевала танец и исчезла. Конечно, это была уже не та Ляля Черная, которая играла в кинофильме 'Последний табор'. Время никого не щадит, будь ты хоть какой расталантливый.
   После нее ведущий представил молодого, симпатичного актера , недавно принятого в труппу. Это был Николай Сличенко. В его голосе еще не было той изюминки, которая обозначилась позже и которая отличает его от любого другого баритона.
   Цыганские артисты питались в той же столовой при гостинице 'Большой Урал', где обедал и Краснов, и его удивило, что они на второе блюдо заказывали один гарнир и игнорировали мясо. Ему даже в голову не пришло, что у них весьма мизерная зарплата и они не могут себе позволить съесть во время обеда даже какую-нибудь несчастную котлету.
   Довелось наблюдать во время их гастролей довольно любопытную сцену. Группа актеров стояла возле театра, а на другой стороне улицы находилось человек пять или шесть бродячих цыган. Те и другие переговаривались между собой, но никто ни к кому так и не подошел. Одни выбились в люди, вели аристократический образ жизни, другие продолжали свои вековые традиции, гадали, воровали, побирались. Пропасть разделяла их и ничего не могли они сказать друг другу.И невольно вставал вопрос: почему к цыганам про Советской власти стали относиться пренебрежительно, как к каким-то побирушкам? А ведь их когда-то любили и с удовольствием слушали Толстой, Чехову, Бунин, Куприн. Описывали в пьецах и романах. Облагородил их и Пушкин в своей поэме. И Горький о них писал с уважением. В известном фильме они вступают в колхоз. Ни никто о таких колхозах ничегоне знает. И очень сомнительно. Что они есть на самом деле. На цыган просто мухнули рукой. Ведь они не работали, не участвовали трудом на благо социализма.
   В те же дни в областной молодежной газете была опубликована довольно объемистая статья на моральную тему. Автором ее оказался приехавший на гастроли Вячеслав Тихонов. Какая-то девица пришла к нему в номер гостиницы и призналась, что хотела бы иметь от него ребенка. Он отправил ее домой не солоно хлебавши и посчитал своим долгом выступить в печати с моральными наставлениями.
   Когда Краснов вернулся в леспромхоз, его перевели с погрузки на ремонт дороги-лежневки, которая вела к месту заготовки леса, то есть в тайгу. Поперек пути прямо на мох были брошены средней толщины бревна. По ним проложены жердями две колеи для колес машин-лесовозов. Эти жерди часто ломались и приходилось целыми днями ходить с топором и поправлять изъяны.
   Напарником у Краснова был небольшой тщедушный мужичок, курд по национальности, говоривший густым басом. В первый же день совместной работы он рассказал свою историю.
   - Моя жил Казахстан.
   -А как сюда попал?
   -Жена изменил. Бросил ее. В Барнауле старая знакомая жил. Одиночка. Написал письмо. Приезжай, пишет. Но с жильем было плохо. Снимала угол. Переехали сюда. Поросенка держим. Живем ничего. Вот только со здоровьем неважно.
   -А что болит?-спросил Краснов.
   -Желудочно-кишечный тракт барахлит.
   На дороге работать пришлось недолго. Пришло письмо из редакции. Там не знали адрес Краснова и адресовали послание на стройучасток, к которому наш герой никогда не имел никакого отношения. Уж надо было писать тогда на леспромхоз. И все-таки письмо после долгих мытарств попало к адресату.Видимо, ему было суждено не затеряться. Краснов ждал этого письма давно. И верил и не верил в крутую перемену судьбы.
   Но час пришел. Писал ответственный секретарь Одноруков. 'Рад сообщить тебе, что вопрос о постоянной работе в газете полностью решен. Жена Кротова уезжает на днях. Поэтому, если твое намерение и желание трудиться в газете остались прежними, не остыли, то тебе необходимо с получением сей цидули немедленно выехать в райцентр с таким расчетом, чтобы ты мог занять квартиру Кротовых. Должен сообщить, что претендентов на это жилье много и наиболее рьяным из них является их сосед, живущий в другой половине этого же дома. Отсюда делай вывод о вреде промедления.
   Все, о чем пишу, согласовано и обговорено с редактором. Ждем твоего быстрого приезда и вступления в должность.'
   Краснов заказал на станции небольшой вагон, погрузил в него нехитрую мебель, вещи, а также две машины наколотых дров и собаку Джека, снабдив его запасом еды.
  Вагон несколько дней блуждал между станциями , пока, наконец, не прибыл в Сорокино. Получив об этом известие, Краснов пришел на запасные пути и долго ждал, когда вагон загонят в тупик. Наконец, пришла сцепщица и издалека, из-за вагонов громко несколько раз прокричала: 'Домашние вещи! Домашние вещи!' Это была ее профессиональная фраза. Просто подойти и сказать: ' Вот ваш вагон. Забирайте вещи,'- она не считала нужным.
   И началась новая жизнь. Место ему определили в сельхозотделе, в котором работал и Леня Кривощеков.Это был дружелюбный парень. Никогда ни на кого не злился, ни с кем не ругался. Ни о ком не говорил плохо. Он жил в близлежащем селе в своем доме, имел мотоцикл. Писал неплохо. Претензий к его статьям у руководства не было. Иногда Леня оставался на ночь в редакции и утром встречал редактора на пороге.
   -Иван Иванович, рассказ.
   -Что за рассказ !-словно отмахиваясь от сотрудника, отвечал шеф. У другого, более впечатлительного человека опустились бы руки, но Леню этот тон не смущал. Он шел рядом с редактором до самого его кабинета ,стараясь втолковать ему содержание своего опуса. Кривощеков оставлял свое детище на столе у руководителя, где оно и застревало надолго, если не навсегда.
   Поскольку все в редакции было Краснову знакомо, особых трудностей он не испытывал . Но долго не мог привыкнуть смело, раскованно разговаривать по телефону. Смущался, терялся, как будто на том конце провода сидел какой-нибудь большой начальник или генерал. Однажды надо было взять информацию в одном колхозе о том, как идет сев.Вызвал бухгалтерию. Спросил:
   -Кто говорит?
   -Бухгалтер,-услышал в ответ.
   -А кем работаете?-задал глупый вопрос.И услышал на него недоуменный, растерянный ответ:
   -Бухгалтером.
   Сельхозотделом заведовал Федор Евменович Разумовский, весьма отзывчивый, доброжелательный и трудолюбивый человек. Пришел он в редакцию из управления сельского хозяйства. Часто ездил в командировки по колхозам. Если не было машины, рано утром уходил пешком, но материалы всегда привозил во время. За столом в кабинете частенько вполголоса напевал песню про рушник вышиваный. Родом Федор Евменович был из Украины. Он очень болезненно относился к замечаниям в адрес своего отдела и это привело его к отставке.
   После одного нагоняя в райкоме партии редактор отыгрался на сельхозотделе, заявив на планерке, что его сотрудники не поднимают важных проблем. Разумовский такую несправедливость стерпеть не мог, поругался с редактором и подал заявление об уходе. Вместе с семьей перебрался в Барнаул, сняв у каких-то частников жилье. Работать устроился на мотороремонтном заводе. Очень быстро завоевал там авторитет за свои человеческие качества, активность, умение по деловому выступать на собраниях. Долго не мог получить жилье. У него было двое детей школьного воозраста. Жене было недалеко до сорока. Она тоже работала на заводе. Стало заметно, что она снова готовится стать матерью. Когда дело подходило к декретному отпуску, Федор Евменович с этим неопровержимым аргументом пошел к директору. И вскоре получил квартиру.Будучи в Барнауле, Краснов зашел к Разумовским в гости, но прибавления в семействе не заметил. Спрашивать было неудобно.А был ли мальчик?
   Вместо Разумовского приняли еще не старого, весьма общительного , опытного журналиста по фамилии Краев. Прибыл он из Приморья, где трудился в какой-то флотской газете.Приехал он в Сорокино не на пустое место, а к своей второй жене, с которой расстался года два назад. Работала эта его супруга заведующей райфинотделом. И Краев делал к ней уже второй заход. В Приморье жила его первая жена, но пристрастие благоверного к спиртному , повидимому, истощило ее долготерпение.
   Работал Краев энергично, деловито. Он хорошо знал сельское хозяйство и мог по телефону так хорошо расспросить какого-нибудь бригадира, что материала хватало на довольно солидную корреспонденцию. Редактор его ценил и некоторое время прощал прогулы. Когда заканчивался рабочий день, Краев оживлялся и задавал сослуживцам обычный вопрос:
   -Ну что, мужики, по рваному? - Шли в буфет рядом расположенной чайной и выпивали по стакану прохладного разливного красного вина. Но если мужики умели во время остановиться, то Краеву это было не под силу. В конце концов и вторая жена,
  весьма культурная и терпеливая женщина, выгнала его из дому. Он привез железную кровать, поставил ее в каморке уборщицы и стал там жить.
   Дни шли за днями. Дела у Краснова двигались успешно. Командировки. Репортажи, фельетоны, зарисовки. Как-то, будучи в Аламбае, побывал на товарищеском суде. Обычно там обсуждали и прорабатывали пьяниц.Но в тот вечер рассматривался весьма необычный, деликатный вопрос. Работала в леспромхозе водителем грузовика одна одинокая женщина, мать троих детей. И любила она одного холостого мужчину лет тридцати пяти по фамилии Намотаев. Он был тоже водитель. Связь была давняя, трудно разрешимая. Любовник никак не мог решиться сделать эту жещину своей женой.
   А тут обратила на него внимание одна засидевшаяся в невестах учительница. Ему это было лестно. 'Женюсь на ней и забуду свою Зинаиду'-решил он. И женился. Однако старая любовь оказалась сильнее. Через некоторое время после свадьбы он снова стал встречаться с Зинаидой. До супруги дошли слухи, она стала устраивать скандалы Зинаиде, а потом подала на нее заявление в товарищеский суд.
   На заседание собралось много народу. И как это ни удивительно, все нападки достались бедной многодетной матери, а не мужчине, не достойному ни той, ни другой женщины. Причем, в обвинениях изощрялись в основном мужики, а женщины молчали.
  Вопрос ставили прямолинейно и беспардонно:
   -Зачем ты его сманываешь? Ведь у него есть законная супруга! Отвечай! -Она поднялась со стула и не знала, что сказать, по лицу ее текли слезы. Наружностью была еще довольно привлекательна. Даже чем-то походила на киноактрису Лидию Смирнову.
   Когда дебаты подходили к концу, Краснов попросил слово.
   -Вот тут все обвиняют Зинаиду. А за что ее обвинять? За то, что она продолжает любить
  человека, с которым связана уже много лет? Надо думать, что и он любит ее, если регистрация брака с другой женщиной не стала для него препятствием. Бумажка его не удержала. Три человека попали в сложную ситуацию и разрешить ее не поможет никакое собрание. Они сами должны в этом разобраться. И уж если кого наказывать, то прежде всего мужчину, который, не проверив своих чувств, вступил в скороспелый брак, обнадежил порядочную женщину, а потом стал нарушать супружеский долг. Предлагаю объявить ему общественное порицание за несерьезное отношение к вопросам семьи и брака.
  
  
  
   С места вскочила невысокая плотная боевая женщина по прозвищу Швырок.
   - Правильно! Всыпать ему по первое число! Этот Намотаев в поселке всем бабам кишки замотал!
   Суд принял предложение Краснова. А в районной газете появилась его статья на моральную тему. Он предостерегал так называемую общественность от беспардонного вмешательства в личную жизнь людей, от нездорового любопытства и стремления полоскать чужое грязное белье. Статью отметили в очередном обзоре обкома партии.
   И еще один заметный материал удалось ему написать. Это был очерк о реабилитированном человеке, обвиненном в 1937 году в троцкизме и отсидевшем в сталинских лагерях более двадцати лет. Убежденный, не сломленный заключением , но заработавший там туберкулез человек вернулся полный надежд, сохранивший энергию, готовый работать. Поэтому добивался восстановления в партии. Однако ему сказали:
  
   -Вступайте снова на общих основаниях.-Так было, видимо, решено на самом верху.А потом последовал негодующий окрик Хрущева:
   -Хватит писать о реабилитированных! Заполонили все газеты!- Редактор как раз был на совещании в Новосибирске. Он позвонил оттуда, сказал, чтобы не печатали очерк Краснова. Но очерк был уже в машине.
   Вернувшись, шеф выразил неудовольствие. Затем созвал всех на совещание, чтобы рассказать о том, как просвещали редакторов в региональном центре. Ожидали услышать все, что он там узнал.
   Так товарищи,- начал Иван Иванович.- Совещание проходило в театре.
   -Театр там большой,- заметил Одноруков.
   -Это что!- отмахнулся шеф.-Если бы нас больше было, то и оперу бы дали. Ну, что еще? В президиуме, значит, заняли места заместитель министра и другие ответственные товарищи. Да, чуть не забыл!, -поднял он указательный палец и сделал уважительный кивок головой,- генерал еще какой-то сидел.
   -Фу ты, черт!Совсем упустил из виду!-Ну, сейчас перейдет к делу,-подумал Краснов.
   -Везли нас на ТУ-104,-победно оглядел подчиненных руководитель. -Да-а-а. Прилетели, значит, и сразу в гостиницу. Ну, там, конечно, номера, кровати мягкие, одеяла из верблюжьей шерсти, душ. В общем-люкс. Вечером дали нам билеты в оперетту. Идем. Опоздали на три минуты. Усаживаемся. Что такое? Ничего не понять. Не поют ,не гово-
  
  рят. В общем вот это самое,- шеф вытянул в сторону руку, приподнял ногу и наклонился вместе со стулом.
   -Может, вы в балет ходили?-вежливо осведомилась Жигалкович.
   -Да, да, в балет,-нисколько не смутившись, поправился Иван Иванович и продолжал:
   -На следующий день-в цирк. Тоже бесплатно. Ну, комедия! Какой-то маленький выбегает, кричит: 'Придумал номер классический, всех побью'. ' Не побьешь!-
  ему говорят. 'Нет побью!' 'Спорим!' 'Спорим'. Берет ведро с водой, палку метра три. Ведро на палку, палку на голову и на барьер. Ведро как полетит! Всех баб перепугал.
   Увлекшийся рассказом руководитель на миг остановился, хватанул боксерскую порцию воздуха и помчался дальше :-А потом львов выпустили. Как забегали, как зарычали! А она хлыстом, хлыстом. Боятся, черти. Тут, конечно, с брандспойтами стоят наготове. Чуть чего...Сами знаете... Львы все-таки. Да-а-а. Ну, что еще. Кормили нас один день бесплатно. Чудак один обрадовался, набрал всего. Пиво, закуска разная.А ему счетик и поднесли на сорок четыре восемьдесят. Ха-ха-ха.
   Внезапно шеф взглянул на часы.
   -Однако засиделись мы тут. Летучка закончилась, товарищи. В ружье!
   До этой летучки Краснов как-то не задумывался над тем, что же представлял из себя руководитель редакции. Почти ничего не изменяя в выступлении редактора, Краснов написал рассказ и послал в газету 'Известия'. И получил ответ: 'Рассказ поизводит впечатление наивности. Вы хотели выбрать ситуацию полегче, а получилась нелепая история. Нельзя же допустить, чтобы в учреждении работали настолько глупые и недалекие люди, чтобы они еще до совещания не раскусили своего начальника и не поняли, что это человек, остановившийся в своем развитии на младенческой ступени. Ибо ваш Иван Иванович не просто глуп, но неправдоподобно глуп'...В большой газете и представить не могли, что Краснов списалгероя своего рассказа с натуры.
   Вот такой был у Краснова первый редактор. В те годы немало было редакторов ру-ководящих, абсолютно не умеющих писать, но способных распоряжаться. Работал человек в райкоме инструктором или заведующим отделом, закончив в свое время партийную школу. И его посылают руководить редакционным коллективом, потому что знали,что уж политическую ошибку он не допустит. Ничего творческого в деятельность журналистов он не вносит, совершенствоваться их не учит и научить не может, но задачи ставит.
   И все же характеристика из газеты 'Известия' показалась Краснову слишком резкой. Ему даже стало немного обидно за своего редактора. Если бы он был действительно так глуп, как пишет консультант центральной газеты, это давно бы поняли и в райкоме и в редакционном коллективе. Ну, рассказал человек о своей поездке не как журналистам , а просто как товарищам. Поделился впечатлениями, все свои сорок лет прожив в деревне, никогда в жизни не летав на самолетах, не имев возможности посещать театры, первый раз побывав в цирке. Рассказал непосредственно, эмоционально, раскрыв душу. Редакция получила по разнарядке из обкома магнитофон, весьма тяжелую, громоздкую коробку. Поставили ее в кабинете шефа. После работы долго записывали и прослушивали сами себя. Тут же по ходу Краснов с Кривощековым сочинили четверостишие:
   Вечерами нас томила скука.
   Шли мы на случайный огонек.
   Где же вы, товарищ Одноруков,
   Ярый сократитель наших строк.
   У фотокора Романа Никульчикова был сильный, красивого тембра голос. Он даже пел когда-то в военном ансамбле. Предложили ему озвучить стихотворение на мотив песни
  'Что глаза у женщин голубые, принято считать издалека'. Роман спел . Получилось неплохо. Записали на магнитофон . И вот утром, когда все собрались на планерку, Одноруков, ушедший накануне с работы пораньше, тоже заинтересовался тогда еще не вошедшим в моду прибором.
   -Ну-ка, ну-ка включите. Послушаем, как он работает.
   Редактор щелкнул выключателем и раздалось громкое пение Романа. Все засмеялись, а ответсек расстроился, резко поднялся и ушел в свой кабинет.
   -Нехорошо получилось, -сказал редактор. Но молодежь ликовала.
   Федор Константинович еще до войны закончил газетный техникум, но на фронте воевал в должности начальника штаба батальона.Глядя на него , как то не верилось, что он бывший боевой командир. Ничего армейского в нем не осталось.Он никогда не повышал голос спокойно и твердо делал свое дело. Сотрудники часто обижались на него за то, что он,как им казалось, безбожно правил их материалы .Претензии были не всегда справедливы, секретарь он был опытный, обладал остроумием. Изредка выступал с фельетонами,что дается не каждому.
   Как-то Краев написал зарисовку о медсестре, которая в метель шла на вызов, чтобы оказать помощь больному человеку. Одноруков прочитал материал и принес автору обратно.
   -Слушай, ты тут столько преград на пути бедной медсестры поставил, что просто мне ее жалко.
   -Да что вы удивляетесь,- стал оправдываться Краев,- действительно такая была пурга, что идешь и глаза закрываешь.
   -А вот этого делать нельзя, глаза закрывать.
   -Почему, Федор Константинович?
   -Оглобля может в рот заехать.
   Роман тоже побывал на фронте. Застал войну в самом ее конце. Был сильно контужен и это отразилсь на его здоровье. Он стал страдать неимоверной сонливостью и слабой памятью. Чуть где присядет и сразу засыпает.
   В редакции работал недавно. Когда приехал устраиваться, снял частный домик и отправился в другой район за семьей. Имел двух маленьких детей. Жена-учительница. Обратно приехали ночью. Привел семейство к снятому жилью и вспомнил, что ключи оставил в редакции. А дело было зимой. Придя на работу, присел на диван и тут же уснул.
   Жене надоело его ждать. Она и дети замерзли. Пришлось стучать в соседний дом и спрашивать, где находится редакция. Еле разыскала в темноте и разбудила своего спящего супруга.
   Работники районки завидовали собкору областной газеты 'Алтайская правда' Алексею Ефимовичу Сотникову в том, что с него не требуют много строк, что у него есть время хорошо обдумать материал, что он пишет только то, что его волнует. Алексей Ефимович любил крепкий чай, так называемый чифир. Однажды на профсоюзном собрании, а он как член профсоюза был прикреплен к районной редакции, Сотников взял слово и принялся критиковать директора типографии за то, что часто выходит из строя печатная машина и газета опаздывает с выходом. Директор стал оправдываться.
   -Хорошо Сотникову говорить. Поработал бы на моем месте. А то сидит дома и попивает свой шифер.- Над этой фразой потом долго смеялись и она стала одним из редакционных анекдотов.
   Как-то Алексей Ефимович прошелся в адрес Краснова в том смысле, что он пишет по Салаирскому леспромхозу одни хвалебные материалы, а предприятие между тем не выполняет план по заготовке леса. Краснов в отместку написал эпиграмму:
   Вам хорошо, вы шифер пьете.
   С вас секретарь штаны не снял.
   По чайной ложке выдаете
   Ваш капитальный матерьял.
   Сотников тоже разразился эпиграммой, но она была значительно слабее. Алексей Ефимович был высокий, солидный, внушительного вида мужчина с неторопливой манерой разговора, чуть-чуть картавил. Прошел войну в качестве журналиста. Постепенно он сошелся с Красновым, и они иногда вместе ездили в командировки. Познакомившись с рассказом о редакторе, долго хохотал и обещал пристроить его в свою газету. Однако сделать ему это не удалось. Был он и большим шутником, любил розыгрыши.
   Однажды Краснов встречал у Сотниковых новый год. Во втором часу ночи хозяин вместе с супругой Верой Афанасьевной, небольшого роста ,худенькой ,жизнерадостной женщиной, пошел гостя провожать. Ночь была светлая и теплая. Проходя мимо районного банка, увидели сторожа, уже немолодого мужчину. Алексей Ефимович подозвал его и самым серьезым и притом важным тоном, в котором знающему его человеку нетрудно было угадать подвох, спросил:
   -А не могли бы вы , уважаемый, вынести нам мешочек с деньгами?
   Сторож испуганным и одновременно извиняющимся тоном стал объяснять невозможность такой операции.
   -Что вы! Разве можно? Мы даже для себя и то не можем этого сделать.
   Однажды Краснов за ночь написал рассказ. Написал, как говорится, с волнением и вдохновением. Повествование было основано на личных воспоминаниях о первом, юношеском чувстве к одной девчонке. Он тогда учился в восьмом классе и жил на квартире у знакомой женщины, которая имела дочь Алку. И рассказ свой он так и назвал-'Алка'. Утром показал свое детище Кривощекову. Тот сказал, что в рассказе много личного, откровенного. В общем, печатать нельзя. Неопределенно хмыкнул и ответсекретарь. Тогда Краснов отослал свою 'Алку' в журнал 'Огонек'. Ответ прислала писательница Чайковская :
   -Уважаемый товарищ! Рассказ ваш пока не получился, Но это не должно вас останавливать.Садитесь снова за стол и пишите, пишите и пишите.
   К сожалению , он не последовал разумному совету и послал рассказ на радиостанцию 'Юность'. Ответ на этот раз пришел более или менее благоприятный. Рассказ понравился. Но образ главной героини показался не очень убедительным. Необходимо добавить ей каких-то характерных черт, чтобы читатель поверил в ее необыковенность, загадочность, в красоту ее души. Сделав необходимые добавления, автор снова отправил свое детище в Москву.
   Прошел месяц или два и однажды вечером, когда Краснов был дома, по радио вдруг объявили:'Передаем рассказ Юрия Краснова 'Алка'. Читает народный артист республики Балашев. Ошеломленный автор включил приемник на полную мощность. Тут же постучала в дверь соседка и крикнула:
   -Ваш рассказ передают.
   Утром он сразу почувствовал, как его зауважали в редакции. 'Алку' тут же напечатали в газете. Успех прибавил ему вдохновения и он решил послать в 'Юность' очерк о парне из недалекого села, повторившем подвиг Александра Матросова.
   Ответ пришел неутешительный. Написано слишком вычурно. Автор перестарался с образностью .О таких событиях следует писать более простым, точным, убедительным языком.Была сделана попытка исправить огрехи,но на этот раз ему даже не ответили. Видимо, надоел он 'Юности'. Тем не менее переписка с Москвой не прекращалась. В журнал 'Крокодил' был послан сатирический рассказ. Ответил известный писатель-сатирик Суконцев. Он посоветовал написать фельетон на конкретных примерах. Но Краснов опять не воспользовался ценным советом.Если писатель обратил внимание на его писанину, значит что-то в ней нашел, разглядел. Надо было воспользоваться счастливым случаем. Тем более, что фельетоны у него получались неплохо. Нехватило, характера, упорства, усидчивости. Лев Толстой,когда однажды наметил программу своих
  занятий на ближайшее будущее, решил: 'если не выполню- застрелюсь.'И выполнил, потому что деваться было некуда. Вот пример, достойный подражания.
   Завязалась переписка и с журналом 'Рабоче-крестьянский корреспондент'. Одну юмореску сначала одобрили, пообещали готовить к печати, потом сообщили, что редколлегия ее отвергла.
   В итоге у Краснова накопилось около десяти отрицательных ответов из различных редакций. А ведь каждый такой ответ разочарование, удар по самолюбию. И он перестал писать в Москву. Сколько можно.
   Сотрудики менялись один за другим. Уехал в краевой центр и Леня Кривощеков. Его взяли в заводскую газету. Долгое время, как и Разумовский, не мог получить квартиру. А когда терпение было исчерпано, купил палатку, ночью поставил ее в заводском дворе и поселился вместе с женой и маленьким сыном. И быстро добился своего. Между прочим, когда Разумовские жили у частников, те ухитрились перед расселением за одну ночь сделать к своему домику пристройку, поселить там родственников и получить две квартиры.
   Однажды под конец дня редактор заглянул в наш кабинет. Его физиономия не обещала ничего хорошего. Краев был уже на взводе . В такие моменты он страдал повышенной разговорчивостью. 'Зайди ко мне'- сказал ему редактор. Только ушел Краев, в кабинет залетела замша. 'Иванов увольняет Краева'- сообщила с сочувствием. Краснову тоже было жаль товарища. Куда он теперь денется? Но никто не решился идти к редактору и просить оставить его на работе. Чувствовали, что терпение руководителя иссякло. Краев вернулся с потемневшим лицом. Он привязал свою железную кровать к заднему борту Уазика и отправил ее к сердобольной теще, живщей где-то на окраине села. А сам заплакал и пошел к жене, повидимому, вымаливаь прощение и советоваться, как жить дальше. Рабочий день кончился. Краснову было по пути и он шел следом. Ему неудобно было видеть плачущего товарища. Но вот за поворотом показался винный ларек. Только что рыдавший большевик мгновенно преобразился, слезы высохли, лицо засияло радостной улыбкой, и он прибавил шагу в направлении к источнику его радости. Вскоре жена его опять простила, переехала с ним в Барнаул и следы их затерялись в этом городе.
   Вместо Краева приехал из другого района некто Бубликов. Лет тридцати, способный, придирчиво выбиравший, что ему писать. Ему больше удавались очерки и зарисовки. Один такой неплохой очерк он разослал чуть ли не во все центральные газеты и одна из них - 'Труд'- его напечатала, чем он очень гордился. Завидовал ли ему Краснов? Нет, черной зависти не было. Потому что чувствовал, что и он способен написать что-нибудь подобное.
   Бубликов любил выпить и был очень влюбчивым человеком. Он настойчиво ухаживал за корректоршей по фамилии Пальчикова, по вечерам напивался, шел к ней на квартиру и стучал в окна до тех пор, пока не выходила хозяйка дома и не выпроваживала незваного гостя за ворота. А Пальчикова утром все рассказывала дамам редакции по секрету.
   Вскоре на Бубликова сразу из нескольких мест пришли алименты .Он срочно попросил расчет. Оказалось, что он уже несколько лет скрывается от бывших жен. Рассчитывал скрыться и на этот раз. А перед отъездом с досадой поделился своим горем с сослуживцами.
  
   -Тут, понимаете, книгу писать начал, и вот надо срочно куда-то ехать. Ну, прямо беда да и только.- Через некоторое время кто-то привез из Барнаула весть, что Бубликов, работая инкассатором, потерял по пьянке пистолет и попал в весьма трудное положение.
   Не долго задержался в редакции и другой сотрудник. Но совсем по другой причине. Это был скромный, добропорядочый человек и хороший журналист. Совсем недавно работал он редактором районки в Новосибирской области. И случился казус на любовной почве. Как говорится, бес попутал. Тот самый, который в ребро. Жена застала его на работе в тот самый момент, когда он целовался с бухгалтершей. Пожаловалась в обком. Дело получило огласку. Сняли с работы. Как же. Моральное разложение в верхах общества. В итоге пришлось уехать вместе с любовницей на Алтай. Там в секторе печати крайкома работал старый приятель, с которым вместе учились в высшей партийной школе. Он и направил его в Сорокино. Свою историю он откровенно рассказал Краснову, когда они однажды вечером засиделись после работы. При этом очень хвалил свою новую подругу
   -Она не очень красивая, но душа, душа, если бы ты знал.
   Подруга же, надо сказать, такой положительной характеристики вряд ли заслуживала. Она была весьма некрасива. Ее лицо портили безобразно толстые губы, широкий нос и огромные очки с толстыми стеклами. Показала она вскоре и свою душу. Через несколько дней бывший редактор пришел на работу с исцарапанным лицом и разбитыми очками.
   -Что случилось?- ахнули в редакции.
  -Вы понимаете, только и заикнулся, что скучаю по детям.
   Через несколько дней он уехал домой, к своей семье.
  Вскоре в редакцию пришел молодой симпатичный парень Коля Багров, с которым
   Краснов быстро подружился. Багров тоже учился заочно в Уральском университете.Но проработали парни вместе недолго, поскольку грянули большие перемены. Связаны они были с нововведениями Хрущева. А перед этим с позором и треском ушел первый секретарь райкома партии, давно прижившийся в районе, человек авторитетный и властный. Но он иногда запивал. В такие дни любил попеть, поплясать. Об этом мало кто знал. Подчиненные держали этот его недостаток в тайне. А тут приехал из Барнаула инструктор обкома. Первого нет на работе.
  -Может он по колхозам мотается?-допытывается проверяющий.
   -Может, и уехал куда-нибудь,-отвечают.
   -И никому ничего не сказал?
   Мнутся в ответ, глаза прячут.
   -Ведите на квартиру.
   При подходе к особняку, где жил первый , из открытого окна донеслось пение. Обкомовский уполномоченный не поленился заглянуть в окно и увидел необычную картину. Руководитель района в одних трусах выделывал кренделя в присядку. И это в то время, когда по всей области шел сев.
   Хрущевские перемены заключались в укрупнении районов. Из трех образовали один. Значит, две редакции подлежали ликвидации. Хотя штат межрайонки немного расширился, всех устроить не получалось. Коммунистов оставили, а молодых, беспартийных ожидало увольнение Не взирая на то, кто как писал, кто был талантлив, а кто нет.Парни, конечно, очень переживали такой поворот судьбы. Как назло Краснов переживал в это время творческий тупик. Плохо стала даваться ему писанина. Видимо, сказалась усталость за долгие годы работы без отпуска. Время и силы отнимала учеба. Он не выполнял план по количеству строк за месяц и у редактора был законный повод его уволить.
  -У кого что есть?-спросил Иванов на ближайшей планерке.
   -У меня четыре материала о людях,- сказал Краснов.
   -Ну, это твои собственные, а где организованные, внештатных авторов? У нас в этом месяце перерасход по гонорару своим сотрудникам. Поэтому придется кое-кого ограничить.
  -Кого же вы хотите ограничить?-возмутился Краснов.
   -Если вы будете меня заводить, я вас обоих с Багровым выгоню! Ты сколько дал строк в феврале? Девятьсот строк. Это чуть больше половины нормы. Никуда не годится.
  
   Вечером, чтобы развеяться после неприятного разговора, Краснов решил сходить в кино. Шел французский фильм 'Столь долгое отсутствие'.Кино Краснов любил, Особенно увлекся им, когда учился в техникуме. Смотрел по два-три фильма в день. Знал многих артистов, и наших и зарубежных. После войны шло много интересных трофейных фильмов. Особенно ему полюбились 'Венские девушки', 'Петер','Любимые арии', 'Артисты цирка', 'Встреча в джунглях', 'Индийская гробница' и многие другие. С интересом смотрел он также итальянские фильмы-оперы, в которых пели замечательные артисты Гобби, Беки, Джильи, Скипа. Очень нравились Краснову актеры Юл Бриннер,Гарри Пиль, Брандо,Вот и эта картина его буквально захватила с самого начала.
   Мимо входа в небольшое кафе на окраине Парижа проходит пожилой обросший человек. Это тряпичник. Когда он поравнялся с владелицей кафе, она взглянула ему в лицо и в ужасе и растерянности отшатнулась. Как изменилось ее красивое лицо. Лицо женщины сильной, давно живущей одной и имеющей любовника. Шестнадцать лет назад она потеряла мужа. Он пропал без вести в фашистском концентрационном лагере.И вот тряпичник, проходивший мимо, напомнил ей о нем. Она уверена и не уверена, что это он, и хочет убедиться в этом. И когда он появляется в следующий раз, она приказывает служанке пригласить его в кафе, а сама прячется за дверью. Затем идет за ним по набережной Сены. Он высок ростом, очень бедно одет и живет тем, что собирает бумаги и тряпки.
   -Между нами все кончено? -спрашивает ее любовник. Она решительно кивает головой. У нее есть муж. Пусть он потерял память. Он пока еще чужой, но она сделает все, чтобы к нему вернулось прошлое.
   -Это должно быть так интересно, то, что вы делаете?-спрашивает она его. Он собирает тряпки полдня. В остальное время делает вырезки из журналов.'Для удовольствия',-говорит он . Иногда его жене кажется, что в его мозгу начинают появляться какие-то просветы памяти, какие-то ее зарницы, но они быстро гаснут. А он не понимает, что нужно от него этой женщине. Тереза прглашает его к себе. Каким светом озарено ее лицо. Это лицо жены, а не любовницы, жены самоотверженной, преданной, любящей.
   -У вас была семья?
   -Нет. -Вашу жену звали Тереза?
   -Нет, -качает он головой.
   Они танцуют. Потом садятся за стол.
   -Можно подавать сыр?-спрашивает она, как спрашивала шестнадцать лет назад.
   -Да.
   -А какой вы любите? Тминный или овечий?-ему кажется, что где-то он ел такой сыр.Он выходит из кафе и своей неуверенной походкой отправляется на берег Сены, стараясь скрыться от глаз окруживших кафе людей.
   -Альберт Ламблуа?-кричит она, затем еще несколько человек громко повторяют эту фразу.
   -Альберт Ламблуа?-настойчиво раздается сзади. И вдруг он останавливается и поднимает руки. Когда-то так арестовало его гестапо. Он старается убежать и попадает под автомобиль.
   Фильм потряс Краснова, Он вышел из кинотеатра с комком в горле.
   Утром в редакции обсуждали сложившуюся ситуацию.
   -Кому-то придется уходить,- неопределенно сказала Жигалкович.
   -Ну и сказал бы редактор прямо, кого он думает увольнять,пока еще можно устроиться в другом месте,- неприязненно бросил Краснов. -А почему ты?- Я помоложе, быстрей найду себе место,-подал голос Багров.
   -Можно пойти в районное радиовещание, -сказала Жигалкович.-Редактор вчера говорил, что на базе районного узла связи вводится единица радиоорганизатора. Подумай, Юра. И в газету одновременно писать будешь. Нисколько не потеряешь в зарплате.
   Пришла телеграмма о сокращении. 'Мотайте на ус,'- сказал редактор. Краснов позвонил начальнику почтамта . Тот обещал иметь его в виду. Но Краснова что- то на эту работу не тянуло. Может, лучше в банк инкассатором? Больше времени уделять рас -сказам. Да и готовиться к экзаменам в университете станет легче. Голова ничем не будет забита.
   А пока не выгнали, поехал с Сотниковым в Галуху. Взяв материалы, возвратились к железной дороге, ждали поезда. Увидели внештатного корреспондента районной газеты Калиниченко. Все свои заметки и статьи этот человек начинал с фразы 'Есть в Галухе цементный завод.' Своей критикой он держал в напряжении всех руководителей расположенных в Галухе предприятий и особенно цементного завода.
   Проходя мимо Сотникова с Красновым, Калиниченко сделал вид, что их не заметил.. Пошли следом за ним. Догнали, узнал.
   - А мы-то думали-поллитру поставит, -разочарованным тоном пошутил Сотников. Но тот принял его слова всерьез.
   -Поллитру? Откуда она у меня?
   -Но ты же обещал,-не унимался собкор областной газеты.
   -Ничего я не обещал, но если уж на то пошло, супу какого-нибудь похлебаете.
   Смеясь , отказались.
   Багров съездил в Барнаул, в сектор печати и прибыл оттуда в упадке. Иванов сказал заведующему сектором, что из него журналиста не получится. А Краснов долго раздумывал вечером, что ему делать, куда итти и решился. Лег спать никем, утром проснулся радиоорганизатором. Когда сообщил об этом в редакции, все обещали ему помогать. Весь день готовился к передаче. Очень волновался. Решил сам читать текст . Итак, мiкрофон на столе. Выключатель слева. Как бы не кашлянуть или чихнуть во время эфира.Время подходит начинать. Встал. Сердце тук-тук. И начал передачу. Кашлянул всего один раз.
   Наутро в редакции сказали : ничего, пойдет.
   С новой работой освоился быстро.Дни в основном находился в редакции, использовал не только их телефоны, но и некоторые заметки выходящих номеров газеты. Сошелся с участниками районной самодеятельности, писал о них зарисовки, записывал их выступления на небольшой магнитофон и транслировал в своих передачах. В штате редакции появились два собкора, работавших ранее в ликвидированных районах. Мужики сравнительно молодые, шустрые, напористые-Ширяев и Ворончихин. Ширяев был небольшого роста, худой, щуплый. Но говорил густым басом и вел себя совершенно уверенно. Был черезчур прямолинеен и грубоват, что не нравилось Краснову. Как-то приехали в район московские артисты. Бригаду возглавлял известный тенор Хромченко. После прошедших концертов он пришел в редакцию.
   -Я бы хотел повидать кореспондента, который смотрел наше выступление.
   -А что такое?- грубо отозвался Ширяев.
   -Он обещал опубликовать статью.
   -Будет вам статья,- так же безпардонно ответил Ширяев.
   Однажды Ширяев в минуту откровенности рассказал, что пробовал когда-то писать стихи и послал их в солидный журнал. Оттуда пришла такая разгромная рецензия, что он вообще возненавидел поэзию и всех, кто пишет стихи.
   Хоть и не нравился Ширяев Краснову, но, когда сняли Хрущева и стали возвращаться к прежнему административному делению, он согласился ехать с ним открывать новую редакцию в Кулунде. Районное радио ему как журналисту ничего не давало. Ширяева утвердили редактором, а Краснова ответственным секретарем. Должность вполне приличная, нечто среднее между заведующим отделом и заместителем редактора. Краснов был вполне доволен и не сомневался, что справится с новыми обязанностями. Не сомневались в этом и его теперь уже бывшие коллеги. Уезжая, ни на кого он не был обижен, ни на кого не таил зла. Наоборот, был им всем благодарен за то , что приобщили к газетной работе, делились своим опытом, помогали советами. Сердечно простился со всеми и сказал каждому спасибо.
   Ключи- большое степное село на самой границе с Казахстаном. С одной стороны - безграничная степь, с другой -сосновый бор, куда можно было ходить за грибами. А степь прорезали узкие лесополосы, засаженные красной смородиной и дикими яблонями. Для редактора и Краснова стали сразу же по их приезду строить новый деревянный дом на две квартиры. А пока они жили в редакции и спали прямо на полу в кабинете шефа. В местном магазине никаких продуктов, кроме рыбных консервов , не водилось. Но на базаре можно было купить все, что необходимо, в том числе и баранье мясо. Людям приходилось жить за счет личного хозяйства. Даже первый секретарь райкома партии имел на своем дворе корову и другую живность. В огородах хорошо росли дыни и небольшие арбузы. Но очень плохо росла картошка, потому что земля-голый песок. Так сказалось освоение целины. Небольшой слой перепаханного чернозема унесло ветром. За все лето не могли дождаться ни одного дождя. Иногда он, как будто, собирался далеко на горизонте, туча темнела и двигалась в сторону села. Люди, утомленные сорокаградусной жарой и долгим ожиданием влаги, облегченно вздыхали. Но вместо дождя налетала песчаная буря. Становилось темно. На улицу невозможно было выйти. Песок проникал в квартиры через мельчайшие отверстия. И тем не менее в Кулунде росла элитная пшеница, которая вся шла за границу. Государству нужны были деньги. На освоение космоса, на гонку вооружений.
   Редакция располагалась в длинном деревянном здании. Тут же размещалась и типография. Газету пока набирали вручную, но обещали скоро прислать линотип.
   Заместителем редактора работала Анна Андреевна Обухова. Она вполне удовлетворительно вела партийный отдел. Ее слабым местом были заголовки. Обычно приносила свои материалы без названия. Краснов долго ждал, когда она разродится заголовком и , не дождавшись, придумывал его сам. Ее статьи не приходилось править. Зато те, которые поступали из отдела писем и сельхозотдела , нужно было переписывать почти целиком. Там работали случайные люди. О журналистике они имели весьма смутное понятие и ни какой склонности к газетной работе им было не дано. Хотя один по образованию агроном, а другой учитель русского языка. Но гонору у каждого было хоть отбавляй. Они постоянно возмущались на летучках правкой их материалов.
   - Сильно правит?-невозмутимо спрашивал Ширяев.
   -Вообще ничего не оставляет из нами написанного!
   -Да вы что? Так нельзя, Петрович, -укоризненно говорил редактор, стараясь сгладить накаленную обстановку.- Надо будет посмотреть, разобраться.-А посмотрев их оригиналы после летучки, только вздыхал:
   -Совсем не умеют писать. Но ты все-таки поосторожнее. Оставляй, что можно.
   И редактор и Краснов понимали, что грамотных журналистов им никто не пришлет. Поэтому мирились с тем, что имели. Абсолютно безграмотным был и фотокор Илья Коврижный. Однажды принес фотоэтюд: на фоне природы была снята первоклассница. Подпись рассмешила Краснова: 'Первая сурьезность'. Илья долго ее отстаивал и ушел не убежденным, что так писать нельзя. После получки каждый месяц возмущался, что ему мало начисляют гонорару. Начислением гонорара занимался ответсек. На каждый номер газеты отпускалось двести рублей. Причем только сорок процентов полагалось штатным сотрудникам, остальное- внештатным. Поскольку качество материалов было приблизительно одинаковым, то Краснов исходил в основном из размеров статей и корреспонденций.
   -Если я начислю тебе больше, чем ты заработал, то другим ничего не останется,-объяснял Илье Краснов. Но тот не понимал всех тонкостей распределения гонорара и затаил,как говорится, против ответсека хамство.
   Однажды, когда коллектив отмечал какой-то праздник, причем с музыкой и танцами, фотокор, будучи в хорошем подпитии, отозвал Краснова в сторонку. С красной от выпитой водки физиономией и обнаглевшими, налитыми глазами посоветовал:
   -Петрович, уезжай отсюда!
   Наш герой не почувствовал в словах Ильи серьезной угрозы и ответил: 'Как бы не так'. Об этом разговоре не сказал никому, даже редактору.
   Наступило лето. Жаркие дни и темные ночи. Улицы в селе не освещались. И в этой темноте любила гулять по вечерам молодежь. Краснова тоже иногда тянуло пройтись по асфальту главной магистрали и было интересно чувствовать присутствие рядом множества других людей, которые каким-то чудом не натыкались друг на друга.
   Газеты выходила поздно. Заканчивали ее печатать в час, а то и в два ночи. К тому же бумага была магнитная и Краснову нередко приходилось сидеть у печатной машины и поправлять слипающиеся развороты газетных полос. А когда был свободный вечер, душу охватывало сладостно-грустное, мечтательное настроение. Он уходил в один из дальних кабинетов и пел всегда одну и ту же недавно полюбившуюся песню: ' Я назову тебя зоренькой.' Пел и испытывал небывалый душевный подъем и наслаждение. Понравилось ему и село, и люди, в нем живущие, и те, кто вместе с ним работал в редакции и типографии. Когда пришел линотип, редактор и ответсек решили разгрузить его сами. Пригнали кран, выставили окно в типографии, чтобы подать в него новую, только что с завода, строконаборную машину. Ширяев сам зацепил крюк и крикнул 'вира!' крановщику. Линотип повис в воздухе, но, когда автомобиль отъехал, трос, обхватывавший ящик, сорвался и линотип рухнул на землю.
   У Ширяева сразу же отнялась правая нога и задрожал всегда уверенный голос.
   -Ну, брат, на этом , кажется, моя карьера закончилась,- сказал он Краснову. Но когда линотип со второй попытки водворили на место и освободили от ящика, оказалось, что лопнула только станина, а внутри никаких поломок нет. Станину заварили, редактор снова ожил , приобрел прежнюю уверенность и перестал волочить ногу.
   Корректором работала в редакции молодая женщина Шура Петрова. Она успела побывать замужем, но брак оказался неудачным. Муж пил, и она с ним рассталась без всяких последствий. Шура была скорее худая, чем полная.. Не отличалась красотой, но и некрасивой ее назвать было нельзя. Имела несколько угловатую фигуру и при ходьбе закидывала одну руку далеко назад, от чего походка ее казалась трогательной и забавной.
   Как-то ,считав очередную газетную полосу, они вместе вышли на крыльцо, где ветерок приятно холодил разогревшееся в душном кабинете тело.
   -Давно здесь живете?-спросил Краснов.
   -С самого рождения.
   -Ну и как, сносно?
   -Что значит сносно? Ваш тон что-то мне не нравится. Здесь моя родина.
   -Как говорил один мой приятель,'мне не нравится ваш голос.'Не обижайтесь , это шутка. Когда я работал на Севере, один товарищ, увидев, что я читаю Бунина, спросил: 'Ну и как, сносно? Это были 'Темные аллеи', лучшее, что написал классик литературы. А вы читали Бунина?
   -Читала, и не только Бунина.
   -Это чувствуется хотя бы по тому, что не пропускаете ни одной ошибки в газете. Нельзя быть грамотным человеком, не читая книг.
   -Спасибо за комплимент. Следующую полосу дадут не скоро. Если хотите, могу показать вам парк.
   Парк находился рядом, через дорогу, но Краснов еще ни разу не удосужился в нем побывать. Начинало темнеть. Легкий сумрак опускался на землю. Деревья чуть-чуть покачивали вершинами от ветра. Шура обняла солидной толщины вяз.
   -А вы знаете,-сказала она, -что деревья могут лечить людей, наполнять их энергией, а некоторые, наоборот, способны высасывать здоровье?
   -Нет, не знал. Но понял: нельзя обнимать, кого попало. Откуда у вас такие сведения?
   -От старых людей. Вяз, береза-мои любимые деревья. На Севере они не растут?
   -Там растут только лиственница да тальник.Да еще кедровый стланник.
   -Чем вы там занимались?
  
  
   -Работал в геологической партии.
   -Интересно было?
   -Да, те годы никогда не забудутся. Однажды осенью, уже в сентябре, мы проплыли на веслах тисячу километров по одному из притоков Индигирки.. Причем, лодки сделали сами из досок, напиленных нашими же руками. А это ручной и очень утомительный труд. Плыли двадцать дней. Выпал снег, закончились продукты. Последние дни, когда шли уже по руслу самой Индигирки, питались росшим по берегу шиповником. А плыть еще оставалось километров сто.
   -Все-таки доплыли?
   -Нас подобрал катер. Причем капитан не по своей воле завернул за нами. Его заставил это сделать под дулом ружья наш прораб, удивительный человек, якут по национальности. Он был послан другим, сухопутным путем к руслу реки, чтобы поймать там какой-нибудь катер и спасти нас.
   -Вы плыли вниз по течению. Река должна была сама донести вас до места.
   -Индигирка там имеет ширину около километра, течение почти не чувствуется , и дует сильный встречный ветер.
   -Не думаете написать обо всем этом?
   -Может быть, когда-нибудь и напишу.
   Она с интересом на него посмотрела, попрежнему обнимая вяз. А он, шутя обнял и дерево, и Шуру. А потом поцеловал ее в щеку. Она вырвалась и убежала. А в редакции, уже сидя за столом и не поднимая глаз, взволнованным голосом спросила:
   -Вы всех подряд целуете?
   -Не знаю, получилось как-то само собой.
   -Разве я подала повод?
   -Вы подали плохой пример, обнимая дерево. Я провожу вас сегодня?
   -Это слишком далеко.
   -Тем более вас надо охранять.
   Здесь все меня знают и никто никогда не тронет. И вообще у нас ходить по улицам даже глубокой ночью совершенно безопасно.
   -Это надо проверить.
   Газету подписали поздно, часов в двенадцать.Шли рядом, не касаясь друг друга. Потом он взял ее под руку и вполголоса пропел:'Захочу ли я тебя взять под ручку...'
   -Если не хотите, то нечего и брать,- сказала Шура со смехом.-Это очередная ваша шутка?
   -Нет, это фраза из кинофильма 'Парень из тайги' с Иваном Переверзевым в главной роли.
   -Хороший фильм. Помню.
   Шура жила в самом конце села, у железнодорожного вокзала. Жила в своем доме с престарелыми родителями.
   Где-то на середине пути он обнял ее одной рукой, а потом привлек к себе, и они остановились. Было очень приятно прижиматься к ее податливому телу и целовать мягкие, казавшиеся сладкими такие же податливые губы. Она не отвечала на его поцелуи, просто покорно принимала их, плотно прижимаясь к нему и возбуждаясь при этом. Потом, будто очнувшись, выскальзывала из его рук и быстро уходила вперед. Он догонял ее и снова останавливал, и опять они стояли и прижимались друг к другу.
   Так продолжалось до самого ее дома. А там она юркнула в калитку, сказала 'до свидания' и исчезла в темноте. А он еле нашел дорогу назад. Сплошная черная ночь обволакивала все вокруг.
   Прогулка с Шурой ему понравилась. Засыпая, вспоминал ее податливые губы, гибкое покорное тело, ее сдержанный, тихий смех. Чувствовал, что она не против его ухаживаний и стал провожать ее каждый вечер, как бы поздно ни подписывали газету. Чтобы редактор не догадался о его похождениях , он перебрался ночевать в другой кабинет и вылезал наружу через окно. Его тянуло к Шуре. Тянуло прежде всего как к женщине. Это была страсть, с которой совладать он был не в силах. Он не задумывался, что из всего этого получится и чем все может кончиться.
   Однажды Шура не убежала сразу домой, а присела на лавочку возле стены здания. После долгих поцелуев он положил ее на эту скамеечку. Она не сопротивлялась и не препятствовала ему, сомлев от его страсти. Однако он забыл об осторожности и это огорчило и испугало ее. Но все обошлось.
   Ей очень хотелось замуж, но она чувствовала, что серьезных намерений он не имеет.Тем более, что он ни разу не заикнулся о своих чувствах. Их и не было, глубоких, настоящих, захватывающих в плен всего человека, таких, чтобы связать с этой женщиной свою жизнь И когда она это окончательно поняла, то стала избегать его. Уходила из редакции одна, но он подстерегал ее на дороге. Близости она больше не допускала, и он удовлетворялся тем, что долго и страстно обнимал и целовал ее.
  
  
   -Не надо меня больше провожать,- всякий раз говорила ему, но он продолжал перехватывать ее на пути домой.
   Поскольку он регулярно не высыпался, то задерживал сдачу в типографию макетов и это отражалось на выпуске газеты. В коллективе все все знали. Типографские женщины пожаловались редактору и он в конце концов созвал совещание на тему 'Почему запаздывает газета'. На собрании наборщицы и печатницы не деликатничали.
   -За Шурой пробегает полночи! Когда уж ему макеты чертить!- негодовала метранпаж Егоровна. Слушая подобные неприятные речи, ему оставалось только молчать. А каково было Шуре? Но он об этом не думал.
   -Говорила вам...Как мне теперь здесь работать,- упрекнула она его на следующий день. А вскоре ушла работать в районную библиотеку.
  
  
  
   Он решил уехать. На Колыму, где начинал свой жизненый путь до армии. Написал письмо в Магаданский обком, в сектор печати. А ответ получил от редакторши районной газеты одного из прибрежных районов, из поселка Ольгинск. Краснов знал о нем только
   то, что там отбывал заключение генерал армии Горбатов. Как его ни пытали на допросах, он не признал себя ни японским, ни немецким шпионом. Терял сознание, но не подписывал сам себе смертный приговор. А потом написал письмо Буденному, у которого служил в Первой конной армии. Дело было пересмотрено, Горбатова оправдали и отправили на фронт, где он быстро выдвинулся в ряды выдающихся военачальников.
   Фамилия редакторши была Бессонова. Она приглашала Краснова на должность заведующего отделом культуры и писем. Денег на такую дальнюю поездку у него не было. И он попросил Бессонову деньги ему выслать. После этого долго не было вестей. И вдруг перевод на две с половиной тысячи рублей.
   Понес заявление редактору с просьбой уволить переводом.
   -Что?-возмутился тот.-Даже два года не отработал и бежать! На чужом горбу хочешь в рай попасть! Не выйдет. Не подпишу. Как я буду тут управляться с этими грамотеями! И вообще нечестно. Я тебя в люди вывел. Ты учился, мы за тебя работали. А теперь бежать!
   Ширяв был,конечно, прав, и Краснов в глубине души сознавал это. Но оставаться в Ключах не мог. Его тянуло на Колыму.В райком итти было бесполезно. Поэтому Краснов поехал в обком. Там его принял заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации,важный, выдержанный, очень старавшийся быть убедительным. Он был непримиримо настроен к намерению Краснова уехать на Дальний Север.
   -У нас нехватает журналистских кадров, а вы - в Магадан. Я вам так скажу: время оленьих и собачьих упряжек прошло. Мы вас отпустить не можем. ,
  Будь что будет, -решил Краснов.-Уеду без отметки в трудовой книжке и не снявшись с партийного учета.
  
  
  
  
   Краснов не мог не заехать к тетке,жившей в Бурее. Видел ее он всего один раз в жизни, после окончания средней школы. Ее звали тетя Катя.В детстве он много слышал о ней от матери. И привык воспринимать как близкого, родного человека, хотя она была подкидышем. Дед с бабкой нашли ее в младенческом возрасте на крыльце своего дома и приняли как дар судьбы. Подрастая, она становилась бойкой девочкой, во всем помогала младшей сестре, будущей матери Краснова.
   Был у них старший брат Костя. Он уже обзавелся семьей, в которой почти каждый год рождались девочки. Старшую дочь звали Надюшкой. После школы Краснов гостил у нее в Уссурийске. Жила тогда Надюшка вместе с престарелой матерью и годовалой дочерью Верой в сыром подвальном помещении с земляным полом.
   Прошло почти двадцать лет. Тетя Катя занимала теплую, чистую и светлую комнату в коммунальной квартире. Была она еще довольно бодрой , невысокого роста старушкой с серьезным как бы сосредоточенным взглядом. Говорила тихим спокойным голосом. Рассказала, что не так давно разыскала где-то в Иркутской области своих настоящих родственников. Впоследствии Краснов корил себя за то, что подробно не расспросил тетю Катю о том, как ей удалось найти родню. Муж ее Костя, Котя, как она его называла, погиб на фронте.А сын жил с семьей здесь же, в Бурее, но они не общались из-за каких-то разногласий с невесткой.
   Расставшись с тетей Катей, Краснов поехал к Надюшке, переписка с которой не прерывалась с начала 30-х годов. Вера была уже взрослая, их дом перестроили, и они имели две неплохие теплые комнаты и кухню. Жизнь без мужчин сделала Надюшку осторожной и недоверчивой. Прежде, чем пустить в дом неожиданного гостя, она потребовала показать паспорт.
   В другое время встречи с родственниками могли быть более сердечными, но наш герой был слишком занят своей любовью и предстоявшим устройством на работу на новом месте. Хотя последнее не очень его беспокоило. В своей способности писать и вести отдел в редакции он был вполне уверен и никаких сомнений не испытывал. Побыв в Уссурийске два дня, Краснов улетел в Магадан. Этот отрезок пути из Хабаровска раньше, когда он был геологом,пассажиры преодолевали на самолете ИЛ-14. Причем летели через Николаевск-на-Амуре и Охотск. В полете находились шесть часов.
   В те годы Краснов летел однажды в краткосрочный отпуск на 'Дугласе'. Место ему досталось в хвосте, возле плохо закрытой двери. И надуло в ухо. В Хабаровске на железнодорожном вокзале ухо разболелось не на шутку и пришлось лечиться вином. Поселившись один в мягком купе, он выпил целую бутылку портвейна. Боль утихла, но появилась тошнота. В туалет он не успел и склонился над своим огромным валенком.. Когда стал укладываться спать, забросил валенки на багажную полку. При этом кое-что из валенка вылилось ему на голову.
   Проснувшись утром, обнаружил в купе попутчиков-пожилого полного полковника и его дородную супругу.
   -Что с вами? -ужаснулись они, когда он слез со второй полки. Вся голова его была облеплена непонятной засохшей коркой. Ничего не отвечая, он рванул в туалет. А отмывшись, рассказал попутчикам, как лечился от боли в ухе. Потом угостил их шампанским.
   Теперь, после стольких лет, в Магадан летали четырехмоторные ИЛ-18, и весь путь занимал чуть более двух часов. Изменился и сам Магадан. Вырос и в ширь и в верх. Если раньше была лишь одна приличная улица, состоявшая из трех-четырехэтажных домов, выстроенных пленными японцами, то теперь таких проспектов было несколько. Причем преобладали голубые тона зданий. И сам город издалека казался голубым.
   От автовокзала теплый автобус вез Краснова в приморский райцентр под названием Ольгинск. Глядя в окно на белые заснеженные просторы и скалы вдали, он вспоминал, с какими мучениями приходилось ездить по центральной трассе раньше. Посредине автобуса стояла железная печь, которую топили углем. И тем не менее тепло было только тем, кто сидел у печки, остальные мерзли. Половина пассажиров ехало стоя. Путь занимал и сутки, и двое, смотря по тому, кто куда ехал. Железные печки стояли и в крытых кузовах грузовых машин, и в кабинах водителей.
   Скатившись с перевала, автобус преодолел довольно длинный мост и въехал в поселок, где преобладали одноэтажные двухквартирные стандартные домики. Выгрузившись с узлом и чемоданом, Краснов пошел искать редакцию. Прохожие указали ему направление. Он двигался по нему, время от времени отдыхая и поглядывая по сторонам. Мороза не было . Чувствовалось влияние моря. Навстречу Краснову шла довольно объемистая, но еще молодая женщина.
   _ -Где тут редакция?-спросил ее. Дама подхватила его узел и звонким уверенным голосом сказала: 'Пойдемте'. Привела в гостиницу, внушительным тоном потребовала предоставить ему место, а пока присмотреть за вещами. И повела за собой. Это была редакционная бухгалтерша. Ее фамилия вполне соответствовала комплекции- Толстокузова.
   Входя в здание нового места работы, Краснов успел заметить, что оно ничем не отличалось от того,в котором он трудился в Кулунде. Длинное, низкое, деревянное, совмещенное с типографией. В раскрытых дверях одного из кабинетов стояла довольно красивая, беловолосая, румяная женщина средних лет, среднего роста и средней полноты. Редактор, догадался Краснов.
   -Вот, Мария Петровна, получайте пропавшего без вести,- сказала его проводница. Редакторша пытливо посмотрела в лицо нового сотрудника и удовлетворенно кивнула головой.
   -Долго же вы до нас добирались. Хотелось бы посмотреть ваш диплом.
   Краснов достал драгоценные корочки, полученные всего год назад.
   -Ну что ж, -продолжила руководительница разговор, - давайте сразу же заключим трудовой договор.- Он заполнил довольно объемистый развернутый бланк. Договор обязывал Краснова проработать в данной редакции не менее трех лет. Согласно этой бумаге договорнику дополнительно к окладу полагались северный коэффициент и ежегодные надбавки.
   Подписав договор и получив один его экземпляр на руки, Краснов отправился в гостиницу, чтобы завтра приступить к работе. На прощанье Мария Петровна сказала, что он числится в редакции с 17 октября, А было уже 4 ноября, преддверие праздника.
   Утром Краснов познакомился с сотрудниками. Фамилия зама была Рябец. Лет сорока, дружески настроенный худощавый шатен. Промышленным отделом заведовал молодой , высокий,тонкоголосый парень.
   -Овсянников,- протянул он руку.
   -Однодворец?- шутя спросил Краснов.
   -Нет,- улыбнулся тот в ответ.
   -Тем не менее что-то тургеневское в вас есть.
   -Что именно? -заинтересовался Овсянников.
  
   -_Голос.
   -Откуда вы знаете? -О том, что у Тургенева был тонкий голос, писала Панаева в своих воспоминаниях. Не читали?
   -Нет.
   -Ну и зря.
   -А вы читали 'Мастера и Маргариту?'-Нет.
   -Значит, потеряли больше, чем я. И вообще, может перейдем на ты?
   -Согласен.
   Под началом Овсянникова работал литсотрудником Коля Ткаченко, тоже довольно высокий и довольно молодой, обладавший чувством юмора парень. Однако секреты журналистики он осваивал с большим трудом. Он пришел в коллектив из внештатного резерва. Специального образования не имел. И редакторша, и вновьприобретенные коллеги Красновау понравились с первого дня.
   С письмами в редакции был завал. С ними долго никто не разбирался. Ответы авторам не давались. Актив внештатников был небольшой. Краснов решил подготовить полосу писем с комментариями редакции. Одно письмо его очень удивило. Написал его студент местного техникума. В нем говорилось о том, что куда-то пропал и не появляется на работе тренер спортивной школы Ракитянский. Краснов стал разбираться и выяснил, что исчезнувший тренер-бывший чемпион Советского Союза по пятиборью. Он жил в свое время в Москве, пользовался почетом и уважением, но потом стал слишком часто прикладываться к рюмке и вынужден был уехать на Север. Но и здесь не смог покончить с пагубной привычкой.
   Комментируя это письмо, Краснов довольно резко затронул тему борьбы с пьянством. Полосы писем стали выходить регулярно один раз в месяц. Появилась также по инициативе нового сотрудника комсомольская страница 'Алый парус'. Готовил он также литературные полосы. Кропотливо работал с местными авторами, пробующими себя в прозе и поэзии. Стихи приносил в редакцию Валерий Ивкин, работавший инструктором в пожарной охране. Рассказы присылал из армии Анатолий Буйлов. Печатал Краснов и свои рассказы.
   Буйлов до службы был оленеводом в отдаленном национальном колхозе. Парню нехватало грамоты. Но он упорно работал над словом.Чувствовался в его писаниях определенный стержень. Он умел передать строчкам свое настроение, неравнодушие к тому, о чем писал. И писал всегда то, что пережил сам. Краснов указывал ему на ошибки. Молодой автор не всегда соглашался с критикой, упорно отстаивал свою точку зрения.
   Когда Буйлов вернулся из армии, они познакомились ближе и вскоре стали друзьями на многие годы. Анатолий не поехал больше в колхоз, а решил продолжить образование в вечерней школе.Впереди его ждала трудная, но очень интересная жизнь.Через два года он уехал в Уссурийск, намереваясь освоиться в Приморье и стать звероловом. А пока поступил грузчиком на железную дорогу. И вот его первое письмо:
   'Представьте себе картину: три человека влезают в вагон, открывают боковые люки и начинают разгружать цемент. Пыль такая, что не видно, куда втыкать лопату. Ноздри закупориваются. И когда кидать через люки становится невозможно, берешь тачку( 350 кг), которая так и норовит опрокинуться с узкого трапа вниз. Цемент в мешках выгружать еще хуже. 19 копеек тонна! Чтобы заработать десятку в день, нужно выгрузить сто двадцать тонн на двоих.
   Ну, что вам написать о себе еще? Ничего, кроме писем, не пишу. Книг тоже не читаю.. С работы прихожу в пять-шесть часов, ужинаю и до темноты стучу, пилю, строгаю. Меняю заборы. Потом буду печки в доме перекладывать. Кругом распустилась зелень. Вишни в саду цветут.
   Сообщаю вам, что я женился. Любовь моя была длиною в шесть лет. Очень кратко это выглядит так. Приехала в Ямск из Иркутска девушка. Я работал в тайге. Но судьба свела нас и мы стали дружить. Вернее, она дружила, а я любил. Так длилось полтора года. Потом и она полюбила. В армии я получал по два письма в неделю. Демобилизовавшись, поехал в Ямск, чтобы перевезти ее в райцентр. Но случилась нелепость, и я вернулся один. Она тоже уехала. Я чувствовал, что не прав, но слепая обида вела меня в пропасть. Но все же я разыскал ее и мы теперь вместе.'
  
   Поселили Краснова в небольшой комнатушке, где жил еще и метранпаж, молодой шустрый парень, бывший боксер. Звали его Валерка Камнев Он имел массу друзей-собутыльников. На работе к нему претензий не было, но за постоянные пьянки и жалобы на него соседей он периодически получал нагоняй от Марии Петровны. Из-за разгульной жизни соседа Краснову не всегда удавалось как следует выспаться.
   Дней через десять после начала их совместной жизни Валерка пригласил Краснова вместе сходить в баню, а потом зайти в какое-то общежитие и познакомить с девчатами. Краснов отказался, решив отдохнуть один, без всяких компаний. А Валерка не явился ночевать. Утром пришел следователь из милиции и сообщил, что Валерке выкололи глаз и что он в больнице, в Магадане. Милиционер стал расспрашивать, кто ходил в квартиру в последние дни, с кем пьянствовал Камнев. . Но Краснов с друзьями Валерки не сближался и поэтому мог сообщить мало что полезного для следствия.
   Через день Валерка вернулся домой, нисколько не обескураженный тем, что лишился глаза. В Магадане ему вставили искусственный, почти ничем не отличавшийся от настоящего. Снова стали приходить друзья, возобновились пьянки и пустая болтовня по вечерам.
   Краснову и следователю Валерка сказал, что не помнит, где, кто и как его лишил глаза. Врал, не желая выдавать того, кто его обезглазил. Он считал себя заблатненным. Такие люди никогда не обратятся за помощью к милиции. Тем более, что он имел осложнения с ней, когда жил на материке.
   Постепенно Краснов пришел к выводу,что глаз его сожителю выколол не кто иной, как один из его собутыльников, штурман рыболовного судна по имени Витька. Иногда он приходил к Валерке вместе с женой Валькой, которая хлестала водку наравне с мужчинами. Когда супруг был в плавании, она являлась к Валерке одна, долго засиживалась, жалуясь на свою жизнь и на мужа, который ее частенько избивал, ревнуя к какому-то кочегару. Краснов не исключал, что между Валеркой и Валькой что-то было. Эту догадку подтвердил случай. Валерка все-таки однажды уговорил Краснова пойти с ним в общежитие. Придя туда, стал настойчиво стучать в дверь, где жили Витька с Валькой. Дверь долго не открывали. Тогда Валерка стал звать Вальку по имени. Она выскочила и , быстро прикрыв дверь, шепотом предупредила:
   -Уходите отсюда! Не дай бог, Витька проснется! Но неугомонный гость не верил, что Витька дома, и рвался в комнату. Тогда Валька схватила стоявшую на окне коридора пустую бутылку и разбила ее о Валеркину голову. Надо сказать, что перед визитом в общежитие Валерка хорошо принял за воротник и теперь ему было море по колено. Немного выпил вместе с ним и Краснов.
   После удара по голове Валерка принял позу боксера и никого не подпускал к себе. Чтобы не попасть в историю, Краснову ничего н е оставалось, как уйти домой. На его уговоры Валерка не реагировал. Он вернулся домой через некоторое время, весь избитый и помятый. Причем, его кто-то сильно пнул ногой в грудь. Он все время держался за нее рукой.
   После этого случая стало ясно, что в тот злополучный вечер Валерка, считая, что муж Вальки в море, ломился к ней до тех пор, пока Витька не выскочил и не ткнул его в глаз чем-то острым. Витька имел весьма взрывной характер и однажды по этой причине уже побывал в заключении.
   -Зря ты не пошел тогда со мной в баню,-как-то упрекнул Краснова Валерка.-И глаз у меня был бы целый.-'А , может, и я бы остался без глаза'-подумал Краснов.
   Витька вскоре избил супругу до полусмерти и получил два года тюрьмы, а она окончательно спилась и погибла, попав под трактор.
   Еще одну несчастную женскую судьбу пришлось вскоре наблюдать Краснову.
  Занимаясь в газете вопросами культуры, он установил хорошие отношения с заведующим районным отделом этого ведомства Сергеем Ивановичем Ермолаевым, а также режиссером народного театра и многими участниками художественной самодеятельности.
  Режиссер этот был увлечен своим делом, хорошо ставил спектакли. Отсидел, между прочим , много лет по политической статье. По слухам- бывший власовец, служил у генерала агитатором, ездил по лагерям военнопленных и уговаривал их вступать во власовскую армию. Длительное наказание отразилось на его манере поведения и облике. Было что-то ущербное и порою заискивающее в тоне его разговора и даже в улыбке. Как будто, он боялся, что ему напомнят о его прошлом.
   Как-то в Доме культуры Краснова встретил радостный и чем-то воодушевленный Сергей Иванович. В Ольгинск он приехал еще до войны. На фронт не попал. Может, по болезни, может, по брони. А когда после войны на освоение Колымы приехала большая группа девушек-комсомолок, одна из них, весьма видная, активная, стала его женой. Ее портрет за общественные заслуги были помещен в областном краеведческом музее.
   -Ты представляешь, у нас приятная новость!- сообщил Ермолаев, довольно потирая руки.
   -Да вы что!
   -Я тебе говорю! Мы приняли на работу в Дом культуры профессиональную танцовщицу, Заслуженную артистку Молдавской АССР.
   -Неужели?
   -Прибыла прямо из Молдавии. А как она танцует, ты бы видел. Что-то в ее танце есть от Айседоры Дункан. Немного , правда, тяжеловато, нет уже былой легкости, но все равно хорошо.
   Напевая романс 'Я встретил вас', Сергей Иванович удалился на сцену, где шла репетиция. Краснову захотелось хоть одним глазком взглянуть на заслуженную. Он стал ждать. Может. она появится в фойе или в зале. Но появился Ермолаев. На его лице была написана целая гамма чувств: и удивление, и возмущение и даже отвращение.
   -Ты знаешь, она в дым пьяна. Я сначала не мог понять, в чем дело. Надо было с самого начала подумать о том, какой порядочый артист поедет на постоянную работу в такую глушь. Ей на материке, по-видимому, некуда было деваться. Вот попали мы, так попали, Теперь изволь с ней возиться.
   Заслуженная артистка после душеспасительной беседы в райкоме партии успела дать несколько выступлений в райцентре и на периферии, а потом окончательно запила. Через некоторое время в редакцию пришла телеграмма от ее матери: 'Сообщите, где моя дочь.'
   -Что ей ответить?-спросила Краснова Бессонова.
   -Напишите, что дочь жива и здорова.
   А дочь тем временем, уже уволенная с работы, опускалась все ниже и ниже, сошлась с местными алкоголиками и бомжами и проводила все время в их притонах. Власти некоторое время не обращали на это внимания, потом, видимо, кому-то стало стыдно. Ей купили билет на самолет и отправили в Кишенев.
   Через полгода после приезда Краснова избрали секретарем партийной организации. И вскоре его пригласила к себе в кабинет редакторша. И огорошила вопросом:
   -Что нам делать с Рябцем?
   Краснов недоумевал. Павел Давыдович был хорошим, добрым товарищем. Держался со всеми сотрудниками и даже рабочими, как равный с равными. -В чем же он провинился, Мария Петровна?
   -Приходила его жена, жаловалась, что он не ночует дома, завел любовницу. Может, вы на него повлияете? Райком требует принять меры.
   -Вопрос деликатный,-ответил Краснов.-Вмешиваться в семейную жизнь-не наше дело.
   -А жена его не деликатничает. Я, говорит, его спрашиваю, чем любовница лучше меня? А он в ответ: 'Ты знаешь, она всегда снимает с себя всю одежду, а это сильно возбуждает. Как будто я не могу точно так же раздеться.'
   -Совсем совесть потеряла женщина,- заключила беседу Мария Петровна. На очередной планерке о его скандале с женой не сказала ни слова. Но ополчилась на его ,якобы, негодные материалы, что было совершенно несправедливо. Обвинила в том, что он, мол, редко бывает в командировках, пишет поверхностно и мало.
   Во время этой критики Павел Давыдович обнял голову руками и все ниже опускал ее , склоняясь к коленям. Он прекрасно понимал, что дело совсем не в материалах. Ведь
  всего несколько дней назад он приехал из командировки и начал выдавать серию аналитических статей под общей рубрикой 'Мысли хозяев.' Но редакторше надо было излить гнев и хоть чем-то досадить Рябцу, к чему-то придраться и выполнить указание райкома о принятии мер к нарушителю морали.
   Павел Давыдович любил выпить. Но на работе этого не допускал. Тем не менее давление на него со стороны редакторши продолжалось. И совсем подвел его один случай.
   Рано утром, когда еще было темно, техничка начала уборку в типографии и , увидев торчавшие из -под листов бумаги чьи-то ноги, испугалась, подняла шум . Ноги были Павла Давыдовича. Возвращаясь от своей пассии, он не пошел домой, а улегся в типографии и накрылся бумагой.
   Это был хороший повод для того ,чтобы избавиться от зама. Бедный Павел Давыдович вынужден был отправиться в Северо-Эвенск, самое глухое место в области, куда обычно направляли всех провинившихся.
   Краснов писал один удачный материал за другим. Его очерки, зарисовки, рассказы читались с удовольствием. Он еще тосковал по Светлане и на женщин не обращал внимания. Однако некоторые проявляли к нему интерес.
   Довольно часто стала названивать ему одна работница быткомбината по имени Люба. Она без обиняков заявила, что ей нравятся его материалы и хотела бы с ним познакомиться и пообщаться. Однажды после работы пришла в редакцию. Молодая, чуть полноватая, энергичная и симпатичная. Румяные щечки, одесский выговор. Вместо 'до обеда', 'после обеда' она говорила : 'до обед', 'после обед'. Муж- штурман дальнего плавания. По полгода отсутствует. Посидели, поговорили о литературе. Люба очень восхищалась работавшим в то время в Магадане поэтом, автором песни 'Бабье лето'. Особенно ей нравились строки: 'Я кручу напропалую с самой ветреной из женщин'.
   После второй беседы в редакции Люба пригласила Краснова к себе домой. Попить чайку.
   -А как же муж?-спросил он.
   -Он еще не скоро вернется. Мы просто посидим.
   И однажды вечером он пришел к ней в гости. Она позволила ему долго обнимать ее и целовать ее свежее, горячее тело. Но большего не допускала. На этом все и закончилось.
  Рябца и как журналиста и как человека Краснову было жаль. Сколько уже на его памяти спивалось добрых, хороших людей и при этом мастеров своего дела. Сам он выпивал редко. У себя дома не имел привычки, из журналистов ни с кем слишком близко не сходился, а когда бывал в гостях у Мутузова, там его угощали коктейлями .В этом семействе перепивать было не принято. И все же однажды сорвался. Будучи в командировке, встретил там начальника милиции, с которым был на дружеской ноге.Перед отъездом домой выпили в гостинице коньяку, а когда прибыли в Ольгинск, захотелось еще.Один из попутчиков пригласил к себе. Жена,мол, в отпуске, одному скучно,посидим. После этих посиделок Краснову захотелось пива,и он, уже достаточно нагрузившийся, отправился в пивную. А оттуда потянуло в редакцию. Надеялся застать корректора, молодую, весьма благосклонно к нему относившуюся женщину.Пока шел, развезло окончательно, и проходя мимо котельной, упал прямо лицом в кучу угля. Редакция была закрыта. Встал на колени и стал под крыльцом искать ключ, который туда обычно прятали. В этот момент подъехала милицейская машина. Нашего героя взяли под микитки и начали сажать в 'черный ворон.' Он стал доказывать , что здесь работает. Но это не помогло. Привезли в отделение, ведут по коридору. У входа в свой кабинет стоит с группой своих сотрудников начальник милиции. Краснов молчал. Он был весь в угле и чумазый, как черт.'Вот привезли. Пытался залезть в редакцию. Оказал сопротивление. Куда его?' 'Отвезите домой',- сказал начальник, на лице которого он не прочитал нитени улыбки, ни осуждения. Свято место пусто не бывает. Стало известно, что из Певека прибывает новый зам. В редакции уже знали, что в самом северном поселке области он был редактором районки. Долго ждал жену с материка. Она все никак не решалась лететь в такую даль.
  А когда решилась, муж не выдержал и перед самым ее приездом женился на одной симпатичной, белокурой разведенке. Случился скандал. В Певеке ему оставаться было нельзя. Пришлось идти в замы.
   В день его прибытия Краснов сидел в приемной и за отсутствием машинистки печатал свой материал. Вдруг дверь резко отворилась и в комнату влетел невысокий человек среднего сложения, чуть-чуть татарского обличья. Он с удовольствием и гордостью отрывисто произнес: 'Самигулин!' И тут же ринулся в кабинет редактора. Убедившись, что там никого нет, вылетел оттуда и удалился. Через некоторое время опять появился в приемной и снова громко представился:'Самигулин!' Краснов кивнул головой и продолжал печатать. Видимо, новый зам предполагал, что его будут встречать с фанфарами.
   Вскоре вынуждена была уйти в 'Магаданскую правду' энергичная, опытная журналистка, работавшая ответсеком. Случились неприятности у ее мужа. Работал он инструктором райпотребсоюза. Каждую осень из Владивостока в район приходили пароходы с различными грузами. Был доставлен и годовой запас шоколадных конфет. Николай, так звали мужа ответсека, был послан с рабочими на разгрузку. Пароход стоял на рейде, а с него на берег ходили плашкоуты. Перегрузить конфеты с последнего плашкоута до наступления темноты не успели. Поэтому Николай с одним рабочим остался там ночевать. И ,конечно, вечером хорошо выпили. Ночью работяга вылез из каморки моториста, где они спали. Не протрезвев, видимо, забыл, где находится, оступился и свалился в воду. Тут же поднял крик:'Спасите! Тону!'
   Проснулся Николай. Темно, ничего не видно. Зажег приготовленнй на всякий случай факел. Начал искать попавшего в беду товарища. Ага, вот он где барахтается. Положил факел и стал помогать тонувшему. От факела тем временем запылали ящики с конфетами. Два человека метались по плашкоуту до тех пор, пока с парохода не пришла моторная лодка с людьми и огнетушителями. От шоколадных конфет остались рожки да ножки.
   Убытки списали, а Николаю посоветовали рассчитаться с работы. Тем более, что он частенько злоупотреблял выпивкой.
   Редакция осталась без ответственного секретаря.На это место просился некто Мутузов из города Калинина, работавший в областной газете заместителем ответсека. В присланной автобиографии он так расписал свои творческие успехи, что Самигулин ходил по кабинетам с его письмом в руках и с восхищением восклицал:
   -К нам едет такой парень!Такой парень! Уж он покажет, как надо править материалы.
   Краснов съязвил в ответ:
   -Едет Мутузов бить французов.- И его слова вскоре оправдались. У Краснова с новым сотрудником с первых дней сложились натянутые отношения. Стараясь блеснуть своим журналистским опытом, затеял Мутузов провести в Районном Доме культуры лотерею, в которой разыграть бесплатные годовые подписки на районную газету.Предполагалось, что это мероприятие повысит популярность газеты, увеличит ее тираж.
   -Не лотереями следует увеличивать тираж газеты, а хорошими материалами,- заявил на летучке Краснов. Очень не понравилось это Мутузову, и он стал отыгрываться на том, что вынуждал заведующего отделом писем всевозможными придирками править материалы там, где это совсем не требовалось. Сам же писал далеко не идеально. Однажды придумал для одной своей критической статьи весьма сомнительный заголовок - 'Вывеской не прикроешься'. Когда обсуждали номер, Краснов высмеял этот шедевр:
   -Прикрываться можно только в бане. Лучше уж было написать не вывеской, а шайкой.
   Мутузов весь кипел от негодования и злости.
   Без всяких видимых причин стали у Краснова портиться отношения и с Марией Петровной. Как оказалось, во всем виноват был его острый язык. Работал он в одном кабинете с бухгалтершей. И совсем не учел, что она была близкой подругой редакторши. Любила поговорить, посудачить. Все язвительные замечания Краснова в адрес руководительницы передавались ей слово в слово. И Мария Петровна стала неприязненно относиться к Краснову и даже иногда ему беспричинно грубить.Поэтому повышения по службе нашему герою ожидать было бесполезно, хотя он считал, что мог бы вполне работать и ответсеком и замом.Но он не очень страдал от этого. Считал, что всему свое время.Хотя долгое сидение в одном кресле, видимо, все-таки невольно отражалось на его отношении как к Мутузову, так и к Самигулину. Пользуясь нерасположением редакторши к Краснову, Мутузов усилил свои придирки. Однако пронять Краснова было нелегко.
   Приближался очередной День печати.Отметить его решили с размахом в Доме культуры. Присутствовал второй секретарь райкома партии Иван Иванович Бирюков, в меру полный, краснощекий, всегда искусственно бодрый. В райком партии пришел из комсомола. Большим умом не отличался. Когда вставал какой-нибудь трудный вопрос, он наставительно говорил:
   -Надо как-то решать!
   -А как решать, Иван Иванович?-спрашивали его. Тот разводил руками.
  
  
  
   -Ну, знаете. Думайте. Вы журналисты.
   Был на праздничном вечере и заведующий районным финансовым отделом Дубров. Среднего роста, плотный, с немного выпуклыми круглыми глазами, очень общительный человек. У него не было левой руки. Где он ее потерял, никто не знал.
   Пили сначала за День печати, потом за приближающийся День победы. Никто себя в выпивке не ограничивал и товарищей не одергивал. В результате некоторые участники торжества переборщили. В том числе и Мария Петровна, что удивило не только Краснова. Она потребовала себе микрофон и несколько хриплым голосом запела. Какую песню исполняла, Краснов вначале не разобрал. Потом голос редакторши зазвучал отчетливее: 'Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра.'
   - К ней подошел Овсянников.
   -Вас могут не понять, Мария Петровна.
   -Как это меня могут не понять !- возмутилась шахиня. Ты еще молодой, чтобы делать мне замечания! Забыл, у кого работаешь!
   Овсянников тоже ощетинился. В это время к ним подошел Дубров. Он решил защитить редакторшу.
   -Слушай, парень, ты бы не трогал даму. А то как дам с левой! Будешь знать!
   Совсем забыл Дубров, будучи тоже под хорошим хмельком, что левой-то руки у него как раз нет. А Мария Петровна тем временем взяла Овсянникова за рукав.
   -Пойдемте, я вам мозги прочищу,- повела его в библиотеку, закрыла кабинет изнутри. Через полчаса они вышли оттуда вполне примиренные.
   Самигулин , к сожалению, тоже любил выпить. Причем, без удержу. То есть не знал меры. А в пьяном виде мог наговорить такое, что было не к лицу заместителю редактора. И на этой своей слабости вскоре прокололся. Решили как-то осенью работники редакции съездить за брусникой. Остановили машину на склоне горы, разбрелись по делянкам. Ягоды было много, и часа через три Краснов набрал полное ведро. Возвратившись к машине, увидел Самигулина в большом подпитии. Метрах в десяти от редакционного ГАЗика стояла 'Волга' первого секретаря райкома партии. На ней приехала за ягодой его жена. Шофер дожидался за рулем. В это время показались на дороге трое пешеходов.
   -Почему пешком, ребята? -покровительственным тоном спросил их Самигулин.
   - Не на чем ехать. Дойдем до основной трассы, а потом дождемся автобуса.
   -Как это не на чем? Как это не на чем?-возмутился Самигулин.- Идемте. Сейчас я вас устрою. -Подойдя к 'Волге', безапеляционно заявил водителю:
   -Отвезите этих людей в поселок!
   -С чего ради я их повезу!-возмутился шофер. -Кто ты такой, чтобы мне указывать?
   -Я заместитель редактора районной газеты!
   -А я водитель первого секретаря райкома партии Чапланова.
   -Чапланов? Кто такой Чапланов? Его надо поставить на место!
   Подошла супруга первого. Села в машину. Водитель завел мотор. Самигулин лег на дорогу перед колесами автомобиля. Шофер дал задний ход и объехал плохо соображавшего, что он творит, журналиста. Эта история случилась в воскресенье, а в понедельник заместителя редактора пригласили в райком, к первому.
   -У вас есть ко мне какие-либо претензии, товарищ Самигулин?- спросил секретарь, сдержанный, никогда не повышавший голоса средних лет человек.
   -Нет, никаких,- поспешно, с готовностью ответил Самигулин.
   -Ну, тогда не буду вас задерживать. Идите работайте.
   Вскоре новый зам опять отличился. Улетев в командировку в одно из отдаленных национальных сел, хорошо там выпил и явился в таком виде на колхозное собрание. А когда услышал критические замечания и жалобы в адрес некоторых районных организаций, тут же попросил слово и весьма запальчиво заявил, что как только вернется из командировки, то расчехвостит всех и в райкоме и в райисполкоме. Его выступление стало известно в руководящих сферах, где сделали вывод, что на заместителя редактора Самигулин экзамен не сдал. Бессонова предложила ему возглавить промышленный отдел. Овсянников к тому времени перебрался в Магадан. Самигулин возмутился и отверг предложение редактора. А узнав, что его место займет Мутузов, закричал:
   -Я ему морду набью! Это все его проделки!- Но ограничился только тем, что перестал с Мутузовым разговаривать. И вскоре устроился в 'Магаданскую правду' собкором.
   Однажды Валерка пришел на работу не протрезвившись, долго верстал полосы и задержал газету. Бессонова лишила его премии. А он отомстил. Дело было перед уборкой
  урожая. Колыма Колымой, а в районе неплохо выращивали и картошку, и капусту, и кормовые травы. Газета не стояла в стороне от забот сельских тружеников. И в одном из номеров ее была на первой полосе крупным шрифтом набрана 'шапка': 'Уберем урожай в сжатые сроки!' Когда номер был уже подписан, Валерка в слове сроки заменил букву ' о' на 'а' и спокойно ушел домой. Утром пришлось всем сотрудникам бегать по квартирам подписчиков и изымать злополучный номер газеты.
   Валерку уволили и он собрался уезжать на материк. Чтобы не пропил полученные при расчете деньги, Краснов по собственной инициативе проводил беспокойного сожителя до самого самолета.
   Работать с Бессоновой становилось все труднее. Одних работников она пригревала, приближала к себе и периодически натравливала на тех, кто ей не нравился и , как ей казалось, подкапывался под нее, готовил козни. Она считала, что эта тактика помогает ей держать коллектив в руках и не позволяет людям объединиться против нее. Постоянные дрязги так надоели, что на нее в конце концов решили жаловаться в райком. Первый секретарь назначил время встречи. Рассказали о ее тактике разобщать сотрудников, о грубости. Привели кокретные факты. Первый внимательно выслушал, потом сказал:
   -Спасибо. Мы подумаем.
   Вскоре Бессонову перевели в соседний район. Но ничему не научил ее полученный урок и на новом месте продолжала она ту же политику разъединения коллектива на две враждебные группы. Ее место в Ольгинске занял Мутузов, отношения с которым с некоторых пор стали у Краснова налаживаться. И он стал заместителем. Вражда между ними прекратилась сама собой. Инициатива в этом укреплении принадлежала редактору.
   Отработав два с половиной года, Краснов получил долгожданный четырехмесячный отпуск, который пришелся на конец мая. Путевка в санаторий была на август. Так что было время посетить родных и друзей. Приглашал к себе в Уссурийск Буйлов. Звала Светлана. Да так, как будто никакого Вовки и на свете не было.
   Прежде всего он решил съездить к сестре на Сахалин. Она уже лет десять работала там агрономом после окончания сельхозинститута. Была замужем , имела двух детей. Через Татарский пролив Краснов перелетел на двухмоторном самолете из Хабаровска, потом сел в автобус, который с километр не дошел до села и сломался. Краснов взял чемодан в руки и отправился пешком. Пройдя метров триста, увидел на дороге идущую навстречу небольшого роста женщину с девочкой лет шести. Они тоже увидели его и то порывались бежать, то останавливались, видимо, не совсем веря в то, что это он, их брат и дядя. Наконец подошли ближе и сестра повисла у него на шее. Она очень похудела с тех пор, как была студенткой в Благовещенске, где он в то время служил в полковой школе. Тамара была похожа на их мать, которая умерла во время войны от голода. Сестре было в то время восемь лет и она совсем не помнила свою родную маму.
   Поселок, где жила и работала сестра, назывался Альба. В нем было полтора десятка домов, окруженных лесом и полями. Половину жителей его составляли представители коренного населения - нивхи, или гиляки. Муж у Тамары был русский, работал в рядом расположенном леспромхозе. Очень любил приложиться к бутылочке. Всякий раз, когда садились за стол, говорил жене:
   -Ну-ка, Тамара, достань чего-нибудь резкого.- Очень часто набирался до кондиции, падал на кровать и спал до утра. А она весь вечер занималась уборкой, стиркой, гладила белье. И так до самой поздней ночи. А муж, выспавшись, часов в пять утра кричал:
   -Тамара! Вставай, делай что-нибудь!
   -Я вчера все сделала.
   -А я говорю-делай что-нибудь!
   Пришлось Краснову урезонивать расходившегося зятя. На подобных мужей он насмотрелся , живя в Аламбае. У него там был сосед по прозвищу 'Авансишко', который приходя домой в большом подпитии, заставлял жену жарить рыбу.
   -Откуда у нас рыба, если ты все на свете пропиваешь!-пыталась отговориться жена.
   -Жарь с маслом!-не унимался забулдыга, подступая к супруге с кулаками. Та шла к соседям, занимала деньги и бежала в магазин за рыбой.
   Куда было деваться Тамаре с таким мужем? Глухой угол. Двое детей. Если бы брат был меньше занят своей карьерой и личными делами, то смог бы помочь сестре перебраться на материк. Для этого стоило сократить отпускные расходы, купить домик где-нибудь в Приморье и можно было облегчить ее жизнь. Но уж очень хотелось ему использовать целых четыре месяца отпуска, попутешествовать по стране, побывать на курорте. Потом были еще отпуска, но он ничем не помог Тамаре. Она так и осталась на Сахалине, родила еще двух детей, вышла на пенсию.А когда сам ушел на отдых,эта его вина перед сестрой стала постоянной болью и раскаянием.
   У сестры Краснов прожил дней двадцать. Были и трезвые вечера. Сидели, разговаривали. Зоя играла с куклами. Маленький Вася лежал в кроватке и с любопытством выглядывал из-под одеяла. Когда он не слушался, его пугали гиляками. Показывая на окно, Тамара с нарочитым испугом громко шептала:
   -Вася, гиляк!- и тот мгновенно нырял с головой под одеяло.
   Сестра провожала Краснова в дорогу со слезами на глазах. При прощании сунула ему что-то в карман плаща. Уже в дороге он обнаружил там тридцать рублей. Возможно, последние отдала. Он отправил их назад с водителем грузовика, который довез его до райцентра. А оттуда он добирался до Южно-Сахалинска на поезде. Удивила его узкая колея железной дороги и тесноватые ,узкие вагоны. Это было японское наследство.
   Дня три ждал парохода. Жил в гостинице. А потом-море, теплый соленый ветер в лицо и туман до самого Владивостока. Впереди отпуск, долгожданный отдых у родных и друзей, лечение в санатории, Ялта, Черное море. Занятый предвкушением всех этих прелестей совсем не подумал о сестре, от которой совсем недавно уехал. В каких она живет условиях, какие испытывает трудности с пьяницей мужем. И даже не оставил ей хотя бы тысченку денег из своих отпускных. Как же мы бываем несправедливы к своим близким. В дальневосточной столице его поразило множество высотных многоэтажных коробок. Когда отсюда уезжал в Магадан после школы, здесь было всего два семиэтажных здания возле вокзала. Хрущев в свое время заявил, что сделает приморский порт похожим на Сан-Франциско , и выполнил обещание.
   В Уссурийске Краснов сначала поселился у Надюшки, но, когда встретился с Буйловым, тот уговорил его переехать к нему. Он жил в своем доме на окраине города, обзавелся кое-каким хозяйством, за которым смотрела его уже довольно пожилая, но еще
  бодрая мамаша.
   Краснова разместили на светлой высокой веранде, в окна которой заглядывали ветви уже поспевавшей вишни. Анатолий работал на железнодорожной станции, разгружал там вагоны. Возвращался домой часов в пять вечера. Супруга трудилась медсестрой. Вечера проводили в интересных беседах о литературе, о книгах и писателях. Краснов прочитал немало мемуарной литературы и рассказывал о Пушкине, Лермонтове, Некрасове, Чехове и других литераторах, о том, какими они были в жизни. Анатолий очень любил Горького и прочитал все его сочинения.
   Была у его мамаши одна любимая курочка. Она не расставалась с ней ни днем, ни ночью. Даже спала вместе со своей пернатой подружкой. Однажды рано утром Краснов проснулся от громких охов и стонов старушки. Никак не мог понять, что случилось. Оказалось, что чем-то подавилась любимая курочка. Она была при последнем издыхании.
  Краснов посоветовал влить ей в горло ложку постного масла. И курочка была спасена.
   У Буйлова Краснов пробыл около месяца. Но пора было и честь знать. Приятель устроил ему пышные проводы. Сварил домашнее пиво. Выпили, посидели, пошли на станцию. Пиво подействовало не сразу, и когда он устроился в вагоне,появилась несвойственная ему смелость в общении с людьми. Он познакомился с проводницами, угостил их пивом и выпил еще сам. И его так развезло, что он не помнил, как лег спать. Утром сразу же хватился, цел ли кошелек с деньгами и документами. Во внутреннем кармане пиджака кошелька не было. 'Вот влип, так влип',-подумал, похолодев. Начал шарить в постели и нашел все в целости и сохранности. Решил до самого конца путешествия не пить и не пил, хотя каждый день обедал и ужинал в ресторане. Выпивать он начал восемнадцати лет, когда учился в горном техникуме, после первой производственной практики. Заработал тогда за лето две с половиной тысячи рублей. Был у него там лучший друг Васька Аношкин, о котором выше уже упоминалось. Васька был родом из Большого Невера. Отличался атлетическим сложением. Имел широкие плечи, узкую талию. На кольцах без особых усилий выполнял самое трудное упражнение-крест. А если брался с кем-нибудь бороться, то обхватывал соперника и прижимал к себе так крепко. что у того трещали кости и он умолял Ваську ослабить объятия. На практике приятель Краснова один справлялся с четырехстакилограммовым маховиком от бурового станка.
   Вот с этим Васькой-то Краснов и принял свои первые дозы спиртного. Однажды приятель рассказал своему лучшему другу по секрету, что его отец служил в гражданскую войну у Колчака. Потом попал в плен к чапаевцам и перешел на службу к ним.
   Всю дорогу Краснов любовался природой из окон вагона. В Магадане любоваться было нечем. Там росли только лиственницы, ольха да ползучий стланник. А тут - березы, березы, березы, Это было его самое любимое дерево. И когда он стоял у окна вагона, ему казалось, что это не он едет на поезде, а города и села движутся ему навстречу. Спасск, Бикин, Лесозаводск, Хабаровск. Проплыла мимо знаменитая Волочаевская сопка. Совсем не высокая и не крутая , как показывали в кино. Вспомнилась с детства знакомая песня: 'Штурмовые ночи Спасска, Волочаевские дни...'. А дальше пошли опять знакомые по названиям Бурея, Куйбышевка Восточная , Свободный, Могоча, Магдагачи, Иркутск, Красноярск, Новосибирск.
  
   Вернувшись из отпуска, он застал несколько писем от Буйлова, который к тому времени устроился охотником-промысловиком в зверопромхоз.'Вчера вечером выбрался из тайги домой. Завтра уходим снова. Охота после нового года, кажется, будет удачной. Соболь есть. Но на новом участке приходится трудновато. В нашем распоряжении две избушки, одна палатка и целое море тайги. По части охоты настроение оптимистическое. Но очень устал. Устал физически. Ведь я работаю непрерывно с одиннадцатилетнего возраста и за все это время ни разу не отдыхал, как положено. Неделю назад написал рассказ. Писал в палатке, при свете коптилки. Очень романтичное местечко и идеальнейший кабинет. Приходилось то и дело прерываться, чтобы подбросить в печурку дров и следить за тем, чтобы не подгорела каша. При этом нужно еще от сквозняка уберечься. Рассказ называется 'Подарок.' Отшлифую и пришлю вам в газету. Очерк мой о поисках жень-шеня вы сократили умело, но жаль, конечно, что познавательная сторона при этом уменьшилась. Продолжаю работать над фантастическим рассказом.
   Недавно произошел со мной творческий промах. Лежу ночью, размышляю о разном и вдруг сюжет явился, да такой злободневный, что я очень обрадовался. Получилось что-то небольшое, но сильное. Все обдумал, написал бы за один день, хорошо бы написал, но проснулся утром и ничего не смог вспомнить. Дураку надо было встать и записать хотя бы одно слово, как это делал Маяковский. Лучше бы я тысячу рублей потерял. А как ваша повесть о Куренцове? Во время отпуска Краснов побывал в Москве у чемпиона мира по штанге Виктора Куреенцова и решил написать о нем документальную повесть. Писал каждое утро до работы, поднимаясь в пять часов с постели. С Виктором провел всего один вечер. Разговорить его ,как следует, не удалось. Правда, кое-что рассказал его брат, живший с их матерью в Ольгинске. Писанина не удовлетворила Краснова . Начало, как будто, получилось интересное. Война, бомбежка на железнодорожной станции, разлука с матерью, детский дом. Первые шаги в спорте. А вот дальше, когда дело дошло до жизни чемпиона во время триумфальных его выступлений, нехватало деталей. Поделился трудностями с Анатолием. И вот что начинающий автор написал опытному журналисту:
   'Пишете, что сухая у вас повесть получается? Это потому, что материалом пользуетесь документальным. Без воображения вашего, без художественного домысла оживить повесть невозможно. Значит выход один-воображать, домысливать. Суть изменять нельзя, но детали необходимо класть на полотно смелей. Чем ярче, своеобразнее, тем лучше. Ведь Борис Полевой написал же таким образом о Маресьеве. Желаю успеха.'
   И еще одно письмецо от Анатолия.
   'Сегодня получил ваше письмо и вот пишу ответное. Начну с рассказа. С вашей рецензией на него я вполне согласен, перенес ее спокойно, потому что чувствовал все это и сам. Признаться, хотел на основе этого случая написать маленькую повесть, но испугался. Рано мне еще писать длинные вещи. Не знаю людей, не владею языком. Этот рассказ-не выдумка. Был такой случай. Людей унесло в море. Двенадцать дней они дрейфовали, голодовали, изнывали от жажды.. Сутки боролись со штормом, потом их судно прибило прямо к поселку Брохово. Я старался показать, что при любых испытаниях люди не должны терять веру в себя, в свою победу. И еще я хотел сказать, что даже умирая от жажды, человек должен делиться последним глотком воды со своим товарищем. Но с вами я вполне согласен. Существовать в таком виде рассказ не может. Надо нашпиговать людей характерами.
   Есть у меня мечта написать книгу о приморских тигроловах, собирателей жень-шеня, пантовщиках и промысловиках. Для этого мне года два надо поработать с этими людьми.
  Крепко жму вашу руку.'
   И снова послание от Анатолия.
   'Вы как-то писали мне, что, забравшись в глушь, я не имею возможности бороться с косностью, самодурством и прочими мерзостями, отравляющими нашу жизнь. Это далеко не так, Именно в глуши эти мерзости проявляются наиболее нагло и безнаказанно. Могу только сказать, что я от этих дел не стою в стороне.
   Написал письмо тигролову Трофимову. Может быть, Трофимов возьмет меня в свою бригаду.
   Завтра опять в тайгу. Рейсовым самолетом доберемся до Востока-2. Это название поселка, где открыли вольфрам. Оттуда пешком вверх по реке Ташибе километров сорок. Там и расположено наше угодье, где будем жить в маленькой рубленой избушке.
   Родился у нас сын. Назвали его Олегом. Похож сам на себя. Плачет оглушительно, как Шаляпин. Ничего не написал и не пишу, кроме дневниковых записей. Времени нет, быт заедает.'
   Однажды Краснов сделал важное для себя открытие. Вспоминая всю свою жизнь, он убедился, что между словом и последующими событиями существует незримая, иногда роковая связь. Когда он был мальчиком, его мать часто повторяла:' Бабий век-сорок лет.' И когда ей исполнилось сорок-умерла. В ее смерти не было ничего неожиданного. Она болела при этом. Однако болезни эти она, возможно , накликала сама, определяя себе срок жизни.
   Через много лет, работая в полевой партии, услышал от одного бывшего вора блатную песню:'Я сын рабочего, подпольного партийца. Отец любил меня и я им дорожил, но завлекла его проклятая больница-туберкулез в могилу положил.' Краснов часто напевал эту песню, подыгрывая себе на гитаре. И его отец действительно заболел туберкулезом.
   Уже здесь, в Ольгинске, он написал рассказ 'Старший брат.'
  Писал с большой любовью и уважением к брату. Писал, каким его помнил. А конец придумал. Будто бы брат погиб на войне. Прошло какое-то время и однажды Краснов увидел странный сон.Идет он по узкой улице между двумя рядами домов и видит в одном дворе гроб, в котором лежит накрытый с головой простынью покойник. Черты лица, проступающие через простынь, показались Краснову очень знакомыми. Он пытается угадать, кто же это может быть, и просыпается от телефонного звонка. Звонили с почты.
   -Вам телеграмма.
   -Читайте.
   -Телеграмма нехорошая.
   -Все равно читайте.
  
   -Павел скончался. Похороны в субботу.-На похороны он все равно бы не успел. Лететь надо было в Казахстан, с пересадками. Поэтому выслал деньги. О связи своего рассказа со смертью брата тогда не думал.Зато стал очень часто и мучительно думать потом, когда сделал это неожиданное открытие. Тем более оно подтвердилось в воспоминаниях жены Мандельштама. В предреволюционные год водном из стихотворений Ахматовой было сказано: 'Потеряю и мужа и сына...' Прочитав эти строки, Марина Цветаева сказала:
  -Разве можно так писать? Ведь в стихах все сбывается.' Первого мужа Ахматовой расстреляли, а с сыном она была разлучена на многие, многие годы.
   В заместителях редактора Краснов несколько засиделся. Тем более, что редактора , и один , и другой, возглавлявшие коллектив после Бессоновой, не любили сидеть на месте и ему приходилось не столько писать, заниматься творческой работой, сколько читать за руководителей полосы и подписывать газету. Он в принципе не прочь был попробовать свои силы в должности редактора. И ему такую должность предлагали.Дважды звонил заведующий сектором печати из обкома и советовал возглавить сначала одну, потом другую редакцию на Чукотке. И оба раза он отказывался. Возраст уже был не тот, чтобы забираться черт его знает куда. Придет время уходить на пенсию, оттуда потом не выберешься. Чукотскую квартиру на материк не обменяешь. А там у него жилья не было.
   Но раздался еще один звонок из обкома. Краснов сразу узнал голос заведующего сектором печати.
   -Освободилось место редактора на трассе, в Суксукане. Если откажетесь, больше вам предлагать ничего не будем. И он согласился. В Суксукане он бывал раньше. Тогда это был не город, а поселок, где располагалось западное горно-промышленное управление и где геологическую службу возглавлял один из первооткрывателей колымского золота, соратник Билибина и Цареградского . Экспедиция, в которой тогда работал Краснов, располагалась в двадцати пяти километрах от Суксукана. Геологи-народ дружный, веселый, насмешливый. В коллективе тогда долго ходила шутка по адресу главного геолога, который, собираясь ехать в райцентр, всегда с важностью говорил:
   -Вызывают. В Суксукан.
   Прошло много лет. Но шутка эта не забывалась и Краснов иногда к делу и не к делу ее повторял. И вот теперь, собираясь на новое место работы, подумал, что сам себе наворожил этот удаленный на 700 километров от Магадана город.
   Прежде, чем туда отправиться, Краснову предстояло пройти процедуру утверждения на бюро обкома партии. И хотя это была простая формальность, все-таки волновался, будучи наслышан о грубости и свирепости первого секретаря, который попал в генерал -губернаторы буквально с корабля на бал. Во Владивостоке он был парторгом флота и прославился своим твердым неукротимым характером. Не терпел возражений, подавлял всех, кто имел с ним дело. При этом имел маленький рост, нисколько не внушительную фигуру, зато обладал громким, раскатистым басом.
   За сутки перед утверждением Краснова пригласили в сектор печати. В это время пришло письмо от Буйлова.
   'Первого августа уехал на корневку, то есть на поиски жень-шеня. Пятнадцать дней пробыл в тайге. Узнал, что это такое. Доволен. Теперь бы еще в тигроловы попасть и было бы отлично. За все лето удалось прочитать лишь одну книгу -'Накануне' Тургенева. Весь досуг уходит на благоустройство своего гнезда. Я окончательно убедился, что иметь частный дом-значит быть рабом его. Эти два года будут веским тормозом в деле моего духовного роста.
   Пришел вчера из тайги и хочу встретиться с Трофимовым. Ему дали лицензии на четырех тигров. Он летом обещал взять меня в бригаду, а сегодня выяснилось, что тигров вряд ли удастся ловить мне. Они крепко держат свою династию и чужака учить своему ремеслу не намерены. Ловят в основном три человека. Кто след покажет-четвертый.
   Вы советовали мне читать Белова. Достал его рассказы. Личность этого писателя рисуется мне в самых благородных чертах и красках. Это настоящий художник. С широкой русской душой и честным отзывчивым сердцем. Слог его безусловно проще и чище астафьевского. Но последний при всей корявости стиля все же ближе мне. Не знаю, удастся ли мне встретиться с Астафьевым и получить рецензию на мою книгу. Очень хочу этого , но боязно беспокоить большого писателя.
   Написал одну небольшую новеллу-'Чудо-деревце' и два рассказа. Еще одна новелла в голове вынашивается, другую хоть сейчас пиши, да времени нет пока. Материала накопилось на две книги. Года через два устроюсь куда-нибудь ночным сторожем и книжечку нацарапаю.
   В конце письма спешу сообщить приятную новость. Буквально час назад подъехал ко мне Трофимов с сыном и сопровождающей их свитой: корреспондентом АПН и оператором киностудии. Будут снимать фильм о ловле тигров. Короче, меня берут. Теперь нужно отыскать след тигрицы. Завтра лечу в Красный яр. Там один удэгеец , якобы, тигрицу видел. Моя задача-проверить это. Пожелайте мне удачи'.
   В секторе печати Краснову весьма категорически предложили сбрить бороду.
   -Шеф не любит бородатых. -Между тем Краснов носил бороду уже лет десять. Она придавала его худощавому лицу некоторую солидность и даже красила его. Краснов рискнул и не стал убирать бороду.Не могут же из-за этого не утвердить в должности,-подумал он.
  
   Звали грозного шефа Николай Иванович. Он очень любил порядок и часто делал разносы и нагоняи подчиненным. При входе в здание обкома и на лестнице между этажами стояли милиционеры и проверяли пропуска и партийные билеты. Следили даже за тем , прилично ли посетители одеты. Однажды пыталась пройти в отдел культуры одна весьма известная певица, находившаяся в неофициальной ссылке за близкую дружбу с членом Политбюро. Явилась она в обком в джинсовых брюках, и страж порядка ее не пустил. Вот так осадили в Магадане знаменитую артистку, не привыкшую к подобному обращению у себя в столице.
   На бюро не только утверждали, но и снимали. Так было и в этот раз. Отрешали от должности заместителя редактора областной газеты, симпатичного парня, очень похожего
  На Николая Баскова, если представить, что он тогда уже был известен. Обвиняли его за попытку изнасилования одной студентки. Ни больше, ни меньше. В одном институте он читал интересные лекции по журналистике. Прочили его в редактора. Выделили прекрасную квартиру. Он затеял там ремонт. И как-то после занятий пригласил посмотреть его новое жилье одну симпатизировавшую ему студентку. А когда они вдвоем очутились в его апартаментах, будто бы набросился на девицу и ошеломил мужским напором.
   Девице такой оборот дела в процессе свидания не понравился и она пожаловалась в обком.
   Надо сказать, что парень этот держался на бюро молодцом и сказал, что это какая-то провокация. Вполне возможно, что так и было, потому что вскоре редактором был назначен свояк одного из заведующих отделомобкома, а старый претендент на эту должность получил строгий выговор и лишился новой квартиры.
   Первым утверждали довольно молодого человека невысокого роста, которого Краснов знал по обоюдному участию в одном семинаре. Он обратил тогда на себя внимание своей простотой и общительностью. Был глуховат, поскольку перенес воспаление среднего уха.
   Вопрос, который строго задал ему Николай Иванович, был весьма неожиданным.
   -Что это у вас на пальце?
   -Что?-не понял претендент на должность редактора.
   -На пальце что?-хором повторили члены бюро.
   -Перстень,- с недоумением ответил парень.
   -Вы что, светская барышня или журналист партийной газеты?
   -Как?- переспросил терзаемый непонятными ему вопросами человек.
   -Не понимаете, о чем вас спрашивают?
   -Он плохо слышит, -подсказал заведующий сектором. Генерал-губернатор взрывается еще больше и подпрыгивает на своем стуле от негодования.
   -Что за ерунда! Как же он работать будет!
   -Он уже был редактором, Уезжал на материк,- снова объясняет заведующий сектором.
   -Какие будут предложения?
   -Утвердить.
   -Хорошо, Утверждаем вас. Только безделушки снять.
   На расправу вызывают Краснова. Он садится напротив первого, плечи которого еле возвышаются над длинным столом, по обе стороны которого сидят члены бюро. Но это не мешает ему чувствовать себя здесь барином, своего рода Троекуровым, каждое слово которого с готовностью и вниманием подхватывается командой.
   -В Суксукане были когда-нибудь?- спрашивает Николай Иванович.
   -Я там работал геологом в пятидесятые годы.
   -Тогда вам и карты в руки. Еще вопросы есть?- Вопросов не было.
   -Можно утвердить. Только вот, я смотрю, как творческий работник, так обросший как черт. Я говорю не о вас лично, -Николай Иванович посмотрел на Краснова,- а об общей тенденции. Думаю, члены бюро со мною согласятся, а вы сделаете соответствующие выводы.
   -Сбрить, сбрить, сбрить,- согласились члены бюро.
   Итак, Краснов ехал в Суксукан. Старая шутка стала реальностью. В самолете думал о праздничном номере. Приближалось 8 марта Надо будет спланировать, придумать что-нибудь интересное. До райкома доехал на такси.Первый визит-к секретарю по идеологии. Секретарь-пожилая женщина, Вера Ивановна Миронова. Плебейского вида, небольшого роста. Встретила приветливо, повела к первому. Высокий, молодой, доброжелательный. Посмотрел испытывающим взглядом.
   -Вы твердо решили здесь работать?
  
  
  
  
   -Да, намерен, поскольку согласился.
   Секретарь рассказал кратко о районе. Пожелал успеха.
   Вера Ивановна хотела представить нового редактора коллективу, но Краснов, не любивший торжественных церемоний, отказался от такой чести и отправился в редакцию один. Первым, кого он встретил, был заместитель редактора Кораблев. С ним Краснов познакомился года два назад на семинаре. Кораблев созвал сотрудников. Все оказались не первой молодости. Краснов заявил, что никаких нововведений устраивать пока не собирается, что газета, очевидно, имеет свои традиции и он готов их поддерживать.
   Вечером они встретились с Кораблевым в комнате общежития, где временно поместили Краснова. Зама настиг недавно жизненный крах. Жена ушла к фотокору. Вместе с двумя детьми. Это потрясло его. Она у него- режиссер народного театра. Лицо у Кораблева бледное, болезненное. По нему можно было заподозрить язву желудка. Тем не менее решили выпить. Налили по рюмке коньяка.
   -Ну, что, за здоровье?-спросил зам.
   -Нет, лучше за тех, кто в море.
   -Ну, давай за тех, если хочешь.
   По выражению лица Кораблева, по тону его разговора Краснов старался угадать, не обижен ли он тем, что не его сбелали редактором. Ничего такого не заметил и не почувствовал, хотя руку ему Кораблев при встрече пожал вяло, как бы нехотя. Но это , очевидно, была его манера.
   -А почему ты за здоровье пить не захотел?- спросил зам, когда налили по второй. -Я этого не понимаю. - Чего именно не понимаешь?
  
  
   -Человек вливает в глотку отраву и убеждает при этом себя и других, что это делается для здоровья. Абсурд.
   -Может, ты и прав. Но такова традиция. Все пьют за здоровье.
   -Глупая традиция. Но давай переменим тему. Расскажи немного о людях, с которыми мне теперь придется работать.Ты их, очевидно , хорошо знаешь. Что за странная фамилия у заведующей отделом писем-Каплан? Почему она ее не переменит?
   -Между прочим, это ее девичья. Но у мужа не лучше.
   -Какая?
   -Иванов-Членский,-оба невольно расхохотались.
   Она случайно не родственница той самой, что в Ленина стреляла? На Колыме ведь немало таких людей живут незаметно. В Ольгинске, например, дочь Николая Ивановича Ежова прозябает. И даже стихи пишет.
   -Очень дальняя. Какая-то вода на киселе. А Каплан, если хочешь знать, не расстреляли. Вернее, расстреляли, но не ее ,а другую, подставную женщину. А настоящая по лагерям скиталась. Так же, как Спиридонова.
   -Кто же тогда стрелял в вождя мирового пролетариата?
   -Подручные Якова Свердлова. Он соперничал с Лениным в борьбе за власть. Вскоре после покушения Свердлов неожиданно умер, якобы от испанки. А Ленин использовал выстрел в самого себя , чтобы расправиться с эсерами, бывшими офицерами и священнослужителями.
   -Откуда ты все это знаешь?
   -Есть тут один человек, Уполномоченный КГБ. Мы с ним иногда вот так же сидим, разговариваем. Он такой коньяк достает,между прочим. Закачаешься.
   -Не так давно мы с Каплан выговор снимали,-криво усмехнувшись, продолжил разговор Кораблев.
   -За что же она его заработала?
   -От детей пыталась отказаться.
   -То есть как отказаться?
   - Вот так. Родились с изъянами.
   -С какими?
   Появились на свет без половых органов. Оба мальчики. Видимо, образ ее жизни отразился на их здоровье. Пила, курила, отбила чужого мужа. Она даже смотреть на детей не хотела. Поднялся, конечно, шум. Вызвали ее в райком: 'Вы людей призваны воспитывать, а сами какой пример подаете!' Закатили выговор.
   -Забрала она ребятишек?
   -Может быть, и не забрала бы, но тут профессор один был ссыльный. По делу Горького сидел. Бывший кремлевский врач по фамилии Меерзон. Вот он все пацанам и восстановил.
   Утром, придя на работу, новый редактор стал читать свежую полосу. Вскоре забежала ответственный секретарь Зинаида Васильевна Кукушкина. Худая, как щепка, но быстрая, стремительная.
   -Почему не стучитесь?-спросил Краснов. В ответ фыркнула и бросила на стол какой-то материал.
   -Ерунда! Не годится!
   Материал был Кораблева. Совсем не плохая , обстоятельная статья о работе партийной организации прииска имени Буденного. Никаких изъянов Краснов в ней не нашел.Что представляетсобой Зинаида Васильевна, накануне рассказал зам. Бывшая учительница, супруга собкора областного телевидения, который уговорил бывшего редактора взять ее в ответсеки. Она научилась рисовать макеты, но совершенно не умела писать и править. Выезжала на редакторе. Видимо, хотела повесить правку на нового руководителя..
   Нападки на материалы Кораблева стали повторяться систематически, хотя в них совершенно нечего было править. 'Кому это надо и зачем это делается?-недоумевал Краснов. И вскоре убедился-кому. Просматривая подшивки газеты за последние годы, обратил внимание на то, что Каплан несколько лет назад писала более или менее интересные объемные материалы, а в последнее время ограничивалась небольшими подборками писем.
   -В чем дело?-спросил он ее.- Ничего значительного не пишете, в командировки не ездите?
   -У меня маленькие дети,- у нее дрожали руки, а лицо было таким, будто оттаивало после мороза.
  
   -Но дети у вас не сегодня появились.
   Ответила почти со злобой:
   -Сколько можно сидеть на одном месте и писать одно и то же!
   ' Так вот откуда ветер дует',-подумал Краснов.-'Этот тандем необходимо обезвредить, пока он не разросся в раковую опухоль.'
   На очередной планерке он, ни к кому конкретно не обращаясь, задал вопрос:
   -Кто в редакции должен править материалы перед сдачей их в набор? Чья это обязанность? Каждый журналист знает, что это обязанность ответственного секретаря. А Зинаида Васильевна почему-то считает, что это должен делать редактор. Может быть, мой предшественник и правил за нее статьи, но я этого принципиально делать не буду. Если вы, Зинаида Васильевна , нашли что-то несообразное в той или иной корреспонденции, поработайте вместе с автором, заставьте его исправить огрехи. У него не получится , выправьте сами и уж потом несите редактору. И что это за манера врываться в кабинет без стука, небрежно бросать рукопись мне на стол! Вы ведь бывшая учительница. Где ваша воспитанность, вежливость, интеллигентность? Что касается материалов Кораблева, то они вполне достойны быть напечатанными безо всякой правки. Он пишет не хуже других, а порою , может быть, даже лучше.
   Пока Краснов, говорил, Зинаида Васильевна подавала какие-то бессвязные реплики, а Каплан закатила что-то вроде истерики.
   -Дайте ей воды,-посоветовал редактор и закрыл летучку.
   И шли. Шли письма от Анатолия.
   'Недавно впервые в жизни побывал на заседании литобъединения. Выступали сначала маститые писатели и поэты. Какая-то поэтесса из Ростова читала хорошие стихи. Потом читал стихи какой-то лысый драматург, затем несколько молодых авторов.
   Поднял руку и я. Попросили представиться. Коротко рассказал о себе. Хабаровский писатель Асламов со сцены крикнул: 'Помню вас, я рецензировал ваши рассказы.' Попросили прочесть что-нибудь короткое. Не буду врать: тряслись поджилки на ногах. Но я с душой прочитал три новеллы. Боялся, что слушатели будут молчать, но услышал дружные аплодисменты. Мне казалось, что крупный град стучит по железной крыше.
   Недавно ходил на поиски жень-шеня.Три недели в тайге пробыл. Нашел девять больших корней.У нас в семье новый человек. Взяли на воспитание тринадцатилетнего Андрея из Волгограда. Его родители трагически погибли, а старший брат уходит в армию. Приходятся эти ребята мне очень дальними родственниками, и нас с ними сближает общая беда. Я вам не писал, что второго мая погиб наш сынок Олежек. Кидал в бочку камешки, перевернулся в нее и захлебнулся. В сентябре ему бы исполнилось три года. Это нельзя описать и нельзя забыть. О тигриной охоте написать подробно невозможно. Я пишу об этом каждый день в течение месяца, исписал две тетради по 96 страниц, а конца не видно. Ловили три месяца, побывал в разных местах тайги, видел разных людей. Очень много впечатлений. Поймали семь зверей. Шесть раз выпускали для киносъемок.
   Ловили мы тигров бригадой из четырех человек во главе с Трофимовым. На его счету 62 тигра и больше, вероятно, он ловить их не будет. Побывал я на днях у старейшего тигролова Аверьяна Черепанова. Мне нужно еще хотя бы раз поучаствовать в отлове и тогда уже можно будет писать что-то об этом промысле. Могу к сказанному добавить, что тигры в Уссурийской тайге двух мастей. У одних яркооранжевая окраска, у других-пепельно-рыжая. Те, что ярче,-злые, хотя меньше ростом. Светлые тигры добродушней, но тоже палец в рот не клади.
   Книг приобрел уже триста штук. Очень желал бы достать Джека Лондона. В данное время перечитываю в третий раз 'Поднятую целину'. Читаю кусочками, словно торт ем.
   И еще одно послание:
   'Три дня назад возвратился из дальних странствий. Дома хорошо, а в тайге лучше. Не обошлось без острых ощущений. Подымались на моторной лодке по реке Арму. Два дня поднимались. Арму-горная река. Есть участок сплошных порогов длиною 25 километров. Построили избушку и вертолетную площадку. Обратно спускались без мотора, на шестах. Фотографировал изюбря.В первом походе встретились на тропе с большим черным медведем. Он не уступил нам дорогу, и я убил его. Вообще я против таких убийств. Но раз он не уступил дорогу... Мясо мы отдали рыбакам, а желчь взяли себе.
   В промхозе я испытал, что такое борьба с обнаглевшим самодуром, очковтирателем и бюрократом. Очень трудно бороться маленькому навозному жуку с ядовитым пауком, у которого очень крепкая и большая паутина. Я имею в виду нашего директора. Шесть охотников уволил на днях за невыполнение вдвое завышенного плана-задания, а мне объявил выговор и вернул назад деньги, высланные мне за пойманных тигров. Он сам отпустил меня их ловить, а теперь отказался от своих слов. Написал я письмо в ЦК КПСС. Буду бороться до конца. Разоблачать махинации директора. Бороться с ним трудно, поскольку он вместе с первым секретарем райкома ездит на пасеку медовуху пить.
   Теперь насчет моего напечатанного вами рассказа 'Хлеб.'Как вы могли так неудачно его поправить! 'Мальчик заметил лежащий на дороге хлеб и, разогнувшись, пнул его, словно консервную банку. ' Получается так, точно мальчик шел в согнутом положении. А у меня было так:' Он шел , насвистывая, беззаботный и сытый, обыкновенный вихрастый парнишка. Он тоже заметил лежащий на дороге хлеб и, разогнавшись, пнул его , словно банку консервную,-хлеб! Это можно напевно читать, а ваше-шереховато. Мое предложение-чеканное, каждое слово-зарубка.' Он лежал прямо на
  дороге, весь покрытый пылью, кусок черного хлеба'. А у вас: 'Он лежал на дороге, покрытый пылью'.Сухо, дорогой товарищ.
   Рассказ подправили в худшую сторону в секретариате, а Краснов не проследил, не сверил с оригиналом. И ему было стыдно перед Анатолием.
   'Коротко о своих охотничьих успехах. Зверя нет совершенно. На двоих добыли всего семь соболей План мой на двадцать соболей я не выполню. Хотелось бы пару штук толкнуть налево, поскольку денег нет, а жить -то надо. Беда еще в том, что на эту пару очень много претендентов, и не знаешь даже , кому отдать предпочтение. Заведующая детсадом приняла моих пацанов с условием, что я продам ей пять соболей. А тут еще парторг леспромхоза просит пару. А соболей нету. И вообще надоело уже охотиться. Бросить бы все это да писать повесть.
   'Здравствуйте! Только сегодня приехал из Владивостока. Там проходил краевой слет охотников. Один наш лучший охотник должен был выступать, но в последний момент растерялся, сконфузился и предложил вместо себя выступить мне. Я вышел на трибуну и сказал: Товарищ Казаков, вместо которого я выступаю, не поднялся на трибуну не потому, что горло у него заболело, а потому, что нашему брату-охотнику легче семидесятикилограммовую котомку перенести через Сихотэ-Алиньский хребет, чем выступить с речью. Далее я сам сбился, несколько секунд что-то мычал, но управляющий зверопромхозами края подбодрил меня и я начал говорить. Высказал общую болезнь, общие думы и даже внес хорошее предложение, как избежать утечку соболиных шкурок на черный рынок. Несколько раз зал взрывался одобрительным смехом и проводили меня с трибуны аплодисментами.
   После долгой борьбы с директором зверопромхоза и его разоблачения Анатолий переезжает в Хабаровск, поближе к писателям и краевым органам печати. И вот его письмо с нового места жительства.
   'Работаю электросварщиком на военном заводе. Пишу дневник. Восстанавливаю в памяти, пока не забыл, все, что связано с ловлей тигров. Через месяц начну писать повесть об оленеводах. Даже страшно становится, когда об этом подумаю. Словно прыгать нужно со второго этажа. Но желание прыгнуть велико. Может,и не сверну шею, а отделаюсь легкими ушибами. Главное-остаться целым, почувствовать себя способным на дальнейшие прыжки.
   'Извините, что пишу карандашом. Ведь я не дома , а в самой что ни на есть глухой уссурийской тайге. Вчера утром вышел из базовой избушки вверх по реке Синанче, к вечеру добрался до другой фанзы, ночевал в ней, затем пошел дальше и вот я на месте, в маленькой прокопченой избушке. Здесь нашлись и свечи и отличная бумага. Дней пять ловили с напарником на удочки рыбу. Поймали килограммов пятьдесят. Всю прокоптили. Охотимся в основном на белку. Три дня назад я убил большого черного медведя, а напарник изюбра. Дня через четыре, как только река хорошо промерзнет, начнем выносить мясо к поселку, до которого 25 километров. Изнурительный труд. Когда был дома,отправил в районную газету рассказ 'Цыганка'. А месяц назад послал в журнал 'Вокруг света' очерковый рассказ об искателях жень-шеня. Привет вам передает собачка по имени 'Тайга'.
   И еще одно письмо.
   'Обстоятельства сложились так, что знаменитый тигролов Трофимов ловить тигров больше не будет. Старый уже стал. Другой тигролов-Черепанов- тоже старый, не хочет больше ловить. Остались только братья Кругловы да я. Поскольку у меня опыта больше, то мне предложили возглавить бригаду, и отныне лицензии на отлов тигров буду получать я. Одна уже есть. Теперь все дело за следами. Я написал письма всем своим знакомым охотникам с просьбой, если кто увидит след тигрицы с тигрятами, чтобы немедленно сообщили мне телеграммой. Если с тиграми свяжусь, то повесть об оленеводах начну писать весной, а не с нового года, как планировал.' Месяца через три Анатолий сообщил о дальнейших успехах на тигрином поприще.
   'План по отлову выполнили. Поймали трех тигров. После нового года обещают дать лицензию еще на отлов четырех зверей, а , кроме этого, придется ловить еще и пятого. Кинорежиссер Сухомлинский собирается снять фильм о тигроловах.
   Ваш совет о том, что мне необходимо общение с образованными , культурными людьми принимаю безоговорочно, но это будет возможно только лет через пять. У каждого своя дорога. Главное-не свернуть на обочину. Сознаю, что дорогу себе я выбрал трудную. В мои годы люди имели за плечами институтское образование и философские головы, а у меня образование начальное, мозолистые руки, впечатлительная душа да жажда писать.
   Что-то вы молчите о своей работе над книгой. У меня возникли подозрения, что вы захандрили в этом отношении. Но коли начали писать, нужно забыть обо всем ином. Иначе ничего не получится.. В наше время много соблазнов вокруг. Лечитесь по системе йогов и тут же пьете вино. Именины, проводы. А ведь вино насильно в рот вам никто не льет. В этом наша слабость. Знаем, что вредно, но делаем. В общем, от задуманного не отступайте. Вам не семнадцать лет, а время ой как бежит. Мне уже двадцать четыре. Кто-то из великих людей однажды воскликнул: 'Двадцать три года и ничего не сделано для вечности!'
   Ловил недавно тайменей на блесну. Представьте себе метровую рыбину. Плещется в хрустальной воде, а ты тянешь его...
   Краснов эту картинку ясно представлял. В детстве у него однажды таймень оборвал крючок и ушел в глубину. Он долго жалел об этом.
   Разобравшись с дамами, Краснов решил хорошенько приструнить заведующего промышленым отделом Пьянкова, который за время отсутствия редактора до того обнаглел, что мог после обеда явиться на работу в нетрезвом виде.
   -От Панкова опять разит вином,-не раз докладывала Зинаида. А тот старался в таких случаях не попадаться на глаза редактору. Писал он быстро, грамотно. Как журналист вполне соответствовал своей должности. Сбоев со сдачей материалов не допускал. А сдав запланированный материал, уже ничего не мог с собой поделать.
   Однажды редакционный водитель рассказал Краснову, что выезжая в командировки, Пьянков вымогает у горняков выпивку, угрожая при этом написать критический материал. И хотя никто ни в чем не был виноват, чтобы обезопасить себя, люди поили корреспондента.
   На ближайшем собрании Краснов выступил по поводу поведения заведующего промышленным отделом. Объявили ему выговор. Но при этом никто из коммунистов не выступил, не осудил товарища.
   Вскоре Пьянков допустил еще один безобразный проступок. В выходной день пристал на улице к председателю районного комитета народного контроля. А тот, человек пожилой, участник войны еле отвязался от пьяницы, видимо, плохо соображавшего, с кем имеет дело.
   Узнав об этом случае, Краснов позвонил в комитет.
   -Здравствуйте! Редактор газеты говорит. Хотел бы подробнее узнать , что там у вас произошло с Пьянковым.
   -Да был небольшой инцидент. Я ему посоветовал не торчать на улице в таком виде, не позорить редакцию, а он чуть ли не с кулаками на меня. -Мы его строго накажем,-сказал Краснов.
   -Да ладно. Давайте простим. С кем не бывает.
   Насчет того, с кем не бывает, председатель комитета был прав. В этом Краснов вскоре убедился. Возвращаясь как-то домой с работы, он увидел, как два пожилых, но еще довольно крепких человека чуть ли не волоком тащили во- свояси главного народного контролера района. Он жил в том же райкомовском доме, где и Краснов. 'Куда же я попал',- подумал наш герой. Но все же объявил Пьянкову выговор. И тот на какое-то время притих. В пьяном виде нигде не появлялся. А на одной из планерок объявил, что скоро выступит с фельетоном.
   В одном из следующих писем тигролов с горечью писал о взаимонепонимании в семье.
   'Угнетает меня то, что не имею возможности продолжать немедленно работу над повестью, но приходится терпеть. По-видимому, первую книгу всегда писать трудно. Много отвлекающих факторов, главный из которых-забота о хлебе насущном.Семья требует в первую очередь: накорми нас, одень, обуй, сделай так, чтобы нам было тепло, светло и по возможности весело, а затем уже занимайся своими делами, то есть пиши. Такое положение будет до тех пор, пока не получишь в качестве гонорара тысяч шесть. От забот после этого тебя не освободят, но уже не будут твой труд называть писаниной и бумагомарательством.'
   И снова письмо.
   'Здравствуйте! У меня к вам просьба. Не сможете ли достать карту вашего района, такую чтобы на ней были названия мелких речек и хребтов. Это мне нужно для повести. И еще очень бы хотел иметь русско-эвенский словарь. Давно также жду от вас сведений о состоянии оленеводства вашей области. Сколько там всего оленей, какие потери ежегодно, какие проблемы и планы.
   Что касается моего творчества, то меня очень раздражает, что обо мне много говорили, но до сих пор не напечатали ни одного рассказа или новеллы. Может, это и к лучшему. Я становлюсь злее. Вот напишу толстенную книгу да как хлопну тысячью страницами по редакторскому столу: 'Вот вам , черти толстопузые!'
   В фельетоне своем Пьянков резко раскритиковал руководителя местного телеателье. Материал был нелицеприятный и, прежде, чем отдавать его в секретариат, Краснов позвонил в милицию, которая, по словам Пьянкова, была в курсе всех махинаций героя фельетона. Там подтвердили, что материал свой им автор показывал и все изложенное в нем соответствует действительности.
   Дня через два после публикации в редакцию явился молодой, прилично одетый человек с бородкой и бакенбардами.
   -Здравствуйте! Я начальник телеателье. Должен сказать, что опубликованный вами фельетон- настоящая клевета. В нем все перевернуто с ног на голову.-Говорил посетитель спокойным, рассудительным тоном и сразу вызвал доверие. Чувствовалось, что он оскорблен и незаслуженно обижен. Редактор пообещал во всем детально разобраться.
   В этот же день заседало бюро райкома партии, членом которого был редактор. Обсуждали кандидатуру на звание Героя Социалистического труда.На район пришла разнарядка. Претендент должен быть мужского пола, происходить из рабочих или крестьян, по социальному положению-рабочим, членом партии, иметь общий стаж не менее 15 лет, в том числе колымских- 10.
   После долгих дебатов обнаружилось, что нет в районе такого человека. Хотя на одном прииске есть промывальщик, который подходит по анкетным данным, но работает как все.
   -Что ж, давайте его и оформим, предложил первый. Не отдавать же звание в другой район. А сколько он промыл песков?
   -Пять тонн.
   -Мало. Запишем десять. Все согласны?
   -Согласны, согласны.
   Кстати в Москве, в министерстве претенденту на звание героя прибавили еще десять тонн промытых песков. И получил человек высокое звание. А вместе с ним хорошую квартиру, право на подписки художественной литературы, на покупку дефицитных товаров и на путевки в санатории.
   После бюро первый попросил редактора задержаться.
   -Как же у вас нехорошо получилось с фельетоном?- спросил недовольным тоном. Сегодня начальник ателье был у меня. Собирается уезжать на Чукотку. Молодой грамотный специалист. Теперь нам надо искать ему замену, снова вызывать кого-то с материка. Это никуда не годится.
   -Но я консультировался в милиции. Там все подтвердили,-пытался оправдаться Краснов. Первый в ответ сделал неуловимый жест, как бы говоря: 'Знаю я эту милицию.' Как потом оказалось , в райотделе у Пьянкова были собутыльники и , возможно, на одного из них попал Краснов, когда туда звонил.
   Вскоре у редактора в кабинете оказалась целая делегация из телеателье во главе с председателем профкома.
   -Мы пришли, чтобы защитить своего руководителя. Краснов попросил подробнее рассказать, в чем прав и в чем не прав автор фельетона.
   -Он неправ во всем. Никаких злоупотреблений за нашим начальником не числится. Он вежливый, честный, доступный.В обшем, хороший во всех отношениях человек. Он сам борется с махинациями своего заместителя Хининзона, который не разлей вода с Пьянковым. Они вместе пьют и стараются выжить руководителя, чтобы Хининзон сел на его место. Этого жулика поддерживают некоторые телемастера, которые кладут деньги за ремонт телевизоров себе в карман. С этим-то как раз и старается бороться заведующий.
   Выслушав женщин , Краснов решил пойти и сам во всем разобраться. Опросил многих работников. Никто из них не подтвердил писанину Пьянкова. Говорил и с Хининзоном, который произвел неприятное впечатление. Толстый, низкого роста, потный, небрежно одетый. Глаза во время разговора прятал, говорил заискивающим тоном. Ничего путного не сказал и только несколько раз повторил1: 'В фельетоне все правильно, все правильно.'
   Панкову был объявлен строгий выговор за необъективное выступление в газете,а в очередном номере помещено опровержение, в котором редакция принесла извинения нап-расно обвиненному человеку.
   В тот же вечер в квартиру Краснова через окно влетел увесистый булыжник. Стоял декабрь .На улице было темно. Краснов выбежал, но никого разглядеть не смог. Было ясно, что это дело рук Пьянкова. Над ним уже висело два выговора от редактора и один по партийной линии. После очередного появления на работе в нетрезвом виде разговор состоялся короткий:
   -Сам напишешь заявление об уходе, или уволить по 47 статье за нарушение трудовой дисциплины?
   -Сам напишу,-, со злобой процедил Пьянков. А через день позвонил и извиняющимся тоном попросил: 'Если будут спрашивать обо мне из горного управления, куда я собираюсь устроиться на работу, вы уж не говорите ничего плохого.
   -Не буду ничего говорить. Они сами быстро увидят, что ты за фрукт.-С нарушителем спокойствия было покончено.
   И появилась в жизни Краснова еще одна женщина. Влюбился в нее без памяти, будто упал в роковой омут. Но об этом чуть позже. А пока очередное письмо от тигролова.
   'Недавно в краевой газете опубликовали отрывок из моей повести. Еще один отрывок взяли на радио. Обещают дать ей зеленую улицу. Теперь дело за мной. Надо поднажать и закончить побыстрей. Я думал, что переписывание черновой рукописи набело-дело сравнительно быстрое. Однако убедился в обратном. В процессе переписывания приходится многое переосмысливать. Что-то сокращать, добавлять и т.п.. Ваши сведения о состоянии оленеводства в области очень мне помогли. Теперь я чувствую себя уверенней. А то ведь сомневался: вдруг поднимаю проблемы, которых, быть может, и нет уже.'
   Некоторое время спустя получил Краснов еще одно послание от Анатолия и порадовался за него.
   'Всю эту осень я охотился, а в середине декабря сел за письменный стол. С десяти утра до двух часов ночи был мой рабочий день. Сейчас роман печатают на машинке. Всего получилось 1000 страниц. Писатель Александровский запланировал сделать меня гвоздем предстоящего семинара молодых литераторов Сибири и Дальнего Востока. Но прежде хотелось бы показать роман Астафьеву, чтобы сохранить хотя бы часть той крамолы, которая есть в моей книге. Нужна поддержка большого писателя.
   Наконец-то получил я ордер на квартиру в Хабаровске. Квартира четырехкомнатная, улучшенной планировки, в центре города. Но самая большая моя радость сейчас та, что на краевом семинаре похвалили мой роман все писатели. Это, можно сказать, был мой триумф краевого значения. Оценили высоко, но предложили срочно сделать из тысячи страниц семьсот. Месяц сидел над этой задачей и сократил. Печатать будут в журнале 'Дальний Восток'. Теперь начну обмозговывать повесть о тигроловах и скоро снова сяду за письменный стол. За полгода постараюсь написать. Вот такие мои планы. Как у вас дела идут на новом месте?'
   ... А начиналась новая любовь так. Краснов руководил объединением местных поэтов. Как-то на заседании появилась новенькая, молодая, довольно красивая особа, и лицом и статью очень похожая на Валентину Толкунову. И даже голос напоминал певицу. Девица прочитала пару своих стихотворений, в которых он заметил проблески таланта. Когда стали расходиться, она подошла к нему с обаятельной улыбкой.
   -Не мешало бы посмотреть, что у вас есть еще,- сказал он ей.
   -У меня целая тетрадь .
   -Что ж, приносите ко мне на работу.
   -А можно, я приду к вам домой и вы там сделаете подробный разбор моих стихотворений?
   -Приходите, допустим, в воскресенье. У меня будет время разобрать ваши творения.
   И она пришла.
   -Вы что,один живете?- спросила, оглядевшись.
   -Один.
   -А кто же вам готовит?
   -Я отлично справляюсь с этой обязанностью сам. Хотите попробовать мое фирменное блюдо?
   -Какое?
   -Кулеш.
   -А что это такое?
   -Это полужидкая пшенная каша на молоке. Хотите?
   -Хочу,
   -Посмотрите пока мои книги, а я минут через двадцать приглашу вас за стол.
   Каша ей понравилась. Звали ее Наташа. У нее был муж. Он охранял заключенных и имел звание лейтенанта. После каши она достала из сумочки тетрадь и протянула ему. Стихов было много. Читая их, он указывал Наташе на явные оплошности: избитые рифмы, нарушения ритма, смысловые несообразности. Послушав его минут сорок, она предложила:
   -Давайте сделаем так: тетрадь я оставляю, вы выловите в моих писаниях всех блох и подчеркнете их, а я через некоторое время снова приду и заберу тетрадь.
   -Согласен. Но хотелось бы знать ваши пристрастия. Какие ваши самые любимые стихи?
   В ответ она довольно выразительно прочитала:
   Правду сердце мое говорило,
   И ограда была не страшна.
   Не стучал я- сама отворила
   Неприступные двери она.
   Вдоль прохладной дороги, меж лилий
   Однозвучно запели ручьи.
   Сладкой песнью меня оглушили,
   Взяли душу мою соловьи.
   Чуждый край незнакомого счастья
   Мне открыли объятия те,
   И звенели, спадая, запястья
   Громче, чем в моей нищей мечте.
   Закончив, спросила:
   - А вы какого поэта любите?
   -Бунина.
   Я его прозу читала, а стихи нет.
   Тогда слушайте:
   В дачном кресле, ночью, на балконе...
   Океана колыбельный шум...
   Будь доверчив, кроток и спокоен,
   Отдохни от дум.
   Ветер приходящий, уходящий,
   Веющий безбрежностью морской...
   Есть ли тот, кто этой дачи спящей
   Сторожит покой?
   Есть ли тот,кто должной мерой мерит,
   Наши знанья, судьбы и года?
   Если сердце хочет, если верит,
   Значит-да.
   То, что есть в тебе, ведь существует.
   Вот ты дремлешь, и в глаза твои
   Так любовно мягкий ветер дует-
   Как же нет любви? -Замечательные стихи! -восхищенно сказала Наташа и повторила:
   -Как же нет любви?
   -Не хотите чуть-чуть выпить?- осмелел он. Она улыбнулась.
   -За знакомство?
   -Да. И за тех, кто пишет стихи.
   -Я не против.
   Он достал коньяк, сельдь, колбасу и соленые огурцы. Выпив полстакана коньяка, Наташа даже не поморщилась. Он налил еще. И прочитал Блока.:'Под насыпью, в лугу некошеном, лежит и смотрит, как живая, в простом платке , на плечи брошенном, красивая и молодая.
   -А Блок отчего умер?- спросила Наташа.-Ведь ему всего сорок лет было.
   -Корней Чуковский писал, что у него были страшные головные боли. Горький добивался у властей, чтобы отправить Блока на лечение за границу, но пока власти раскачались, поэт скончался. А вы знаете, что почти в это же время умерла старшая дочь Пушкина? Причем, умерла в страшной нищете. Давайте выпьем за Пушкина и его потомков. Кстати, чтить их стали с того момента, когда исполнилось сто лет со дня гибели великого поэта.
  Он писал:
   Незаметно бутылка опустела.
   -Какой удивительный коньяк,-медленно проговорила Наташа. - Почти не подействовал.
   -Это потому, что мы совсем недавно ели мое фирменное молочное блюдо. Молоком, между прочим, можно даже обезвредить яд.
   -Буду знать на случай, если муж вздумает меня отравить.Шучу, конечно. Он у меня на это не способен. Можно, я присяду на вашу роскошную кровать?
   Она забралась с ногами на койку.
   -Вы йогой когда-нибудь занимались?-спросил ее.
   -Нет. А вы ?
   -Регулярно. Хотите, покажу пару упражнений?
   -Хочу.
   -Тогда смотрите.
   Он сел на ковер и достал руками пальцы выпрямленных ног, а лбом-колени. Она тоже попробовала достать головой колени, но не смогла.
   -Это достигается длительной тренировкой. А самое полезное для здоровья упражнение-втягивание живота. Причем при вдохе живот выпячивается, при выдохе-втягивается.
   -Любопытно. Покажите.
   -Но для этого надо снять рубашку. Удобно ли в присутствии дамы?
   -Ничего. Вы же это сделаете с лечебной целью.
   Вскоре они сидели рядом на кровати, поджав под себя ноги. Он заметил , что у Наташи они были в меру полными, заманчиво волнующими и не могли оставить его равнодушным. Трудно было удержаться, чтобы не положить руку на ее колено.
   -Начинать надо не с этого,-сказала она и поцеловала его. Поцелуй был сочный и длительный. Незаметно они остались без одежды. У нее была идеальная, только чуть тяжеловатая в бедрах фигура. В глазах Наташи он не заметил и тени стеснения. И все же спросил:
   -А как же муж?
   -Он иногда разрешает мне это.
   -Впервые слышу о таком хорошем муже.
   В следующую встречу она осталась у него ночевать, предварительно позвонив супругу и попросив разрешения остаться на ночь у подруги.
   И начался неистовый медовый месяц. Он не мог прожить без Наташи и одного дня. Час- то звонил ей с работы, и она приходила к нему иногда даже в обеденный перерыв. Это было какое-то сумасшествие.
   Ей было 25 лет. Некоторым молодым и даже очень молодым женщинам нравятся мужчины в годах, и Наташа принадлежала к их числу. Она часто повторяла ему строки из Тютчева:
   О, как на склоне наших лет
   Нежней мы любим и суеверней.
   Сияй, сияй прощальный свет
   Любви последней,
   Зари вечерней..
   Ему не очень приятно было слышать эти стихи, потому что считал себя еще далеко не на склоне.
  
   Однако идиллия продолжалась недолго. Наступили черные дни. Наташа стала избегать его. Он упрекал ее, высказывал подозрения, но она, как Кармен, потребовала полной свободы.
   -Что? Ревновать? Мне это не подходит. Я буду приходить и уходить, когда посчитаю нужным, а вы ждите. Договорились?
  Она бегала на квартиру к местному старику-фотографу,затем связалась с великаном -милиционером.
   Краснов страдал, следил за каждым ее шагом. Каждый вечер мучительно ждал, надеялся, что придет, вернется, вскакивал по ночам, прислушивался к шорохам на лестнице.
   И однажды действительно пришла. Пьяная в дым. Еле живая. И заявила с порога:
   -Только ты меня сегодня не трогай. Ладно? -Видимо, была сыта по горло чьей-то любовью.
   Лишь через полгода он, наконец, успокоился. Стал к ней равнодушен и потом вспоминал всю эту историю, как какой-то кошмар и наваждение.
   И пишет, пишет ему письма Анатолий, и он вместе с ним переживает все его радости и огорчения.
   'Есть у меня мечта сделать фотопортреты всех наших дальневосточных зверей. В последнее время я, закоренелый охотник, стал проявлять жалость к зверям. Мне уже больше нравится ловить их или снимать на пленку, а не убивать.
   Отловили мы двух тигров. Преследовали тигрицу по следу пять дней. Экзамен на бри- гадира я сдал. Теперь дорога к лицензиям мне открыта. Едва успели приехать в Хабаровск, как меня сцапали корреспонденты и повезли в черной лакированной машине в КрайТАСС Мысленно подтрунивал над собой, а в душе, в самой глубине, уже шевелилось готовое лопнуть и прорасти зерно гордости. Дешевая эта слава. Корреспонденты, как мухи. Очень уж сенсации любят, а ведь сколько интересных людей вокруг. Но о простом человеке писать трудней. Целый час расспрашивали меня и все-таки напечатали в газете 'Советская Россия', что я после оленеводства поехал на Индигирку золото мыть. На самом деле на Индигирке мы жили, когда мне было 11 лет. Написали также, что я плотник-столяр. Плотничать я могу, но столяр из меня, как из моей матери футболист. Очень возможно, что в июне -июле мне придется выпускать тигра во время съемок кинофильма 'Дерсу Узала'.
   Вчера закончил наконец-то свою повесть.Могу сделать вывод, что получилось неплохо. Я доволен и блаженствую от сознания значительности моей работы. Мне даже кажется, что моя книга лучшая на эту тему, ибо поднимает и освещает ее со всех сторон без прикрас.
   Эту неделю заполнял дневник. Написал девяносто листов. Теперь я спокоен: подробности тигровой охоты в сейфе. Надумал я по ряду причин уехать на Байкал. Он мне даже по ночам снится. Не ужиться мне с городом. Идешь иногда по улице, по смрадно пышущему раскаленному асфальту, смотришь на плотный людской поток, зажатый каменными стенами домов, и невольно восклицаешь мысленно: бедные вы, бедные люди!.
   И все же очень жаль мне будет бросать тигровый промысел. Я уже всей душой заразился им. А повесть о тигроловах к осени следующего года все равно напишу.
   Должен на днях, как погода установится, лететь на Синанчу, где в прошлом году я охотился. Там скрываются трое уголовников. Я полечу проводником, а со мной- люди из КГБ и милиции. У преступников три карабина и пистолеты. Проводнику может достаться в первую очередь. Я могу, конечно, отказаться, но совесть не позволяет, а во -вторых - преступников нужно ловить и в третьих, люблю нервы пощекотать. Вот на высокое дерево лезть боюсь, или на скалу, а к этим уголовникам один бы пошел и постарался хитростью их обезвредить. Ну, а если что случится, считайте, что в моем лице погиб будущий большой писатель.
   Преступники с помощью Анатолия были пойманы. Он благополучно вернулся домой, и через некоторое время Краснов получил от него еще одно послание.
   Хочу поделиться довольно неприятным известием. Повесть мою готовили на три номера журнала, но собралась редколлегия и поднялся спор о том, за что мне такая привилегия. Три номера не давали даже Василию Ажаеву, автору знаменитого романа 'Далеко от Москвы'. И решили дать мне два. Значит будут сокращать вторую часть, поскольку первая уже в наборе. Это просто кощунство, издевательство над молодым автором. Это все равно, что ударить кувалдой по голове..
   Попытаюсь написать к весне повесть о тигроловах, попробую доказать некоторым товарищам, что рано или поздно со мной придется разговаривать на вы.
   В каждом новом письме- продвижение к цели, а то и радость очередной победы.
   ' Повествование мое наконец-то выпустили в свет. Но в каком виде! Изрубили, как кочан капусты. Было два председателя колхоза, стал один. Было десять основных действующих лиц, стало пять и т.д. и т.п.
   ' Три дня назад возвратился из странствий. Был в Москве 14 дней. Затем заехал в Красноярск к Виктору Астафьеву. В Москве мне вручили диплом первой степени литературного конкурса имени Горького. Впечатлений было много. Сидел на банкете рядом с Леоновым. Он даже пытался говорить о тиграх, но его без конца перебивали. Каждому хотелось перекинуться с классиком хотя бы словом.
   У Астафьева гостил целых пять дней. Прошел такой семинар, что запомнится на всю жизнь. Принял меня писатель тепло и подружились мы с ним, кажется, искренно. Там же, в Красноярске, встретился с народным художником РСФСР Мешковым и попросил его сделать иллюстрации для переиздания 'Большого кочевья'.Он по национальности эвенк и лучше его вряд ли кто-нибудь проиллюстрирует эту тему.
   'Из присланной вами газеты 'Магаданская правда' с горечью узнал о ненадежной интенсификации оленеводческого хозяйства области. Ощущение такое, что там, в верхах, какие-то дяди умышленно вредят ему. Направляют по ложному, чрезвычайно дорогому, вредному пути, такому, который в недалеком будущем разрушит не только доходнейшую государственную отрасль, но и нанесет непоправимый урон экологии Севера. Эти добрые дяди из министерства собираются загнать оленей в проволочные заграждения, а оленеводов посадить за рычаги восьмитонных вездеходов. Пока еще живы старики, есть возможность возродить угасающую отрасль. Нельзя пускать в тундру тракторы и вездеходы! В скандинавских странах сумели оставить оленеводство в первозданном виде, а у нас не хотят.
   Повесть о тигроловах издательство 'Современник' приняло и договор подписан.'
   Долгий и трудный путь Анатолия завершился блистательной победой . Он воплотил в жизнь свои мечты, Стал и знаменитым тигроловом и довольно известным писателем. И нисколько не зазнался.
   'Писания свои я рассматриваю как первые ступени к более серьезным своим книгам. Особенно недоволен я повестью о тигроловах. Спасают ее только необычность темы, экзотика. Тешу себя надеждой, что главная моя книга-впереди.'
   'Принимал недавно участие в выездном секретариате, Он проходил во Владивостоке. Возили нас по районам, выступали мы перед народом, спали по четыре часа в сутки, давали интервью. И все это выеденного яйца не стоит. Как однажды сказал Астафьев: 'Дураков не научишь, а на умных тоску наведешь.' Вернувшись домой засел я за новый капитальный роман. Назову его 'Дебри'. Пожелайте мне удачи.'
   Однажды Аатолий написал, что в края, где работал Краснов, собирается в командировку корреспондет Агентства печати Новости. Это женщина, с которой он знаком. Она писала о том, как он ловил тигров.'Я рассказал ей о вас, о том, что вы неплохо пишете, и она обещала заказать вам для своего агентства какой-нибудь материал, Так что не упустите шанс. Зовут ее Ольга Александровна.
   Недели через две раздался звонок из Магадана.
   -Мне о вас говорил Буйлов. Завтра я буду в вашем районе. Если хотите, встретимся, побеседуем.
   Он встретил Ольгу Александровну в аэропорту, проводил в гостиницу, а вечером пригласил к себе, угостил, чем Бог послал. Внешность у нее была самая простая. Но интеллигентность, воспитанность чувствовались во всем. В непринужденой манере говорить, в умении слушать собеседника.
   -Какую интересную тему вы могли бы поднять для нас?- спросила во время разговора.
   -У нас здесь живет и работает довольно известный не только в районе,но и за пределами области человек. Директор детского дома. Он воспитывает ребят на революционных и боевых традициях. Ему удалось установить в свое время связь с соратником Ленина, автором ГОЭЛРО Кржижановским, институт которого взял шефство над детским домом. Ребят нередко посещают известные военачальники, писатели-фронтовики. Каждый год воспитанники детского дома бывают в Москве, у своих шефов, а также на юге, в пионерских лагерях. У директора этого весьма любопытная биография.. В тридцатые годы он был московским беспризорником.. Его подобрали комсомольцы, дали имя Ким в честь комсомола, а фамилию-Московский.
   -Что ж, это интересно. Даже очень. Поработайте над очерком и присылайте мне в Хабаровск.
   Он написал материал и отправил Ольге Александровне. В своем ответе она прислала замечания.Попросила шире осветить некоторые эпизоды из жизни детского дома, больше рассказать о воспитателях и ребятах, а также прислать фотографии, на которых запечатлеть героев очерка.
   Краснов выполнил все замечания. И получил через Буйлова весть, что его материал пошел за границу.
   Успех вдохновил его, и он занялся расследованием одного громкого уголовного дела. На протяжении нескольких лет кладбищенские сторожа, они же и гробокопатели,
  вскрывали по ночам свежие могилы, снимали с покойников хорошие вещи, вырывали золотые зубы и коронки, снимали кольца, потом все это реализовывали на рынке. Но однажды не поделили добычу. Один из них схватился за ружье и убил подельника. Краснов узнал детали происшествия от одной работницы типографии, которая оказалась сестрой супруги убитого..
   И этот материал был принят в Агентстве.За границу он не пошел, но внутри страны вполне годился. Тем более, что автор сделал упор на кладбищенские проблемы, которые ожидают каждого, кому приходится иметь дело с похоронами.
   Через некоторое время Краснова пригласили в Москву на беседу. Был устроен весьма деликатный экзамен . В непринужденном разговоре выведали его кругозор, литературные пристрастия и, конечно же, политическую благонадежность, А потом предложили стать собкором по Дальнему Востоку. Ольгу Александровну уже перебросили к тому времени в один из западных регионов.
   Краснов с легким сердцем распрощался с Суксуканом и обосновался в Хабаровске. Буйлова, к сожалению, там уже не было. Он перебрался под Красноярск, поближе к Астафьеву. Жизнь продолжалась. Теперь уже не в районном масштабе, а на огромной территории, раскинувшейся от Владивостока до Уэлена. Сколько интересных событий совершается там ежечасно и ежедневно и за всем этим надо уследить и самые общественно значимые темы предложить читателям. А сколько замечательных людей живет, трудится, радуется и стремится к лучшему на этом беспредельном пространстве. Людей, живущих мечтой и надеждой. Достойных пера журналиста.
   . Ю.Лаптиенко
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"