Работать здесь было непросто. Чудовищный климат, чужеродные газы и постоянно прыгающее давление - всё это не способствовало энтузиазму добровольцев, хотя платили здесь превосходно. Но за последние два года в нашем квадрате без вести пропало уже четверо картографов, я был пятым, и одной из моих задач было пролить хоть какой-то свет на исчезновение людей. Вчера у меня была одна из таких вылазок, в которую входила проверка маршрутов пропавших ребят. На обратном пути в небе надо мной что-то просвистело, где-то шарахнул удар, отдавшийся в ноги ощутимой вибрацией, и со словами: "Нихрена себе кусочки падают" - я записал в свой журнал падение очередного блуждающего обломка из тысяч, висевших в этой захламленной мусором атмосфере. Леонида я беспокоить рапортом не стал, на его двери висела не очень лаконичная надпись, коряво написанная маркером на клеточной бумаге:
"Если ты Сергей - не беспокой. Я пью. А Линда заходи. Хотя тоже не надо."
На базе работала семейная пара. Муж и жена. Линда и Леонид. Он - учёный, математик, аналитический ум и всё такое, включая руководителя проекта. Она - просто ненормально красивая женщина, и это первое, что бросилось в глаза, а об остальных её способностях уже не хотелось думать. Хотя неплохим фотографом она всё-таки была и наши сводки были востребованы именно по причине её фантастически реалистичных фотографий. Но мне она нравилась за то, что у неё были совершенно пошлые глаза, невероятно чувственные губы и едва ли не лучшая задница, из всех, что я видел, и которая с первой минуты нашего знакомства не давала мне покоя. Уже на следующий вечер я зашел за ней в душевую кабинку, после короткого препирательства ни о чём запечатал её губы долгим поцелуем и вынес из душа на руках, замотав в полотенце, в свою комнату, где и отдавался своему голоду самца следующие пару часов. Я не чувствовал себя виноватым перед Леонидом - жизнь одиночкой давно научила меня брать всё, что плохо лежит, пользоваться всем, что идёт в руки, но я быстро понял, что свою жену он любит отчаянно, находясь от неё всё же в каком-то отдалении именно по причине своей сдержанности и какой-то эмоциональной фундаментальности. Было в нём что-то. Устрашающее. И дело было не в кожаной повязке через его лицо. Не только в ней. Он напоминал мне грозовой фронт перед залитым солнечным светом городом. Как-то я даже составил с Линдой целую беседу на предмет того, кто такой её муж и кто такой я с моими желаниями её действительно вкусного тела. Но мы с ней всё-таки встречались и делали это почти каждый вечер с момента моего появления здесь. До сегодняшнего дня.
Сегодня Леонид, неожиданно поддавшись на мои завуалированные просьбы рассказать о его травме, позвонил с предложением показать мне её причину. Его правая рука выглядела так, словно её до локтя жевал чей-то беззубый рот. Кисть отсутствовала почти полностью, но и то, что оставалось, использовалось во всех мыслимых задачах, включая мужские, как мне об этом рассказывала Линда во время наших коротких встреч. Она не знала причины этих повреждений, муж ничего ей об этом не говорил и очень спокойно отходил от любых вопросов на эту тему. Таким она увидела его уже здесь, когда, после полугодового ожидания, ей было наконец разрешено прилететь на подготовленную им базу, где с той поры им предстояло работать вдвоём. Но сегодня он взял Линду с собой, и всю дорогу она нервно шутила по этому поводу, что, дескать, столько времени в неведении, и вдруг - раз! - и желание сорвать покровы.
- Что же раньше-то, Леонидушка? - заглядывая ему в лицо, спрашивала она.
- Не время было, - отвечал Леонид, старательно объезжая ямы.
Мы ехали недолго, минут десять, приехав к заброшенной деревне на окраине резервации, в которой уже давно никто не жил. В этом районе ещё встречались подобные человеческие следы, в отличие от остальной территории нашего периметра, где на сотни километров не было ничего, кроме камней и микроорганизмов.
- Выходите, пойдём. Это там - негромко сказал Леонид, не оглядываясь направившись к старому частоколу, над которым поднимался уже порядком рассеявшийся белый дым.
- Откуда здесь дым? - спросил я, - что горело? Никаких сообщений по системе не поступало. У тебя тут какие-то неизвестные мне эксперименты, командир?
Леонид не отвечал, идя впереди нас с Линдой, а я, широко шагая позади её завораживающей фигурки и с самого начала рассматривающий мужа этой женщины как некоторую форму бессловесной мужской солидарности, не думал ни о чём другом, как о шикарном теле этой женщины. Но это было несколько минут назад. Сейчас я стоял и смотрел в немигающий зрачок, которому просто нечем было мигать. И мне было уже не до Линды, не до её тела, не до моей работы и вообще ни до чего. Я смотрел в этот глаз, в его поплывшую красным от лопнувших капилляров серую радужку, и единственное, что сейчас меня беспокоило - это ожидание удара сзади. Потому что я узнал этот взгляд.
- Леонид. Что у тебя с лицом? Зачем тебе повязка? - я спросил это, не поворачиваясь, зная, что он стоит там и чувствуя откуда-то взявшуюся ответственность за Линду. Его голос был таким же спокойным, как минуту назад:
- Ты можешь обернуться. Ничего не будет. Я не бью дважды.
Напрягшись всей спиной я обернулся, уже зная, что я увижу. Леонид стоял, левой рукой поддерживая обмякшее тело Линды и осторожно опуская её на землю. Он казался усталым и каким-то замученным, но на ногах держался крепко и сейчас, смотря на меня, он стягивал с лица кожаную повязку, открывая пустую, стянутую потемневшей кожей, глазницу. Коротко вдыхая воздух, чтобы сбить волнение, я спросил, указывая на Линду:
- Что с ней?
- Обморок. Ничего страшного. Просто поплыла. Она ещё ни разу не была при таком.. э.. раскладе, - его голос был поразительно спокоен, словно мы тут разливали манную кашу на троих, - я вас два дня назад заметил. Не знал, как поступить. Понравился ты мне. Хотя и ожидал этого. Не первый раз.
Я понял. И странные исчезновения моих предшественников, и вчерашний свист в небе, когда я был на маршруте. Это был он.
- Это был ты вчера?
- Да. Просто я выпил сильно, прицельно не смог. Руку разбил совсем, не знаю теперь - когда заживёт и заживёт ли. Но я не жалею, знаешь. А ты уезжай. Только не говори никому. Ты же не скажешь? Я знаю, что не скажешь.
У меня расслабилась спина. Я подошел к нему и помог положить Линду в джип.
- Нет, не скажу. Улечу сегодня. На вопрос ответишь?
- Да. Задавай.
- Этот глаз.. это им ты нас.. ну.. видел?
- Да. Всевидящее Око, - он иронично усмехнулся, - надоел он мне. Всё видит. Я его отключаю обычно. А тут, после твоего приезда решил проверить. И как всегда, в общем.
- Когда ты его так.. не знаю, как сказать.. вынул?
- Давно. В первые дни работы здесь. Случайно. Забавная история была, не хочу вспоминать. И руку тогда же потерял. Но пользоваться могу и глазом и рукой. Не знаю, как. Только устаю очень. Прям сильно устаю.
- Всевидящее, говоришь? А рука, получается - Карающая Длань.
- Получается, что так.
- Удачи, Леонид. Прости.
- И тебе удачи, Сергей. Не серчай. Это из-за неё. Очень она мне. Хотя я её хорошо понимаю. Поэтому до сих пор не убил. Уходи теперь.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/r2/882.jpg)