Она была уверена, что всё зависит от неё. Она верила в то, что добилась контроля над дрянью внутри, что сама управляет ею. В последнее время у неё действительно практически не было симптомов, только анализы неизменно показывали положительные результаты. Но как только люди узнавали о её болезни, они шарахались от неё, как от прокаженной, испытывая перед ней самый настоящий страх. И когда она мне всё-таки написала название, одним словом, она исчезла на несколько дней, после чего, в очередной раз появившись, её соообщения были закручены ржавыми болтами. А я просто снова ей позвонил. И почувствовал на коже ушей полярный холод её голоса.
- Это ты? Интересно.
- Здравствуй. Да, мне интересно.
- Ты, видимо, не понял. У меня действительно туберкулёз. Я инвалид.
- Я понял, что ты болеешь. Но мне неважно, как твоя болезнь называется.
- Ловлю себя на мысли, что я лишь интересный персонаж в твоей коллекции. Для разнообразных мнений и оценок. Туберкулёз это не та болезнь, про которую можно сказать, что она неважно, как называется. Это не рак и не опухоль. Это то, что делает человека отщепенцем, от которого при встрече стараются отгородиться, боясь даже дышать с ним одним воздухом.
- Ты сама-то себя слышишь? "Я ловлю себя на мысли, что я лишь интересный персонаж.." А кем ты должна быть? Кем ты быть хочешь? Для меня в частности и для тебя окружающих в целом? Кем?!
- Собой.
- Именно такой я тебя вижу. У меня нет коллекции. Нет человеческого гербария, куда я мог бы прицепить тебя на булавку и любоваться на трудно доставшийся экспонат. Я давно живу один, в стране, где мне некому позвонить и без ожидания ответного звонка, не говоря уже о давно забытом стуке в дверь. Это тоже форма "изгоя". Это мой мир, где я веду очень редкие диалоги. С теми, кого я выбираю и кто идёт мне навстречу. Я звонил тебе два дня назад, снова нарвавшись на долгие гудки, а потом на какой-то дурной зум, похожий на погребальную сирену. Если ты не захочешь, то никто не сможет. Общаться с тобой.
- Я не хочу..
- Молчи. Изгоем тебя делает не болезнь, а люди вокруг. И ты сама, заразившись их ненавистью и страхом. Да, туберкулёз - это страшно. Но зачем я буду обсуждать с тобой то, что тебе уже давно осточертело?! Тебе мало диспансера и его обитателей? Тебе не хватило смертей вокруг тебя, частью которых ты едва не стала?! Нам больше не о чем поговорить, как только об истории твоей болезни?! Зачем?! Дура! Я не уполз после твоего сообщения, оставив тебе пару слов: "Удачного выздоровления... пока.." Если бы я обосрался и исчез, ты сказала бы, презрительно скривив губы: "Вот... и все вы так... узнаете и драпаете.." А когда я написал, что меня не пугают твои болячки - я получаю такое же презрение в моё заинтересованное тобою лицо, что я, мол, скрываю от тебя моё потрясение. Да не потрясён я нихрена! Потому что у меня немного больше в голове, в сердце и печёнках, чем ты меня в твоих страхах перед людьми наградила. В твоей давней и заслуженной вражде к социуму. Но я никогда не был его частью. И тебе не советую.
- Ты не понимаешь..
- Я всё понимаю. Именно это не даёт мне оснований делать какое-то отличие между тобой и одной знакомой, у которой уже несколько лет какая-то дрянь с мозгами, которая подарит ей примерно пять лет жизни. Почему я должен делать разницу между твоей болезнью и ожидаемой смертью моей знакомой, которую я знаю и которую видел близко? Ей так же, как и тебе, хочется жить.
- Потому что её не боятся люди.
- Послушай. Твоя болезнь, какая бы заразная она ни была, как бы она тебя ни пожирала, всего лишь одна из многих, известных человеку. Возможно, даже смертельная, но ты живёшь здесь и сейчас, подарив себе либо эту возможность жить, либо прятаться от всех только потому, что мудаками полон мир. Я не вижу перед собой туберкулёз. Я вижу красивую женщину с полными сил глазами. И я с встречусь с тобой, если ты этого захочешь, чтобы увидеть тебя за чаем или кофе, в зависимости от того, что ты там с большим удовольствием пьёшь.
- Ты хочешь встретиться со мной?
- Да.
- Зная, что я инвалид?
- Ещё раз повторишь - я предложу тебе водку. Надоело.