Лакоста Камилла : другие произведения.

Король-зима

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.30*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Почти по Андерсену. После "Русалочки" вполне логично было бы перессказать своими словами "Снежную королеву". Это сказка, рассказанная под Новый год, об островке тепла среди долгой-долгой зимы. Это сказка, в которой почти никто не умер... из главных героев.

Король-зима

   Полицейский покачал головой, вздохнул тяжко, выпустив из-под щеточки усов облачко белого пара.
   - Молоденькая совсем.
   - Угу. - кивнул второй, накрывая серой казенной мешковиной свернувшееся калачиком тоненькое тельце. Ткань дрогнула и укутала впалую щечку, на которой не таяла сыпавшая с неба белая крупа. Только ветер играл с выбившимся из-под дешевого платка светлым локоном, точно надеясь разбудить уснувшую незнакомку.
   Но сон ее был слишком крепким. Даже двум угрюмым полисменам, небрежно забросившим серый сверток мешковины в крытую черную повозку, не удалось ее разбудить.
  
   Нянюшка шагала быстро, Герти едва успевала за ее широким, размашистым шагом, ладошка, зажатая в крепкой нянюшкиной руке, норовила выскочить из варежки. А Герти брела, спотыкаясь, ей все мерещились застывшие в полуулыбке губы незнакомки.
   - Нянюшка?
   - Что милая? Поспешай давай, поспешай... замерзнешь.
   - Нянюшка, а почему девушка такая... умиротворенная? - Герти долго искала слово, но все они стали вдруг слишком корявыми, слишком тяжелыми, чтоб описать личико незнакомки, подернутое снежной крупой.
   Нянюшка толкнула дубовую дверь, зазвенел колокольчик, прихожая дохнула теплом и приняла Герти в свое натопленное нутро. Нянюшка разматывала шаль, пыхтела, не торопилась отвечать на вопрос.
   - Ну почему? - не отставала Герти, ныряя узкими ступнями в войлочные домашние туфли.
   - Потому что ее поцеловал Король-зима, милая. Беги, поздоровайся с отцом.
   Отец, как обычно, курил у камина, кутаясь в плед и клубы пряного дыма.
   Герти привычно чмокнула отца в колючую щеку, скользнула войлочными туфлями по паркету, точно по льду катка, в двери столовой, где уже накрывала к ужину Нянюшка. Отец беззлобно пожурил ее в спину за ребячество, недостойное юной леди.
   - Нянюшка, а расскажи про короля-зиму? - она нетерпеливо откусила полкренделя.
   - Ну а то ты сама не знаешь. Это все тогда случилось, когда еще прабабка моей бабки жива была, - престарелая экономка, которую все в семье звали по-простецки Нянюшкой, сноровисто разливала суп по глубоким тарелкам, - Тогда еще бывало тепло, и мертвый лес, тот, где вы с ребятами третьего дня в снежки играли, мертвым не был. И лето наступало каждый год такое жаркое, что кругом цветы цвели, как у тебя на окошке.
   - Кругом-кругом? - забывшись, Герти так и вылила не донесенную до рта ложку супа обратно в тарелку. - А что потом?
   - А потом... ты кушай-кушай... потом не стало у нас лета. - Нянюшка, тяжело ступая мягкими войлочными туфлями, унесла тяжелую супницу на кухню, вернулась, села за вязание. - Ты кушай, кушай. А я рассказывать буду. Было у матери королевы, значит, два сына. Гордрик и Седрик. Ну и, как водится, Гордрик был старшим, трон наследовал, звался красивым и считался весельчаком и шутником. И пуще всего на свете любил всяческие потехи, порою слишком жестокие, да только кто ж его осудит? Он же принц.
   Пришла пора, стал Гордрик Королем, настало время выбрать ему королеву... - голос нянюшки становился все тише, спицы щелкали медленнее, наконец, она уронила седую голову на грудь и всхрапнула.
   Герти нарочно со звоном уронила ложку на тарелку, нянюшка встрепенулась, вновь защелкали спицы:
   - А в невесты ему, значится, была уготована принцесса маленького северного королевства. Девушка милая, нежная как снежинка, печальная и легкая. Двенадцать ночей везли ее в крытых соболиными мехами санях по льду Риланского канала, что отделяет наш остров от большой земли, двенадцать дней молодой король измысливал свою злую шутку.
   - Какую шутку, нянюшка? - Герти подалась вперед.
   - А такую, деточка, что на те двенадцать дней, пока северная принцесса ехала сквозь вьюги и метели ко двору короля Гордрика, молодой король приказал оставить открытыми настежь окна большой дворцовой залы, а мозаичный пол велел залить родниковой водой. Сам же он, как и вся его свита, надел серебряные коньки.
   - И что принцесса? - Герти нетерпеливо ерзала на стуле.
   - А что принцесса? Принцесса была в аккурат как медвежонок закутана в меха, ножки ее устали с дороги, и, едва ступив на ледяные полы залы, она поскользнулась, растянулась перед принцем и всей его свитой. И до того стало ей обидно, что слезы выступили из глаз. А принц только смеялся, и с ним смеялась его свита, смеялась челядь и лакеи. Не смеялся только Седрик, он один помог принцессе подняться на ноги. Маленькая принцесса села в свои легкие сани да и уехала в свою далекую страну. Но не выдержала, говорят, пути. Померла в дороге от холода и обиды. - нянюшка кряхтя поднялась из кресла, - Дай-ка я примерю на тебя свитерок.
   Герти покорно подставила спину, дожидаясь, пока нянюшка приложит к лопаткам колючую вязаную заготовку и усядется снова в кресло, бормоча под нос что-то про размеры и количество петель.
   - А потом? Почему зима наступила?
   - А зима наступила потому, что была та принцесса нареченной дочерью самой Хальвиг - богини зимы. Разгневалась Хальвиг и прокляла Гордрика и страну его. С тех пор нету лета в наших краях. Только зима да стылая сырая осень. А сердце Гордрика превратилось в кусок льда.
   - А почему ты сказала, что ту девушку поцеловал король-зима?
   - Потому что, говорят, Гордрик - ледяное сердце жив и по сей день. Что живет он в ледяном замке, который мы по незнанию именуем Белой скалой, а по ночам выходит в город, ищет принцессу, и всякая девушка, которую он поцелует, поутру будет найдена окоченевшей....
   - Нянюшка, опять вы забиваете голову Гертруды сказками, - строго сказал отец, подсаживаясь к столу.
   Отец Гертруды был ученым, он преподавал в университете:
   - Гертруда, я категорически возражаю против ненаучного обоснования феномена похолодания. Ты уже взрослая, должна понимать, что все это сказки для маленьких детей.
   - Я понимаю, папочка. Я пойду спать, хорошо?
   ***
   Ночью на город опустилась метель, она билась в окошко маленькой девичьей спальни широким белым крылом и жалобно плакала.
   Герти не спалось, она смотрела на белую улицу сквозь проталинку в морозном стекле и временами, среди косматых плетей вьюги, ей мерещился печальный силуэт Короля-зимы.
   ***
   -Таким образом период глобального похолодания, вызванный сменой океанических течений в результате крупного подземного землетрясения приходится на время правления короля Гордрика Восьмого, - Герти впервые за лекцию подняла глаза на профессора Макламфри. После беспокойной ночи ее клонило в сон, она роняла перо, ставила кляксы на желтоватые листы конспекта. А профессор говорил монотонно, занудно, убаюкивающее, и только отголосок старинной легенды дошел до почти спящего сознания девушки. И сон как рукой сняло
   - ...А также его брата Седрика первого из династии Меллероу. Есть вопросы у аудитории? - Макламфри сложил очки и принялся теребить тонкими бледными пальцами клинышек седой бородки, обводя взглядом понурые студенческие головы.
   Герти неожиданно для себя вдруг подняла руку.
   - Слушаю Вас, Гертруда.
   - Профессор, - она встала, смущенно оправила юбки, - профессор, Эмм... ...а это правда, что Гордрик Восьмой... обидел свою невесту?
   Кто-то за спиной тихонько прыснул смехом.
   Профессор удивленно поднял седые брови:
   - Вы, Гертруда, вероятно имеете ввиду несостоявшийся брак с Изольдой Анагмайской?
   Герти не знала имени маленькой обиженной принцессы, но кивнула.
   - Вероятно, юная леди, вы чересчур увлекаетесь сказками. - Макламфри снисходительно улыбнулся, в классе раздались смешки, и Герти почувствовала, как кровь хлынула к щекам, - Как свидетельствуют скудные исторические источники, дошедшие до нас со времени Похолодания, во время первого визита Изольды была достигнута полная договоренность о браке, но Гордрик, как вам конечно же известно, погиб спустя считанные дни после помолвки и, согласно законам того времени, его невеста вместе с титулом перешла к его младшему брату, Седрику-Миротворцу.
   - Но разве Гордрик погиб? И разве принцесса не замерзла по пути домой? - набралась духу Герти, уже отчаянно краснея и запинаясь на каждом слове.
   - Юная леди, Вам следует больше доверять научным источникам и меньше - сказкам. Раскопки королевских усыпальниц на месте руин старого города позволяют с уверенностью утверждать - одна из них принадлежит Королю Гордрику Восьмому, погибшему от переохлаждения, как многие в те годы. Королева Изольда же разделила с Седриком все тяготы восстановления разрешенной изменением климата страны. Я ответил на Ваш вопрос?
   - Да, профессор. Исчерпывающе. - пробормотала Герти, падая на деревянную скамью.

***

   Снег валил тяжелыми пушистыми хлопьями, запутывался в выбившихся из-под шали колечках волос, налипал на ресницы.
   Герти брела домой, не разбирая дороги.
   - Герт! Герта! Стой ты! - Рыжая Эльза догнала ее на углу у булочной. - Я кричу, ты даже не оборачиваешься! Расстроилась, что ли? Не слушай ты этого сушеного гриба! У меня брат на раскопках был. Нету там в могиле никого. Совсем никого нету. Врут они.
   Герти смахнула с ресниц налипшие снежинки.
   - А где же он тогда?
   - Ясно дело, где. В летнем дворце, где он встречал свою принцесску.
   - А где этот летний дворец?
   - Где ему быть? Ясное дело, где парк и озеро. Ну, неуж не догадываешься?
   Герти озадаченно помотала головой
   - Ну, сообрази? Мертвый лес и круглое озеро, где мы с тобой на коньках катаемся. А там, чуть вглубь пройдешь, ледяные статуи и Белая скала. Так это и есть озеро, парк королевский и дворец! Ну, сама подумай, откуда в лесу вдруг одной скале торчать?
   - Геологический феномен... - неуверенно повторила Герти некогда слышанные от отца слова.
   - Угу, феномен... он самый. - фыркнула Эльза, шагая вдоль заснеженной улицы, - А мы вот с братом туда лазили!
   - Да ты что, там же опасная зона! Туда же запрещено ходить! - всплеснула варежками Герти.
   - Подумаешь. Зона. - бе-бе-бе... - перекасляла рыжая, - Стражам тоже не хочется в лесу зад морозить, в трактире они свою вахту несут. А мы там знаешь что видели! Окоченевшие женские фигуры, вот!
   - Статуи? - не поняла Герти.
   - Сама ты статуя. Девицы это! Окоченевшие! Хальвиг ведь не дура какая, а богиня все ж. Она с умом дурака-Гордрика прокляла. Стал он точно мертвец живой, боли не чувствует, холодный и не дышит почти. А главное, не шутит и не смеется. А чтоб, значит, чары спали, когда сердце его отогреют человеческие чувства. Первые то десятилетия его разморозить пытались. Девок ему водили, значит. Только все, кто к нему прикасались, ледышками становились. Вот и замуровали его во дворце от греха подальше. А дворец льдом порос. Там он и помер, видать... Хотя говорят, - тут рыжая перешла на жуткий шепот, - говорят, будто не умирает он. В том замке время для него стоит. И сто лет - как один год пролетают. Ну, пошла я. Пока! - Эльза с гиканьем проехалась по ледяной дорожке и взбежала по ступенькам дома, - Завтра на каток пойдем! Все покажуууу!! - крикнула она Герти вслед, скрываясь за украшенной новогодними лентами дверью.

***

   Ночью Герти снилась Хальвиг. У нее было спокойное властное лицо и длинные, до самых пят, серебристые волосы, которые сливались в одно с одеянием ее, сотканным из лоскутов метели.
   Хальвиг говорила с кем-то невидимым, а тот зло, издевательски смеялся в ответ:
   - Гордрик, смех твой не из сердца. Оно у тебя холодное. Так обрекаю же сердце твое и страну твою стать обителью зимы, да заметет вьюга память о тебе, да развеют ветры слова твои, да сотрет холод улыбку с уст твоих, до той поры, пока не познаешь ты тепла человеческих чувств и сердечной боли. А да той поры не тронет улыбка уст твоих, не познаешь ты радости.
   Голос богини становился все громче, он звенел, эхом отражаясь от невидимых сводов, и только смех, человеческий смех, затихал, растворялся в вое метели и звоне серебряных колокольчиков.
  
   Герти проснулась.
   - Как, уже? Новый год? Сегодня? - прильнув к окну, она смотрела, как по улице вереницей идут нарядные дети и звонят в маленькие серебряные колокольчики, молят хозяйку зимы Хальвиг о милости.
   В заботах последних дней она и не заметила приближения праздника. Так вот почему Рыжая сказала про каток. В университет сегодня не нужно. И еще целых три дня - не нужно!
   Герти запрыгала на постели, ореховые кудряшки выбились из косы, рассыпались по плечам.
   - Полно тебе, милая, прыгать! Ай да попрыгунья! - расплылась в улыбке появившаяся в дверях нянюшка.
   - Нянюшка! Праздник же!
   - Герти, ты уже взрослая. - покачала головой бесшумно появившаяся за плечом экономки мать. Как всегда безупречно причесанная и подтянутая. - А ведешь себя как ребенок.
   Герти виновато улыбнулась.
   - Так ведь она и есть ребенок. Семнадцатый годок всего. - Попыталась заступиться нянюшка.
   - В семнадцать лет я уже была замужем за ее отцом. - строго напомнила мать, - Герти, вечером у нас будут гости. Приготовь синее бархатное платье.
   - Да, мам... А можно я на каток с девчонками? Я не надолго!
   Мать недовольно поджала губы, шумно выдохнула, но все же разрешила.

***

   Шумная возня на катке сегодня не увлекала Герти. Она то и дело оглядывалась в сторону отгороженного решетчатым забором выхода. Там, где из решеток был выломан кем-то кованый лев, начиналась тропинка к Белой скале. По крайней мере Рыжая говорила именно так. Сама она во всю кокетничала с Паолем со старшего курса и не торопилась выполнять опрометчиво данное Герти обещание проводить до Скалы.
   "Сама доберусь", - решилась, наконец-то, Герти, тихонько отходя в сторонку от компании.
   Путь по пронизанному солнцем Мертвому лесу походил на страшную сказку. Лет сто пятьдесят уже неживые деревья исполинскими громадами выстроившись в ровные колонны цепляли корявыми сучьями шаль, норовя сорвать с головы, роняли на снег длинные синие тени.
   Лес кончился так внезапно, словно его срезали острым ножом. Герти, запыхавшись, вылетела на совершенно лысую снежную равнину. Нет, здесь не было ледяных скульптур. Только глыбы камней и льда, бессмысленно нагроможденные по обе стороны от скалы - след недавних раскопок.
   Но скала... скала... Точно молочный зуб из десны младенца, одиноко торчащая посреди почти круглой площадки белая громадина.
   Герти прикрыла глаза. Перед мысленным взором со скалы скорлупой осыпались вековые наросты льда, открывая изящный, легкий летний дворец. Именно в таком надлежало встречать принцессу. Пожалуй, вот здесь, где сейчас сверкает на закатном солнышке (как же рано теперь темнеет!) острый край ледяной глыбы, и открывались врата в парадный зал, здесь ждала ловушка маленькую принцессу, здесь, должно быть, проклинала суровая богиня бессердечного короля.
   Сердце билось часто-часто, гулко ударяясь о ребра, Герти бросило в жар, на секунду ей показалось, что этого жара хватило бы, чтоб снять проклятье с бедной их страны, чтоб ожил снова Мертвый лес, чтоб лето было летом, как на картинках, что привозят из заморских стран, а не короткой чередой серых дождливых дней.
   - Хальвиг... - прошептала она, не замечая, что идет к скале, что черпает сапожками снег, что по колено тонет в сугробе и царапает ладонями зеркальную гладь ледяного скола, - Хальвиг! Ты же мудрая! Ты же все видишь! Мы не такие! Мы больше не жестокие! И он уже все понял, он не мог не понять! Довольно, Хальвиг! Хватит зимы! Хватит проклятья! - ей слышались невнятные голоса, смех, кровь пульсировала в висках, солнечные блики слепили глаза и слезы, замерзая, скатывались по щекам куда-то под шарф, - Хальвик, ты же мудрая. Ты же выполняешь одно желания ребенка в новый год. Я никогда ничего не просила,... только когда нянюшка болела, а теперь прошу! Хальвиг, дай мне войти! Открой ворота! Я... мне нужно войти... нужно...
   Гул нарастал медленно, Герти не заметила его, приняла за шум крови в ушах... И только когда вокруг стали с грохотом падать острые клинья льда, она поняла - обвал. И бросилась вперед. Куда-то вглубь открывшегося провала, уворачиваясь от ледяных лезвий и копий, поскальзываясь, теряя рукавицы, задыхаясь на беду и уже не веря в собственное спасение...

***

   Все закончилось также внезапно, как началось. Она лежала, прижимаясь щекой ко льду, боясь открыть глаза, боясь поверить, что небо не осыпается больше ледяными осколками.
   Тишина звенела в ушах, только эхо повторяло, точно пробуя на вкус, звуки ее дыхания.
   Герти разлепила ресницы.
   Лед был гладкий, как стекло. И прозрачный... А под ним витиевато разбегались узоры мозаики.
   Она с трудом поднялась, пытаясь привыкнуть к сочащемуся откуда-то сверху свету. В полумраке проступили высокие, украшенные не то лепниной, не то гирляндами сосулек, своды потолка. Граненые колонны, тонкие, точно корабельные мачты, казались снежными, придуманными. Колоннада вела в глубь зла. Герти нерешительно сделала шаг, заскользила, потом приноровилась и поехала, точно на паркете в войлочных тапочках. Определенно зря принцесса Изольда не знакома была с этой полезной шалостью. Может, обошлась бы и без коньков.
   Страшно не было, весь страх израсходовался во время обвала. Но оторопь нахлынула новой волной, лишь только она вгляделась в очертания статуи человека, присевшего устало прямо на ступеньках трона...
  

***

   Он был живой. Только очень, очень бледный. До синевы, почти такой же, как у окоченевшей девушки тем вечером.
   -Здравствуйте, Ваше Величество, - пробормотала Герти, делая кникенс. Ей еще никогда не приходилось приветствовать особ королевской крови. Он не пошевелился. Даже взгляда не перевел. Но что-то в нем изменилось, Герти поняла - он слышит ее. Понимает.
   - У нас зима... Вам, наверное, холодно.... в такой легкой рубашке.
   В голове крутились слова Эльзы "отогреть, кто сможет отогреть...". Когда Герти замерзала по дороге из университета, нянюшка поила ее липовым чаем, усаживала у огня, заворачивала в теплое...
   Огня здесь не было. Даже будь у Герти огниво, здесь не из чего было развести костер. Не было и чая... Но теплое. Теплое...
   - Сейчас. Сейчас я вас отогрею. - она размотала шарф, торопливо стянула шаль, набросила королю на плечи. Преодолев робость, закутала тщательнее. Затем, припомнив, как мать некогда разогревала ее обмороженные руки, сбросила уцелевшую рукавицу, и, пока ладони еще хранили тепло, принялась растирать тонкие аристократические пальцы Гордрика.
   Страх и оторопь накатывали с новой силой, свет тускнел, наступала темнота. Где-то за ледяными стенами вступала в свои права Новогодняя Ночь.
   Герти забыла, что от прикосновения короля давно должна была обледенеть, забыла о времени, о синем бархатном платье и гостях, ждущих дома. Она все растирала в остывающих уже ладошках белые неживые руки, отчаявшись, укутывала слегка оттаявшие кисти краешком шарфа, принималась за щеки, за уши. И тараторила, тараторила без умолку, чередуя слова с всхлипами, не вспоминая уже про обращение "Ваше величество" и, забываясь, переходила на "ты".
   - Я верила. Я всегда верила, что вы живой. Что вы настоящий. Ведь вы же уже не такой? Не жестокий. Да? Сейчас, сейчас вот вы только встанете, и мы пойдем домой. Ну! Ну, просыпайся же! Ну, хоть глазами моргни!.. А дома нянюшка испекла пирог с рыбой. Вам горячего попить надо! Вот же, пальцы теплые уже... ну, пожалуйста, я прошу тебя. Пойдем со мной. Пойдем, там в лесу страшно и темно, я же не выйду отсюда одна.
   Временами ей казалось, что пальцы его теплеют, что розовеют щеки. Она закутывала его в свой тулупчик, в связанный нянюшкой свитер - ей не было холодно, наоборот, бросало в жар, лихорадило, по виску стекала тонкая капелька испарины, но Герти, не чувствуя себя от усталости, продолжала тормошить закутанного в девичье тряпье короля.
   Луна вымостила белую дорожку до самого трона, безразличное лицо Гордрика стало в этом свете еще более неживым, но Герти, давясь кашлем и всхлипами, все не сдавалась, и говорила, говорила, пытаясь отогнать холодную тишину обледеневшей залы. Говорила о старой легенде, что привела ее сюда, пересказывала курс всеобщей истории за последние двести лет, отчего-то решив что легендарному королю это может быть интересно, рассказывала о маме, о нянюшке и, кажется, даже о рыжей Эльзе.
   Эхо прилежно повторяло ее слова, и иногда ей чудился в нем тихий смех Хальвиг.
   Когда луна перестала подглядывать в трещину крыши, Герти выдохлась. У нее не осталось ни сил, ни голоса.
   - Я знаю. Тебе не хватает тепла. Забери мое... - и она обняла короля, обвила утомленными руками, уткнувшись разгоряченным лицом в серебристо-пепельные волосы, рассыпанные по вороту накинутого на королевские плечи девичьего тулупчика.
   Засыпая, она почти счастливо осознавала, что живительное тепло покидает ее тело, каплю за каплей перетекая в живое - все-таки живое - тело легендарного короля.
  

***

   - Я полагаю, угрозы для жизни нет. Бред, вызванный жаром... Это пройдет. Покой, постельный режим. Рецепт я оставил на столике.
   Приглушенный голос доходил до сознания невнятно. Герти с трудом разлепила отяжелевшие воспаленные веки.
   Потолок. Вывеска булочной в окне. Воробьи на карнизе... Запах лекарств.
   Сон. Все - только сон? "Бред, вызванный жаром".
   Приглушенные голоса внизу стихают. Звенит колокольчик входной двери. Войлочные шаги по паркету, мамины духи.
   - Мам?
   - Дочка... Перепугала. - мама непричесанна. Впервые за десять лет - непричесанна. Значит, и правда все было плохо. Садится на край постели. Берет ладонь Герти в свою, - Никаких больше катков, слышишь! Заем тебя понесло к этой проклятой скале, зачем, дочка? Тебя ведь целую ночь искали, думали, ты погибла под обвалом...
   - Ну, я же не погибла, - Герти слабо улыбнулась растрескавшимися губами.
   - Не погибла. Только благодаря чуду. Спасибо добрые люди тебя нашли.
   Так значит, все и впрямь только сон. Обида жаркой волной затопила сердце.
   - Все. Спи.
   Герти согласно прикрыла глаза.
   ***
   Колокольчик снова зазвенел.
   Герти закашлялась. Запах лекарств и маминых духов висел прозрачным пологом над постелью.
   - Нет, констебль. - донесся снизу суровый голос отца, - Я настаиваю на том, что человек, которому мы обязаны жизнью нашей дочери, останется здесь. Вы желаете выяснять его личность - выясняйте.
   Герти навострила ушки.
   Констебль что-то басовито возразил, но отец был непреклонен.
   - Уверяю вас, он никакой не бродяга. Для бродяги он чересчур хорошо воспитан. Нет, я вас к нему не пущу. Человек болен. И имеет полное право быть оставленным в покое. Он между прочим полураздетый нес мою дочь на руках больше мили! Ночью! В мороз! А вот где были вы в это время?
   - Имя? Вы хотите всего лишь знать его имя? Имя свое он ни от кого не скрывает. Его вам и я скажу. Этого в высшей степени достойного человека зовут ... - неразборчиво... От напряжения заболела голова, но Герти из последний сил прислушалась. Ей тоже хотелось знать, кто нес ее на руках больше мили, глупую девчонку, поверившую в красивую сказку.
   - Когда вам придти? А приходите летом! - раздраженно подытожил отец. - Да-да. Именно так его и зовут. Запишите. Гордрик. Гордрик Меллероу.
Оценка: 7.30*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"