Иван Петрович Никольский с двадцати одного года находился на государственной службе. Дослужился до коллежского советника и теперь преподавал в университете. Вид он имел весьма представительный, солидный; любил, сверкая пенсне, обронить, строго глядя на студента, отвечающего из рук вон плохо: "Что же вы, батенька, так долго тянете? Не выучили-с?"
Семьей Иван Петрович не обзавелся, да и незачем теперь на старости лет, одному покойнее. Много ли ему надо, квартира казенная, начальство уважает, прислуга есть, да и здоровье слава тебе господи. В общем, Иван Петрович всем был доволен.
Однажды Никольский, закончив работу, вышел из душного здания на улицу. Он с удовольствием вдохнул свежий воздух и сел в коляску извозчика, знакомого старого извозчика Панфилова, который уже поджидал его. Панфилов даже не спросил, куда Ивану Петровичу ехать, так как возил его каждый день.
Повозка мерно покачивалась, Иван Петрович слушал цокот копыт. В такие моменты он наслаждался предсказуемостью и обыденностью своей жизни. Вдруг дорогу им перебежала черная кошка. Панфилов в нерешительности остановился. Иван Петрович приподнялся на сиденье и недовольно закричал
- Ну, чего стоишь? Поехали дальше!
- Да как же можно-с, ваше высокоблагородие? Ведь примета же-с... - ответил извозчик несмело.
- Поезжай, поезжай! Оставь свои эти глупости!
Панфилов пожал плечами, украдкой плюнул три раза и тронул вожжи. Лошадь покорно побежала дальше.
Скоро повозка остановилась. Панфилов помог Ивану Петровичу выйти и поехал дальше по своим делам. Иван Петрович толкнул тяжелую, прочную дверь своего дома и вошел. Поприветствовав швейцара, он стал подниматься вверх по лестнице. Занятие это Никольскому не очень нравилось, так как он был тяжеленек и физические упражнения не любил. Поднявшись на третий этаж, Иван Николаевич остановился перед чистой белой дверью, на которой висела позолоченная табличка "Иван Петрович Никольский, профессор", и позвонил.
Дверь ему открыла Глашка, молодая девушка, служившая у него совсем недавно. Она приехала из деревни и жаждала найти работу, но это ей никак не удавалось. Когда девушка уже совсем отчаялась, ее и нанял к себе Иван Петрович в горничные. Глашка работала хорошо, тщательно вытирала пыль и чистила хозяйское платье, исправно меняла свечи в подсвечниках, но, поскольку была деревенской девушкой, то верила во все приметы и имела много предрассудков, что Ивану Петровичу не очень нравилось. Сам-то он ни в какие странности не верил. Когда ему рассказывали о каком-нибудь необычайном событии, Никольский говорил: "Ну что же вы мне байки тут рассказываете, стар я уже, чтобы в них верить. Это барышням такие нравятся!" Иван Петрович не любил ничего из ряда вон выходящего и необычного.
Еще Ивану Петровичу прислуживала Авдотья Федоровна, которая ему стряпала; и раз в неделю приходила Марья Гавриловна, начистить столовое серебро и хрусталь.
Глашка приняла у Ивана Петровича пальто. Никольский остался в черном костюме очень хорошего качества; на животе у него поблескивала цепочка часов. Иван Петрович пригладил перед зеркалом свои и без того прилизанные волосы и отправился в столовую, поражающую обилием шкафов, и сервизов, выставленных напоказ. Обед ему подала все та же Глашка со словами:
- Ешьте, ешьте, Иван Петрович, а то вы на работе совсем замучались и не кушаете ничего!
Пока Иван Петрович ел, Глашка подавала закуски, уносила тарелки и не переставала рассказывать:
- А соседи-то ваши, из четвертой квартиры, котенка купили! Такой милый, пушистый!
- Надо же!
- Да! А в квартиру этажом выше нашей, ту, которая пустовала, новый жилец въехал!
- Ну? И кто же? - спросил Никольский.
- Не знаю, видный такой барин, при орденах, наверно, генерал!
Иван Петрович слушал милые домашние новости, не спеша ел суп. Вдруг ему вспомнился студент Виктор Белов, тоже молодой и веселый как Агафья и который сегодня экзаменовался у него во второй раз и опять-таки профессор вынужден был только развести руками. Но Белов ведь так ужасно отвечал! Ивана Петровича даже передернуло, когда он вспомнил это, но вскоре профессор успокоился и решил дома о работе не думать.
Николай Петрович поел, встал из-за стола и ушел в кабинет, приказав туда ему принести чай.
Попивая крепкий сладкий напиток, Иван Петрович прочел газету. Потом читал какую-то книгу с латинским названием. Медленно оплывали восковые свечи в тяжелых подсвечниках. Иван Петрович не признавал для освещения ничего другого, кроме старых восковых свечей. Когда ему говорили, что лучше было бы завести керосиновые лампы или хотя бы стеариновые свечи, он только улыбался и говорил: "Керосин - это опасно, а стеариновые свечи вредны для здоровья. Мы уж как-нибудь по-старинке!"
Еще Иван Петрович никогда не писал стальными перьями, лишь гусиными, а когда видел у студента стальное перо, то только хмурился.
Иван Петрович посмотрел на часы и закрыл книгу. Потушив свечи в кабинете, он отправился спать.
Никольский пришел в спальню, где уже горел огонь, разделся и лег, оставив одну свечу гореть для ночника.
Иван Петрович почти совсем забылся сном, как вдруг вспомнил, что когда он входил в свою квартиру, с ним не было его портфеля! От этой мысли профессор разом проснулся и сел в кровати. Ах, какой ужас! Там ведь ценные бумаги! Деньги из казны университета! Господи! Ну, как, как он мог его забыть?
Иван Петрович выскочил из кровати и помчался в кабинет. В кабинете было совсем темно. Никольский торопливо нашарил спички и дрожащими руками стал зажигать свечу. Пальцы не слушались, спички ломались, ... Нет, не может быть такого, этого просто не может быть! Наверное, портфель где-то здесь! Наконец Ивану Петровичу удалось зажечь свечку, и он поднял ее высоко над головой, чтобы лучше осветить комнату. Может быть портфель здесь, в углу? Нет, здесь нет его... О господи! А может здесь, за столом? Нет и здесь нет! В кабинете портфеля не было.
"А если он в прихожей? - подумал вдруг Иван Петрович и пошел в прихожую, по пути заглянув в столовую, где тоже портфеля не было.
С бьющимся сердцем осматривал Иван Петрович коридор. Заглянул во все шкафы, углы, посмотрел даже за вешалкой, но нигде портфеля не было. Иван Петрович устало опустился на стул. Пора ему на заслуженный отдых... Никогда раньше такого не случалось.
Иван Петрович, любящий во всем прядок, решил мысленно подвести итог. Портфеля в квартире нет, а в нем хранятся ценные бумаги и чеки на крупную сумму... Значит, если дома портфеля нет, то он или забыт на работе, в лучшем случае, или он оставил его в коляске у Панфилова, хуже и не придумаешь... Но ведь Панфилов его тогда вернет! В голове звякнул не прошеный звоночек: Панфилов-то вернет, а если его другой седок уже забрал! Нет, об этом лучше не думать. Ах, что же делать? Ладно, заснуть Иван Петрович все равно уже не сможет, придется идти обратно в университет, посмотреть там.
Иван Петрович поднялся. Вставая, он случайно задел вешалку, которая с шумом упала на пол. Но Иван Петрович был так поглощен собственными мыслями, что ничего не заметил. Никольский пошел в свою спальню переодеваться. В спешке он забыл взять часы и плохо застегнул запонки на манжетах. Все валилось у него из рук. Иван Петрович вышел из спальни и поспешил опять в прихожую. Из комнаты прислуги высунулась Авдотья Федоровна.
- Иван Петрович, вы куда-то собрались? - испуганно спросила она, увидев Никольского в верхней одежде. - Ночь ведь на дворе... Иль случилось чего?
- Да, - ответил Иван Петрович. - Я забыл на работе свой портфель. Мне необходимо его забрать.
Авдотья Федоровна ахнула и спросила:
- А что, до завтра подождать нельзя?
- Нет, нет, никак нельзя, Авдотья Федоровна, - ответствовал Иван Петрович. - У меня там важные бумаги.
Авдотья Федоровна только почтительно покачала головой.
Никольский намеревался взять свое пальто и увидел, что вешалка лежит на полу. Чертыхаясь, он выудил оттуда пальто и сказал Авдотье Федоровне:
- Авдотья Федоровна, будьте любезны, уберите здесь, пожалуйста. Я надеюсь, что скоро вернусь.
Иван Петрович захлопнул дверь и стал быстро спускаться по лестнице. Дай бог, чтобы портфель оказался в здании университета. Преодолев последний пролет, Иван Петрович прислонился к стене, тяжело дыша. Уф, в его возрасте такие спуски на пользу не пойдут.
Швейцар мирно дремал внизу и даже не заметил, как мимо него вихрем промчался профессор. Распахнув дверь, Никольский выскочил на улицу. Высоко в небе висела полная луна, которая освещала ему путь. Наверное, уже поздняя ночь (Иван Петрович убегая, не посмотрел на часы и теперь не имел ни малейшего представления о времени). Иван Петрович быстро, почти бегом пошел по дорожке. Ох, путь-то до университета не такой уж и близкий, хоть бы извозчик запоздалый проехал...
Вскоре Никольский устал, остановился передохнуть. Да, он уже дано так не бегал. Если бы его увидели студенты, им было бы очень смешно. Сейчас Иван Петрович наверняка не имел такой солидности, как всегда.
Вдруг раздался шум. Иван Петрович, остановился, прислушался. Кажется, это лошадь! Так и есть, вдали показалась повозка. Иван Петрович прищурился, замахал руками. Слава богу, это извозчик! Не Панфилов ли? Нет, не Панфилов... А жаль, тогда можно было бы спросить у него насчет портфеля. Вдруг его в университете не окажется? Что тогда? Нет, об этом Иван Петрович думать не будет.
Извозчик согласился довезти его, но только до университета, обратно не повезет: он к заказчику едет. Никольский согласился и на это. Иван Петрович рухнул на сиденье пролетки и с тоской подумал о том, что единственный, кто охраняет университет - это старый Матвей и забраться в аудиторию - проще простого... Как же он мог забыть портфель? Раньше он никогда ничего не забывал...
Всю дорогу профессора терзала тревога. Он мечтал только о том, чтобы портфель оказался там, в аудитории.
Наконец показалось мрачноватое небольшое здание с толстыми колоннами. Это он, университет! Иван Петрович выскочил из экипажа, заплатил извозчику больше, чем следовало, и почти бегом направился к входу. Никольский заколотил в дверь изо всех сил. Матвей глуховат, но скоро откроет... Действительно, скоро выглянул Матвей. Он казался очень испуганным.
- Кто там барабанит? Это вы, ваше высокоблагородие? - удивился он. - Сейчас отворю. И что это у вас за нужда такая?
- После, после объясню! - вскричал Иван Петрович и поспешил в свою аудиторию, что располагалась на втором этаже. Тяжело дыша, он открыл ключом дверь и ворвался в помещение. Каждый его шаг отдавался эхом: в старинном здании прекрасная акустика. Было совсем темно, только луна, пристально глядящая в окно, заливала все тусклым светом, но этого было недостаточно, и Иван Петрович зажег спичку. Он ринулся к кафедре. Вот, вот же его портфель, лежит тут! Хвала небесам! Профессор открыл портфель, проверил бумаги. Слава тебе господи! Все на месте. Иван Петрович опустился на преподавательский стул и прикрыл глаза рукой. Ох, есть бог на свете (он перекрестился). Отдышавшись, Никольский взял портфель и направился к выходу. Он закрыл дверь и спустился вниз. У дверей Иван Петрович задержался, чтобы все рассказать Матвею. Старик только охал да качал головой, а Никольский счастливо улыбался, довольный произведенным на старого сторожа впечатлением.
Профессор вышел на улицу и не торопясь пошел по дорожке, с удовольствием вдыхая свежий воздух. Как же он перенервничал! Извозчика видно уже не достанешь, но это ничего. Иван Петрович был так рад, что ничто не могло испортить ему настроения. Он пройдет пешком. Это полезно, после стольких волнений.
Иван Петрович шел и крепко держал портфель. Там ценные бумаги, и уж больше он его не забудет. Вот ведь как: он никогда не носил в портфеле ничего ценного и никогда его не забывал. Стоило один раз положить туда чеки как... Иван Петрович весело рассмеялся. Вдруг он услышал чей-то голос:
- Иван Петрович!
Никольский сразу узнал этот молодой и веселый голос. Это был тот самый студент Белов, который сегодня не сдал экзамена! В другое время Иван Петрович, пожалуй, пожурил бы лишний раз Белова, но сейчас Никольский был в слишком хорошем расположении духа.
- А, здравствуйте, здравствуйте, батенька. Что это вы так поздно? Вам ведь сейчас велено сидеть и учить! Вы должны пересдать экзамен.
Белов ответил в тон ему радостно:
- Да, профессор, я как раз иду из библиотеки!
Никольский вскинул брови:
- Из библиотеки? Так поздно?
- Да видите ли, я там засиделся, да и заснул, - виновато сказал Белов.
- Что же, знания действуют на вас усыпляющее? - спросил, улыбаясь, Иван Петрович и тут увидел тень. Черную тень, в кустах недалеко от того места, где они разговаривали. Иван Петрович застыл. Белов это заметил.
- Что с вами, Иван Петрович? - спросил студент и обернулся, пытаясь угадать, куда смотрит Никольский.
Тень в кустах подалась вперед, и в руках у нее что-то заблестело. Никольскому почудилось, нет, не почудилось, это револьвер! Нет! Белов тоже разглядел оружие и издал громкий крик:
- Профессор!
В ту же секунду прогремел выстрел. Белов бросился на профессора и повалил его наземь. Несколько секунд Никольский не мог понять, что происходит. Иван Петрович еле удерживался, чтобы не закричать. Его охватила паника. Наконец он взял себя в руки и приподнялся. О нет, Белов лежит без движения! Никольский осторожно высвободился, огляделся по сторонам. В кустах уже никого не было. Иван Петрович перевернул студента на спину и стал трясти:
- Белов! Белов, что с вами? Очнитесь!
Иван Петрович распахнул пиджак Белова. Расстегнув, почувствовал на своих руках что-то мокрое... О, нет! Это была кровь! Иван Петрович в ужасе закричал:
- Что? Но кто, кто может в меня стрелять! Вам плохо?
- Все в порядке, профессор... Я не знаю, может быть, у вас есть что-то ценное?
У Ивана Петровича екнуло сердце. Он хотел разорвать рубашку Белова, чтобы завязать рану, но Белов остановил его.
- Подождите, профессор... Я хотел вам сказать... Извините, что я так плохо учил ваш предмет, но видит бог, я хотел... - Белов закрыл глаза.
- Ну что, что вы такое говорите! - воскликнул Никольский.
- Я вероятно уже никогда не смогу пересдать вам экзамен...
- Нет, нет! - закричал Иван Петрович. - Не говорите так!
- Профессор, можно вас попросить кое о чем...
- Да, да конечно, вы ведь спасли мне жизнь!
- Ах, ну что вы профессор. Но я думаю, что экзамен сдавать вам мне не суждено... не перебивайте... Пожалуйста, поставьте мне хотя бы удовлетворительно... Прошу вас... зачетка у меня с собой... - Белов вдруг стал хрипеть.
В другое время Иван Петрович никогда бы на такое не пошел, но сейчас... Стреляли, кажется, именно в него, потому что в портфеле ценные бумаги. Белов спас ему жизнь, и Иван Петрович сильно подозревал, что пуля задела легкое... Эти хрипы...
- Да, да, я поставлю вам зачет! - закричал Иван Петрович. - Где она, в кармане? Есть карандаш? Да... - Никольский подхватил зачетку и поставил студенту "хорошо".
- Спасибо, профессор... Ах... - Белов снова потерял сознание.
- Господи, что же мне делать... - пробормотал Иван Петрович. Он осторожно снял пальто, сложил его, опустил на него голову несчастного студента и выбежал на дорогу. Слава богу! По дороге катится коляска.
- Стойте, стойте! - закричал Иван Петрович, бросаясь лошади наперерез. В коляске было много пассажиров.
Кучер испуганно натянул поводья, и Иван Петрович вдруг заметил, что в коляске... его студенты. С того же курса, что и Белов!
- Иван Петрович, что же вы кричите? - весело спросил у него Дмитрий Чернышев. - Вас подвезти?
В коляске сидели еще несколько студентов - Ольшанский, Петров... все они весело смеялись. Видно, возвращались из гостей.
Иван Петрович закричал и замахал руками, показывая в ту сторону, где только что оставил Белова. Никольский задыхался и не мог выговорить не слова.
- Что такое, профессор? - Ольшанский вылез из коляски.
- Там... там... ах, идемте же скорее... там стреляли...
- Что? - воскликнул Ольшанский. - Стреляли в кого-то?
- Потом объясню!
Никольский развернулся и побежал, увлекая за собой Ольшанского. Следом за ними вылезли из экипажа еще несколько человек.
Белов лежал в том же положении, в котором его оставил Иван Петрович. В сознание он, очевидно, не приходил.
Ольшанский издал удивленный возглас. Он опустился на колени возле Белова, пощупал пульс.
- Что тут произошло? - обернулся студент к Никольскому.
- Стреляли в меня, а попали в него! Нет времени на разговоры, надо же что-то сделать! - воскликнул профессор.
- Стреляли? - недоумевал Ольшанский. - В вас? А, впрочем, сейчас не время...
Он поднялся и бросился к своей коляске. Иван Петрович смотрел ему вслед каким-то отрешенным взглядом. В его голове не укладывалось, что вот так просто может из-за него, из-за злосчастного портфеля умереть молодой человек.
Народ в коляске уже начал беспокоиться.
- Вольдемар! - крикнул Чернышев Ольшанскому, выходя из коляски. - Что случилось, почему тебя так долго нет?
Сидящие в повозке возмущенно загалдели.
Ольшанский подошел к Чернышеву и что-то тому сказал. Иван Петрович не расслышал, что, но видел, как побледнел Чернышев. Дмитрий обернулся и что-то обронил товарищам.
Коляска развернулась и подъехала к Ивану Петровичу. Никольский услышал возгласы ужаса. Он машинально посмотрел, не лишился ли кто чувств, но, к счастью, дам в экипаже не было.
Ольшанский соскочил на землю. К нему подошел Чернышев и еще несколько человек. Вместе Ольшанский и Чернышев осторожно приподняли бесчувственного Белова и положили его на сиденье коляски, в которой уже не было пассажиров. У Ивана Петровича не было сил даже на то, что бы что-то сказать. Он просто стоял в стороне и наблюдал.
- Все будет хорошо, профессор, - сказал Ольшанский, забираясь в экипаж. - Мы отвезем его в больницу. Всем остальным придется добираться до дома пешком.
Но никто не нарушил воцарившееся молчание. Все и так понимали, что домой добираться придется самим.
- Нельзя терять ни минуты. Трогай! - крикнул Чернышев кучеру, и коляска поехала, увозя с собой мертвенно-бледного Белова.
Иван Петрович все еще не сдвинулся с места.
- Профессор, пожалуйста, оденьтесь, - тихо сказал Петров, протягивая Ивану Петровичу пальто, которое лежало на земле. - Вы замерзнете.
Иван Петрович машинально отряхнул пальто и одел его. Глаза Никольского были все также словно затуманены, но первый шок прошел, и профессор уже перестал смотреть в одну точку.
- Иван Петрович, вам лучше поехать домой, - все также тихо произнес Петров. - Вы сделали все что смогли.
- Да, да, спасибо. Но как я поеду...
- Ничего, мы найдем вам извозчика, - сказал Петров, оборачиваясь к товарищам. Те закивали.
Тут, к счастью, в конце улицы показался извозчик. Ивана Петровича отправили домой.
Прислуга мирно спала. Это обрадовало Ивана Петровича. Он уже не мог кому-то что-нибудь объяснять. Никольский скинул пальто в прихожей и прошел в спальню. Поставив злополучный портфель, Иван Петрович кое-как разделся и без сил рухнул в постель. Теперь ему хотелось, чтобы никогда не наступало утро...
Глава II.
На следующий день Никольский встал очень поздно. В университет он не пошел. Ему непереносимо было, что на него накинутся с вопросами и преподаватели, и студенты. Он хотел отправиться домой к Белову и узнать хоть что-нибудь. Иван Петрович знал, что Белов снимал квартиру с еще одним студентом, Василием Петровым и поехал туда, когда уже закончились лекции, чтобы кого-нибудь застать дома. В этот момент Никольский даже не думал о том, что на него кто-то покушался, и что этот кто-то может повторить попытку. К тому же его терзала совесть.
"Ах, - размышлял профессор, - если бы я не забыл портфель, и мне не пришлось за ним возвращаться, ничего бы не случилось!"
Но, к сожалению, история не знает условного наклонения, и ничего уже было не воротить.
Посмотрев в своих записях точный адрес Белова, Никольский поехал. Когда он взбирался по ступенькам большого доходного дома, ему вдруг стало тяжело дышать. Он схватился рукой за сердце и прислонился к стене. В груди почему-то медленно разливался арктический холод.
"Это знак, - подумал Иван Петрович. - Наверное, Белов уже мертв!"
Подумал и сам испугался своих мыслей. Постояв немного, Никольский продолжил подниматься и, добравшись до нужного этажа, остановился перед скромной красной дверью. Он прислушался. Из-за двери доносились чьи-то голоса. Профессор невольно поежился. Помедлив немного, Никольский собрался с духом и позвонил. Сразу наступила тишина. Но только на секунду. Потом снова послышался голос, и дверь распахнулась с такой силой, что чуть не сшибла Никольского с ног.
Иван Петрович отступил на шаг, не веря своим глазам. Дверь ему отрыл не кто иной, как хозяин квартиры...Белов! Живой и невредимый!
Никольский затряс головой, отгоняя видение. Нет, не может быть, Белов не мог так скоро выздороветь.
- Профессор! - послышался робкий голос Белова. Никольский открыл глаза.
- Это...вы? - спросил он одними губами.
- Да... - ответил Белов несмело. Создавалось впечатление, что собеседники смертельно боятся друг друга.
- Но... как?
- Извините, Иван Петрович... - произнес Белов виновато. - Вы хорошо себя чувствуете?
- Я?! А вы-то себя как чувствуете?
- Признаться, прекрасно. Но, что же мы стоим? Проходите.
"Наверное, это сон", - подумал Иван Петрович и прошел вслед за бледным студентом.
Никольский поймал себя на том, что у него дрожат руки, и ему как-то холодно.
Квартира у Белова была небольшая, в три комнатки, но светлая и чистенькая. Видны были усилия приходящей прислуги.
Белов остановился перед одной из дверей, (кажется, из-за нее доносился веселый смех?) и распахнул ее. Иван Петрович заглянул внутрь. Смех сразу прекратился. Никольский ахнул и схватился за сердце: в комнате, за столом сидели Ольшанский, Петров, Чернышев и еще несколько человек. Кажется, они что-то праздновали, так как Иван Петрович заметил несколько бутылок шампанского.
Все студенты глядели на Никольского затравлено, как зверьки, попавшие в ловушку. На их лицах отражался неподдельный ужас. Белов стоял сзади, устало прислонившись к стенке.
Наконец, Ольшанский поднялся и робко сказал:
- Здравствуйте, Иван Петрович...
Никольский кивнул, глядя на них с не меньшим ужасом. Последующую минуту никто в комнате не шевелился.
- Ладно, пора уже заканчивать наш спектакль. - Белов присел к столу и потер пальцами виски. Во всех движениях молодого человека чувствовалась бесконечная усталость. - Хватит ломать комедию. Извините, Иван Петрович. Не беспокойтесь, со мной все в порядке. В меня никто не стрелял.
- Но тогда... что же случилось. - Обрел дар речи Никольский. Он уже начинал злиться. - Извольте объясниться!
- Иван Петрович... - начал было Ольшанский, но Белов его перервал:
- Я сам все объясню! - Он собрался с духом и выпалил: - Иван Петрович, мы вас разыграли!
- Что..? - только и смог вымолвить Никольский. - Но как? Я же видел... кровь, выстрел... я чуть с ума не сошел! - залепетал он.
- Это была не кровь, - сказал Белов со вздохом. Это был обычный вишневый сок... А выстрел... выстрел был произведен холостым зарядом. Ни вам, ни мне ничего не угрожало. Мы все спланировали заранее... Вам неспроста попалась коляска с моими товарищами, когда вы выбегали звать на помощь. Каюсь, я специально спрятал ваш портфель, чтобы вы за ним вернулись. Я же знаю, какой вы аккуратный и пунктуальный.
- Да, профессор... - улыбнулся Ольшанский. - А я стрелял. Но мы не хотели ничего плохого...
- Плохого? - Иван Петрович был вне себя от гнева. - Да вы... да я... Вы с ума сошли! Все вы!
- Ну, Иван Петрович... - как-то по-детски принялся его уговаривать Петров. - Мы только хотели, чтобы вы поставили зачет Виктору...
- Зачет!? Вы в уме ли, сударь?
Иван Петрович опустился на первый попавшийся стул и слабо улыбнулся.
- А, впрочем, вы неплохо сработали, господа... - сказал он, уже куда мягче. - А я ведь почти сразу заметил, что эта история стала напоминать французский роман.
Ольшанский почувствовал перемену в настроении профессора и перешел в наступление:
- Профессор, не сердитесь на нас. Мы не хотели вас испугать...
Иван Петрович выпрямился на стуле и сказал назидательным тоном, так как в нем взыграла преподавательская гордость:
- Ну что ж господа, я надеюсь, что вы поняли всю серьезность своего проступка и больше такое не повторится. Это противозаконно и возмутительно. Но, к счастью, к серьезным последствиям не привело. Я надеюсь, что кроме вас и ваших товарищей об этом никто не знал?
Все энергично закивали.
- Значит, теперь я сдал экзамен, профессор? - робко осведомился Белов.
Иван Петрович улыбнулся.
- Будем считать, что сдали... - сказал он. - Первый жизненный экзамен вы точно уже прошли. Я не держу на вас зла...
* * *
Иван Петрович не стал исправлять оценку студенту Белову. Лишь только на следующем экзамене заставил его ответить за два раза...