Ланской Георгий Александрович : другие произведения.

Танцы мертвых волков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Размеренная жизнь небольшого города постепенно превращается в кошмар. За короткое время несколько жителей найдены мертвыми. Жертвы разного пола, возраста и социального положения, и объединяет их лишь одно - на теле каждой обнаружена игральная карта. Милиция бессильна, и тогда неугомонные журналисты Никита Шмелев и Юлия Быстрова начинают собственное расследование. Они уверены: серийные преступления связаны с загадками их собственного прошлого. Ведь после каждого преступления неизвестный убийца звонит Юлии с мобильного телефона жертвы... Опубликовано в издательстве АСТ "Астрель" ВКТ в 2011 г.
  ТАНЦЫ МЕРТВЫХ ВОЛКОВ
  Пролог
  Тяжело дыша, она забилась в густой кустарник, стараясь не шевелиться. Грудь вздымалась от прерывистого дыхания, которое казалось ей оглушающее громким. Настолько громким, что она зажала рот рукой, опасаясь, что колотящееся сердце выпрыгнет. Глаза испугано озирали окрестности сквозь ветки и листву. Но вокруг было темно, слишком темно, чтобы увидеть, где притаилось чудовище.
  Над головой чернело небо, тяжелое и плотное, словно шелковый занавес, в котором кто-то ради шутки проделал дыры тонкой иглой, а потом спрятал за ним яркую лампу. Колючие звезды равнодушно смотрели вниз, и в дела людей не вмешивались. До озябшей, перепуганной до смерти девушки им не было никакого дела. Густые ветки ивняка, которым порос крутой глинистый берег реки, склонялись над тоненькой фигуркой, прикасаясь к ее обнаженной шее кривыми пальцами. Каждый раз, когда это происходило, девушка инстинктивно вздрагивала и с трудом подавляла желание броситься бежать со всех ног.
  Казалось, что ночь жадно прислушивается к каждому шороху с нездоровым любопытством прильнувшего к замочной скважине соглядатая. Ей было интересно все: и лениво плещущаяся черная река, в которой отражалась луна - самая одинокая девушка во Вселенной, и редкие нервные уханья сов, и шум города, еще не заснувшего, но уже удобно устроившегося у телевизора с пультом в расслабленной руке. Ночь слышала каждого. Пожалуй, только она была свидетелем странной сцены погони.
  Город еще не спал. И он был очень близко. От поросшего ивами берега его отделяла пара сотен метров, серебристые трубы теплоцентрали и серый асфальт. А еще в нескольких метрах, за серыми стенами типовых многоэтажек, теплилась чья-то семейная жизнь, у кого-то спокойная, наполненная любовью и уважением, у кого-то бурная, с едкой неприязнью и даже ненавистью. Но это сейчас было неважно. Главное - там, за желтыми окнами, были живые люди. Они могли помочь. Даже самые равнодушные, трусливо выключавшие свет и делавшие вид, что уже спят, для притаившегося хищника были опасными свидетелями. В конце концов, даже трусы могли поднять трубку и вызвать милицию. И отчаянно трясущаяся в своем мокром платьице девушка очень хотела стремглав помчаться туда, к людям. Но для этого нужно было выползти из спасительной норы и пересечь пару сотен метров через скользкий и глубокий овраг. Выбираться на привычную тропинку, ведущую к пляжу, было опасной мыслью. Во-первых, из-за вчерашнего дождя глинистую дорожку размыло, ноги увязли бы в ней мгновенно. Во-вторых, именно там ее мог поджидать монстр...
  Пляж, куда вела извилистая тропинка, обезлюдел. Охотников купаться в такую холодную ночь не нашлось. Влюбленные парочки не рискнули спуститься вниз, выбрав для прогулок более подходящие на сегодня места. Не валялись под кустами компании выпивох, никто не жарил шашлыков. Берег был пуст.
  Город медленно засыпал. Огоньки окон, видимые сквозь путаные ветви деревьев, гасли. Далекий смех подгулявшей компании исчез в каменных мешках дворов, резко прервались с уходом последнего посетителя бухающие звуки басов из кафе. Будний день брал свое без остатка. Завтра снова на работу, поэтому нужно лечь пораньше.
  Девушка, сидевшая на корточках под кустом, зябко поежилась и, поморщившись, осторожно прикоснулась к запястью, на котором красовалась рваная рана, оставленная клыками животного. Луна насмешливо щерилась с небес, поощряя ночной разбой. Вокруг далеких фонарей металась сумасшедшими болидами мошкара. Все вокруг казалось неживым, неестественным, и даже город, с его гулкими шумами на фоне мрачноватой атмосферы, напоминал таинственное видение мира мертвых, в который так верили индейцы алгонкилы. Ведь именно они по своей дремучести (а может, напротив, исключительно из мудрости) считали волка не просто санитаром леса, а хозяином мертвого царства.
  От реки веяло холодом, сырым, противным, впивающимся в кости и кожу ледяными буравчиками. С другого берега доносился надрывный вой, от которого хотелось зажать уши и вжаться в землю, пусть мокрую, пусть холодную, дающую призрачную тень безопасности. Возможно, это выла чья-то собака. Но в голову, где мысли и без того скакали перепуганными зайцами, лезла другая мысль: а вдруг это волк? Здравый смысл, что волку, будь даже это он, через реку не перебраться, почему-то не помогал. Девушка не думала об этом. В отупевшей от усталости голове пульсировала мысль: а вдруг волк придет... с ним...?
  Пронизывающий ветер, дувший с реки, раскачивал ветки, готовые запустить свои корявые щупальца за ворот платья. Прокушенная рука ныла, не давая забыть о себе. Слабые шорохи, доносившиеся отовсюду, лишь усиливали тревогу. Пальцы на ногах совсем окоченели. Туфли были забиты грязью и глиной, но снять их сейчас она не решалась, поскольку неуместные здесь шпильки были единственным, что позволяло нащупать твердую почву под ногами, вцепиться в остатки здравого смысла и не позволить себе в панике броситься прочь, не разбирая дороги, в сторону равнодушного к ее бедам города.
  В тот самый момент, когда она, внимательно, насколько позволял густой кустарник, оглядела овраг, отделявший ее от дороги, и уже приготовилась бежать, в низине мелькнула приземистая тень. Стрекочущие сверчки предусмотрительно затаились.
  Ноги свело судорогой. Значит, ей все-таки не мерещилось. Монстр ждал ее и затаился там, в овраге, преграждая путь к спасению.
  Бежать к городу нельзя! Ни в коем случае!
  Девушка в отчаянии бросила взгляд на высотки, а потом в панике огляделась по сторонам. И только тут, когда ее взор натолкнулся на ровную линию огней, в голову пришла спасительная мысль. Там, примерно в полукилометре над рекой высилась плотина, а на ней - о, чудо, пост охраны. Но существовала проблема. С того места, где она пряталась, дороги к плотине не существовало. Нужно было пробежать по широкой дуге крутого глинистого берега, форсируя кусты и миновав неглубокий, поросший степной травой овражек. Расстояние было невелико, но почти весь путь следовало пробежать по открытой местности. Девушка пожалела, что не спустилась вниз, к реке. Да, тот путь был куда дольше, опаснее, но уж там-то подкрасться к ней сзади не было никакой возможности.
  Ветка треснула в двух шагах от ее убежища. Монстр нашел ее! Отчаянно взвизгнув, девушка вылетела из куста и стремглав понеслась к длинной линии светящихся фонарей. Больше она не тратила сил на крики. Тот полу-визг, полу-стон был единственным, который она могла себе позволить. Кричать можно будет позже, поближе к вооруженной охране, которая сейчас наверняка пьет горячий чай, смеется над плоскими анекдотами и даже не думает, что рядом, едва касаясь земли, к ним, за до смерти перепуганной девушкой летит плотоядный монстр.
  Она пробежала почти половину пути, миновала овражек и с трудом вскарабкалась наверх, прежде чем осознала, что поступила неправильно. Следовало бежать к городу. Но сейчас сворачивать было поздно. С того места, куда она добралась, от реки город отрезала бетонная стена. Спасительные огни плотины били в глаза. Отчаянная надежда на избавление подарила девушке второе дыхание, и она помчалась по краю берега. И в тот самый момент, когда до плотины оставалось не более сотни метров, нога девушки наступила на размокший глиняный пласт, и тот отвалился от берега.
  С отчаянным криком, в тщетных попытках уцепиться за что-нибудь, девушка полетела вниз, кувыркаясь по обрыву безвольной куклой. Рот набился мокрой почвой. Ослепляющая боль в ребрах и позвоночнике на пару мгновений парализовала ее Она успела выдохнуть, и тут же плюхнулась в воду, на песочную отмель, окруженную зарослями камыша. Вдохнув в себя пахнувшую тиной воду, девушка, откашливаясь, вынырнула, и с шумом вдохнула. Потревоженные ее падением сверчки, облюбовавшие густую траву на берегу, снова принялись выводить любовные трели.
  Она застонала и медленно поднялась на ноги. Разорванное платье прилипло к телу второй кожей. Плотина нависала над рекой светящейся громадой, но теперь, чтобы добраться до поста, следовало подняться наверх, по почти отвесному склону. Девушка сделала несколько шагов и, подвывая о боли, поползла по склону, цепляясь за выступы и редкие кустики, отважившиеся вцепиться корнями в глину.
  Она не сразу поняла, что за спиной царит зловещая тишина. Сверчки снова смолкли. Осознание пришло к ней унылым воем на противоположном берегу, за мгновение до того, как костлявые лапы вцепились ей в ноги и сдернули вниз. И только тогда она позволила себе закричать, вложив в отчаянный вопль всю силу легких.
  Мощный толчок вновь опрокинул ее в воду. Стальные пальцы вцепились в шею и безжалостно придавили к дну. В тщетной попытке вырваться, она молотила руками по воде, стараясь оттолкнуться от вязкого ила и вырваться из смертельных объятий чудовища. Но монстр превосходил ее и по силе, и по ловкости. Она боролась всего несколько секунд. Сомкнувшиеся на ее горле пальцы вынудили ее инстинктивно открыть рот, и тогда холодная черная вода хлынула в горло.
  Оказывается, холодная вода, попадая в легкие, обжигает их не хуже кислоты. И это больно, очень больно. Девушка рванулась из последних сил, ломая ногти о намокшую джинсу убийцы, но он так и не разжал своих рук. Увидев в мутной от борьбы воде светящуюся точку, она уцепилась за нее стекленеющим взором, смутно надеясь на спасение. Точка рванулась вперед светящимся тоннелем, принимая жертву в свои теплые объятия.
  Сверчки вновь принялись стрекотать, не обращая внимания, как темная фигура вытаскивает из воды что-то белесое и безвольное. Луна, не пожелав лицезреть картины чудовищной расправы, нырнула в облако с запоздалой поспешностью. Поэтому даже она не видела, как в ночи засветился дисплей мобильного телефона, и тонкие губы вкрадчиво сказали в темноту:
  -Здравствуй, красавица!
  
  Часть I. Бубновая десятка
  Юлия
  Я люблю быть одна.
  Вырвавшись из семейного гнезда, отчетливо понимаешь, какое это счастье, когда тебя никто не ждет, не дергает, не заглядывает в глаза, вопрошая при этом, почему ты мрачна. Когда ты одна, не приходится делать умное лицо и держать спину ровно. Тебе легче думается, потому что никто не гремит над ухом кастрюлями, не смотрит футбол, не просит поиграть "в такую интересную игру! Смотри, главное, перейти на второй уровень, взять артефакт и замочить гоблина..." Мы редко остается одни. Нас окружают люди, звуки, чужие пространства, пересекая границы которых ты рискуешь покрыться ледяной коркой, обвариться в кипятке или уколоть нервы о колючие шипы. Мы общаемся, улыбаемся, забывая о мимолетных встречах и случайных знакомых. Мы живем стаей, но умираем в одиночку, запираясь в тесной скорлупе сознания, наедине с мрачными мыслями.
  Я люблю быть одна. С тех пор, как я вышла замуж, мне не хватает одиночества. До вчерашнего дня мне почти не на что было жаловаться. Дом - полная чаша, любимая работа (правда, на ней приходилось общаться с кучей людей, большей частью незнакомых, улыбаться и делать вид, что они тебе безумно нравятся) и, как я думала до определенного момента, любящий муж. Сейчас же мне казалось, что люди, считавшие, мол, не назовут хорошее дело браком, правы, сто раз правы. В свете последних событий, мне нужно было подумать. Но уединиться в собственном доме было негде. Поэтому я сидела тут.
  Гул вечернего города разбавлял вязкую тишину комнаты. Здесь, в этой неуютной, казенной квартире все было чересчур, несмотря на все попытки придать ей вид уютного гнездышка. Хозяева сделали добротный ремонт, оклеили стены дорогими обоями, стену в прихожей выложили искусственным камнем, эффектно обрамляющим текстурную штукатурку. Потолок украшала массивная люстра под старину, с якобы чугунными завитушками, цепями и литыми украшениями. Хотя, именно эта люстра резко диссонировала с другим убранством комнаты: легкомысленными торшерами-тюльпанами, изготовленными в дружественном Китае, дешевыми картинками в пошловатых рамочках, вазе из цветного стекла, в которой торчали искусственные розы. Треть комнаты загромождала кровать с пышным синим покрывалом в оборочках, россыпью подушек и дурацким балдахином, ненужным, диссонирующим как по цвету, так и по фактуре.
  Кухня была обставлена более скупо. Хозяева здраво рассудили, что жильцы, снимавшие эти квадратные метры на несколько дней, вряд ли будут проводить здесь много времени и изощряться в кулинарии. Холодильник была старым. Крохотный столик, едва втиснувшийся в пространство между ним и шкафом - щербатым, а табуреты явно были принесены от другого гарнитура. В шкафу - казенный набор съемных квартир: крохотная кастрюля, сковорода, четыре бокала, два граненных стакана, шесть разномастных рюмок, несколько ложек и три вилки. Над столом, в прозрачной мультифоре набранные на компьютере правила проживания. Принтер, на котором распечатывали эту никем не соблюдаемую муть, был довольно дохлым. Строчки двоились, налезали друг на друга. Автор же сей нетленки явно не владел русским языком, поскольку в первом же слове было написано "ПравЕла"...
  В комнате бубнил телевизор, иногда взрываясь хохотом. Второй, как он сам думал, по значимости канал, развлекал аудиторию юмористическим шоу. Потасканные артисты невыразительно пересказывали старые анекдоты, корчили рожи и покатывались со смеху, делая вид, что слышат все впервые. Непотопляемая ведущая руководила этой вакханалией, принимая положенные ей по статусу лесть и подхалимство. Артисты восторженно напоминали зрителям, что именно она вывела их в люди. Ведущая соглашалась и незаметно, по ее мнению, подчеркивала это. Смотреть на все это было невыносимо, слушать тоже, но переключить куда то еще - невозможно. Потому что там наверняка была бы музыка, интересная информация, возможно, захватывающий фильм. А это было совсем ни к месту.
  Ситуация, надо признать, была банальной, но легче от осознания этого факта как-то не становилось. Вот я и сидела за кухонным столом, подогнув под себя одну ногу и опираясь локтем о другую. Девятый этаж высотки смотрел желтым глазом на галдящий город, с его суетным мельтешением. Здесь было хорошо думать. Именно это мне и требовалось в данное время.
  Квартира раздражала, собственно, именно поэтому я и осталась тут. Раздражение требовалось мне как допинг, чтобы унять щемящее разочарование непонятой женщины. Аляповатые обои в комнате и кухне, дешевая обстановка, пошлая репродукция неизвестного художника с блеклой пародией на Ван Гога вызывали агрессивную неприязнь, перерастающую в ярость. Попади я в другую квартиру: уютную, умиротворяющую, по настоящему домашнюю, непременно расклеилась бы, размякла, а этого совсем не хотелось. Раздражение не позволяло растечься по горизонтальной поверхности, поэтому я сидела за столом и смотрела на вечерний город.
  Единственное, что примиряло меня с этой кухней - так это курица-гриль, лежащая прямо посредине стола кверху ножками. Освобожденная от сверкающей кольчуги фольги, курица блистала всем своим великолепием. Приобретя ее по дороге с работы прямо в уличном киоске, и усугубив покупку полукилограммовой банкой мороженого, я приехала сюда. Грустить в одиночку - это одно. Заесть переживания курицей и мороженым - совсем другое дело.
  Город жил, но для меня он был пустым и вымершим, поскольку внутри тлела горькая обида. Нет, не так. Обида, с большой буквы. Незаслуженная, несправедливая, с горькой нотой предательства и намека на измену. Кто знает, насколько далеко зашли там дела? Этого я не знала, и не хотела знать, чтобы не расстроиться еще больше. Телефон, валявшийся тут же на столе, молчал, а самой мне звонить не хотелось, потому что женщине в наше время модно быть сильной. Можно было последовать примеру киношной героини прославленного американского сериала, сервировать стол, зажечь свечи и сделать вид, что все хорошо, хотя этого никто не увидит... Так, для себя... Но я решила, что это перебор. Изощряться можно у себя дома, а здесь, где тебя никто не видит и не знает, включая вручившую ключи хозяйку, церемониями можно пренебречь.
  Курица благоухала, призывая плюнуть на переживания. Я малодушно последовала древним инстинктам и вцепилась в сочный бок, вырвав ногтями длинный лоскут белого мяса вкупе с поджаристой сочной корочкой. Алчно урча, как голодная кошка, я впилась в него, и в этот самый момент телефон завибрировал, прыгая на столе. Мелодия из детского мультфильма о героическом мамонтенке сказала, что звонит отнюдь не тот, кого мне хотелось услышать. Спешно вытерев руки о бумажное полотенце, я схватила телефон.
  -Ты где? - послышался в трубке недовольный, встревоженный голос матери. Она как всегда забыла поздороваться, что происходило в момент душевного волнения.
  -А где "здравствуй, кровиночка"? - невнятно поинтересовалась я, спешно пережевывая пищу.
  -Ты почему не дома, кровиночка? - поинтересовалась мать уже мягче. -Твой заезжал полчаса назад, думал ты у нас.
  -Значит, заезжал? Чего говорил?
  -Да ничего. Даже в дом не стал проходить. Я тебе на работу позвонила, но Вильма сказала, что ты только что ушла. Поругались что ли?
  -Вроде того, - вздохнула я. -Странно, что он не позвонил.
  -Так ты где? - спросила мать.
  -Мама, не переживай. Квартиру сняла тут, рядом с работой.
  -Зачем? Если ты не хочешь жить дома, могла бы придти к нам... Что, у тебя денег много лишних?
  -Мама! - прервала я быстрый поток материнских излияний, - если бы я пришла к вам, он бы меня сразу нашел. Ну, не стали бы мы перед вами сцену устраивать. А я не в состоянии сейчас ничего обсуждать.
  Мама помолчала. То, что в семье дочери не все благополучно, она узнавала впервые, но в моих интонациях она безошибочно уловила звуки далекой грозы, соваться в которую все же не стоило.
  -Я же теперь буду переживать, - вкрадчиво попыталась она вернуть блудную дочь в стойло. - Сидишь черт знает где, да еще поди голодная... Ну, пришла бы, хоть поела, я плов сделала твой любимый, с лисичками...
  -Мама, у меня тут все есть, - прервала я. - Я, кстати, сейчас ужинаю, а потом пойду спать. Мне с утра надо ехать на интервью к черту на рога. Не факт еще, что машина будет. В общем, я усталая, злая и, если честно, совершенно не хочу разговаривать.
  -А потом что? - осторожно поинтересовалась мать. -Ты хоть скажи в чем дело...
  -Да шашни у Валерки на стороне похоже, с лахудрой одной из городской администрации. Ему кровь из носа надо участок один выбить, а архитектурный отдела чего-то там быкует. Ну, он и искал какие-то обходные пути. Вот и нашел на мою голову...
  -Ладно, - вдруг сдалась мама. - На ночь глядя действительно не стоит об этом говорить. Ты мне только скажи: сколько собираешься по чужим углам шататься?
  -Валерка через два дня уедет, тогда я домой и вернусь. Мне просто надо подумать.
  -Если что, приходи к нам.
  -Хорошо... мам, у меня тут курица стынет. Я завтра позвоню, хорошо?
  -Ладно, - смилостивилась она, - иди, ужинай. Позвони завтра, как приедешь...
  Я раздраженно швырнула телефон на стол. Значит, заезжал... Очень интересно. Почему же не позвонил?
  Теоретически, Валера рассуждал правильно. Деваться мне особо было некуда. Если не вернулась домой с работы, на которой торчала весь день, значит, ушла к родителям. Я действительно не любила обременять родных своими проблемами, хотя казаться сильной женщиной иной раз было невыносимо, и под сенью маминого крыла было тепло и уютно. Желание поделиться растущими как снежный ком проблемами было невероятным, но не заставлять же переживать еще и мать? Она, прямая и неспособная к обходным маневрам при первой же встрече выложит зятю все, что о нем думает. Валерий, конечно, с тещей ругаться не будет, но потом ноги его не будет у моих родителей как минимум год. Заманить его туда будет впоследствии непросто и потребует длительного умасливания и уговоров.
  Аппетит пропал. Курица мгновенно потеряла свою привлекательность. Я решительно открыла холодильник и вытащила бутылку, цена на которую была заботливо указана в прейскуранте, приколотым к стене портновской булавкой. Вино было скверным, цена - беспредельно завышенной, но сейчас мне хотелось выпить. Точнее, выпить красиво, со свечами, хрустальными бокалами, джазом в колонках, и внимательным мачо на другом конце стола, с томным мутноватым взглядом андалузских очей. Осуществить задуманное не получалось по причине полного отсутствия требуемого реквизита. Бокалы оказались коньячными, небогатая фонотека могла предложить лишь шансон и попсу в самых ее неромантичных проявлениях, свечи и мачо отсутствовали как таковые.
  Я набулькала себе полный бокал вина, подошла к окну и, прижавшись к стеклу, мрачно уставилась вниз, на освещенную улицу, мелькавшую светлячками автомобильных фар. На город падала ночь, сырая и неприятная, после недавнего дождя, великая путаница тоскующих женщин, выходящих в такое время на охоту. После променадов по темным улицам, искательницы приключений, как правило, просыпаются в постели с посторонним мужчиной и, сожалея о содеянном, бегут к родному очагу, зализывая раны, нанесенные самобичеванием. Впрочем, хватает и охотниц, для которых случайные связи с брутальными лишь во мраке самцами - дело обыденное, осуществляемое по принципу "всем козлам назло". Ночные кошки приходят к миске с подогретым молоком, когда заблагорассудится, и совершенно не думают о том, что хозяин, возможно, всю ночь дежурил на балконе и дергался от каждого шороха. Ночь - время свободных от предрассудков женщин и гулящих самцов...Ночь - пора обиженных жен, жаждущих реванша... Сколько случайных романов завязывалось в эти минуты? Сколько браков рушилось карточными домиками? Сколько особей обоего пола поджимая хвост возвращалось на привычную подстилку, чтобы потом, месяцами покорно снося тычки и издевательства, вновь сбежать в ночь на безумную охоту, пышущую сексом и свободой?
  Телевизор бубнил и хохотал. Раздраженно оторвавшись от стекла, я направилась в комнату и нажала на кнопку пульта. Телевизор захлебнулся хохотом и смолк. Тишина вползла в квартиру змеиными кольцами.
  Больше всего, мне хотелось что-то разбить, сломать... словом, наполнить этот мир синих обоев звуками. О, как я понимала героиню отличного романа, которая после бурного объяснения с любимым, швырнула о стену фарфоровой статуэткой ангелочка. Схватив мобильный, я торопливо надавила на несколько клавиш, заставив динамики тоненькой "Нокьи" страдать вместе с солисткой готической рок-группы...
  The world seems not the same,
  Though I know nothing has changed.
  It's all my state of mind,
  I can't leave it all behind.
  I have to stand up to be stronger.
  
  I have to try to break free
  From the thoughts in my mind.
  Use the time that I have,
  I can't say goodbye,
  Have to make it right.
  Have to fight, cause I know
  In the end it's worthwhile,
  That the pain that I feel slowly fades away.
  It will be alright.
  
  Вино грелось в бокале, но больше пить не хотелось. Слезы наворачивались на глаза. Я упала в кровать и, свернувшись в клубочек, расплакалась. В конце концов, ночь хороша и тем, что скроет твои слезы. Певица рыдала вместе со мной, словно сочувствуя извечной женской трагедии. Брак летит в тартарары, провинившийся муж даже не позвонил, и мне в итоге приходится утешать себя вином и готической музыкой.
  
  Мир кажется другим,
  Хотя я знаю, что он не изменился, -
  Это всё у меня в голове...
  Я не могу оставить это в прошлом,
  Но я должна выстоять, должна быть сильнее...
  
  Я должна освободиться
  От своих мыслей...
  Располагая тем временем, что у меня есть,
  Я не успею попрощаться...
  Но я должна всё исправить,
  Должна бороться, ведь я знаю,
  Что, в конце концов, это того стоит:
  Боль, которую я чувствую, медленно пройдёт,
  И всё будет в порядке...
  
  Я прослушала эту песню еще трижды, а потом, включив на мобильном будильник, заснула в широкой непривычной кровати. Еще несколько минут, прежде чем провалиться в благодатную страну Морфея, я с обидой думала о муже, так и не отважившимся позвонить. Телефон лежал на прикроватной тумбочке, пульсируя зеленой лампочкой через равные промежутки времени, и тоже делал вид, что спит. Внутри его методически отчитывал секунды будильник.
  Сны, после вина, тягостных мыслей и готической музыки были тревожными и путанными. Тоскливая мелодия преследовала меня даже во сне, там, где я бежала по темной тропинке к крутому обрыву. В небе усмехалась полная луна, а ветер гнул кривые ветки деревьев.
  
  Эта ночь слишком затянулась,
  Мне нужны силы, чтобы двигаться дальше...
  Я больше не чувствую боли, я парю...
  Сквозь дымку я вижу лицо
  Ангела, зовущего меня по имени....
  И вспоминаю, что ты - причина, по которой я должна остаться....
  
  Прошло немало времени, прежде чем я, выбираясь из дымки кошмара сообразила: мелодия не мерещится ей. Она доносилась из истерически вибрирующего пластмассового тельца "Нокьи". В первый миг недобрыми словами помянула идиота, разбудившего меня в... да, после беглого взгляда на дисплей... в три часа ночи. Потом мелькнуло легкое разочарование, что это все-таки кто-то посторонний, а не раскаявшийся супруг. Вряд ли тому приспичило бы звонить со скрытого номера. Ночные звонки не бывают приятными. Самые плохие новости обычно сообщают в это время. И там, на другой стороне, всегда оказывается рыдающая подруга или родственница, чья-то смерть или болезнь, или, в лучшем случае перепутавший номер пьянчужка...
  Или шутник, считающий звонок незнакомому человеку чем-то забавным...
  -Алло, - глухо буркнула я. В трубке шумел ветер. Что-то царапало мембрану, заставляя думать о скрюченных паучьих ножках.
  -Алло? - раздраженно повторила я.
  -Здравствуй, красавица, - произнес в ответ незнакомец.
  -Привет, - невежливо ответила я. -Кто это?
  Голос хмыкнул. Его эта ситуация почему-то забавляла.
  -Тебе до смерти хочется это узнать? - ехидно спросил он. Я выдохнула.
  В отличие от мужа, которого по утрам следовало будить исключительно торошениями, я просыпалась мгновенно, включаясь в реальность сразу. Ночные и вечерние звонки еще в прошлом выработали у меня привычку класть телефон рядом с кроватью. Но сейчас, в чужой квартире, да еще в столь поздний час, беседовать с решившим поиграть в загадки чужаком, не было настроения.
  -В три часа ночи разгадывать ребусы у меня нет желания, - безжалостно отрезала я. -Так что, если у тебя есть какое то дело - говори. Если нет - спокойной ночи! Мне не нравятся ночные звонки от неизвестных.
  Незнакомец хихикнул. Отчетливо слышный колючий шорох ветра явственно говорил, что собеседник говорит откуда-то с улицы.
  -Разгадывать ребусы тебе придется теперь постоянно. И преимущественно по ночам.
  -Пошел к черту, - разозлилась я и отключилась.
  Спустя мгновение телефон снова затрясся и заунывно запел флейтами. Дисплей остался чистым. Я нажала на сброс и нахмурилась. Через минуту телефон вновь зазвонил.
  К счастью для меня и к несчастью для неизвестного собеседника, современные средства связи позволяют срабатывать будильнику, даже если мобильный выключен. Поэтому я, недолго думая, надавила на плоский бочок телефона и, дождавшись, когда дисплей погаснет, вновь устроилась на подушке. Звонок незнакомца не слишком расстроил. Единственное, чего я опасалась, так это вероятности не заснуть снова. Но страхи оказались напрасными. Спустя несколько минут, я уже спала, и на этот раз лунные ухмылки уже не тревожили моего сна.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"