Кузьменко Александр : другие произведения.

Северные стрелы, гг. 1-11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   I. Ночной гонец
  
   Воевода Филин беспокоился. Уже стемнело, а князя все не было, хоть и обещал прибыть до вечерней зари. Домочадцы были изгнаны, и коротали время по соседям, на столе лежала стопка распаренной бересты, у поставца ожидала горсть лучин - вечером собирались заняться планом похода. Всю зиму княжество беспокоили печенеги, угнали половину табуна коней, пожгли несколько деревень, побили и полонили жителей. Князь Федор, по совету старшего сына, запретил устраивать погоню, вместо того выслали охотников и к весне выяснили, где стоит кочевье. Теперь он решил одним ударом обезопасить княжество с юга.
   Филину тогда здорово досталось. Старший сын князя, Фаддей, кричал ему в лицо о том, что таких воевод князю и даром не надо, коль назвался "воеводой", то должен не кулаками после драки махать, а отбивать врага до того, как тот нападет. Не любил его Филин, хоть и растил с детства, и учил копейному бою, и на медведя вместе хаживали. Слишком жестким был Фаддей, с малых лет привык видеть себя князем, а после того, как побывал в Царьграде, так и совсем зазнался. Говорить стал на ромейский лад, припасы, доставшиеся от дедов-прадедов начал транжирить. И к чему оно? Кузнецам деньги платит! Где ж это видано! Данью взять можно! Жили, не хуже, чем отцы и деды, так нет, новь подавай!
   Филин задумался так глубоко, и стало ему так горько, что не заметил приезда гостей и сплюнул на пол, прямо под ноги вошедшему князю.
   -Эк ты гостей встречаешь! - ехидно сказал Федор, кланяясь хозяину и проходя в светлицу. - Ладно, время не ждет, не извиняйся!
   Филин краем глаза заметил, как сжал от негодования челюсти Фаддей, и как собравшийся пошутить Ярополк принял деловой вид под строгим взглядом отца.
   Фаддей развернул лист бересты.
   - Глядите, вот река Волх, вот наш Вышград, - начал Фаддей. Филин подивился тому, как точно и кратко излагает тот дело, с интересом рассматривал изображение княжества на бересте. Дивно было глядеть на дороги и узнавать повороты, до которых три дня пути. И жаль было себя, потратившего десяток лет в походах, чтобы узнать эти пути и реки. Это что же теперь? Любой мальчишка с куском коры станет равен воеводе? А заслуги, а верность, а богатая добыча, привозимая под его, Филина руководством! Было за что не любить княжеского сынка заслуженному воеводе.
   - А вот здесь, в пяти днях конного пути от поселения Ровного, и стоят печенеги. Места там степные, но есть холмы и курганы. Мой план таков - перед боем разделяем дружину на две части, малой частью налетим, завяжем бой, а когда печенеги опомнятся, отступим к своим, заманивая врага. - Большую часть войска также делим надвое, и прячем за двойным курганом, а когда половцы пройдут между вершин, гонясь за нашими, ударим сразу с двух сторон, и делу конец.
   Грузный князь довольно хмыкнул, уж больно хорошо, на словах, все выглядело.
   - А ежели печенеги растянутся, и не скопом в ложбину войдут? Тогда многие уйдут, и издали нас стрелами побьют, - заметил Филин.
   Фаддей исподлобья глянул на Филина: "Вот старый пень, все ему не нравится, что я делаю!". Князь и Ярополк нахмурились, взвешивая положение воображаемого войска. Филин подошел к столу, опрокинул две деревянные миски и поставил рядом:
   - Холмы, - пояснил он, достал из мешочка горсть белых камешков, высыпал перед тарелками, - печенеги. Затем из красных камешков разместил полки правой, левой руки, и заманный полк.
   Все хмуро собрались вокруг стола, Филин первым сказал:
   - Не лучше ли выйти по-честному, как отцы и деды наши делали? Их больше, то правда, так и нам не впервой печенегов бить, в открытую-то.
   - Не о том надо думать, чтобы врага побить, а о том, чтобы сделать это малой кровью! - возразил Фаддей. - Сколько из твоих походов возвращалось?
   - Вся дружина! - гордо поднял глаза Филин.
   - А ратников да охотников забыл?! Из них один из пяти до хаты вертался!! - вспылил Фаддей.
   - Согласен, - вставил молчавший до этого князь. - Зима трудная была, если много мужчин поляжет, некому будет на полях работать, снова голод. - Может, малой дружиной, ночным делом, разорить кочевье, да уйти? Да поздно, весна на носу, половецкое войско в степи не пропадет, раньше надо было! - с досадой стукнул кулаком о ладонь.
   Снова повисла угрюмая тишина. Сопели, поглядывая друг на друга, Филин с Фаддеем, князь и Ярополк молча ходили вокруг стола, то так, то этак поглядывая на войска, мерили ладонями расстояние, передвигали камешки.
   Вдали послышался конский топот. Звук быстро приближался, у ворот воеводы послышались голоса. Находящиеся в светлице прислушались: несмотря на запрет, кто-то бежал к дому. У порога постучал в дверь, подождал для порядка, и, кланяясь, вошел дружинник Малюта.
   - Не вели казнить, вели слово молвить, - скороговоркой пробубнил он, и, уже выпрямляясь, подал князю свиток, - гонец от брата Вашего, князя Полкана.
   Князь движением руки отпустил Малюту, и передал письмо Ярополку. Тот, не спрашивая, сломал печати и развернул лист. Быстро пробежав глазами, стал читать: "Любимый брат и друг мой князь Федор! Странные известия дошли до меня, и дивные знамения наблюдал я на небе, чем не могу не поделиться с тобой, моим верным союзником и соседом. Зная желание твое избавиться от печенежской напасти, и желая помочь брату своему, отправлены были дозоры, чтобы уяснить себе нахождение общего нашего врага и супостата. Однако дружины нашли лишь разоренное стойбище, истребленное как бы пожаром, и полонили сотню печенег, часть которых тронулась разумом, а часть боится смотреть на небо, и разве только вороны не пугается. Вдоволь посмеявшись над неразумными, узнали мы, что пришла кара с небес, и пришел змий лютый, огнем побивший всех врагов наших. Волхвы наши растолковали, что отец и защитник наш, огнедержец Перун, принял облик Змея и помог детям своим. Посему, брат мой, спешу порадовать тебя первой вестью.
   Вторая же новость столь же дивна, сколь и правдива - три дня спустя видели в небе дымную тучу, двигалась она супротив хода остальных облаков, и сердца многих, даже храбрейших, теснились в груди от грома, издаваемого той тучей. Увидев ее, печенеги разбежались, кто куда, и не смели покинуть свои убежища, пока не наступил вечер. Видать, и, вправду, Перун, оставил свои небесные владения и обходит дозором земли сыновей своих. Посему, решили мы принести богатые жертвы, о чем оповещаю тебя и приглашаю с чадами и домочадцами посетить Радовец в первых днях весны.
   Любящий брат твой и друг, князь Полкан".
   - Вот это ладно! - крякнул князь и подкрутил усы, - не воевавши, победу праздновать едем!
  
   II. За солнцем
  
  
   Вышеградское княжество лежало на берегах реки Волх и простиралось на четыре дня конного пути вглубь леса и на пять - по течению. Жители занимались охотой, бортничали, ковали из озерных руд железо, выменивали у соседей просо и ячмень. Жили вольно, обманывать не умели, вопросы решали всем миром. Таким помнил Филин княжество, да с недавних пор перестал его узнавать. Богатело оно и людьми и товарами, стали захаживать незваные гости, любители погреться у чужого костра.
   Отбивались скопом, каждая семья выставляла двух-трех ратников, выбирали воеводу и прогоняли врага. Когда же радовецкий князь погубил торговцев и захватил все их добро, терпение старого князя Волка лопнуло, он велел собирать всех мужчин, и мало того, что прошел огнем и мечом по стране своего врага, так и самого радовецкого князя не помиловал. Посадил на его место сына Полкана, в вотчине управлялся вместе с другим сыном - Федором, вел мену, а в случае войны - выступали войсками совместно. После смерти Волка границы между Вышградом и Радовцом давно не было, на княжеских соборах братья выступали друг за дружку, блюли свои интересы; народ тоже богател и свысока поглядывал на соседей.
   Когда леса, озер и речек стало не хватать на всех, люд начал уходить на восточный берег, там, среди мелких рощ ставили городища и хутора, распахивали плодородную степь. Но недолго продолжалось изобилие - появились печенеги, начали тревожить подданных Федора и Полкана.
   Хуже всего было то, что печенег налетал и уходил - пока соберешь войска, пока догонишь, его уже и след простыл. Тогда, вернувшийся из Царьграда, Фаддей собрал, по греческому образцу, отборных молодцов в дружину, и повелел обходить дозором границы, ставить заставы, а при виде чужого войска - слать гонца за подмогой, и следить за врагом. Чтобы содержание дружинника не давило тяжелым камнем на плечи его родных, определили брать с каждого двора по малой толике на прокорм да на доспехи. Дело пошло лучше, и несколько лет, после мелких стычек, кочевники не заглядывали в южные приделы объединенного княжества.
   Но вот, нынешней зимой, начался набег за набегом; пленники говорили о том, что объявился могучий хан, который собрал вокруг себя все кочевые народы, заводит ремесла и военную науку, ставит по уделам своих людей, верных награждает, а неверных карает; и через то укрепилось кочевое племя, и готовится увидеть под копытами своих коней весь свет. И будут идти они вслед за Солнцем до тех пор, пока не закончится земля перед ними.
   Многие племена земли русской сходились с новым противником, и не всегда счастливо. На общем собрании князей выступал Фаддей, требовал объединиться, говорил умно, но так заносчиво, и так поносил организацию воинств, что старые князья и воеводы только плевали с досады; и никто не захотел вступать в союз, порешили отбиваться своими силами. Лишь Полкан да Федор, по-прежнему, высылали совместные отряды для разведки и обороны.
   После собора Фаддей обозлился, и подбивал отца с дядей идти войной на соседей, с тем, чтобы установить единоначалие на всех русских землях, и не зависеть от чьих бы то ни было капризов. Старый Филин смеялся над ним, и этим заложил основу неприязни. Еще больше оскорбило Фаддея то, что воевода был прав - когда Фаддей, по примеру греков, стал мысленно собирать дружину и двигать ее в разные места, оказалось, что сил не хватает, родина остается без защиты, а захваченные княжества - без гарнизона.
   И вот теперь пришла радостная весть - гибель печенегов позволяла Фаддею вернуться к старой мечте - объединить мелкие княжества в единое государство, по образу и подобию Византии, основать столицу, по пышности превосходящую Царьград, и прославиться как славному воину и мудрому повелителю.
   ...После военного совета у Филина, князь Федор с сыновьями медленно ехал по промерзшей улице. В воздухе пахло весной, несмотря на то, что было по-зимнему холодно. Сзади, на почтительном расстоянии двигалась стража.
   - Невиданное дело, - говорил Федор, - чтобы враг сам по себе извелся. Вот что предлагаю - он повернулся к Ярополку, - одного отправлю к Полкану, погостишь у дяди, и подробности вызнаешь.
   - А тебя, - обратился к Фаддею, - пошлю к печенежскому лагерю, возьмешь лучших следопытов, все там обнюхайте, а правду мне привезите. Все ли вам ясно?
   Сыновья почтительно склонили головы.
   - Ну, коли ясно, берите лучших коней; из дружины, кого хотите, и выступайте. День на сборы, послезавтра с утра - в дорогу.
  
   III. Что сильнее всего пахнет
  
   Через два дня на лесной развилке Фаддей простился с братом. Младший Ярополк не слишком любил быть рядом с Фаддем - с тех пор, как тот подрос, стал таким занудным в своих поучениях, что Ярополку легче было слушать бабкины охи, чем общаться с ним.
   Ярополк оставил на перекрестке печеное яйцо - подарок лешему, Фаддей только сплюнул в сторону. Он так и не спустился с коня. Его дружинники неодобрительно переглядывались - им не нравилось, что Фаддей не исполняет старинных обрядов.
   Братья отошли в сторону от своих людей. Ярополк ехал к дяде, как на пир, запасов с собой не брал, большого отряда тоже. Доспехи одел дорожные, да и те неполные, ограничился легкой кольчугой, не надев даже шлема. Правда, и шлем, и копье и булава были удобно пристроены к седлу, и подготовиться к бою можно было в считанные мгновенья.
   Фаддей, напротив, убрался в греческую броню с головы до пят и свою дружину заставил сделать то же. Дружинники маялись на холоде, шлемы железными морозными обручами сжимали им лбы. Ромейская военная наука выходила им боком.
   - Не понимаю, что можно разнюхать на сожженном стойбище, - произнес Фаддей.
   - То, что сильнее всего пахнет, - хохотнул Ярополк; помолчав, добавил под взглядом брата, - Если только дядя не все вынюхал.
   - Был бы ты простым мужиком - велел бы выпороть, за то, что княжескую власть бесчестишь, - сжал зубы Фаддей.
   - Потому и говорю, что не мужик - улыбнулся Ярополк. Он уже жалел, что начал шутить. Брат иногда не понимал шуток. Временами, правда, смеялся взахлеб, но угадать его настроение не мог никто. Поэтому те, кто послабей, с Фаддеем не шутили. - Но мы сейчас не о том. Люди вокруг, все равно, были, что-нибудь, да видели. Заставы, жители, охотники, расспроси их по-доброму. Лучше за медом.
   - Все бы тебе мед да пиво, - брезгливо сморщился Фаддей.
   - Ну не каленым железом их допрашивать.
   - Можно и железом.
   - Своих? Железом?! Ну, знаешь, похоже тебя в Царьграде или подменили, или сам по себе разума лишился! От красот заморских!
   - А тебе что за дело?! - закричал Фаддей.
   Ярополк вскочил со сжатыми кулаками. Он был крупнее брата, но его сдерживала старинная заповедь "своих не тронь". Он смерил Фаддея взглядом, и, вразвалку, нарочито медленно, пошел к коню.
   - Я с тобой еще не окончил разговор! - его почти остановил окрик брата.
   - А мне с тобой не о чем разговаривать! - Ярополк уже сидел в седле. Трогая стремена, завопил, - Эгей братцы! Вперед! Покажем радовецкому меду, кто тут главный!
   С веселым шумом ватага из шести всадников скрылась в лесу. До Радовца было семь дней конного пути, по дороге их ждало семь городов или поселений, и в каждом из них Ярополку были рады. Поэтому и он сам, и его дружина ехали в добром расположении духа. Могильная тишина, стоявшая в отряде до прощания с Фаддеем исчезла.
   - А что, княжий сын, без печенегов жизнь хороша будет? - прокричал ловчий Куница.
   - Только держись! - отвечал за князя дружинник Тихонег. - Девки станут сами на тебя прыгать, перестанешь за ними бегать.
   - А еще жареные лебеди летать будут, и пареные зайцы по лесам скакать, - поддержали дружинники.
   Ярополк смеялся вместе со своими людьми. Он брал к себе в отряд не только мастеров в ратном деле, но и весельчаков и балагуров. Поэтому и шли к нему с охотой, правда, брали не всех. Многих выгонял княжеский сын, приговаривая - "лучше сейчас выгоним, чем в час беды сам сбежит".
  
   IV. Подготовить пашню
  
   В полкановом княжестве дела были не ладны. Это почувствовал каждый, въехав в границы дядиного княжества, Ярополк отметил, как изменилась погода - теплело прямо на глазах, на прогалинах выглядывала трава, почки готовы были вот-вот лопнуть. Вокруг дорог и поселков шмыгали волки, пугая одиноких прохожих; солнце на закате поднимало красные столбы, похожие на пожарища.
   Старики в поселениях говорили: "Не к добру это, быть войне. Волчий пастух гонит зверей на пастьбу. На трупах убитых будет тучнеть волчье стадо". Сами городища стояли, как в осаде, никто не смел выйти в одиночку за ворота, тем более, ночью, когда в окрестностях хозяйничала серая рать, подавая голос то тут, то там.
   В подавленном настроении подъехала маленькая дружина к Радовцу. Давно уже надеты были кольчужные чулки, плотно подвязаны наручи. Настороженным взглядом выискивали опасность в рано зеленеющем лесу.
   В красках ранней весны почерневшие срубы деревянных стен и частокола казались еще более бедными и неуютными. Дружинники в воротах были хмуры и неразговорчивы.
   Из-за стен виднелся княжеский терем с конюшнями и службами. Вокруг, без всякого порядка, теснились терема ближайших сановников. Там же жили и заложники, переданные князю его соседями или врагами. Чем дальше стоял дом от центра, тем он был меньше и беднее. Петляя по знакомым с детства кривым и грязным улицам, между лавками ремесленников и огородами слобожан, отряд пробирался к терему.
   Князь Полкан встретил племянника как родного сына. Немаленький Ярополк утонул в медвежьих объятиях дяди. Несмотря на возраст, князь оставался силен и статен, чем немало печалил свою рано увядшую первую жену.
   - Рад видеть тебя, Ярополк! Как поживает мой брат, князь Федор?
   - Князь в добром здравии, шлет поклон и дары! - Ярополк согнувшись, протянул небольшой ларец.
   - Пойдем, провожу тебя в покои, любезный посол, отдохни с дороги... и поговорим по-свойски, - князь взял племянника под руку.
   Ярополк едва успел поздороваться и обняться с тетей и бесчисленными братьями и сестрами, прежде чем его увлекла железная рука Полкана.
   В приготовленной светлице Ярополку помог снять доспех и раздеться подросток редкой красоты.
   - Кто таков? - спросил он у дяди.
   - Заложник от онежского князя - Миронег. В обучении у меня - смышлен; поет, как соловей; ласков, как кошка. Чуть что - отправляю его жен позабавить, а сам - на охоту. Или по баб... на охоту, одним словом...
   Миронег потупил взгяд и отошел в сторону.
   - А ты, дядя, ловок! - с восторгом поглядел на князя Ярополк.
   На столе уже ждало небольшое угощение.
   - Пир по случаю твоего приезда будет вечером, а сейчас милости прошу подкрепиться, - князь церемонно пригласил Ярополка к столу; махнул рукой, удаляя слуг, и сел сбоку от гостя, - ты ешь, я буду рассказывать.
   Налив меда себе и гостю, продолжил:
   - Не хочу тебя тревожить, но чему быть, того не миновать. Негоже князю прятаться от беды. А беда идет лютая, и как ее избыть, неведомо ни мне, ни волхвам. Нет нам покоя и после гибели печенегов.
   Объявился новый враг - Тугарин, собрал он все кочевые племена, войско набралось - если станет по сто всадников в ряд, до горизонта то войско не кончится. Побил он заставы наши, отряды конных охотников изловил, нет больше вестей с восточных границ княжества. Лазутчики не возвращаются, богатыри гибнут. Рассказывают про того Тугарина всякое, но чем байки слушать, подумаем, лучше, о его войске! - князь стукнул кулаком по колену.
   - Клич князьям бросать, войско союзное собирать, - вставил Ярополк.
   - О том и речь. Люб ты не только мне, многим князьям по нраву, посему прошу исполнить посольскую задачу. Отдохни денек, а послезавтра выезжай в Полесье, перетолкуй с Олегом о том же, как мой и Федора доверенный человек. Обещаний с него никаких не бери, подготовь для нас с Федором как бы пашню. А уж мы ее и удобрим, и засеем, - Полкан довольно покрутил ус.
   - Приказ твой мудр, дядя, исполню в точности, - Ярополк кивнул головой и откинулся от стола - Сам-то как поживаешь? Позволишь ли с печенегами потолковать о змие огненном?
   - В заботах живу, - невесело отмахнулся Полкан. - На охоту еду - измены опасаюсь, с охоты - предательства. И рад бы выгнать мошенника-воеводу, да где другого взять? Молокососа без опыта?.. Рад бы выгнать вора-конюшего, да некому за табуном смотреть, холопами распоряжаться... Печенегов допрашивай, да я и сам тебе завтра расскажу, о чем допытались. Ладно, отдыхай пока, вечером свидимся.
   Как только дверь за дядей захлопнулась, в нее тут же влетели многочисленные родственники Ярополка, и до вечера ему пришлось болтать языком и слушать дядину речь в разных вариантах. Правда, узнал и много нового - о том, например, что сам Тугарин шириной с избу, силой, как двадцать быков, пленных богатырей разрывает на части, и тут же их пожирает. От волков, собравшихся вокруг селений спасу нет, в небе на закате стоят то кровавые кресты, то столбы; по ночам летают хвостатые звезды, и народ от этих знаков в растерянности. Волхвы приносили на капищах богатые жертвы, вопрошали, идолов, но не слышали ответа. У Ярополка от этих рассказов глаза делались круглыми, как у детей, собравшихся вокруг него.
   Вечерниц пир прошел уныло. В тяжелой тишине Ярополк не смел шутить, да и желания не было. Мрачные лица мошенника-воеводы и вора-конюшего маячили неподалеку. Мед не шел в горло, хотя дружинники за соседним столом и веселились вполголоса.
   После застолья к нему снова вошел дядя.
   - Вот что... Время позднее, да дело не терпит... Дозволь снарядить любимого племянника в путь-дорогу, - князь развернул сверток и вынул длинный кинжал с волнистым узором на лезвии. - Заморская работа, неведомо чья. Взяли в таборе у печенегов... Панцирь пробивает, если рука крепка. Бери.
   Ярополк принял оружие, достал из кошеля трут и огниво, отдал князю взамен. Полкан бережно упрятал их к себе, пожелал хорошего сна и вышел.
   Глядя на кинжал, Ярополк забыл об усталости. Он примерил оружие по руке - оно сидело, как влитое, не удержавшись, метнул его в деревянную стену. Лезвие вошло в сосновое бревно почти на половину.
   - Ай да дядя, ай да удружил! - в порыве восторга он готов был прямо сейчас выезжать с посольством, чтобы сделать Полкану приятное. Однако, нашел в себе силы успокоиться, подготовил в сапоге петлю для ножен и улегся спать на широкой лавке.
  
   V. На Перуна надейся, а сам не плошай.
  
   Ярополк открыл глаза, лишь рассвело. За толстыми ставнями сильный голос хрипел: "Я тебя когда посылал? Ты почему еще здесь?!" Второй, испуганный, девичий, слабо твердил: "Виновата... виновата... Братца повидать ходила...". Послышался звук пощечины, удаляющиеся шаги, затем плач. Во дворе залаяла, и тут же завизжала от удара плетью собачонка. Утро наступило.
   Заскрипела дверь, в щель заглянул вчерашний отрок. Увидев, что Ярополк уже сидит на лавке, сладко потягиваясь и хрустя суставами, как-то виновато улыбнулся, и вошел.
   - По здорову ли спалось? Где умываться прикажете, в светлице, или на дворе?
   - На улице, под открытым небом. Как погода сегодня?
   - Весна, хоть завтра майское дерево ставь.
   Болтая о всякой ерунде, о жизни пленника и новостях в княжестве, Ярополк вышел из терема. Во дворе уже собирались дружинники, - кто-то возвращался с ночного поста, кто-то уходил. Вышеградские бойцы чистили оружие, проверяли панцири, Куница менял кожаные ремни на кольчужных чулках. Невдалеке, где меньше грязи, младшие сыновья Полкана упражнялись с мечами.
   - Готовьтесь, завтра выступаем, - сказал, Ярополк подошедшему с утренним приветствием Тихонегу. Насчет припаса распоряжусь, проверьте коней.
   Узнав, нет ли притеснения своим людям, и умывшись, он отправился к Полкану. Тот уже ждал племянника. Сели за стол, начали скромную трапезу. Прислуживал Миронег, стараясь не попадаться на глаза, но и не пропустить сигнала хозяина. Тыча ножом в баранью ногу, князь сразу перешел к делу:
   - Пленных печенегов уже собрали, толмач ждет тебя, Мирон проводит. Он, пока, в твоем распоряжении. Ну, ты и сам все здесь знаешь.
   В дверь постучали. Мирон впустил изменника-воеводу. В свете утра тот оказался молодым еще человеком, одинаково неохватным, что в груди, что в талии. Широченная темная борода закрывала его почти до пояса. Отвесив князю и его гостю поклон, присоединился к трапезе.
   - Расскажи, мил друг, все, что открыл о змие огненном, громом побившем печенег, - сказал Полкан.
   Ярополк узнал от воеводы, что один из дозорных конных отрядов, объезжающих восточные, степные границы княжества, заметил однажды дымы. Выслали разведку, которая донесла, что дым идет от пепелища, в котором стоят остовы печенежских жилищ, лежат трупы людей и коней. Смрад от того пепелища силен и противен.
   Собрав все присутствие духа, и поборов отвращение, дозорные осмотрели пожарище, увидели, что следов боя нет, трупы лежат так, будто огонь застал людей спящими. Судя по телам, печенеги погибли за два-три дня до прибытия нашей дружины. К радости дружинников, они нашли и Салды хана, обгоревшую и черную голову которого привезли князю.
   Собранные по окрестностям выжившие печенеги рассказали, что в ту ночь они сторожили табуны, и были вдали от шатров, когда послышался гром, который ревел, как тысяча рогов, засвистел, как ветер в голых ветвях, только в тысячу раз сильнее, и пламя с неба закрыло стойбище. Табуны разбежались, а сами они не смели поднять головы до самого утра. Идти к пожарищу также не смели, и погибли бы жалкой смертью от голода и волков, если бы их не полонили могучие всадники Полка-хана.
   Опустив голову, и ковыряя ножом столешницу, Ярополк спросил:
   - У окрестных селян спрашивали? У охотников, что в тех краях промышляют?
   - Что ты! - засмеялся Полкан. - Кто же будет рядом с печенегами промышлять? Сбежали все, от тех беглецов и узнали мы о стойбище.
   Воевода благосклонно кивал головой.
   - А мы Фаддея туда снарядили... Думали, вы глядели вполглаза, слушали вполуха.. А про Тугарина откуда вести?
   - От восточных заморских купцов. Якобы сами печенеги сбежали от того Тугарина, и не по злобе, а по нужде теснятся у наших границ...
   - А не Тугарин ли покарал отступников? - от такой мысли, сам Ярополк побледнел. - Не он ли змей?
   - Тугарин - Змей? - князь и воевода переглянулись.
   - Не может быть, - после короткого молчания сказал князь. - Волхвы так объяснили: Змей - Перун. А доказательство тому - не слышат они его голоса, не смотря на жертвы! А что это значит?
   - Что его нет в небесных чертогах! - у Ярополка перехватило дыхание. - Так теперь и смерти Тугарина ждать недолго!
   - На Перуна надейся, а сам не плошай! - погрозил ему дядя. - Иди, беседуй с этими псами, если желание есть. Скоро пристрою их дороги мостить, совсем зазнались... Забыли, кто в доме хозяин...
   Как на крыльях, слетел Ярополк во двор. Солнце сияло в пять раз ярче, трава зеленела в пять раз зеленее, воробьи щебетали слаще, чем соловей. "Кто же против нас, если Перун с нами?"- твердил он про себя. - "Кто?"
   В углу двора, на солнышке, сидели пятнадцать-двадцать грязных, оборванных и дурно пахнущих людей. Первый страх их давно прошел, поняв, что убивать их не будут, они снова задрали свои плоские носы, снова кичились своими набегами, чем очень злили дружинников.
   Ярополк передал через толмача-печенега желание услышать рассказ о змие. Один из пленников, видимо, главный, коверкая слова, ответил, что ни один из них не отворит рта, пока не получат богатых даров, коней, наложниц и поклона.
   От таких слов свет померк в глазах княжеского сына. Слишком свежи были в нем воспоминания о недавних боях, черных, сгоревших деревнях, черепах, сложенных кучами, помнились растерзанные женские и детские трупы по которым, как по вехам, шел его отряд.
   Не видя ничего вокруг, Ярополк бросился на печенега, сбил с ног, прижал руки врага коленями, выхватил удобно подвернувшийся засапожный дядин подарок и в два взмаха прикончил пленника. Оставив дергающееся тело, он бросился на стоявших рядом.
   Опомнившиеся печенеги, визжа, бросились врассыпную. Дружинники, выхватив плети, стали безжалостно избивать бывших врагов. Ярополк опомнился лишь в руках дяди, тот захватил его сзади, и держал, ласково с ним разговаривая.
   - Успокоился? Вот и ладно... вот и молодец... Давно пора этих нелюдей проучить...
   - Отпусти, дядя, в себе уже...- Ярополк опустился на чурбан. - И чего мы такие добрые? Возимся с пленными, кормим... А мы у них так бы жили? На наших телах пировали бы! Под наши стоны! Под хруст наших костей!
   - Верно говоришь... Да неверно думаешь. Кто мы? Звено в цепи между нашими предками и нашими потомками. И звено это должно быть сильным и ярким, чтобы со всех сторон цепи видно было! А убивать пленных - нет в том ни куражу, ни славы. Отправлю их с глаз долой - нужники чистить да в каменоломнях трудиться. И всех - врозь.
   Дядя ушел. Настроение было испорчено. Ярополк приказал Мирону вытащить на солнце и проветрить все свои вещи. Сам сидел на крыльце, отмывал кинжал от поганой крови, смотрел, как убирают тело, как перерезают ему поджилки, чтобы не встал упырем, мстить за свою гибель.
   - Мирон, ты в Полесье бывал? - Ярополк тряхнул головой, решив сбросить с себя злобное оцепенение.
   - Бывал... Год назад, когда батюшка изволил отправить меня в залог мира между нашими княжествами.
   - И что, весь год в служках ходишь?
   - Нет, - Мирон улыбнулся, - только в наказание.
   - Девицы? Красные? - подмигнул Ярополк.
   Мирон покраснел.
   - Ну, такова уж наша мужская доля - быть опорой для слабых женщин. Докладывай, что знаешь про дорогу в Полесье.
   Мирон рассказал, что лежит оно на юго-запад от Радовца, дорога идет то лесом, то бором, временами теряясь в болотах. Одно время у болот жил бойкий старичок, который водил караваны через топи. Правда, вскоре, пропал - говорили, не то водяной утащил, не то лихие люди пришибли, не то сам подался к лихим людям с купеческим караваном. Так что сейчас мало кто решался пробираться топями без своего надежного проводника. После того, как братья Полкан и Федор стали весомой силой, лихих людей в их краях стало меньше, но ходили в те места лишь заморские купцы с редким товаром, и то не каждый год - только если радовчане не все скупали.
   Жили поляне привольно, под защитой своих лесов и топей, людей имели множество, но крупных городов не заводили. Сам князь жил на хуторе, и подчинялись ему лишь прямые родственники. Однако и это позволяло призвать несколько тысяч ратников, правда, без боевого опыта.
   Когда Мирон окончил рассказ, закончив, заодно, проветривать и чистить рубахи, портки, и плащи Ярополка, наступил вечер. Он проверил своих людей, коней, и оправился в светлицу обедать.
  
   VI. Теряя силы
  
   Поздно ночью Ярополк проснулся. Вдали слышались невнятные крики и гомон. Вылезать из-под теплого плаща, и участвовать в каких-то ссорах не хотелось. Вдруг что-то ухнуло в стену, терем задрожал, с потолка что-то посыпалось, раздались истошные вопли. Ярополк нашарил висящую на стене булаву со щитом, и, как был, в одних портах вылетел во двор.
   Вместо ночной темени его встретил красноватый отблеск пожара. Северная часть посада горела, во дворе метались дружинники, стараясь остановить лезущих в пролом воинов в круглых шлемах.
   Изменник-воевода, стоя с копьем, оборонялся от всадников. Его прикрывал вор-конюший, перед ними бились в агонии несколько лошадей, давя седоков. Время от времени в деревянные стены и крыльцо втыкались стрелы.
   Оборона пока проходила успешно. Ярополк метнулся в терем, чтобы надеть доспехи, столкнулся в дверях с Мироном, в руках которого был небольшой топор и щит.
   - Помоги надеть доспех! - быстро приказал он, натягивая рубаху и стеганую плотную поддевку, - что случилось?
   - Ничего не слыхал, стража у городских ворот тревоги не подняла. Врага заметили только у терема. Сколько их - не знаем.
   Натягивая кольчугу и затягивая пояс с мечом в ножнах, Ярополк решил для начала осмотреть трупы убитых - по ним можно узнать, откуда пришел противник. Вряд ли это были кочевники - те не любили осаждать города и крепости, они любили уводить скот и пленников с окраин. Кто-то из западных или северных князей-соседей? Причины нет.
   Во дворе ничего не изменилось. Попытки пробиться в пролом прекратились, но всякого, кто подходил к нему, осыпали градом стрел. Из темноты долетал то скрип тетивы, то храп лошади, то звон оружия. Там кипела жизнь.
   К вышедшему Ярополку поспешили вышеградские дружинники. Мирон затерялся во дворе.
   - Нападение! - доложил Куница. - Дозорные с крыши говорят, рать немаленькая, нападают скопом с севера. Наши стоят прочно, жаль, посад пожгли.... Правда, в тереме нам долго не продержаться - вылазку надо делать, пока не спалили, как посад!
   Во двор, звеня двойной кольчугой, вышел князь, обсуждая что-то с запыхавшимся воеводой; взглядом подозвал Ярополка. Не успел, он подбежать, как раздались гортанные крики, и из пролома полезли враги. Гридни и дружинники, прикрываясь щитами, коля копьями, бросились им навстречу. Нападающим пришлось туго, упавшие вкривь-вкось бревна частокола мешали быстрому прорыву внутрь, горстка радовецких бойцов сдерживала втрое превосходящие силы. Время от времени воины менялись, давая отдых товарищам.
   - Друг мой Ярополк, - сказал Полкан, когда убедился, что большой опасности нет, - прошу тебя, не медля отправиться с посольством. И не возражай мне! Польза от полудесятка бойцов невелика, а выгода от союзника неизмерима. Путь на запад пока свободен, гонца к твоему отцу уже отправили. Мирон покажет путь из города и доведет вас до охотничьего дома, там возьмете запасных лошадей. Начальнику охоты скажешь...
   Договорить князю не дали. Из темноты полетели горящие стрелы, Полкан трижды поцеловал Ярополка и приказал выезжать. Натиск врагов усилился, они перелетали через тела, бежали по ним, оттесняя дружинников. Захватив небольшую площадку внутри двора, пехотинцы давали своим возможность расширить проход и почти без потерь пробиваться вовнутрь. Из-под стен затренькали тетивы луков - свободные дружинники обстреливали вражеский плацдарм.
   Ярополк подозвал Куницу с бойцами, кликнул Мирона, и, не дожидаясь, побежал к конюшням. Они быстро оседлали коней, и поспешили наружу, где шум битвы снова усилился. Отблески огня показались у выхода.
   Враг прорвался во двор. Дружинники, стараясь держать строй, вытесняли противника назад. То тут, то там вспыхивали огоньки горящих стрел, скупо освещая поле боя. Мирон, отстав от Ярополка, столкнулся с невысоким, коренастым противником. Первые выпады и удары топором в щит заставили того отступить, но, рассмотрев перед собой мальчишку, да еще и без брони, вражеский мечник перешел в наступление.
   Когда, с оседланными конями в поводу, дружинники пришли на помощь, у входа в конюшню уже лежало разрубленное на две части тело Миронега. Светлые волосы обгорели с одной стороны, половину лица скрывал слой не то грязи, не то крови. Отрубленная рука со щитом лежала в стороне. Ярополк замер. Нелепо было погибнуть вот так - не успев ни толком пожить, ни толком повоевать.
   Над Мироном стоял темнолицый воин с кривым мечом в руке, заглядывая в приоткрытые ворота конюшни. Куница из темноты, с силой, бросил ему в лицо свой шлем, враг пошатнулся, из сломанного носа потекла кровь. Мечника тут же проткнул копьем кто-то из своих. Перепрыгнув через тела, вышеградские дружинники выбежали во двор.
   Стояла суматоха - вокруг бились вооруженные люди. Воевода ревел, как медведь, отдавая приказы и, время от времени, сшибал голову подвернувшегося врага ударом палицы. Ярополк нашел взглядом князя, тот махнул в ответ рукой. Подбежал человек, и повел их к задней калитке. Низко нагибаясь, и выставляя копья, шестеро всадников вылетели на дорогу. К терему сбегались жители - женщины с детьми, мужчины с оружием. Врага тут еще не было, конники смело двинулись к западным воротам. Их пропустили встревоженные охранники, Ярополк кратко описал им ситуацию и велел двигаться на помощь князю.
   Въехав на пригорок у леса, кавалькада остановилась, чтобы бросить взгляд на Радовец. Пламя охватило уже половину города. Во дворе терема продолжался бой. В толпе врагов, как сноп посреди поля возвышался громадный воин.
   - Тугарин! - ахнули всадники.
  
   ***
  
   Дорогу к княжеской охоте Ярополк помнил, можно было обойтись и без проводника. По звездам выходило, что к утру они будут на месте.
   Настороженно вслушиваясь, проклиная ветви, которые в темноте хлестали по лицу, высылая вперед разведку, дружинники ехали лесом, пока не взошла луна. Лагерь врага, стоявший на опушке они не заметили, ничто не выдавало присутствия людей. Не было ни огней, ни звуков, шатры тонули в тени. О погоне узнали, лишь по топоту за спиной. Маленький отряд догоняли двадцать всадников на небольших, но резвых конях. Посоветовавшись с дружиной, решили дать бой. За ближайшим поворотом развернули коней, спешившись, надели тетивы на луки, снова взобрались в седла. Когда звук погони приблизился шагов на сто, все шестеро выехали навстречу противнику.
   Первый залп оказался неудачным - была ранена лишь одна из лошадей, которая, взбрыкивая, выбросила из седла всадника. Второй залп был уже не навесным, а настильным, два седока закружились на месте, зажимая раны, еще одна лошадь, не слушая хозяина, унеслась в лес. Погоня замешкалась, дружинники снова натянули луки, но враги, пришпорив коней, с криком бросились в атаку. Едва успев бросить лук в сагайдак, прикрывшись щитом и выставив копье, Ярополк сшиб первого из налетевших, дружинники, не успевшие взяться за пики, орудовали булавами и мечами. Кто-то из дружины, тесня противника, отъехал слишком далеко, и был тут же убит более многочисленными врагами.
   - Все ко мне! - хрипел Ярополк, - держаться вместе! Дергач, сзади!
   Но было уже поздно - умело оттесняя то одного, то другого, враги расчленили маленькую дружину. Ярополк отбивался, пятясь к лесу, он видел, как Дергач разрубил до седла кого-то из нападавших, но сам был тут же убит ударом сзади. Два-три темнолицых лучника кружили вокруг, выбирая момент для стрельбы
   - Нам не выстоять! Уходим в лес! Кто отстанет - встречаемся на княжеской охоте! - прокричал Ярополк своим. Дружинники, по одному, стали нырять в заросли, Противники с гиканьем кинулись вслед. Куница, успевший спешиться, и укрыться за деревом, ударил копьем в шею первого коня в погоне, тот подался назад, сбрасывая всадника и преграждая путь остальным. Поняв, что так дело не сладится, враги достали луки и стали засыпать заросли стрелами. Ярополк был уже далеко, когда одна стрела, попав в спину, раскололась, не пробив кольчуги, но тут же в правую ногу вонзились сразу две стрелы, а третья попала в коня. Захрипев, он понесся по лесу, не разбирая дороги.
   Ярополк, еще не чувствуя боли, но понимая, что теряет силы, видел, как во сне, собственный черный кровавый след на свежем серебре листьев. Звуки пропали, в голове остался чугунный голос, который бубнил что-то невразумительное. Наконец, не удержавшись, он слетел с коня в мягкую хвою и потерял сознание.
   ...Первый раз Ярополк очнулся, когда было темно. Ногам было холодно, тело бил озноб. Сзади лежало что-то теплое, что не давало замерзнуть совсем. Под утро, когда пришел жар, и от жажды, казалось, загустела кровь, он перевернулся на спину, и снова открыл глаза. Над ним сидел Миронег. Волосы его обгорели, лицо было в крови, глаза печальны.
   "Упырь!" - сердце Ярополка оборвалось, он снова потерял сознание.
  
   VII. Кровь живая и кровь мертвая
  
   Ярополк пришел в себя, когда вовсю светило солнце, согревая его, укрытое плащом, тело. Смутное ощущение чего-то неправильного и непоправимого сдавливало грудь. Вспомнил о вчерашнем бое, осмотрел ногу, ощупал суставы. Бедро было аккуратно перевязано, рубаха была целой - значит, не он себя врачевал. Раздались шаги. Он вздрогнул, вспомнив о ночном видении, пересилив себя, повернул голову.
   Сзади подбегал Мирон с баклагой. После смерти черты лица его истончились, плечи стали уже. "Кости уходят, - догадался Ярополк, - скоро будет как кожаный мешок с кровью". Он судорожно вспоминал слова от нечисти, руки искали железный нож, который тоже мог бы подсобить.
   - Идти можешь, князь? Погоня за нами! - заговорил Мирон, опускаясь на корточки.
   Думать было некогда. Мирон заботливо помог натянуть левый сапог. Правая нога распухла, ее просто обернули портянкой и обвязали бечевой. Ярополк попытался встать, колени были ватные, в теле слабость. Он пошатнулся, упырь услужливо поддержал. Сделали пару шагов, Ярополк снова завалился набок, сил Мирона не хватило, чтобы его удержать. Упырь барахтался под тяжелым туловищем, пытаясь выбраться. "Был бы здоров - придавил бы двумя пальцами, - огорчался князь, - а завтра будет уже поздно. Напьется за ночь моей силушки..."
   Упырь встал над раненым. Он растерялся, глаза беспомощно бегали по сторонам. Приложил ухо к земле, услышал конский топот - это, раскинувшись цепью, ехали по кровавому следу темнолицые всадники. Уходить было поздно.
   Он затолкал тело Ярополка под упавшее дерево, развесил по бокам бороды сизого старого лишайника. Осмотрев убежище еще раз, вышел к месту ночлега. Достал нож, зажмурился, полоснул себя по левой руке; вскрикнул, и побежал в туманную низину, где угадывался ручей.
   Вскоре на поляне показался десяток всадников, одетых в кожаные доспехи. У каждого был короткий лук и кривой меч. Небольшого роста, темнолицые и узкоглазые, они неуютно чувствовали себя в лесу. Главарь в железной броне остановился перед кучей лапника, сказал что-то, указывая плетью на свежий кровавый след. Отряд двинулся дальше. Ярополк слышал, как они остановились у ручья, и, разделившись, ушли вверх и вниз по течению. Сзади что-то заскреблось, и под бревно вполз Миронег, прижимая окровавленную руку. Снова зазвякали кольца на уздечках, выехала вторая группа всадников. Упырь, дрожа, прижимался к Ярополку. Его слабые пальцы скользили по кольчуге, цеплялись за плечи. Ярополка мутило.
   Конники разъехались по поляне, заглядывали за деревья, но глубоко в лес не совались. Самый смелый дошел до бревна, где хоронились беглецы, окропил его. Миронег уткнулся головой в лопатки князя. Когда погоня удалилась, Ярополк, собрав силы, отпихнул живого мертвеца, поддал здоровой ногой. С ненавистью глядя, прошипел:
   - Если ты! Еще раз! Мне покажешься! Убью!
   - За что?.. - глаза Мирона были на мокром месте, он баюкал потревоженную руку. Севшим голосом добавил: - Я же спас тебя ночью, согревал, пить давал... Помочь хотел...
   Ярополк заколебался. Он знал, что упыри иногда живут среди живых людей. В одной из деревень умер жених перед свадьбой, а после похорон явился к безутешной невесте. И являлся каждую ночь, да так, что та понесла, правда, умерла при родах. Похоронили ее рядом с женихом, и упырь перестал приходить.
   В глухих местах родители, уходя в лес, запрещали детям пускать себя в дом после захода солнца. Те, кто ослушался, поддавшись уговорам мертвецов, исчезал бесследно. Но, бывало и так, что выживали, принимая упырей обратно в семью.
   "Ладно! - решил Ярополк, - два раза он помогал. Доберусь до людей - и к волхвам, пусть выручают"
   - Слушай внимательно. Можешь идти со мной, но близко не подходи, держись так, чтобы я тебя видел. Ослушаешься - убью.
   Он отобрал свой кинжал, вытер, пристроил на поясе. Где растерял основное оружие, не помнил. Что-то выпало из рук, что-то уехало на коне. Осталась кольчуга да кинжал. И то хорошо.
   Устраиваясь удобнее, Ярополк осторожно выведал, как Мирон отправился на княжью охоту с поручением, но не дошел. Свернул, на его счастье, с дороги, тут и выехали первые отряды врага. Чтобы не выдавать войска, дозорные убивали всех встречных, некому было донести князю о том, что с запада идет беда. "И с востока, видать, тоже" - про себя добавил Ярополк. Деревень враги не жгли, изводили жителей, шли дальше, целясь на Радовец. Мирон чуть не попался, когда враги казнили двух смердов, выехавших за дровами. Позже он прятался на болоте, там же обгорел, неудачно уснув у костра, а кровью измазался, перевязывая раненного князя, когда набрел на него под утро. Ярополк хмыкал, делал вид, что верит.
   Мирон разговорился; стоя на коленях, разбирал котомку. Придвинулся ближе. Он был прежним - веселым и немного бесшабашным. Взгляд Миронега не отрывался от его взгляда, говорил больше, чем слова. Ярополк забыл о его происхождении, они болтали как старые друзья. Неожиданно, князь понял, что его просто-напросто околдовали. Но любящий взгляд живого мертвеца ужасал Ярополка. Чтобы сбросить оцепенение, он, не говоря худого слова, двинул Мирона под дых. Тот опрокинулся, и остался лежать лицом вниз. Затем задергался, не справляясь с дыханием; отлежался, сдавленно зарыдал и уполз в кусты. Когда он снова появился, Ярополк запретил ему смотреть на себя. Сглаз и колдовство - дело серьезное.
   До полудня пролежал Ярополк под деревом, размышляя. Мирон, похоже, не знал, что его убили, вел себя, как живой. Он помнил свой последний день так, будто с утра ушел из терема.
   Мертвец притащил хлеба и воды, сам сидел неподалеку, пытаясь подровнять волосы. Затем ушел в дозор. Возвратился повеселевшим - мертвечины, видать, было вдоволь. Голову замотал какой-то тряпицей, молчал.
   Ярополк решил отдыхать днем; а ночью, у костерка, не отрываясь, следить за упырем. Однако, после полудня, услышал вдалеке волчий вой. Это не предвещало ничего хорошего. Мирон тоже забеспокоился. Еще бы! Волки и мертвецами не брезгуют.
   Надо было становиться птицей, чтобы улететь, или вить гнездо.
   - Слушай моих повелений, Мирон, - начал издалека Ярополк, - и я всегда буду добр к тебе.
   Мирон вздрогнул, испуганно оглянулся.
   - Ты слышал волков, и понимаешь, что нам надо выбираться. Возьми мой кинжал, наруби шестов, будем забираться повыше. Подыщи дерево пораскидистей, устроим лабаз. Авось, пересидим.
   О том, что собирается сбросить соседа, он, разумеется, говорить не стал. Но Мирон и сам понимал, чем это ему грозит. Поэтому замотал головой, и, не поднимая взгляда, сказал:
   - Тут неподалеку стоит избушка, в ней бортник жил. Может, туда пойдем?
   - Перечить будешь?!
   - Не буду! Просто уйду, и пропадай ты пропадом! - Мирон заранее отпрыгнул подальше. - Вытащил мучителя из могилы на свою голову!
   Он выхватил из-под Ярополка свою котомку, и, не оборачиваясь, убежал.
   - МЕНЯ - из могилы? На СВОЮ голову? - Ярополк оценил юмор, захохотал. - Чья бы корова мычала!
   Насмеявшись, он задумался. Сил прибавилось, однако, нога не слушалась. Он отполз к кустам, срезал рогульку вместо костыля. Поднялся, осматривая деревья. Как назло, лес был еловый, в нем лабаз не подвесишь. Выходить на дорогу не тянуло. В княжестве, похоже, вовсю хозяйничало чужое войско.
   Постоял на забрызганной кровью поляне. С одной стороны шел черный след. Его след. В другую сторону уходил более светлый - утренний. След мертвеца. Как ни крути, ему в ту же сторону. Где бортники - там и лиственный лес. Там можно отсидеться.
   Он подобрал плащ, дохромал до ручья. С трудом уселся, затем перевернулся на живот. Умылся, выпил воды. Опрокинулся на спину, и увидел над собой внимательную волчью морду. Боль в ноге как ветром сдуло. Ярополк вскочил, выхватывая кинжал. Волк, испугавший его, стоял на противоположном берегу. Похоже, тоже пил воду. К счастью, они пили из ручья, а не из лужи, поэтому стать оборотнем Ярополку не грозило. Это было приятной мелочью. Волк зарычал, наморщив морду, и шмыгнул в кусты.
   Ярополк поднялся вверх по ручью. Ельник сменился смешанным лесом, неуловимые признаки говорили лесному обитателю о близости жилья. Вскоре показалась и землянка. Это было убогое жилище, наполовину утопленное в земле, однако с очагом и дырой вместо дымохода. В таком месте уютно сидеть с собакой под вой зимней метели. У входа возился Мирон, просовывал в узкий лаз длинную охапку хвороста.
   Миронег торопился и очень боялся. Он оглядывался по сторонам, ожидая нападения сзади. Не совладав со страхами, головой вперед нырнул в землянку, стал втягивать прутья изнутри. Когда сверху послышались тяжелые шаги Ярополка, замер, тихонько пытаясь захлопнуть небольшую дверь на кожаных петлях. Все-таки, это был самый слабый и трусливый из всех упырей.
   - Спокойнее, дружок, пальчики не обломай, - насмешливо произнес князь. Он уже не боялся упыря. Его воля была сильнее, к тому же, сорок дней, когда упыря можно убить, только начинались.
   - Ты! - с облегчением сказал Мирон, но тут же помрачнел.
   - Ты ослушался меня и нагрубил, - тон Ярополка был суров, - но в благодарность за свое спасение я не буду тебя наказывать. Принимай дрова. На меня не смотри.
   В четыре руки они быстро приготовили порядочный запас. Мирон приободрился, работать стал толковее. Дрова сложили в крошечных сенях. В комнатенке не было ничего, кроме нар от стены до стены и оберега над входом. Ни горшка, ни котла. Бортник, видать, насовсем покинул землянку.
   До захода солнца оставалось недолго. Они сидели у входа. Мирон ел хлеб с видимым удовольствием. "Интересно, мертвечину он так же ест?" - невольно подумал Ярополк и вздрогнул. Тут же послышались легкие волчьи шаги. Два зверя вспрыгнули сзади на крышу; не снижая скорости, бросились на людей. Мирон нырнул в землянку. Ярополк пригнулся, тело волка пролетело над ним. Выставив перед собой костыль, угрожая им, он задом влез в сени. Звери налетали по очереди, но затем сменили повадку. Один бросился спереди, хватая зубами палку, второй заходил сбоку. Ярополк понял, что пропал. Неожиданно, снизу выпрыгнул Мирон с дымящим трутом, ткнул им почти в морду зверя, тот отпрыгнул. Улучив момент, Ярополк захлопнул дверцу землянки, стукнув себя и Мирона по макушке. Задвинул засов. Сидя на полу, они долго смотрели друг на друга, отдуваясь и потирая головы.
   Волков за толстой дверью прибавилось. Они рыскали вокруг землянки, бросались на дверь, нюхали воздух в дымовом отверстии. Мирон стал разводить огонь. Волчьи носы сверху исчезли.
   Ярополк устроился на нарах. На них могли бы поместиться двое, но об этом и речи быть не могло. Мирон тоже это чувствовал, поэтому скорчился на полу. Ему было неуютно рядом с Ярополком. Каждый раз он пересекал невидимую границу, и каждый раз бывал наказан. А границы он не видел. Как будто играл в игру, правила которой меняются по прихоти соперника.
   Ярополк смотрел на узкую спину и беззащитный затылок Мирона. Их вид наводил тоску. Более грязного существа он еще не встречал. Рубаха и порты были в грязи и засохшей крови, подол оборван. На шее можно было сажать репу, в волосы набилось столько мусора, что голова походила на старый шар перекати-поля. Мирон прижимал к груди свою котомку, как самого дорогого друга.
   Улучив момент, Ярополк вытолкнул его в сени. Снаружи радостно завизжали волки. В сенях завизжал и рванулся обратно Мирон. Ярополк подпер внутреннюю дверь колодой, подбросил дров, с удовольствием растянулся на нарах.
   Но уснуть не удалось. Слишком уж шумными были соседи. Мирон перестал кричать, со слезами в голосе умолял пустить его. Волки ожесточенно рыли под дверью. Время от времени в дыру протискивались челюсти, пытались схватить упыря за ноги, тот взвизгивал. Вздохнув, Ярополк, откинул колоду, сел. Когда в комнатку влетел обезумевший Мирон, он повалил его, связал поясом, бросил на пол. Взял палку покрепче, вылез в сени. Волки были рядом, они хрипели от злости и дрались за место. Каждому хотелось первому отведать теплой человечины. Щель под дверью была уже такой, что свободно проходила волчья голова. Ярополк перехватил палку и стал бить по лапам, лезущим внутрь. Раненые звери визжали и убегали на трех ногах. Рыть прекратили. Кто-то из волков запрыгнул на крышу, но бревна были им не по зубам.
   Ярополк затолкал связанного Мирона в пыль под нары, улегся сам. Ждать придется долго. Волки могли неделями караулить добычу. Им торопиться некуда. Князь задремал вполуха. Так дождался утра.
  
   VIII. Судьба - против
  
   Еще ночью волки ушли. Для них вокруг было вдоволь еды. Ярополк выспался и отдохнул, голова была ясная. Нога болела, но слушалась, опухоль спала. Снизу возился незадачливый упырь. Жизнь была хороша.
   Ярополк выглянул наружу, убедился, что опасности нет, выволок Мирона. Тот был похож на домового - в длинных клочьях пыли, с мусором в волосах. Все-таки, и с нежитью можно справиться, если умеючи подойти, конечно.
   Развязанный упырь долго отлеживался, держа перед собой посиневшие руки. Перетянутые конечности выглядели мертвыми культями. Ярополк понял, что перестарался. Надо было прикончить его сразу, и зарыть, как полагается - повернув голову лицом вниз. Но мучить не годилось. Подумаешь, мертвец - был бы человек хороший. Он оттащил Мирона к ручью, опустил его руки в холодную воду, размял. Затем грелись на солнце.
   - До вечера бить не буду, если ты не примешься огорчать меня. Сегодня отдохнем, а завтра двинемся лесом к Радовцу. Ты меня поведешь. Дорогу знаешь?
   Мирон согласно замотал головой. Ярополк осмотрел его котомку. В ней лежали хлеб, баклага, латунное зеркальце, гребень, лубяная кукла, веревка. Вещи многозначные - невинные для человека, и опасные в руках колдуна. С веревкой в руках подошел к упырю. Увидев ее, тот посерел от страха, стоя на коленях, несвязно и жалобно залопотал:
   - Умоляю, князь... Не связывай меня больше... Клянусь, не убегу... Ну пожалуйста...
   Ярополк постоял с минуту, вздохнул и вернулся на место.
   День прошел спокойно. Оба отдыхали, дремали на солнышке. Ближе к полудню Мирон ушел к ручью за водой, вернулся вымытый, в относительно чистой одежде.
   К вечеру оба помрачнели. Ярополк раздумывал, как бы обезопаситься от упыря, упырь, похоже, думал о том, как спастись от Ярополка. Оба искоса поглядывали друг на друга. Княжеский сын ждал хоть какого-нибудь повода, чтобы связать Мирона и спокойно улечься спать, а тот старался не давать его. Бежать ему было некуда, и ночевать, все одно, придется вместе.
   Мирон натаскал себе лапника, и чем темнее становилось, тем ближе он подбирался ко входу в землянку. Поднялся ветер, становилось холодно. Ярополк решил рискнуть, и не связывать соседа. В конце концов, Мирон мог прикончить его еще в ту ночь, когда нашел его.
   Ночь прошла спокойно. Ярополк время от времени просыпался, долго прислушивался к сну соседа. Мирон спокойно посапывал на лапнике.
   Наутро доели хлеб, выступили. Мирон вел не торопясь, поджидал Ярополка. Тропы не было, путь шел лесом, взбираясь на пригорки и ныряя в овраги. Переходя ручей, упырь упал в холодную воду. Ярополк долго смеялся, глядя, как тот барахтается, но помогать не стал. Мирон не сушился, только перемотал обмотки. К полудню оба устали - кто от ран, кто от смертельной немочи. Став вполоборота, Мирон сказал, что скоро должен появиться монастырь ромейской веры, место мрачное и нечистое.
   Ярополк и сам знал, что греческие монастыри притягивают злые силы. Старики говорили, что злые духи носятся свободно над землей, но останавливаются у стен церквей. И стоят там неисчислимые невидимые рати, а монахи молитвами сдерживают штурм. Через то меньше становится нечисти на земле, вот только больше ее вокруг храмов.
   Вечером Ярополк ни за что не решился бы идти. Но день был светлым, да и деваться было некуда. Спутники прибавили шагу, и скоро добрались до скромного острога, стоявшего на холме. Вокруг, как лоскутное одеяло, раскинулось поле с островками берез.
   Крепкого сложения послушник впустил их внутрь. Ярополк удивился - упырь не издох в мучениях на освященной земле, был грустен и забит, как всегда. Из деревянной пристройки вышел престарелый греческий священник, благословил входящих.
   Игумен отец Василий высказал удивление и сожаление печальным обстоятельствам князя, посетовал на отсутствие вестей и товаров из Радовца. Когда же узнал о нападении и разорении страны, ужаснулся. Однако быстро пришел в себя, смиренным голосом отправил двух громадных послушников на разведку, келарю велел собирать ценности. Когда они остались одни, Ярополк шепотом рассказал о своей встрече с упырем, показывая пальцем на Мирона.
   - Сын мой, - священник пожевал губами, - рассказ твой удивителен. Много чудес я видел на свете, но рассказы о живых мертвецах отношу к вредным ересям и суевериям. Зови сюда своего упыря.
   - Верь мне, старик, своими глазами видел его мертвое тело! На себе испытал колдовство!
   Привели Мирона. Отец Василий взял его под руку, отвел в сторонку. Они поговорили вполголоса, удалились в деревянную церковь. Ярополк не посмел войти, смотрел из-за двери. Священник поставил Миронега перед собой на колени, проговорил вполголоса молитву, окропил водой из чаши, дал поцеловать крест. Вышел во двор.
   - Как и ожидалось, перед нами обыкновенный человек. Очень несчастный от дурного обращения.
   Ярополк стоял, как оплеванный. Затем бросился к Мирону, обнял его.
   - Друг Мирон, прости дурака! Не по злобе тебя мучил, а по незнанию! Видел в тебе свирепого упыря! Обидел тебя, спасителя своего!
   Подросток сопротивлялся изо всех сил, но Ярополк трижды расцеловал его.
   - Если считаешь, что извинений моих мало - выставляй поединщика, готов кровью смыть твою обиду. Ведь не смерда оскорблял - княжеский род!
   Мирон только махнул рукой, разревелся на шее у священника. Ярополк положил ему руку на плечо.
   - Вот что. Я, князь Ярополк, готов искупить свою вину так, как посчитаешь нужным! Ан, нет, постой!! Ведь Мирона убили при штурме! Кто ты?! Или вы все здесь заодно?!
   Все стало ясным. Его заманили в ловушку. Привели, как теленка на веревочке. Вход заперли, через частокол не перепрыгнуть, а на шум выползут упыри-послушники, и разорвут в клочья.
   Василий с удивлением уставился на Ярополка.
   - Ты что, князь, ослеп? Это ж девка! Сестра его, видать.
  
   ***
  
   Вообще, Метелице не везло с тех пор, как она попала в Радовец. Ее разлучили с братом, оставили под присмотром старой княгини. Зная об изменах князя, и не сумев примириться с ними, она вымещала зло на всех, кто попадал под руку. Больше всего доставалось молодым и красивым дворовым девкам. Новенькая заложница стала подходящим кандидатом на роль постоянного "мальчика для битья". Но еще хуже было то, что подхалимы и подлизы всех мастей изо всех сил подражали хозяйке. Те же, кто не испытывал неприязни, просто боялись показать свое доброе расположение. От постоянных тычков и пощечин веселый прежде нрав сделался печальным и забитым, от радостных ожиданий не осталось и следа.
   Единственным утешением для нее были встречи с Мироном. Он ободрял сестру, как мог, утешая вдали от чужих глаз. Их удивительное внешнее сходство позволяло Метелице, в одежде брата, выезжать с князем по делам или с поручениями. Мирон же в это время получал колотушки и ругательства от княгини и ее приближенных, зарабатывая, на беду, новые наказания за неумелость в женских делах.
   И ничего удивительного не было в том, что с наступлением ранней весны, к пленникам пришли мысли о побеге. В день перед нападением, в мужской одежде, Метелица выскользнула из города. Мирон должен был нагнать ее, но так и не появился. А дальше все пошло кувырком.
   Появились вражеские войска. Укрывшись от них, неудачно уснула у костра, лишилась своей гордости - длиннющих кос. Устроилась на ночлег, под утро чуть не погибла под грузным телом вышеградского посла и его бешеного от боли коня. К счастью, отделалась только синяками. До утра она возилась с раненым - перевязывала, поила. От потери крови молодого князя бил озноб, он замерзал на глазах, и Метелица согревала его своим телом.
   Что случилось дальше, она не понимала. Весельчак и балагур в тереме, Ярополк стал жестоким и неблагодарным. Он бил и унижал ее без всякого повода. Побег не удался, воля была окончательно сломлена. Метелица поняла, что судьба против нее.
  
   ***
  
   За ужином у отца Василия Ярополк не смел поднять глаз, Метелица смущенно молчала. Старик прочел краткую молитву с простыми и понятными словами. Извиняясь за простую трапезу, поведал о великом посте. Его рассказ был таким новым и удивительным, что гости забыли о своих невзгодах, слушая старого священника.
   Ярополк впервые рассмотрел Метелицу как следует. Она все еще была в мужском наряде, сожженные светлые волосы прятала под тряпицей. Конечно же, она была во много раз краше своего погибшего брата, и от этого становилось только хуже. Никогда он не поднимал руки на женщину, и на тебе - два дня измывался над беззащитной княжной. Стыд давил как упавшая сверху гора.
   - Прости, княжна, если можешь, - он снова опустил глаза, - отплатил тебе обидой за спасение свое. И Мирона, брата твоего, не сберег, но погиб он, как богатырь, с оружием в руках.
   Метелица задрала подбородок и отвернулась, сдерживая слезы; тонкие пальцы теребили оборванный подол рубахи. Священник неодобрительно закачал головой, бормоча:
   - Возлюбите ближнего твоего, как самого себя...
   В ответ, Метелица только сильнее отворачивалась и задирала голову.
   Поняв, что разговора не выйдет, Ярополк поблагодарил хозяина и, с горбушкой в руках, вышел во двор. Вечерело. Болтливый привратник не знал ничего о положении дел в княжестве. Хотя до Радовца было всего пол дня пешего пути, монахи редко покидали обитель, выбирая службу богу. Ярополк с уважением слушал.
   Появился отец Василий. Знаком пригласил Ярополка за собой. Они вышли за ворота. Священник помялся, не зная, как начать.
   - Сын мой, мы с отцом келарем тщательно обдумали положение в княжестве. И положение это крайне тяжелое. Отголоски нынешней беды доходили и до нас, но были слишком далеки, чтобы обращать на них внимание. Нам следует дождаться посланников из дозора, перед принятием решения.
   "Какого решения? - удивился про себя Ярополк, - сидят тут как бобры в хатке, носа не кажут!" Однако промолчал, покивал для вида головой:
   - Отец, а найдется ли у тебя добрый конь и доброе копье? Придется ехать к Полкану, а времена, сам видишь, неспокойные.
   - Все есть, и копья крепкие, у луки тугие, даже стрелы каленые, не заботься об этом. А радеть надо о том, как вызнать слабые и сильные стороны врага, взвесить их на весах разума и веры, а затем, отбросив сомнения, идти в бой!
   Ярополк почесал затылок. Когда его поучал князь, или старый Филин, это было понятно. Но откуда у ромейского волхва такие познания в воинском деле?
   Из-за холма показалось облачко пыли. Священник нахмурился и поспешил в острог, созывая братию; приказал спешно вооружаться и выставлять дозоры. Келарю прошептал что-то на ухо. Пригласил Ярополка к себе в келью, где достал из сундучка тяжелый сверток с ромейским пластинчатым доспехом, протянул гостю.
   - Облачайся, князь, броня проверенная, десять лет в ней по Армении ходил.
   Ярополк удивился - какой это ветер занес греческого волхва в какую-то, никому не известную Армению, и что заставило его носить броню знатного воина, но спрашивать не стал.
   Отец Василий оставил его и вышел к келарю. Во дворе уже собирались одетые в греческие доспехи монахи. Бледная маленькая Метелица с испугом смотрела на огромных, закованных в железо людей. Появились разведчики на взмыленных конях, что-то быстро докладывали Василию, тот мрачнел на глазах. Когда Ярополк выбежал во двор, священник пенял охотникам за то, что навели врага на обитель.
   "Вот и все. Сейчас поспеет погоня, и нас сожгут вместе с острогом, церковью, крепкими копьями и прочим добром". Ярополк бросился к Василию:
   - Отец, нам тут не удержаться, сгинем все до единого! Строй своих людей, поведу их в бой, дорого продадим свои жизни!
   Священник отмахнулся, и неожиданно хриплым, солдатским голосом приказал строиться. Служки выводили коней, монахи приторачивали к седлам мешки с припасом, те, кто справился, выезжал за ворота, освобождая место. Ярополку и Метелице досталась тяжеловесная лошаденка - одна на двоих. Требовать вторую было бесполезно. Ярополк подсадил Метелицу, вывел скакуна. Скоро вся братия собралась перед воротами. Безлошадные монахи под руководством отца келаря, никого не дожидаясь, уходили в сторону леса. За их спинами покачивались объемистые мешки.
   Последним из ворот выехал отец Василий:
   - Братие! Пришел час, и мы покидаем нашу святую обитель! Но не печальтесь об этом - бог в сердце каждого из нас, и каждая былинка - храм господень для нас!
   Монахи хмуро молчали. Отец Василий тронул коня, колонной по двое двинулись к лесу, в ту сторону, куда ушел келарь. Ярополк неуклюже запрыгнул в седло, стараясь как можно меньше касаться Метелицы. Оба, насколько возможно, отстранялись друг от друга. Больная нога скоро дала себя знать, Ярополк потерял ритм движения, седло терло спину лошади. Они все больше и больше отставали, стараясь, все же, не терять монахов из виду.
  
   IX. Три возможности
  
   Когда хвост монашеского отряда скрылся в лесу, и Ярополк и Метелица затревожились. Ярополк все чаще оглядывался - снизу, из-за холма, на котором стоял скит, поднималось желтое облако пыли, подсвеченное заходящим солнцем. Наметанный глаз угадывал за пригорком отряд в сто пятьдесят - двести всадников. До спасительной опушки было рукой подать - не больше двух минут езды, но передовые конники вражеского войска уже въехали на пригорок, откуда была видна и лошадь с обоими ее седоками, и дорога, по которой они направлялись в лес. Ярополк приободрил скакуна, прокричал Метелице в ухо:
   - Доберемся до леса - сразу прыгай и беги к монахам! Я уведу погоню за собой, чтобы всех не перебили. Понятно?
   Пытаясь удержаться на холке коня, Метелица хотела что-то ответить, но смогла только клацнуть зубами, прикусив язык. Оглянувшись еще раз, они увидели, как группа в два десятка человек мчится по их следам. У края леса Ярополк остановился, ссаживая попутчицу, но Метелица извернулась по-кошачьему, не отпуская руки; тянула всадника вниз. Раненная нога предательски сложилась, он едва успел выдернуть левую из стремени, и уже лежал на земле, а лошадь уводил под уздцы тучный монах, еще двое спешили к нему на помощь.
   - Дозволь подсобить, брат, - проговорил старший из бородачей. Они ловко подняли Ярополка, и, поддерживая с двух сторон, увели в глубину леса, - хорошо хоть, твоя девка нас углядела, иначе догнала бы тебя погоня. Отец игумен разделил отряд, и велел, не оставляя следов, идти к условному месту, известному нам.
   Навстречу им спешили двое лучников все в той же греческой броне, но укрытые зелеными плащами. Они кивнули встречным, пригнувшись, двинулись к опушке.
   - Дозорные, - пояснил с правой стороны старший, - отец игумен любит все вызнать толком.
   - Поспешает медленно, - добавил слева молчавший до этого монах.
   - А вы, погляжу, привычны к ратному делу? - прищурился Ярополк, - уж больно ловко у вас тут все заведено.
   - Мы ко всякому делу способны, с божьей помощью - улыбнулся младший, и оба умолкли до конца пути.
   Вдоволь попетляв по буеракам и буреломам, они, наконец, выбрались на дальнюю лесную поляну, где уже хозяйничала монашеская рать. Небольшие костерки не могли выдать бивака, дым смешивался с туманом, поднимавшимся от ручья. Ночь обещала быть сырой.
   Неизвестно откуда появившийся келарь вручил Метелице толстый плащ и пригласил Ярополка к игумену. У костерка уже сидел отец Василий с двумя диаконами. Оглядев прихромавшего князя с келарем, начал:
   - Дети мои, мы избегли кровожадного врага и лишились крова. Нелегкое испытание даровал нам господь! Мир дряхлеет, готовясь к концу времен; извергает из недр своих всяческую скверну и смрад, и не укроются агнцы Христовы под спасительной плащаницей! Быть ли истинной вере в краях, предреченных апостолом? Или погибнет вместе с нами от руки нечестивых варваров, изгнанных Врагом от края мира? И что делать безропотным слугам Христовым - укрыться с молитвою, или укрепившись верой, препоясать чресла оружием? К вам, братья мои, обращаюсь со смиренным вопросом!
   "А ловок, старый хрыч, - усмехнулся Ярополк, - после таких речей руки так и чешутся булавой помахать. А что за конец времен? Что они скрывают?"
   - Наш юный друг, вышеградский посол имеет сведения, касаемые совершающихся в княжестве дел, - продолжал священник, кивая Ярополку. - Прошу тебя, посол, поведай нам о происходящем, скрывая, разумеется, то, что полагается скрывать всякому посланнику.
   Ярополк почесал затылок - и кто его знает, что полагается скрывать порядочному послу, начал не торопясь:
   - Мое посольство прибыло в Радовец четвертого дня, тут узнали о тревогах князя, о знамениях, предвещающих мор, голод и войну, о великане-Тугарине, о том, что на восточных рубежах нечисто - пропадают дозоры и охотники. Третьего дня, ночью, на Радовец напало великое войско. Князь Полкан спешно отправил нас, вышеградских посланников, в полесские земли. Уезжая, видели исполина, ведущего рать на приступ. Онежская княжна, с которой я прибыл к вам, встретила вражеское войско еще утром, на западе от города. Избегла гибели, и невидимкой вызнала, что враги убивают всех встречных, не оставляя очевидцев. И некому было донести до князя вестей о беде. Похоже, враг разделил воинство на две части, но восточная вступила в бой раньше. А может, западная просто опоздала к атаке.
   Чернецы переглянулись при словах о Тугарине, и совсем помрачнели, услышав о том, что войско было разделено. Келарь взглядом испросил разрешение говорить:
   - Греческие послы дошли до пределов известной земли, выведали все тайны сильных мира сего, но даже им неизвестно о Тугарине и его люде. А твои новости, князь, выдают во враге народ сильный, привычный к войне и искушенный в хитростях. Неужто, и правда, бездна породила их на нашу погибель?
   - Кочевники, - дополнил мрачного вида дьякон, - у них один нрав на всех, я их сразу чую.
   - Вы правы, брат Афанасий, и брат Павел. Но что привело их сюда? И как избыть недруга? Как пережить напасть?
   Все задумались. Однако, Ярополк понимал, что пока не прибудет дозор, все слова собравшихся здесь не стоят и выеденного яйца.
   - Отцы мои, как мы будем гадать до прибытия охотников, не зная ничего о положении в княжестве? Обстоятельства могут сильно измениться!
   - Сын мой, мы видим - ты опытен в ратных делах, но что касается стратегий... Пренебреги обществом юной красавицы, побудь с нами, и извлечешь немало пользы от общения со стариками... - келарь положил руку на плечо насупившегося Ярополка.
   - Мы не знаем ничего, но сила разума, дарованная нам свыше, позволяет проникнуть в любую тайну, кроме тех, что скрыты от нас всевышним, - назидательно поднял палец игумен.
   - Что бы не привело сюда врагов, их войско имеет лишь три возможности - идти дальше, убраться восвояси или остаться здесь. Так ли? - он повернулся к оторопевшему послу. Ярополк должен был признать, что старик прав. Отец Василий продолжал: - Что бы они не выбрали, каждая из возможностей снова распадается на три. Первая - угнать жителей и скот, увезти добро. Вторая - оставить своего наместника, обложив данью. И третья - побить людей и скотов, так, чтобы и семени не осталось! Не так ли, братья?
   Трое иноков согласно закивали, поминая Ветхий Завет, а келарь прошептал на ухо Ярополку:
   - Вот тебе первый урок: во всяком деле ищи троицу, ибо все, что мы видим на земле - лишь тень Триединого!
   Ярополк и сам не сводил глаз со старого грека. Вещи, которые тот говорил, странно перекликались с собственными раздумьями. Они были как бы повторением мыслей Ярополка, но чище, без всякой ненужной шелухи. Теперь он знал, как ромеи смогли покорить Фаддея, заставив того преклоняться перед византийским образом мысли и действия.
   Отец Василий помолчал, ковыряя палочкой в костре.
   - Когда вернутся охотники, они лишь подтвердят одну из наших догадок. Если вражеское войско собирает пленников и добычу, значит, Тугарин уходит в свои земли - с добычей идти вперед неспособно. Если оставляют наместника, взяв заложников - уйдут далее; время для похода самое подходящее. А вот если убивают всех без разбора... Могут уйти, неся смерть, а могут остаться, освободив себе место за счет радовецкого княжества... И хоть это не в обычаях кочевников, нельзя отрицать, что такое возможно. Вот и все. Нам нужны лишь три плана - по одному на каждый случай, - священник довольно улыбнулся.
   - Отец, я не знаю, какие планы для себя и братии ты выберешь, но для меня есть только один - выполнять приказ князя и свою посольскую задачу. Прикажи выдать коня и оружие, мне следует пробираться в Полесье.
   - Сын мой, твое нетерпение понятно, но подожди до завтра. Позволь нам уменьшить боль в твоей ране, ибо наша обитель известна своими лекарями. А утром, после возвращения дозорных, со свежими силами ты выберешь свой путь, - сказал келарь Афанасий, - кроме того, тебе следует позаботиться о своей попутчице. Не можешь же ты взять ее с собой!
   - Акх... - Ярополк поперхнулся, - она не моя спутница. Я собирался оставить ее на ваше попеч...
   - Нет! - почти хором закричали монахи, не дав ему договорить, - Развратить братию! Пустить в нашу обитель сосуд греха и порока! Сбить нас с пути истинного! Как только язык повернулся!..
   Княжеский сын сконфуженно умолк. Бросить Метлицу не позволяла совесть и чувство благодарности. А тащить ее с собой было безумием. Келарь прервал его размышления:
   - Оставьте женщин в покое, вернемся же к нашим размышлениям, достойных мужчин. Отец игумен, складывая воедино то, что ты сказал, нам нужны три плана - один на случай ухода врага восвояси, второй - на случай, если он продолжит поход, и третий - если останется здесь? Не так ли?
   - Истинно так! Кроме третьего случая, остальные два мы можем пересидеть в нашем потайном убежище, - он обвел рукой поляну, - а вот если враг останется, уйти придется нам. Но не с пустыми руками мы вернемся к епископскому престолу, а со знаниями об этом народе, его обычаях, нравах и повадках. И быть по сему! А сейчас, брат келарь, попользуй рану нашего гостя со всем своим искусством и тщанием, да определи его на ночлег.
   Ярополк и Афанасием с поклоном отошли от собрания. В темном лесу нет-нет, да мерцали слабые огни костров. Тихие голоса монахов тонули в поднимающемся тумане. Зловещие вершины деревьев разрушенными замками рисовались на темно-синем небе. Ярополк поежился, вспоминая о нечисти, завсегда кружащей вокруг греческих монахов. Келарь отвел его к своему костру, при помощи молчаливого старика избавил от брони. Нога была перевязана краем оборванной рубахи, ткань пропиталась кровью и присохла к ране. На счастье, Афанасий понимал толк во врачевании, ловко размочил повязку горячим травяным настоем, омыл раны тем же отваром, торжественно вытащил из-за пазухи небольшую деревянную трубку. Доставая со дна ее темно-коричневую вязкую грязь и смазывая раны, рассказывал о ее чудесных свойствах:
   - Это дивное лекарство рождает сама земля! В жарких странах, за широкими реками и бурными морями, лежит гора вышиной до неба, ни один человек не может подняться на ее вершину, ибо падает бездыханным... И на той горе находят эту грязь, и столь целебна она, что, будучи свежей, заживляет даже смертельные раны! Дивны дела Господни!
   Пока его перевязывали чистыми льняными лентами, Ярополк искал глазами Метелицу, но она как в воду канула. Опасаясь снова вызвать гнев, он осторожно спросил о ней. Старик, помогавший Афанасию, ответил, что для Метелицы приготовлено место вне лагеря, дабы своим присутствием не смущала братию, не наводила на нечистые мысли. "Ну, нет, так дело не пойдет! - решил Ярополк, - выгнали на расправу нечистой силе, и спят спокойно!" Когда Афанасий указал ему ложе из лапника и соломы для отдыха, он вежливо поблагодарил, и отправился на поиски Метелицы под неодобрительным взглядом целителя.
  
   ***
  
   Он с трудом нашел ее на расстоянии половины полета стрелы от лагеря. Сюда не доносились голоса и были не видны огни. Метелица сидела на куче лапника, завернувшись в плащ, испуганно озиралась по сторонам. Ярополку тоже было не по себе. Если вокруг греков стоит стена демонов, то они попали в самое их логово. Без защиты, оберегов, а самое главное - огня, дела их станут плохи очень скоро. Ярополк полез за огнивом, но вспомнил, что отдал его взамен дядиного кинжала, негромко попросил Метелицу достать ее собственное.
   Тьма сгущалась все быстрее, Ярополк наломал сухих еловых веточек, сложил шатром, умело высек искру, раздул трут. Когда, наконец-то, по коре заскользил крохотный огонек, оба облегченно вздохнули; не отходя далеко от пламени, не выступая за пределы освещенного круга, нарубили сучьев потолще, а Ярополк притащил даже два небольших сухостойных бревна.
   Это была удача, теперь Метелице не грозили звери и даже нечисть была не так опасна. Но Ярополк не мог оставить ее одну - сейчас была его очередь защищать и оберегать. Он улегся с внешнего края кучи лапника, повернувшись спиной к костру, демонстративно зевнул и укрылся своим плащом. Метелица в раздумье сидела у костра, подкладывая ветки в огонь. Когда дыхание княжеского сына стало глубоким и медленным, она устроилась со своей стороны ложа, подставив лицо теплу костра, а спину - теплой спине Ярополка.
   Он проснулся от мысли, как от удара: подбросить дров в костер! Отбросил плащ с лица - вокруг стояла кромешная тьма, беззвездное небо сливалось с черной землей, холод пробирал сквозь рубаху. Обернулся - не светится ли хоть один уголек? Рядом зашевелилась Метелица, Ярополк ощупью нашел ее плечо, потряс. Шепотом спросил:
   - Где огниво?
   - В котомку сложила, - ответил сонный голос.
   - Где она?!
   Метелица проснулась окончательно. Она приподнялась на локте, сразу все поняла. Наклонилась к ногам, но сумки там не было. Ярополк шарил руками вокруг кучи лапника, на котором спал, Метелица искала со своей стороны. Когда их руки встретились, обыскав все вокруг, они поняли, что пропали. Метелица прошептала:
   - ОНИ приходили... утащили огниво...
   Ярополк почувствовал, как вокруг сжимается кольцо нечистых духов, которые до этого беззвучно смеялись, глядя на их возню. Как невидимые руки тянутся к шеям, как от бесплотного хриплого визга закладывает уши. Метелица, не выдержав, нырнула под него; поскуливая, забилась под тяжелое тело. Его горло сжалось - это чья-то костистая лапа первой достигла своей цели; он выхватил нож, очерчивая круг; отрубленные конечности, истаивая и кружась, медленно падали на постель из еловых веток, на плащ, укрывающий его, на него самого. Ярополк в мгновение ока рухнул на Метелицу и накрылся с головой. Оба дрожали, князь плотнее закутывался в плащ, так, чтобы никто не смог коснуться его тела снаружи. Сверху опускались отхваченные лапы, скребли по натянутой ткани; вокруг неслышно выли изувеченные духи. Метелица уткнулась головой князю подмышку, стуча зубами, зашептала:
   - Не шевелись, не разговаривай, тогда они нас потеряют и уйдут!..
   Ярополк кивнул, они замерли. Ледяные пальцы скользнули по его правому боку, он чуть не заорал, когда понял, что плаща на эту сторону не хватает. Ярополк резко дернул ткань на себя, прикрывая брешь в обороне, заправил край под тело, снова затаил дыхание. Духи скользили вокруг них, все реже и реже касаясь людей, приближаясь и удаляясь, шипели неслышными голосами.
   Наконец стало тихо, все оцепенело. Духи, казалось, отступили, освобождая место для кого-то, более сильного, чем они. Напряжение росло, вдруг наступившая мертвая тишина парализовала застывших в объятиях друг друга людей. И вдруг эта тишина была разорвана громовым ударом! Кто-то, ужасающе огромный, неимоверно тяжелый, застывая после каждого шага, выходил на поляну. Мучительно медленно звук приближался. Уже было слышно, как тяжелая сырая земля с писком продавливается сквозь пальцы, утапливая ногу по щиколотку; как чавкает огромная ступня, вырываясь на свободу, и хозяин ее застывает, нащупывая толстыми длинными руками место, могущее выдержать огромный вес. Каждый его шаг отдавался во всем теле спазмами; по мере приближения, земля начала вздрагивала, встряхивая лежащих. Что-то подступало к ним с яростным желанием раздавить, растоптать людей; разметать огромными лапами их убогий лагерь, выгнать на расправу ночным демонам. Чем ближе подходил ночной великан, тем сильнее раскачивало Ярополка и Метелицу; земля ходила ходуном, отрывая их друг от друга, вытряхивая из-под спасительного покрывала. Волосы у Ярополка встали дыбом, мышцы окаменели, ледяное тело Метелицы было твердым, как дерево. Что-то огромное стояло в ногах, громадные руки стучали вокруг постели, пытаясь найти обмерших людей. Они уже были не в силах удерживаться на месте, крик рвался из сдавленного горла, когда похлопывания лап прекратились, и в одно мгновение все прошло.
   Вернулись звуки - снова зашелестела листва, и стали возиться ночные зверушки. Они лежали, не смея говорить и шевелиться. Ярополк был готов отдать двадцать лет жизни за умение греческих монахов отгонять нечистых. Размышляя об этом таинственном даре, успокоился, одними пальцами погладил по спине все еще оцепеневшую Метелицу. Они пригрелись, княжна обмякла, начала посапывать, положив голову на его плечо. Ярополк крепился, сколько мог, вслушиваясь в окружающую тишину. Наконец, уткнулся носом в волосы соседки и тоже уснул.
  
   X. Заложник не нужен
  
   Чтобы быть кочевником, надо немного. Конь, сабля, нагайка - это внешнее. Нужно иметь просторы, где гонять скот, и много людей. Чем больше - тем лучше. Ведь семья земледельцев обеспечивает необходимым не только себя, у нее хватает излишков, чтобы кормить дружину и иметь запас. А семья кочевников может прокормить себя, но не более того. Скитальческая жизнь оставляет мало времени на ремесла, но много на раздумья. О том, что соседи живут сытно и счастливо, купаются в роскоши, меняя заморские товары на мед и пеньку. О том, что женщины в городах не знают паленого солнца, и изнурительного труда, а потому веселы и белы. О том, наконец, что всего этого у вечных бродяг не будет, и останется им всю жизнь слушать заунывный свист ветра.
   Такие, почти государственные, мысли пришли Ярополку перед рассветом. Он хотел, было, придумать еще что-нибудь, не менее мудрое, но ничего не вышло. Снизу тянуло холодом, но Метелица уютно сопела носом, вылезать на утреннюю прохладу не хотелось. Он слегка пошевелился, устраиваясь удобнее, и тут же понял, что княжна проснулась от его движения. Очарование утра в постели с прекрасной незнакомкой моментально улетучилось. Метелица стала чужой - отстранилась, повернувшись к нему спиной, сделала вид, что не просыпалась, и стала ждать его ухода.
   Вздохнув, Ярополк выполз из-под плаща, встал. Утренний туман покрывал молоденькую травку серебряными каплями, отчего она стала сизой. Небо казалось пасмурным, но это была только видимость - день обещал быть ясным. Как и ожидалось, на земле не осталось ни следа ночных посетителей, а котомка лежала прямо в головах. Так всегда бывает - ночные духи могут разорвать сто человек на части, а утром не найдешь ни кровинки, ни соринки. Незнающие люди так и скажут - не было тут ничего!
   Потягиваясь, почесываясь и зевая, он дошел до монашеского лагеря. Тут уже кипела активная, но тихая жизнь. Монахи, в одних штанах, бегали вокруг поляны, махали руками и ногами, разминая затекшие за ночь члены. Небольшая группа, под руководством келаря упражнялась в борьбе. Одни нападали с деревянными мечами, другие, безоружные, ловко сбивали их с ног, бросали на землю. Третьи тренировались в копейном бое, удержании строя, стрельбе из лука. Игумен, благосклонно улыбаясь, смотрел на происходящее.
   Ярополк, хоть и был искусен во многих боевых умениях, не скрывая восхищения, смотрел на борцов. В греческой борьбе не всегда побеждал самый сильный или тяжелый воин. Зачастую, более ловкий и подвижный подминал под себя более крупного противника. Он вспомнил, как боролся со старшим братом - они хватали друг друга за пояса, стараясь оторвать друг друга от земли, лишить опоры, и уронить соперника. Здесь же борцы кружили один вокруг одного долгими минутами, затем бросались вперед, и один из них тут же оказывался на земле. Если вышеградские борцы были похожи на оленей, сцепившихся рогами, то греки походили на пауков, вся схватка которых настолько быстра и смертоносна, что человеческий глаз не может уследить за ней.
   С трудом оторвавшись от зрелища, он заметил, что рядом стоит отец игумен и увлеченно рассказывает о чем-то.
   - Не удивляйся тому, что мы тренируем иноков для боя без оружия. Я не собираюсь выпускать их с голыми руками против конных или пеших врагов. Как видишь, не все занимаются этим, а лишь самые умелые из наших ночных разведчиков. Когда я был молод, тайные греческие приемы не раз спасали мою жизнь. Славные были деньки... За то задание сам император удостоил меня похвалы и ценного дара... Ах, прости мою невежливость, - он слегка поклонился, - как почивал?
   Не успел Ярополк начать рассказ о ночном столкновении с нечистыми демонами, как на поляне появились двое всадников в запыленных плащах, бросили поводья подбежавшим монахам, и с поклонами поспешили к отцу Василию.
   - Отец, позволь рассказать, что видели, что разведали по твоему приказу! - старший из прибывших, с очень синим и наглым взглядом недоверчиво косился на Ярополка, отгородясь от него плечом.
   - Не торопитесь, дети мои, пройдем к столу, отдышитесь и подкрепитесь, - одной рукой он взял его под локоть, второй приобнял Ярополка.
   Там, где вчера вечером были лишь кострища и кучи лапника, сегодня стояли длинные столы с лавками, два шатра, навес, где лежал припас. Монахи обживали местность прямо на глазах, казалось, еще несколько дней - и они построят острог, вырубят лес, распашут поля, проведут дороги. У греков, определенно, было чему учиться.
   Покончив с едой, священник жестом приказал разведчикам говорить. Те начали не торопясь, дополняя друг друга, изредка отвечая на вопросы игумена и келаря. На заходе солнца разведчики оставили захваченный монастырь позади и направились к ближайшему селению. Богатое село Тришкино встретило их зловещей тишиной, в нем не лаяли собаки, не возился в загонах скот, не шумела на вечорках молодежь. Сразу за мостиком на въезде они почувствовали сильный трупный запах. Ворота были отворены, на земле множество конских следов. Сколько позволял свет зари, осмотрелись. Дома и стойла стояли распахнутыми, были пусты. В жилищах ничто не указывало на грабеж, хотя было видно, что их покидали в спешке. Кони вели себя беспокойно, всадники с трудом их сдерживали. Оставив лошадей, они двинулись пешком, и почти сразу, в низине у ручья нашли всех жителей села - от мала до велика. Их согнали сюда, и убивали небольшими группами, ударом палицы сзади. Несколько тел лежало в отдалении с ранами от стрел. Вокруг возилась небольшая волчья стая, она и помешала дальнейшей разведке села, но к счастью, не помешала уйти. Разведчики вывели коней, и отправились дальше, к Радовцу.
   По пути обошли две вражеские заставы. Те уже не прятались, стояли по-хозяйски, с огнями и шумом. Каждый такой пост насчитывал по сто человек, кто-то стоял на страже, кто-то спал, кто-то был в разъезде. Они подкрались довольно близко, но не смогли разобрать речь пришельцев, язык был незнаком. Княжеский острог, неподалеку от Радовца был сожжен дотла вместе с защитниками. Все это наводило на мысли о полной победе неизвестного врага.
   Но сам княжеский город устоял. Вокруг него раскинулись шатры и огни огромного войска, охотники оценили его в двадцать-тридцать тысяч человек. Несмотря на внезапное нападение, Полкану удалось выбить врага из города и укрепиться. Но шансы выстоять у него были невелики - весь его город с женщинами и детьми едва насчитывал столько же человек, сколько армия неприятеля. У монахов не вышло пробраться к защитникам и узнать о ходе обороны. Стенобитных орудий и особых приспособлений у врага не было.
   Они поклонились и замолчали. Отец игумен задумчиво перебирал четки. Все ожидали его слов.
   - Ну что ж... Враг не столь силен, сколь умел и опытен. И это внушает мне надежды. Если умен и хитер вождь, то его вассалы не всегда столь же хороши... Кроме того, совершенно ясно, что перед нами обычные кочевники, множество которых скитается от Понта до Итиля. А посему подождем возвращения всех наших пластунов и разведчиков, - он поднялся, давая понять об окончании беседы.
   Прошло немного времени, Ярополк отправился требовать у монахов разрешение на пребывание Метелицы в лагере в дневное время. Отец Василий с трудом согласился, заметив, однако, что лишь заступничество княжеского сына и знатный род гостьи заставили его пойти на эту уступку. Когда она появилась на биваке, прибыла следующая пара пеших пластунов. Они вели перед собой пленного со скрученными за спиной руками завязанными глазами и кляпом во рту. Вокруг них тут же образовалось кольцо любопытных, на захваченного воина глядели с интересом и опаской.
   Его привели к игумену, который вместе с келарем просматривал старинные пергаментные свитки. Они тут же оставили свое занятие, вопросительно посмотрели на разведчиков.
   Эта пара следила за монастырем, в котором обосновалась на ночлег вчерашняя погоня. Две сотни всадников обыскали окрестности, но не смогли обнаружить монашеский лагерь. Они проскакали по лесной дороге, которая терялась в болоте, и вернулись обратно. Разведчики укрылись на опушке леса, наблюдая за происходящим. Враги надолго пропали внутри острога, видимо, грабили и осматривали монастырь, но спать выбрались под открытое небо. Под утро они подползли ближе и без шума скрутили ближайшего из спящих.
   Игумен и келарь сверлили взглядом пленника, пытались проникнуть под маску плоского узкоглазого лица. Келарь начал допрос. Он задавал один и тот же вопрос на всех известных ему языках, пленный молчал, как будто ничего не слышал. Игумен кивнул одному из разведчиков, тот огрел допрашиваемого плеткой. Он рухнул на колени и сразу заговорил. Монахи жадно слушали, пытаясь найти в его речи хоть одно знакомое слово. Мгновения тишины сменились тихим гомоном - каждый высказывал свое мнение. Иноки по одному пытались заговорить, пленник, наученный опытом, перестал отмалчиваться, отвечал на своем языке. Скоро все поняли, что допрос сорвался. Отец Василий собирался, было, прекратить его, но незаметно стоявшая позади Метелица робко подергала его рукав, и сказала, что ей знаком этот язык. Два года назад в ее тереме была служанка-рабыня, которая говорила на этом наречии. Незаметно для себя она выучила много слов, и даже могла немного разговаривать. Отец игумен приободрился, распустил монахов, оставив только келаря с братом Павлом и Ярополка с Метелицей. Дьякон разместился позади пленника.
   Спотыкаясь на каждом слове, княжна начала переводить.
   - Кто ты?
   - Лучник Бора из левой сотни средней тысячи начальника Бельгютая.
   - Откуда ты пришел?
   - Из степей за широкой рекой, которая течет на полдень и впадает в большое соленое море. За тем морем лежит пустыня, а перед морем стоит большая каменная стена.
   Дьякон Павел крупно перекрестился. Келарь поднял глаза на священника: - Не та ли это стена, за которой томятся Гог и Магог?
   - Успокойтесь, братья, для степняков любая гора - это "каменная стена". Я думаю, он описывает горы Армении и Грузии, за которыми лежит море и пустыня. Наши купцы не были в тех сторонах - им нечего делать в диких землях, но они имеют некоторые сведения о тех краях, - он посмотрел на Метелицу, - переводи далее. Сколько языков и народов в вашем войске?
   - Язык один, множество родов, но все одного племени.
   - Имеете ли союзников в своем походе?
   - Да, дорогой на запад мы покорили множество соседних племен и присоединили к своей армии.
   Ярополк наклонился к монахам, возбужденно зашептал:
   - Наши взяли зимой половца, так он говорил, что на востоке объявился могучий хан, который объединяет кочевников, а непокорных наказывает, что тот хан искусен в битвах и мудр в решениях. И собирается он покорить все земли лежащие не заходе солнца. Вот мы и подумали с дядей Полканом, не от того ли половцы к нам зачастили, что гонит их с привычных мест новый враг? Не о нем ли речь?
   Иноки согласно закивали, поминая зимние набеги. Отец Василий задал новый вопрос: - Кто ваш хан? - подмигнул келарю как заговорщик.
   - Наш хан - сильно могучий богатырь Тугарин. Небо и земля не видели бойца, подобного ему. Ростом он с двух человек, ширины неохватной. Ударом сабли разрубает всадника с конем, ударом копья пробивает стену. Нет коня на свете, который мог бы его вынести. Поэтому в походе его несут на огромных носилках сорок пленных. И нет женщины, которая могла бы принять его. Но когда он встретит ее, его род станет править вселенной, как он правит всеми землями.
   При этих словах греки криво ухмыльнулись. Видали они повелителей и знатнее и славнее.
   - Но Тугарин могуч не только телом, но и разумом. Его мудрость проникает во все тайны людей, степей и лесов, ничто не может укрыться от его ока - ни маленькая птичка, ни большая ложь! Поэтому все ханы и властелины падают к его ногам, и он милостиво разрешает им править.
   - Спроси его, спроси, что они собираются делать дальше? - затараторил Ярополк, но Метелица была остановлена жестом келаря.
   - Друг мой, никогда не задавай прямой вопрос, когда осведомляешься у врага о планах на будущее... Справимся так... Как вы поступали с захваченными землями и царствами? - подняв палец, посмотрел на Ярополка, - прошлое - ключ к будущему!
   - Мы покоряли кочевников, брали заложников у старшин родов. После этого они присоединялись к нам, со своими людьми, оружием и скотом. По первому требованию Тугарина!
   - А кто не примыкал к вашим силам?
   Пленный довольно улыбнулся:
   - Не было таких. Все склоняются перед мощью Тугарина!
   - Сколько городов, подобных тому, что вы осаждаете, уже взяли?
   - Два! Они были столь глупы, что вступили в бой, и не стали на колени перед нами! На тех местах сейчас лежат головешки и горы черепов, как символ нашего безграничного могущества!
   - Названия! Названия городов! - почти одновременно закричали допрашивающие.
   - Не знаю названия. До одного пять дней через болота... - он замялся, поискал взглядом солнце, указал подбородком на юго-запад, - туда. До второго - двадцать дней, туда - показал на северо-запад.
   Вскочивший, было, Ярополк, облегченно опустился на скамью, в двух шагах от него, зажав рот руками, рухнула на землю Метелица.
   - Полесье и Онежское княжество, - безнадежно сказал дьякон, пока келарь с князем возились с девушкой, приводили ее в чувство.
   - Князь, - серьезно и грустно обратился отец Василий, - твоему посольству некуда ехать, не с кем вести переговоры. Ты волен поступить, как тебе угодно. Если нужен конь, доспех, припас, получишь все незамедлительно. Думаю, ты сможешь добраться к своим и предупредить об опасности. Мы же останемся здесь, вдали от поля брани, и незамеченные никем будем следить за происходящим.
   - Как ты можешь отсиживаться, когда там, - Ярополк выбросил руку в сторону Радовца, - там, решается судьба княжества, судьба моего народа?!
   - Мы слуги божьи, а не воины! Мы безропотно оставили свою святую обитель, а не встали на ее защиту, оттого, что нагими пришли в этот мир, и нагими уйдем. Нет нам дела до земных происшествий!
   Ярополк, обхватив голову руками, сидел за столом. Он был раздавлен, и разбит. Еще бы - сбежал от ночного боя, потерял своих людей, не выполнил посольской задачи. Как он покажется отцу? Как оправдается в глазах Фаддея и Филина?
   Он почувствовал руку священника на своем плече.
   - Я вижу твое желание бороться с супостатом. Мы поможем тебе. Останься с нами, а отец Афанасий, - он кивнул на келаря, - обучит тебя искусству ночного разведчика. Это принесет пользу и тебе и нам - ты будешь нашими глазами, и узнаешь то, что никогда не узнал бы от других. Возможно, ты станешь столь умелым, что сможешь встретиться с князем Полканом и вместе с ним решить, как поступить тебе. Кроме того, нам нужны услуги княжны Метелицы, ее искусство, как толмача. Ты сейчас решаешь ее судьбу. Онежского княжества больше нет, и ты, как родственник Полкана должен принять опеку над ней. Хотя... нет княжества - не нужен и заложник. Не так ли?
  
   XI. Лицом к лицу
  
   - Главное в нашем деле - сохранять внимание, - говорил келарь. - Ты будешь красться, скакать, бегать, сражаться, но всегда помни - ты глаза, а не кулаки. Ты должен все видеть и быть невидимым. Если ты видишь недруга, а он тебя нет - обойди. Убив его, ты выдашь себя шумом, следами, телом врага или его пропажей. Если тебя заметили, определяй сразу, сколько человек тебя видят. Если несколько - беги, затем прячься. Если один, но ты не сможешь убить его бесшумно - исчезни.
   Уже давно Ярополк слушал келаря. Вначале было интересно, но чем дальше, тем большее отвращение он чувствовал к методам греков. Ему, богатырю и княжескому сыну, предлагалось таиться от врага, бежать от него, не показываясь на глаза, нападать сзади, а не выходить благородно - лицом к лицу!
   Невдалеке за кустами все еще шмыгала носом Метелица, весело щебетали птицы, и Ярополк неожиданно понял, что созрел для возвращения домой. Шут с ними, с проваленными заданиями, пусть катятся к лешему хитрые греки - он должен вернуться! Его призвание - конь и копье, а не зеленый плащ с кинжалом! Он повернулся к Афанасию с открытым ртом, но был остановлен:
   - Вижу, что мои слова не по сердцу тебе.
   Ярополк осекся. Грек читал его мысли, как следы на свежем снегу. Келарь продолжил:
   - Я неправильно начал свой рассказ, прости меня. Ты благородный князь, и считаешь бесчестьем напасть со спины или отступить. Но вспомни - на охоте ты бьешь дичь тогда, когда она подвернулась, а не тогда, когда выходит на тебя один на один. Ты отступаешь от вепря для того, чтобы выманить его на удобную тебе поляну, и не считаешь это зазорным. Ты терпеливо высиживаешь в засаде долгое время. Почему же ты хочешь биться с недругом по-другому? Война - это охота. Мы, греки, поняли это давно. Враг может быть сильным, страшным, опасным, но пока ты знаешь, что ты охотник, а он - дичь, ты сильнее. Выходить лицом к лицу - значит ставить врага вровень с собой, в то время как его истинное место - место жертвы, которая даже не подозревает, что на нее уже направлена смертоносная стрела!
   Ярополк воодушевился. В словах старого ромея чувствовались правда, сила и опыт. Малым отрядом, который появляется ниоткуда и уходит в никуда можно натворить больших дел! Изучив распорядок врага, можно угонять его коней, лишать съестных припасов, уничтожать разъезды. Ночными тенями пробираться к освещенным шатрам, и уносить из-под носа секреты и тайны, убивать начальников, обезглавливая огромное войско, чувствовать себя серым волком, смотрящим в лунную ночь на стадо овец! Он вскочил, не в силах сдержать возбуждение. Афанасий лишь улыбнулся в бороду. К нему подошел молодой инок, прошептал что-то на ухо, довольное выражение лица келаря исчезло. Он попросил у князя прощения и удалился.
   Ярополк заглянул за куст, где оставалась Метелица. Она лежала на животе, уткнувшись в руки, время от времени всхлипывала, дергаясь всем телом. Слезы уже кончились, но рыдания все еще стояли у нее в горле. Он присел рядом, нежно погладил по плечу. Княжна несколько раз глубоко вздохнула, приходя в себя, повернув голову, уткнулась в него невидящими глазами. Ярополк осторожно поднял ее, дал напиться из баклаги, плеснул немного в руку, умыл, как маленькую. Глаза Метелицы узнали его, сузились и потемнели, она вырвалась, надрывно закричала в лицо:
   - Это все вы! В плен взяли, брата убили, батюшку с матушкой под смерть лютую подвели! Вышеградцы проклятые!..
   Она резко развернулась, и бросилась в кусты. Ярополк оторопевший от такой неблагодарности, рванулся, было, вслед, но только махнул рукой и вернулся на поляну. К нему уже спешил дьякон:
   - Собирайтесь, князь. Кочевники подожгли лес, пламя движется сюда. Скоро тут будет жарче, чем в аду.
   Монахи споро собирали лагерь, парами и четверками выезжали дозорные, за которыми пойдут остальные. Еще двое уводили пленника куда-то за деревья, поодаль хрипло спорили келарь с игуменом.
   - А я тебе говорю - выкуривают! - наседал игумен. - Пламя гонит нас прямо к обители, других дорог нет, а там уже двести всадников ждут, да еще, наверняка, подтянулись!
   - Неоткуда им знать, что мы здесь! - отругивался Афанасий, - мало ли пожаров во время войны! Дозорные ушли проверять дорогу, предупредят, если что!
   Ярополк бросился искать Метелицу, проклиная бабьи истерики. На месте ночлега ее не было, она забрала свою котомку, и, похоже, удрала. "Сгорит, дурища, сама виновата будет!" Зло сплюнув, он вернулся. Иноки, стояли, держа коней в поводу. Вернулись конвоиры, уже без кочевника. Отец Василий строго посмотрел на князя:
   - Где княжна?
   - Сбежала, - Ярополк растерянно развел руками, - наревелась, и сбежала.
   - А ты куда смотрел?! - он покраснел от гнева, но взял себя в руки, после паузы сказал строго - садись на коня. Сам-то не потеряешься? - и, не дожидаясь ответа, выехал вперед.
   Очень медленно отряд выступил. Коней вели узкими тропами, помогая перебираться через поваленные стволы, время от времени выезжали дозорные, быстро докладывались игумену и снова исчезали. Монахи были деловиты и молчаливы, насмешливо поглядывали на князя, от которого сбежала пленная девка. Порывы полуденного ветра стали приносить запах дыма. Позади, сколько позволяли кроны деревьев, были видны густые светлые столбы и облака с красным отблеском внизу. Не проехали они и версты, как запах гари стал постоянным. Люди кашляли, кони беспокоились, пытаясь вырваться. К счастью, отряд уже выезжал на опушку. Дозорные радостно махали, стоя у ворот монастыря, показывали, что обитель свободна от неприятеля.
   Братия облегченно перекрестилась, келарь свысока подмигнул игумену, знай, мол, наших. Тот, с досадой, отвернулся. За день, что здесь хозяйничали враги, острог здорово обветшал. Двор был загажен конским навозом, истоптан копытами, ворота покосились, да и сама церковь, будто ссутулилась, стала ниже. Монахи мрачно осматривали оскверненное жилище. Отец Василий тяжко вздохнул:
   - Оставаться тут не будем, двинемся к другому схрону. Брат Афанасий, высылай дозорных к Еловой Мари, - тут он приподнялся на стременах и зычно прокричал: - Всем оправиться, далеко не расходиться!
   Сам спешился и отправился в церковь, через мгновенье выскочил оттуда, с омерзением сплевывая, крестясь, и призывая проклятья на головы богохульников.
   Ярополк остался за воротами. Солнце чуть поднялось над лесом, в посиневшем небе бежали редкие облака. Где-то высоко пел жаворонок. Он присел у стены, пригрелся, и задремал. В раненой ноге ритмично подрагивала какая-то жилка, теплый ветер приятно овевал тело, унося солнечный жар. Вдруг, сквозь сон, он услышал суматоху, крики, бряцанье оружия. С трудом разлепив глаза, увидел подступающую с двух сторон армию. Впереди каждой части ехал всадник с длинной пикой, к которой были приделаны разноцветные конские хвосты, один отряд был белый, один черный. Монахи выбегали из обители, строились в ряд, с тревогой осматривая вражеское войско. Ярополк поспешил к ним, занял место в строю. И только сейчас понял, что они пропали.
   К монастырю подходили не два, а три полка, отрезая все дороги к отступлению. Даже если броситься вскачь прямо сейчас, их перехватят задолго до того, как отряд достигнет безопасной части леса - той, которой не угрожал пожар. Сердце бешено стучало, ум метался в поисках выхода. Казалось - еще чуть-чуть, и он поймает ускользающее решение, но тщетно. Боя не миновать, и бой этот будет последним, в этом Ярополк не сомневался.
   Он лихорадочно проверил ромейский доспех, ослабил ремни на правом наруче, подтянул на левом. Пару раз присел, с неудовольствием отмечая, что нога слегка болит, но слушается. Перевесил булаву с седла на пояс, проверил длинный прямой меч. Тот выходил из ножен, как по маслу. Нож за правым голенищем сидел, как влитой. Последним делом подвязал круглый шлем, закрывающий щеки и нос. Занимаясь снаряжением, он не услышал, как к монахам вышел игумен с кратким словом:
   - Братие! Нынче наступает наш последний час, и не успеет сесть солнце, все мы будем стоять пред ликом пресветлым! Покаемся же, братья, простим друг другу обиды и убытки, исповедаемся и отпустим грехи! И чистые, как ангельское воинство, отправимся в нашу последнюю битву!
   Молча, лишь звеня доспехами, монахи склонили головы.
   Ярополк понял, что он тут лишний и отошел, даже не глядя в ту сторону. Монахи говорили что-то друг другу, стоя на коленях, кланялись, крепко обнимались.
   Вражеские полки все так же неторопливо подступали. Монахи затянули песню, в которой удивительно переплетались звериные рычащие басы и серебряные чистые голоса. Ярополка пробирала дрожь от этих звуков, он оглянулся. Отец Василий и Афанасий обходили отряд с небольшой иконой, каждый прикладывался к ней, стоя на одном колене. В голове отряда поднялся двухвостый стяг с изображением темнолицего и большеглазого греческого бога.
   Ярополк снова посмотрел на врагов. Те уже строились, перекрыв обе дороги к спасению. Перед каждым полком неровно топтался небольшой отряд конных лучников, человек в сто. Стало грустно. Чтобы расправиться с монахами, кочевникам хватит одних только стрелков. До рукопашной дело даже не дойдет.
   Привратник громко заколотил в щит, прерывая молитву. Мимо Ярополка стали пробегать воины с просветленными лицами и горящими глазами. Ярополк ужаснулся - такие же лики были изображены на досках, которые стояли в греческих храмах. Тамошние боги держали в руках книги, но были и с копьями, были с мечами. И он понял - колдовство ромеев превращало простых людей в богов! Ярополк затрясся, стараясь не встречаться взглядом с монахами, а затем вдруг его накрыла волна удивительного спокойствия и силы. Мысли отступили, он почувствовал себя единым с греками, увидел и себя и свой отряд со стороны, продолжая при этом видеть и собственными глазами. Не говоря ни слова, не спрашивая совета, он точно знал свое место в строю, не мешкая, занял его.
   Вперед выехали келарь с игуменом, и, не оглядываясь, не подавая команды, помчались на полк, который стоял справа от них - с черными хвостами на копье. Это крыло вражеского войска перекрывало дорогу на Радовец, оно было самым крупным, и это сыграло на руку монахам - всадники не успели выстроиться.
   Лавина монахов тупым рассредоточенным клином летела вперед, его вершину составляли отцы Василий с Афанасием, по сторонам от них неслись дьяконы, за ними - все остальные. На расстоянии в двести шагов вражеские лучники открыли стрельбу, но никто из монахов даже не пригнулся, лишь некоторые, как бы лениво, приподняли щиты, принимая случайную стрелу. Несмотря на густой и плотный залп, Ярополк знал, что тот проходит мимо, и держался в строю, как влитой, с удовольствием ощущая свою силу, и силу своих товарищей. С необычной четкостью он видел, как лучники снова натягивают луки, как вздуваются жилы на обнаженных до локтя руках, как напрягаются их лица в ожидании команды. Вот, стоящий в центре лучник в высоком шишаке вскрикнул и выпустил стрелу, за ним отпустили тетиву и остальные. В этот момент сила, пришедшая извне, раздвинула ряды монахов, кто-то снова поднял щит - и второй залп прошел, не задев никого! Вражеские стрелки стушевались, командир закричал что-то, и лучники хлынули в стороны, открывая атакующей волне ряды конников в кожаных и железных доспехах, с кривыми мечами наголо. Их первые ряды только-только начинали выезжать, чтобы набрать скорость для атаки.
   Находясь в двадцати шагах от врагов, игумен опустил копье, выбирая своей целью несчастного всадника с бунчуком. Тот закрылся щитом, выставляя копье вперед, но не смог даже вскрикнуть, когда прочное ясеневое копье пробило его щит вместе с рукой, и, дымясь, вырвалось из спины. Его лошадь поднялась на дыбы, увлекаемая падающим воином, а игумен, отпустив копье, с размаху ударил ее мечом в шею. Та опрокинулась назад, выбивая из седла недалеко ехавшего конника. Справа и слева от него падали, слетали с седел сбитые пиками монахов всадники. Плотная группа врагов в дорогих доспехах, украшенных перьями и мехами, была оттеснена на правый фланг, где мчался Ярополк. Он встретился взглядом с плотным воином, и понял, что это его первая цель на сегодня. Враг пригнулся вперед, полностью закрываясь плотным, кожаным с железом, щитом, настороженно присматривая за соперником, и Ярополк направил копье прямо в эти холодные и опытные глаза. Когда до удара оставалось несколько мгновений, и враг спрятал голову за щитом, он, чувствуя справа и сзади присутствие товарища, неожиданно атаковал совсем другого верхового, а плотного, и вероятно, очень сильного противника, пронзил ехавший чуть сзади монах. Копье Ярополка глубоко вошло в бок всадника, который, поднявшись на стременах, отдавал команды своему отряду. Он почувствовал, после удара, как наконечник мягко, без сопротивления, проскользнул сквозь тело, его рука снова напряглась, когда копье пробило доспех изнутри, а холодный взгляд со стороны указал еще одного врага, попавшего на линию удара. Тот сдавал назад, оттесняемый каким-то чернецом, и не видел подъезжавшего сбоку врага. Усилием ног Ярополк направил коня чуть влево, заваливаясь назад, вырвал пронзенного неприятеля из седла и снова опустил копье, попав в живот новой жертве. Его взгляд, наделенный необычайной ясностью, отметил, как медленно, будто нехотя раздвигаются кольца на одинарной кольчуге, как они вытягиваются и лопаются под натиском узкого окровавленного наконечника, а прямо по древку на него наезжает первый, еще живой, вражеский командир. Он успел посмотреть в его, полные ужаса, глаза, и через мгновенье, дождавшись, когда копье выйдет через бедро второго противника, отпустил его, выхватывая меч.
   Отряд монахов вошел в ряды супостата тупым клином, который, под сопротивлением врага, вытягивался, становился более острым и вытянутым. Это могло быть опасным, будь атакованный полк чуть глубже в построении, и не потеряй он начальников в первые мгновения боя. Однако теперь хозяевами положения были ромеи. Их удар расколол войско ровно надвое, а потери и страшные крики умирающих нагнали страху на оставшихся. Захватчики бросились наутек. За монахами осталась красная и скользкая трава, заваленная живыми и мертвыми телами, их было не меньше сотни. Покойники лежали тихо, среди отрубленных конечностей и дымящихся внутренностей, раненные страшно кричали, зажимая раны, или держась за торчащие из собственных тел обломки копий, или просто бились в предсмертных судорогах. Копыта умирающих лошадей со страшной силой молотили воздух, и если под эти удары попадал раненный, который с залитым кровью лицом искал выход из этого ада, то он, если был счастливчиком, умирал сразу, а если нет - получал новую порцию мук и падал с перебитыми суставами и костями. На краю этой кровавой полосы два человека, насаженные на одно копье, пытались встать на ноги. Каждое движение товарища по несчастью причиняло им ужасную боль, и затуманенный этой болью разум хотел только одного - избавиться от ее причины. Они дотянулись друг до друга и, смертельно раненные, вступили в страшную в своей безысходности и жестокости схватку. На них смотрел невидящими глазами огромный воин, единственный, кто стоял прямо в этой шевелящейся массе. Из его разорванного живота тянулись вымазанные землей и истоптанные кишки. Он пытался уложить их в пустую утробу, но не мог. Тогда он отрезал лишнее, и тут же упал, забил ногами, присоединившись своим голосом к хору умирающих.
   Монахи, выехав из этой кровавой трясины, развернулись. Справа от них стояли еще два полка - с белым и красным бунчуками, к ним стремглав неслись остатки "черного" воинства, мешая отряду стрелков. Слева скакала к Радовцу вторая уцелевшая половина. Никто из иноков не был даже ранен, хотя все были забрызганы кровью. Не торопясь, они двинулись обратно, выдергивая из поверженных тел целые копья, вытирали древки. Копий на всех не хватило, их передавали воинам, стоящим впереди, на вершине клина. Раненных не добивали - отрешенные от всего, что не касалось битвы, даже не замечали их.
   Вооружившись и подтянув доспехи, они выехали навстречу "красному" полку. К нему, во весь опор несся "белый". Отдельно стоящая группа всадников спорила, указывая по сторонам, видимо определяя ход будущей битвы и указывая, кому и куда становиться.
   В это время беглецы из "черного" отряда налетели на стрелков, иногда даже сбивая их, и не оглядываясь, пронеслись сквозь их ряды. Через пол тысячи шагов они ворвались прямо в ряды передовых всадников "белого" полка, устроив там сумятицу.
   Монахи, за все время атаки не проронившие ни слова, знали, что враги не успеют построиться и атаковать их скопом, поэтому ехали не торопясь, неторопливо и неотвратимо, как смерть. Позади них алело место битвы, а крики умирающих вселяли ужас в души врагов.
   Подъехав ближе, их отряд перестроился, все так же сохраняя форму клина. Рядом с копейщиком теперь ехал всадник с мечом, прикрывая его в ближнем бою. На расстоянии в двести шагов враги все еще не могли навести у себя порядок. Стрелки метались, пытаясь найти свои десятки и сотни, их военачальники кричали во весь голос, призывая к себе подчиненных, а монахи погнали коней вперед. Навстречу им вылетело несколько стрел, но большая часть лучников, так и не успев построиться, бросилась врассыпную. Отец Василий, как и в прошлый раз, вел отряд в середину вражеского полка, чуть справа от военачальников, но так, чтобы те также попали под удар. Это оправдывало себя - большая часть взглядов была прикована к вершине клина, и это позволяло, флангу бить относительно неожиданно.
   Отряд действовал как одно целое, как две руки одного тела. Монахи играли с врагом, как кот с мышью, копейщики и мечники бились парами, один отвлекал врага на себя, подставлял его под удар напарника. Левое крыло клина чуть задержалось, приканчивая тяжело вооруженных вельмож, но это никак не отразилось на исходе боя - монахи, как заколдованные, предугадывали любые движения неприятеля. Отряд делился на части, нападал с разных сторон на группы вражеских бойцов, сливался вместе для атаки, рассыпался на пары, уходил, как вода сквозь пальцы, и кочевники снова не выдержали бойни. Вначале развернулись и побежали те, кто был ближе к нападающим, к ним присоединились, так и не вступившие в бой лучники, а чуть позже, выгнувшись огромной дугой, и "белый" полк.
   Враги неслись во весь опор, обходя все еще молчавших монахов, вырвались на дорогу и погнали коней к Радовцу. За ними, все так же молча, как каменный ехал небольшой ромейский отряд. Солнце только начало подниматься над лесом, до полудня было еще далеко, а кровавая жатва, начатая с утра, только начиналась. Усталость чувствовали только кони, люди сегодня были крепче железа. Старик отец Василий, оказавшийся непревзойденным бойцом, вел людей на Тугарина, сила, испрошенная им свыше, звала только вперед, к битве.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"