- Твою мать, Франк, где тебя носит?! - шептал я, набирая номер моего приятеля, который должен был встретить меня в аэропорту. "Абонент временно недоступен. Он будет оповещен о Вашем звонке.." - бодро продиктовал автоматический голос.
Время подходило к полуночи. Я стоял перед зданием аэровокзала Шонефелд, поставив сумку перед собой и рассматривая быстро редеющую толпу встречающих и прилетевших. Через полчаса ожидания аэропорт был почти пуст. Я закинул сумку на плечо и пошел к железнодорожной станции, находящейся в полукилометре. Увидев по расписанию, что последний поезд ушел ровно десять минут назад, я внятно выматерился, привлекая внимание дежурного полисмена.
- Проблемы? - осведомился он по-немецки.
- Да что б я так жил - ответил я по-русски и добавил: - Мир, дружба!
Он улыбнулся мне доброй улыбкой Куклачева и показал на выход из вокзала:
- До утра ничего не будет. Берите такси.
Я представил, как я беру такси, чтобы проехать расстояние в 230 километров, сказал "Спасибо, друг" и вышел на улицу.
Моросило. Я снова дошел до аэропорта, надеясь на автобус, который отвез бы меня до Центрального Вокзала в Берлине. Иного выхода попасть на нужную мне электричку я не видел. Людей уже почти не было, только прохаживались парами полицейские и время от времени подъезжали такси, в которые садились редкие оставшиеся фигуры с чемоданами. Возле автобусной остановки стоял потрепанный моложавый дед лет семидесяти с облупленным носом, который напоминал персонажа из мультфильма "Дядюшка Ау".
- Вы местный? - спросил я его - На каком автобусе я мог бы сейчас добраться до Центрального Вокзала?
Ау резко повернулся ко мне, отчего с его носа отвалился прозрачный лоскуток кожи, и спросил:
- Сейчас бесполезно. Только такси. Тебе куда надо?
- Лейпциг, - сказал я. - А потом до Альтенбурга. Это в Германии.
- Поезда начнут ходить часов с пяти, - бодро произнес Ау. Есть идея лучше. Могу предложить переночевать у меня, но жрать дома нечего.
Это было неожиданно. "Пожрать" у меня было только в виде почти двух килограммов различных сортов новосибирских конфет, но дело было не в этом, а в стремительно развивающихся событиях, последовавших сразу за тем, как мой приятель вздумал не появиться в качестве моего встречающего. Я сказал, что согласен.
- Как тебя зовут, - спросил он.
- Сергей.
- Сер - гей, - почему-то раздельно и очень задумчиво произнес Ау и с интересом посмотрел на меня.
- Нет, просто Сергей, - поправил я его. - Имя такое. А тебя?
- Ян. Поехали.
Мы кинули свои сумки в багажник подъехавшего такси и минут десять колесили по мокрым улицам берлинского пригорода. Остановившись возле тускло освещенного жилого дома, мы вышли, поднялись по скрипучей лестнице на пятый этаж, во время чего Ян пыхтел со всё возрастающей силой, отвергая мои предложения помочь ему нести его тяжеленный рюкзак, и, в конце концов, остановились перед деревянной резной дверью с китайским иероглифом на ней.
- Что тут написано? - спросил я.
- Ян, - тяжело дыша ответил Ау, открыл ключом дверь и мы вошли в темноту отзывающегося эхом помещения. Дверь закрылась, Ян зашуршал по стене, нашаривая выключатель и включил свет. Свет включился сразу везде. От увиденного у меня отключилось сразу всё. Во всяком случае - чувство здравого смысла.
По стенам висели фотографии обнаженных женщин и мужских рок-звезд в молодые годы. Заросли всевозможных растений, подсвеченных разноцветными лампами придавали квартире вид оранжереи. Всевозможные плакаты на стенах, пестрые лоскуты, висящие с потолка, флаги и вымпелы - всё это напоминало либо заброшенный музей, либо квартиру ростовщика при эвакуации.
- У меня не прибрано, - сказал Ян, запихивая ногой под стол отвалившуюся со стены картинку голого мускулистого красавца с бананом во рту.
- Я пока не обратил на это внимание, - совершенно честно ответил я, кладя сумку на скамеечку, похожую на те, что стоят в парках и на кладбищах, - а где туалет?
Ян кивнул головой, показал на спрятанный под фотографиями обнаженных женщин выключатель и сказал:
- А я пока сделаю чай.
Умывшись и почувствовав водную благодать на уставших глазах, я вытерся колючим полотенцем и вошел в комнату. Стол был уже готов. Два стакана чая. Пакет молока. А в маленькой керамической чашечке посередине стола лежал оранжевый пряник. Один.
- У меня есть кое-что, - вспомнил я про моё шоколадное царство, выложив на стол пирамидальные "Трюфеля".
- О! - воскликнул Ау, - вечер начинает быть интересным!
Для меня интересным вечер начался еще в аэропорту, но я не стал его разубеждать.
Разговаривали долго. Наливали чай еще четыре раза, доев почти все конфеты и поделив пряник. Собеседником Ян оказался интересным. Как оказалось, он преподавал математику и немецкий язык, сейчас в отпуске и за свою жизнь объездил уже практически весь свет, что подтверждала висящая на стене большая карта мира, похожая на дикобраза из-за натыканных в неё разноцветных булавок. Как оказалось, нос у него обгорел на Гран-Канария - одном из семи Канарских островов, откуда, собственно, он и прилетел сегодня ночью.
- А что ж Россия-то? - спросил я, смотря на голое пространство могучего государства, справедливо полагая, что там есть, куда воткнуть булавку.
- Опасно, - одним словом ответил Ян. - Там у вас везде криминал, а мне еще много надо успеть.
Довод был серьёзный и я даже зауважал себя за то, что вернулся из России целым и невредимым, да еще и с конфетами для немца с облупленным носом.
Хотелось спать. Ян прошел к своей постели, похожей на мавзолей, поскольку она была сооружена в виде помоста над полом, на высоте примерно метра, с диагональю не меньше, чем у Красной Площади. Огромная, она была завалена разноцветными одеялами в красных тонах и черными подушками, рассыпанными по одеялам, как точки по Божьей Коровке.
- Готово, ложись, - он приглашающе указал на открытое от одеял пространство рядом с собой. Это меня немного насторожило. Я оглянулся вокруг, игнорируя гостеприимный жест.
- А отдельной постельки у тебя нет? Я мог бы, к примеру, вон там, на полу, - сказал я, указывая на матрац возле стены, покрытый покрывалами такого же цвета, как и на его кровати.
- Ты хочешь отдельно? - почему-то удивлённо и с некоторой грустью спросил он, - ну, хорошо.. если ты считаешь, что тебе так будет лучше.
Определенно, я считал, что мне так действительно будет лучше, перспектива разделить постель с персонажем из взрослого мультфильма не казалась мне заманчивой и я, быстро застелив матрац выданным мне свежим покрывалом и взбив две тощие подушки, успокаивающим голосом сказал:
- Да, пожалуй.. пусть хотя бы приснится, - тихо пробормотал Ян и, выключив свет, заскрипел в темноте к своему аэродрому, - А! Тебе тоже спокойной ночи! Приятно было познакомиться, - спохватился он, шурша в куче одеял и обтянутых черным шелком подушек.
Проснулись мы практически одновременно в девять часов утра. Я сходил в душ, натянул джинсы и, вытирая физиономию полотенцем, вышел из ванной. Ян стоял возле стола, расставляя чашки и раскладывая мною выложенные конфеты кучками по три штучки в каждой. Увидев меня, он замер, не донеся одного "Мишку Косолапого" до предназначенного места.
- Можно, я тебя сфотографирую? - попросил он, отдирая с носа лоскутки кожи свободной от конфет рукой. Не дожидаясь ответа, он достал из своей сумки цифровую мыльницу и щелкал кадр за кадром, пока я вытирался, натягивал на себя футболку и садился к столу.
- Ян, а зачем я тебе без головы? - спросил я, рассматривая отснятый материал на мониторе фотоаппарата, увидев себя во время натягивания футболки, когда кроме моего голого торса ничего больше не было видно. К этому моменту у меня уже сформировалось некоторое представление об особенностях моего гостеприимного знакомого.
- Ты не понимаешь, - сказал Ян совершенно серьёзно. Во время просмотра фотографий он сел на полу возле моих ног и снизу смотрел на меня, сдувая вверх постоянно отслаивающиеся с носа клочки кожи.
- Это художественная фотография. Здесь виден процесс. Это репортерский снимок, - он помедлил немного, прихлебывая горячий чай, а потом всё-таки добавил: - А еще.. на ней видно пресс. Не знаю, как тебе - а мне нравится.
Я был сражен. Я забыл и про чай и про Россию. "Мишка Косолапый" и "Красная Шапочка" взялись за руки и пошли топится в остывающем чае. Я сидел на стуле, смотрел вниз в распахнутые серые глаза, настолько масляные, что в них можно было макать блины, рассматривал качающийся подо мной облезлый нос и шелушащийся лоб и думал, как мне всё-таки везет на приключения, которые я не планировал. "Вот, Сережа" - думал я, - "тебя всё-таки сняли, в каком бы смысле ни рассматривать этот
неопределенный глагол. Хорошо хоть, что пока только на серию фотографий для ценителей пресса."
Перед моим уходом Ян записал для меня номер своего сотового телефона и извинился, что не может дать свой домашний, поскольку он его не знает. Я предложил ему позвонить мне с его домашнего телефона и тогда я увижу его номер. Ян смотрел на меня несколько секунд очень напряженно, близко наклонившись к моему лицу и, как мне казалось, ничерта не услышав из мною сказанного. Но вдруг, встряхнув головой и отклонившись, он сделал глубокий вдох и, со словами: - Умно.. очень умно.. - набрал мною сказанную комбинацию и мой телефон засвистел привычной мелодией из фильма "Адреналин".
Прощаясь, Ян сказал:
- Теперь ты знаешь, где можно хорошо переночевать, если тебя застала ночь в Берлине.
- Да, Ян. Теперь я знаю, кому в Берлине я могу позвонить, чтобы моя ночь стала незабываемой, - мы пожали друг - другу руки и я вышел из квартиры.
2.
Франк Шютце, бывший двукратный чемпион мира по пауэрлифтингу, здоровый пень, которого легче перепрыгнуть, чем обойти, смеялся, как сумасшедший, слушая про мою берлинскую увертюру. Поклявшись, что он меня не встретил по причине того, что не прочитал моё последнее смс-сообщение, он начал гомерически хохотать уже с названия острова, на котором обгорел нос моего ночного знакомого:
- Гран-Канария и славится тем, что там собираются нетрадиционные граждане всех мастей, возрастов и вероисповеданий! В следующий раз я тебя обязательно встречу, даже если ты не прилетишь! Тебя совершенно нельзя оставлять одного!
Я смеялся вместе с ним, почему-то вспоминая маленький телевизор в комнате, где я спал, старый телевизор, закрытый натянутой на него тканью, на которой были изображены женские фигуры в поясах из пальмовых листьев, хоровод женских фигур, сливающиеся друг с другом. А еще влажный запах тропиков, в котором приходят сны об амазонках. И пообещал себе, что когда-нибудь я поеду туда, где мир людей не помешает мне почувствовать себя свободным от их фантазий.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/rr1/684.jpg)