Есть рукописи, которые не горят. Не тонут. Не уничтожаются устройствами для резки бумаги. Капля кислоты, пролитой на такой листок, не сможет разъесть его. Не порвет тот клочок бумаги рука, написавшая текст. Не пробьет пуля. Бросить бы его в ядерный реактор да посмотреть, что будет, но трудновата задача.
Не знаю, как получаются такие рукописи. Может, синим пламенем выжигаются по обратной стороне сердца. Может - впечатываются в узоры ДНК. Не знаю. Мне прежде не случалось их писать.
Но вот слова стремятся выплеснуться на бумагу, расталкивают друг друга локтями, стремясь воплотиться без очереди, стать первыми среди первых, равными среди равных, правыми среди правых.
Знаешь... Раньше я боялась спать по ночам. Вздрагивала от каждого взрыва петарды, ожидая то ли начала третьей мировой, то ли техногенной катастрофы, то ли и вовсе апокалипсиса. Но однажды я проснулась среди ночи, долго всматривалась в густую темноту и думала. И вот что я подумала тогда: "Пока в моем городе живет этот человек - беда не случится. Никогда". Подумала - и заснула. И с тех пор перестала бояться ночной темноты.
Я старше тебя на полторы вечности и пару капель горькой настойки полыни, и оттого ты не можешь догнать меня, и через бесконечность вечностей не сможешь. Но почему-то ты знаешь о жизни много больше, чем я. И мне так нравилось чувствовать себя глупой маленькой девочкой, выглядывая из-за твоего плеча и думая, что уж ты-то точно во всем разберешься. Даже в том, что мне совсем непонятно.
Я говорила уже, и еще раз скажу: между "не любят" и "любят, но обижаются" есть большая разница. Тебе я могла бы простить все. Если б только ты догадался просить прощения. Но ты молчишь и, вероятно, даже обо мне не помнишь.
Неужто слеп ты? Неужто глух ты? Неужели степень моего восхищения была такова, что оказалась далеко за пределами твоего восприятия? Или те самые полторы вечности и настойка полыни виноваты в том, что мы с тобой все видим, слышим и чувствуем по-разному? Как мог ты думать, что я совсем тебя не ценю?..
Вот оно, мое восхищение. Северным сиянием призрачно дрожит в воздухе. Еще осталось что-то от него, хотя прежде было семь радуг в солнечный день. Я перелью его в склянку, прицеплю бирку и спрячу в темном углу своей памяти. Да, было такое. Теперь - растворилось во тьме.
Я не люблю и не умею отпускать, поэтому взамен я отпускаю саму себя.
- Здравствуй.
- Здравствуй. Ты кто?
И так по кругу, цикл за циклом я могу повторять знакомство с кем-то. Новая я - новый образ - новая игра. Проще всего отпустить прошлое и начать все с нового листа. Так просто!
А с тобой - не получается.
Вот она, я. Новая. Другая. Тебя еще не встречала. Кажется, и не встретит уже.
Жаль.
Ты однажды напоил меня столь крепким приворотным зельем, что я до сих пор дую на воду и обжигаюсь кефиром. Сколько жизней моих с тех пор прошло? Еще на пару вечностей?
Не знаю...
Почти закончились слова, нет их больше, слов - ни первых, ни правых, ни равных.
Знаешь, что?
Прости. Наверняка ведь и мне есть за что просить у тебя прощения, и раз ты его не просишь у меня - так хоть я попрошу.
И не сжечь мне этот черновик, не расплавить адовым пламенем - он все возвращается в мои мысли, требуя, чтобы я все слова записала, от первого до последнего.
Только страшно мне.
Потому что там, где есть я - тебя нет, а там, где есть ты - нет меня.
Быть беде?
Может быть.
Апокалипсису, значит, теперь тоже все можно.
Зато я стала старше еще на пару вечностей и научилась не обращать внимания ни на страхи, ни на беды.