Сколько хороших и светлых жизней необходимо утопить в элементарной трусости мало-мальски сытого человека, сколько замечательных людей должны обнять друг друга в последний раз, чтобы затем с надсадным криком отчаяния броситься на то, что отнимает у них право на жизнь, сколько ещё случаев мужества обязано стать примером для подражания, чтобы стало понятно наконец, что проходя мимо набирающей силы дряни вы предаёте тех, кто однажды уже влезал в эту драку. После всех неимоверных побед и невероятных возрождений, после костров, расстрелов и тяжелых ударов в захлёбывающийся криками рот, после старинных войн, вчерашних побоищ и ещё одного подаренного шанса жить по-людски, откуда и зачем опять эти поломанные жизни, раздавленные болью, горем, предательством, самим существованием человека, который раздирает себя на куски очередными войнами, желанием искорёжить, обезобразить и убить, бросая против собственного безумия лучших из лучших, самых сильных, красивых и мудрых, надежду будущего, вскормленную бесчисленными смертями прошлого, утопить их в собственной крови и гниющих останках чьей-то подлости, поднимающей голову каждый раз, когда смертельно уставшие от драк в отчаянии опускают гудящие после бесчисленных ударов руки. Отчаянно жаль, что всё это обязательно повторится ещё. Много раз. Потому что нежелание хороших людей замахнуться на растущее зло не даёт им возможности прибить его тогда, когда оно уже выросло, набрало сил и яда, отравляя всё вокруг одним своим присутствием и сея страх перед теми, кто вчера не нашел в себе сил для обычного шлепка. И сегодня они унижено сдаются той грязи, что выросла благодаря их вчерашнему бездействию, трусости и слепоте. Теперь их единственная возможность встретить новый день - это враньё. Себе и другим, что всё хорошо, не обращайте внимания, гангрена просто припухла, не надо её трогать, рассосётся сама, не ввязывайтесь, забудьте, закройте глаза, ведь если ты не можешь изменить ситуацию - всегда можно изменить своё отношение к ней. И меняют. Меняют. Так быстро, что хочется заорать на весь мир, что это не зло снова подняло свою голову, это вы его лелеяли, целовали и гладили, предавая тех, кто своей непреклонностью к дряни хотел вас от неё избавить. Именно тех, кому это однажды удалось.
Вы смотрите замечательные фильмы о мужестве, фильмы, где избитое добро настойчиво живёт в надежде, что выжившие после последней драки сделают всё возможное, чтобы подобного больше никогда не происходило, чтобы драка эта была действительно последней, а иначе - зачем всё это, зачем бабам рожать новых детей, если они сгорят в огне, который разожгут другие рождённые ими дети. Вы плачете, наблюдая на экране за подвигом тех, кто в одиночку идёт на врага, потому что кроме него этого некому сделать, а без него даже ничтожного шанса у мира уже не будет. Вы рукоплещете давно живущим и недавно выдуманным героям, не имея желания одёрнуть сволочь на улице, торопливо проходя мимо, закрывая глаза своему ребёнку и уже давно закрыв свои. Да поймите же вы, что сила хорошего - в числе поднявшихся за него. Но не в тех, кто восхищается чужими победами, не имея никакого желания совершить свою. Потому что за их закрытые глаза заплатит кто-то другой.
Добро и зло всегда были, есть и будут. Но равновесие между ними определяется именно непреклонностью, жесткостью и даже жестокостью добра, поскольку зло себе вопросов не задаёт, оно просто наступает, ломая выставленную вперёд и вечно нерешительную добрую руку. И когда уходить больше некуда, а прятаться бессмысленно, начинается новая война, в которой сгорают сильные, мудрые, просто родные, и которую можно было избежать в самом начале, не отворачиваясь и не отводя в сторону свой скучающий взгляд.
У меня нет ничего, кроме абсолютной уверенности, шестого или какого угодно чувства, что если хотя бы двое встанут за моей спиной - я смогу защитить их. Своими спинами они закроют четверых. Ставших заслоном для тысячи. Для той самой тысячи смертных душ, которые предоставят шанс всем остальным, бесчисленными жертвами прошлого выкупившим своё право на жизнь.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/zzz999-122/243.jpg)