Квант Макс : другие произведения.

Ангелиада или Армагеддон a lá futurum

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История гибели мира, вид сверху.

Макс Квант

Ангелиада или Армагеддон a lА futurum

Фантасмагорическая трагикомедия (Игра в футуризм) в двух действиях

   ФУТУРУИЗМ (от лат. futurum -- будущее), авангардистское направление в европейском искусстве 1910 -- 20-х гг., преимущественно в Италии и России. Стремясь создать "искусство будущего", декларировал отрицание традиционной культуры (наследия "прошлого"), культивировал эстетику урбанизма и машинной индустрии.

"Большая Российская Энциклопедия", 1996 год

   Действующие лица:
   Архангел Гавриил
   - встречающий у Райских врат
   Шульц
   - демон, мелкий чиновник в Аду
   Степан
   - душа актёра
   Вера

}

   - ангелы с крыльями и нимбами, не без женских потребностей
   Надежда
  
  
   Любовь
  
  
   Ксения
  
  
   Сатана
   - заведующий Адом, высокий, худощавый и голубоглазый
   Светлана
   - душа нерадивой женщины-водителя
   Татьяна
   - пассажирка Светланы, тоже душа
   Адам

}

   - влюблённые, так любят друг друга, что позабыли свои настоящие имена и понимают друг друга с полуслова
   Ева
  
  
   Действие происходит в той части Рая, где приходят праведники в 20-х - 30-х годах XX века. Посередине сцены стоят Райские Врата (вид со стороны Рая), над ними арка, над которой буквы: "Рай" в зеркальном отображении. Во Вратах всегда дым. Вокруг Врат висят облака. Задник голубой. Ангелы одеты в белые тоги с крыльями за спиной и нимбом над головой. Все одежды остальных героев сделаны в стиле 20-х - 30-х годов XX века. Музыка, звучащая за сценой, тоже должна быть выдержана в этом стиле (Джордж Гершвин, Дмитрий Шостакович, Морис Равель, Исаак Дунаевский, Игорь Стравинский). Первое действие - до Апокалипсиса, стандартный рабочий день в Раю. Второе действие - после Апокалипсиса, думы о новой жизни, небольшая доля депрессии, сцена от этого слегка сереет.
  

Пролог

   Перед закрытым занавесом (или, если на это не позволяет пространство перед занавесом, на сцене, но декорации затемнены). Стоят все актёры, занятые в пьесе, все без грима и в чёрных водолазках и трико (следует подумать, как актёрам быстро переодеться). Как только кто-то из актёров говорит, то прожектор должен высвечивать его из общей актёрской массы.
   Гавриил. Пьеса, которую мы сейчас перед вами разыграем о том, чего не случилось и никогда уже не случится, ибо уже минула та эпоха, которая здесь запечатлена.
   Шульц. Здесь есть добро (показывает рукой на ангелов) и зло (показывает на себя и Сатану). Любовь и верность. Нет здесь, пожалуй, предательства. Потому что предательство сделает эту пьесу скучной и страшной.
   Ксения. История эта не об ангелах и бесах, а о людях. О том, кто они такие и как живут. Ведь в каждом человеке живёт ангел и бес. И только тот, кто сидит ближе к уху определяет хорош человек или плох.
   Сатана. В пьесе имеет место Апокалипсис или Конец Света. Мы опустим технические подробности того, как это всё произошло. Каждый зритель сможет сам домыслить Конец Света. У каждого Он свой. Да и не важен нам Конец Света и как он произошел, а важны нам люди и как они это приняли.
   Степан. Главное у Человечества - это Люди, потому что без Человека и Человечества не будет. Человечество состоит из людей и каждый по-своему необычен, индивидуален. И приводить каждого к нулю - не стоит.
   Любовь. Ну, пожалуй, incipiam?
   Надежда. Пожалуй, начнём!
   Актёры расходятся. Свет гаснет. Звучит музыка.

Действие первое

До Апокалипсиса

   Что делают в раю, мы не знаем; зато мы точно знаем, чего там не делают: там не женятся и не выходят замуж.

Джонатан Свифт

   Занавес раскрывается. Правее центра стоят кружком Ангелы и обсуждают макияж и маникюр. Во Вратах появляется Степан.
   Надежда (замечает Степана). Ой, девочки, мужчина!
   Ангелы с небольшим визгом разбегаются. Входит Гавриил. На его голове наушники, провод от которых уходит в тогу.
   Степан (осматриваясь, Гавриилу). Доктор, скажите, я буду жить? Только честно!
   Гавриил. Я не доктор, сын мой, я архангел Гавриил.
   Степан (ахает, смотрит на Гавриила). Так я, выходит, умер?
   Гавриил. Ну, видимо.
   Степан. Но как же... я же не должен был...
   Гавриил. Умереть?
   Степан. Нет, я не должен был попасть в Рай!
   Гавриил. Видимо, у вас заниженная самооценка. Кажетесь себе грешником, а на самом деле праведник.
   Степан. Причём здесь это?
   Гавриил. То есть, видимо, вы думали, что за грехи попадёте в Ад, а оказалось совсем наоборот.
   Степан. Не понял?
   Гавриил (теряет терпение). Короче, это Рай и точка!
   Степан. Теперь понятно. А всё же. Я актёр, а всех служителей Мельпомены в Рай не пускают, насколько я помню.
   Гавриил. Теперь и мне ясно. Судя по всему, вы никого не убили на Земле.
   Степан. Да вроде так.
   Гавриил. Никого не обокрали.
   Степан. Так точно. Хотя было в мыслях. Позавидовал я и захотел...
   Гавриил. В мыслях не считается. Это плохо доказуемо.
   Степан. Но я же в этом не покаялся. А я вообще человек неверующий.
   Гавриил. Это неважно. Верующий вы или неверующий, верующий ли вы в Господа Бога, а не в Аллаха или в Будду. Это нам без разницы. Главное, чтобы душа была ваша чиста. А она... (Осматривает Степана с головы до ног.) ...кажется чистой. Хотя согласно Августину Блаженному вы сейчас больше похожи на своё тело перед смертью... вон, кажется, ещё разрез хирурга виден... но и по предсмертному телу можно многое прочитать. Не хуже, прости Господи, гадалки...
   Степан. Но как же? Ведь я надсмехался над людьми, над богом и чёртом иногда. Я же паяц. Шут. Артист.
   Гавриил. Эту статью... то есть заповедь давно отменили.
   Степан. А что осталось?
   Гавриил (начинает ходить, рассуждает устало, чуть не зевает). "Не убий", "Не укради", "Не прелюбодействуй" в небольших количествах, "Не упоминай имя Господа всуе" не чаще раза в день, "Не сотвори кумира" там от кумира всё зависит, "Возлюби ближнего своего как самого себя" там всё от ближнего зависит... Да всего не упомнишь. Там целая книга поправок к десяти заповедям, страниц на триста. Так что актёров и клоунов мы принимаем, не глядя на их профессию.
   Степан. Понятно... (Осматривается.) А отчего же так произошло?
   Гавриил. Видите ли, Моисей брал свои заповеди очень давно. Почти две с половиной тысячи лет назад. Я тогда ещё не родился. Десять заповедей устарели, появились новые. Например: "Не нахальничай", "Помогай родителям своим", "Не пей" для русских, но Бог её отменил спустя год, надоели ему просьбами, да и народу не находящего себе места в Аду поприбавилось. А вторая причина - это переполненность Ада. Сколько сейчас на Земле живёт человек?
   Степан. Два миллиарда.
   Гавриил. Вот. А сколько жило?
   Степан. Не знаю.
   Гавриил. Пятьдесят миллиардов. А теперь подумайте, за годы существования Ада, сколько там должно было скопиться душ?
   Степан (задумывается). Тридцать миллиардов?
   Гавриил. Сорок три! И эта тенденция продолжалась до последнего времени. Так вот. По идее в Раю должно быть семь миллиардов душ. А если соблюдать все заповеди то и ещё меньше. Вы их видите, эти семь миллиардов?
   Степан (осматривается). Я ещё не так далеко прошёл.
   Гавриил. А это и неважно. Сегодня вы можете насчитать в Раю лишь полтора миллиарда триста двадцать семь тысяч девяносто шесть душ, с вами девяносто семь.
   Степан. Получается, что в Аду сорок восемь с половиной миллиардов?
   Гавриил. Быстро считаете, но неверно. Я же сказал, что эта тенденция была до последнего времени. Мы и решили исправить это положение. Ведь Аду и в Раю наступила перенаселённость. Ютится было негде. И тогда решили часть душ отпускать обратно не Землю.
   Степан. Зачем?
   Гавриил (его эта лекция слегка захватывает, видимо, он и сам приложил руку к этим реформам). Тут мы поймали сразу двух зайцев. Во-первых, Богу не пришлось создавать новые души, по-научному эйдосы. Во-вторых, мы избавились от перенаселённости. Получилось, что Ад стал чем-то вроде тюрьмы, а Рай - санатория, где через какое-то время поправленная или перевоспитанная душа отпускалась. В первый день мы отпустили всех мучеников, не причисленных к лику святых, а в Аду отпустили всех мелких воришек, воинов, убивали же за дело правое, это была их работа, и всяких мелких казанов и донжуанов, так как это было их жизненное кредо. Вот. Так что, то, что вы в Аду не оказались - лишь закономерность. Вы актёр, это ваша работа, дарить людям радость. Теперь ясно?
   Степан. Ясно. (Задумывается, осматривается.) А когда это началось?
   Гавриил. Что?
   Степан. Отпуск душ.
   Гавриил. В тысяча девятьсот четырнадцатом году. Первым в Ад пришёл Гаврило Принцип, а потом как повалил народ к Вратам, еле успевали записывать. А сейчас видите, тишь да благодать. Даже никаких очередей.
   Степан. Понятно. (Задумывается, проходится по сцене, осматривает врата.) Ну, теперь я в Раю. Как бы с прежней жизнью покончено... А что мне теперь делать?
   Гавриил. Существуйте здесь, а потом через какое-то время отправитесь назад.
   Степан. А как это долго?
   Гавриил. Как долго? Дайте посмотреть. (Достаёт из-под тоги книгу, перелистывает её.)
   Степан. "Книга Судеб"?
   Гавриил. Нет, "Поправки к десяти заповедям", они самые. Ага. "Актёр, без особых грехов - три года". (Убирает книгу обратно.)
   Степан. Это долго.
   Гавриил. Кому как. Я за две тысячи лет привык.
   Степан. Тогда я пойду, осмотрюсь, устроюсь.
   Гавриил. Идите, идите...
   Степан (уходит, но тут же возвращается). А чем я здесь могу заниматься?
   Гавриил. Чем хотите.
   Степан. У вас здесь есть театр?
   Гавриил. Чего? Вы ещё скажите бойня и воровской притон. Нет, конечно. В Раю все старые заповеди действуют в полной мере. В том-то и состоит здешнее времяпрепровождение, что здесь вы от своих мелких грешков избавитесь и уже перевоспитанный слегка вернётесь на землю.
   Степан. Я сомневаюсь, что меня можно будет исправить.
   Гавриил. А вы не сомневайтесь. Не таких уламывали.
   Степан. Понятно... Рай мягкого режима...
   Гавриил. Попрошу не сравнивать такие вещи... Рай - это рай...
   Степан. Я больше не буду. (Уходит и тут же возвращается.) Ещё вопрос, простите, что отвлекаю... А почему вы считали всех людей? Здесь же Рай по христианским законам?
   Гавриил (слегка теряет своё ангельское терпение). Наивно так думать. Рай, Ад и Бог для всех одинаков. Не напасёшься для вас Царств небесных. Считайте сколько в мире религий и их ответвлений. На небе же места не хватит, чтобы всех разместить. Яхве, Аллах, девять Буддистских богов - это всё один Бог, мой прямой начальник. Бог - он один, имена у него разные. Вот в том-то и фокус.
   Степан. И он не путается?
   Гавриил. Он особенный. Он не может ошибаться.
   Степан. Теперь ясно. (Уже собирается уходить, но останавливается, прислушивается и поворачивается к архангелу.) Слушайте, а вы ведь не русский, а говорите со мной по-русски.
   Гавриил (со злостью). Я говорю с вами на Языке Мысли, а его понимают все люди. А то пришлось бы Богу, да и нам учить эти пять тысяч языков.
   Степан. Понятно. Я могу идти?
   Гавриил. Да идите уже. Прямо и направо. Там вас, видимо, ждут.
   Степан (удивлённо). Кто?
   Гавриил. Все умершие родные.
   Степан. Я сирота.
   Гавриил. Да? Тогда, я думаю, ваши родные давно уже или в Аду, или на Земле. Только ни вы, ни они вас не знают в лицо. Идите, а то и без вас проблем много. Всем покажи да расскажи. Идите, не отвлекайте.
   Степан. Хорошо. (Уходит.)
   Гавриил. Ходят тут всякие. (Засовывает руку под тогу, там что-то щёлкает, надевает наушники, слушает. Говорит в пространство.) Дошутитесь вы, людишки... Чувствую, дошутитесь. И Апокалипсис вам не Бог будет устраивать, а сами вы его себе устроите... (Уходит.)
   Затемнение. Звучит музыка. Свет зажигается. Во Вратах появляется Светлана с закрытыми глазами, с рулём в руках, выходит на середину сцены. За ней входит Татьяна с закрытыми глазами.
   Светлана. Тань, почему так тихо? Мотор заглох?
   Татьяна. Не знаю. Это твоя машина.
   Светлана. Но я же закрыла глаза. Они у меня устали смотреть на дорогу.
   Татьяна. Я тоже закрыла глаза. Они у меня не могут смотреть, как ты водишь.
   Светлана. Так, подожди. Я сейчас открою глаза, кажется, они у меня отошли. (Открывает один глаз.) Странное место. Сейчас попробую отъехать назад. (Пытается переключить несуществующий рычаг коробки передач на "задний ход".) А куда зеркало делось?
   Татьяна. Я же в него губы красила. (Открывает глаза.) Действительно странное место. Я здесь ещё ни разу не была.
   Светлана (оборачивается). И сзади тоже самое. Куда-то мы не туда заехали.
   Татьяна. Может, здесь есть местные. Они нам скажут, как доехать до дома.
   Входит Гавриил.
   Юноша!
   Светлана. Молодой человек, вы не подскажете, куда мы заехали?
   Гавриил (тихо ругается, Светлане). Это Рай, очень молодая женщина!
   Светлана. За комплимент спасибо. (Татьяне.) Это, видимо, так больница называется. Мы с тобой попали в больницу.
   Гавриил (опять тихо ругается, Светлане). Это не больница! Это - Рай, Царствие Небесное.
   Татьяна. Как? Получается, мы со Светой попали в Рай?
   Гавриил. Железная логика. Да! Вы умерли, и, судя по всему, по дороге никого не задавили. Иначе сейчас бы они были здесь, а не вы.
   Светлана. Выходит, мы умерли. Но почему? Как? За что, вообще?
   Гавриил. За дорогой надо было следить!
   Светлана. Но я следила!.. с закрытыми глазами.
   Гавриил. Я всегда говорил: "Женщина за рулём - это кошмар". Вы в Раю, и на том спасибо скажите.
   Светлана. Как это спасибо? Как же я умерла? Я же была так молода. Тридцать пять лет.
   Гавриил. Не лгите.
   Светлана. Хорошо, тридцать шесть.
   Гавриил. Опять ложь!
   Светлана. Не в этом дело! У меня же там муж, дети, Ярослав, в конце концов...
   Татьяна. Что? Что это мой Ярослав, интересно, там у тебя на Земле делает?
   Светлана. Да ладно. Это уже в прошлом. Больше же не будет.
   Татьяна. Ничего себе! Это как называется! Это же ты с ним... Да я тебе сейчас...
   Гавриил. Цыц! Раскудахтались тут! Закрыли кудахталки! Если бы она что-то с вашим Ярославом бы и сделала, то здесь бы не была! Если много конечно.
   Татьяна. А мне без разницы. У меня там тоже есть муж, который гуляет с моими лучшими подругами...
   Светлана. Два раза, уже и гуляет.
   Татьяна. Два раза! Да я тебя сейчас за это на лоскутки для одеяла...
   Светлана. Скажи спасибо, что я Ярославу про твоего Гошу ничего не сказала...
   Татьяна. Спасибо! А тебя никто и не просил...
   Гавриил. Цыц! Умерли обе...
   Татьяна. Я по её вине умерла!
   Гавриил. Неважно. Умерли и выясняют отношения! У вас, можно сказать, новая жизнь начинается, шанс всё исправить появился, а вы тут раскудахтались. А ну живо в карцер, в разные камеры. Думать над своим поведением! Чтобы впредь не повторять!
   Светлана. А кто такой, чтобы мне указывать?
   Гавриил. Я - архангел Гавриил, дочь моя.
   Светлана. Никакая я вам не дочь!
   Гавриил. Замолчи.
   Светлана замолкает.
   Татьяна. Как вы её здорово! Вы прямо волшебник. Я всегда говорила, что архангелы в Раю - самые правильные люди, они-то знают, кому молчать, а кому говорить...
   Гавриил. Вот именно, и ты тоже помолчи.
   Татьяна замолкает.
   А теперь в карцер, в разные камеры.
   Татьяна и Светлана молча уходят в разные стороны, каждый раз старясь друг над другом подтрунить.
   Сумасшедший мир. Куда ты катишься? Куда несёшься ты, Тройка-Мир? Дай ответ. Хотя бы мне. Можно было бы записать, если бы было моё. От первого до последнего слова. (Засовывает руку под тогу, там что-то щёлкает, надевает наушники, слушает. Говорит в пространство.) Дошутитесь вы, людишки, честное слово. И мир ваш катится в пропасть. И нет сил вас остановить или просто повернуть в другую сторону. Нет сил ангельских. А вот Бог?.. Я не знаю, боюсь, и у него не хватит. Или желания не будет никакого. (Уходит.)
   Затемнение. Звучит музыка. Свет зажигается. Во Вратах появляется Шульц. Он осматривает внимательно Врата.
   Шульц. Всегда был здесь бардак. Никакого порядка. (Осматривается.) И у Врат никого. Потому и народу у них мало, нет порядка - не ждите много душ.
   Гавриил (входит). Демон прибыл. Здрасьте. (Подходит к Шульцу.) Ну, здорово, говорю. (Протягивает ему правую руку.)
   Шульц протягивает Гавриилу левую руку, оба понимают, нелепость ситуации, меняют руки, задумываются, бросают это дело.
   Шульц. На словах хватит.
   Гавриил. Ну и с чем прибыл?
   Шульц (явно что-то выискивая). Что?
   Гавриил. Цель у твоего визита есть?
   Шульц. Нет, но можем найти.
   Гавриил. Шульц, ну не с ангелами же ты сюда приехал встречаться.
   Шульц (испуганно). Нет.
   Гавриил. Ну вот. А зачем ты приехал? Отвечай!
   Шульц (из кармана пиджака достаёт бумагу, разворачивает её, читает). "За минувший период, месяц то есть, Рай не выплатил Аду сто три души, на перевоспитание самых подогнанных к праведникам людей, за горячую воду".
   Гавриил. И ты спрашиваешь меня?
   Шульц. А кого же ещё? Начальника я твоего здесь не вижу.
   Гавриил. А его и нет. Он в отпуске.
   Шульц. У... Тогда я зря сюда поднимался. Причём пешком, а ты думаешь, что пятнадцать километров вверх так легко пройти?
   Гавриил. Шульц, не волнуйся. Всегда же выплачивали. Никогда у нас не было долгов.
   Шульц. Да? Это мы сейчас уточним. (Достаёт из кармана пиджака другую бумагу, читает.) Итак. "Задолженности за последние несколько лет: на седьмое ноября тысяча девятьсот семнадцатого года - сто семь душ, выплата - декабрь тысяча девятьсот двадцать первого года всего сорок семь душ..."
   Гавриил. Хватит. Не можем мы отпускать вам души просто так...
   Шульц. Но согласись, справедливость должна восторжествовать. То, что вы натянули свои десять заповедей и в результате с погрешностями, то есть с небольшими грехами, вы забираете львиную долю наших душ. А потом же вы их и отпускаете. Одно меня в людях возмущает - в свете изменений последних дней многие стали верить во что попало. А кое-кто и даже душу продать хочет за что угодно. Так что отбоя нет. Клиент прёт валом, но вал этот вы и забираете...
   Гавриил. И это у вас называется проблемой?
   Шульц. Ещё какой! Вот мне Сатана рассказывал, как он сам попал к такой любительнице продать свою тонкую структуру...
   Затемнение. Когда слабый свет включается, то на сцене стоит стол, стул и что-то в темноте что-то ищет Сатана. Входит Светлана и включает свет, щёлкнув выключателем.
   Светлана. Ага!
   Сатана (тихо). Вот ангел! Мадам... (Смотрит на Светлану.) Мадемуазель, это совсем не то, что вы подумали... Я не вор...
   Светлана. Да я знаю.
   Сатана (испугавшись). Откуда?
   Светлана. Ну, для начала, хоть и с опозданием, но вы появились и добро пожаловать. Прошу прощения, что не накрутила бигуди, не навела марафет, но вы так внезапно появились.
   Сатана. И что?
   Светлана. И всё. Быть вам верным мне слугой.
   Сатана (смеётся дьявольским смехом, потом вдруг задумывается и с сомнением глядит на Светлану). С чего это? С чего это Сатана будет вам служить? Да ещё верно?!
   Светлана. Ну, как с чего? Я продам вам душу, а вы выполните одно моё желание. Но желание большое и долгосрочное.
   Сатана. Душу, нет. У нас сейчас с душами напряжённые дни, мадемуазель.
   Светлана. Можно и мадам. Я замужем. Но мою-то душу вы, по личной просьбе, должны купить. Я вас, всё-таки вызвала, а не сами явились.
   Сатана. Знаете, мадемуазель...
   Светлана. Мадам.
   Сатана. Дура, сама себя же и старишь. Не могу я купить у тебя душу, хоть и Всемогущий! Ведь душа-то - это всё-таки частично материальное тело, вес имеет, которое где-то надо хранить. А нам их негде хранить.
   Светлана. В чём же вы их храните?
   Сатана. По-разному. В бутылках, банках, амфорах, кувшинах. Всё запечатано и запротоколировано. Чтобы не перепутать. Так что не могу я купить душу, тары нет. И так в кружке своей недавно выловил какого-то философа восемнадцатого века - демон один положил, некуда больше было.
   Светлана. Но для меня-то вы сделаете исключение, мужчина...
   Сатана. Для начала, не мужчина. А Всемогущий Сатана, Дьявол, Властелин Тьмы, Вельзевул, Люцифер и далее по тексту. А вы не женщина - а самая настоящая шантажистка!
   Светлана. Я продам вам душу за то, чтобы меня полюбил Ярослав. Её же можно продать.
   Сатана. Можно. Но заслужить надо. Честно сказать, чистая душа нам уже не нужна. Пойдёт с грехом... хотя бы пополам.
   Светлана. То есть я должна заслужить продажу души?
   Сатана. Да. Грех у вас должен быть. Прочитайте десять заповедей, там всё хорошо сказано.
   Светлана. Я украла в шесть лет у мамы целковый!
   Сатана. Не считается. Детские грехи - это по незнанию, да и прощаются они где-то при первом же покаянии батюшке. Украсть вагон там или дом - куда ни шло. Пост нарушить - тоже сойдёт. А это... чушь... Так что нет на вас греха, кроме возжелания мужа ближней своей, насколько я понимаю.
   Светлана. Хорошо понимаете. Я убила много комаров и мух...
   Сатана. Не считается. Если бы такое считали, то был бы Ад переполнен ещё в Каменном Веке. Вот если человека убили - это другое. А так на вас только тёмные мысли ложе разделить с мужем подруги, да и то... в мыслях же. Не считается. Взаимностью-то не ответил. Свою любит.
   Светлана. Хорошо осведомлены. Но вы ж должны...
   Сатана. Запомни, детка, Сатана - никому не должен! Это Бог должен людям, евреям - они же им избраны, а я - нет!
   Светлана. Тогда я вызову милиционера и он вас арестует как квартирного вора! Вы же ко мне забрались. Вон и кольцо уже взяли. С рубиновым камушком.
   Сатана громко смеётся.
   Или батюшку...
   Сатана вдруг перестаёт смеяться и смотрит на довольную своей догадкой как поймать самого Дьявола Светлану.
   Да. Тут недалеко один священник живёт. Добрейшей души человек. У него в прихожей бочки со Святой Водой стоят. Он ею одежду поливает, когда гладит освящённым утюгом. К тому же есть и у меня немного Святой Воды и крест. Так, на временное оглушение.
   Сатана (меняет тон). Говорите, целковый у матери украли? У матери - это святое! Грех! Почти человека убили! Хладнокровно...
   Затемнение. Снова Рай.
   Гавриил. Да. Знаю я её. Только что к нам пришла. За что в Рай-то попала - не пойму. Душу же продала, Самому!
   Шульц. Плохо вы, ангелы, думаете о нашем Сатане. Выкрутился, куда ему деваться? Что-то там с кровью. В общем, эффектно исчез для иголки, которой надо контракт подписать, да так и не вернулся. Так что с душами?
   Гавриил. Шульц, зайди на неделе...
   Шульц. В том-то всё и дело, что зайди. А копыта-то я стёр, пока к тебе шёл.
   Гавриил. Шульц, ну полетел бы на ком-нибудь.
   Шульц. Судя по сказкам, этих, которые... (Хочет пальцем показать вверх, но спохватывается и показывает вниз.) внизу, на нас чаще летают.
   Гавриил. Ну, я-то что могу сделать?
   Шульц. Передай это своему начальнику, когда вернётся. Кстати, где он сейчас?
   Гавриил. Где-то в Восточной Европе. Летает там среди людей, ему это нравиться. Радуется, как ребёнок. Как в Первый День.
   Шульц. Не там надо летать. Под вами же почти такая драка намечается.
   Гавриил. Ну, Бог старый, летать старику трудно.
   Шульц. А надо бы побыстрее, потому что драка может случиться кровавая. Не то, что предыдущие...
   Гавриил. Насколько кровавая? До Апокалипсиса сами дойдут?
   Шульц. Нет, до Апокалипсиса, я думаю, не дойдут. Ведь сколько раз уже приближались к Апокалипсису вплотную? Вспомни? Пятый век от Рождества Христова, пятнадцатый век от Рождества Христова, девятнадцатый... И всё никак. Так что особенно волноваться не стоит. Просто повалит народ, не столь к вам, сколь к нам. А полететь стоит туда, чтобы посмотреть, как всё будет. Взять семечки, лузгать и наблюдать со словечками: "Да, давай", "Слева поддай", "Да, ты погляди, он раскрылся"... Это же такой спектакль, причём бесплатный и без фальши. Людской аквариум с бойцовыми рыбками. (Спохватывается.) На чём это я? Ах да. (Отдаёт бумагу Гавриилу.) Шеф просил передать, что если вы не отдадите нам грешников, то останетесь мёрзнуть всю зиму. Потом поумнеете.
   Гавриил. А тебе не кажется, что это жестоко?
   Шульц. На этот случай, шеф просил передать, что низкие температуры очень развивают мышление. Западная цивилизация это доказала, резко обогнав южную. Так что это нисколько не жестоко. А даже очень гуманно. А то, что вы нас пару раз в семнадцатом веке заливали это, по-вашему, гуманно?
   Гавриил. Это была неисправность в коммуникациях и мы её исправили. Исправляемая ошибка.
   Шульц. Да ладно. Ошибка. Всё время на нас ездите.
   Гавриил. Вот что у вас, у демонов, за привычка всё время вредничать и ёрничать?
   Шульц. Натура такая. Ведь вспомни, у какого-нибудь святого на иконе есть улыбка или довольное выражение лица? Все какие-то мрачные, хмурые. То ли дело Сатана. Всегда улыбается, рот до ушей, брови на макушке...
   Гавриил. Лицемерит.
   Шульц. А это кто как видит. Это Богу и Маммону служить нельзя, а Богу и Мамусу как раз можно. А Сатана вообще, чтобы ты знал, до попытки вербовки Иисуса для вас, ангелов, был неплохим парнем. Ну там пива с апостолами попить, по вечерям прошвырнутся... Так что Сатана - идеал во всех отношениях. Дамы таких любят. А вот хилых апостолов - нет. Вот есть ли святые с прибавками: Довольный, Сытый, Весёлый? Всё их кто-то мучает, истязает, велико мучает. Странные, вы, святые. Не всё как у людей.
   Гавриил. Ладно. Я передам, как только Он вернётся.
   Слышно как пролетает винтомоторный самолёт.
   Шульц. Разлетались. "Поднимемся на небо, залезем в океан..." Скоро они и до нас докопаются.
   Гавриил. Думаешь, опасно?
   Шульц. Придётся опускаться ниже, а там ещё жарче.
   Гавриил. Да, вам-то уж не привыкать.
   Шульц. А вот с вами забавнее выйдет. Прилетят к вам на самолётах смертные и давай искать здесь своих ныне мёртвых родственников.
   Гавриил. Думаю, что до этого не дойдёт.
   Шульц. А ты больше думай. Жить будешь меньше... А да. Ты же вечный. Совсем забыл, с кем дело имею. Я погуляю?
   Гавриил. Только недалеко.
   Шульц. Соскучиться не успеешь.
   Гавриил. На Вратах постоишь?
   Шульц. Я тебе не вратарь на Вратах стоять. Я - лицо исполнительное и твои чиновничьи штучки мне по боку.
   Гавриил. Хорошо. Делай что хочешь. А то мне отлучится надо. (Уходит.)
   Шульц. Ушёл. Думал, никогда не уйдёт. Навязчивый какой...
   Степан (входит). А вы не подскажете, где здесь теннисная площадка?
   Шульц. Чего?
   Степан (осматривает Шульца). А, да, я вижу, что вы не местный.
   Шульц. Яснее некуда.
   Степан. А к нам зачем? Кого-то совращать?
   Шульц. Все совращённые уже у нас. Здесь уже нельзя, запрет. А вы вроде что-то искали?
   Степан. Да, теннисную площадку. Скучно здесь, хотя бы мяч погонять.
   Шульц. У нас не веселее. Где-то она была там. (Показывает в направлении, куда ушёл Гавриил.)
   Степан. Спасибо.
   Шульц. Сочтёмся.
   Степан уходит, подозрительно глядя на Шульца.
   Расходились тут всякие. Кстати, а чего Гавриил не устроит здесь теннисную площадку? Мучаются же души...
   Входит Светлана.
   Светлана. О, мужчина!
   Шульц (в сторону). Давненько меня так никто не называл. (Светлане.) Что ещё?
   Светлана. Мужчина, вы настоящий мужчина?
   Шульц. В смысле.
   Светлана (подходит к Шульцу вплотную, тихо). В самом прямом.
   Шульц. Согрешите с кем-нибудь здесь, явитесь к нам, там и поговорим. Кто мужчина и настоящий ли он. Там у нас свои расценки на мужчин и женщин.
   Светлана. Это куда?
   Шульц. В Ад.
   Светлана. За что?
   Шульц. Что за непонятливый народ женщины? Вы сейчас что пытаетесь сделать?
   Светлана (капризно). Здесь так не хватает мужской ласки...
   Шульц. Я вам задал вопрос! Хорошо, для непонятливых поясню. За то, что вы сейчас здесь делаете, то есть пытаетесь, отсюда вас и выпнут. Здесь безгрешная зона. И я не могу вас совратить, закон есть по этому поводу. На вашем месте я бы отошёл от демона, а то обожжётесь.
   Светлана. А вы горячий! (Пытается его погладить.)
   Шульц. Руки прочь! (Осторожно оглядывается.) Нас могут увидеть.
   Светлана. Ну и пусть видят, что двое счастливы. Это же хорошо, когда люди любят друг друга.
   Шульц (осторожно оглядываясь). Да, но не у всех же на глазах.
   Светлана. Ну, тогда пойдёмте куда-нибудь...
   Шульц. Не пойдёт. Всё равно факт останется.
   Светлана. Ну, если мы тайно и быстро, об этом же никто и не узнает.
   Шульц. Это вы так думаете. А тот, кому это знать совсем уж необязательно, та вообще... разведка позавидует её проницательности. Да и сам могу проговориться. Вам-то может и особенно ничего. А вот мне... Я сказал, руки уберите!
   Светлана (настойчиво). Ну и пусть видят! Особенно эта Таня. Она же, честно говоря, между нами, уродина. Лягушка её симпатичнее. Как она только захомутала этого святого Ярослава, удивляюсь...
   Шульц. Ещё раз повторяю: уберите руки. Иначе я буду вынужден применить силу.
   Светлана. А она у вас есть? Много? Знаете, я люблю сильных мужчин. Но только ласковых, поэтому будьте со мной поласковей.
   Шульц. Я предупреждал. (Поднимает руки.)
   Светлана (отлетает от Шульца как ошпаренная). Хам! (Убегает.)
   Любовь (входит). Lapsus. Здрасьте, Шульц. Как существуете?
   Шульц. Вашими проклятьями и существуем.
   Любовь. Ясно. Какими судьбами к нам?
   Шульц. Да всё по делам.
   Любовь. Ясно. Bene vertat.
   Шульц. А чего это у вас тут всякие распутницы расходились?
   Любовь. Ubi?
   Шульц. Да только что одну отогнал. Всё липла, пардон, как банный лист. Не скажу при дамах к какому месту. Еле отогнал. Ей же лучше.
   Любовь. Dei gratia. Спасибо вам, Шульц. (Подходит к Шульцу.) Вы просто душка.
   Шульц. Но-но! На вас у нас вакансии в Аду нет, Люба.
   Любовь. Хорошо, хорошо. Пойду искать эту распутницу. Видимо, она не так давно прибыла. Пойду и разъясню ей всё. Ego sum ens omnisapiens. (Уходит.)
   Шульц. Расходились тут всякие. Где же она? (Осматривается.)
   Входит Ксения.
   Ксюша!
   Ксения. Шульц!
   Ксения и Шульц осторожно оглядываются.
   Шульц. Иди ко мне.
   Ксения подходит к Шульцу. Шульц и Ксения обнимаются, целуются.
   Я так соскучился.
   Ксения. Я тоже. Ты подумал?
   Шульц. Я так по тебе соскучился...
   Ксения. Шульц, не заговаривай зубы! Я знаю, что это ты умеешь хорошо делать. Ты подумал?
   Шульц. Ксюша, я так по тебе...
   Ксения. Шульц!
   Шульц. Что?
   Ксения. Ты подумал над тем, что я тебе сказала?
   Шульц. Ну...
   Ксения. Думал или нет?
   Шульц. Ксюша, не могу же я...
   Ксения. Ясно. И скажи мне: долго мы ещё так будем с тобой?
   Шульц. Впереди вечность. Куда нам торопится?
   Ксения. Ты не понимаешь? Ты меня и не любишь, видимо...
   Шульц. Люблю.
   Ксения. Тогда почему же ты не поговоришь с... со своим шефом?
   Шульц. Ну и что он со мною за это сделает? В лучшем случае испепелит.
   Ксения. Не испепелит. Он поймёт...
   Шульц. Он? Да у него вместо сердца камень и вместо крови нитроглицерин! Поймёт он.
   Ксения. Он поймёт. Неужели он ни разу не любил?
   Шульц. Я с готовностью поверю, что не любил. Даже родителей... И даже если и любил, то было это очень давно. Лет этак десять тысяч назад.
   Ксения. Не такой уж большой срок. Не всё он забыл. Это святое чувство забыть сложно.
   Шульц. Нет, Ксюша. Не может он меня отпустить... А может быть ты к нам?
   Ксения. Шульц, я же тебе об этом говорила, что не моя это сущность, жить в Аду. Нас к этому приучили. Ад я не терплю.
   Шульц. А я терплю Рай? Думаешь, что мне здесь просто очень нравится? Я здесь мёрзну, здесь солнце меня слепит, ни одной здесь даже теннисной площадки нет, ходят тут всякие ангелы по латыни разговаривают и всякие новоприбывшие души совращать пытаются, еле отбиваюсь...
   Ксения. Что?
   Шульц. Где?
   Ксения. Что ты там последнее сказал?
   Шульц. Еле отбиваюсь.
   Ксения. А раньше? Что там за душа к тебе лезла?
   Шульц. Ах эта. Какая-то озабоченная, но я её тут же отшил.
   Ксения. Точно отшил? Смотри у меня.
   Шульц. Я всегда настороже.
   Ксения. Я тоже. Без глаз и её, и тебя оставлю.
   Шульц. Ксюша, у тебя очень правильные мысли, с такими мыслями тебе только в Аду и работать...
   Ксения. Я тебе уже сказала, что не терплю я Ада.
   Шульц. А я не терплю Рая.
   Ксения. Значит, в чём-то наши вкусы совпадают.
   Шульц. Ксюша, не надо дуться на меня. Ну не могу я прийти к вам.
   Ксения. Пришёл бы. Стал бы ангелом, не мёрз бы здесь и солнце было бы нормальное. А эйдос твой? Эйдос поправим. Не таких правили.
   Шульц. Ну, нет. Эйдос мой править никто не имеет права, даже Сатана!
   Ксения. Ну вот. Я должна идти на уступки, а ты не должен идти на уступки. Ты меня не любишь!
   Шульц. Не говори так.
   Ксения. Не любишь! Не лю-би-шь!
   Шульц. Ксюша, но не могу же я...
   Ксения. Можешь, ещё как можешь! Ты просто этого не хочешь!
   Входит Степан. Замечает, Шульца и Ксению.
   Шульц. Ксюша, я действительно не могу!
   Ксения. Можешь. Попросился бы в ангелы и по старой дружбе ездил бы в Ад, свой любимый, послом. Как ты сейчас к нам ездишь. По доброй памяти тебя бы там никто не трогал. Я же ангел, в конце концов! Я хочу быть счастливой!
   Шульц. А ты не счастлива? Я же рядом.
   Степан осматривается, ищет кого спросить о чём-то, не найдя оппонента, снова смотрит на Шульца и Ксению.
   Ксения. Как ты часто рядом? Когда ты последний раз был здесь? Полгода, год? Как моряк, на земле. В дальнее плавание уходит. Поматросил да и бросил. Слушай, а зачем я тебе вообще нужна? Только честно?.. Глядя мне в глаза скажи!..
   Шульц. Я тебя люблю.
   Ксения. Любил бы, жил бы здесь!
   Шульц. Но не могу же я так разрываться!
   Ксения. Ты меня не любишь! Ты любишь только Ад и Сатану своего! (Плачет.) А меня ты не любишь!
   Шульц. Ксюша...
   Степан тактично кашляет. Шульц и Ксения вздрагивают, испуганно хватаются друг за друга, так что получается, что их застали не за ссорой, а как раз наоборот. Пауза. Шульц и Ксения отходят друг от друга, потом, подумав, разворачиваются в разные стороны.
   Степан. Э... Я не помешал.
   Ксения (сразу приходит в себя, слёзы высыхают, в голосе только доброжелательность). Нет, если только немного.
   Степан. Я всё же помешал. Но мне просто очень нужно...
   Ксения (перебивает его, быстро). Что?
   Степан. Две ракетки и сетку для тенниса. И ещё, ещё одного игрока.
   Ксения. В теннис мы не играем.
   Степан. Но как же? (Показывает на Шульца.) Вот этот чело... то есть демон сказал мне, что где-то здесь есть теннисная площадка.
   Ксения (смотрит подозрительно на Шульца, тот ей улыбается во весь рот). Теннисная площадка?
   Степан. Нет, я искал. Долго искал. Нашёл два каких-то столба, может это и есть теннисная площадка, решил я. Теперь мне нужны ракетки, сетка и ещё кто-нибудь, кто хочет со мной поиграть. Я его научу. Я умею.
   Ксения. В теннис мы не играем. И ни ракеток, ни сеток, ни игроков у нас нет.
   Степан. Как жалко. А почему?
   Ксения. Теннис развращает.
   Степан. Отчего?
   Ксения. Прыгают души с оголёнными частями тела, это по-вашему прилично?
   Степан. Ясно. А в шахматы?
   Ксения. Нет, нельзя. Там убивают. Хоть и притворяются, говоря, что просто рубят. Знаем мы, что у них там за дрова.
   Степан. А в шашки?
   Ксения. Там тоже рубят.
   Степан. А в городки?
   Ксения. Там бьют.
   Степан. А в карты?
   Ксения. Там чего только не делают! И в карты нельзя. Тем более на деньги или, чего хуже, на женщину.
   Степан (теряет терпение). А во что вообще можно?
   Ксения. Не нервничайте так. Есть много гуманных игр, в которые можно играть даже в Раю.
   Степан. Это, какие, например?
   Ксения. Ну не знаю... Почитайте лучше книжки.
   Степан. У вас библиотека скудная. Да и то, что там есть, всё на латыни. А я по латыни знаю только: "In vina veritas".
   Ксения. In vina feritas! Пить у нас тоже нельзя.
   Степан. А что вообще можно?
   Ксения. Общаться.
   Степан. С кем?
   Ксения. С умершими родственниками, если они ещё здесь. Это же сущее удовольствие. Для того Рай и создан.
   Степан. Я сирота.
   Ксения. Ну, тогда с другими душами.
   Степан. Они все пустышки. Это-то и душами не назовёшь. Жизни не видели. Всё по заповедям. Никто комара не обидел. Худые, некрасивые... жуть берёт. У нас в театре режиссёр такого бы сразу выгнал, чтобы одним свои присутствием не портил атмосферу.
   Ксения. Ну, знаете, на вас не угодишь.
   Степан (обращаясь к Богу). Господи!..
   Ксения. Он уехал.
   Степан Ещё и это. (Уходя, Шульц и Ксения, пока он уходит, медленно друг к другу приближаются.) Рай называется. В теннис, в шахматы, в шашки играть нельзя, Господь Бог уехал, книги на латыни, а ещё Гавриил говорил, что говорим на Языке Мысли, а читать на этом языке нельзя? Театра нет. А я же актёр... И это называется Рай? (Останавливается, смотрит на Шульца и Ксению, которые уже стоят обнявшись.) А вы чего делаете?
   Шульц и Ксения отходят друг от друга.
   Шульц (быстро). Стоим!
   Степан. Я не в этом смысле. Чем вы вообще здесь развлекаетесь?
   Ксения. Нам работы хватает. Нам развлекаться некогда.
   Степан. Понятно. Пойду, что-нибудь себе найду. (Уходит.)
   Шульц. Пойдём отсюда. Что-то здесь народу много.
   Ксения. Пойдём.
   Шульц и Ксения уходят. Затемнение. Звучит музыка. Свет зажигается. Входит Светлана, осматривается, вздыхает. Входит, повесив нос, Степан, смотрит, где бы чего сделать разрешённого.
   Светлана. Мужчина!
   Степан. Чего?
   Светлана. Вам здесь не хватает женской ласки?
   Степан. Мне здесь много чего не хватает! Рай называется...
   Светлана. А давайте мы с вами чего-нибудь сделаем?
   Степан. Чего здесь можно сделать? В теннис не поиграешь! Шахматы и шашки - кровожадней игры на свете ещё не придумали. Городки - мордобой сплошной. Карты - сплошной разврат!
   Светлана. Разврат? Вы любите разврат?
   Степан. Нет... Это мне сегодня так открыли глаза на безобидные с виду вещи... Даже повеситься нельзя, всё равно здесь и окажешься!
   Светлана. Вам грустно? Хотите, я вас утешу на своей груди, знаете, она у меня какого размера?
   Степан. И знать не хочу!
   Светлана (раздосадовано). Как?
   Степан. А вот так... Я вконец расстроен... Вроде часа два назад на меня надели маску с эфиром и сказали, что постараются меня вылечить, а вот теперь я в Раю, где ничего сделать нельзя... Думаю, и дом не построишь: гвозди ведь забиваешь, а потом и человека забьёшь... недалеко выходит.
   Пауза.
   Светлана (всё же гнёт свою линию). А у вас есть подруга?
   Степан. Была.
   Светлана. Здесь?
   Степан (тычет в пол, грустно). Там... Но здесь бы её сочли за дьяволицу. С виду ведьма, а внутри сущий ангел. Даже с метлой любит возиться...
   Светлана. А у неё большая грудь?
   Степан. Надоели вы со своей грудью. Я не хирург, чтобы глядеть на женщин с такой точки зрения... Ляля, Ляля, как ты там?..
   Светлана. Да найдёт себе кого-нибудь. Много мужиков.
   Степан. Я тоже думаю, что лучше ей найти кого-нибудь. А то чего доброго с собой покончит или вообще в монахини уйдёт и не увижу я теперь её никогда.
   Светлана. Ну, всё же, хотите, я вас утешу...
   Степан. Не хочу.
   Светлана. Отчего же?
   Степан. Не хочу и всё тут! Дали бы мне выйти на сцену, хотя бы раз... три года - хуже пытки нет. Я даже готов нищего сыграть, убогого... только бы сыграть... А я могу. Сомневаетесь?
   Светлана. Нет. Но всё же, пойдём с вами в одно тихое тёмное место, я вам кое-чего покажу...
   Степан. Это не театр... в театре там софиты... там светло... шумно... оркестр... Пойду я, я вам, похоже, только настроение порчу... (Уходит.)
   Светлана (вслед). Мерин! Грудь ему моя не интересна! Да кто ты после этого? Не мужик, вот ты кто!.. Извращенец какой-то! При всех он любит!..
   Входит Татьяна.
   Татьяна. Ты!
   Светлана. Ты!
   Татьяна. Вижу, ты здесь освоилась. Тебя уже ангелы ищут. Перевоспитывать тебя будут. И я ещё удивляюсь, как тебя такую распутную девку в Рай-то взяли. Твоё место в Аду, распутная деточка!
   Светлана. Это я-то распутная? Да ты на себя посмотри! Как ты с Георгием Анатольевичем своим у меня квартиру выпрашивала, для своих дел амурных. А я потом её неделю отмывала!
   Татьяна. Георгий Анатольевич свободный неженатый человек, в отличие от моего мужа Ярослава. Мужа, между прочим, твоей лучше подруги!
   Светлана. Не очень-то и хотелось. Мы с ним смеялись, над тем как ты себя ведёшь в приличном обществе!
   Татьяна. Как хочу, так и веду!
   Светлана. Но не смешно же! Смешно никто не хочет себя вести. Разве что клоунесса, а ты и есть клоунесса! Размалёвана, накрашена, разодета в яркие платья и ходишь, воображаешь, что ты умная и красивая.
   Татьяна. Да ты на себя-то, на себя-то посмотри! Ходишь так, что качкой твоих жирных бедёр даже моряков укачивает.
   Светлана. Нормальные у меня бедра.
   Татьяна. Это не бедра, это - окорока!
   Светлана. Что? Да ты у меня сейчас за эти слова извиняться будешь. Ты ещё у меня землю будешь есть! Ты ещё придёшь ко мне, встанешь передо мной на колени (Встаёт перед Татьяной на колени.) и будешь молить меня! Умолять! (Подходит к Татьяне вплотную.) Просить! А я буду неприступна. Ты будешь меня молить! (Плача.) Просить! И будешь плакать! А я буду к тебе холодна! Как ледышка! Как Антарктида! Как пингвин холодна! А ты будешь говорить! (Обнимает Татьяну за ноги.) Прости меня, Таня! (Всхлипывает.) Прости, ради Бога.
   Татьяна отворачивается. Светлана передвигается так, чтобы видеть лицо Татьяны и преданно смотрит на неё, как верный пёс.
   Прости, а?
   Татьяна (тихо плача). Света, за что? Всё же прошло, милая деточка?
   Светлана. За всё. За то, что спала с твоим мужем три... нет четыре раза. Хотя четвёртый я бы не считала. Так, не до конца. За то что умерла из-за меня.
   Татьяна. Но это же прошло. Вставай, Света.
   Светлана. Нет, не встану, пока ты не простишь меня!
   Татьяна. Я тебя прощаю.
   Светлана. Не так. Так не прощают.
   Татьяна. А как? (Высвобождается из объятий Светланы, идёт к выходу.)
   Светлана. Смешай меня с грязью! Бей меня каблуками! Можно даже в лицо! Заставь землю есть! (На коленях идёт за Татьяной.) Я это заслужила!
   Татьяна. Света, я тебя уже простила! И хватит об этом. Не будем вспоминать плохое. Не надо так пере до мной унижаться, я этого сама не заслужила... (Уходит плача.)
   Светлана (уходя на коленях за Татьяной). Таня, ты ещё не смешала меня с грязью! Я хочу в искуплении поесть земли, Таня! Ну хотя бы одним каблучком, в нос! Таня!
   Степан (осторожно осматриваясь, входит). Вроде никого... (Осторожно достаёт какое-то подобие гитары из консервной банки, перьевой ручки и натянутых явно ангельских волос.) Хоть какое-то развлечение... (Садится.) Говорила мне мама, стань музыкантом... Определённо не здесь бы был... У них же образ жизни не тот... (Начинает что-то тренькать на этом подобии музыкального инструмента.) А интересно, музыканты попадают в Рай?..
   Надежда (входя). От образа жизни зависит.
   Степан (пугается). Господи, вы уже тут как тут... А я тут играю...
   Надежда. Вам что, не говорили, что это тоже нельзя?!
   Степан. А в этом-то чего греховного?
   Надежда. Ну, как же? С чего начинается прелюбодеяние?! С серенад. С этих... "Милая, открой окно..." или "Я стою здесь с гитарою..."
   Степан. Ну, ведь не обязательно же серенады всегда петь...
   Надежда. А кто гарантирует, что вы будете не серенады?! Гитара есть - может быть и серенада, гитары нет - и серенады нет.
   Степан. Ну не надо быть такими максималистами!.. Всё тянется в одну, даже если существует только намёк на неё... сторону эту... Это как восточная шарада. Даётся на выбор: убить человека, бокал вина или женщина. И если ты выберешь самый безобидный бокал вина, то тебе расскажут дальнейшую историю: выпив вина, ты пойдёшь к женщине, а из-за женщины пойдёшь и на убийство. Если выберешь убийство, то тут пойдёшь от горя, от совершённого тобой, к женщине, она тебе нальёт вина. А если выберешь женщину, то запьёшь от любви, а там и до убийства - один шаг. В общем, безвыигрышный вариант. Чего не выберешь - всё сразу и получишь!..
   Надежда (терпеливо и настойчиво). Всё равно, гитару уберите!
   Степан. Ладно... (Убирает гитару.)
   Надежда. А ещё лучше, сломайте, чтобы рецидива не было...
   Степан. Может, не надо?
   Надежда. Ну, никто же не может гарантировать, что...
   Степан. Всё понятно... (Со вздохом ломает гитару.)
   Надежда. Вот и ладушки. (Разворачивается и уходит.)
   Степан. Это называется Раем... лучше бы он по буддистской архитектуре строился. С нирваной... вечной. Похоже, одна струна осталась цела... Довольно длинная... как это у северных народов... (Берёт оставшуюся струну в рот, тренькает как означенные северные народы.)
   Надежда возвращается и тактично кашляет.
   (Сам рвёт струну.) Всё-всё. Я уже закончил...
   Надежда уходит. Степан вздыхает и тоже уходит. Затемнение. Звучит музыка. Свет зажигается. Входит Гавриил с наушниками на голове.
   Гавриил. Странно. Затишье какое-то. Чего бы не вышло. Вроде три души к нам пришли. Не самого высшего сорта, но сойдёт. А сейчас никого. Это странно.
   Шульц (входит, на щеке его губная помада Ксении). А ты уже здесь? Я тоже отлучился... ненадолго. А как освободился, то сразу же сюда. Ненамного разминулись?
   Гавриил. А что это у тебя на щеке?
   Шульц. Где? (Стирает помаду.) Видимо, помада.
   Гавриил. Ну, я не знаю, надо как-то точнее намазывать, что ли.
   Шульц. Ты на что это намекаешь?
   Гавриил. Нет, ну содомский грех у нас-то отменён, а у вас как?
   Шульц. Гаврюша, ты на что-то не то намекаешь. Ну, прислонился кто-то ко мне. Случайно.
   Гавриил. Девушка.
   Шульц. Ну не парень же.
   Гавриил. Тебе виднее.
   Шульц. Нет, девушка. И это точно! Я роста маленького, девушка вполне случайно могла к этому месту... к щеке прислонится. Губами.
   Гавриил. Как хочешь... Всё-таки меня беспокоит, что там на Земле-то.
   Шульц. А ты меньше беспокойся. Вот приедет Бог, будете с ним разбираться и раскидывать всех по полочкам. Этих налево, этих направо, а этих в Ад.
   Гавриил. Но, судя по радиосообщениям, они определённо сами роют себе яму.
   Шульц. Если человечество роет себе яму, то не стоит им мешать. И не рой яму другому, пусть он сам её себе роет. А попадёт человечество в эту яму или нет - это уже наша с тобой проблема, Гаврюша.
   Гавриил. Смерть. Там внизу всё пахнет смертью.
   Шульц. А ты принюхивался?
   Гавриил. Я чувствую. Даже если, как ты говорил, они никогда не доводили дело до Апокалипсиса, то однажды могут и довести.
   Шульц. Да, только один раз.
   Гавриил. Почему?
   Шульц. Я оптимист. Апокалипсис будет только один раз, второй раз у них уже просто не получится, потому что их самих уже не будет.
   Гавриил. И их летающие машины меня беспокоят. Ведь это же смерть в большой тонкой скорлупе!
   Шульц. Ну и что? Скорлупа на то и скорлупа, что её разбить можно.
   Слышен звук пролетающего винтомоторного самолёта, он пролетает прямо над Раем.
   Смотри! (Поднимает руку.)
   Самолёт входит в пике.
   Разлетались тут!
   Гавриил. Что ты наделал?!
   Шульц. А не будут летать, где им не положено.
   Гавриил. Но с этим надо осторожней. Это же как спичка в пороховом складе! Там сейчас всё и начнётся.
   Шульц. Не начнётся. Четыре всадника Апокалипсиса лошадей не накормили и далеко не уедут.
   Гавриил. Тебе хорошо. Тебе весело.
   Шульц. Все вы праведные такие грустные. Радуйтесь! Будто у вас нет проблем! Вот я радуюсь! И у меня нет проблем... почти... кроме одной... но мы её считать не будут... я бы во всяком случае не считал...
   Далеко раздаётся взрыв.
   О, сел!
   Гавриил. Боюсь я, Шульц.
   Шульц. Не бойся, всё будет хорошо. Я рядом. Я с тобой.
   Гавриил. А этого я ещё больше боюсь.
   Раздаётся далёкий взрыв, за ним ещё один и целая канонада.

Занавес

Действие второе

После Апокалипсиса

   Сладкий сок источает песок под ногой,
   И тот сегодня живой, кто вчера был убит.
   Ангел сел на песок у реки, на песке над рекой
   Он рисует рукой
   Десять новых позиций любви.
  
После смерти своей, нарожавши детей,
   Мы вдруг впервые с тобой остаемся вдвоем.
   Наши рты открываются небу и кушают свет,
   Ожигаясь о снег,
   Запивая дождем - киселем.

"Несчастный случай", "Армагеддон"

   Раздаётся череда далёких взрывов. Раскрывается занавес. На сцене, сидят на корточках Гавриил и Шульц, даже чуть пригнувшись от летающих туда-сюда осколков.
   Гавриил. Говорил тебе, осторожней!
   Шульц. Не я бы, то они бы сами бы... заговариваться начал... А это всего лишь вопрос времени... бы...
   Гавриил. За это время Царь Небесный приехал бы.
   Шульц. Царь Небесный, Царь Небесный. Ничего без шефа сделать не можешь! Олух Царя Небесного ты!
   Далеко раздаётся взрыв, сцена освещается на несколько секунд красным светом. Шульц и Гавриил следят, как большой осколок взлетает к потолку и падает в зрительный зал.
   Ишь, куда залетел! Это, гляди как взрывать научились! Как в третьем круге у нас, честное слово демона.
   Гавриил. По твоей милости!
   Шульц. Да ладно тебе. Повторяю! Не я, так кто-нибудь другой!
   Гавриил. Успели бы!
   Шульц. Надоел... бы.
   Гавриил. По твоей милости всему Миру настал конец.
   Шульц. Finis mundi! Как сказал бы ваш один ангел. Не бери в голову...
   Далеко раздаётся ещё один взрыв, сцена освещается на несколько секунд красным светом. Шульц и Гавриил следят, как ещё один осколок летит к потолку и улетает за Врата.
   Гавриил. Отец Небесный!
   Шульц. Отец Подземный!
   Гавриил и Шульц смотрят друг на друга.
   Гавриил. Что теперь будет?
   Шульц. Что будет? Что будет?! Ничего не будет! Всё обойдётся!.. Я погуляю?
   Гавриил. Погуляй. Беззаботное существо. Ты думаешь, это не так опасно, как я думаю?
   Шульц. Да ты, пессимист. Сколько раз они так делали? И всё обходилось. Почему в сегодня должно быть исключение? Вот чума прошла, метеориты падали, потоп устраивался... всё мимо. А какой-то самолёт упал от руки демона, так всё. Конец Света!.. Пойду, обрадую.
   Гавриил. Кого?
   Шульц. Э... Всех...
   Гавриил. А потом?
   Шульц. В худшем случае, думаю, что меня простят.
   Гавриил. Надеюсь, что этого худшего случая не будет.
   Шульц. Размечтался. Можешь не надеяться, его и так не будет. (Уходит.)
   Гавриил (садится на сцену, осматривается). Кажется, стихло. (Осматривается.) Даже как-то непривычно... Или я оглох? (Надевает наушники.) Тишина! Нет, помехи слышно. Но тишина. Ничего. Щелчки какие-то... Это не писк. Это просто щелчки... Может, это только временно? (Вздыхает.) Надеюсь. (Берёт прутик, начинает что-то рисовать на сцене.)
   Всё затихает, сцена темнеет, звучит музыка, сцена светлеет, во Вратах появляются Адам и Ева. Они стоят обнявшись. Гавриил замечает их.
   Гавриил (радостно). Люди!.. (Разочарованно.) Как вас мало!
   Видит, что Адам и Ева не обращают на него внимания.
   Или я оглох, или я ослеп, или я онемел. Или всё вместе сразу... Но, кажется, я себя слышу. А вот они меня нет. Люди! Ну, люди, же! Что там у вас случилось?! Никакого эффекта. Может, они глухонемые? Нет, они бы меня поняли. Меня мало кто не понимает. Исключая Шульца. Но глухонемое же тело, а не душа...
   Адам и Ева отходят на середину сцены, садятся на сцену, также глядя друг на друга.
   Ничего не понимаю. Такого не бывает! Они меня слышат! Или просто не обращают внимания. Этого не может быть. Это что-то странное, чтобы не обращать внимания на архангела Гавриила. На самого Гавриила!
   Ксения (входит). Гавриил, это правда?
   Гавриил. Что?
   Ксения. Что мой... Шульц! Что Шульц сбил летающую машину смертных?
   Гавриил. Правда.
   Ксения. И из-за этого начался Апокалипсис?
   Гавриил. Пока не знаю. По всем канонам у Врат должна быть давка (Заходит за врата.), а её нет. (Возвращается.) Только вот эти. (Показывает на Адама и Еву.) А раз нет давки, то никто не умер.
   Ксения. Это ещё ничего не значит. Возможно, что давка расположилась у Адских Врат, у Чистилища.
   Гавриил. Может быть. Но меня сейчас другое волнует. Ты посмотри на них, видишь?
   Ксения. Что? Сидят двое влюблённых и смотрят друг на друга.
   Гавриил. А мы вокруг ходим?
   Ксения. Да.
   Гавриил. А они хоть на тебя обратили внимание? Нет! А на меня? Нисколько! Так не бывает, чтобы нельзя было обратить внимание на самого архангела Гавриила, тем более у Райских Врат.
   Ксения. Бывает. В идеале такое бывает.
   Гавриил. Но идеалов не бывает! Это так, мысленное воображение, сказка на ночь...
   Ксения. Бывает. Иначе не бывает цели, к которой хочется идти. Той светлой, радостной, цветной сказки, что тебя манит за собой. А такое бывает. (Вздыхает.) У меня такого, жаль, нет.
   Гавриил. Чего?
   Ксения (спохватывается и даже подхватывает вырвавшуюся из глаза слезу). Это я так. Сама себе.
   Гавриил. Может, они нам кажутся? Бывает же такое...
   Ксения. С чего? Вина и опиума у нас здесь нет. Мы вроде нормальные, галлюцинаций за собой не замечали. Во всяком случае, я... (Замечает недоумённый взгляд архангела.) Ты, похоже, тоже. С чего им нам казаться?
   Гавриил. Не знаю. Просто всё это необычно... Не обращают внимания... Наглость какая-то... О чём они вообще думают тут рассевшись?
   Ксения (прислушиваясь к мыслям Адама и Евы). О Прошлом... Об их светлом Прошлом...
   Гавриил. Почему о Прошлом? Оно же уже прошло, и нечего о нём думать. Чего в нём такого?
   Ксения. А о чём им ещё думать?.. Сам представь: не по своей воле они здесь оказались. Им бы жить вместе долго и счастливо, а вместо этого они погибли... Умерли в один день. Ничего ж хорошего. Так? Так. И что у них сейчас есть?
   Гавриил. Ничего, ну, кроме одежды, конечно...
   Ксения. Нет, у них есть любимый человек.
   Гавриил. Кто он?
   Ксения. Какой ты бестолковый, Гавриил, я даже иногда сомневаюсь, что ты архангел... может, ты просто ангел? Или сатир? Или же просто упрямый, как демон... Который не хочет пойти против... (Спохватывается.) Ну, Гавриил, сам подумай. Кто у них ещё может быть любимым человеком? Кого они могут любить?
   Гавриил. А! Понял, к чему ты клонишь! Они любят друг друга, и второй является любимым человеком другого... И наоборот...
   Ксения. Верно, но некрасиво сказано.
   Гавриил. Ну, прости. Красивоговорению меня не обучали... Так, а ты всё же не сказала, причём здесь их Прошлое?
   Ксения. А Прошлое тут при том, Гавриил, оно было светлое... Любовь его осветила. А здесь... У нас всё обычно и любви не может быть... как они думают... ибо всё, что давала им та любовь, здесь просто невозможно... ибо здесь любовь ограничена, рамками, уложена на Прокрустово ложе правил и заповедей... А любовь - это как раз поломка запретов, нарушение правил... И выходит, что будущего у них и нет... тут во всяком случае... Или же они просто не представляют, как она, любовь то есть, здесь может существовать... Пока не понимают, что может быть в Раю... А потому есть у них только их светлое Прошлое!..
   Сцена темнеет. Слышна тихая музыка, льющаяся из граммофона. Пластинка такая старая, что иногда зацикливается и дико шумит. Сцена светлеет. Дом Адама и Евы. Ева сидит у окна в кресле, рядом граммофон. Она вышивает. Посередине сцены стоит стол, на котором стоят тарелки и супница. За окном начинается красное зарево, воет дикий ветер. Слышно как ключ тихо открывает замок. Но Ева и это слышит, вздрагивает, выключает граммофон и с трепетом ожидающе глядит на дверь. Дверь открывается и входит Адам с портфелем и слегка покалеченным букетиком цветов.
   Адам. Здравствуй, моя Ева...
   Ева (встаёт, подходит к нему). Здравствуй, мой Адам...
   Поцелуй.
   Где ты так задержался?
   Адам. Прости... (Протягивает букетик.) Это тебе... На улице настоящее столпотворение... Я ехал на трамвае, но он вдруг встал посреди дороги... Я побежал быстрее домой, но торговка цветами, что-то возбуждённо крича сунула мне этот букет...
   Ева. А я думала, ты сам его купил?.. Без чужих просьб и намёков...
   Адам (виновато). Я спешил... Но я помнил... Честное слово, я помнил, что прошлые цветы уже завяли...
   Ева. Я их засушила... на память... И что было дальше?
   Адам. Я побежал домой уже с букетом... Но потом я увидел людей, на тротуаре, они стояли столбами и смотрели в небо... Оно и вправду какое-то сегодня странное, тебе не кажется?
   Ева. Это неважно. Как ты добрался?
   Адам. Я побежал по тротуару, обходя этих разинувших рты людей, потому такой букет поломанный... я бы купил другой, но не хотелось обижать торговку, выбросив его в первое попавшееся ведро... А потом началась буря...
   Ева (сомневаясь). Буря?
   Адам. Да, ты не поверишь, но это была настоящая песчаная буря... Я такую видел, в Персии... Вот, даже на пальто что-то осталось... (Стряхивает с плеч песок.) Видишь... Ой, прости... Я сейчас подмету, честно слово...
   Ева. Не суетись... потом подметёшь. Раздевайся, всё уже, наверное, остыло...
   Адам. А что у тебя в руках?
   Ева. Ой, я их не положила... Я тебя не уколола?
   Адам. Нет? А хотела?
   Ева. Глупая шутка... Раздевайся, есть будем...
   Адам снимает пальто, стараясь не сильно растрясти песок с плеч, глядит на пол и огорчается, что нехотя намусорил. Ева тем временем ставит в вазу букетик, стараясь не повредить его, но один цветок всё же ломается и она вплетает его себе в волосы. Она наливает Адаму в тарелку суп. Адам, садиться за стол, берёт салфетку, заправляет её за воротник.
   Посмотри, всё же мне кажется, он остыл...
   Адам (пробует суп). Нет, нисколько. Как раз такой, какой я люблю...
   Ева (сомневаясь). Да? Дай-ка я попробую...
   Адам (настойчиво). Я голоден! Хочешь лишить меня ужина? Чтобы я умер с голоду? И ты приходила каждый вечер плакать на мою могилу?
   Ева. Тебе жалко ложки супа для жены? Я же совсем немного. (Берёт ложку, пробует суп.) Жалкий лгунишка! (Треплет Адама по макушке.) Так и есть... Холодный, как лёд... и к тому же не солёный...
   Адам. Значит, ты не влюбилась...
   Ева. А тебе это так важно? Давай-ка своё жидкое мороженное, я его подогрею... (Переливает суп в железную тарелку, уходит.) Свет отключили...
   Адам. Я и так готов его съесть! Не надо его греть, раз света нет... неси скорей...
   Ева. Нет, есть же примус!
   Адам. Ты его так и не продала?
   Ева. Прости, как раз для такого случая берегла... Так что тебе там бормотала цветочница?
   Адам. Она была старая...
   Ева. Не хочешь, чтобы я ревновала?
   Адам. Нет, это оттого, что она мне бормотала.
   Ева. И что же она тебе там бормотала?
   Адам. Многого я не запомнил, но она сказала, что вроде бы Миру настал конец, и чтобы я отнёс этот последний её букет тебе...
   Ева. Так и сказала?
   Адам. Нет, дословно было: "Отнесите его, ему и так пропадать, а ваша красавица-жена будет рада..."
   Ева. Догадалась...
   Адам. Что жена есть?
   Ева. Это и так заметно, кольцо ты не прячешь. (Возвращается с тарелкой дымящегося супа.)
   Адам. Тогда, что красавица?
   Ева. Да.
   Адам. Любишь ты лесть...
   Ева. А кто же её не любит?.. На-ка, ешь. Хотя постой. (Берёт солонку, солит суп.) Теперь всё. (Садиться напротив Адама и смотрит как он ест.)
   Адам. А ты чего?
   Ева. Я уже поела.
   Адам. Не дождалась?
   Ева. Не важно... Ну и дальше чего она сказала?
   Адам. Да ничего она особенного не сказала. Всё про Конец Света бормотала... Про небо...
   Ева (глядит в окно). Небо и вправду странное...
   Адам. Если бы я был верующим, то и вправду решил, что Миру конец... Но, похоже, Господь не решил...
   Ева. А люди? Если они решили?.. Решили сами, за Бога?
   Адам. Это будет самоубийственное решение... Убить себя, да к тому же и ближнего... Безумие...
   Ева. И безумие иногда свершается...
   Адам. Возможно, ты и права... Но мне не хотелось, чтобы оно свершилось... Это, скорей всего какое-нибудь небесное явление... Помню, мальчишкой были странные зарева, а потом нам сказали, что в Сибири где-то упал большой метеорит... Может и сейчас что-нибудь упало...
   Постепенно окно темнеет. А так как источников света в доме нет, то и вся сцена темнеет.
   Ева. Сиди-сиди, ешь, я сейчас зажгу свечи...
   Адам. Не ходи никуда. Давай лучше так посидим, в темноте...
   Ева. Но тебе же неудобно будет...
   Адам. Не волнуйся... я уже закончил...
   Ева (смотрит в тарелку Адама). Не лжёшь...
   Адам. Я тебе никогда не лгал.
   Ева. А...
   Адам. Это было от любви...
   Ева. Любящий лгунишка...
   Адам. Настырная... Сядь рядом...
   Ева садиться рядом и они обнявшись смотрят в окно.
   Ева. Что нового на работе?
   Адам. Ева! Поговорить больше не о чем?..
   Ева. Не сердись... Действительно, ни одной хорошей мысли не приходит, глядя на это зарево... А если оно и предвещает?..
   Адам. Может и предвещает... Я Библию не знаю, что там предвещает Армагеддон...
   Ева. Армагеддон - это поле, а не день. Поле, где совершится последняя битва сил Добра и Зла...
   Адам. Всё-то ты знаешь... А вот на что это красное зарево похоже?
   Ева. Красиво... Красивая заря...
   Адам. Мне страшно от такой зари. Какая-то она... чужая... А ты как день провела?
   Ева. Вышивала... Хочешь покажу?
   Адам. Очень, только сейчас темно. Давай дождёмся света. Может быть, его включат. А в темноте я твои стежки не разгляжу.
   Ева. А ты на ощупь...
   Адам. Упрямая...
   Ева. А ты лгунишка...
   Адам. Вредная...
   Ева. А ты с другой разговаривал... да к тому же старухой... И ещё... ещё песок за собой не подмёл...
   Адам. Хочешь поругаться?
   Ева. Нет, не испытываю особого желания...
   Далеко слышен взрыв.
   Что-то упало.
   Адам. Это гром, Ева...
   Ева. А где молния?
   Адам. Далеко. И гром далеко... Гроза была далеко...
   Сцена темнеет окончательно. Слышна отдалённая канонада взрывов. В доме Адама и Евы с потолка сыплется штукатурка и звенит сервант. Сцена светлеет, снова Рай. Гавриил и Ксения смотрят на Адама и Еву.
   Гавриил. Прошлое. Одно прошлое на уме... И что нам теперь с ними делать?
   Ксения. Пусть сидят. Они любят друг друга, они счастливы, им хорошо.
   Гавриил Тебе легко рассуждать. У тебя такой должности нет... А мне-то что с ними делать?
   Ксения. Оставь их в покое. Им хорошо, а остальное - неважно.
   Гавриил. Легко сказать. У тебя-то никакой ответственности, беззаботная.
   Ксения. Да хватит тебе. Что там внизу?
   Гавриил. Не знаю. Радио молчит.
   Ксения. Не радиом... радием... радиём... в общем, не в радио всё... Нет, лучше не радиом единым жив человек!
   Гавриил. Я понимаю... К тому же, батарея могла сесть у меня... Только...
   Ксения. Вот видишь, даже не в радиё дело... чёрт, какое неудобное слово.
   Гавриил (вздыхая). Только я батареи проверял, они заряжены... А вот радио молчит. Только щелчки какие-то... Как копыта стучат...
   Ксения. Может быть всё же, Апокалипсис? А стучат - Четыре Всадника Апокалипсиса?
   Гавриил. Тебе бы этого хотелось?
   Ксения. Нет, просто думаю сразу о худшем, а вдруг не сбудется. Вот и надеюсь, в тайне, что его не будет.
   Гавриил. И я надеюсь, что не будет.
   Входят остальные Ангелы.
   Надежда. Что будет? Что будет?
   Вера. Не волнуйся так. Думаю, что всё обойдётся.
   Надежда. Только бы всё обошлось. Только бы всё обошлось.
   Любовь. Fortuna tibi favet. Удача нам понадобится.
   Гавриил. Помолчите хоть пять минут, суетливые мои...
   Надежда. Как же мы можем помолчать пять минут, когда у нас такое на носу?!
   Вера. Мы же даже не знаем, что надеть на Апокалипсис. Как накрасится. Такое событие и просто так не встретишь. Синие тени или коричневые? Подчёркивать глаза или нет? Губы в какой цвет красить? Под кровь или под пепел? Волосы как уложить?..
   Гавриил. Мысли все об одном... Сядьте где-нибудь и успокойтесь!
   Ангелы садятся на сцену.
   Гавриил. Ну не перед Вратами же! Идите отсюда!
   Ангелы, грустно опустив носики, уходят.
   Что будет? Что будет? Будто меня это не заботит... (Уходит.)
   Всё затихает, сцена темнеет, звучит музыка. Сцена светлеет, во Вратах появляется Сатана с сигаретой в зубах. Он проходит в центр сцены, ударяясь при этом головой об арку, осматривается, потирая ушибленную макушку. Входит Шульц тут же, как преданный пёс, бросается к своему шефу.
   Шульц. Шеф, вы здесь?
   Сатана. Да, а что мне остаётся делать? (Выплёвывает окурок в сторону.)
   Шульц подхватывает окурок на лету и тут же прячет в карман как самое дорогое.
   Докладывай, Шульц. Как это произошло?
   Шульц. Что?
   Сатана. Всё это! Апокалипсис.
   Шульц. Они сами нагнетали обстановку и всё это вылилось в Апокалипсис.
   Сатана. Точно?
   Шульц. Честное демонское!
   Сатана. На меня смотреть!
   Шульц смотрит на Сатану, а глазки-то бегают.
   И ты ничего не делал?
   Шульц. Нет... Шеф, а почему у вас глаза голубые?
   Сатана (смутившись). Голубые? (Смотрится в свой длинный чёрный ноготь указательного пальца как в зеркало.) Голубые сегодня надел. Ну, ладно, не обратно же возвращаться. Возвращаться вообще плохая примета... Хотя куда уж хуже... Но мы отвлеклись... Значит, ты ничего не делал?
   Шульц. Ничего.
   Сатана. Ну, это мы проверим. (Смотрит на Адама и Еву.) А эти что здесь делают?
   Шульц. Эти? Просто сидят.
   Сатана. Просто сидят. У нас бы они просто варились. В смоле с ароматическими добавками... Ну там с ацетоном, бензином, тухлыми яйцами... М-да... Ещё и Апокалипсис этот. Бог где?
   Шульц. Говорят, уехал.
   Сатана. Вечно его на рабочем месте не бывает. И чего ему не сидится на одном месте... Летун.
   Шульц. Занятой. За Землёй не уследишь.
   Сатана. Вот он и не уследил, хоть и летал, где попало. Что теперь делать?
   Шульц. Отдыхать.
   Сатана. В смысле?
   Шульц. Ну, душ больше не будет поступать, значит, можно варить этих и особенно не волноваться.
   Сатана. Тебе легко говорить. А у нас порядок. Прибыл, прокипятись в котле нужное время, свободен. Цикл отработан. Привыкли же отпускать. А теперь что? Вечно их варить?
   Шульц. Выходит, что вечно.
   Сатана. А если они выварятся? Всю технологию рушить? Новую разрабатывать... составы перебирать прикажешь? Как что скажешь, Шульц, просто чтобы ляпнуть...
   Входят Ангелы и Гавриил.
   Гавриил. Здрасьте, победители явились, не запылились.
   Сатана. На что ты намекаешь? Почему победители? В Апокалипсисе победителей не бывает.
   Гавриил. Бывает. Ещё как бывает. Вы всё время хотели устроить Конец Света! Всё время подталкивали их, тычками, пинками... И добились этого.
   Сатана. Апокриф. Это апокриф. Если бы силы Зла захотели и собрались с этими силами, то Апокалипсис наступил бы уже на второй день после увольнения Адама и Евы из Эдема. Да и никакого противодействия в эти семь с половиной тысяч лет. А в противодействии Жизнь! Жизнь - это вечное противодействие Смерти! Доказательство, что жив ещё курилка! Каждая сила, Добра или Зла, Тьмы или Света, Ада или Рая, перетягивает человека как одеяло, на свою сторону мировой кровати. Вот тебе и вся Жизнь. Явное противодействие одного другому, как настоящее соревнование. В том Жизнь и состоит!.. Или состояла...
   Гавриил. Не заговаривай зубы. Чего явился?
   Сатана. Обсудить надо, что делать дальше будем.
   Гавриил. Здрасьте!..
   Сатана. Здороваться два раза - плохая примета. Признак склероза... Хотя к чему теперь все эти плохие приметы... хуже некуда...
   Гавриил. Я не об этом. Мало того, что этот ваш слуга (Показывает на Шульца.) начал Апокалипсис, так они ещё и самые довольные являются в Рай обсуждать сложившееся от этого положение. Будто ни при чём...
   Сатана (Шульцу). Не понял. Это, выходит, что ты мне врал?
   Шульц (торопливо). Шеф, но они сами виноваты. Смертные, они ж как малые демонята. Чёртики без палочки. Коробочки им всё подавай. Ящички Пандорины. Сделал я бы этого или не сделал - это был просто вопрос времени. А если бы тот самолёт сам по себе упал, а не я его сшиб? Шеф, только вопрос везения... Упал или летает ещё... А если бы всё началось не из-за этого самолёта... Если корабль бы какой прибило в другой порт, да там бы он и взорвался... шеф, но я же...
   Сатана (коротко и ясно). Испепелю!
   Ангелы в ужасе убегают, попасть под гнев Сатаны (хоть это и не их начальник) они не хотят.
   Шульц. Шеф, но такой как я вам необходим.
   Сатана. Был, теперь не нужен. Теперь и я не нужен, и Гавриил не нужен. Никто теперь не нужен. Готовься...
   Гавриил. Хватит, Вельзевул, Сатана, Дьявол, Нечистый, и так далее! Он говорит правду. Смертные сами виноваты. Сами посудите, один какой-то замшелый и плохенький демон уничтожить всё Человечество не может. Силы не хватит. А люди и сами могли бы это устроить! Мы бы только оттянули Конец Света. И свято ждали бы каждый раз, что его никогда не будет...
   Сатана. Ладно, не буду пепелить. Но ты меня оставил без работы. А я не люблю, когда меня оставляют без работы.
   Шульц. По большому счёту я тоже без работы!
   Сатана. Да молчи уж. (Начинает ходить кругами.)
   К Сатане присоединяются Гавриил и Шульц.
   Итак, Апокалипсис. Конец Света... Ничего, что я сам с собой?
   Гавриил. Скоро мы все будем как сами с собой.
   Сатана. Тогда это норма... Итак, Мир погиб, я явился в Рай, чтобы обсуждать дальнейшие действия...
   Гавриил. А почему в Рай-то?
   Сатана. Можно было бы и у нас... но пожар по дороге. Я-то пролез, а вот насчёт вас не знаю... Итак, продолжим. Мир погиб...
   Гавриил. Ну, это ещё доказать надо. Если бы все погибли, то сейчас бы у Врат народ толпился.
   Сатана. А они и толпятся. Только в Чистилище. Еле прошёл сквозь толпу. Хорошо одним движением всех растолкал.
   Шульц. Каким движением?
   Сатана. Вот таким! (Поднимает левую руку.)
   Шульц отлетает в сторону, падает на сцену. Сатана и Гавриил продолжают ходить.
   Шульц (трогая ушибленную губу). За что?
   Сатана. За всё плохое!
   Степан (входит). Ого, эти как здесь развлекаются. Похоже, чем-то аморальным.
   Сатана. Это кто?
   Гавриил. Душа.
   Сатана. Умный?
   Гавриил. Не без воображения. Актёр.
   Сатана. Пусть присоединяется к нашему мозговому штурму.
   Степан. А о чём?
   Гавриил. О Конце Света.
   Степан. До него ещё дожить надо.
   Шульц. Вот мы и дожили. (Поднимается, продолжает ходить по сцене.)
   Степан. Кто постарался?
   Шульц. Не будем показывать пальцем.
   Степан (начинает ходить по сцене). И о чём думаете?
   Сатана. Что дальше делать?
   Степан. Жить. Надо всегда жить, что бы ни происходило. Только цель надо обязательно выдумать...
   Сатана. Тебе-то легко говорить. Ты ничем не управляешь. Должность имеешь маленькую. А у меня там... под Землёй человеческая толкучка в два миллиарда человек.
   Гавриил. А почему все два миллиарда у вас?
   Сатана. Потому что даже с вашими натянутыми на доброту десятью заповедями праведников на Земле не осталось.
   Шульц. А эти? (Показывает на Адама и Еву.)
   Сатана. Ну, разве что эти. А может это просто промах в Чистилище! Узелок в бюрократической проволочке? Это мы сейчас поправим... полетят вниз в первом классе...
   Гавриил. Э-э!
   Сатана. Ну, чего? Два человека - не толпа. Вернуть под землю - не большое дело.
   Гавриил. Хоть этих-то оставь нам. У нас два человека, а у тебя два миллиарда. Чуешь разницу?
   Сатана. А может, они случайно столпились в Чистилище? Ошибка.
   Гавриил. Ничего себе ошибочка в два миллиарда душ.
   Сатана. Мы кажется не об этом?
   Любовь (осторожно входит). Rideamus?
   Шульц. Хоть кому-то здесь весело.
   Любовь. Я не об этом. Я с иронией сказала. Ioci causa! У нас играет requiem. Нам смеятся незачем.
   Гавриил. Поэтому: ходи и думай.
   Любовь начинает ходить по сцене.
   (Обращаясь к Богу.) Господи! И зачем я только с тобой связался?! Был бы сейчас в лучшем случае в Чистилище и бед бы этих не знал...
   Сцена постепенно темнеет, играет музыка, постепенно все на сцене начинают ходить одной вереницей по кругу, входит Надежда, присоединяется к веренице, кругу, входит Татьяна, присоединяется к веренице, кругу, входит Вера, присоединяется к веренице, кругу, входит Светлана, присоединяется к веренице, сцена светлеет, входит Ксения.
   Ксения. А мне можно?
   Гавриил. Валяй.
   Ксения начинает ходить по сцене со всеми.
   Сатана. Какая симпатичная особа к нам присоединилась.
   Шульц. Занято!
   Вереница останавливается, так что кое-кто натыкается на вперёд идущего. Все смотрят на Шульца.
   Сатана. Что значит "занято"?
   Шульц. Занято и всё!
   Гавриил. Ты чего-то недоговариваешь. Откуда ты всё знаешь? Меня терзают сомнения, что не содомский грех тогда был.
   Сатана. Когда?
   Гавриил. Да пришёл он тут как-то раз в губной помаде.
   Сатана. И это мой подчинённый! Позор моим голубым, к тому же, глазам!
   Шульц. Да я нормальный.
   Гавриил. Хорошо, что нормальный. Хоть на слово поверим. А почему же всё-таки "занято"?
   Шульц. Занято и всё... Вы чего остановились? Идёмте дальше, нам думать надо... Апокалипсис никуда не делся сам собою...
   Гавриил. Из-за тебя и остановились.
   Шульц. Только из-за меня? Ну, так я согласен идти. Идёмте же...
   Гавриил. Ну, ты же не хочешь говорить почему "занято".
   Шульц. Оставим. Это пустое.
   Ксения не на шутку удивляется такому хамству демона.
   Давайте думать о другом. У нас совсем другое на носу.
   Сатана. Другое пока подождёт. У нас времени целая Вечность. Мало того, что ты мне раз солгал, так и тут хочешь солгать.
   Шульц. Чего вы пристали, я её вообще первый раз вижу!
   Гавриил наступает Шульцу на ногу.
   Хорошо, второй!
   Ксения наступает Шульцу на ногу.
   Ладно, третий!
   Гавриил наступает Шульцу на ногу.
   Может, хватит?
   Сатана. Нет, не хватит!
   Шульц. Да какая вам разница, что у меня с ней было?!
   Сатана и Гавриил (вместе). А что у тебя с ней было?!
   Шульц. Ничего.
   Степан (шёпотом, Шульцу). Не бойся. Сейчас уже всё равно. Признайся.
   Шульц (шёпотом, Степану). Не могу.
   Степан. Ну и трус.
   Шульц. Я не трус!
   Степан. А я говорю, что трус.
   Шульц. А я говорю, что не трус!
   Степан. А я утверждаю, что трус. Демон и трус.
   Шульц. А я утверждаю в свою очередь, что просто демон... может быть немного нерешительный... но не трус...
   Степан. Трус.
   Шульц. Да иди ты.
   Степан. Я-то пойду. Но ты всё равно трус.
   Шульц. Сам трус. Сам сказать не можешь, раз и так догадался?
   Степан. Это должен сказать только ты... да и обидишься на меня за такой фортель...
   Ксения. Одним словом, Шульц хочет сказать, что мы любим друг друга.
   Шульц от удивления открывает рот и смотрит на сознавшегося ангела. Ксения кивает и закрывает рот Шульцу.
   Простудишься.
   Татьяна. Сказать не мог, сознаться. И, правда, трус.
   Сатана. Ангел и демон! Интересная история. Я даже не думал, что такое на своём веку увижу.
   Гавриил. У меня под боком! И я даже не заметил!
   Сатана. Это же просто ужас! Апокалипсис по сравнению с этим - мелкое Добро.
   Степан. Да какая вам разница? Мир умер, все ходят в депрессии, а кто-то счастлив. Кто-то кого-то любит. Ну, не считая этих. (Показывает на Адама и Еву.) Эти счастливы по определению. Что-то есть ещё в Мире светлого и чистого осталось.
   Сатана. Прощевай, актёришко, это не по мне.
   Степан. Это по-всякому. И не имеет значения: под какими знамёнами вы стоите, главное: что кто-то счастлив.
   Сатана. Легко рассуждать. А что мне с ними делать?
   Степан. Не пепелите их. На них и так по догмам клеймо на всю Вечность. Пусть живут.
   Ксения. А где?
   Степан. Это уже ваши проблемы, где вы хотите жить.
   Ксения. Мы её как раз не можем решить. Шульц хочет, чтобы я была в Аду, а я, чтобы он был у нас. И вот мы так хотим перетянуть другого на свою сторону. Не можем прийти к согласию. Так где же нам вместе существовать?
   Сатана и Гавриил (вместе). У нас!
   Степан. Предположим. А для чего?
   Сатана. Не понял.
   Степан. Вы же не можете существовать без людей. Вы боретесь за них и в этом и состоит ваше существование!
   Любовь. Militia est vita hominis.
   Степан. Вот именно... А что вы сказали?
   Любовь. То, что вы как раз подумали.
   Степан. Но если вы не можете существовать без людей, то почему бы не начать всё заново?
   Сатана. Всё?
   Степан. Абсолютно!
   Сатана. Но это же скучно. Всё сначала. Каждый раз думаешь, что такое уже где-то было. Дежа вю, сплошное...
   Степан. А вы сейчас веселитесь? Ведь вы возвратите привычный образ существования. Бытиё ваше наполнится смыслом. У вас же есть готовые Адам и Ева. (Показывает на Адама и Еву.) Только очистить Землю от прежних людей, их домов и начать всё сначала. Будут у вас и первые люди, и Эдем.
   Гавриил. Но, видите ли, то, что Адам и Ева были первыми людьми - это верно. Но не единственными, кого создал Бог. После того, как Каин убил Авеля, Бог понял, что два человека очень мало. Тем более он прочитал учебник генетики, который недавно написал и понял, к чему это приведёт. Так что создал он ещё несколько таких пар.
   Степан. Но это неважно! Потом возвратите всех постепенно. Но главное: жизнь будет продолжаться.
   Гавриил. И опять всё сначала? Опять они доведут до Апокалипсиса!
   Степан. Нет. Глупые были те мудрецы, что говорили, что жизнь - это круг. Жизнь - это спираль, и на новом её витке необходимо сделать так, чтобы не повторить виток предыдущий. Теперь вы будете аккуратней и внимательней, должны...
   Сатана. Всяких Шульцев к таким делам не подпускать.
   Степан. Это уже ваше дело.
   Сатана. А вы уверены, что у нас получиться? Один раз не получилось.
   Гавриил. Получится. Я уверен. Надо верить в человечество. Оно само по себе святое.
   Сатана. Неправда. Человечество только хочет казаться святым и лишь подделывается под святош. Когда человечество радостно восклицает, оно славит Бога. Когда человечество в гневе, оно проклинает чёрта или дьявола. А на самом-то деле человек от рождения грешен. Рождается он от греха, появляется на свет он в присутствии особы, знакомой с нечистой силой, а вся его жизнь - исправление грехов, что он получил ещё ничего толком и не сделав... И кто это сказал, что человек создан только по образу и подобию Бога?! Да на крест его! На дрова! Вот и скажите мне, откуда, в таком случае, в людях дьявольское? Даже не от уже упомянутых грехов! Нет. Работали мы оба одинаково, равно, только я поскромничал, а напарник мой пострадал манией величия, вот и вычеркнул мои инициалы из приёмных документов. Видимо, чтобы моего имени вообще никогда не упоминалось... Вот вам и все грехи. Родился человек от греха, по образу подобию Бога и Сатаны... и нет в нём ни святого и ни греховного. Всё в нём поровну. И только зависит от него, чего он прибавит, греха или святости. Только последние, судя по всему, с грехами-то переусердствовали... до заторов в Чистилище...
   Светлана. Вот вы и сделаете так, чтобы так оно и не было.
   Любовь. Mali principii - malus finis.
   Степан. Точно.
   Сатана. А идея мне нравится. И как скоро мы можем это сделать?
   Степан. А куда тянуть? Сейчас начнёте, через лет двадцать будете снова завалены работой.
   Сатана. Лет двадцать? В этом что-то есть. Не так долго. Гавриил, ты как?
   Гавриил. Идея хорошая. Значит, всё сначала?
   Сатана. Всё сначала.
   Гавриил. Договорились. Чистим Землю, Адама и Еву в Новый Эдем.
   Ксения. А с нами что?
   Шульц. Нам-то теперь куда?
   Сатана. Существуйте как существовали, если по-другому не можете.
   Ксения. Но мы и так не можем.
   Шульц. Трудно.
   Татьяна. Отправьте их на Землю.
   Сатана. Зачем?
   Светлана. Глупые какие. Это же ясно как божий день... Следить за неразумными людьми, дабы те чего не натворили. Заодно и разрываться не будут. Если они не могут разорваться, нужно решать эту проблему по-другому... Поселить их между Раем и Адом. Есть Рай, есть Ад. Есть ангелы, есть демоны, а эти будут третьей властью. Земными. И не какими-то там приземленными или выкопавшимися, о каких иногда говорят с людьми, а настоящими земными. Без крыльев и копыт. Дабы не отличались они друг от друга. Да и нужны они на Земле...
   Сатана. Идёт. Мне не терпится начать всё сначала.
   Гавриил. Подожди, мы не спросили самого главного, согласен ли Он?
   Сатана. Кого?
   Гавриил (показывает в потолок). Ну, Его самого. Он, я вижу, уже вернулся... И очень недоволен случившимся...
   Сатана. Я думаю, Он будет не против.
   Гавриил (обращаясь к Богу). Господи, ты не против, что мы так всё без тебя решили?
   Сатана. Молчание - знак согласия.
   Гавриил. Ну, на том и порешим. Договорились?
   Сатана. Договорились. Всё сначала?
   Гавриил. Всё сначала!

Занавес

11 - 16.02.2003, 22 - 23.11.2004

Новосибирск

   Начнём. (лат.)
   Ошибка. (лат.)
   Успехов тебе. (лат.)
   Где? (лат.)
   Слава Богу. (лат.)
   Аз есмь всеведущая. (лат.)
   В вине истина. (лат.)
   В вине дикость! (лат.)
   Конец света. (лат.)
   Удача с тобой. (лат.)
   Будем смеяться? (лат.)
   Ради шутки! (лат.)
   Траурная музыка. (лат.)
   Жизнь человека - борьба. (лат.)
   Дурное начало - дурной конец. (лат.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  

- 20 -

  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"