Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги.Глава 18 Плохо одному

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 18
  Плохо одному
  
  И вот день, который страшил и Полетаева и Рыбакова, наступил. Говорят, что понедельник - день тяжёлый, хотя и непонятно, почему. Другое дело - пятница. Это особый день, который может принести неприятность, если не несчастье. Для усиления эффекта придумали даже выразительное название "чёрная пятница" для той незадачливой пятницы, которой угораздило придтись на тринадцатое число. Бытовало, а скорее всего, до сих пор бытует, мнение, что в пятницу (любую, не только "чёрную") судам нельзя выходить в плавание, иначе их ждёт беда. Вроде, с одним днём недели всё ясно. Но раз с несчастливым днём все свыклись с незапамятных времён, зачем же выделять ещё и тяжёлый день? Да и чем понедельник так тяжёл? Тем, что это первый день рабочей недели? Это верно, что после выходных тяжело впрягаться в трудовую лямку, но зато из-за подспудного ожидания, что это-де тяжёлый день, действительность кажется легче и понедельник проходит быстрее, чем его последующие собратья. Возможно и даже наверняка, этот день по-настоящему тяжёл для определённой категории граждан, имеющих обыкновение широко праздновать субботу и воскресенье. Может, это они ввели в обиход выражение "Понедельник - день тяжёлый"? Но зачем же его бездумно подхватила непьющая, а потому не страдающая похмельем часть человечества?
  Ни Владимир Михайлович, ни Анатолий не задумывались над этим философским вопросом, но для них сегодняшний день был мрачен. Первый с гнетущим предчувствием надвинувшегося одиночества готовил завтрак, а второй с не менее безотрадными мыслями складывал свои вещи.
  - Что скажешь, друг Франческо? - тихо спросил Рыбаков у синей книги.
  "Любовь и скорбь - двойная эта сила Толкнула мой язык на ложный путь: Сказать о милой то, что, правдой будь, Кощунством бы невероятным было! В том, что безмерных мук не облегчила, Что утешеньем не согрела грудь..." - ответил поэт напечатанными на случайно открытой странице строками (11).
  "Тамара, я не жду утешения, - мысленно обратился Анатолий к бывшей жене. - Меня не в чем утешать, и мне не в чем тебя упрекнуть. Ты была и остаёшься счастьем моей жизни".
  И всё же в глубине души его грызло признание, что Петрарка прав. Так как он не желал с этим согласиться, то с радостью воспринял донёсшийся из кухни голос Полетаева:
  - Анатоль, ты готов?
  Рыбаков захлопнул опасную книгу, чуть не разрушившую придуманный им мир, и сунул в пакет, чтобы взять с собой. Его счастье, что он не успел прочитать дальше и подозрение, не пророчество ли это, не отравило ему последнее утро в доме Владимира Михайловича, потому что следующие строки были такими: "Блаженную жестоко упрекнуть, Чья плоть навеки хладным сном почила..."
  Анатолий посмотрел на дорожную сумку, куда он сложил вещи, горько усмехнулся и прошёл к столу.
  - Дядя Володя, можно я пока оставлю свои пожитки у вас? Я потом за ними заеду. Неудобно приходить на работу, словно только что с вокзала.
  Даже редко звучащее обращение "дядя Володя" не порадовало старика. Оно словно подчеркнуло, что Толя его покидает.
  - Что за вопрос?! Конечно, оставляй. Мне кажется, что тебе вообще надо оставить здесь что-то на тот случай, если ты задержишься в институте допоздна и захочешь переночевать у меня, кстати, не забудь взять ключ. Такое ведь может случиться? Или теперь тебя из твоей новой квартиры не выманишь? Но в любом случае прошу тебя почаще ко мне заглядывать. Я буду скучать без тебя.
  "Скучать" было самым невинным словом, чтобы выразить безмерную тоску, охватившую Полетаева.
  Прощальный завтрак больше напоминал торжественный обед, приготовленный лучшим поваром мира, но никому кусок в горло не лез, хоть оба старались сохранять безмятежный вид.
  - Толя, обязательно позвони мне, когда приедешь к себе, - попросил старик. - Как ты устроишься? У тебя же там ничего нет. Ты провозился с моим барахлом, а себе ничего не приготовил.
  Как ему хотелось добавить: "Может, пока ты не обустроился, тебе ещё немного пожить здесь?" Но он сдержался, полагая, что, если бы его мальчик захотел, он бы сам об этом сказал. Раз молчит, значит, считает, что потратил на старика достаточно много времени.
  "Вот бы и пригласили меня переночевать здесь хотя бы сегодня, а то и еще несколько раз, - мысленно обратился к нему Рыбаков. - Но, конечно, я и без того жил у вас долго. Вы, наверное, от меня устали".
  - Много ли мне надо? - отмахнулся он. - Я неприхотлив и пока могу обойтись малым. Иногда на голой земле спал, и то ничего.
  "Значит, не хочет", - с грустью подытожил Владимир Михайлович.
  Когда дверь за Анатолием закрылась, Полетаев почувствовал себя в своей уютной квартире словно в одиночном заключении. Он никому не нужен, всеми покинут, несчастный одинокий старик, кое-как доживающий свой век. Постепенно его мысли приняли ещё более упаднический характер. Он будто в склепе. Его навестили и ушли жить своей жизнью, а он остался здесь один, в стороне от людей... Он привык всё время разговаривать с Толей. С кем теперь ему говорить? Обращаться к столу? Как бы ни был удобен этот стол, он всё-таки стол, и было бы тревожным признаком, если бы старик услышал его ответ. Разговаривать с самим собой? От этого надо воздерживаться, иначе такой диалог с "умным человеком" приведёт к опасной привычке всё время бормотать. Можно услышать, как некоторые старики и старухи, идя по улице, произносят вполголоса целые речи. Но если он всё время будет молчать, а уж отныне такова его участь, то он разучится говорить, и голос у него станет или слабым, или шамкающим, или хриплым, то есть голосом одинокого старика. А что же делать, чтобы избежать того и другого? Может, включить в список обязательных "уроков" художественное чтение? Читая вслух книгу, не приучишься к постоянному бормотанию, а голос будет тренироваться. Кто знает, может, он приобретёт гибкость, особую отчётливость, выразительность. Читать стихи, пьесы и просто тексты. Но читать обязательно вдумчиво, с разными интонациями. Пожалуй, это хорошая мысль.
  Увлёкшийся новой идеей Владимир Михайлович подошёл к книжным шкафам и поискал подходящие книги. Ему на глаза сразу попался томик немецкой поэзии семнадцатого века, потому что эту книгу они обсуждали с Толей.
  - "И всё ж не бойся, не стони, Не упивайся злобой, В потоке слёз не утони, А выдержать попробуй..." - прочитал он, рассмеялся и пообещал неведомо кому. - Попробую. "... Скажи, неужто в первый раз Ты маешься в печали? Иль каждый день и каждый час Нам жизнь не омрачали? В несчастьях тянутся года, Но выпадают иногда И светлые минуты..." (12)
  Он дочитал до конца, а потом перечитал ещё раз, стараясь, чтобы вышло выразительно, но естественно.
  - Это предостережение свыше, - сказал он. - Не надо вдаваться в отчаяние. Ничего не произошло. У Толи своя жизнь. Он уже давно не мальчик. Кто знает, какой срок ему отмерен? Почему он должен тратить оставшиеся ему годы на меня? Зато каким праздником будут для меня его посещения!.. А это что такое? Первое было для меня, а это, пожалуй, про меня. "Я в одиночестве безмолвном пребываю, Среди болот брожу, блуждаю средь лесов..." (13)
  "А вот блуждание мне как раз и предстоит! - спохватился Полетаев, с трудом заставив себя не проговорить это вслух. - Я же ещё не выполнил свой первый урок - прогулку. Нарушать распорядок нельзя, иначе покажется, что жизнь вообще кончилась".
  Он бодрился, но настроение оставалось подавленным, и его не оживила даже быстрая ходьба. Хоть он и припозднился, но не ожидал, что Алевтина Ивановна уже покинула квартиру. Однако вездесущая старушка была тут как тут. Словно голос свыше подсказал ей, что не надо засиживаться дома, а лучше выйти на улицу и немного прогуляться перед подъездом.
  - Владимир Михайлович, вы просто молодец! - воскликнула она. - С вас молодым нужно брать пример.
  - Я не против, - согласился Полетаев. - Алевтина Ивановна, берите с меня пример.
  Старушка покатилась со смеху.
  - Вы уж скажете, Владимир Михайлович! - воскликнула она. - Хотя сейчас не разберёшь, кого считать молодым, а кого - нет. Некоторые старики живут интереснее и радостнее, чем многие молодые. А молодые... Посмотришь на иных и думаешь: "Ну что ты такой надутый, скучный, боишься улыбнуться, слово сказать. Ты будто запер себя в какой-то панцирь".
  - Заранее лёг в гроб, - мрачно пошутил Полетаев.
  - Тьфу! - замахала руками старушка. - Это ещё успеется.
  - Пойду домой, - сказал Владимир Михайлович.
  Алевтина Ивановна присмотрелась к нему.
  - А вы какой-то грустный сегодня, - заметила она. - Что-нибудь случилось? Или мне так кажется?
  "От женщины ничего не укроется, - подумал старик. - Как она сумела определить, что мне плохо?"
  - Ничего особенного, просто Анатолий от меня уехал. Сегодня вышел после отпуска на работу, а оттуда отправится к себе. И остался я один.
  - Он будет часто-часто к вам приезжать в гости, - попробовала его утешить Алевтина Ивановна.
  - Конечно, - согласился Полетаев. - Но всё-таки это не то.
  Он отправился домой, а старушка села на скамейку и призадумалась. Если прежде она собиралась совсем немного пробыть на улице, то теперь решила задержаться. Ей была нужна Сабина, а она могла выйти из дома рано, не очень рано, поздно, а могла вообще не выйти. В последнее время эта женщина стала так часто и надолго куда-то уходить, что Алевтина Ивановна даже заподозрила, что она наконец-то устроилась работать, но вскоре отказалась от такой догадки, потому что в её понимании работа означала ежедневный приход на предприятие к определённому времени, сам процесс работы в течение восьми часов с получасовым или часовым обеденным перерывом, а уже потом возвращение домой. Для учителей она делала поправку на время ухода из школы, потому что Светлана возвращалась по-разному и часто вновь уходила обратно. А Сабина уходила и приходила, не придерживаясь никакого графика. Какая же это работа? Но вот Сабину-то старуха и боялась пропустить. Можно было бы позвонить ей по телефону, но трудно разговаривать на такие деликатные темы, не видя собеседника. А вызвать её в коридор или зайти к ней, если пригласят (хорошо бы, но вряд ли), казалось ей нежелательным из-за Владимира Михайловича, который мог услышать их переговоры. Придётся пока посидеть здесь, а когда к ней присоединится кто-нибудь из подруг, поручить ей караулить нужного человека и передать ему, чтобы обязательно увиделся с Алевтиной Ивановной, потому что дело очень важное.
  К величайшему её сожалению, из подъезда вышла не Сабина, а Елена Петровна Андрияшкина, у которой была сегодня вечерняя смена и которая поэтому решила сходить в магазин за продуктами. Она не была нужна старушке, но, поскольку говорить было пока не с кем, пришлось довольствоваться тем, что имелось.
  - Леночка, как ты хорошо сегодня выглядишь! - начала Алевтина Ивановна.
  - Какое там "хорошо"?! - возразила Елена.
  Когда сегодня она посмотрела на себя в зеркало, то ужаснулась отёкам под глазами и подумала, что надо зайти к нескольким врачам и определить, что у неё не в порядке. Сама для себя она уже поставила диагноз, но хотела его проверить. Что удивительного в отёках? Возраст, недоброкачественная еда, а уж про воду и говорить нечего. Но хотя она прекрасно понимала, что Алевтина Ивановна может сделать комплимент просто так, чтобы начать разговор, эта дежурная фраза всё равно подействовала на неё благотворно. Так уж устроен человек: скажи ему заведомо ложную неприятную вещь - у него падает настроение, а ложь приятная его окрыляет.
  - А ты знаешь, Леночка, какое несчастье у Владимира Михайловича? - продолжала старая сплетница.
  - Несчастье? - насторожилась Андрияшкина. - Что с ним случилось? Такой приятный человек! Мне бы не хотелось...
  Она удержала готовое вырваться признание, что ей бы не хотелось другого соседа, очень уж холодно и расчётливо оно бы прозвучало. Впрочем, ей, действительно, стало тревожно за самого старика.
  - Анатолий от него уехал, - объяснила Алевтина Ивановна. - Отпуск у него кончился, вот он и переезжает к себе.
  - Да какое же это несчастье?! - воскликнула Елена. - Я уж вообразила, что Владимир Михайлович заболел или... ещё что.
  - Так ведь Анатолий живёт далеко, на окраине. Оттуда трудно выбираться в гости, а машины у него нет...
  - На машине ещё труднее добираться, чем на метро, - возразила Елена. - Меня недавно наша зав. отделением вздумала довезти на своей машине. И что? Мы полтора часа, как проклятые, стояли в пробке, а на метро я бы доехала за сорок минут.
  Алевтина Ивановна согласно закивала, хотя в душе не считала это неприятностью. Ей бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь её куда-нибудь подвёз на машине. Неважно, что они простоят в пробке, лишь бы ощутить себя в салоне автомобиля, насладиться тем, что сидишь в мягком кресле, что тебя везут, не надо следить за остановками и высчитывать, на какой сойти.
  - Но каково ему, бедному, остаться одному! - сказала она. - Он любит поговорить, а теперь говорить не с кем. Видела бы ты, Леночка, какой он сейчас грустный! Он прямо завял. Сердце разрывается на него смотреть. И зачем Анатолию понадобилось от него уезжать? Ни жены у него нет, ни детей. К кому ему ехать? Будет сидеть у себя в пустой квартире, как сыч. Он одинок, Владимир Михайлович одинок, вот и жили бы вместе. Да ещё, может быть, он и невесту бы себе здесь присмотрел, у нас ведь их много, - добавила она лукаво. - Я имею в виду Анатолия, хотя и Владимир Михайлович - жених хоть куда.
  Елена засмеялась.
  - Уж так он тоскует! Так тоскует! - с чувством закончила старушка, а потом по-деловому спросила. - А куда ты собралась? На работу? Не похоже. В магазин?
  - В магазин, Алевтина Ивановна. Очень сочувствую Владимиру Михайловичу, а сейчас побегу. Мне на работу во вторую смену, но время пролетит незаметно.
  Упоминание о магазине действует на голодного человека известным образом, и старуха почувствовала, что съела бы сейчас не обычную утреннюю кашу, а полный обед из трёх блюд. Но она стойко оставалась на своём посту. Вот уже и Андрияшкина вернулась, а смены всё не было. Наконец, когда бедная Алевтина Ивановна готова была выть от отчаяния, показалась её приятельница.
  "Да идёт-то как медленно! - сердилась про себя старуха. - Еле ноги волочит. А интересно, эти войлочные сапоги хорошо греют? Может, и мне купить такие? Цыганка у метро очень их расхваливает. И стоят недорого. А то потом, как всегда, соберусь, когда их уже не будет".
  Она подробно выспросила подругу про сапоги, убедилась, что их необходимо приобрести, объяснила, что требуется от сменщицы, и с лёгким сердцем пошла домой, предвкушая горячий завтрак.
  На этаже она застала Андрияшкину и Полетаева, идущих в тот конец коридора, где находилась квартира Елены.
  - Какая встреча! - встрепенулась она. - А куда это вы собрались?
  - Я давно обещала показать Владимиру Михайловичу, что такое спартанская обстановка, - объяснила Елена. - Он вообразил себя спартанцем, а сам не знает, что это означает в современных условиях. У меня ещё есть время до работы. Почему, думаю, не использовать его в... познавательных целях?
  - Леночка, что-то я не помню, была я у тебя или нет, - намекнула Алевтина Ивановна.
  "Как она умудряется всегда оказываться там, где её не ждут? - подумала Андрияшкина. - Впрочем, с ней будет ещё лучше. Она умеет создавать непринуждённую обстановку".
  - Были, но, наверное, так давно, что уже забыли, как мы с Жорой избавились от всего лишнего, - ответила она. - Не хотите зайти?
  - Если я не помешаю, - деликатно сказала старушка и направилась к нужной двери, опережая всех.
  Елена придумала пригласить соседа в гости, когда была в магазине и её глаза случайно остановились на коробке с красивым изображением бисквитного тортика, на который как раз сейчас была акция. Она купила его специально для Владимира Михайловича. Время показалось ей (как и Винни-Пуху) очень походящим, потому что сейчас было утро, а позже ей надо было идти на работу, поэтому визит по этой весьма уважительной причине не мог продлиться долго. Она так отвыкла принимать гостей, что любое посещение её квартиры посторонними людьми казалось ей тягостным, но очень уж хотелось поддержать тоскующего человека.
  - Вот теперь вы понимаете, что такое современная спартанская жизнь? - спросила она, проведя стариков по своему жилищу.
  Полетаев назвал бы это не спартанской обстановкой, а обстановкой неуютной. Он бы не хотел здесь жить. Стены были оклеены такими светлыми обоями, что казались белыми, и их не украшали ни книжные полки, ни картины или хотя бы эстампы. Мебели было очень мало, и казалось, что она временно приткнута на первые попавшиеся места, чтобы потом её обдуманно переставить. В одной комнате вообще не было ничего, кроме огромной кровати, тумбочки и шкафа в углу. От этой спальни осталось впечатление больницы, платной и очень дорогой, но всё же именно больницы. Гостиная тоже была полупустой, но там в углу хотя бы висела боксёрская груша, всё-таки было на что смотреть.
  - Ничего лишнего, - согласился Полетаев. - Всё очень продумано для здорового образа жизни.
  - Да, - обрадовалась Елена. - Мы с Жорой решили обратить внимание на здоровье.
  - А какая кровать! - заявила Алевтина Ивановна. - Наверное, на ней хорошо спится?
  Она находила, что у Владимира Михайловича намного уютнее, но всё равно наслаждалась нежданным-негаданным приходом сюда. В её однообразной жизни этот визит был ярким пятном.
  - Да, она удобная, - согласилась Андрияшкина. - Не знаю, надолго ли она удобна и не продавится ли она через год-два.
  - Это верно, - согласилась старуха. - У меня диван совсем продавился. Поролон стал трухой, куда-то делся, остались одни пружины. Я уж застилаю их несколькими одеялами.
  Она спохватилась, что завела слишком приземлённый разговор, неподобающий английской леди.
  - А теперь пройдёмте на кухню, - пригласила хозяйка. - Вы уж меня извините, что приму вас не в комнате. Мне через два часа идти на работу, поэтому я приготовила чай там.
  - Будет чай? - оживилась Алевтина Ивановна. - Как это приятно!
  - Да зачем же вы хлопотали? - смутился Полетаев.
  - Я не хлопотала, - успокоила его Елена. - Весь труд заключался лишь в том, чтобы вскипятить воду, налить в заварочный чайник и нарезать торт.
  - Ой, какой красивый! - восхитилась Алевтина Ивановна. - А тарелки какие интересные! Синие!
  - Это одноразовая посуда, - объяснила Елена. - Мы с Жорой решили пользоваться одноразовой посудой. Поел - выбросил. Ничего не надо мыть. Я только для чая делаю исключение. Мне не нравится чай в пакетиках. И сам по себе не нравится, а ещё я прочитала, что туда сыплют всякую труху.
  Старушка ни за что бы не выбросила эти плотные пластиковые тарелки, а мыла бы их, как обычные многоразовые, пока они не треснули бы или не повредились иным способом, но вслух этого не сказала.
  - Вы, Елена, поистине современный человек, - отметил Полетаев. - Очень удобно.
  - И удобно, и не отнимает время, и гигиенично, - подхватила врач.
  "Было бы гигиенично, хотя это и сомнительно, если бы всё это перерабатывалось, а то ведь выбрасывается на свалки, которые опоясали Москву, - подумал старик. - Если бы эти тарелки и чашки делались из картона - дело другое, но они не гниют, так и остаются в почве".
  "Это сколько же неорганического мусора выбрасывает одна только семья! - в унисон с ним размышляла старуха. - Завтрак, обед, ужин... Пожалуй, за неделю набьётся полный бак. А за год... Зачем это нужно? Неужели так трудно помыть посуду?"
  - Какой торт! - воскликнула она. - Шоколадный?
  - Да, написано, что шоколадный, - подтвердила хозяйка.
  - Зачем же такой большой кусок! - смутилась Алевтина Ивановна. - Спасибо. Давно не ела торт.
  Она не покупала себе торт уже несколько лет, ограничиваясь дешёвыми конфетами, печеньем или вафлями. Более солидные кондитерские изделия она ела только в гостях, но, к сожалению, в гости её почти не звали. Она вспомнила вкус забытых яств только с поселением здесь нового соседа. Торт ей не понравился, но это был торт, то есть целое событие, поэтому она и здесь сумела найти удовольствие.
  "Надо было не поскупиться и купить что-нибудь приличнее, - пожалела Елена. - Но откуда было знать, что он такой невкусный? На картинке выглядел аппетитным. Что они туда пихают?"
  - Я тоже давно не покупал торты, - признался Полетаев, делая вид, что ест с удовольствием. - Или сам пеку, или покупаю какие-нибудь мелочи. А шоколадный торт - это вещь солидная. Помните, каким был прежде "Ленинградский"?
  - О-о-о! - закатила глаза Алевтина Ивановна.
  - То было прежде, - горько сказала Елена. - А теперь не знаешь, на что нарвёшься. Вроде, все расхваливают какой-нибудь торт, думаешь, что, и правда, хорош, а купишь... - Она скривилась.
  - Мы отравлены воспоминаниями, - объяснил Владимир Михайлович. - Помним то, что мы ели раньше, и в глубине души ждём, что на этот раз будет что-то похожее. Если бы мы сразу настраивались на современное творение, то и не разочаровывались бы.
  - Или даже наоборот. Так настроились бы на современность, что купленный продукт показался бы лучше, чем он есть на самом деле, - согласилась Андрияшкина. - Извините. Никогда такой торт не покупала, поэтому не знала, что это... ультрасовременное изделие.
  - Всё нормально, - успокоил её Полетаев. - Просто есть надо умеючи.
  - Это как же? - заинтересовалась Алевтина Ивановна, не нашедшая в себе сил отказаться от предложенного хозяйкой второго куска.
  - Надо его разрезать на тоненькие кусочки и есть так, словно это единственный кусочек, который у вас имеется. Неважно, сколько таких кусочков вы съедите, но нужно удерживать чувство, что это те самые остатки, которые сладки. Особенно хорошо выйдет, если на время убрать торт с глаз долой, чтобы его вид не мешал воображению.
  Все засмеялись.
  - Спасибо за гостеприимство, Елена, - поблагодарил Владимир Михайлович, вставая. - Нам с Алевтиной Ивановной пора и честь знать, а вам - собираться на работу. У меня с утра было плохое настроение, а вы меня возродили к жизни.
  Андрияшкина и хотела этим приглашением его подбодрить, поэтому осталась очень довольна его словами.
  - Приходите, когда захотите, - сказала она. - Если станет скучно или грустно, то к нам всегда можно.
  Это была формальная вежливость, и все это понимали, но от неё становилось теплее.
  - Леночка, - добавила старуха от себя, - я с раннего утра чувствовала, что сегодня меня ждёт что-то очень приятное. И предчувствие сбылось. Так хорошо посидели! Так хорошо! Как бы славно было, если бы мы хотя бы под Новый год на часок собирались все вместе, все соседи. Только без чеченцев, иначе они нас отравят или зарежут. И без Арзамаса Абрамовича.
  - Новый год не за горами, - заметил Полетаев. - Может, и соберёмся. Почему бы нет? Но теперь моя очередь приглашать.
  Гости вышли в коридор и направились каждый в свою квартиру.
  "Торт, конечно, как выразилась Елена, ультрасовременный, - думал старик, - но зато как приятно, когда можно вот так запросто полчасика посидеть в гостях. И времени не отнимает, и остаётся чувство, что соседи - не чужие люди, а именно соседи. Но как бы приятно ни было, а пора приниматься за дело. Работы у меня сверх головы. Эх, Толька, если бы ты пожил со мной ещё хоть недельку!.."
  Он не знал, что Андрияшкина, подождав, когда он уйдёт, позвонила в дверь к Алевтине Ивановне.
  - Леночка? - удивилась та.
  - Алевтина Ивановна, торт, конечно, неудачный, но может, вы его доедите?
  - Что ты? Как можно? - смутилась старуха, не зная, как воспринять это предложение: как дополнительное угощение или как милостыню.
  - Меня Жора убьёт за то, что я купила торт, - солгала Елена. - Он за здоровый образ жизни, а торт не считается полезным для здоровья.
  - Ну, если так... если я тебя выручу... - согласилась Алевтина Ивановна.
  - Спасибо. А теперь до свидания, а то скоро мне выходить на работу.
  Елена была довольна тем, что избавилась от отвратительного торта и вместе с тем, вроде бы, оказала благодеяние соседке, живущей на пенсию. Алевтина Ивановна тоже осталась довольна. У неё была гордость, и она отказалась бы взять угощение, предложенное из милости, но сейчас случай был иным: она помогла женщине избежать ссоры с мужем и одновременно получила нечто праздничное, что давно не появлялось на её столе.
  Старушке не нравился вкус торта, но она с презрением отвергла мысль об обычном завтраке и отрезала себе четыре тоненьких кусочка тёмного бисквита с еле заметной прослойкой какой-то белой сладковатой массы и съела их медленно, представляя, что это те самые "остатки". Для пущего эффекта, она даже зажмурилась.
  - Что с вами? - спросил Лёшка, останавливаясь посреди кухни. - У вас зубы болят?
  - Бесстыжие твои глаза! - с чувством проговорила Алевтина Ивановна, раздосадованная тем, что смакование "деликатеса" было воспринято так прозаично. - Опять вчера пил?
  - Чуть-чуть, чтобы взбодриться, - возразил Лёшка.
  - Почему не пойдёшь работать?
  - Сегодня и пойду. Надо кое-что подмалевать для Пашка.
  - Значит, деньги, которые вы с Ольгой выручили за мой мохеровый жакет, вы уже прожили? - ядовито спросила старуха.
  - Бросьте вы! - отмахнулся Лёшка, включая чайник.
  - Ты бы взял пример с Анатолия. Посмотри, какой мужчина! Археолог! А как помогал Владимиру Михайловичу! Квартиру ему отделал. А что ты? Только всё пропиваешь! Если уж своего не жалко, то хоть моё бы не трогал.
  На это лучше было не отвечать.
  Алевтина Ивановна не могла удержаться от привычки разносить сведения, пусть единственным слушателем был всего лишь этот пьяница.
  - Зато как же теперь одиноко Владимиру Михайловичу! - вздыхала она. - Как он, бедный, страдает! Как горюет!
  Лёшка, обычно избиравший политику отмалчивания, на этот раз не выдержал.
  - А что у него за горе?
  - У Анатолия закончился отпуск, и он уехал к себе. А Владимир Михайлович привык с ним разговаривать, постоянно его видеть. Это когда вы с Ольгой уходите, для меня радость, хоть отдохнуть от вас можно, жаль, что недолго, а он от одиночества страдает. Я его сегодня видела, так он сам на себя не похож. Бледный, печальный...
  - Так ведь ваш Анатолий уехал не на Северный полюс, - возразил Лёшка. - Будет приходить в гости. Вы так его оплакивали, будто Анатолий почил... в бозе.
  Алевтина Ивановна еле удержалась, чтобы не запустить в него пластиковой тарелкой, но побоялась, что она треснет.
  - Ты, Лёшка, какой-то безжалостный, - сообщила она. - Бесчувственный. Всё пропил: и ум, и честь... - Она хотела добавить "и совесть", но воздержалась, потому что это уже походило на лозунг. - От тебя же ничего не требуется, а ты не способен даже посочувствовать одинокому человеку.
  - Сочувствую, - ответил Лёшка, сделал крепкий кофе и унёс к себе в комнату.
  - Глаза б мои на тебя не глядели! - крикнула ему вслед Алевтина Ивановна.
  В эту минуту раздался звонок в дверь.
  Старуха встревожилась. Кто мог придти? Лёшка никого не ждёт, тем более что он должен что-то подмалевать у приятеля. У Ольги свой ключ. Лена уже, наверное, ушла на работу. Да и зачем ей нужно вновь сюда заходить? Владимир Михайлович? Ей и принять его негде. В комнате не прибрано, а здесь... как-то неуютно. После его хорóм ему покажется, что она живёт, как нищая.
  Она подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела Сабину.
  "А что, интересно, нужно ей?" - удивилась она, напрочь забыв про поручение, которое дала приятельнице.
  Любопытная старуха открыла дверь.
  - Сабиночка! Что случилось?.. А ты, как всегда, великолепна!
  - Как "что случилось"? - удивилась Сабина. - Это я хочу узнать, что случилось. Мне передали, что у вас есть ко мне очень важное дело.
  Она собралась на очередную охоту за деньгами доверчивых людей, соответственно настроилась, была готова применить все известные ей уловки, чтобы говорить убедительно и располагающе, поэтому была немного раздражена неожиданной задержкой. Что такое важное собиралась сообщить ей старая сплетница, если не могла дотерпеть до её возвращения? Это случилось впервые.
  Алевтина Ивановна сразу всё вспомнила. Рассказывая Лёшке о беде соседа, она уже пришла в прежнее сочувственно-деловое настроение, поэтому сразу же приняла горестный вид.
  - Где бы нам поговорить? - спросила она. - Лёшка ещё не ушёл, а то я бы пригласила тебя к себе. А здесь нас услышат. - И, чтобы дать понять женщине, что дело, действительно, важное, она шепнула. - Это касается Владимира Михайловича.
  Для Сабины этот человек был неразрывно связан с Анатолием, мужчиной её мечты, поэтому она сразу же предложила:
  - Пойдёмте ко мне. Степан уехал... в командировку, поэтому у меня мы можем поговорить без свидетелей.
  Старуха с готовностью направилась в нужный конец коридора. Сабина отперла дверь, пропустила её вперёд, озабоченно посмотрела на вожделенную соседскую дверь, даже прислушалась, досадливо оглянулась на дверь в квартиру Светланы, за которой раздавался лай Дика, и вошла к себе.
  - Проходите в комнату, Алевтина Ивановна, - пригласила она.
  Старуха охотно повиновалась. После "здоровой" обстановки, которую создали у себя Андрияшкины, здесь ей показалось вдвойне роскошнее. Её сердце больше тяготело к старинному уюту в доме Полетаева, но она умела ценить и узорный паркет в гостиной, и мраморный пол на кухне, и дорогую мебель, и современные удобства в виде бытовых приборов.
  - Как же у тебя красиво, Сабиночка! - вздохнула она. - А у меня всё ветшает. Да ещё Лёшка! Украл у меня мохеровый жакет, продал кому-то и устроил пьянку. Красивая и дорогая вещь. Зимой я бы носила его и горя не знала. Тёплый, удобный...
  - Алевтина Ивановна, а что произошло? Что с Владимиром Михайловичем?
  - Горе у него, Сабиночка, - жалостливо проговорила старуха.
  У Сабины сердце упало. Неужели с её Анатолием несчастье? Попал под машину? Заболел?
  - Какое у него горе?
  - Ты же знаешь, что Анатолий жил у него во время отпуска, чтобы помочь разложить вещи, а потом должен был уехать.
  - Да, знаю, - подтвердила Сабина.
  - Вот он и уехал.
  - И... что?
  - Как "что"? Уехал, говорю. Сегодня уехал. А бедный Владимир Михайлович привык, что они живут вместе, и теперь места себе не находит. Печальный, подавленный... Человека словно подменили. Он был такой жизнерадостный, энергичный... Куда всё делось? Осталась только тень.
  Сабина была удивлена.
  - Но, Алевтина Ивановна, они ведь и раньше не жили вместе, - возразила она.
  - Они жили в одном подъезде, и Анатолий каждый день у него бывал. А теперь его поселили на окраине. После работы он не сумеет навещать бедняжку, ведь ему долго ехать домой. Остаётся суббота и воскресенье. Но ведь у него тоже есть какие-то свои дела. Он не сможет вот так запросто заехать на часок и отправляться дальше. Вот и получается, что теперь Владимир Михайлович совсем один, всеми брошенный и несчастный.
  Сабина рассчитывала, что Анатолий будет непременно проводить со стариком все субботы и воскресенья, поэтому трезвые рассуждения Алевтины Ивановны очень её огорчили. Но в любом случае, часто ли будет он приезжать или редко, необходимо установить с Владимиром Михайловичем более тёплые отношения, чтобы в нужный момент иметь доступ в его квартиру, говоря иначе, к Анатолию. Как было бы здорово, если бы старик считал её своим человеком, не стеснялся обращаться к ней, если ему что-то нужно, звал посидеть за чашкой чая, чтобы она стала непременным участником или свидетелем любого крупного и мелкого события в его доме. А чтобы этого достичь, нужно стараться не упускать ни одного шанса с ним сблизиться. Если он сейчас тоскует, то будет счастлив развеяться в приятном обществе. Не заглянуть ли к нему? Спросить, не надо ли чего? Но, вроде, это не подойдёт. Он может удивиться, с чего бы это соседке вздумалось к нему придти. Вдруг он не рассчитывал, что Алевтина растреплет по соседям, что ему сейчас одиноко? Может, пригласить его в гости? Но сидеть с ним с глазу на глаз не хочется. Говорить о книгах она не умеет, историю вообще не знает, всего раза два в жизни была в театре, когда когда-то давно их водили туда всем классом, на выставки не ходит и никогда не ходила. А болтать с ним о всякой всячине, как с её приятелями или приятелями Степана, не годится.
  Она посмотрела на соседку, которая в это время разглядывала узорчатый пол, и к ней сейчас же пришло решение. Вот эта вездесущая старуха наконец-то принесёт пользу. Если третьей гостьей окажется она, то никакой натянутости не будет, потому что она и сама будет болтать и заставит разговориться каждого.
  - Алевтина Ивановна, я думаю, что мы как соседи должны его поддержать, - сказала предприимчивая женщина. - Пусть он знает, что к нам всегда можно обратиться. Это такой милый человек, что на него не жаль потратить время. Я собиралась пойти по своим делам, даже оделась подходящим образом, но отложу всё и останусь дома. Сейчас мы с вами накроем на стол и пригласим его в гости. Я вчера пекла для Степана сметанный торт...
  - Сметанный? - заинтересовалась старуха.
  - Он так называется, потому что крем сбит из сметаны. Получается очень вкусно, легче и лучше, чем из масла. Степан не мог взять его с собой, а съесть его целиком не сумел даже он. Вот мы и пригласим Владимира Михайловича на... дегустацию.
  Алевтина Ивановна пожалела, что поспешила съесть четыре кусочка шоколадного торта Елены. Да и у неё в гостях надо было отказаться от второго большого куска, ведь всё равно весь торт достался ей. Но мужественная старушка нашла в себе силы и место для очередного угощения.
  - Это мысль! - одобрила она. - Ты молодец, Сабиночка. Мне бы до такого не додуматься. А уж как он, наверное, будет рад!
  Владимир Михайлович не сидел без дела. У него всё валилось из рук, но он заставлял себя выполнять обязательные "уроки". Лучше всего дело обстояло с математикой и физикой, потому что здесь требовалось сосредоточиться на решении задач, то есть отвлечённом предмете, но когда очередь дошла до немецкого и испанского языков, начались трудности. Нужно было говорить, а единственной темой, которая его занимала, было одиночество, омрачившее ему жизнь из-за отъезда Анатолия. Ему хотелось, прежде всего, пожаловаться на свою несчастную судьбу, заключившую его в одиночную тюремную камеру, но для этого недоставало словарного запаса, поэтому он постоянно сбивался то на русский, то на английский, то на старославянский.
  - Я только-только превратился в одинокого старика, а уже как будто отупел, - сказала он. - И началось. Уже говорю сам с собой. А скоро буду бормотать себе под нос на улице, в магазине. Так и пойдёт. Наступила самая настоящая старость. Скоро Толя будет находить предлоги, чтобы не приезжать ко мне в гости, потому что я превращусь в брюзгу. Все меня будут избегать...
  Поток его горестных размышлений вслух прервал звонок в дверь. Сначала у него радостно встрепенулось сердце, потому что он сразу же подумал об Анатолии, но сейчас же он погасил в себе несбыточную надежду, так как его мальчик был на работе, оттуда отправится к себе, а заедет к нему разве что в субботу, и то если не займёт выходные обустройством на новом месте.
  - Интересно, кто это? - спросил он сам себя.
  Он направился к двери, но вдруг приостановился.
  - А ведь, похоже, что это Сабина, - догадался он. - Как удобно иметь в соседях собаку, которая заранее сообщает о посетителях. Это о ней он так лает. Какая эффектная женщина! Ведь уже в возрасте, а выглядит настоящей красавицей!
  Он открыл дверь.
  - Добрый день, Сабина.
  "Он словно знал, что это я, - подумала та. - Неужели он надеялся, что я позову его, такого одинокого, в гости? Это было бы чудесно!"
  Одно ей не понравилось: его внешний вид. Алевтина Ивановна так увлеклась описанием его тоски, что Сабина воображала его бледным, растерянным, подавленным, может быть, в слезах. А он стоял перед ней спокойный, собранный, как всегда подтянутый, словно в его жизни ничего не произошло.
  - Владимир Михайлович, я вас не отвлекла от какой-нибудь работы? - первым делом спросила она.
  - Нет, всё в порядке, - заверил он. - Я ничем особенным не был занят.
  - Эта собака всё время лает! - досадливо пожаловалась Сабина. - Недаром Алевтина Ивановна прозвала его Скандалистом. Ну что, спрашивается, ему нужно?
  - Ему интересно, что здесь происходит... Успокойся, дружок. Это мы... Сабина, что-нибудь случилось?
  - Ничего не случилось, не беспокойтесь. Просто я хочу пригласить вас и Алевтину Ивановну на дегустацию моего торта. Мы уже были у вас и знаем, как хорошо вы готовите, а теперь ваша очередь придти ко мне в гости. Стол уже накрыт, чай заварен. Посидите с нами хоть полчаса.
  Полетаев был очень удивлён. Только что они со старушкой-соседкой пробовали торт у Елены Андрияшкиной, а теперь для этого же занятия их приглашает Сабина. Но отказаться было нельзя, потому что чай и Алевтина Ивановна уже дожидались его прихода, а кроме того, это немного отвлечёт его от тяжёлых мыслей.
  - Буду очень рад, - сказал он. - Я помню, каким пирогом вы нас угостили в день моего приезда. А торт, наверное, неописуемо вкусный.
  - Всё сделано наспех, - поскромничала женщина, посвятившая этому изделию три часа. - Хотелось порадовать Степана перед его отъездом.
  - Он уехал? Наверное, по делам бизнеса? А Валерия с собой не взял?
  Он уловил недоумение, отразившееся на лице соседки, и подумал, что, наверное, её пока не посвятили в план открыть совместный бизнес. Если так, то надо будет что-нибудь придумать, чтобы не выдать чужой секрет.
  - Ах, это! - воскликнула она, вспомнив, под каким прикрытием Валерий должен быть наведываться сюда, чтобы покорить сердце Светки (и что он в ней нашёл?!). - Нет, у него другие дела. Тот бизнес не требует разъездов. Так вы придёте?
  - Уже готов.
  Дик, прислушивающийся к разговору, понял, что люди уходят, и вновь залаял от огорчения.
  В душе Сабина торжествовала. Пригласить старика оказалось делом простым, и она напрасно волновалась, как он это воспримет.
  - Вот здесь мы со Степаном и живём, - сказала она, уподобляясь экскурсоводу. - Ничего особенного, но нам нравится. Это гостиная и одновременно моя комната, а у Стёпы маленькая комнатка, зато отдельная.
  - У вас не квартира, а музей, - отметил Полетаев. - Вам надо завести мягкие музейные тапочки, чтобы гости не испортили вам паркет. Надо же, какая роскошь!
  - А теперь посмотрите на мою кухню. Она не так красива, как у вас, но там много всяких приспособлений для готовки, мытья посуды и прочего, и там я сделала мраморный пол.
  - Мраморный? - переспросил старик. - Интересно.
  Первой он увидел Алевтину Ивановну, которая лукаво ему улыбнулась, намекая на повторное совместное чаепитие, и улыбнулся в ответ, а уж потом обратил внимание на пол. Паркет в комнате ему очень понравился, а мраморный пол навевал мысли или о жарких странах, где хотелось бы охладить ноги, или об общественной столовой и даже метро. Квартира Сабины была отделана красиво и со вкусом, и он это признавал, но это был не его вкус, поэтому он с удовольствием воспринимал окружающую его обстановку, но не хотел бы тут жить, потому что здесь были бы неуместны книги, бумаги и коллекции, то есть то, что было неразрывно связано с его существованием.
  - Сабиночка у нас умница и мастерица, - похвалила хозяйку Алевтина Ивановна. - И первая красавица не только на этаже, но и во всём доме. Куда до неё всем остальным!
  Полетаев мог только кивнуть, потому что, хоть он и был согласен, что это самая эффектная женщина на этаже, но ему не хотелось обижать остальных дам.
  Торт оказался восхитительным.
  - Куда до такого торта любым покупным?! - воскликнула старушка. - Всю оставшуюся жизнь только этим бы и питалась!
  - Вы чудесная хозяйка, - поддержал её Полетаев.
  Разговор порхал с одной мелочи на другую, и Сабина радовалась, что догадалась пригласить Алевтину Ивановну, которая не давала угаснуть беседе. Оказывается, и от этой сплетницы может быть очень большая польза.
  - Скандалист разлаялся, - заметила старушка. - Наверное, это мой Лёшка уходит.
  - Нет, не он, - ответил Владимир Михайлович. - Это пришёл или уходит... не знаю, как его зовут... чеченец, который здесь живёт.
  - Откуда вы это знаете, Владимир Михайлович? - в один голос спросили обе женщины.
  - Может, у вас с собой какая-нибудь переносная видеокамера? - добавила Сабина.
  - Скорее, слуховой аппарат, - поправил её Полетаев.
  - Разве вы носите слуховой аппарат? - наивно удивилась Алевтина Ивановна. - Он такой сильный, что различает голоса в коридоре?
  - Мой слуховой аппарат живёт напротив меня, - пояснил старик. - Дик всё слышит и докладывает, а мне остаётся лишь ему верить. Я же рассказывал, что у него не однообразный лай. К каждому человеку он относится по-другому. Так он лает на этого чеченца. А на его гостя он лает по-другому.
  "Проклятый пёс! - подумала Сабина. - Мало того, что красивый, так, оказывается, он ещё и лает на разные голоса. Как бы из-за этой шавки Анатолий не обратил внимания на Светку! Валерию ведь она уже приглянулась".
  - Слышать не могу про этих чеченцев, - сказала Алевтина Ивановна. - Зарежут нас или подорвут, и этим всё кончится. А Раиса боится за своих детей. Каждый день провожает их в школу и приводит оттуда домой. Не позволяет спускаться на первый этаж одним. У нас ведь там у лифта нет квартир, вот она и беспокоится, как бы они не встретились с кем-нибудь чужим. Откуда нам знать, кто приходит и уходит? Может, террористы, а может, самые настоящие уголовники. Расклеивают же фотографии преступников, которых разыскивает милиция, полиция... Зачем нужно было менять название? Чтобы угрохать миллионы на замену штампов, бланков, табличек?.. А разве разберёшь, кто там изображён? Может, они-то и приходят к нашим чеченцам.
  Старушка могла ещё долго рассуждать о беспокойстве, которое причиняли иноземные жильцы из-за их многочисленных посетителей. Если бы за столом то и дело воцарялось неловкое молчание, то Сабина приветствовала бы эту благодатную тему, но поскольку беседа не угасала, то она перевела внимание старушки на Владимира Михайловича и его интересную работу.
  Когда Полетаев вернулся к себе, у него гудело в голове от пустых разговоров, но он с благодарностью к соседкам думал о том, что более чем на час отвлёкся от мыслей о разлуке с Толей. Теперь же его с новой силой охватила тоска, поэтому он поспешил закончить свои "уроки" и попытался углубиться в основную работу. Его взгляд то блуждал по картам, то устремлялся на древние тексты, но дело не двигалось.
  Когда зазвонил телефон, он радостно кинулся к нему, но в трубке раздался голос не Анатолия, а Валерия.
  - Дядя Володя, как у вас дела? - спросил он.
  Полетаев сначала удивился неожиданному интересу к его делам, который Валера никогда не проявлял, а потом заподозрил, что это только прелюдия и сейчас речь пойдёт об их общей тайне.
  - Ничего, Валерик, - ответил он. - Живём помаленьку.
  - Толя ушёл на работу?
  - Ещё утром.
  - А что собираетесь делать вы?
  Старик растерялся. Он ожидал, что его спросят о Светлане Николаевне, а не о его планах на этот день. Потом он подумал, что, возможно, Валера не один, поэтому не может сказать прямо и откровенно: "А что собираетесь вы делать, чтобы помочь мне поближе с ней познакомиться?" Пока что ему не в чем отчитаться перед племянником своего друга. Он установил, что характер у женщины не такой противный, как она расписывала, и это был очень большой шаг вперёд, но второго шага он пока ещё не сделал.
  - Пока не знаю, Валерик, но думаю над этим, - ответил он.
  - Но вы никуда сегодня не собираетесь? - продолжал спрашивать тот.
  - Нет. Пробуду весь день дома. Вот завтра я уйду.
  - Понятно. А я сейчас у дяди Коли. Должен придти врач...
  - Что с ним?! - испугался Полетаев.
  - Ничего. Он чувствует себя превосходно. Это обычный осмотр.
  - Ты ничего от меня не скрываешь? - подозрительно спросил Владимир Михайлович.
  - Да нет же! Хотите, я передам ему трубку?
  - Да, хочу.
  После паузы заговорил Астафьев:
  - Привет, Володька! Как ты там? Уже начал скучать по Толе или пока ещё не успел?
  "Какой у него слабый голос, - подумал Полетаев. - Совершенно старческий, чуть дребезжащий. Когда говоришь с ним вживую, это не так бросается в глаза, точнее, в уши. Обязательно надо будет заниматься художественным чтением, чтобы и мне не заполучить такой".
  - Начал. Как закрыл за ним дверь, так сразу такая навалилась тоска. Выразить не могу какая.
  - А ты вообрази, что он уехал в экспедицию, - посоветовал Николай Иванович.
  - Не помогает. Когда он в экспедиции, я это сознаю, слежу по карте за его маршрутом, представляю, где он сейчас, что делает, а сейчас я думаю о том, что он сравнительно недалеко, всего лишь на другом конце Москвы, а увижу я его лишь в выходные, если у него будет время приехать или принять меня в гости. Потом я привыкну, но сейчас тошно.
  - Так весь день и просидишь дома? - поинтересовался Астафьев.
  - Душа не лежит никуда идти.
  - Правильно, - одобрил его решение друг. - И не ходи. Сегодня тебе лучше побыть дома. Ну ладно, сейчас ко мне должен придти врач, а потом мы ещё поговорим.
  Полетаев положил трубку.
  "А что, если не мучить себя и работу, а заняться кое-чем другим? - подумал он. - Этим я, кстати, помогу не только Валерке, но и себе. Раз я сегодня так активно начал ходить в гости, то почему бы не приять гостей у себя? Светлана Николаевна, конечно, очень занятой человек, но, надеюсь, она сможет выделить хотя бы полчаса, чтобы зайти ко мне, а заодно отдохнуть. Боюсь, что она не захочет идти одна, но мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы она не слишком поздно пришла домой. Но если мой план удастся, то чем мне её угостить? Надо, чтобы у неё не возникло подозрения, что я готовился к её приходу. Пусть думает, что всё получилось случайно. Но что бы такое придумать, чтобы к чаю было что-то относительно вкусное, но не специально для гостей приготовленное?"
  Сначала в его воображении встал торт, но это было бы слишком нарочито. Елена купила торт, специально чтобы позвать его в гости, но никаких нежелательных мыслей это не могло вызвать, потому что она хотела всего лишь показать ему "спартанскую" обстановку. Сабина испекла торт для брата, что тоже понятно. И позвала она их с Алевтиной Ивановной, скорее всего, чтобы показать, какая она хороша кулинарка. А чего ради купит торт он? Надо что-то такое, что может быть в любом доме: печенье, конфеты, пряники. Ему уже поздно затевать возню с готовкой, поэтому надо воспользоваться услугами магазина. Но терять время нельзя, потому что он не знает, когда Светлана Николаевна вернётся домой.
  Он оделся и вышел за дверь. Дик довольно коротко поприветствовал соседа, который почему-то сегодня то и дело куда-то ходит и мешает им с Васькой играть.
  - Сейчас вернусь, - предупредил его Владимир Михайлович.
  Дик не возражал.
  Из квартиры Алевтины Ивановны вышел Лёшка, тоже одетый для улицы. Собака дружелюбно залаяла. Старику понравилась такая оценка человека, и он почувствовал к вежливому пьянице что-то вроде расположения. В конце концов, этот несчастный, если не считать ночных кутежей со скандалами, соседям не досаждает. Именно поэтому Полетаев изменил правилу спускаться и подниматься по лестнице, а подошёл к лифту.
  Лёшка привык к тому, что его сторонится большинство соседей, поэтому с ответным тёплым чувством ответил на приветствие старика.
  - Извините, не знаю, вашего имени, - заговорил Полетаев несколько на старинный манер. - Все называют вас Лёшка. Вы Алексей или Леонид?
  - Алексей, но можете звать меня просто Лёшкой. Я к этому привык.
  - А отчество?
  - Не заслужил.
  "А парень так не прост, как о нём думают", - решил Владимир Михайлович.
  - Нас всех, заслуживаем мы этого или не заслуживаем, при рождении награждают отчеством, как титулом, - возразил он. - А мы отрабатываем эту честь уже потом.
  - Или не отрабатываем, - сказал Лёшка. - Я не отработал, поэтому, если хотите, можете обращаться ко мне "Лёшка" и на "ты".
  - Хорошо, Алексей, - согласился Полетаев. - Тебе не надоело пить?
  - Это никого не касается.
  - Ты засиделся без дела. Если начать работать, то и жизнь у тебя пойдёт по-другому, а то она у тебя пролетает в пьяном забытьи. Ты ещё молод. Зачем ты себя губишь? Хочешь, я поговорю, чтобы тебя устроили на работу? Может, летом взять тебя в экспедицию?
  "Толя рад не будет, - решил он. - Но надо же спасать парня".
  - Э-э-э! - махнул рукой Лёшка и вышел из лифта, потому что они уже спустились вниз. - Не стоит.
  Он двинулся было к выходу, но у самой двери остановился.
  - Спасибо, - поблагодарил он. - Если захотите, приходите в гости. Мало ли, вдруг станет скучно или одиноко. Я же не всегда пьян.
  И он ушёл, не дожидаясь ответа.
  "Хорошие ребята пропадают из-за пьянства", - с горечью подумал Полетаев.
  Алевтина Ивановна ещё не вышла на улицу или уже ушла домой погреться, и это в первый раз опечалило старика. Он обдумывал план, в котором отводил место бойкой соседке, но утешился тем, что всё равно ещё не додумал его до конца.
  Заходить в "Пятёрочку" ему не хотелось, потому что перечень кондитерских изделий, предлагаемых там, он знал наперёд. А вот в "Коровке", куда он заглядывал всего раза два, можно было найти что-нибудь интересное. Так и оказалось. Он увидел множество больших коробок с аппетитными на вид пирожными, пирожками, печеньем, рогаликами и другими сладостями, не имеющими стандартного вида, по которому сразу можно было бы определить, что они приобретены в том же магазине, который посещают все окрестные жители. Купил он многое, но понемногу, и, набив сумку, пошёл домой. Алевтины Ивановны всё ещё не было на обычном месте.
  "Будет довольно смешно пригласить её в гости, - размышлял он. - Это ведь у неё выйдет третий раз. Но можно сослаться на то, что сегодня мне не работается, и поэтому я решил продолжить веселье. Ничего, как-нибудь выкручусь. Зато в её компании Светлане Николаевне будет спокойнее и приятнее".
  Алевтина Ивановна появилась перед подъездом через десять минут после возвращения Владимира Михайловича. Она прочно обосновалась на скамейке и стала поджидать подруг. Её заместительница блестяще справилась с возложенной на неё задачей, и надо было её поблагодарить, заодно похваставшись приглашениями в гости.
  Светлана не подозревала, что мысли Полетаева заняты её скромной особой. Она вообще забыла обо всём, что не было связано со школой, потому что в перемены была занята ключами и переходом в очередной кабинет, порой обмениваясь горькими замечаниями со случайно встретившимися бедолагами, обречёнными на такие же скитания, а на уроках сосредотачивала внимание на том, чтобы успеть выполнить все намеченные пункты плана его проведения, следить за тем, чтобы дети слушали, вникали в решение или доказательство, напрягали ум, записывали, не отвлекались, не разговаривали, не мешали другим. Ведь стоит неумному соседу или соседке сказать хоть слово заинтересованно работающему ребёнку, как это его сбивает и не даёт понять то, что объясняет учитель. И сколько ни говори, что нельзя отвлекать одноклассников во время урока, толку никакого. "Да я просто сказал ему, что на перемене надо будет сходить в столовую, - оправдывается нарушитель дисциплины. - Что особенного? Я же ему не мешаю". Разве возможно учителю думать на уроке о чём-то другом, кроме самого урока? Однако дети сами напомнили бы Свете о том, что у неё дома имеются питомцы, если бы она вовремя нашла их послание. Но она, не глядя, собрала свои вещи и покинула кабинет, едва заметив, но не придав значение тому, что лица у троих лоботрясов из восьмого класса, неплохих, но ленивых, почему-то вытянулись, словно они чего-то с восторгом ожидали, но не дождались. Она и все уроки провела, так и не узнав о "бомбе", приготовленной заботливыми детскими руками.
  - Ну, Светлана Николаевна, тебя теперь и не увидишь! - обратилась к ней Карасёва, когда та уже собралась уходить домой и надевала пальто в коридоре третьего этажа перед дверью бывшего своего кабинета.
  - Такова жизнь, - ответила Света. - Есть что-нибудь новенькое? Бегаю, как чумовая, ничего не знаю, ничего не замечаю. Почему так расставили кабинеты, что учителя переходят из одного в другой? Ладно бы это был кабинет, в котором у хозяина в это время "окно", но ведь мы меняем и свободные кабинеты. Представляете, один учитель уходит, другой приходит, потом мы вновь меняемся кабинетами. Кое с кем мы уже договорились оставаться на местах, но невозможно ведь полностью переделать расписание. Как Екатерине Ильиничне самой не тошно устраивать такой кавардак?
  - А ей-то что? Она об этом даже не думает. Написала первый попавшийся свободный кабинет, для следующего урока написала другой первый попавшийся... Ты мне скажи другое. Ты ходишь к Шурику?
  - Хожу.
  - И как? Терёшина, например, не расстаётся с нашатырным спиртом, так и держит его в руке и время от времени нюхает. А когда увидела дохлого таракана, ей стало совсем плохо. Но о ней мы поговорим чуть позже. С этим мальчиком точно не всё в порядке. Вы там у него не теряете сознания?
  - Я погрузилась во мрак средневековья, - объяснила Светлана.
  - Объясните, пожалуйста, попроще, а то мне как историку это непонятно.
  - Только не распространяйтесь об этом, а то даже стыдно рассказывать.
  - Строго между нами.
  Если бы её средства защиты были, действительно, не предназначены для разглашения, Света не стала бы рассказывать о них Людмиле Аркадьевне, но они всего лишь были очень необычны.
  - У моей мамы когда-то была подруга, постоянно посещавшая всевозможные лекции. Ещё в советское время. Притом она не просто слушала, а глубоко погружалась в очередную теорию и принималась её везде пропагандировать. Правда, после следующей лекции она начисто забывала предыдущую и становилась убеждённой сторонницей нового направления в медицине, религии и прочих областях. Как-то она побывала на одной из лекций на мистическую тему и, по своему обыкновению, принялась нас поучать. Если она ещё жива, то она, разумеется, ничего не помнит, даже то, что посещала эту лекцию, скорее всего, она забыла о ней через две недели, но я-то помню, поэтому решила применить кое-что из средств защиты, о которых она рассказывала.
  - Ну, Светлана Николаевна, ты говоришь что-то такое, что мороз по коже пробирает! Давай, делись своими секретами.
  - Я не знаю, что произошло с этой квартирой или с этим мальчиком за лето. Может быть, там всего лишь появилась какая-то вещь, например, коробка, покрашенная или пропитанная чем-то вредным. Такое ведь бывает. Они к этому уже привыкли, а нам становится плохо. Против этого защиты нет, кроме разве что противогаза.
  Они представили, как к Шурику приходят учителя с противогазами на головах и, поводя хоботами, дают уроки, и долго не могли отсмеяться.
  - Нет, дело или в квартире или, скорее всего, в Шурике, - возразила Карасёва. - Когда он дома, квартира становится "нехорошей". А может, он так пропитался тем, что происходит с квартирой, что сам стал "нехорошим". Это точно.
  - Почему вы так думаете? - удивилась Светлана.
  - Потому что со мной произошло нечто. Вы ведь знаете, что я отказалась ходить к нему домой. Теперь он ходит ко мне. Мы сидим так: я за своим столом, а он - за партой передо мной. Мне же не надо, как вам, писать у него в тетради и разъяснять, тыча в неё пальцем. Зачем мне садиться рядом с ним?
  - Да, - согласилась Света. - Мне-то приходится постоянно писать, объяснять и тыкать пальцем в ту запись, на которую нужно обратить внимание. Жалко, что так невозможно работать со всеми. Многие дети стали бы хорошо учиться, если бы учитель мог сидеть рядом во время объяснения и показывать, на что именно ему надо обратить внимание, а то в переполненном классе они отвлекаются...
  - Лучше ты не отвлекайся, - прервала её Карасёва. - Мы все хотели бы работать с группами, как англичанки. Но сейчас речь не об этом. Так вот, мне не становилось плохо, и я думала, что теперь всё в порядке. Но на прошлом занятии я захотела кое-что сама ему записать. Взяла тетрадь, и тут меня повело. Мне стало так нехорошо, что я поскорее вернула ему тетрадь. И у меня сразу всё прошло. Значит, дело в нём или в том, что делается у него в квартире и передаётся ему или через него.
  - Мы становимся мистиками, - сделала вывод Светлана.
  - Так что у тебя за средства защиты?
  - Во-первых, я надела на шею крест. Это я сама придумала, а не мамина подруга подсказала.
  - Я всегда ношу крест, и многие носят, - возразила Людмила Аркадьевна.
  - Носят, не думая о том, что они носят. Для многих это вроде украшения. Нацепят золотой крест на золотую цепочку и надевают вместо кулона или вместе с каким-нибудь кулоном. А я надеваю осознанно, как символ веры, чтобы он защитил меня от злых сил. Здесь важно убеждение. Оно ли поможет или сам крест, значения не имеет. Это во-первых.
  - А во-вторых?
  - Во-вторых, я вспомнила совет, данный на лекции, которую посетила мамина подруга. Известно, что люди бывают добрые, а бывают злые. Но обычный злой человек принесёт вред только своим действием или ядовитым языком, а тот, у которого есть какая-то внутренняя сила, аура или сверхъестественные способности, пусть и неосознанные, может принести вред даже одним своим присутствием рядом. Недаром же говорят про сглаз. Посмотрит - и у человека нарушается здоровье или начинаются всяческие другие неприятности. Мне кажется, у Шурика такого не может быть. Он не злой мальчик. Но он растёт, к тому же болен, и у него может оказаться недостаток энергии. А существуют ещё "энергетические вампиры". Об этом рассказывала не только мамина подруга, но и много писалось. Они высасывают энергию из находящегося рядом человека, причём делают это непроизвольно. Им становится хорошо, а у человека рядом с ними появляется слабость, всякие болезненные явления, упадок сил.
  - Про это я где-то слышала или читала, - подтвердила Карасёва.
  - Кстати, бывают ещё люди с перевёрнутым биополем, - продолжала вошедшая во вкус Светлана. - На лекции, которую слушала мамина подруга, сказали так: "Ведь бывает, что вы сядете в метро рядом с каким-то человеком и вдруг встаёте и пересаживаетесь на другое место. Что-то заставляет вас это сделать. А если мест нет и вы остаётесь рядом с ним, вам делается очень неуютно, неприятно. Этот человек не обязательно плохой, просто у него перевёрнутое биополе".
  - Я... - задумалась учительница истории. - Конечно, с некоторыми людьми мне неприятно даже рядом находиться, с Киселёвым, например...
  - У Шурика такого быть не может, потому что до этого года мы работали с ним нормально. И когда сидишь с ним рядом, неприятного чувства не возникает. Просто становится плохо, вот и всё.
  - Я тоже не могу сказать, что это неприятный мальчик. Часто ничего не соображает, но это уж болезнь, - согласилась Карасёва. - А как от этого защититься?
  - Я не помню, что мамина подруга говорила по этому поводу и говорила ли что-нибудь вообще, но я хорошо помню, что она рассказывала про одно из средств защиты от человека, который хочет вам навредить, передать вам несчастье, наслать на вас болезнь. Шурик ничего такого, разумеется, не замышляет, но я решила воспользоваться советом.
  - Давай-давай, Светлана Николаевна, рассказывай, - поторопила её Людмила Аркадьевна.
  - Нужно вообразить зеркало, будто ставишь его между собой и этим человеком, и представить, что все его злые пожелания, мысли отскакивают от этого зеркала и возвращаются к источнику.
  - Помогает?
  - Не знаю, что помогает, крест, воображаемое зеркало или то, что я мысленно сопротивляюсь, но такого, что со мной было в первый раз, я уже не чувствовала. Мне было нехорошо, очень нехорошо, я даже подходила к форточке, чтобы помочь себе движением, но я уже не умирала. А в последний раз, хоть я и чувствовала себя плохо, но обошлась даже без подхода к окну. Зато я здорово натренировалась ставить между нами воображаемое зеркало. Если во всей этой чепухе есть хоть доля правды, то обратно к Шурику или в квартиру вернулось столько злой энергии, что хватило бы для пары-тройки чертей.
  Они опять засмеялись.
  - Пожалуй, надо воображать не просто зеркало, а зеркальный цилиндр и себя внутри, - добавила Светлана. - Это чтобы ни с одной стороны ко мне невозможно было подступиться с недоброй целью.
  - Я тоже попробую так сделать, - решила Карасёва. - Откуда я знаю, что с ним! Может, он высасывает энергию из всех учителей. Вон он какой здоровый, если не считать основной болезни. Ведь никогда не простужается, и летом и зимой ходит по дому босиком, форточки открыты везде и всегда...
  - Меня удивляет, что в комнате, где мы занимаемся, не закрыты вторые рамы, а всё равно тепло.
  - Наверное, у них хорошо топят и нет щелей, - предположила Людмила Аркадьевна.
  - Наверное. А у нас батареи чуть-чуть тёплые, но, когда ветер дует не в нашу сторону, то тепло, - сообщила Светлана. - Правда, я очень тщательно заклеиваю окна.
  - Нет, у нас кочегарят вовсю.
  - А что с Терёшиной? - спохватилась Света. - Вы сказали, что о ней разговор будет потом.
  - У неё большие неприятности.
  - Из-за оценок?
  - Оценки здесь ни при чём. Они у неё хорошие, а это и требуется. К ней бы не стали придираться из-за хороших оценок, лишь бы дети не наполучали двоек, если будут делать "срез знаний" и нельзя будет им подсказать. Вы ведь видели, как хвасталась результатами Екатерина Ильинична?
  - Не видела. Хорошие результаты?
  - Почти одни пятёрки, даже у самых неуспешных.
  - Как это удалось? - заинтересовалась Светлана этим жизненно важным вопросом.
  - Очень просто. Та дама, которая должна была сидеть с классом, вышла из кабинета, не знаю уж по какой договорённости, и Екатерина Ильинична сама ответила на все вопросы. Мы это знаем, так зачем же хвастаться перед нами этими результатами?
  - Да уж, - согласилась Света. - Я такой милости не жду. Ещё повезёт, если класс большой и двоечники будут под контролем хороших учеников. А вот как быть с седьмым "а"? Мало того, что это, по сути, вообще класс коррекции, так ещё и рассадят их по одному за парту.
  - Ой, и не говори о таких ужасах! - согласилась Карасёва. - А кое-кто избавился от этих детей и теперь работает в нормальном классе.
  Что было толку обсуждать и осуждать поступок Серёгиной, если это делается сплошь и рядом? К чему портить отношения с коллегой, раз нельзя восстановить справедливость?
  - Пора домой, - сказала Светлана. - Кстати, ко мне не пришла Рахима, а на той неделе пропустил урок Рустам.
  - А вы приготовьтесь, что они будут ходить через раз, а то и реже. А потом все будут удивляться, почему это вы их так плохо подготовили к экзамену? Мне тоже скоро уходить. За мной должен заехать муж, и мы едем покупать ему пальто.
  "И мне тоже надо покупать пальто", - с отвращением подумала Света.
  - Успешной покупки, - сказала она. - До свидания.
  - До свидания.
  Светлана потащила сумки с тетрадями, планами уроков и "бомбой" домой. У подъезда восседали старушки.
  - Светочка! - приветствовала её Алевтина Ивановна. - Ходила в магазин?
  - Нет, здесь тетради.
  - Как ты таскаешь такие тяжести?! Руки, наверное, отваливаются.
  - Бывает, - согласилась Света. - Но я их тут же подбираю.
  - А ты знаешь, что бедный Владимир Михайлович теперь будет жить один? - спросила старуха.
  - Уехал? - с сожалением спросила Светлана и подумала о том, что этот старик был для неё некоторой защитой от противного Анатолия, ненавидящего собак.
  - Не он уехал, а Анатолий. Почему Владимир Михайлович должен был уехать?
  Светлана была единственным человеком, который испытал счастье от такого известия, но этого нельзя было показывать. Да и не ослышалась ли она? Может, не так поняла?
  - Но, Алевтина Ивановна, вы же говорили, что здесь будет жить красавчик, - напомнила она.
  - А он и есть красавчик.
  - Он же старый.
  - Какой старый?! - изумилась старуха. - Откуда ты взяла, что он старый? Совсем ещё молодой мужчина. Так ты и меня запишешь в старухи.
  Среди сидящих на скамейке бабушек возникло радостное оживление.
  Свете было безразлично, стар Полетаев или молод, ей было важно, что в квартире напротив остался именно он, а не отвратительный собаконенавистник.
  - И ты можешь себе представить, Светочка, как он теперь одинок? Он так мучается, так страдает, так тоскует!
  Умом Светлана понимала, как тяжело человеку, привыкшему к постоянному присутствию рядом дорого существа, остаться одному. Пусть этот Анатолий не умер, а всего лишь уехал к себе домой, причём этот дом тут же в Москве, но всё равно Владимир Михайлович должен был ощущать пустоту. Потом он к этому привыкнет, но сейчас ему очень плохо. И всё-таки, несмотря на всё сочувствие, она бы не хотела, чтобы Анатолий остался здесь жить и вернул покой милому старику.
  - Я ему очень сочувствую, - проговорила она.
  Алевтина Ивановна, которая благодаря красочному описанию тоски Полетаева два раза за сегодняшний день побывала в гостях, не рассчитывала, что и Света последует общему примеру, а говорила без всякой задней мысли, от сердца, всего лишь потому, что не могла не рассказать о беде Владимира Михайловича всем, кто был с ним знаком. Светлана тоже не собиралась копировать Елену и Сабину. У неё это и в мыслях не возникло, потому что она считала себя недостаточно хорошо знакомой со стариком. То, что они несколько раз поговорили, когда случайно встречались в магазине или на улице, не было основанием для приглашения в гости. Именно поэтому она рассталась со старушками и спокойно отправилась к себе, ощущая в душе необычайную лёгкость, даже восторг. Напротив неё будет жить Владимир Михайлович! Не надо опасаться, что лай Дика вызовет недовольство этого неприятного Анатолия. Можно будет выводить собаку на прогулку, не прислушиваясь предварительно, не открылась ли соседская дверь, не вздрагивать, если кто-то выходит из лифта на их этаже. Какой покой! Какое счастье!
  С этим праздничным ощущением лёгкости и спокойствия Светлана вывела Дика на прогулку.
  - Посмотрела на твоего Скандалиста и сразу вспомнила, - спохватилась Алевтина Ивановна.
  Света насторожилась. Вроде, по тону соседки нельзя было предположить, что она чем-то недовольна, но вдруг пёсик сегодня много лаял?
  - А что вы вспомнили? - спросила она.
  - Твой Дик обо всём докладывает Владимиру Михайловичу.
  Светлана не могла понять, каким образом, зачем и о каких её грехах Дик может кому-либо сообщать, поэтому смотрела на старуху с полнейшим недоумением, да и остальные свидетельницы разговора тоже насторожились.
  - Сидим мы у Сабины, пьём чай, едим её замечательный торт и вдруг слышим собачий лай, - принялась рассказывать Алевтина Ивановна. - Я, конечно, решила, что это мой Лёшка идёт к своему приятелю. А Владимир Михайлович говорит, что это пришёл или ушёл Аслан. Мы с Сабиной удивились, а Владимир Михайлович объяснил, что у него есть слуховой аппарат, который ему докладывает о том, кто появился на нашем этаже. Это ты, Скандалист, и есть слуховой аппарат. Слышишь, Дик?
  Пёсик не возражал, по-видимому, разделяя народную мудрость, чуть её переиначив "Хоть горшком назови, только в печку не ставь, а выведи поскорее погулять".
  - Ну да, - согласилась Светлана. - Он же рассказывал, что научился распознавать, на кого лает Дик.
  Ей стало совсем радостно окончательно и беспредельно. Мало того что противный собаконенавистник уехал, так ещё и Владимир Михайлович находит в лае её собаки большое для себя удобство. Она с наслаждением прошлась по пустырям и так называемым газонам и вернулась домой. Накормив животных, она подумала, не позвать ли в гости Аню, чтобы поделиться хорошей вестью, но решила сначала проверить часть тетрадей.
  Дойдя до середины стопки тетрадей восьмого класса, она, не глядя на обложку, открыла очередную тетрадь и прочитала:
  "Из всех изученных наших литературных образов два написаны наиболее ярко - это Евгений Базаров и Родион Раскольников. Сочинение по роману Ф.М.Достоевского "Преступление и Романы, в которых появились эти герои, вышли соответственно в 1863 и1866 годах".
  "Что это такое? - удивилась она и посмотрела на обложку тетради. - Боже! Я же случайно прихватила с собой тетрадь с сочинением по литературе! Вот ужас!"
  Её немного успокоило, что это тетрадь Давида Алаева за десятый класс, а поскольку он уже перешёл в одиннадцатый, то она не может быть очень уж необходима именно сейчас. Завтра с утра она вернёт её с извинениями. Из любопытства она решила дочитать сочинение до конца. Судя по началу, оно не было литературным шедевром и состояло из надёрганных откуда-то, услышанных и подсказанных фраз, не согласованных между собой.
  "Не простое это было время. С одной стороны - подготовка к проведению ряда Реформ, общение царем конституций, с другой - разочарование реформой 1861 года, распространение соцыалистических идей и неутихающие споры между западниками с славянофилами.
  - "Соцыалистических", - повторила Светлана вслух. - Слышите, друзья мои? "Соцыалистических". Общение вместо обещания. Почему-то реформы с большой буквы. Царь обещает не конституцию, а конституции. Поставил и "между" и "с". А уж почерк! В каком-то смысле удобно иметь такой почерк, по которому не поймёшь, "о" стоит или "а". А уж где "е", а где "и", наши словесники различают просто - считают эти жуткие загогулины. Ужас! Например... - Она задумалась. - "Шелестит". Это же надо учесть, что "л" он пишет так же, как "и". Вот и разбери, написал он "шелестит" или "шилестит", "шелистит", а то и что-то другое. А Алаев может написать как угодно. Да таких Алаевых пруд пруди. Сейчас трудно отыскать грамотного человека. Учителям русского языка не позавидуешь. Мало того что дети не читают, так ещё не учат правила, плохо слушают на уроках, постоянно читают сообщения в социальных сетях, где в каждом слове по пять ошибок, а запятых вообще нет. Введение ЕГЭ было спасением для них всех, и учителей и учеников.
  Дальше сдедовало:
  "Стиль их создателей, Тургенева и Достоевского, различен, и это определяет различие в способе изображения этих образов".
  Когда Светлана обратилась к питомцам, они остановили игру в "Подкрадываюсь!", которой их научила хозяйка, и принялись её слушать. Они и сейчас ждали, не скажет ли она им что-нибудь ещё.
  - Интересно? - спросила Света. - А мне грустно. Я сама писатель, и это касается меня тоже. Ясно, что Давид это откуда-то списал. Может, с учебника, может, им это диктовали. Я не согласна, что стиль определяет различие в способе изображения героев. У меня стиль мой собственный, однако я каждого героя ввожу по-разному... О чём я думаю? У меня куча собственных тетрадей для проверки. Долой Алаева с его сочинением! А это ещё что? Тетрадь Григоряна. Значит, я умыкнула и её. Вот растяпа! Надо быть внимательнее. Как я не увидела, что беру чужие тетради? Вроде, все свои вещи я клала так, чтобы не смешать с местными. И почему-то эти тетради попали в середину стопки.
  Светлана была неправа, когда укоряла себя за оплошность. Это весёлые злоумышленники из восьмого класса сунули свою "бомбу", прикрыв её первыми попавшимися тетрадями, пока учительница собирала самостоятельные работы у оставшейся части класса.
  "Как раскрывается основной конфликт в драме А.Н.Островского "Гроза"? - прочитала Света, не удержавшись от соблазна узнать, как реально учится наглый парень по другому предмету. - "Основным конфликтом в произведении является, когда ее бросили и так как она покончила жизнь самоубийством. Катерина. "Куда теперь? Домой идти?.." - Дальше шёл небрежно списанный из произведения текст, который занял больше страницы. После этого автор продолжил. - Вот что перед смерть произносила Катерина когда стояла на мосту. Катерина до конца водится своей натурой, а не заданными решениями, потому что для решений ей бы надо было иметь логические, твердые основания, а между тем все начала, которые ей даны для теоретических рассуждений, решительно противны ее натуральным влечениям. Оттого она не только не принимает геройских поз и не произносит изречений, доказывающих твердость характера, а даже напротив является в виде слабой женщины, не имеющей противиться своим влечениям, и старается оправдывать тот героизм, какой проявляется в еи поступках. Ни на кого она не жалуется, никого не винит, и даже на мысль ей не приходит ничего подобного. Нет в ней ни злобы, ни презрения, ничего, чем так красуется обыкновенно разочарованные герои, самовольно покидающий свет. Мысль ее о горечи жизни, какую надо будет терпеть, до того терзает Катерину, что повергает ее в какое-то полугорячечное состояние". Далее опять следовала длинная цитата.
  - Не пойму, - заговорила Светлана, и животные вновь приостановили игру. - Такое чувство, что он у кого-то списывал, потому что даже запятые кое-где стоят правильно. Несчастные словесники! Как можно всю жизнь проверять такой бред? Я ещё могу понять, когда делается много ошибок на черновике. Мне и самой приходится по два-три раза выверять свои тексты, чтобы исправить ошибки. Пока пишешь или печатаешь начало предложения, одновременно обдумываешь разные варианты его построения и, бывает, заканчиваешь его, не согласовав с началом. Но потом-то стараешься всё исправить. Притом у меня большие тексты и одновременно я кое-что добавляю или убавляю, словом, переделываю, а здесь всего-то полторы-две рукописные странички. Как же этот дурень мыслит, если не видит всех этих несуразностей и переписывает их в чистовик?
  "Кабаниха может только деморализоваться, и если личность в ней сильна, то получить наклонность к тому же самодурству, от которого она столько страдала".
  - Может, не Кабаниха, а Катерина? - спросила Светлана.
  "Это мы и увидит, например, в Кабанихе, точно так же как увидела в Уланбековой. Ее самодурств только уже и мельче и оттого может быть, еще бессмысленнее мужского размеры его меньше, но зато с своих пределах, на тех, кто уж ему попался, оно действует ещё несноснее. Дикой ругается, Кабанова ворчит, тот прибьет, да и кончено, а эта грызёт свою жертву долго и неотьступно, тот шумит из-за своих фантазий и довольно равнодушен к вашему поведению, покамест оно до него не коснется, Кабаниха создала себе целый мирок особенных правил и суеверных обычаев, за которые стоит со всем тупоумием самодурства..."
  - И хватит, - сказала Света. - Мы куда-то катимся, в какую-то пропасть невежества. Дети не могут связать двух слов. И не только Алаевы с Григорянами, но и русские дети. Впрочем, Алаев и Григорян прожили в России, кажется, всю жизнь.
  Она протянула руку за следующей тетрадью, но замерла, терзаемая какой-то смутной мыслью. Во время чтения она что-то заметила... Но что? Она открыла обе тетради и пробежала глазами корявые тексты. Везде стояло "е" на том месте, где полагалось быть букве "ё". Эту удобную букву давно изгнали из печати. Неужели и в школах её тоже не пишут? Это уже не реформа русского языка, а прямое его калечение. Недаром люди не знают, как правильно произносить многие слова и где ставить ударение, а уж толстовского Лёвина прочно переделали в Левина.
  - Наверное, сейчас будет очередное сочинение, - сказала Светлана, но сначала рука коснулась чего-то тонкого, а потом глаза остановились на ярко-оранжевом согнутом пополам листе. Это и была "бомба", которую подсунули предприимчивые восьмиклассники.
  - А это ещё что? - удивилась Света. - Опять прикарманила чужую вещь? Этак я унесу домой полкабинета.
  Но "бомба" предназначалась лично ей, в чём она убедилась, начав читать. На оранжевом листе были приклеены вырезанные из разных текстов буквы, мелкие и крупные, синие, чёрные, коричневые, белые, отпечатанные разной толщины и формой шрифтом, на жёлтом, голубом, зелёном, бежевом, черном и белом фоне.
  "Твоя собака у нас! Если не помоешь картошку, то твоя псина умрёт! Ха ха ха".
  В левом нижнем углу скотчем были приклеены белые волоски, по виду ненатуральные.
  Светлана засмеялась. Ей так понравилась эта чисто детская выходка, что она не удержалась и позвонила соседке.
  - Аня? Не занята никаким сериалом?
  - Будет через... час с небольшим. Пока свободна, - ответила та.
  - Зайди на чашку чая. Я тебе сейчас кое-что покажу. Это такая прелесть!
  Заинтригованная соседка не тянула с приходом, но послание её не только не впечатлило, но даже покоробило. Светлана не учла, что делится своим впечатлением не с коллегой, а с женщиной, воспитанной при другом строе и не привыкшей к современной детской распущенности.
  - И это написали УЧИТЕЛЬНИЦЕ! - с ужасом проговорила Аня.
  - На это ты не обращай внимания, - поторопилась сказать Светлана. - Сейчас ликвидировали барьер между детьми и учителями. К сожалению, дети уже не трепещут перед нами, не сознают, что мы намного старше их, а порой чувствуют себя значительнее, чем те, кто их учит. Дело не в том. Они стали сейчас такими нудными! - объясняла учительница. - Маленькие старички. Они тебе со знанием дела расскажут о том, что и где лучше и выгоднее купить. В этом мне до них далеко. На переменах они или сидят и играют в эти проклятые электронные игры, или разрисовывают фотографии знакомых... Если такая отвратительная программа, позволяющая пририсовывать большие уши, рога и даже непристойные вещи. А ведь когда-то некоторые дети сохраняли что-то ребяческое вплоть до выпускного класса. Помню, как на перемене ко мне в кабинет на одной ножке, вытянув другую как в "ласточке", припрыгали трое одиннадцатиклассников. Они изображали бабочек. У меня были девочки из моего пятого класса. Конечно, они с хозяйским видом стали их прогонять. Это ведь ИХ кабинет! Надо же показать, "кто в доме хозяин". Сейчас этого уже не увидишь. А здесь такое чудесное послание! Я его сохраню.
  - А тебе известно, кто это сделал? - спросила Аня.
  - Известно. Это точно восьмой класс, и я даже могла бы догадаться, кто пока ещё способен на такую затею, но этого не требуется. Я помню, что, когда выходила из кабинета, заметила трёх задержавшихся мальчиков и ещё удивилась, почему они не спешат на физкультуру. А они ждали, что я прочитаю и испугаюсь. И ведь не поленились вырезать буквы, наклеить их, волоски откуда-то выдрали. Прелесть! А неплохо бы сварить картошку, даже почистить её. Картофельное пюре! Мечта поэта!
  - Это долго, - практично заметила Аня. - Когда она поспеет, как раз начнётся сериал.
  - Тогда давай выпьем чай с вафлями и не только. Ещё конфеты остались. Пошли в кухню.
  Дик и Базиль не только не отставали, но даже прошли в дверь чуть-чуть впереди. Они заранее приготовились получить свою долю чего-то вкусного, как считал пёс, или съедобного, по мнению кота, что прилагалось к хозяйскому чаю.
  - Сейчас вода быстро вскипит, - сказала Светлана. - Вот конфеты. Ещё от Дня учителя.
  - Ой, какие! Счастливые вы, учителя. Получаете такие вкусные вещи. И ведь мы их столько раз ели, а они словно бы не могут закончиться.
  - Счастья здесь мало, потому что это вредные вещи. К тому же они вкусны, когда их ешь очень мало и очень редко, а нам всё время дарят именно коробки с конфетами, и их вкус быстро приедается. Я пока ещё люблю Бабаевскую фабрику, а все эти "Родные просторы" и даже Коркуновские осточертевают.
  - Но это что-то другое...
  - И все импортные тоже надоедают. Первые две ешь с удовольствием, а потом понимаешь, что больше ни сейчас не хочешь, ни на следующий день не захочешь. Пьёшь с ними чай как по обязаловке. Не выбрасывать же. Когда у меня был кабинет, я их скармливала учителям, которые приходили ко мне пить кофе или чай. Сама тоже, конечно, ела. Мне больше нравится купить самых разных конфет, которые продаются в той же "Пятёрочке", смешать все сорта и брать то одну, то другую. Почему-то принято учителям обязательно дарить конфеты, чай, кофе. Кофе или чай - куда ни шло, хотя кофе лучше бы дарить натуральный, а не растворимый, но конфеты... Представляешь, каждый класс дарит конфеты. У кого по восемь или больше классов, получают восемь и больше обязательных коробок конфет и ещё некоторые ученики дарят конфеты лично от себя. Диабет заработаешь в два счёта. Лучше бы дарили фрукты.
  Аня, проводившая зиму в тёплых странах, где фрукты можно было купить относительно дёшево, относилась к ним более пренебрежительно, чем к конфетам.
  Не успел вскипеть чайник, как в дверь позвонили. Дик с лаем бросился туда. Базиль не отставал.
  - Интересно, кто это? - удивилась Светлана.
  Это оказался Полетаев, который давно уже придумал ловкий план, как завести более близкое знакомство с женщиной, в которую влюбился Валерий, а теперь лишь приступил к его осуществлению. Он слышал, что к ней пришла дама-инвалид, и очень этому обрадовался, потому что призывать на помощь Алевтину Ивановну ему было неловко, ведь старушка может удивиться, почему её в третий раз приглашают в гости, и заинтересоваться, зачем ему понадобилась соседка напротив. Она и без того уже намекнула, что они слишком часто случайно встречаются на улице и в магазине.
  - Извините, Светлана Николаевна, - сказал он, поприветствовав также животных. - У меня к вам очень большая просьба. Мне крайне неловко, но не могли бы вы меня выручить.
  - Охотно, Владимир Михайлович, - откликнулась Света, недоумевая, что могло понадобиться старику.
  - Я сегодня в таком состоянии, что руки трясутся, - принялся объяснять Полетаев. - Мой Анатолий вышел после отпуска на работу, а оттуда поедет к себе. Я чувствую себя всеми покинутым, одиноким. За что ни возьмусь, всё из рук валится. Вот и вывалилось. Вздумал выпить чайку, насыпаю в сахарницу сахар... Короче, весь пол в сахаре. Как ни стараюсь подмести, а он всё хрустит под ногами. Нет ли у вас пылесоса? Я не знаю, покупал Анатолий пылесос или нет. Поискал, но не нашёл.
  - Пылесос-то есть, - ответила Света. - У меня замечательный пылесос. Мощный, прекрасно высасывает пыль, очень надёжный. Но он не включается. По-моему, что-то не в порядке в том месте, где к нему присоединяется провод.
  - Какая жалость! - огорчился старик. - Тогда давайте ваш пылесос. Когда ко мне зайдёт Анатолий, он починит. Он это умеет делать лучше меня.
  - Что вы, не надо, - испугалась Светлана. - Зачем ему возиться с этим старым пылесосом? Я потом куплю новый.
  - А может, я сам починю, - заметил Полетаев, чтобы соседка поняла, что он не безрукий книжный червь, а, как раз наоборот, на все руки мастер. - И не спорьте. Давайте его сюда.
  Он говорил так решительно, что Света повиновалась.
  - Аня, у тебя есть пылесос? - на всякий случай спросила она, понимая, впрочем, что ответ будет отрицательным.
  - Нет, и никогда не было, - отозвалась та. - А теперь у меня здесь вообще ничего нет. Моё ПМЖ - дача.
  - У вас кто-то в гостях? - спросил Полетаев, принимая пылесос и делая вид, что не знал этого. - А я помешал.
  - Это соседка, - объяснила Светлана. - Мы решили выпить чаю. Не хотите присоединиться? Чайник вот-вот вскипит.
  "Это неплохо, но лучше зазвать её к себе, - рассудил старик. - Если она у меня побывает, то её будет уже легче пригласить в гости, когда ко мне придёт Валерий".
  - Я бы с удовольствием, - ответил он. - Но у меня чай уже готов, поэтому лучше вы обе присоединяйтесь ко мне. Кстати, посмотрите, как я устроился, точнее, как меня устроил Анатолий. Мне сейчас будет очень полезно выступить в роли хозяина. Это меня немного отвлечёт от моей беды.
  - Аня, пойдём? - спросила Света.
  - Пойдём, - откликнулась та, появляясь в коридоре. - Здравствуйте.
  "Она, конечно, инвалид, - подумал Полетаев. - Хромает, что-то с рукой. Но вид у неё бодрый. И сама приятная. Следит за собой, причёска ей идёт".
  - Здравствуйте, - откликнулся он.
  - У меня есть конфеты, - сказала Светлана, порываясь идти за ними.
  - Вот и приберегите их для следующего раза, - ввернул Владимир Михайлович намек на то, что не отказался бы от ещё одного чаепития. - У меня столько всего к чаю... Вот увидите, сколько и чего. Я хотел отметить начало моего одиночества, точнее, конец моего счастья, но немного перестарался.
  Он посторонился, пропуская вперёд женщин.
  Света сбегала на кухню и убрала в шкаф всё, что могло привлечь внимание её питомцев.
  - Сидите тихо и ждите, - строго наказала она животным. - Я скоро приду. Я никуда не денусь, а буду вот там, напротив.
  Дик и Базиль с беспокойством следили за происходящим. Пёсик собрался было выскользнуть в общий коридор, но ему не дали. Когда перед его носом закрылась дверь, а потом открылась дверь напротив, он осознал две горькие истины: мало того что ему не перепадёт кусок-другой вкуснятины, так и сама хозяйка ушла. Сначала он онемел от такого поворота событий, а потом так завопил, что подпрыгнул даже привычный ко всему кот.
  - Вот это да! - одобрительно сказал Полетаев. - Это уже негодование. Когда вы уходите на работу, он так не возмущается. А сейчас, значит, считает ваш уход безобразием. Наверное, трудно с такой беспокойной собакой?
  - Нет, - вступилась за него Света, - Дик очень покладистый и сговорчивый. С ним легко ладить.
  - Так зовите его сюда.
  - Кот обидится.
  - Зовите сюда и кота.
  - Лучше не надо, иначе вы об этом пожалеете.
  - Это уж моя забота, Светлана Николаевна. Всю ответственность беру на себя.
  Зная привычки своих любимцев, Света всё же не решалась впустить их в чужой дом.
  - Ты ведь так и не почистила картошку, - пошутила Аня. - А что если эти твои ученики что-нибудь сделают с твоей псиной?
  - С Диком? - переспросил Полетаев.- Что с ним сделают? И при чём здесь картошка?
  - Света получила предупреждение, - объяснила Аня.
  У Владимира Михайловича был такой недоумённый вид, что Светлана сказала:
  - Сейчас покажу.
  - И собаку с котом ведите сюда.
  - Не надо их, - отнекивалась хозяйка.
  - Базиля можно приглашать хоть... в тронный зал, когда там ведётся приём каких-нибудь послов, - несколько высокопарно сообщила Аня. - Это такой кот... Это необыкновенно воспитанный кот. А Дик может натворить что угодно.
  - Это ничего, - заверил женщин старик. - Я люблю собак, которые везде себя чувствуют как дома, легко и непринуждённо.
  Они стояли наполовину в общем коридоре, наполовину в коридоре Полетаева, поэтому ему было легко проследить, чтобы животных пустили к нему в гости.
  Светлана вынесла оранжевый листок, а Дик и Базиль, удивлённые неожиданной уступкой и приятно взволнованные, оглядели людей, обнюхали их и направились в квартиру напротив. Пёсик здесь уже раз побывал, и, вспомнив о результатах этого визита, Владимир Михайлович поспешил закрыть и даже запереть на задвижку дверь в ванную. Хорошо, если будет вытащена всего лишь красивая рубашка, а если разбойнику приглянётся что-нибудь другое?
  - Заходите, пожалуйста, - пригласил он женщин. - Светлана Николаевна, Анна...
  - Просто Аня, - добродушно разрешила та.
  - Тогда и меня называйте просто Светлана, - попросила Света. - Чем я хуже?
  "Вот это другое дело, - мысленно одобрил её Полетаев. - А то одна Сабина, другая и вовсе Аня, а эта вдруг Светлана Николаевна".
  Его очень забавляло поведение Дика. Пёс шёл по квартире, не чувствуя ни малейшей неуверенности и так и шныряя глазами из стороны в сторону. Базиль вёл себя очень сдержанно, благовоспитанно и, можно сказать, деликатно. Он сохранял важный неприступный вид и не отходил от хозяйки. Похоже, его совсем не интересовало жилище соседа.
  - Как вам у меня нравится?
  Свете искренне понравилось. Здесь всё было по её вкусу: красивая мебель, предназначенная не только для хранения вещей и для придания квартире нарядности, но и для работы, множество книг, коллекции древностей. Даже перегруженный бумагами письменный стол понравился ей тем, что стоял здесь не для вида. Была бы у неё вторая комната, она тоже могла бы создать нечто подобное.
  - У вас очень уютно, - сказала она.
  - Красиво, - вторила ей Аня. - И свободно. А у меня в дачном доме всё заставлено и завалено. Я перевезла туда и вещи, и мебель. Кажется, что двух этажей должно хватить, но теперь живу в комнате внизу, а наверху один сплошной склад, не повернуться. А ведь у меня ещё и пристройка для ванны, стиральной машины и прочего, и большой сарай, и дровник. Вот бы мне всё устроить так, как у вас!
  Старик отметил манеру этой женщины сопровождать свою речь смехом, но сделал правильный вывод, что это проистекает от избытка жизнерадостности.
  - Это заслуга Анатолия, - признался он. - Он всё купил и расставил, даже вещи разложил. Я приехал на готовенькое. Пойдёмте на кухню, там я вас угощу тем, что имею к чаю, а вы, Светлана, покажете мне предупреждение. Только не обращайте внимания на сахар на полу.
  Чтобы придать своему предприятию естественность, он заранее рассыпал по полу чайную ложку сахара.
  - Сахар - самая противная вещь, которая только может рассыпаться, - подтвердила Аня. - Весь его никакими силами сразу не выметешь.
  - Однажды я слышал, как какая-то актриса советовала для этих целей купить маленький пылесос, - вспомнил Полетаев. - Она говорила: "Ребёнок рассыпал сахар. Включаете его... пылесос, конечно, а не ребёнка... - и всё мгновенно собирается". А я так и не удосужился его купить. И даже не знаю, есть ли у меня большой.
  - Сахар - это не страшно, - возразила Светлана. - Это съедобно. Хуже, если рассыплются иголки, булавки или кнопки. Я и сама могу наступить, но я хоть сразу пойму, что случилось, а если наступят животные или, не дай бог, что-нибудь такое проглотят, то не определишь, почему им плохо.
  - Я вас понимаю и дам хороший совет, - сказал старик. - Положите в коробочки, где вы держите булавки, кнопки и подобное, по магниту. Если уж вы уроните их, то они так комком и упадут.
  - Хорошая мысль! - обрадовалась Света.
  - А если вы всё-таки рассыпали булавки и они разлетелись по всей комнате, то опять-таки возьмите магнит и водите им по полу, - дал Полетаев следующий совет. Только магнит нужен уже побольше.
  - Спасибо, - поблагодарила Светлана.
  - Я тоже так сделаю, - решила Аня. - У меня такая теснота, что трудно определить, куда что упало. Владимир Михайлович, у вас замечательная кухня. Если бы у меня была такая квартира, то это была бы моя любимая комната. Я бы отсюда не уходила. Поставила бы телевизор, принесла сюда ноутбук и целыми днями здесь сидела.
  Тем временем Полетаев поставил на стол ещё две чашки из праздничного сервиза и стал вытаскивать сладости, которые перед этим купил.
  - Царский стол! - восторгалась Аня, в какой-то мере заменив Алевтину Ивановну.
  - Был царский. Теперь, когда я остался один, мне ничего уже не нужно. Буду всё это покупать только к приходу гостей, - печально ответил старик и неожиданно для себя закончил. - А потом придётся подъедать это до следующего прихода гостей. Можно что-нибудь дать Дику?
  - Я сама дам, - решительно сказала Светлана. - Если ему дадите вы, то он от вас уже не отстанет. Он лопнет, но так и будет выпрашивать кусок за куском.
  - Извини, брат, - обратился Полетаев к собаке, кружащейся вокруг него с просительным видом. - Все вопросы к хозяйке. А что дать коту? Налить ему молока?
  - Не надо. Я ему дам кусочек... вот этого. Хватит с него. Они недавно обедали.
  - Он будет пирожное? - удивился старик.
  - Не откажется.
  Владимир Михайлович сел и разлил по чашкам чай.
  - А теперь можно взглянуть на предупреждение? - спросил он.
  Полетаев был ближе к молодёжи, поэтому не испытал того неприятного чувства, которое, пусть и в меньшей степени, вновь охватило Аню. Послание его даже позабавило.
  - А что вы ответите? - спросил он, узнав, что Свете известны авторы.
  - Завтра скажу, что картошку почистила, сделала пюре, получилось вкусно, псине понравилось, и он благодарит злоумышленников за удачную мысль.
  - Но подкладывать такие послания УЧИТЕЛЬНИЦЕ! - не могла успокоиться Аня. - В наше время учителя казались нам чем-то недосягаемым.
  - Я тоже не в восторге от того, что детям предоставили слишком большую свободу в общении, - ответила Светлана. - Она хороша лишь в том случае, если их правильно воспитывают дома, но раз такого не происходит и многие приходят в школу полудикарями, то они не понимают, что учителям нельзя говорить то, что они лепят, а иного слова не подберёшь, своим родителям. Но мы ничего с этим не можем поделать. Мы пытаемся их учить, что можно говорить, а что нельзя, но это действует лишь на одного ребёнка из тридцати, потому что дети не привыкли прислушиваться к чужому мнению. Но вот на это послание нельзя сердиться. Мальчишки не знали, что я сразу же определю, кто на это способен, и думали, что я решу, будто мою псинку, действительно, похитили какие-то неизвестные злоумышленники.
  - А в целом класс хороший? - спросил Полетаев.
  - Средний. С детьми легко общаться, но там половина класса учится, а половина, как у нас говорят, никакая. Теперь, увы, в классе не один-два ученика, неспособных чему-то научиться, а бывает по полкласса. Но там почти нет вредных или подлых детей.
  - Восьмой класс... - задумалась Аня, припоминая свои школьные годы.
  - Сейчас же не десятилетка, - напомнила Светлана. - Они учатся одиннадцать лет (лишний год в начальной школе), поэтому в восьмом классе проходят программу, которую мы в это время проходили в седьмом. Получается разница в год.
  - А что, по вашему мнению, лучше, десятилетка или одиннадцатилетка? - спросил Полетаев.
  - Так просто не ответишь. С одной стороны, они слишком засиживаются в началке и привыкают к замедленному ритму, а в пятом классе многие теряются, но, с другой стороны, дети уже другие. Однажды одна наша учительница, получив новый первый класс, сказала: "Их сначала надо лечить, а потом уж учить". Многие дети с отклонениями, многие просто неразвиты, многих не научили даже начаткам правил поведения. А ещё национальный вопрос. Не в том смысле, что национальная рознь, у нас с этим всё в порядке, даже, наоборот, перекос в сторону иных национальностей, а в том, что дети желают учиться в русской школе, но при этом хотят, чтобы учителя придерживались правил, принятых на их родине. Я вам об этом уже говорила.
  - А с кем легче работать, с малышами или со старшеклассниками? - задал старик новый вопрос.
  - Наверное, со старшеклассниками, - решила Аня. - Они уже взрослые, понимают, как себя вести...
  - Ничего не понимают, - возразила Светлана. - Если их не воспитали в семье, если родители сами невоспитанны, то откуда вдруг они будут понимать, как себя вести? Недавно учительница химии вызвала мать одной девочки, потому что та отказывалась приходить в школу в нормальной одежде. Она то придёт в рваных джинсах, то вообще полуголая. И знаете, что сказала мать? "Вы на себя посмотрите. Мне не нравится, как одеты вы. Ваши бусы не идут к джемперу, и джемпер вам надо сменить. Зачем вы меня вызвали? Чтобы я объяснила вам, как вы должны одеваться? Я только зря потеряла время". Что после этого требовать от девочки? И вообще с пятыми, шестыми классами работать легче, и там не так устаёшь. Учителя говорят, что там другая энергетика.
  - Думаю, что всё проще, - возразил Полетаев. - Там дети ещё не воображают себя взрослыми. А в старших классах мальчишка... или девочка может совершить или сказать любую дурость, но считает, что все должны считаться с этим и уважать его или её мнение.
  - Вы правы, - согласилась Светлана, чувствуя, что пора прекратить разговор о школе, но не в состоянии оторваться от больной темы. - У меня сейчас прекрасный одиннадцатый класс. Лучший класс в школе за... чуть ли... да, пожалуй, за четыре года. И как раз там разговор зашёл именно об этом. Мальчик мне говорит: "Вы не можете меня понять. Просто не способны. Вы из другого поколения". В каких-то вопросах я, конечно, могу его не понять, но не в том, о котором шла речь. "Могу, - отвечаю. - Я с тобой не согласна, но понимаю твою точку зрения, потому что сама была в твоём возрасте и в то время иногда думала точно так же. А вот ты меня понять ещё не можешь, потому что я говорю, исходя их своего жизненного опыта, а ты пока ещё не приобрёл этот жизненный опыт". И представляете, почти все дети слушали очень внимательно, и многие со мной согласились. Даже этот мальчик задумался. Но не со всеми детьми можно разговаривать на такие отвлечённые темы. Этот класс был особенным с самого начала. Туда набрались в основном дети из умных семей, а когда ядро составляют такие дети, то хулиганы или лентяи притихают, а многие становятся лучше и даже начинают стараться. К тому же класс попал к очень хорошей учительнице начальной школы.
  - Хорошо учила? - спросила Аня.
  - Не в этом дело. Они у нас все учат хорошо, а уж как учатся дети, во многом зависит от родителей: следят за учёбой или полагают, что от них ничего не требуется. Но эта учительница ещё и воспитывает детей. Не секрет, что кое-кто из учителей поощряет доносительство. Удобно, когда подходят избранные ученики и докладывают, кто что сказал, что совершил. Вроде, всё, что делается в классе, известно, и легко контролировать ситуацию. Иногда такие дети получают поблажки в виде хороших оценок, более снисходительного отношения. А что такие "избранные" и в дальнейшем остаются доносчиками, учителя не думают. А эта учительница старается сразу пресечь наушничество, сплачивает детей. От неё все классы приходят к нам дружные, умеющие слушать, что им говорят. Иногда слабые, не физически, конечно, а слабые в учёбе, но это не от неё зависит. Вот в таком одиннадцатом классе я веду математику. Обычно под конец устаёшь и начинаешь думать: "Поскорее бы они окончили школу". Но не с этими ребятами. Мы все, все учителя, кто там ведёт, ещё долго будем жалеть, когда они уйдут... Это ещё что?! Воришка бессовестный!
  Дик что-то проворчал с набитым ртом и стянул ещё один эклер с наполовину опустевшего блюда, которое стояло на краю. Сообразив, что хозяйка опомнилась и сейчас преградит ему доступ к вкусным вещам, он торопливо бросил украденное на пол, встал на задние лапы, упёрся передними в край стола и захватил столько пирожных, сколько уместилось в пасти. Когда он нырнул под стол и выронил на пол два эклера, одновременно торопливо заглатывая третий, там не оказалось прежней добычи, но простодушный пёсик, который не был силён в математике, не придал этому значения.
  - Какой... - Аня не нашла нужного слова, чтобы выразить своё возмущение.
  Полетаев смеялся.
  - Извините, - сказала Светлана. - Дик не так невоспитан, как кажется.
  - Ещё хуже, - уточнила Аня и заглянула под стол. - Вот посмотрите: Дик ест себе и внимания ни на кого не обращает. Совести ни на грош!
  - Просто он очень любит сладкое и не может удержаться, - объяснила хозяйка.
  - Зато Базиль сидит себе спокойно, никуда не лезет, ничего не ворует. Смотрит на меня недоумённо. По-моему, ему неловко за Дика.
  "Сидит спокойно? - подумала Светлана. - Это тревожно. Интересно, что он украл? Хорошо, если пирожное. А вдруг где-то оставлено что-то более ценное?"
  В данную минуту кот прикрывал лапами украденный у Дика эклер, но не спешил его есть, потому что чувствовал стеснение в переполненном желудке. Пока все были заняты разговором, он успел незаметно обойти кухню и обнаружил за приоткрытой дверцей кухонного стола низкую маленькую кастрюльку без крышки, которую Полетаев второпях туда сунул, потому что густой вегетарианский суп был горячим и его нельзя было поместить в холодильник. Сама крышка из-за излишней торопливости свалилась с кастрюли и лежала за ней. Теперь для супа надобность в холодильнике исчезла, как исчез и сам суп.
  - Степенный кот, - похвалил его старик.
  Он счёл, что пока о школе сказано достаточно. Сам он готов был слушать хоть до ночи, но боялся, что Ане это не очень интересно. Да и сама Светлана, похоже, не была довольна, что так много говорила о своей работе. Была ещё одна дежурная тема - благословенная тема о животных. Если нужно разговорить собаковода или иного животновода, то достаточно спросить его о его питомце, как человек уже перестаёт чувствовать себя скованно.
  - Но ведь с кошками бывает нелегко ладить, - сказал он. - Не за столом будь сказано, но многие жалуются, что их питомцы пакостят дома, например, устраивают туалет на подушке хозяина.
  Женщины засмеялись.
  - Только не Базиль! - воскликнула Аня. - Это не такой кот. Он на такое не способен. Он так воспитан... У него врожденное воспитание.
  Этой поправкой она дала понять, что хозяйка не сумела бы научить его хорошим манерам, что своим поведением доказывает Дик.
  - Дело не в этом, - возразила Света. - Такие поступки кошки совершают по веской причине. Вот некоторые начинают жаловаться, что кошка сходила мимо лотка. Пусть сначала посмотрят, чистый ли этот лоток, а потом уже верещат. Бедное животное просто не могло себе выбрать место. А если это делается на подушке, то это уже открытый протест против чего-то. Здесь надо думать, чем кошка так недовольна. Базиль никогда ничего подобного не делал. Он и чистоплотный, и очень умный. Он может другими способами выразить своё недовольство, более цивилизованными, более внятными и не такими ароматными. Наверное, понимает, что дышать этим придётся, прежде всего, ему самому.
  - Может быть, - согласился Полетаев.
  - Да он не может даже подумать ни о чём плохом! - заявила Аня. - Это не Дик. Вот тот всегда готов что-то стащить. Или порвать. Пальто ведь порвал.
  - От тоски и возмущения, что я ушла, едва вернувшись с работы, - объяснила Светлана, чтобы оправдать пёсика.
  - А Базиля все уважают. Даже людям не помешало бы брать с него пример. Посмотрите на него. Сидит себе смирно, никуда не лезет, ничего не выпрашивает. Ангел, а не кот! Им даже Сабина всегда восхищается.
  Упомянутая особа о коте не думала. Она изнывала от злости и беспокойства. Подумать только, Владимир Михайлович сам, по собственному желанию позвал Светку в гости, а заодно и Аньку. Две соперницы. Вдруг он позовёт их опять, притом в то время, когда у него будет Анатолий? Анька не так опасна, потому что вот-вот уедет. Но зато в её квартиру приедет Ирка. Что за несчастье! Почему на их этаже собралось столько одиноких женщин? Но, кажется, самая опасная - это Светка. Именно к ней старик пошёл просить пылесос. Почему не к Сабине, которую он, вроде, уже должен считать хорошей знакомой?
  Полетаев отметил последнюю фразу Ани. "Им даже Сабина всегда восхищается". Почему "даже"? Что такого особенного в этой женщине? Она красивая, изящно и броско одевается, отличная хозяйка. Но других достоинств он в ней не заметил. Что скрывается за этим "даже"? Аня показалась ему открытой и простодушной, поэтому слово могло вырваться неосознанно. Но что за ним скрывалось? Почтение? Или оно имело негативный смысл? Сам он пока не мог определить своё отношение к соседке справа. Вроде, она ему нравилась, но в то же время немного настораживала.
  - Базиль хорош, ничего не скажешь, - согласился он. - Но Дик - мой гость, и я не против, если он полакомится лишним куском.
  - Да ему же будет плохо! - вырвалась у Светы. - Извините. Я хотела сказать, что всё равно он должен вести себя прилично и не садиться на шею хозяевам.
  - К тебе на шею он уже сел, - сказала Аня.
  - А говорили, что у вас жёсткий и непреклонный характер, - напомнил Полетаев.
  Светлана слегка смутилась.
  - У меня очень сильный характер, - заявила она. - Просто у него характер ещё сильнее. Чтобы в доме был мир, кто-то должен уступать. Обычно это делает тот, кто умнее, а иногда тот, кто слабее. А у нас полная идиллия. Мы все готовы друг другу уступить, - пошутила она.
  - Особенно ты, - со смехом отметила Аня.
  - Я должна подавать пример и... задавать тон, - согласилась Света и решила, что пора уже начать говорить Ане, а то она сидит здесь как статист. - Кстати, Аня у нас - путешественница. Она побывала во стольких странах, что невозможно сосчитать. Даже в Индии, несмотря на тяжёлый климат.
  - Я слышал об этом, - признался Полетаев. - Всю жизнь мечтал вот так свободно поездить по миру. Чтобы это было не по путёвкам, не галопом по Европам, четыре страны за три дня, а вдумчиво, в своё удовольствие, чтобы прочувствовать чужую страну, пожить в ней, понаблюдать за людьми.
  Аня самодовольно улыбнулась.
  - Я тоже была бы не прочь так пожить, - согласилась Светлана.
  - Я тебе много раз предлагала поехать со мной, - напомнила Аня. - Бросай работу, сдай квартиру и присоединяйся ко мне. Это сначала кажется сложным, но я же объясню, что ты должна будешь сделать. Раз съездишь, два, осмотришься, а потом уже никаких трудностей не будет. Я свободно приезжаю в любую страну.
  - У меня живность. Куда я их дену?
  - У тебя не живность, а вшивность.
  - Это не соответствует истине и дела не меняет.
  - Да как можно лишать себя жизни из-за кошки и собаки? - возмущалась Аня. - Отдашь их на зиму, а весной, когда вернёшься, заберёшь.
  - Той несчастной с двадцатью кошками?
  Полетаев не вмешивался. Судя по всему, этот разговор возникал не раз, и каждая женщина отстаивала свою точку зрения, отвергая навязываемую. Ему было любопытно послушать обе стороны.
  - Представляете, Владимир Михайлович, - обратилась к нему Аня, - я знаю человека, которому за небольшую плату можно передать на время животных, а Света отказывается. Выдумала, что им там будет плохо. Развела какую-то... бодягу, что это, дескать, предательство... Слушать тошно! Какое предательство? Кого ты предаёшь? Ты, прежде всего, должна думать о себе. Ты - человек.
  - Интересно получается, - возразила Светлана. - Как люди себя странно возвеличивают. Если собака подведёт хозяина, не придёт к нему на помощь, не защитит, предаст, то сразу начинают кричать: "Это плохая собака! Это не друг!" И в то же время считают для себя естественным предавать этих самых собак. Едва возникла какая-то трудность, даже просто бытовое неудобство, и как часто собаку выкидывают на улицу или отправляют на тот свет при помощи ветеринара. Мне в этом отношении нравятся чукчи. Не знаю, как сейчас, но я читала, что в прежние времена они в голод выпускали собак, чтобы они сами искали себе пропитание, но не ели их, потому что считали, что это первый шаг к людоедству.
  - А в блокадном Ленинграде поели всех собак и кошек, - вспомнила Аня.
  - Я читала... по-моему, у Адамовича в... "Блокадной тетради"... не помню, как называется. В одной семье кот пережил блокаду. Он был истощён, с подпалённой шерстью, потому что всё время жался к печке, но выжил и, как считает семья, помог выжить им всем. Помог самим своим существованием. А если бы его убили и съели, это... надломило бы психику и у взрослых членов семьи и, особенно, у детей, убедило бы, что раз решились на такой поступок, то смерть неизбежна.
  - Значит, было чем его кормить, - сделала вывод Аня.
  - Нет, эта семья получала такие же карточки, как и все. Там и подчёркивалось, что кот был истощён. А когда печатали эти воспоминания в журнале, то одна женщина написала возмущённое письмо. "Как это они держали кота? Лучше бы взяли ещё одного ребёнка". Представляете? Сравнила кота, который может прожить крошками, и ребёнка.
  - Некоторые не думают о такой разнице, - заметил Полетаев. - Никогда не имели дела с детьми и кошками и считают, что им требуется одинаковое количество еды.
  - А может, вообще не умеют думать, - решила Аня.
  - А поучать любят, - добавила Светлана.
  - Я читал эту книгу, - сказал Владимир Михайлович. - Тоже не помню название. По-моему, "Блокадная книга". Адамовича и Гранина. В одной семье убили любимую собаку, настолько любимую, что до войны даже отмечали её дни рождения, готовили специальный торт. Только съесть её они не смогли.
  - Я из-за собак не могу перебороть чувство... такого... лёгкого отвращения к Амундсену, - призналась Светлана.
  - Почему? Что он сделал? - спросила Аня. - Это, кажется, какой-то исследователь? Полярный исследователь?
  - Когда он готовил экспедицию, он заранее рассчитал, что на таких-то этапах будет убивать своих ездовых собак, чтобы кормить людей и оставшихся собак. Каково? Бедные животные выполняют свою работу, а потом их партиями забивают и съедают. Но, разумеется, я очень уважаю этого человека за мужество, однако...
  - Пятно в его биографии, - сказала Аня. - Как люди решаются на такие подвиги? Я и осень-то на даче еле переношу, всё сижу дома у печки, а потом отправляюсь в тёплые страны.
  - Вот и расскажи нам о тёплых странах, - попросила Светлана. - А где... Дик! Где ты?
  Пока велись увлекшие всех разговоры о собаках, никто не заметил, что находящийся здесь в гостях представитель этого племени удалился из кухни и пыхтит от усердия где-то в комнате.
  - Дик! - испугалась хозяйка.
  Все пошли на странные звуки. Оказалось, что пёсик решил усовершенствовать софу, сдвинув с двух сторон подушки таким образом, что образовалась равнобедренная трапеция. Базиль сидел на столе и любовался результатом работы.
  - Как он это сумел? - восторгался старик. - Совершенно симметрично!
  - Извините, Владимир Михайлович, - сказала Светлана, чувствуя себя скверно. - Я же предупреждала, что моих животных лучше не приглашать в гости.
  - Я очень рад, что они пришли, - заверил Полетаев. - Я никогда такого не видел.
  - Я думала, что он про это давно забыл, а он вспомнил. Мы его подобрали с улицы, но он родился у кого-то дома. У него обработаны лапы, удалены прибылые когти. Потом он оказался на улице. Может, его кому-то отдали, а те выбросили. Так ведь часто бывает: ребёнку понравится щеночек, ему его с радостью дарят, а родители не разрешают брать собаку в дом. Так животное и оказывается на улице. А я точно знаю, что в том доме, откуда он вышел, был диван вот такой формы, потому что Дик несколько раз пытался переделать нашу софу. И оказывается, он до сих пор хранит щенячьи воспоминания.
  - Как необычно, - сказал старик. - Мне собаки всегда нравились, и вообще животные, но надо с ними пожить, чтобы узнать такое.
  - Далеко не все хозяева понимают своих собак и знают их. Часто к ним относятся как к игрушке или к приложению к квартире. А многие даже в комнату их не пускают. Сидит собака в коридоре и не смеет никуда пойти. А ещё лучше собаку узнаёшь, когда она заболевает и за ней приходится долго ухаживать. Вот тогда и проявляется её ум. Моя прежняя собака где-то три с половиной... почти четыре года не могла ходить. Так она подсказала нам, как за ней ухаживать, как решить вопрос с туалетом, выработала свой распорядок дня и строго ему придерживалась. Животные - это необыкновенные создания. Мы их просто не понимаем.
  - Ты погрязла в этих необыкновенных созданиях и живёшь только ими, - осуждающе проговорила Аня. - Ими и школой.
  - Зато я узнала от Дика кое-что неприятное о том доме, где он родился, - сообщила Светлана. - Не только дети выдают тайны своих семей, но и собаки.
  - Что же он вам сообщил? - спросил Полетаев. - Я теперь готов всему верить, даже самым необычайным вещам.
  - По-видимому, глава этой семьи имеет крутой характер, а может, куражится в пьяном виде, - пояснила Света. - Дик с самого начала не выносил и до сих пор звереет, если стукнуть кулаком по столу. Хотите посмотреть? Только не пугайтесь.
  Она подошла к столу и несильно по нему стукнула. Дик прекратил проверять, всё ли хорошо сделал на софе, и повернулся к хозяйке, слегка обнажив клыки. Та стукнула по столу ещё раз. Пёс зарычал и напрягся.
  - Если не перестать, то он на меня бросится и чуть прикусит руку, - объяснила Светлана. - Для первого раза сильно кусать не будет, но если не уймусь, укусит сильнее, а потом дойдёт до бешенства, перестанет соображать и уже не будет разбирать, кто перед ним. Очевидно, воспоминания детства перекрывают все последующие впечатления. Очень добрый пёсик, но у него было тяжёлое детство, и с этим приходится считаться. Надо знать, что делать можно, а чего - нельзя.
  - А если бы он был крупным? - спросила Аня. - С ним было бы опасно.
  - Почти с любой крупной собакой опасно, если не знать, как себя с ней вести. Но Дик ведь не бросается кусать без предупреждения. Он сначала показывает, что надо прекратить стучать по столу.
  - Страшным человеком был его первый хозяин, - сделал вывод Полетаев. - Просто так собака не озвереет. А уж если она спустя столько времени не выносит таких стуков, то, наверное, этот человек колотил не только стол, но и домашних. Смотрите, как только вы прекратили стучать, Дик сразу успокоился и завилял хвостом. Вы, Светлана, открываете мне тайны собачьего мира.
  - Безобразие, что он влез на софу, - огорчённо сказала Света.
  - Дома вы ему не разрешаете прыгать на софу? - спросил старик.
  Аня даже засмеялась.
  - Разрешаю, - сказала Светлана. - От этого никуда не денешься. Если при мне нельзя, то он без меня будет туда прыгать. Но он не должен так себя вести в гостях. Вот моя прежняя собака дома делала всё, что ей вздумается, до известных пределов, конечно, а когда приходила в гости, то была сама скромность. Если на даче нас звали к кому-нибудь на участок, она даже с дорожки не сходила, чтобы не помять какое-нибудь растение. Зато на нашем участке очень любила полежать на грядке с репой. А Дик слишком прямолинеен и не скрывает своих пороков. Убирайся отсюда, бессовестный! Ты бы ещё в кресле разлёгся.
  Пёсик с удивлением выслушал хозяйку, подумал, спрыгнул на пол, подошёл к креслу и вспрыгнул на него. Аня и Владимир Михайлович умирали от смеха.
  - Пусть сидит, - сказал старик. - Пойдёмте, я заварю ещё чаю, а Аня нам расскажет про свои поездки.
  - За мной! - приказала Светлана своему питомцу.
  Она попробовала "просверлить" Дика глазами, чтобы дать понять, что он в гостях и должен вести себя прилично, но тому было безразлично, "сверлят" его или нет, потому что он был занят исследованием кресла. Однако жест хозяйки напомнил ему, что кухня таит в себе гораздо больше соблазнов, чем вся остальная квартира.
  - Я даже не знаю, о чём вам рассказать, - сказала Аня, усаживаясь за стол.
  Она побывала во многих странах, но не умела описывать свои поездки и могла только отвечать на вопросы.
  - Как ты решилась сдавать квартиру и на эти деньги жить за границей? - пришла ей на выручку Светлана.
  - Хотелось бросить работу, - объяснила Аня. - Напоследок я была социальным работником, и мне всё нравилось. Раз в три дня покупаешь старушкам продукты, сходишь по их поручению что-то сделать... Отработаешь один день в полную силу, зато два дня свободна. Но потом от нас стали требовать уж слишком многого, и я бросила работу. А подруга надоумила меня сдавать квартиру, летом жить на даче, а зимой - за границей. В первый раз всё было непривычно, а теперь я не боюсь ехать в любую страну и снимать там жильё.
  - Аня хорошо знает английский язык, - пояснила Светлана.
  - Да, я свободно им владею, - подтвердила та. - Я легко на нём объясняюсь.
  Полетаев не решился заговорить на английском, потому что разговорный английский - это одно, а он-то знал язык почти в совершенстве.
  - Расскажи, где ты была, - подсказала Света.
  - Сначала я ездила в Египет. У нас там даже собиралось постоянное общество. Потом стала осваивать другие страны: Испанию, Италию. Я говорю о тех странах, где жила по несколько месяцев, а вообще-то по путёвкам я объездила полмира. В июле я ездила на неделю в Англию, чтобы усовершенствовать свой английский. А за месяц до этого четыре дня провела в Германии. Надо же и там побывать. В прошлом году я наконец-то добралась до Индии. Ту зиму там провела и через три дня отправляюсь туда опять.
  - Раз вы так подолгу живёте в этих странах, наверное, немного знаете языки? - спросил Владимир Михайлович, у которого изучение языков стало своеобразным пунктиком.
  - Зачем? Везде понимают английский. Перед тем как поехать в Испанию, я попыталась учить испанский, но мне стало лень. Прекрасно обошлась без него.
  - А в Индии ты говоришь на хинди хотя бы "здравствуйте", "спасибо"? - поинтересовалась Светлана.
  - Намасте, - вспомнил Владимир Михайлович.
  - Да, намасте, - радостно согласилась Аня. - Это я знаю.
  - Дханьявад, шукрия, - рылся в памяти старик.
  - Не знаю, что это. И ничего этого не нужно. Там же столько местных языков, что не сосчитаешь. Но все говорят на английском.
  - Свадеши, - сказала Света, вспоминая книги Тагора.
  - Вот поедем вместе, и ты послушаешь, как там говорят, - ещё раз пригласила Аня.
  - А что вы там делаете? - спросил Полетаев.
  - Там такая жара, что в основном сидишь дома. Хорошо хоть, что есть не хочется и можно без труда похудеть. Вылезаешь на улицу, когда становится чуть прохладнее. Мне не бывает скучно. У меня Интернет, и я всё время сижу в социальных сетях или смотрю фильмы. Ещё хожу на пляж.
  - А как вы там питаетесь? Ходите в рестораны или покупаете еду на рынке?
  - Хожу в магазин и готовлю дома. Там такие же магазины, как у нас. Наберёшь себе в корзину всё, что требуется, а на кассе подсчитают.
  Полетаеву стало неудобно за свои расспросы. Женщина всего лишь проводит там зиму. У неё нет цели изучать страну и людей, которые там живут. Она побывала во многих странах, но о чём она может рассказать? О достопримечательностях, которые видела на экскурсиях? Едва ли она их как следует рассмотрела.
  - Значит, вы уезжаете в далёкие страны через три дня? - переспросил старик и обратился к Дику, который то толкал его лапой, то начинал проводить ею от плеча до кисти руки. - А тебе, приятель, ничего не велено давать.
  Пёсик встал на задние лапы и принялся танцевать.
  - Это он так выпрашивает, - пояснила Аня. - Ловкач.
  - Пережитки прошлого, - сказала Светлана. - Кто-то научил его таким образом выпрашивать еду. Первое время он так и порывался входить во все магазины подряд, а там принимался танцевать на задних лапах. Он даже теперь иногда начинает это проделывать на улице перед человеком, который что-то ест. Со стыда можно сгореть.
  - Так это же не ты выпрашиваешь, а он, - справедливо рассудила Аня.
  - Будто его дома не кормят. Этакий оголодавший страдалец. Днём он вообще чувствовал себя превосходно, зато ночи у него были страшными. Я, наверное, уже говорила, что он сначала не мог спать, каждую минуту просыпался с рыданиями. Нам было его так жалко, что мы его избаловали. Теперь уже поздно об этом жалеть. Но зато он добрый, и с ним легко договориться. Прекрасная собака! Лучшая собака на свете.
  - Это заметно, - согласилась Аня с хмыканьем. - Вот Базиль - это, действительно, лучший кот в мире. Второго такого не найдёшь. Сидит себе спокойно, ни к кому не лезет, ничего не выпрашивает.
  Базиль умел выпрашивать, притворяясь голодным и несчастным, но пользовался этим приёмом только в тех случаях, когда иначе нельзя было добыть себе еду. Сейчас надобности в этом не было, потому что он наведался на кухню в то время, когда все восхищались, как Дик усовершенствовал софу, стянул со стола мясной пирожок и прибавил его к тому, что уже успел съесть до этого. Сейчас он пребывал в сомнении, стоит ли сделать очередную продовольственную вылазку или это уже опасно для здоровья и даже жизни.
  - Я не ответила, Владимир Михайлович, - спохватилась Аня. - Да, я уезжаю через три дня. Обычно я в это время давно живу в тёплых краях, но на этот раз задержалась, потому что Ира улаживала свои дела с мужем и не приезжала. Но она позвонила, что приедет через неделю. Так что у вас будет новая соседка.
  - Ира? - переспросил старик. - Наверное, вы сдаёте ей квартиру?
  - Ну да. Это моя дальняя родственница. Я уж даже не знаю, как объяснить, кем она мне приходится. Кажется, её бабушка была двоюродной или троюродной сестрой моему дедушке или что-то в этом роде. Удобно сдавать квартиру знакомому, не надо связываться с агентствами. Она тихая, спокойная. Устроится работать продавщицей на рынке или где-нибудь в какой-нибудь палатке, где торгуют вещами, и вы будете её видеть только вечером, если, конечно, захотите. Вот несчастная женщина! В посёлке работы нет, колхоз давно распался, а земли распроданы, муж пьёт и колотит её под пьяную руку, страшно ревнив. Как она терпит? Несколько раз пыталась развестись, но он каждый раз её отговаривал, давал обещания исправиться. Вот и сейчас дело ничем не кончилось. В Москву он её отпускает, иначе пить будет не на что, но когда она вернётся, будет её бить за то, что будто бы она ему изменяла. Да ещё наведается сюда пару раз, чтобы взять у неё деньги и заодно пригрозить, что убьет её или её любовника, если чего узнает.
  Полетаеву было неловко слушать про такие подробности чужой семейной жизни. Он не предполагал, что придёт время, когда ему вспомнится этот разговор. Светлане тоже было не по себе.
  - Бог с ней, - сказала она. - Ира - умная женщина и сама разберётся, что ей делать. Если не разводится, значит, не считает нужным.
  - Да она готова тотчас же развестись, как только попадётся кто-нибудь подходящий, - возразила Аня.
  - Опять-таки, это её дело, - решила Светлана. - Ты лучше расскажи, как тебе понравилось в Испании. Ты ведь жила там несколько месяцев.
  Но Аня не знала, что говорить. Она жила там точно так же, как жила бы в Москве. Уезжая куда-то по путёвке, она видела гораздо больше, чем живя в стране долго, но даже про такие поездки рассказывать было сложно, потому что сведения о памятниках культуры и архитектуры быстро забывались и путались, а просто перечислять, что она видела, было бы скучно для слушателей.
  Светлана её прекрасно понимала, потому что в советское время побывала во многих городах, но интерес (и то часто лишь для неё) представляло только само проживание в них и случаи, свидетелем или участником которых она оказывалась, но никак не сведения, почёрпнутые у экскурсоводов. Вот и из Ани надо клещами вытягивать хоть какие-то подробности о странах, где она была. Когда человек упоминает, что побывал, к примеру, в Индии, в воображении сразу возникают красочные картины: разукрашенные слоны, яркие одежды, обилие украшений. Зато когда смотришь документальные фильмы, где показывается жизнь в крупных индийских городах, то всякая романтика пропадает, ведь люди там живут обычной будничной жизнью, мало чем отличающейся от жизни в крупных городах других стран. После того, как упал "железный занавес" и каждый получил возможность ездить по миру, почему-то многими овладело бешеное желание побывать в как можно большем числе стран. Только и слышишь, что человек видел и Францию, и Германию, и Данию, и Швецию, и Египет и ещё два десятка стран, при этом не учитывается, что он их видел мельком, за тот день или даже всего несколько часов, которые были отведены на эту страну. Стоит ли коллекционировать страны, через которые фактически всего лишь проехал?
  Светлана опомнилась, что, начав думать о соседке-путешественнице, как всегда перешла на людей вообще. Не надо было так приставать к Ане с расспросами, ведь она не отправлялась в странствия по диким джунглям с не менее дикими проводниками, не теряла снаряжение, не лазила по горам, не присутствовала на обряде самосожжения, который, по некоторым прочитанным сведениям, всё-таки кое-где, в наиболее глухих местах, не истреблён окончательно, и её не похищали почитатели богини Кали, чтобы принести в жертву. О чём же бедной женщине рассказывать? Что она вышла из дома, сходила в магазин, прошлась по улице и вернулась обратно? Но всё же Свете было немного досадно на то, что она хотела незаметно похвастаться соседкой, разъезжающей по миру, а та не оправдала её надежд.
  Дик млел. Он упирался на задние лапы и полулежал на коленях у Полетаева, положив на них передние лапы и голову, а старик ласково его гладил.
  - Господи! - спохватилась Аня. - А времени-то! Я же опоздала на свой сериал! Спасибо, Владимир Михайлович, было очень приятно у вас побывать. Не знаю, увижу ли вас до отъезда. На всякий случай, попрощаюсь.
  - А вы, Светлана, не задержитесь? - спросил Полетаев, понимая, что получит отрицательный ответ.
  - Нет, спасибо. Мне ещё проверять гору тетрадей. У вас очень хорошо, Владимир Михайлович.
  "Слишком свободно для одного", - подумал он, и ему вновь взгрустнулось оттого, что Анатолий его покинул.
  У него осталось приятное впечатление от прихода соседок, которое чуть подпортил слишком откровенный разговор про Иру, которая должна была сменить Аню. Но что поделаешь? Если у человека нет в жизни других интересов, кроме сериалов, то он начинает усиленно интересоваться хотя бы чужими делами. Надо обязательно загружать свой мозг, придумывать для себя занятия, которые придутся по душе. Но в целом Аня ему понравилась. Энергичная, бодрая, жизнерадостная. Выбрала для себя жизнь, которая её устраивает. И ведь как уверена в себе! Это при её хромоте и больной руке. Светлана рядом с ней кажется слишком робкой и застенчивой. Зато он ещё раз убедился, что жалеть Валерия не нужно и его выбор удачен. Но, подумав о племяннике друга, он спохватился, что расхваливал своего Толю, а должен был незаметно наводить Светлану на мысль, что Валерий - прекрасная для неё партия. При этом он заглушил внутренний голос, который осведомился: "А точно ли прекрасная?"
  Светлана испытывала двойственное чувство. Ей очень понравилась обстановка в квартире соседа, и сам старик был ей симпатичен, но ей было неловко за излишнюю откровенность Ани, когда она говорила об Ире, и её смущало чересчур непринуждённое поведение собаки. Дик стащил слишком много всякой всячины. Владимир Михайлович не похож на скупого рыцаря, не следит тайком, кто из гостей сколько съел, но всё же бессовестный пёс перестарался. Однако тревожнее всего ей было за тайные деяния Базиля, а что он что-то совершил, очевидно, слишком уж задумчивый был у него вид. Всегда страшнее неизвестность, чем само деяние. Но она ничего не могла сделать, а потому принялась за проверку тетрадей.
  Оставшись один, Полетаев сразу же погрузился в печаль. Чтобы развеяться, он убрал со стола и вымыл посуду и только сейчас вспомнил, что должен положить в холодильник суп. Зачем он его приготовил, он и сам не знал. Наверное, просто чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Раз его мальчик будет всего лишь изредка навещать его по выходным, самому старику уже ничего не нужно. Зачем придумывать какие-то кушанья, если есть их некому? Сам он вполне обойдётся бутербродом или сварит себе картошку с сосиской. У него и аппетита не будет. Но раз суп был сварен и даже частично съеден, то его надо убрать в холодильник. Он, конечно, давно остыл.
  Владимир Михайлович открыл дверцу кухонного стола и вынул пустую кастрюльку.
  - Ну и разбойник! - засмеялся он. - Когда он успел съесть? Хотя мы часто на него не смотрели. Пожалуй, у него было много случаев пошарить в поисках съестного. Но какой аппетит! А уж выпрашивал у меня кусок, словно совсем оголодал. И столько пирожных стащил, и кастрюлю (пусть и маленькую, но всё-таки кастрюлю!) супа умял. Ну и Дик! А Базиль оправдал все похвалы. Такой степенный кот! Ничего не тронул, никуда не лазил. Съел тот кусок, который дала Светлана, и этим удовлетворился. У неё два питомца, и какие разные у них характеры! Но Дик! Ну и собака!
  Сегодняшний день показался ему сумбурным, бестолковым и переполненным смесью слишком усердного общения с людьми и горечи от наступившего одиночества. Если говорить прямо, то он немного устал.
  "Пришёл бы вечером Толька! - думал он, не зная, за какое дело приняться. - Как славно мы бы посидели за разговорами. Он бы рассказал, как прошёл день. Я давно не заглядывал в институт, надо бы туда сходить... Душа ни к чему не лежит. Так пусть этот день считается днём отдыха, а уж завтра я буду гнать от себя все мысли и впрягусь в работу. Что со мной происходит? Я два раза был в гостях, сам принимал у себя гостей, отчего же такая пустота вокруг? Очевидно, это то, что называется одинокой старостью".
  Он сел за свой прекрасный письменный стол, переложил кое-какие бумаги с места на место, делая вид, что это нужно для начала работы, встал, подошёл к большому столу, покопался там, подумал, что без Анатолия, который поддерживал порядок не только во всей квартире, но даже здесь, он утонет в оставленных не на месте вещах, поэтому надо бы с самого начала приучаться к аккуратности, тут же забыл о своих благих намерениях и принялся бесцельно бродить из комнаты в комнату, придумывая для себя занятие. Его мучения прервал лай соседа напротив.
  "Странно, - подумал Полетаев. - Дик точно так же приветствовал Кольку и Валерку. На кого же он так лает на этот раз?"
  Звонок в дверь поверг его в недоумение. Ни его друг, ни племянник его друга не должны были придти, но пёсик упрямо подсказывал, что это именно они, причём вместе.
  - Не ждал? - осведомился Астафьев, очень довольный произведённым эффектом. - Я ещё в прошлый раз решил придти, чтобы тебя поддержать, но не стал говорить.
  - Колька, как я рад! Валерик, ты где?
  Валерий задержался перед дверью Светланы, чтобы тихо-тихо перемолвиться словечком с забавной собачкой.
  - Я здесь, дядя Володя.
  - Что тебе сказал врач, Коля?
  - Полное спокойствие, никаких огорчений и как можно больше положительных эмоций. У меня сейчас самая что ни на есть положительная эмоция, положительнее некуда. Посмотрел на твою изумлённую морду и почувствовал, что рекомендацию врача выполнил.
  - Приляг на диван, расслабься, отдохни, - настаивал Владимир Михайлович. - А я сейчас поставлю чайник. Может, полный обед?
  - Ни-ни-ни! - запротестовал Николай Иванович. - Мы с Валериком отлично пообедали. Но чай не пили специально.
  Он с наслаждением лег на диван и принялся обозревать комнату.
  - Помоги мне, дружок, - попросил Полетаев Валерия. - Будешь вытаскивать и расставлять на столе всё, что полагается к чаю.
  На кухне он сообщил ему, что сделан ещё один важный шаг к сближению со Светланой Николаевной.
  - Так что сегодня я принимал её и Аню у себя, - закончил он. - Только извини, брат, не смог найти предлог, чтобы заговорить о тебе. Получилось бы слишком некстати и поэтому насторожило бы её, а я думаю, что здесь важен принцип постепенности, ненавязчивости и естественности.
  - Вы меня обрадовали, дядя Володя! - сказал Валерий. - Лучшей новости я бы не смог услышать. Это великолепно! Теперь бы постепенно, ненавязчиво и естественно приучить её сначала к вам, а уж потом буду появляться и я.
  - Сделаем, - пообещал Владимир Михайлович и спросил, повысив голос. - Коля, ты придёшь сюда или, может, лучше принести всё в комнату?
  - Приду. Уже иду, - отозвался Астафьев и вскоре появился на кухне. - Знаешь, первым моим порывом было сказать, чтобы несли всё в комнату, но я решил, что это уступка старости и болезни... Ого-го! Вот это стол! А я-то думал, что мы тихо-мирно попьём чайку с вафлями или печеньем. И как ты с такими замашками не толстеешь?
  - Не для себя покупал, а для гостей, - пояснил Полетаев. - Принимал у себя сразу четырёх соседей. Двух соседок и двух соседей. Я сейчас вам расскажу про этих двух соседей: и про собаку, и про кота. Базиль - это образец воспитанности и порядочности. Поразительно чинное поведение. А вот Дик...
  Гости веселились, слушая про проделки пёсика, и поражались его щенячьей памяти и взрослому аппетиту.
  - Как в него вместилось столько пирожных и ещё суп! - приговаривал Владимир Михайлович. - Когда он залаял, предупреждая о вашем приходе, я обрадовался, что он жив и здоров, а то за него было тревожно. И ведь нельзя спросить у хозяйки, как он себя чувствует, а то она придёт в ужас. Ей было совестно и тогда, когда он таскал эклеры. Видели бы вы это!
  Астафьев с удовольствием пил чай и слушал про четвероногих гостей своего друга, а сам предвкушал, как удивит упрямца, когда изложит ему ряд соображений, пришедших ему в голову за короткое время между двумя визитами к нему. Когда момент настал и они удалились в комнату к разложенным на столах бумагам, оставив Валерия на кухне, он торжествующе начал излагать свои доводы. Полетаев давно заметил, что больной старик готовится обрушить на него очередную порцию ошибок и заблуждений, поэтому заранее настроился противоречить лишь чуть-чуть, для убедительности, и не указывать на путаницу в датах и событиях далёкого прошлого.
  Валерий краем уха прислушивался к их учёной беседе, а сам думал о своём, машинально продолжая чаепитие.
  "Всё идёт по плану, - решил он. - Толька под ногами уже не будет путаться, с соседкой контакт налаживается, причём, кажется, дяде Володе она нравится. Скоро мне самому надо будет наведываться сюда, чтобы продвинуть удачно начатое дело".
  Он опомнился, обнаружив, что налил себе очередную чашку чая.
  "Это какая же по счёту? - удивился он и вспомнил книгу, которую читал в детстве. - Безумное чаепитие. Самое настоящее безумное чаепитие. Ещё не хватает только компании сонь и всяких морских свинок, притом, чтобы мы ещё и пересаживались всё время, роняя друг другу в чашки молочники. Кто там был? Соня, Мартовский Заяц и, кажется, Болванщик".
  Он одёрнул себя, призывая к порядку. Едва ли его приятель Еркунов, а также Степан и Сабина одобрили бы его погружение в мир сказки, когда надо было сосредоточить всё внимание на деле. Если вдуматься, пока всё продвигалось медленно, но успешно. Конечно, хотелось бы, чтобы события развёртывались побыстрее, но это возможно только в кино и в торопливо написанных книжках, а в жизни всё следует своим чередом и поспешность только всё испортит.
  Валерий встал, вышел из кухни и заглянул к старикам.
  - Садись, - пригласил Полетаев.
  - Нет, спасибо. Я в этом ничего не понимаю. Если можно, я немного поброжу по квартире. У вас так свободно, так красиво...
  - Погуляй, - согласился Владимир Михайлович. - Жаль, Толи нет, а то вы бы сейчас играли в шахматы.
  - Не хочешь слушать, так броди, где вздумается, а нам не мешай, - раздражённо сказал Астафьев. - Так что, ты, Володя, был неправ, когда...
  Валерий покинул их, неторопливо прошёлся по коридору, заглянул в другую комнату, тихо подошёл к приоткрытой двери в кладовку. Он прислушался и, так как историки были поглощены своими разговорами, тихо проскользнул внутрь. Там он осмотрелся, кое-что пощупал, кое-что отодвинул, чтобы проверить, что находится вне зоны видимости, поставил обратно и вышел. Поразмыслив, он посмотрел, не засунуто ли чего за шкафы, потом заглянул в стенной шкаф и, наконец, на антресоли. Увидев вдали какие-то плоские предметы прямоугольной формы, тщательно завёрнутые в плотную бумагу, он с трудом дотянулся до них, пощупал и, довольный, отнёс стул на место и вернулся на кухню. Это оказалось сделано вовремя, потому что в коридор вышел Полетаев. Валерий с испугом подумал, что старик услышал, как он обшаривал квартиру, тем более что тот остановился, словно выжидая.
  Кто-то извне вставил в замочную скважину ключ. Валерий не успел удивиться или испугаться, как дверь открылась и вошёл Рыбаков.
  - Анатоль! - воскликнул Полетаев.
  - Так это, действительно, он? - донёсся голос Астафьева. - Твой Дик тебя не обманул?
  Николай Иванович вышел из комнаты.
  - Здравствуйте, дядя Коля, - сказал Анатолий. - Владимир Михайлович, можно я ещё пару дней поживу у вас? Обещаю, что после этого уеду к себе.
  - Ты с ума сошёл, Толька! Живи, сколько захочешь.
  - Мы тут утешаем твоего дядю Володю, - сказал Астафьев.
  - Я могу помочь, - вызвался Рыбаков. - Скажите, что надо сделать. А в чём вы его утешаете? Что-нибудь случилось, Владимир Михайлович?
  - Ничего не случилось. Просто мне взгрустнулось. Давай, Толя, поскорее раздевайся, мой руки и садись к столу. Ты, наверное, голодный?
  - Нет, но я бы выпил чего-нибудь горячего.
  - Валера тебя обслужит, а мы пойдём, - вмешался Астафьев. - Ты остаёшься, а мне скоро уезжать. Вы ещё успеете наговориться, а сейчас дай нам докончить. Володя потом расскажет тебе, до чего я додумался.
  Вид у теряющего память старика был такой гордый, что Анатолию сразу стало грустно.
  - Привет, Толь, - поздоровался Валерий.
  Для него приход Рыбакова был ударом.
  - Здорово.
  - Пойдём, я буду поить тебя чаем. У дяди Володи даже к чаю столько всего, что хватило бы на полноценный обед. И это, учти, осталось после того, как он принимал гостей, собака потаскала у него пирожные, а потом мы с дядей Колей основательно потрудились.
  - Какая собака? - спросил Анатолий.
  - Та хорошенькая собачка, которая живёт напротив вас. Жулик редкостный, другого такого не сыскать.
  - Это я уже понял.
  - Ну, как тебе работалось после отпуска?
  Рыбакову работалось не очень хорошо, потому что его постоянно точила мысль, что он должен вечером ехать к себе в пустую квартиру, где не было ни дяди Володи, где не ощущалось присутствия Тамары. Лишь выйдя вечером на улицу, он решил попросить у Полетаева позволения пожить у него ещё немного, сославшись на то, что иначе ему, в самом деле, пришлось бы спать на полу.
  - Ничего. Первый день всегда сумбурный.
  Валерий решился на смелый шаг.
  - А ты сюда приехал надолго?
  - А что? Я тебе мешаю?
  "Мумия фараонова! - подумал Валерий. - Как понять, что у него на уме?"
  - Как ты можешь мне мешать? Я здесь не живу. Мне даже лучше, что ты здесь, потому что есть с кем поиграть в шахматы. Я беспокоюсь о дяде Володе.
  - Есть повод для беспокойства?
  Рыбаков сохранял невозмутимый вид, но в душе был удивлён. Никогда прежде Валерий не вёл таких речей.
  - А ты не замечаешь?
  - Нет.
  - Из-за того, что ты живёшь у него, он всё время суетится вокруг тебя и не может всерьёз приняться за работу. Ты ему очень мешаешь. Он тебя любит, но ты ему мешаешь. Это, как ты сам понимаешь, не моё мнение, потому что я в вашей работе не разбираюсь. Дядя Коля считает, что он как историк сильно сдал. Ты же знаешь, что гении в своей профессии никогда не бывают хорошими семьянинами, а хорошему семьянину некогда проявить свой гений в профессии.
  Так уж устроена совестливая часть человечества: Анатолий прекрасно понимал, что мнение одряхлевшего Астафьева нельзя принимать во внимание, но мысль о том, что он мешает, засела у него в голове.
  - Но ты не обижайся, - поторопился добавить Валерий. - Это дядя Коля так считает, а мне лучше, когда ты здесь. Знаешь, что вытворял в гостях этот пёсик?..
  Рыбаков выслушал про Дика и Базиля с прежним непроницаемым видом.
  "Уедет он или нет? - не понимал Валерий. - Как его отсюда выставить?"
  Но сказать прямо, чтобы он уходил, было невозможно, поэтому Валерий решил положиться на будущее, а от настоящего взять то хорошее, что имелось.
  - Если ты не хочешь ещё чаю, то давай сразимся в шахматы, - сказал он.
  - Давай. Только сосредоточься, а то в прошлый раз ты допускал глупейшие ошибки.
  - Не волнуйся, на этот раз я тебя побью, - зловеще пообещал Валерий.
  Надо отдать ему должное, что свою угрозу он выполнил. Сегодня Анатолий был слишком невнимателен, и сдавал партии почти без сопротивления.
  Когда гости ушли и Полетаев, закрыв за ними дверь, с улыбкой повернулся к Рыбакову, тот сказал:
  - Я тоже пойду, Владимир Михайлович.
  - Как это пойдёшь? - не понял старик. - Куда пойдёшь?
  - Домой.
  - Ты же хотел несколько дней пожить здесь, - напомнил Полетаев, у которого сердце упало от заявления Анатолия. - Что случилось? Почему ты передумал? Может, ты обиделся из-за того, что я оставил тебя с Валеркой, а сам разговаривал с Колей?
  - Как я могу на это обидеться?
  - Тогда в чём дело?
  - Я подумал, что вам ни к чему из-за меня отвлекаться от работы.
  - Вот уж из-за тебя я от работы не отвлекаюсь. Наоборот, я так привык, что ты живёшь здесь, что без тебя не мог заставить себя сосредоточиться. Ни одной дельной мысли... по-моему, "дельной" можно смело опустить. Ни одной мысли вообще. Я словно отупел. Толя, если бы ты знал, как я был счастлив, когда мы жили вместе! Только не подумай, что я хочу непременно заставить тебя остаться здесь навсегда. Я понимаю, что ты ещё молодой человек, у тебя могут быть свои интересы. Но останься здесь хотя бы до тех пор, пока не приведёшь свою квартиру в надлежащий вид. А за это время я постараюсь привыкнуть к мысли, что скоро тебя здесь не будет. Знал бы ты, как спокойно я себя чувствовал, когда мы жили на старом месте! Я сидел и работал, а сам предвкушал, что вечером ты придёшь ко мне и мы вместе обсудим мои идеи. Что ты смеёшься?
  Вряд ли кто-то, кроме Полетаева, мог назвать сдержанную улыбку Рыбакова смехом.
  - Могли бы давно мне сказать, что я вас вдохновляю.
  - Я боялся тебе помешать. Старики часто бывают эгоистичны, вот я и опасаюсь впасть в этот грех.
  - А коли так, то я поживу здесь до тех пор, пока вы меня сами не выгоните, - сообщил Анатолий. - Мне тоже с вами хорошо.
  - Но у тебя точно не было своих планов?
  - Точно. Совершенно точно. Я тоже боялся вам помешать, а иначе ни за что бы отсюда не уехал.
  Старик покачал головой.
  - Как странно устроены люди. Одни не боятся мешать другим и портят им жизнь, а другие, наоборот, доставляют друг другу огорчения из-за того, что слишком боятся помешать. Хорошо, что мы с тобой наконец-то друг друга поняли. А теперь сразу решим бытовые дела. Если тебя устраивает, как я готовлю, то предоставь мне ведение дома.
  Рыбаков подумал, что термин "ведение дома" подразумевает не только приготовление еды, но и содержание квартиры в порядке, а с последним у дяди Володи проблемы. Он ничего не сказал, но понимал, что эту часть ему придётся взять на себя, иначе они потонут в море бумаг.
  - С удовольствием.
  - В таком случае, я с завтрашнего дня принимаюсь вести плановое хозяйство.
  Рыбаков засмеялся, и старик с удовольствием отметил про себя, что давно уже не слышал от него такого весёлого смеха.
  - Сейчас, - спохватился Анатолий.
  Он взял стул и понёс его в коридор.
  - Что ты собираешься делать? - удивился старик.
  Рыбаков не ответил, но было слышно, что он что-то передвигает на антресолях. Полетаев нахмурился, вспомнив о плоских предметах прямоугольной формы, которые так занимали Валерия.
  - Толя?!
  Тот вернулся с котелком времён первых полетаевских походов.
  - А это для чего?
  Анатолий вытащил бумажник, достал деньги и положил туда.
  - Как это теперь можно назвать? - спросил он.
  Полетаев переводил глаза с него на котелок и обратно, но потом понял мысль, улыбнулся и пошёл в коридор, где на столике лежал его бумажник.
  - Общий котёл, - ответил он, вернувшись и вытряхнув деньги в котелок. - Общий котёл в буквальном смысле слова. Но ты его слишком наполнил. Оставь себе хотя бы половину.
  Он не сказал, как его порадовала эта мальчишеская выходка.
  - Здесь они будут сохраннее, - отказался Рыбаков.
  Старик мысленно согласился, что удобнее, когда в семье есть "общий котёл", иначе говоря, когда деньги складываются вместе и кто-то один учитывает общие нужды.
  - А я очень тебя огорчу, если подыщу для казны более симпатичное вместилище? - спросил он.
  - Как когда-то, - с удовольствием вспомнил Анатолий. - Помните, у нас все деньги лежали на краю шкафа в красивой коробке из-под печенья. В то время я бы не признался, но сейчас скажу, что иногда брал оттуда мелочь на кино и мороженое. Не часто, но брал.
  - Я знаю.
  - Почему же ни разу меня не пристыдили?
  - Ты был хорошим мальчиком, Анатоль, и брал совсем мало. Я в своё время был бессовестнее. Моя мама, как я потом понял, была уж слишком терпелива. Зато когда ты стал подрабатывать, ты клал в коробку всю свою получку, без утайки, а если было нужно, спрашивал у меня, можно ли тебе взять трёшку, чтобы что-то купить. Толя, мне кажется, что возвращаются мои лучшие годы. Если тебе хорошо со мной, почему же ты раньше не догадался ко мне переехать? Разве мы не уместились бы в старой квартире?
  - Я не знал, что и вы бы этого хотели. Боялся вас стеснить. Думал, что вы уже привыкли к свободе.
  - Знаешь, пожалуй, я не с завтрашнего дня буду вести плановое хозяйство, а, как и полагается для любого начинания, с понедельника, - решил Полетаев. - А в оставшиеся до планового хозяйствования дни мы будем праздновать твоё окончательное переселение сюда. Хотя сегодня я уже слишком напраздновался. Я два раза был в гостях и два раза принимал гостей у себя.
  Он вкратце поведал о том, как провёл день.
  - Всё-таки эта Светлана симпатичная, правда? - спросил он, выделяя её из-за особого отношения к ней Валерия.
  - Не знаю, - с запинкой ответил Рыбаков, не представляя, что хорошего заметил дядя Володя в этой женщине с исступлённым взглядом и дёргающимся лицом. - Она не в моём вкусе. Но я рад, что она вам приятна.
  Полетаев с грустью подумал о том, что после разлуки с Тамарой Анатолий словно перестал жить.
  - Кстати, ты ведь лучше меня разбираешься в современной технике. Сумеешь починить пылесос? Я бы и сам попробовал, но у тебя это выйдет быстрее и лучше.
  - Неужели уже сломался?
  - Не наш, а пылесос Светланы.
  - Бойкая дама. Вы ещё почти не знакомы, а она...
  - Не она, а я. Это я попросил у неё пылесос. Она ответила, что он у неё очень надёжный и безотказный, но только, к сожалению, сломался. Я и взялся его починить.
  - Владимир Михайлович, зачем вам чужой пылесос, если у нас есть свой? Или вы его не нашли?
  - Анатоль, какой же ты зануда! Имею я право попросить у соседки пылесос?
  - Но зачем? - допытывался Анатолий, глядя на старика с недоумением и даже подозрением.
  - Мне хотелось пригласить её в гости, а это прекрасный предлог к ней обратиться. И я оказался прав: в гости она и Аня зашли.
  - Владимир Михайлович, неужели она вам, действительно, так нравится?
  - Потом я тебе всё объясню. А тебе, как я понял, больше нравится та дама, которая постоянно кричит на детей? - спросил он. - Раиса Павловна?
  - Пожалуй, - согласился Анатолий. - Не то что она мне нравится, но, по-моему, она милее. Впрочем, что о ней говорить? Лучше я расскажу о том, что я застал у нас в институте после сравнительно недолгого отсутствия...
  Упомянутая Раиса Павловна (или, по мнению Рыбакова, Светлана Николаевна) была очень рассержена. В расстроенных чувствах она пребывала постоянно, но на этот раз источником раздражения были не дети, не учителя, не работники магазина "Пятёрочка", а несчастная Алевтина Ивановна, остановившая возвращавшуюся с работы женщину, чтобы поделиться новостями.
  - Почему же вы не сказали мне о том, что Владимиру Михайловичу сегодня так плохо? - возмутилась Курулёва, выслушав об общих усилиях соседей утешить старика. - Я бы тоже пригласила его к себе в гости.
  Её захлестнула досада на старуху, оставившую её без такого прекрасного шанса сблизиться с Полетаевым, а благодаря этому чуть приблизиться и к Рыбакову. Алевтина Ивановна почти испугалась, увидев, как задёргалось её лицо.
  - Раечка, я же не знала, что вы дома, - солгала она. - А то я, конечно, прежде всего, посоветовалась бы с вами.
  Она пожалела, что вообще завела разговор с этой нервнобольной женщиной, и искала способ его прекратить, всерьёз опасаясь, как бы чувства Курулёвой не одержали верх над рассудком.
  - Я всегда дома в первой половине дня... - задыхаясь, говорила Раиса Павловна.
  - Ой, это же... - немного театрально вздрогнула Алевтина Ивановна, делая вид, что увидела кого-то вдали. - Извините, Раечка, но мне непременно нужно сказать два слова моей приятельнице.
  Старая сплетница впервые не получила удовольствия от затеянного разговора и улепётывала от Курулёвой со всей скоростью, на которую только была способна.
  "А что мне мешает пригласить его в гости завтра? - спохватилась Раиса Павловна. - Выйдет даже лучше. Сегодня я стала бы третьей, кто это сделал, а завтра - единственной".
  С этой приятной мыслью и неприятно дёргающимся лицом она устремилась домой.
  - Твоя Раиса Павловна, - сообщил Полетаев, услышав её крики, сопровождающиеся стуком и топаньем.
  - Сам удивляюсь, почему она так орёт, - сказал Рыбаков. - Вроде, на людях держится спокойно...
  "Совсем перестал разбираться в женщинах", - пожалел его старик.
  - А знаешь, Анатоль, - заговорил он, - когда ты достал котелок, я вспомнил странную вещь... Ты не развязывал коробку, где он лежал?
  - Вы бы мне её не доверили, - возразил Анатолий. - Там лежали настолько ценные предметы из помятого алюминия, что вы всерьёз опасались за их сохранность.
  - И не напрасно. Видишь, как пригодился котелок! Но я не об этом. Ты не мог эту коробку сначала развязать, а потом завязать опять?
  - Зачем?
  - Может, хотел туда что-то положить или что-то вытащить.
  - Я к таким драгоценностям боюсь притрагиваться. А что?
  Полетаев пожал плечами.
  - Сам не понимаю, почему я об этом вспомнил, но мне показалось, что эту коробку развязывали. Её и кое-что ещё. Я тебе уже говорил, что у меня такое чувство, что и коллекции тоже осматривали.
  - А как вы определили, что их развязывали? Вместо двух удавок был плоский узел?
  Владимир Михайлович не узнал ссылку на роман Жюля Верна.
  - Почти. Почувствовал вмешательство чужой руки.
  - Если бы у вас было что-то ценное, то ваши опасения были бы небеспочвенны. - При этом Рыбаков пристально посмотрел на старика. - Но, насколько мне известно, у вас нет никаких сокровищ. Кому бы понадобилось копаться в старых походных мисках и котелках или в коллекциях, где нет музейных редкостей? Да и кто мог пробраться сюда незамеченным?
  - Это, конечно, так, - согласился Полетаев. - Сам не понимаю, почему я об этом вспомнил. Наверное, я ошибся.
  - Конечно, ошиблись. Ошибка памяти. Если бы вы заметили, что узлы завязаны не вами, вы мне сказали об этом ещё тогда.
  Старик промолчал. Вначале он опасался, что странное происшествие связано с картинами, а сейчас понял свою ошибку. Действительно, кому могла понадобиться старая алюминиевая походная посуда? Конечно, он ошибся.
  - А возможно, что коробку, действительно, завязали заново, - пришло в голову Анатолию. - Верёвка могла оттянуться, когда переносили вещи, и грузчики перевязали её потуже.
  - Но коллекции мы перевозили сами.
  - А их попросту хорошо потрясло в дороге.
  - Скорее всего, - согласился Владимир Михайлович. - Другого объяснения быть не может. А знаешь, я сегодня так по тебе тосковал, что даже устал.
  - Возможно. Только я не пойму, от чего вы больше устали: от тоски или от гостей.
  Полетаев рассмеялся. У него на душе было легко и радостно. Праздник не только продолжался, а заменил собой будни.
  "Как хорошо! - думал Рыбаков, когда ложился спать. - Я здесь уже не в гостях, а дома. Я, дядя Володя и ты, Тамара, тоже здесь".
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"