- Папа, проснись, проснись! - Сергей очнулся от звенящего голоса сына, взорвавшегося в голове как стеклянная колба. Открыв глаза, он увидел испуганные глаза Петьки, трясущего его за руку: - Папа, я Настю боюсь, она совсем заболела, надо врачу позвонить, пап!
Окончательно сбросив оцепенение короткого сна, Сергей вскочил из кресла, но тут же упал обратно, посмотрев на трясущие его маленькие руки. Вчерашние пятна стали совершенно черными, а остальную часть затянула плотная серая короста, исчезающая под рукавами. Схватив сына за плечи, Сергей придвинул его ближе к себе и одним движением стянул его футболку.
Нетронутым оставалось только лицо. Всё остальное тело, от шеи до пояса, было покрыто плотными темными коростами.
- У меня ничего не болит, пап, просто некрасиво совсем, а Настя плачет. И еще на неё совершенно невозможно смотреть.
Сергей снова уперся в подлокотники руками, рывком вытащив своё тело из кресла и влетел в спальню.
Настя лежала на постели ничком, на локтях и коленках, уткнув голову в подушку и сбросив покрывало. Её плечи тряслись в беззвучном плаче. Сергей оторопел, увидев покрытую грязно-бурыми пятнами простыню, по которой плыли изображения небольших корабликов с синими парусами и маленькими пушками на корме. Ткань выглядела так, словно в неё заворачивали куски мяса. Перед глазами пролетел недавний двигающийся коридор и оставшиеся на руках грязные лохмотья. Опустившись перед постелью на корточки, он осторожно обнял плечи дочери:
- Настёна, совсем плохо, да? Покажи.
Настя отчаянно замотала уткнутой в подушку головой, отталкивая отца левой рукой.
- Не хочу, пап! Не хочу так! - Не переставая плакать, она вдруг выпрямилась и села на постели повернув к Сергею похожее на сгоревшую ткань лицо, с темными глубокими сырыми бороздами на щеках, из которых на подбородок стекали крупные бурые капли. Сергей непроизвольно отдернул руки, ошарашенно смотря на дочь, не находя ни единого подходящего слова. Он вдруг абсолютно ясно представил себе, что еще одну ночь она не переживет. То, что он видел сейчас просто не могло быть лицом живого человека и эта корректировка должна была скоро наступить.
Не говоря ни слова, он резко встал, вышел из комнаты и взял лежащий на столе телефон, смотря на сына, который, спрятав за спиной руки, испуганно заглядывал в комнату, где осталась Анастасия. Телефон больницы не отвечал.
Раз за разом набирая номер, Сергей включил телевизор, сразу попав на репортаж с улиц города. Женский голос говорил резко и возбуждённо, созвучно происходящему на экране:
- Родители не хотят отдавать своих детей в больницу, поскольку у врачей так и не сформировалось общего мнения по причинам эпидемии "детского пепла". В свою очередь мы обращаемся к тем, кто считает эту болезнь заразной, всячески дискриминируя заболевших детей и их родителей. Нет никаких доказательств того, что данное явление каким-то образом передаётся. В пользу этого положения, высказанного врачебным комитетом, говорит тот факт, что на сегодняшний день не зафиксировано ни одного нового заболевания. Мы призываем граждан проявить сознательность и прекратить акции вандализма и нападения на медицинские учреждения и больных детей! Это ваши соседи. Вы знаете их имена. Пожалуйста, мы просим вас, не делайте их существование ещё более тяжелым!
В каждом мелькающем репортаже Сергей видел полицейские машины, солдат и красные каски пожарных. Переключив ещё один канал, он наткнулся на разбитые окна и двери знакомой клиники, возле которой, оглядываясь по сторонам, топталось несколько полицейских с озадаченными лицами, сопровождающих выходящих из дверей больницы врачей в грязных халатах. Скользнув по прилегающему ландшафту, камера показала стоящий возле стены здания бронетранспортёр и нескольких военных, раскатывающих рулоны колючей проволоки. Дальше за территорией хаотично двигалась группа что-то кричащих людей, кидающих в медленно едущую бронированную машину камни и смываемых мощной водной струёй. Сергей презрительно сжал губы:
- Страшно вам, да? Что ж вы, суки, гробите всё именно тогда, когда не понимаете, что происходит? Знать бы, кто вас ведёт. Давайте, горожане, больше дряни, помогите детям и врачам.
Он смотрел в мелькающие кадры, разговаривая сам с собой злым, тихим шёпотом, наблюдая за рождением средневековой картины, на которой, как от невидимой руки больного художника, появлялось сплетение задушенного паникой здравого смысла с обычным голодом к зрелищам. Люди громили всё на своём пути от непонимания и слабости, от недоверия официальным заявлениям и от обычного страха перед неизвестной болезнью.
- Но не все же среди вас боятся, верно? Не все, bляди вы человеческие. Среди вас найдётся немало таких, кто делает это из желания ширнуться бесплатной дозой адреналинчика, преследуя больных детей и врываясь в больницы, чтобы получить это ни с чем не сравнимое ощущение безнаказанности, избранности и всемогущества. Чувство, мать вашу, Бога.
Очередной канал показал здание какой-то маленькой частной практики, из раскуроченных дверей которой несколько военных выносили к машине скорой помощи двое носилок с чем-то или кем-то, упакованным в черные мешки.
- Интересно, интересно, - сквозь зубы цедил Сергей, внимательно смотря на мелькающие перед ним изображения, - Сколько всего всего за несколько часов. Как быстро вы все тут заболели. Надо же. Немного времени понадобилось у народа, чтобы найти себе загадочную игрушку.
Он набрал номер Михаила и, услышав его голос, проговорил, старательно выговаривая каждое слово:
- Михаил, здравствуйте, это Сергей. Вы меня помните, надеюсь.
- Да, Сергей, я узнал. Нам надо встретиться. Вы в опасности.
- Знаю. Посмотрел новости.
- А ещё у меня для вас некоторая информация. Про то, о чём мы говорили. Надеюсь, вам поможет. Кстати, что с вашими детьми? Хуже, верно?
- Да. Плохо. Я не могу дозвониться до больницы. У дочери на теле не осталось живого места. У сына тоже пятна везде кроме лица. Сейчас я во всем с вами согласен. И у меня тоже сложилась кое-какая картина.
- Я сейчас еду именно в клинику. Подъезжайте туда, встретимся у доктора Рудина. У Романа. Но сначала, пожалуйста, позвоните в полицию. Они вышлют для вас сопровождение. В городе чрезвычайное положение.
- Чрезвычайное положение, полагаю, вызвано паникой среди людей?
- Да. Приезжайте. В гостинице вам делать нечего.
Краем взгляда Сергей заметил стремительное движение справа от себя, обернувшись как раз в тот момент, когда Настя, бесшумно пробежав мимо него, закрылась в ванной комнате.
- Михаил, понял, до встречи, - с этими словами Сергей выключил телефон и подошел к двери ванной комнаты.
- Настёна, открой. Мы сейчас едем. Все вместе.
Замок щелкнул и дверь приоткрылась на несколько сантиметров, через которые Сергей увидел поднятое к нему лицо дочери и её зеркально отполированные черные камни глаз. Её голос звучал спокойно, почти шепотом:
- Пап, дай мне две минутки. Две, хорошо?
___________________
Настя подошла к зеркалу, рассматривая кожу на лице, похожую на тёмную, мятую бумагу, поднесла к лицу свои руки, повертела ладонями перед глазами в тщетной надежде найти хоть какие-нибудь улучшения, ожидая, что эта чёрная пергаментная пленка, обтянувшая их, сейчас просто растает. Всё оставалось по-прежнему, только цвет кожи стал еще более темным, с охристым оттенком древесной трухи, и в некоторых местах появились маленькие мокнущие пятна, липкие и скользкие, как след от улитки. Закусив губу и не удержав слез, она всхлипнула несколько раз, подняв плечи и не отрывая взгляда от своего отражения, потом зажмурила веки, от чего слезы ручейками потекли по шершавым щекам, снова открыла глаза, посмотрела на бурые влажные следы на щеках, и вдруг подняла вверх и сильно сжала перед пепельными губами свои черные кулачки, пытаясь подавить вырывающийся из легких звук, зажимая себе рот и борясь с удушающим желанием закричать во весь голос.
- Я не хочу.. не хочу.. я не хочу так, - горячо шептала она, свистом выталкивая слова через прижатые ко рту ладони. - Если бы я только верила в это, если бы я только могла в это поверить.. прыгнуть.. это страшно.. очень страшно.. я боюсь очень.. папочка.. я очень боюсь.. но если бы я знала, что делаю правильно, я бы прыгнула.., - её тело тряслось от зажатых рыданий, глаза не видели ничего, она просто стояла перед зеркалом и шептала в ладони, пытаясь успокоиться, но слезы текли и текли, капая с её пальцев как в замедленном кино и оставляя на полу маленькие тёмные звездочки, - Если бы я только знала.. что там.. если я прыгну.. надо ли прыгать..
- Прыгать.., - услышала она свой голос, эхом повторенный сразу после её последнего слова. Ошарашенно посмотрев перед собой, опустив руки, она увидела своё отражение, стоящее в практически неразличимой комнате, по-прежнему держа сжатые в кулачках ладони возле подбородка и снова повторившее только одними губами: - Прыгать.. ты знаешь.. я знаю.. мне верь. Прыгать. Пока звезда жива. И только, когда она тебя зовёт. Иначе погибнешь.
- Ч-ч-что? - заикаясь проговорила Настя, пятясь назад от своего изображения, остающегося на своём месте и следящего за ней, опустив от лица черные кулачки.
- Смотри, - вдруг услышала она шелест почти не двигающихся губ, после чего всё вокруг закружилось с увеличивающейся скоростью, становясь нереальным и аморфным, кроме неё самой и зеркала, где сейчас тоже была она, испуганная, настоящая, с лихорадочно горящими глазами, судорожно вытянутыми вдоль тела руками, с расставленными пальцами, похожими на чёрные звезды, с дрожащими, потрескавшимися губами, с которых сейчас не мог сойти ни единый звук.
Она увидела, что её отражение начало меняться. Словно невидимой рукой снимались короста с губ и впалых щек, растворяясь сразу после отделения от тела, невидимой кисточкой осветился её лоб, осыпался серый песок с шеи и плеч, брови и ресницы выросли, выталкивая обожжённые корни того, что когда-то защищало её глаза и сама чернота их сменялась здоровой белизной белка, вытекая грязными ручейками и испаряясь кипением на уже розовых и здоровых щеках.
- Это же.. я.. Я! - почти прорычала она, рванувшись всем телом к изображению той, кем она была совсем недавно, и к сказочному обещанию стать такой снова, - Я прыгну! Я сделаю! Я уговорю папу! Он должен знать, он придумает что-нибудь, он должен знать об этом!
- Нет.. Твоя жизнь.. твоё решение.. тебе принимать.. он - отец.. он не поймёт, не пустит.. решать тебе.. за нас обеих.
В голове у Насти зашумело, напряжение последних минут ослабило её ноги, раскручивая весь мир вокруг в какой-то бешенной карусели, она еще слышала свой голос, идущий из зеркала напротив, уже разбивающийся на несколько других, как в радиопомехах, перестав чувствовать и воспринимать, где она находится, что делает и чего хочет, только темный, полый шар вокруг неё, с мириадом искрящихся точек, осыпающихся и гаснущих тихо, как во сне, с неразличимыми звуками, незнакомыми голосами, внезапно появившимися лицами её отца и брата, с эхом повторяющихся слов: "..решать.. тебе.. за нас обеих..". Она упала на четвереньки, ударившись коленями об опрокинутый стул, почти завалилась на бок, удержалась, схватившись за столик перед зеркалом, кинула почти невидящий, безумный взгляд в зеркальную черноту и не увидела там ничего, совсем ничего, только гаснущие искры её силуэта, почти невидимые, осыпающиеся дождем на её скорченную на полу фигурку.
- Меня здесь больше нет.. нет.. меня.. - прошептала она и, боком упав на пол, потеряла сознание.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/9_2-6/2316.jpg)