Ланской Георгий Александрович : другие произведения.

Рапира в огне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В лесах, над заброшенной колонией строгого режима терпит крушение неопознанный объект. Единственный свидетель погибает, а власти преподносят общественности историю о крушении гражданского самолета. Но неугомонные журналисты Никита Шмелев и Юлия Быстрова уверены - в этом деле все куда сложнее. В погоне за правдой им придется столкнуться со шпионским заговором, вывести на чистую воду религиозную секту и узнать страшную тайну жителей преуспевающего поселка.
  Георгий Ланской
  
  Рапира в огне
  
  Пролог
  Максим валялся на стогу, глядел в темнеющее небо и отчаянно зевал. Делать было нечего. Скука наваливалась пудовой тяжестью, давя и выламывая челюсти. Воздух пах прелым сеном, свежие березовые листочки шелестели, пересказывая друг другу сплетни. Максим подумал, что рассказать им особо нечего, и весь диалог сводится к фразе: "А вы слышали что..."
  Рассказать листочкам и в самом деле было нечего. Какие новости в умирающей деревне, где осталось всего-то с десяток обитаемых домов, да и в тех живут одни старики, больные, скучные в своей немощности, с любопытством взирающие на Максима блеклыми глазами. Ежедневно они выползали из своих убогих развалившихся домишек, грели старые кости на завалинках и чесали языками. Иногда приглашали Макса посидеть вместе с ними, и он, бывало, соглашался. А что еще делать тут, в этом забытом медвежьем углу, кроме как болтать, слушая или делая вид, что слушаешь маразматический лепет.
  Бабка, конечно, была рада. Она осталась жить в деревне, и на вялые уговоры дочери перебраться поближе в город, гордо отказывалась. Мотивация была глупой, и Макс невольно морщился, когда слышал, что она всего-то хочет умереть на родной земле.
  Какая разница, где умирать? Что за глупости? Человек гниет в родной земле точно так же как и на чужбине, земля одинаково терпима к покойникам. Однако бабка уперлась и переезжать в город, поближе к дочери, отказалась, хотя в родной деревне уже давно не было ни медпункта, ни почты, и даже магазин работал только три времени года. Перед зимой старики запасались продуктами, ожидая, пока солнце не слижет толстый слой сугробов. Дорогу в деревню Миролюбово власти не чистили, асфальт давно развалился, так что зимой жители обитали там на положении Робинзона Крузо.
  Заняться в деревне было нечем. Телевизоры с трудом ловили только Первый канал, впрочем, работающий телевизор был только у бабушки Максима, и по вечерам еще три-четыре старушки приходили посмотреть сериал, страдая вместе с очередной Марианной, адаптированной к условиям суверенной России. То, что действия мыльных опер происходили в отечественных городах, не делало сюжет привлекательнее. Отечественные Марианны теряли память, детей и деньги, отечественные Луисы Альберто так же глупо прожигали жизнь, а потом женились на горничных, в итоге оказывающихся наследницами миллионного состояния. Диалоги были нудными, чувства пластиковыми, лица актеров глупыми, их игра - отвратительной.
  -Ма-а-аксюша!!! - позвала бабка от крыльца.
  -Чего? - заорал он в ответ так, что ворона, сидевшая на столбике, оставшемся от ворот, испуганно взметнулась вверх, не решившись даже каркнуть. Бабка была глуховата, и Максим это знал. Вот и сейчас, подслеповато щурясь в сумерках, она пыталась разглядеть внука.
  -Максюша! - позвала она уже более уверенно. -Ты ужинать будешь?
  -Потом, ба! - недовольно крикнул он.
  -Когда - потом? - спросила она с ноткой тоскливой обреченности. Для нее "потом" значило, что внук будет бренчать мисками за полночь, конечно, не найдет хлеба или заботливо упрятанный вглубь русской печи чугунок, разбудит ее, и придется вставать, собирать на стол. А ей, умаявшейся за день на огороде, страсть как не хотелось этим заниматься. Упасть бы сейчас в кровать, в объятия пуховой перины, просушенной на солнышке, и не вставать до рассвета.
  -Потом, - отмахнулся Максим. -Ты дверь не запирай. Я тут еще побуду.
  Бабка постояла на крыльце минуту, а потом ушла в дом, махнув рукой. В конце концов, не маленький, дверь запрет, ужин она ему на столе оставит, ничего с ним за ночь не сделается, даже если внук позабудет убрать остатки в старенький холодильник "ЗИЛ", раритетную вещь, упрямо цеплявшуюся за свою механическую жизнь, несмотря на прогнившую стенку. Внуки - это радость, а Максюша хороший... И воды натаскает, и дров нарубит, правда, все он это делает плохо. Городские ведь... не приученные к настоящей-то жизни.
  Максим услышал, как хлопнула дверь и уставился в небо. В чернильной тьме остро и холодно сверкали звезды. В деревне уже не светилось ни одного окна. Старики ложатся рано. А вот ему не спалось, выспался за день. Что тут еще делать? От скуки сегодня он даже забор попытался починить. Вышло скверно, бабка не ругалась, правда, но повздыхала за спиной явственно. А что делать, если единственное, что он умел - это косить. Причем, не траву.
  Жить к бабушке Максим приезжал дважды в год, весной и осенью, как только начинался призыв в армию. Деваться ему было особо некуда. На взятки не хватало средств, да и откуда им взяться у простых бюджетников? Неизлечимой болезни у него тоже не находили. Хоть бы плоскостопие банальное, так ведь - ничего! В институт с военной кафедрой Максим не поступил из-за природной лени - не лезла наука в голову еще со школьной скамьи. Оставался один вариант - скрыться с вездесущих глаз военкома долой, да подальше.
  Бабка, конечно, была только рада. Она давно жила одна, по родным скучала, а единственный внук был отрадой. Вот только самому Максиму жить в Миролюбово опротивело. Ни развлечений, ни телевизора, даже сотовый плохо ловит. Вместо голоса собеседника слышался треск и потусторонний шелест, как в фильмах ужасов, когда зловещие девочки вылезают из колодца, чтобы спустя неделю забрать душу проштрафившегося человека. Общаться приходилось исключительно смс-сообщениями.
  Искупаться, что ли сходить?
  Сразу за деревней лениво плескалось небольшими волнами озеро. В прошлом году Максим так ни разу и не искупался в нем. Погода была холодная, но в этом мае стаяла одуряющая жара. Неглубокое озерцо прогревалось так, что к вечеру вода становилась почти горячей. Войти в воду можно было только с одной стороны - сразу от тропинки, по деревянным мосткам. Справа и слева из пенистой воды торчали жесткие стебли камыша, похожие на шепчущихся часовых.
  За озером вздымалась громадина леса, куда не ходили местные. С их стороны лес был ничуть не хуже, грибы да ягоды сами лезли в руки. За чужим лесом находилась другая деревня, не в пример цивилизованней: со спутниковыми тарелками на крышах, добротными домами и неприветливыми жителями. Ну, а в самом лесу, темном и мрачном, таилось что-то загадочное.
  Сколько Максим ни приезжал к бабушке, он так ни разу и не побывал ни в соседней деревне, ни в лесу на той стороне озера. Местные говорили о деревне неохотно, а о лесе даже бабушка с суеверным ужасом предпочитала помалкивать, крестилась и все оглядывалась на старую раму над столом, где по исконно деревенскому обычаю выкладывали фото самых близких людей. Иногда Макса мучило любопытство: что же там такое, в этом лесу? Приезжая, он всякий раз собирался сходить на разведку, но так ни разу и не сходил.
  Несмотря на севшее солнце, прохладнее не становилось. Максим вылез из соломы, и, мельком глянув на темные окна дома, решительно направился в сторону озера. Бабка явно легла спать. Это она только соседкам рассказывает, как всю ночь глаз не смыкает. На деле начинает храпеть, едва только голова подушки коснется.
  Побросав на мостки одежду, Максим аккуратно положил сверху мобильный, потом, недолго думая, стащил с себя и трусы. Подглядывать тут некому, а хоть бы и было... все развлечение. Он неуклюже слез с мостков в воду и, когда вода дошла до пояса, плюхнулся в темную, пахнущую водорослями прохладную темноту. Доплыв до середины озера, Максим перевернулся на спину и, распластавшись на воде в позе морской звезды, застыл, покачиваясь на теплых волнах. Надкусанная луна отражалась в тысячах бликов. Размеренную тишину не нарушал ни одни звук.
  Почувствовав приятную слабость, Максим перевернулся на живот, нырнул, и вразмашку поплыл к берегу. На мостках он попрыгал на одной ноге, выколачивая воду из ушей, и вороватым движением натянул трусы. После купания в обманчиво теплой воде стало гораздо прохладнее. Максим, стуча зубами, одевался. Телефон, выскользнув из руки скатился по ноге. Максим испуганно замельтешил руками. Не хватало еще, чтобы мобильный упал в воду! Тогда все, каюк, останется без связи и немудреных развлечений типа простеньких игр! Мобильный удалось схватить в последний момент. И когда пальцы вцепились в скользкий пластиковый бочок, Максим запоздало удивился, что все вокруг приобрело какой-то странный багровый оттенок.
  По ушам ударил резкий свист, вызывающий негодующий протест в перепонках. Максим зажал уши и, обернувшись, обмер. С неба прямо в лес неслось светящееся нечто. Треугольная громада с яркими огнями по краю бортов спускалась прямо на сосны.
  Впрочем, спускалась, это было совсем не то слово. Нечто падало под углом градусов в сорок пять со свистом и грохотом, оставляя за собой дымный шлейф. Максим торопливо поднял телефон и включил видеозапись. Треугольная громада с диким ревом скрылась за верхушкой леса, на секунду притормозив и зависнув над ним. Стиснув зубы, он даже слегка присел, готовый прыгнуть в озеро, как только услышит грохот катастрофы. В голове мелькнула глупая мысль, что если эта штука взорвется, как атомная бомба, озеро не спасет. Его выдует из берегов и разбрызгает по деревне. Хотя, скорее всего, и от деревни тоже ничего не останется. Максим глухо завыл и присел на корточки.
  Время словно застыло в вязком сиропе. Взрыва не последовало. Не было смертельной вспышки. Дымный шлейф медленно развеивался слабым ветром. Свист, бьющий по перепонкам, давно затих. Переполошенные лягушки снова начали квакать. Максим, вжавшись в берег, удивленно поднял голову. Зажатый в руке мобильный продолжал снимать. Максим выключил запись, а потом, словно боясь обмануться в увиденном, включил воспроизведение.
  Нет, он не ошибся. Треугольный объект, свистя и искря, падал в лес. Максима заколотило. Что там говорят ученые? Есть контакт?
  Не разбирая дороги, Максим бросился к лесу, огибая берег по широкой дуге. С непривычки в боку закололо, но он упрямо несся вперед. Порыв ветра на миг растрепал его влажные волосы, а потом Макс выбежал на противоположный берег озера и с опаской посмотрел на темную стену леса.
  Идти или нет?
  Соваться в лес среди ночи - глупость несусветная. Можно заблудиться и забрести бог знает куда. С другой стороны, эта штуковина явно рухнула где-то неподалеку. Если идти все время прямо, то минут через двадцать он выйдет к ней... А если не выйдет, то повернет назад и вернется утром.
  И все-таки идти было страшно. Никто не видел его ухода на озеро. Старики дрыхнут без задних ног и даже если что-то услышали без своих слуховых аппаратиков (что вряд ли!) ни за что не пойдут проверять. И если там, внутри потерпевшей крушение штуки будет нечто враждебное, от Макса вмиг останутся рожки да ножки. И никто ничего не узнает.
  Максим вытащил телефон. Связь была скверной, на одно деление, то пропадающее, то появляющееся. Нечего и думать, чтобы позвонить. Да еще и батарея садилась. Наскоро напечатав несколько слов, Максим прикрепил к сообщению видеофайл и, отправив его, решительно пошел в темный, угрожающе притихший лес.
  
  Тремя днями позже, в нескольких тысячах километрах от деревеньки Миролюбово Сергей Шаталов, сотрудник одного почтенного московского ведомства, воспользовался своим законным перерывом и отправился на обед. Охранник на вахте, жадно пожиравший беляш, завернутый в промасленную бумагу, проводил его тусклым взглядом. Проходя мимо него Сергей невольно поморщился, но быстро согнал с лица это выражение и торопливо улыбнулся. Когда за ним захлопнулась дверь, охранник поднес рацию к жирному рту и буркнул несколько слов.
  Обычно Сергей ходил на обед в ведомственную столовую, где, вяло пережевывая скверно приготовленные котлеты, столь же неохотно обсуждались дела, женщины и футбол. В столовой попытались придать видимость уюта, но она по-прежнему пахла совдепом. На раздаче не было юной девушки с аппетитными формами, которую можно было хлопнуть по округлой попке в тот момент, когда она подливала вам кофе из прозрачного кофейника. Нет, здесь, как и в старые добрые времена нужно было взять мокрый пластмассовый поднос, составить на него чашки, не забыв напитки (чай, скверный кофе или компот) выстоять унизительно-длинную очередь, а потом рассчитаться с кассиршей, проверенной временем рыхлой теткой Анфисой. Анфиса против поползновений на ее девичью честь не возражала, вот только желающих на эту авантюру находилось все меньше и меньше. В структуру приходили молодые волки, а старые зубры, мучаясь от гастрита и простатита, на перси кассирши реагировали с умеренным пылом.
  В столовой всегда невкусно пахло пережженным мясом, капустой и чем-то, не поддающимся классификации. Даже воздух в помещении был липким и сладко-кислым, въевшимся в стены. Среди старожилов ходила байка, что из-за специфики учреждения, даже еда здесь способствует скорейшему выходу на пенсию по инвалидности. Это рождало еще одну здравую мысль: государства могут меняться, но система - никогда!
  Столовую Сергей не любил, но особо деваться было некуда. Из-за загруженности, у него не всегда было время сбегать в уютное кафе за углом, хотя цены в столовке были практически таким же. Кафе пользовалось популярностью именно из за своего соседства со Структурой. Здесь не обсчитывали, порции были большими и вкусными, картофельное пюре сдабривали куском масла, а не разбавляли водой, наваристые супы были почти домашними. Официантки знали выходцев казенного дома в лицо, улыбались им, а те в ответ оберегали кафе от проблемных посетителей.
  Однако, выйдя из здания, Сергей пошел в противоположную сторону, к возникшему благодаря супруге мэра громадному гипермаркету, с кучей бутиков, развлекательному центру и десятком кафе на все вкусы.
  До гипермаркета было гораздо дальше, чем до кафе. Сергей поднял голову вверх, откуда лило расплавленный огонь не по сезону жаркое солнце, нацепил на нос очки и, постаравшись придать походке как можно больше небрежности, зашагал в сторону монстра из бетона и стекла, взиравшего на букашек-пешеходов с ханжеским высокомерием. Гипермаркет, казалось, презирал всех на этой улице, не исключая недалекого соседа - казенный дом, выложенные плитками розового гранита.
  Сергей бегло взглянул на часы и слегка прибавил шаг. Для того дела, что ему предстояло сделать, нервозность не годилась. Прежде все было гораздо проще, но теперь ему казалось, что в спину воткнулся раскаленный гвоздь чужого взгляда, пристально наблюдавшего за каждым его движением. Ощущение слежки не пропадало уже несколько дней, а сегодня оно только усилилось.
  "Соберись, тряпка, - подумал Сергей, стиснув зубы. Его рубашка совершенно пропотела от жары и страха. - Ничего не случится, если ты не будешь таким идиотом. Нужно просто сделать все крайне быстро и аккуратно. А потом все, конец. Пошли они к черту..."
  Гипермаркет встретил сбалансированным кондиционерами комфортом. В голове сразу посвежело. Сергей двинулся к эскалаторам, ведущим наверх, туда, где сверкали витрины кафе, прохаживались облаченные в душные костюмы из поролона зазывалы, таскавшие на себе двусторонние щиты реклам. Стоя на ступеньках эскалатора, Сергей подумал, что веселые костюмы гамбургеров и жареных цыплят - добровольная тюрьма, а потом увидел, что его рука, лежащая на резиновой ленте, трясется.
  Перед тем, как шагнуть с ленты эскалатора на лоснящийся от чистоты пол, Сергей быстро обернулся, опасаясь встретить за спиной внезапно оголодавшего коллегу, со скучным нафталиновым взглядом. Но позади не было никого даже отдаленно смахивающего на сотрудника конторы. Ехавшая следом толстуха в безвкусном платье в пошлую розочку, недовольно посмотрела на Сергея: он загораживал ей выход. Сергей отошел. Толстуха смерила его презрительным взглядом истинной москвички. За руку женщина тащила девочку лет пяти с чудовищно замызганной Барби. Девочка посмотрела на Сергея снизу вверх, ее глаза были испуганными.
  Сергей быстрым шагом направился к кафе, притормозив на пару минут у киоска, раскрашенного в яркие черно-желтые тона, отчего киоск походил не то на раскрашенный бешенными колерами приграничный столб, не то на улей.
  -Здравствуйте, у нас акция, - растянула губы в торопливой улыбке девушка, одетая в костюм пчелы. - Покупаете у нас телефон, а к нему в подарок...
  -Дайте мне вон тот, - грубо прервал ее речь Сергей, ткнув пальцем в самый дешевый мобильный, к которому, в такой же черно-желтой коробочке, прилагалась сим-карта с ограниченным балансом на счету. Девушка, ничуть не удивившись, протянула Сергею коробочку. Он отдал заранее приготовленные деньги, сунул телефон в пакет, презрительно отверг попытку всучить ему рекламный буклет и торопливо направился в кафе. Получив свой гамбургер и бумажный стакан с колой Сергей заставил себя проглотить еду, хотя желудок сжимался от страха.
  После трапезы, Сергей поднялся еще на один этаж вверх, и, зайдя в первый попавшийся бутик, схватил с вешалки какой-то пуловер. Проигнорировав приветливо улыбающуюся продавщицу, Сергей залетел в примерочную кабинку. Усевшись на крохотный пуфик, он вытащил из пакета коробочку с телефоном.
  -Вам подошло? - спросила девушка из-за шторки. Сергей не ответил. Рыча от нетерпения, он оторвал у коробочки крышку, вытащил сим-карту и, выломав ее из пластика, вставил в телефон. Тот слабо пискнул, включаясь, а потом противно пропиликал позывные известной фирмы-производителя.
  Сергея не волновало, сколько средств находится на счету. Это был канал односторонней связи. Набрав давно вызубренный номер, он приложил трубку к уху. После третьего гудка раздался щелчок, и бестелесный голос тихо спросил:
  -Да?
  -Рапира в огне, - коротко сказал Сергей.
  В ухо ударили короткие гудки. Сергей откинул заднюю крышку телефона, вынул сим-карту и батарею и затолкал все в пакет.
  -У вас все в порядке? - встревожено спросила продавщица. Сергей вышел из-за шторки, не глядя сунул ей пуловер и почти бегом направился к эскалаторам. Проигнорировав "зебру", он прошел в противоположную от конторы сторону, спустившись в подземный переход. Там он, оглянувшись по сторонам, вынул из телефона сим-карту, а потом вытряхнул содержимое пакета прямо на ступени, для надежности пару раз ударил по несчастному телефону каблуком. Поднявшись наверх, Сергей прошел несколько десятков метров, и уже потом бросил сим-карту в сток.
  Опоздав на работу на двадцать минут, Сергей потянул на себя тяжелую дубовую дверь и еще раз оглянулся. Сверлящий зуд под лопаткой не проходил, словно кто-то смотрел на него через оптический прицел. Вытирая на ходу потные ладони о брюки, Сергей продемонстрировал охраннику служебное удостоверение в красной корочке и тот, хмуро кивнув в ответ, нажал на кнопку, запуская Сергея внутрь.
  
  Часть 1. Небеса в огне.
  
  Удача подобна пирогу. Стоит зазеваться, кто-нибудь утащит у тебя из под носа лучший кусок. То же самое можно сказать о сенсации. Не успеешь глазом моргнуть, как она пролетает мимо тебя с издевательским хохотом, а другой пожинает лавры, успев ухватить ее за облезлый хвост.
  Никита Шмелев уныло слушал своего собеседника и мечтал о побеге.
  Считающие работу журналиста невероятно увлекательной ошибаются. Как и везде, здесь полно рутины, отнимающей массу времени. Иной раз, стоя на стылом ветру, ожидая видного политика или (не дай бог!) президента на открытии очередного памятника, жилого комплекса, понимаешь, сколько дел мог бы переделать за эти протокольные три часа. Но, увы, попав за ограждение, уйти до окончания мероприятия невозможно, а ведь об этом нужно еще написать... Впрочем, когда есть о чем сообщить миру - хорошо, пусть даже это протокольное, скучное событие, не имеющее особой значимости. Эфир забит, стало быть ты свою функцию выполнил. Хуже, когда писать не о чем.
  Конец мая - тот самый период, когда нормальная жизнь замедляет свой ход, хочется этого или нет. Грядущее лето предвкушают все, готовясь к его приходу с нетерпением, граничащим с безумием. Май - месяц белого и зеленого цветов. Облетающие белые лепестки яблонь и накрахмаленные, сияющие чистотой школьные фартуки выпускниц, бледно зеленые медоносы на ивах, пьянящие ароматом трудяг пчел, и еще не запыленная листва - все это май. Прогулки по улицам до позднего вечера, когда прилипшая к ногам тень вытягивается до несуразной длины, становятся все приятнее. Солнце падает за горизонт совсем поздно, и ты, переживший бессчетное количество сезонов, невольно думаешь, что так будет всегда.
  Но, помимо прочего, май - своеобразный финиш нормальной работы. С его приходом мозг дает уловимый крен в сторону пляжей, шашлыков на природе, дачного сезона. И если для обывателя это вполне привычное, местами даже радостное время, то для журналистов наступает унылая пора. Хуже лета только январь. Январь, с его чередой бесчисленных праздников: Новый год, Рождество, Старый новый год - кошмар, политый майонезом. Отупев от такого количества выходных, человек с трудом втягивается в нормальную жизнь еще добрых полмесяца, а то и до середины февраля, когда прогрессивное человечество начинает отмечать буржуйский День всех влюбленных, обмениваться дебильными валентинками и клясться в вечных чувствах. Эйфория захватывает 23 февраля и 8 Марта, а потом спадает на нет. Люди вспоминают, что нужно работать... до того самого момента когда придет лето.
  Никита давно выключил диктофон и, позевывая, делал вид, что рассматривает документы, разложенные на столе. Толстая пачка пожухлых, ломких листков, лишь внешне выглядела внушительно. На деле же ничего интересного там не было.
  Над ухом зудел надоедливый голос, излишне громкий, чтобы ему можно было не внимать. Но и внимать не получалось. Отдельные фразы не имели ни малейшего смысла, некоторые повторялись дважды, а то и трижды, но сути это не меняло.
  -...И тогда я написал к нему обращение, - сказал седовласый мужчина лет семидесяти. - Так и обратился: "Господин прокурор! Прежде всего хочу поздравить вас с годом синего Петуха и пожелать долгих лет жизни..."
  Никита, очнувшись от вязкой дремы, с удивлением посмотрел на собеседника. Столь оригинальной жалобы в прокуратуру ему встречать еще не приходилось.
  Собеседник Никиты, Николай Петрович Савченко, еще вполне бодрый старичок, сам явился к Шмелеву, выведав адрес через справочное бюро, выбрав для визита раннее утро. Ничего не понимавший спросонья Никита выслушал сбивчивые туманные возгласы старика, имевшего какой-то невероятно серьезный компромат на городские власти. Документы, по словам Николая Петровича были настолько важными, что он побоялся выносить их из дома. Выпроводить Савченко удалось только после того, как Никита обещал лично приехать и разобраться в архиве.
  "Если бы я сразу послал его, не пришлось бы слушать три часа этот бред, - лениво подумал Никита и вновь сделал вид, что читает бумаги. -Город как вымер, поневоле будешь кидаться на всякую ерунду."
  Вырваться от Савченко было невозможно. Он дважды командовал супруге подать гостю чай, хватал Никиту за руку и тыкал в лицо кучей никчемных бумажек самого нелепого содержания. В основном среди них были жалобы в различные инстанции и их стандартные ответы-отписки, мол, ваша жалоба рассмотрена, но меры не будут приняты по той-то причине... Вокруг стола вальяжно прохаживался пятнистый питбуль, преданно смотревший хозяину в глаза. На Никиту пес взирал с меньшей благосклонностью, словно прикидывая, за какое место его лучше цапнуть. Никита пил холодный чай, отдающий веником и мрачно мечтал о побеге.
  Квартира, в которой он сейчас находился, была маленькой, тесной, со старой мебелью. В воздухе витала затхлая сырость преющих тряпок. По углам стояли прошлогодние банки с солеными огурцами, громоздились стопки газет и пачки разномастной бумаги. С потолка свисала длинная гирлянда серой паутины такой толщины, что на ней можно было удавиться.
  -...После этого я написал прокурору о подрывной деятельности Алексея Воронина, но мне так и не ответили, - крякнул Николай Петрович. - Вот послушайте: "Уважаемый господин прокурор! Прежде всего хочу поздравить вас с наступающей Пасхой и пожелать счастья, здоровья и успехов в семейной и личной жизни..."
  -В семейной и личной? - не выдержал Никита. Савченко запнулся и поднял на журналиста покрасневшие, слезящиеся глаза.
  -Что?
  -Ничего. Николай Петрович, вы все свои жалобы предваряете пожеланиями?
  -А что?
  Никита покачал головой. Питбуль недоуменно перевел взгляд с него на хозяина и даже приоткрыл пасть, чтобы гавкнуть, но лишь вздохнул.
  -Николай Петрович, я даже не хочу слышать, чем же провинился перед городом и его жителями этот несчастный Воронин. Мы сидим с вами уже битый час, разбираем этот мусор, и я до сих пор не понял, ради чего вы меня позвали. Где обещанный вами компромат на городские власти?
  Савченко задохнулся и нервно задергал головой. С его носа свалились очки, упав на стол с жалобным стуком. Схватив их, Савченко сгреб со стола кипу бумаги и стал совать ее Никите в лицо. Пес нервно переступил с ноги на ногу.
  -Но вот же! Вот!
  -Что - вот? - хладнокровно спросил Никита.
  -Это! Это! Разве это не компромат?
  -Нет, - спокойно, памятуя, что рядом сидит питбуль, сказал Никита.
  -А что это по-вашему?
  Никита ответил не сразу. Ну, что с ним поделаешь? Бывший военный, кликун, растративший молодость на беготню по гарнизонам, и, судя по всему, искренне веривший, что на любое отклонение от правил нужно докладывать вышестоящему. То, что начальству на все жалобы Савченко было плевать с высокой колокольни, до него не доходило.
  Липкая духота, царившая в этой тесной квартире, сводила с ума. Никита чувствовал, что его рубашка прилипла к телу. От него наверняка разит потом за версту. А он вынужден сидеть и слушать разглагольствования выжившего из ума старика, которому кругом мерещатся заговоры.
  -Видите ли, Николай Петрович, - мягко сказал Никита, подавив раздражение. - Все, что вы тут мне рассказали, разумеется интересно, но ваши жалобы ничем не подтверждены.
  -Как это?
  -Так это. Формально прокурор вам ответил, верно? И мэр тоже.
  -Но это же отписки....
  -Отписки, верно. Но я не могу построить статью на отписках. Факты нужны, Николай Петрович, а у вас их нет. Свидетели, документы, фотографии. А что мы имеем тут? Только ваши обращения в прокуратуру и мэрию. Этого недостаточно.
  Савченко побагровел и снова схватил бумаги в горсть, но Никита не дал ему высказаться.
  -Давайте поступим так: ищите свидетелей, готовых подтвердить все вами сказанное. И тогда мне будет с чем пойти в прокуратуру. Соберите документы: заявления, акты... Все, что сможете найти. И тогда позвоните, хорошо?
  -И вы не дадите им спуску? - с надеждой спросил присмиревший Савченко.
  -Конечно, - улыбнулся Никита. Николай Петрович выдохнул и гаркнул в сторону кухни:
  -Бабка! Водки неси! Сейчас мы с товарищем тяпнем!
  -Нет-нет, я за рулем, - испугался Никита. -Мне уже давно пора...
  -Так мы по рюмашке! - не унимался Савченко. -Выпьем, и я тебе помогу донести документы до машины. Видишь, сколько их у меня! Полный ящик!
  При мысли, что ему придется волочь на горбу с пятого этажа кипу ненужной макулатуры, Никита взвился кверху.
  -Ни в коем случае! - прошипел он, приложив палец к губам. - Мой телефон наверняка прослушивают! Мы же все на особом контроле. У вас документы будут в полной безопасности. Вы же знаете эти штучки....
  Савченко вытаращил глаза, а потом быстро-быстро закивал головой, и даже по сторонам оглянулся, словно в каждом углу стояли бандиты в черных масках, вооруженные пистолетами с глушителями. Питбуль посмотрел на Савченко с интересом.
  -За вами не было хвоста? - прошептал Савченко.
  -Не знаю, -честно сказал Никита. -Я не профессионал в этих делах. На всякий случай я бы вышел через черный ход. У вас есть черный ход?
  -Откуда? - вытаращил глаза Николай Петрович. Никита с трудом удержался от смешка. Действительно, откуда бы взяться черному ходу в панельной пятиэтажке?
  -Жаль, - протянул Никита. - Ну что ж, придется рискнуть. У вас с времен службы оружия не осталось?
  -У меня есть ружье, - обрадовался Николай Петрович. -Я могу выйти с ним на улицу и подстраховать...
  -Ни в коем случае! - воспротивился Никита, представив себе эту картину. -Охраняйте архив! Проводите меня до дверей.
  -Есть! - гаркнул Савченко и сорвался с места. Затолкав обратно на кухню вышедшую оттуда супругу с подносиком, на котором стояла бутылка водки, две рюмки и блюдце с заветренной колбасой, он приоткрыл входную дверь, высунул в подъезд голову и зловещим шепотом доложил:
  -Кажись, чисто!
  -Благодарю за службу! - таким же шепотом ответил Никита и выбежал за дверь, оставив позади липкие запахи убогой квартиры, неприятного старика и агрессивного пса с тяжелым взглядом. Выйдя из дома, Никита увидел, что в окне пятого этажа торчит ствол ружья, хищно мечущийся из стороны в сторону.
  -Не дай Бог мне еще раз такого счастья, - пробормотал он, двинувшись в сторону автобусной остановки. Савченко, высматривающего его машину во дворе, было совсем не обязательно знать, что Никита приехал на маршрутке.
  Возвращаясь домой, Никита с раздражением подумал, что угробил на ерунду весь вечер. В итоге у него нет готового материала для статьи, на которую он так надеялся. Рассчитывать, что кто-то осчастливит его убойной темой в десять вечера было бессмысленно. Опьяненный маем город ликовал, точно так же предвкушая летнюю жару и всеобщую беззаботность, и до пустого, скучного содержания газет ему не было дела.
  Ложась спать, Никита пожелал, чтобы завтра ситуация изменилась, поскольку краснеть перед шефом не было желания. Обычно его мечты не исполнялись, но поздно ночью, небрежно брошенный на пол телефон издал соловьиную трель, возвещая о пришедшем сообщении.
  
  Городской дом культуры производил удручающее впечатление. Мэрия не нашла ничего лучше, чем предоставить под него помещение бывшего завода имени товарища Кирова. Завод давно встал, бывшие цеха арендовали большие и маленькие фирмы, производящие мебель, пластиковые окна и ширпотреб всех мастей. Административную часть здания отдали на потребление культуры.
  Снаружи здание выглядело ужасно, внутри тоже глаз не радовало. Стены, до половины выкрашенные в болотный цвет, были грязными. Сверху побелка давно облупилась и зияла шрамами трещин. Узкие, словно обглоданные по краям ступени лестницы вели вверх. Из коридора второго этажа слышался неслаженный хор, тянувший что-то знакомое. Снизу, из подвала, доносилось бодрое тюканье по чему-то металлическому. Никита поднялся наверх, стараясь не прикасаться ни к перилам, вымазанным чем-то черным, ни к стенам.
  Режущее слух пение доносилось из-за широкой двери, увенчанной стилизованным рыцарским щитом, вырезанным из фанеры. Никита открыл дверь и с удивлением отпрянул. В комнате стояли несколько старушек и старичков, яростно напевавших "Ой, цветет калина!". Старички были нарядными, старушки румяными и напудренными, с нелепо подведенными черным бровями, что создавало несколько диковатое впечатление. Дирижировавший стариками мужчина лет пятидесяти обернулся и злобно покосился на Никиту.
  -Вам чего? - прокричал он, ни на минуту не переставая махать руками. Толку от этого было немного, хор упорно пел между нот. Никита бегло оглядел комнату, убедившись, что привычные предметы меблировки исчезли.
  -А где ролевики? - громко спросил он. - Дениса Дмитриева где найти?
  -Убирайтесь вон! - прошипел дирижер и отвернулся. Никита уже открыл рот для достойного ответа, как вдруг почувствовал, что его кто-то дергает за рукав. Опустив глаза, он увидел сухонькую старушку, чинно сидевшую на стульчике с болонкой на коленях. Болонка смотрела на Никиту налитыми кровью глазами-бусинками сквозь прорехи в челке с мученическим выражением.
  -Мила-ай, иди вниз, - пропела старушка неожиданным басом. -Слышишь, блямкают?
  -Блямкают? - переспросил Никита.
  -Ну да. Дыц-дыц. Как ведром по голове. Вот там он и есть. Иди, ра-адима-а-ай...
  Никита вышел в коридор и неуверенно прислушался. Снизу все еще слышался бодрый грохот. Спустившись в подвал, он пошел на звук и, нащупав в полумраке дверную рукоятку, потянул на себя.
  В узкой, как щель комнатенке тихо играл магнитофон. Мужчина лет тридцати бодро лупил молотком по узкой железке на импровизированной наковальне. Увидев Никиту, он разулыбался, швырнул молоток на стол и, вытерев руки грязной тряпкой, шагнул навстречу.
  -О, Никитос, пропащая душа! Сто лет тебя не было! Чего к нам на ролевку не приехал?
  -А вы звали? - хмыкнул Никита, разглядывая комнату. Денис Дмитриев сокрушенно развел руками, мол, забыли, наверное, ничего не попишешь.
  -Как живете-то, Дэн? Почему в вашей комнате бабки "Интернационал" горланят? - спросил Никита, смахнув с колченогого стула пыль и усевшись с предусмотрительной осторожностью. Стул протестующее скрипнул, но выдержал. Денис развел руками вторично, но теперь его лицо выражало досаду.
  -Да, блин, директор у нас тут - караул. Помнишь же, в каком состоянии та комната была? Даже полы отсутствовали, крысы пешком ходили. Мы договорились, что ремонт сделаем за свой счет, лишь бы с нас аренду не брали. Вкалывали как папы Карлы. Все свое было: доски, ДВП, краска... Три месяца прокайфовали, а потом нас выперли.
  -Мотивация?
  Денис уселся прямо на стол, закурил и зло сощурился.
  -Да простая мотивация. Видите ли хор ветеранов важнее движения ролевиков. Рыцарские турниры - некомильфо, перед губернатором не повыпендриваешься. А вот хор заслуженных работников тыла - это ураган как круто! Та комната самая большая, им, видите ли акустика нужна. А какая на хрен разница, где свои гимны базлать? Все равно ведь через одного глухие... Вот, сюда сослали. Ладно хоть за эту нору денег не просят. Я тут доспехи делаю, ребята приходят, но... Сам видишь, тут развернуться негде. Тиснул бы статейку о нашем бедственном положении.
  -Тисну, - пообещал Никита. - Чем занимаетесь-то, бездельники?
  -Чего это мы бездельники? - притворно обиделся Денис. - Смотри, какую я красоту смострячил? Осталось только меч сделать.
  Никита посмотрел. У стены, притулившись, стоял облаченные в доспехи манекен. Пластмассовое тело облегала сеть кольчуги. Ноги и руки защищали шипастые щитки. Голову закрывал шлем с забралом. Рука в тяжелой перчатке сжимала древко штандарта с вышитым гербом. На круглом, оббитом жестью щите из дерева красовался тот же герб: желтая башня с квадратными зубцами, парящий над ней не то дракон, не то гриф и переплетенные между собой буквы ЛВК, выведенные готическим шрифтом.
  -ЛВК? - спросил Никита, ткнув пальцами в аббривиатуру. - Это у нас кто? Лыцарь Вонючее Копье?
  Денис раскатисто захохотал.
  -Скажешь... Это Левин Вадим Константинович, владелец ресторана "Камелот". Вот, заказик организовал. Поставит в главном зале под изображением Валькирии. И станет мне счастье, ну, и денег перепадет малая толика. Скажи, круто?
  -Круто, Дэн... Я вот чего пришел... Ваша банда, по-моему, занималась уфологией?
  -Ну... когда это было? - пожал плечами Денис, затягиваясь. - Та компания давным-давно канула в лету, все быльем поросло. Чего тебя это вдруг заинтересовало?
  Вместо ответа Никита сунул Денису под нос мобильный и нажал на пару кнопок. На дисплее запрыгало, задергалось изображение: черное небо, на заднем плане вроде бы лес. С неба падает светящееся размытое пятно, задевая огненным шлейфом кроны сосен. Летят красные искры, в кадр попадает что-то светлое, смазанное, похожее на дощатый настил. По ходу съемки не раздается ни одного звука, как будто у снимавшего были проблемы с телефоном.
  -Прикольно, - задумчиво сказал Денис. - Это где?
  -В Миролюбово. Знаешь это место?
  Денис неопределенно пожал плечами, что можно было понять как "да" и как "нет".
  -Это же где-то на краю цивилизации вроде? Кажется почти на границе с областью?
  -Не знаю. Так ты там был?
  -Ну, проезжали пару раз мимо, только не по главной трассе, а со стороны Каменного Брода. Там дорога получше, не такая убитая. Нас туда Кречет таскал, он как раз уверял, что пришельцы туда так и шастают. Он и был в нашей банде главным Малдером.
  -Кречет - это фамилия?
  -Не, погоняло. Фамилию я не помню, Леха Кречет. У него на тот момент совсем башенку скособочило. К нему то богиня Изида являлась, то Богоматерь, ну а пришельцев он видел каждый день пачками. А потом налетела комиссия, проверки начались, он и пропал.
  -Проверки? - удивился Никита. - Что там можно было проверять? Или у нас дурка теперь ездит с общественными визитами по желанию всех трудящихся?
  -Причем тут дурка? Его на предмет лишения родительских прав тягали.
  -Кто это так постарался?
  -Здрасьте, - ехидно протянул Денис. - Ты, конечно.
  -Я? - удивился Никита. - Окстись! Я его даже не знал!
  -Вот, жестокий ты человек, Никита... как тебя там по батюшке?
  -Александрович.
  -Вот я и говорю, Никита свет Александрович, жестокий вы человек, и безответственный. Подвели человека под монастырь, раздавили как жука навозного, и не заметили. И ведь дела вам нет до судьбы загубленной...
  -Ой да, ой да, - машинально подхватил Никита и отвесил Денису земной поклон. -Ты пургу какую-то несешь? Что-то не припомню я такого факта в своей трудовой биографии.
  -Естественно. А концерт Солнечных бардов помнишь? Во-от! Это и есть Лехина шайка. Они про цветочки и травку песенки пели, по городам и весям слонялись, с марсианами речи вели. Леха жену свою таскал, детишек обоих. И на беду свою у нас решили концерт дать, донести людям слово свое. А тут ты на концерт явился, ну и как серпом по яйцам им всю малину-то и загубил.
  Никита ехидно рассмеялся. Он действительно помнил тот концерт, на который собралось от силы четверть зала. С десяток бардов, смахивающих на побывавших в концлагере хиппарей, заунывно пели про радость, травку и цветочки. Солнечными эта оборванная банда звала себя в знак приобщения к природе, красоте и миру на всей земле. На общем фоне выделялся руководитель коллектива: высокий худой мужчина с длинными пегими волосенками, его жена, изображавшая умирающего лебедя, и двое детей: тощих, нескладных, напоминающих выросшие в погребе стебельки картофеля, такие же бледные и безжизненные. Пока дети продавали в фойе самопальные диски с творчеством бардов, руководитель дал Никите пафосное интервью, в котором по глупости признался, что для их детей школа - не главное. А вот путь к свету путем приобщения к природе - совсем наоборот. Вопреки городской традиции не писать плохо о людях, хотя бы отдаленно касающихся искусства, Никита в пух и прах разнес Солнечных бардов со всей их философией. Кто же знал, что после этой статьи за семейку, таскавших за собой детей из города в город возьмутся городские власти?
  -И где сейчас ваш Кречет? - спросил Никита. -Неужели никто не в курсе?
  -Хрен его знает. Он после того случая сорвался и свинтил вместе с семьей. А чего ему тут ловить? Ни работы, ни квартиры. Жил подаяниями, тем, что на концертах своих заработает, ты же сам понимаешь, на его представления публика не ломилась. Спасибо хоть морду не били.
  -Вы в Миролюбово не ездили больше?
  -Не-а. Чего мы там забыли-то, на краю географии? Ну, да, лес там, горы опять же начинаются, не бог весть какие по высоте, но все же. Красиво, но ехать уж больно далеко, для ролевок неудобно. Мы вон, за город выехали, мечами помахали и довольны. А ты туда съездить хочешь?
  -Ну да, -вздохнул Никита. - Надо бы. Еще бы кто отвез, так я бы того человека лёлькой звал.
  -А сам чего? - осведомился Денис. - Ты же на колесах. Или уже нет?
  -Мой Боливар пал смертью храбрых. У вас точно никто туда не ездит?
  -Кажется, нет, но я поспрашиваю. Мы же почти все городские. Так что, статью тиснешь про наши беды?
  -Тисну, - пообещал Никита, поднимаясь со стула.
  -Спасибо, - обрадовался Денис. - А мы тут тебе если что организуем подвоз под бок к пришельцам. -Да ладно, отмахнулся Никита. -Есть у меня один доброволец, кто точно до Миролюбова довезет.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"