Кузнецова Ярославия Анатольевна : другие произведения.

Огарок свечи для грешников

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На окраине города Н* находится сгоревшее здание, на осмотр которого отправляются трое коллег. Но они еще не знают, что в это здание беспрепятственно можно только войти. Ведь выхода отсюда нет.

  В старенькой раздолбанной машине даже на трассе трясло так, что вся троица предпочитала хранить молчание. Именно молчание, потому что тишину сохранять здесь было невозможно. Хлипкая "пятерка" издавала весь спектр звуков, начиная от скрипа где-то под капотом и заканчивая бешеным грохотом аппаратуры в багажнике. Через трещины на лобовом стекле сквозил встречный ветер, а через полуприкрытое окно с водительской стороны были слышны звуки шоссе. Мимо проносились груженые фуры и лесовозы, оглушая пассажиров ревом мотора. Из огромных колонок, расположенных за задними сиденьями, гремела незамысловатая мелодия, которая порядком надоела всем, у кого на работе целыми днями играет радио. Веста буквально вчера узнала, что про эту зависимость поет парень, а не пропитая девушка с глухой провинции. Но отношение к этой песне она не изменила. Как и ко всему шоу-бизнесу своей страны. Она любила джаз. А вой "полуженщины-недомужчины" злил больше, чем вылазка на объект, на который её послали за неимением лучших работников.
  В этом убогом транспортном средстве её раздражало всё. Запах дешевой кофейной вонючки, болтавшейся на зеркале заднего вида, горелый запах печки, дорожный запах пыли, проникающий в салон через трещины на лобовом. Она мечтала поскорее добраться до объекта, провести экспертизу и сбежать домой, где в тишине и покое можно заполнить акты под чашку ароматного чая. А потом набрать Вадима и потребовать с него выполненные отчеты. Вадим ей определенно нравился. Он становился безотказным, когда дело казалось подработок. И этим она часто пользовалась. И не только в рабочих целях. Вадим был её незаменимым водителем, грузчиком, перевозчиком и "прибивателем" полочек за символические суммы. Он был её личным помощником, хоть и не подходил под это определение по должности.
  Но всё это будет вечером. А сейчас она мысленно ругала начальство, которое давно могло заменить видавшую виды "пятерку" на более современный и просторный автомобиль. Водитель, молодой парень-дагестанец, уверял, что буквально вчера машина прошла техосмотр и признана вполне пригодной.
  - Я поверю в то, что родилась под счастливой звездой, если по пути у нас не отвалятся колеса, - недовольно шепнула Веста Крису.
  - Как будто ты могла родиться под какой-то другой звездой, - тем же тоном ответил он ей.
  Но в этой машине шепот был излишним. До тех, кто сидел впереди, можно было только докричаться. Да и то, если выключить радио, от которого Веста раздражалась всё больше.
  Она нервно похлопала водителя по плечу. Можно было бы наклониться и позвать его по имени, но знать имя простого парня-дагестанца, сидящего за рулем, было выше достоинства Весты.
  Парнишка глянул на неё в зеркало заднего вида и, убавив громкость на магнитоле, приготовился максимально спокойно выслушать высокомерный тон этой дамочки неопределенного возраста.
  - Скажите, уважаемый, - громко спросила она, надменно приподняв левую бровь, - мы не через Китай на Москву часом едем? Почему так долго? Либо прибавьте скорость, либо скажите, как скоро мы доберемся до этого ангара?
  Вадим, который считал себя умнее и образованнее всех в компании, привычным движением поправил галстук и ответил первым:
  - Это не ангар, а сгоревшее в 80-х здание общежития от совхоза, поэтому находится на таком расстоянии от города. Начальство планирует открыть там филиал, именно поэтому мы должны провести оценку...
  Веста повелительным взмахом правой руки перебила Вадима и снова несильно подтолкнула водителя, желая услышать ответ на свой вопрос именно от него.
  - Еще минут пять, Веста Игоревна, - ответил парень. - На следующей развилке налево и за поляной будет ваша общага.
  Веста удовлетворенно кивнула.
  Такой ответ её устраивал. Она была из тех девушек, кто привык выстраивать свою жизнь по кирпичикам. Ей было всего 27, но она уже четко знала, что в жизни ничего не достается просто так. За каждое благо приходится бороться. Порой, не на жизнь. По карьерной лестнице она взобралась по головам. Придя в эту небольшую строительную фирмочку совсем зеленой студенткой, она быстро разобралась, что к чему и отправилась прямиком к начальству. Представив свой бизнес - план генеральному, она сделала упор на кадровые перестановки. Провернув умелую рокировку и став начальников отдела, Веста, тем не менее, осталась недовольна. Должность для неё была мелковата. Ей хотелось крупной власти, а не полтора человека в подчинении. Но прошло еще два года и её бизнес - план стал потихоньку реализовываться, принося компании немалый доход. Тогда гендиректор, будучи достаточно дальновидным стратегом, сделал Весту своим заместителем. Она была умна и коварна. Значит её нужно было максимально приблизить к себе, чтобы постоянно держать в поле зрения. Он следовал правилу "держи друзей близко, а врагов еще ближе". А еще у неё была та самая коммерческая жилка, благодаря которой она схватывала передовые инновации буквально на лету, успевая внедрять их в производство раньше остальных. Отказаться от Весты стало бы для равносильно разорению.
  В итоге, в 27 она выглядела весьма неопределенно. От 20 и до 38. Точеная фигурка, идеально забранные в высокий пучок волосы и безупречный макияж. Немного подкачанные губы и впалые скулы делали Весту похожей на бизнес-леди из сериалов, которые идут вечерами на развлекательных каналах. Она была той, про кого говорят "сделала себя сама". Строгая к себе и к окружающим, непоколебимая, немного грубая и до умопомрачения стервозная, такой была Веста.
  Сейчас, подпрыгивая на заднем сидении разбитой "пятерки" она сделала себе помарку в ежедневнике "напомнить Игнатову о смене транспортного средства". В принципе, её не волновало, с какими удобствами ездят рабочие. Её волновало то, что раз в 2-3 месяца ей приходится заталкивать себя в этот отвратный пропахший дешевыми сигаретами, протертый до рыжего поролона замшевый салон. Она любила себя. И любила, чтобы всё, что окружает её возвышенную персону было дорого, красиво и со вкусом подобрано.
  - Парень, паркуйся поближе ко входу. А потом подожди нас на развилке. Мы прогуляемся до машины пешком, - скомандовала она, указав наманикюренным пальчиком, куда именно ему стоит припарковаться.
  Крис вылез первым. Из всей троицы у него была самая рабочая должность. Если Вадима направили заносить замеры в рабочий журнал, то его сюда направили снимать эти самые замеры. До рокировки, проведенной Вестой, он являлся начальником отдела, где она начинала свою умопомрачительную карьеру. Он был совершенно беспомощным и бесполезным, но, тем не менее, как и все никчемные люди, высоко себя ценил и тайно ненавидел Весту, за то, что она так ловко сдвинула его с насиженного теплого местечка, которое он до её появления выбивал себе несколько лет подряд. Сама же Веста не поехала бы сюда никогда в жизни по собственной воле, но за ней Игнатов оставил последнее слово. Здание сбывали за долги совхоза, поэтому их фирме оно досталось бы практически даром. В Игнатове текли еврейские корни, поэтому он не мог не отправить Весту оценить состояние сгоревшей общаги. Он уже спал и видел, как они всем коллективом перебираются за город, а душный офис в центре города будут сдавать за баснословные суммы модным магазинчикам.
  - В эту развалюху придется достаточно вложиться, - вздохнул Крис, оглядывая руины.
  - Только если я не составлю отчет о невозможности её реконструкции, - парировала Веста и обратилась уже к мужчине в галстуке и аккуратных очках в черной оправе. - Вадим, доставай робы из багажника, а мне достань только сапоги. Я вовнутрь не полезу, конечно, но на каблуках и вокруг здания себе ноги переломаю.
  Вадим послушно вытащил мешок со свернутой в большой ком рабочей одеждой и протянул один комплект Крису. Они вместе переоделись на заднем сиденье. Веста же переобулась в удобные сапоги, отдаленно напоминающие берцы и удовлетворенно потопала ногами, убеждаясь, что рыхлая земля не содержит под собой губительных пустот. Махнув рукой водителю, подав знак, чтобы он отъезжал, она первой подошла ко входу и констатировала факты надменно-недовольным тоном:
  - Я была уверена, что здесь нас ждет бригада оценщиков, но, похоже, Игнатов устроил нам сюрприз и скакать по развалинам придется вам, ребята. Окна первого этажа заколочены, поэтому придется искать вход.
  Все трое оглядели трехэтажное здание бывшего общежития, стены которого были абсолютно черными от копоти. Оно выглядело как обычная постройка советских времен: четыре голые стены, крыша и пустые глазницы окон. Здание безо всяких излишеств, словно пустая кирпичная коробка. Но что-то было в нем отталкивающе пугающее. Быть может, ветер гулко завывал через оконные проемы, поросшие мхом поверх угольно-черной сажи. Или острые пики покрытого многолетней ржавчиной металлического забора, которые, как ни странно, до сих пор не растащили по пунктам приема цветмета, устрашали своим неприступным видом. А может, деревянная сгнившая дверь, болтавшаяся на одной петле, скрипела так пронзительно, что у впечатлительной Весты бежали мурашки по телу. Одним словом, даже в отреставрированное и переделанное под офис это здание ей бы войти совсем не хотелось.
  - Уезжаем, - неожиданно для самой себя скомандовала она. - Я сама напишу отчет о том, что эту развалину проще снести, чем отремонтировать.
  - Где ты цифры возьмешь? - спросил Вадим, снова потянувшись правой рукой поправить галстук. Вспомнив о том, что он сейчас в рабочей одежде, он просто подтянул шнурок на капюшоне. - Черт с ним, с выговором от Игнатова, а если он премии меня лишит? Ты мне выплатишь её из собственного кармана?
  - Придумаю что-нибудь, - на высокой ноте ответила она, давая понять, что не терпит возражений, - Ты за деньги мать родную готов продать.
  - У всего есть цена. Всё в этом мире продается и покупается. И я просто тот, кто находится с финансами "на короткой ноге", - ответил он всё тем же спокойным тоном, который был так омерзителен Весте.
  - Твой ценник где? - спросила она, слегка приподняв правую бровь.
  - Три черные зарплаты плюс премия каждый месяц в течение года, тогда я готов ехать обратно без замеров, - ответил Вадим ни на секунду не задумавшись, словно готовил ответ заранее.
  Веста сжала губы и вплотную приблизилась к своему скользкому коллеге.
  - Жалкая дешевка, - выплюнула она ему в лицо ругательство, почти ткнув указательным пальцем в его широкий нос.
  - А я согласен с Вадимом, - подал голос Крис, чтобы немного разрядить обстановку. - Проще снять цифры, чем придумывать. Мало ли, что не сойдется, Игнатов нас еще раз на этот объект отправит и заставит всё прошерстить под его руководством. Тут дел-то, по сути, на час. Если ты боишься сажи и копоти, можешь подождать нас в машине.
  Веста почувствовала, что начинает закипать.
  - Дорогие мои, - с сарказмом произнесла она, - вы сами не видите, что эта развалина простояла тут на открытом воздухе десятки лет? От неё крепким остался только фундамент, за который я тоже не готова поручиться. Можете писать какие угодно цифры, я не поставлю свою подпись в отчете, если вы признаете общагу пригодной для реставрации. Когда однажды под вами провалится пол, это будет на вашей совести. И после больничного вы еще и выплатите фирме до копейки все неустойки. Всё понятно?
  Она надменно вскинула брови и отправилась в сторону отъехавшей "пятерки".
  - Стерва, - вздохнул Крис.
  - Зато красивая какая, - ответил Вадим. - Ей бы мужика достойного. Она бы у меня дома по струнке ходила.
  - Она бы тебя дома по струнке ходить заставила!
  Мужчины рассмеялись и поднялись по бетонным ступеням на первый этаж.
  * * *
  Веста присела на скамейку за забором и обиженно вздохнула. Она не любила, когда кто-то имел наглость идти поперек её воли. А особенно не любила, когда у её подчиненных появлялось собственное мнение. Она была уверена, что все, у кого в загашнике имеется хоть капля мозгов и здравого смысла - уже открыли собственные ИП и работают на себя. Все остальные - биомасса, которая должна слушаться таких индивидуумов, как она.
  Сейчас Веста сложила бантиком подкачанные губы и нервно постукивала длинным ногтем со свежим маникюром по фирменному планшету, в котором время от времени делала пометки, связанные с работой. Такое положение вещей откровенно её не устраивало.
  Внезапно вспомнились все страшные истории, которые были связаны с этим местом. В детстве дворовые ребята рассказывали, что где-то за городом стоит сгоревшая психбольница, откуда нет выхода. Войти в неё может абсолютно любой человек, потому что в ней нет ни окон, ни дверей. Но изнутри она выглядит совсем иначе. На окнах стоят решетки, а железные двери запираются на огромный засов, ключи от которого имеются только у главного врача, который был на выезде в то время, когда один из помешавшихся поджег больницу. Пожар не начали тушить сразу, поэтому он мгновенно расползся по всем трем этажам. Все люди, находившиеся в это время внутри, сгорели, словно в консервной банке, потому что запасные ключи не были предусмотрены регламентом лечебницы.
  - Спастись можно только вычислив психа, который уже спрятал огарок свечи под своей подушкой. Ошибка стоит жизни. Попытка всего одна, - заканчивали обычно эту историю мальчишки и хлопали кого-то стоящего поблизости по плечу. Так начинались салки под названием "Передай эстафету психа с огарком". Если тебя догнали и ударили по плечу, то ты становился "Психом с огарком" и должен был засалить кого-то. Иначе ходить тебе с обидным прозвищем до самого завтрашнего дня, пока в "психи" не коронуют кого-то другого.
  Веста обычно старалась держаться как можно дальше от рассказчика, чтобы убежать быстрее остальных. С детства она отличалась хитростью и смекалкой. Но именно по этой причине полную историю она не знала.
  - Но сейчас у меня есть интернет, - тихонечко пропела она и ввела в поисковую строку в браузере "Общежитие, сгоревшее в 80-х".
  По её запросу вышли только ссылки на психбольницу. Это Весте совсем не понравилось. По одной из ссылок она перешла на статью из местной газеты и зачиталась её содержимым.
  "По сей день в разговорах многие, кого коснулись события 18 июля 1981 года говорят о том, что не могут понять, как за такой короткий отрезок времени, всего за несколько минут, произошла такая масштабная трагедия. Как трехэтажное кирпичное здание могло вспыхнуть словно спичка?
  Находившиеся под транквилизаторами пациенты сгоревшего здания психиатрической больницы не смогли выбраться оттуда из-за решеток на окнах. Предварительная причина-короткое замыкание".
  "Пожар начался в 22:46 в психиатрической больнице Љ66 города Н*. Очаги возгорания находились сразу в нескольких местах правого крыла здания. Строение было кирпичное, изнутри полностью отделанное деревом, отчего огонь быстро перекинулся в левое крыло и распространился по всем этажам. Пожар был потушен только к 7 часам утра, но сильное задымление, сохранявшееся еще двое суток, мешало установить точное число погибших. По официальным данным их количество составило 168 человек, из которых 11 -медицинский и обслуживающий персонал"
  "На всех окнах установлены решетки, а единственный выход из здания был закрыт снаружи на большой амбарный замок, ключи от которого находились у главного врача, отлучившегося в этот вечер по делам больницы. У погибших не было ни единого шанса на спасение. Почти треть пациентов были найдены прикованными к кроватям железными наручниками, либо запертыми за решеткой"
  "Причиной пожара стало короткое замыкание старой проводки, замена которой была запланирована на август. Во второй версии фигурирует неосторожное обращение с огнем, проще говоря, поджог. Был ли он умышленным, и кто его совершил, останется загадкой, канувшей в летах"
  "До больницы пожарные добирались около полутора часов, вместо максимально положенных 20 минут, поскольку дорога была сильно размыта из-за ливней, продолжавшихся 8 дней подряд. Если бы не это обстоятельство, возможно, пожарные успели бы спасти хоть кого-нибудь. Но, когда они сорвали дверь с петель, они обнаружили только сильно обгоревшие тела. Что удивительно, все они находились в одном помещении, которое до пожара было столовой. Даже те, кто был прикован к кроватям, были повернуты головой в одну сторону. Объяснения данному явлению не найдено до сих пор"
  Веста пролистала еще несколько ссылок, но все они повторяли разными словами одну и ту же информацию. В примечаниях было отмечено, что ближайшая к больнице пожарная часть Љ13 располагалась на расстоянии 38 километров.
  Веста нахмурилась и перешла еще по одной ссылке, чтобы удостовериться в том, что всё написанное выше - правда. Но на всех сайтах была одна и та же информация. Отличия были только в её преподнесении. Сомнений не оставалось. Игнатов отправил их на руины сгоревшей психбольницы. Всё встало на свои места.
  - Веста, бери с собой Кресова и Вадим Палыча, отправляйтесь на оценку здания за городом. Это бывшее общежитие. Если оно в приличном состоянии, пиши мне отчет. Мы его быстренько отреставрируем и к следующей весне переедем всем офисом. Там свежий воздух, будем проводить физминутки перед обедом, - хохотнул весельчак Игнатов, отправляя троицу на выезд.
  - Мне нужен пакет документов...- начала перечислять Веста, но Илья Алексеевич развернул её за плечи и тихонько подтолкнул к выходу.
  - Машина ждет, - ласково сказал он и захлопнул за ней дверь.
  Естественно, он не показал ей документы на здание! Там черным по белому написано, что это психиатрическая больница, а не общежитие для работников совхоза. В такое место он бы и угрозами лишения премии не смог их загнать. Быть может, мужики бы поехали, но она бы точно осталась в офисе, покрутив Игнатову пальчиком у виска.
  - Вот жук! - вслух возмутилась Веста, нажимая маленькую кнопку питания на планшете, чтобы погасить экран, и поднимаясь с грубо сколоченной прогнившей скамьи.
  Она была полна решимости забрать коллег из этой закопченной бетонной коробки с отвратительным запахом плесени и трухи. Придерживая одной рукой светлую юбку-карандаш, она осторожно, но достаточно быстро, ступала по разбитой асфальтовой дорожке. Когда-то это была вполне приличная аллея с раскидистыми кленами и резными лавочками для посетителей. Возле каждой скамьи висел старинный стеклянный фонарь на кованой ноге. Такие фонари зажигались вручную и жутко скрипели в ветреную погоду, раскачиваясь на тоненьком крючке. Но во время пожара огонь добрался и до них. От лавочек остался только обуглившийся железный скелет с ржавыми пятнами, полученными в период смены времен года, а вот для обгоревших деревьев время служило хорошим лекарством. Кое-где из черной древесины начинали пробиваться свежие зеленые отростки, что, тем не менее, выглядело весьма жалко. И только фонари сохранились практически без изменений, не считая закопченного подсвечника. А общий пейзаж и вовсе нагонял тоску и уныние. Похоже, пожар был действительно очень страшным.
  - А эти двое сейчас шарятся среди человеческих костей, - пробурчала Веста, сжимая губы от отвращения к руинам.
  Она была достаточно брезглива и себялюбива, чтобы посещать такие места.
  Бросив взгляд на безнадежно испорченную юбку, всю в разводах сажи и копоти, Веста топнула ножкой, стараясь удержать своё отвратительное настроение в себе и закричала изо всех сил:
  - Вадим! Вадим, выходите оттуда! Крис! Выходите немедленно, жду вас на планерку на веранде!
  Ответом ей была тишина. Веста чувствовала, что снова закипает. Прекрасно зная себя в гневе, она снова попыталась сосчитать до десяти, чтобы успокоиться и не кричать на небольшого ума подчиненных. Этому приему её научил психотерапевт, прописавший ей легкое успокоительное на ночь. Но Веста плотно подсела на таблетки. И сейчас, поняв, что гнев не отступает, она потянулась за таблетками в сумку. Привычным жестом она хлопнула себя по бедру и тихонько выругалась непечатным словом. Сумка с заветной коробочкой внутри осталась в машине на заднем сиденье. Идти одной до машины не хотелось.
  - Век технологий, - усмехнулась Веста, вспомнив, что держит в руках белоснежный планшет фруктовой компании.
  Набрав в скайпе Криса, она начала считать мелодичные гудки. Крис не отвечал достаточно долго, что заставило её буквально скрежетать зубами от злости. Настукивая непонятную мелодию длинным ногтем указательного пальца по аватару коллеги, она шипела "Возьми живо трубку, мать твою". Веста всегда была остра на язычок и не имела привычки лезть за словом в карман. Красивым девушкам прощается и сквернословие, она это прекрасно знала. Поэтому использовала свои природные и хирургически подправленные данные для покорения всех вершин. Она привыкла идти по головам. И готова была оставить коллег в руинах и без средства передвижения, если бы Крис не ответил.
  - Где вас носит? Выходите, у нас планерка. И пообещай Вадиму пять баксов лично от меня если он выйдет оттуда первым, и еще тридцать сверху, если он сам напишет отчет, - велела она и приготовилась отключиться.
  - Мы не можем выбраться, - шепотом ответил Крис. - Это здание нас не отпускает.
  Веста внимательно вгляделась в его лицо, чтобы попробовать определить, пил он сегодня с утра или нет.
  - Кресов, кажется, в машине от тебя еще не пахло. Вы там с Вадимом вместе что ли закидываете за воротник? Мне уже не смешно. Это бывшая психбольница, я тут работать не собираюсь. Игнатову скажем, что целыми здесь остались три кирпича под грудой обломков. Цифры в отчете дадим рандомные. Вы где, вообще?
  Крис тяжело дышал и озирался по сторонам.
  Веста внимательно посмотрела в экран, пытаясь уловить в нечеткой картинке лица Криса фальшь или насмешку над ней. Но видела только страх. И немного удивления.
  - Крис, а теперь расскажи мне, что происходит, - холодным тоном попросила она.
  - Посмотри, что у меня за спиной.
  Он подвинул камеру немного вбок.
  Веста снова вгляделась в экран.
  Черные стены с отколовшимися кусками штукатурки, под которыми виднелась серая гладь бетона. Железная кровать, состоящая из ржавых пружинок, провисающих почти до пола. В изголовье её висело какое - то гнилое тряпье. Окно, с острыми осколками стекол по краям. На широком подоконнике покоились горы строительного мусора и пыли, казавшейся контрастно белоснежной на черной саже. Ничего странного в обстановке она не находила. Всё было мрачно, грязно и отвратительно.
  Всё это в двух словах Веста описала Крису и удивилась его реакции. Он ошалело огляделся по сторонам и горячо зашептал прямо в динамик:
  - Мы в приемной! Вадима оформляют в шестую палату! Пишут какие - то склонности к побегу! Я не понимаю, что происходит!
  - Ребята, вы курите там что ли?
  Веста была настолько удивлена, что буквально уткнулась лицом в экран, пытаясь разглядеть хоть что-то отдаленно напоминающее то, о чем сейчас говорил Крис.
  - Я иду за вами, олухи. И не дай Бог вам быть живыми и здоровыми. Впаяю штраф, лишу премии на полгода и забудете о существовании тринадцатой зарплаты на два года. Всё поняли? - твердо произнесла она не разжимая зубы.
  - Веста, не заходи сюда! Тут какая-то хрень происходит! - закричал Крис, но она заставила его замолчать одним взглядом.
  Она шагнула в полумрак обгоревшего здания и снова глубоко вдохнула, чтобы не растерять свою решимость с первого взгляда на внутренний мир этого кирпичного монстра. В прекрасных зеленых глазах скакал дьявольский огонек. Она осматривалась. Это была её привычка. Грациозная, словно пантера, она всегда готовилась выпустить коготки перед тем как напасть. Но нападать было решительно не на кого. Здание было пустым. Через щели в заколоченных много лет назад окнах сквозил летний теплый ветерок. Веста запахнула свой бежевый пиджачок в тон элегантной юбке и, прижав планшет к груди, пошла искать приемную.
  У неё был технический склад ума, поэтому она привыкла в любой ситуации мыслить логически. Исходя из всех технических соображений, она пришла к выводу, что приемная должна находиться на первом этаже. А сопоставив картину из окна, виденного в разговоре с Крисом по скайпу, она пошла в правое крыло.
  Скайп! Она вспомнила, что забыла сбросить звонок, чему сейчас была несказанно рада.
  - Крис, вы в правом крыле? Я иду в верном направлении?
  Картинка на экране дрожала на уровне коленей Криса, поэтому ей была видна только железная кровать и часть подоконника. Потеряв надежду докричаться до коллег, она стала приоткрывать каждую железную дверь и сопоставлять её с картинкой на экране планшета. Одного взгляда хватало, чтобы прийти к выводу, что каждый раз она оказывалась не там. Дверей было огромное количество. Похоже, одноместные палаты располагались именно на первом этаже, что значительно затрудняло поиски приемной. Здание изнутри казалось гораздо больше, чем снаружи.
  - Заклятие незримого расширения, блин, - снова проворчала Веста, в очередной раз спотыкаясь о завал из балок и хватаясь рукой за закопченную стену. Увидев под ногтями черноту, она пожалела свой испорченный дорогой маникюр и устремилась дальше. Дойдя почти до самого конца, она увидела просторную комнату без дверей. Похоже, раньше дверь тут была деревянная, именно поэтому от нее ничего не осталось.
  Она перевела взгляд внутрь комнаты и увидела железную кровать, почти вплотную придвинутую к правой стене. Её изголовье было завешано ветошью, а на подоконнике, располагавшемся за кроватью, были навалены горы строительного мусора.
  Убедившись, что картинка на экране планшета совпадает с картинкой, которую она видела прямо перед собой, она позвала Криса по имени.
  Он ответил ей из планшета.
  - Я стою на том месте, где стоишь ты, - растерянно произнесла Веста. - Но тебя здесь нет.
  Она оглядывала комнату раз за разом, в надежде, что коллеги появятся из воздуха и скажут, что это глупая шутка. Тогда она облегченно посмеётся вместе с ними и скажет, что так рада их возвращению, что не будет лишать их премии. И тем более тринадцатой зарплаты.
  Веста в панике переводила взгляд с экрана фруктового гаджета на обстановку обгоревшей комнаты, но Криса не было.
  - Вадим в шестой одноместной палате. Прямо по коридору. Там цифра на двери сохранилась, - сказал Крис.
  Но у Весты не было никакого желания принимать участие в этом фарсе. Она потихоньку пятилась спиной к выходу, не пытаясь осознать, что же происходит. Инстинкт самосохранения подсказывал бежать. Бежать как можно дальше и не оглядываться. А потом упасть на переднее сиденье к водителю, как там его по имени, и ехать без остановок до самого офиса, чтобы настучать Игнатову в лоб и отправить его самого вытаскивать этих олухов из передряги.
  У неё не было ни сил, ни возможности вникать в происходящее. Но любопытство оказалось сильнее нее. Возле 6 палаты Веста резко затормозила и раздумывала ровно полторы секунды, прежде, чем заглянуть туда. Железная дверь с огромным засовом долго не хотела поддаваться её девичьим силам. Но упорство и годы, проведенные в фитнес-клубе, не прошли даром. С оглушительным для её нежных ушек скрежетом она потихоньку открылась. Весту обдало гадким запахом сырости и плесени.
  Не слишком торопясь перешагнуть порог, она пристально осмотрелась, оценивая обстановку. Вплотную к стене стояла точно такая же железная кровать, которую до этого она видела в приемном отделении. Главное отличие заключалось в абсолютной пустоте. Четыре голые стены без окон даже не были оштукатурены. Под слоем копоти виднелась кирпичная кладка. Низкий потолок, казалось, вот-вот рухнет на голову под весом огромного крюка прямо в центре. Если бы Веста находилась в зале для балов, она бы решила, что раньше на этом крюке висела огромная позолоченная люстра из стекла и со множеством хрустальных подвесок. Но вряд ли в этой крохотной комнатушке устраивали пышные приемы. К крюку, скорее всего, приковывали особенно буйных пациентов. Но самая страшная вещь обнаружилась прямо рядом с железной ножкой кровати. Там лежал обуглившийся белоснежный телефон Вадима, покрытый таким толстым слоем сажи и пыли, словно он находился там уже не один десяток лет.
  - Не удивительно, что этого старого скрягу поместили в палату для самых шизанутых, - цинично проворчала она и, словно очнувшись от своих паскудных мыслей, попятилась к выходу, стараясь не терять спасительную дверь на веранду из поля зрения.
  "Если бы я решила покончить жизнь самоубийством, меня бы нашли висящей именно на этом крюке" - посетила её еще одна мысль, от которой по телу пробежала дрожь.
  Она бесконечно любила себя и тем более свою роскошную жизнь. Она всё до последней копейки вкладывала в себя и в собственные блага, поэтом думы о суициде в её голове не возникали никогда.
  Эти руины влияли на неё негативно. По спине бежал холодный пот, а шутники Вадим с Крисом, так искусно обставили своё исчезновение, что она буквально сходила с ума в этой обгоревшей и закопченной коробке. Не удивительно, что её не снесли за столько лет. Даже пяти минут нахождения здесь было предостаточно для слабой женской психики. Веста была уверена, что после такого эмоционального потрясения ей теперь, как минимум, придется взять отпуск за свой счет и на недельку убраться из этого опротивевшего пыльного городка, погреть свои лощеные бока на белом песчаном пляже на Пхукете.
  - Знаете что, уважаемые коллеги! - процедила она в экран планшета, на котором до сих пор дрожала картинка приемного отделения, где, по его собственным словам, находился Крис. - Вы можете играть в эти свои игры столько, сколько вам угодно. Я уезжаю отсюда.
  Она нажала "отбой" и широкими шагами приблизилась к выходу.
  Решительно распахнув двери, она не поверила своим глазам.
  Прямо от последней ступени веранды начиналась идеально ровная, будто проглаженная утюгом, асфальтовая дорожка, по краям которой росли раскидистые клены. Через каждые два метра друг от друга стояли ровные резные скамеечки, выкрашенные в черный цвет, а рядом с ними на одной ноге со скрипом покачивались фонари с огарками толстых оплывших свечей внутри подсвечника, закрытого от ветра со всех сторон закаленным стеклом. Всё было подобрано очень аккуратно и со вкусом. В голове Весты промелькнула мысль о том, что если бы у неё была дача, то она оформила бы аллею именно так, как здесь.
  На то, чтобы оглядеть всё это великолепие, ей хватило секунды.
  - Твою мать, - без эмоций выругалась она и плавно отпустила ржавую дверную ручку, в надежде, что всё это ей только привиделось.
  Уткнувшись лицом в идеально выточенную массивную дверь из дуба, покрытую несколькими слоями лака, она осознала, что начинает сходить с ума. Мгновение назад эта гниль висела на одной петле и находилась здесь только для вида.
  Не понимая, что происходит, Веста снова потянула дверь на себя и выглянула на веранду. Аллея ожила. Теперь на каждой лавочке сидели люди в белых халатах и синих пижамах. Они смеялись, общались, либо просто прогуливались в одиночестве. Сразу же в глаза ей бросились два персонажа: рыжеволосая растрепанная девушка, которая вскинула руки к небу и замерла в этой позе, закрыв глаза, и абсолютно лысый молодой человек, который бубнил себе что-то под нос и бился головой о балку веранды с периодичностью около одного раза в несколько секунд. Ошарашенная Веста медленно заглянула за пределы веранды и удивленно отметила про себя, что для смягчения удара балка была оклеена поролоном.
  - Твою мать, - снова выругалась она абсолютно без эмоций.
  - Твою мать, твою мать, твою мать... - подхватил парень, не переставая биться головой о мягкую балку.
  - Три на три будет десять, - произнесла Веста почти ему в ухо первое, что пришло ей в голову и в ужасе отшатнулась.
  Произошло то, чего она ожидала меньше всего. Молодой человек пронзительно завизжал и плашмя рухнул на землю, изогнувшись в судорогах. Ему свело пальцы на руках, и они изогнулись настолько неестественно, что, казалось, они все переломаны. Свернувшись в позу зародыша, он выл на одной ноте и потрясал кистями обеих рук с вывернутыми пальцами. Звук его голоса проник Весте прямиком в мозг, заставив сморщиться от отвращения к этому убогому существу.
  Чьи-то костлявые пальцы впились ей в плечо и резко развернули к себе лицом:
  - Любушка, если ты не перестанешь себя так вести, мне снова придется запереть тебя в одноместной палате, - произнесла ей в лицо грациозная, словно лисичка, медсестра.
  Таких Веста привыкла отправлять в нокаут парой фраз. В момент плохого настроения - хватало одной. Сейчас у неё было очень. Очень. Очень плохое настроение.
  Она вдохнула в легкие побольше воздуха, чтобы высказать всё то, что кипятилось в ней всё это время, пока она находилась на грани.
  - Что ты ему сказала? - вежливо спросил усатый дедушка-психиатр, как гласил бейдж, прикрепленный к кармашку с левой стороны на белоснежном и безукоризненно отутюженном халате.
  Веста обернулась и обомлела. Воздух моментально вышел из легких, словно из сдувшегося шарика. Доктор был точной копией Санты из детских американских фильмов и книжек, которые в детстве так сильно нравились ей.
  - Любушка, почему ты молчишь? Я ведь задал тебе вопрос, - мягко напомнил он.
  Веста, словно под гипнозом, наклонилась к бьющемуся в конвульсиях психу и прошептала: "Три на три будет девять".
  На её глазах свершилось чудо. Молодой человек моментально успокоился, погладил сам себя шершавой ладонью по бритому затылку и вернулся к своему прежнему занятию: продолжил биться головой об обитую поролоном балку, проговаривая себе под нос таблицу умножения. У возвышенной Весты этот ненормальный вызывал приступ тошноты, которая сокрушительной волной приближалась прямиком к горлу.
  Она потянулась за планшетом, чтобы набрать Криса и спросить у него, что за затянувшаяся шутка и когда она закончится. Но остановила взгляд на своей руке. Её чудесные ноготки с безукоризненным френчем и стразами на безымянных пальцах теперь сверкали короткими обгрызенными обрубками. Веста впервые почувствовала приступ омерзения к самой себе и с ужасом сжала несколько раз ладошку в кулачок, чтобы прогнать страшное видение. Но оно не уходило. Ногти были всё такими же убогими, какими не были даже в детстве.
  - Любушка, тебе снова хочется кого-то ударить? - ласково спросил двойник Санты, легонько приобняв девушку за плечи.
  - Почему вы называете меня этим дурацким именем? Что происходит? - спросила Веста слегка повышая тон.
  - Ты снова потерялась во времени, дорогая? Пойдем на скамеечку и всё обсудим.
  Она едва не пошла за ним, ведомая теплотой и добротой, которыми лучился Санта, но всклокоченный дед, похожий на Ньютона перегородил ей дорогу.
  - Доктор, я знаю то, чего не знаете вы! Исаак поухаживает за дамой! - завопил он, размахивая руками, и Веста с опаской сделала шаг назад.
  - Познакомьтесь с Исааком Ньютоном, - представил психиатр деда. - А вы, уважаемый, можете не беспокоиться. Любушка просто немножко заплутала во времени.
  - Если у времени есть вход и выход, то я единственный, кто может сформулировать их. Веста! - выкрикнул он.
  Она встрепенулась и всмотрелась в лицо умалишенного пациента.
  - Что такое веста? - на всякий случай уточнил психиатр.
  - Единица входа и выхода из времени, доктор, - бодро отрапортовал дед и незаметно подмигнул ей.
  - Доктор, мне необходимо найти две весты. Одну во входе, другую в выходе из времени, - подыграла она пациенту, чувствуя, что оказалась втянутой в какую-то сумасшедшую игру.
  Исаак схватился за свои растрепанные патлы и покачал головой:
  - Бог мой, Любаша, вы так далеки от истины! Веста - это постоянная величина! Их не может быть две при любом раскладе! Только если вы разделите одну весту на две трети бесконечности...
  - Смотрю, вы уже нашли общий язык, - удовлетворенно кивнул психиатр. - Любушка, вы, пожалуйста, помогите мистеру Ньютону найти постоянную весту, а я отлучусь по делам.
  Ньютон схватил её за локоть и поволок в сторону от медленно удалявшегося доктора.
  - Веста, это я, Крис, - зашептал он ей.
  - Объясни мне, что здесь происходит и почему ты похож на Ньютона? - спросила она раздраженно.
  - Ты тоже не похожа на себя, Любушка, - фраза прозвучала с сарказмом.
  Он подвел Весту к зеркальному окну и ткнул пальцем в отражение.
  - Это ты, дорогуша.
  Она не поверила своим глазам. Всегда из зеркала на неё смотрела холеная бизнес-вумен. Подтянутая, гибкая, стройная и слегка подкачанная. Зеленые глаза выгодно сочетались с шоколадного оттенка волосами, немного завитыми на концах. Она умело подчеркивала свои достоинства одеждой и косметикой. Она любила солярий, массаж и спа-процедуры. Посещала косметолога и парикмахера раз в неделю. Она любила себя и своё тело.
  Но в зеркале сейчас отражалась Джейн Эйр. Зачесанные назад прямые волосы с пробором посередине. Вытянутое лошадиное и очень сильно обветренное лицо, впалые щеки и огромные темные, будто слезящиеся, глаза. Оплывшая фигура и темно-синяя пижама, одна из тех, в которые были одеты здесь все, словно выходцы из одного инкубатора дополняла образ сельской доярки.
  - У меня синяки под глазами один прекраснее другого, - единственное, что смогла произнести она.
  - Как ты попала к нам? - спросил Крис. - Ведь я говорил тебе убираться отсюда.
  - Так я и пошла убираться отсюда. Но как только сбросила наш с тобой звонок по скайпу, попала сюда. Видимо, я оставалась в нашем времени, пока была соединена с тобой связью. Но это не интересно. Как сюда попали вы?
  - Мы сделать толком ничего не успели! - начал Крис свой рассказ. - Мы только вошли и начали раскладывать аппаратуру возле лестницы, как вдруг раздался скрежет. Нам показалось, что здание сейчас сложится на наши головы как карточный домик. Вадим испугался и рванул в окно. Я же остался закидывать приборы обратно в рюкзак. Клянусь тебе, всё это заняло у меня не больше минуты. А когда я поднял голову, увидел, как Вадима ведут санитары и переговариваются между собой о побеге. Вроде как, Вадим сиганул в окно, потому что побег устроил. И за это его на сутки сажают в шестую палату. Я, честно говоря, обалдел, когда огляделся и понял, что вместо развалин передо мной психушка. Причем полноценная такая. С решетками и железными дверьми. А потом подумал, каким бы Вадим ни был, коллегу-то освобождать надо! А они меня увидели и вместе с ним в приемник затолкали. Пока его оформляли в палату, ты мне позвонила. Дальше ты, вроде, всё знаешь.
  - Кроме того, как выбраться отсюда, - ответила Веста.
  Она рассказала всё, о чем прочла в статье в интернете, пока ждала коллег, которые в это время занимались работой. Но эта информация не показалась Крису хоть сколько-нибудь полезной.
  Они вместе прогуливались в тени акаций, которые росли вдоль высокого черного забора с острыми пиками наверху, пытаясь осознать произошедшее и найти выход из ситуации.
  - Как ты придумал сыграть психа? - рассмеялась вдруг Веста, выдернув Криса из размышлений. - Я бы никогда не узнала тебя, если бы ты не придумал обратиться ко мне по имени.
  - Так ведь и я тебя не узнал, - ответил он. - Я просто подходил ко всем подряд и обращался по имени. Хорошо, что оно у тебя такое редкое. В те времена так не называли. Ты единственная Веста на всю психушку. Не думал, что ты окажешься Любушкой.
  Крис расхохотался во всё горло и внезапно закашлялся.
  - Смешно-то как, - передразнила она его. - Смотри, коней не двинь, пока смеяться будешь, дедуся. И, вообще, почему мы так выглядим? Мой мозг, начитавшийся в детстве ужастиков, всегда был готов где-то на подсознании к путешествию во времени. Я, конечно, удивлена, но то, что я Любушка, меня просто убивает.
  - Не знаю, может мы попали в петлю времени, и она не принимает нас такими, какие мы есть?
  Резкий шорох за спиной заставил их обернуться и принять абсолютно дебильные выражения лиц. Но это была всего лишь всклокоченная девушка, которая стояла в позе поклонения солнцу, когда Веста только открыла дверь в этот мир.
  Она была такая солнечная и необычайно красивая, что оба они усомнились в её ненормальности. Пухлые губы были сложены в подобие улыбки, в серо-зеленых глазах плясали солнечные зайчики, а кошачья гибкость выдавала в ней как минимум бывшую спортсменку. Она смотрела на них своими ясными глазами и молчала, слегка наклонив голову вправо.
  - Что нужно тебе, ангел? - спросил Крис у неё.
  Взгляд девушки мгновенно потемнел, а улыбка превратилась в звериный оскал. Она зарычала, а потом начала складывать свой рык в слова.
  "Раз, два, три
  Огарок свечи ты найди
  Четыре, пять
  Не найдешь - сгоришь опять
  Шесть, семь, восемь
  В гости к психам снова просим
  Девять, десять
  В два часа мы жизнь уместим"
  
  Огненная девушка была настолько страшна, насколько прекрасна. Она зачитывала слова медленно, практически не шевеля губами. Её хриплый грудной голос шел изнутри, словно обволакивая слушателей. Девушка скользила вокруг Криса, используя его как пилон, тем не менее, не нарушая границ. Не распуская рук и не позволяя себе лишнего, она практически касалась своими пухлыми губками его шеи, томно закатывая глаза и слегка запрокидывая голову. Веста чувствовала исходящую от неё смертельную опасность, но с собой ничего поделать не могла. Её непреодолимо потянуло к этой девушке, которая провела языком вдоль пульсирующей на шее Криса жилки, едва касаясь её. Она опьяняла его своим запахом, опьяняла бесконечно сильной сексуальной энергетикой. Мысленно он схватил её за округлые бедра и впился долгим поцелуем в её губы, а в реальности боялся даже дышать рядом с ней. Она больна. И он не был уверен стопроцентно, не вонзится ли она зубами ему в шею, если он попытается дотронуться до неё.
  - В гости к психам снова просим, - повторила девушка ласково и присела в реверансе, эротично прикусив нижнюю губу.
  Под слышимую только ей мелодию, она закружилась в диком танце, воздевая руки к небу и размахивая длинными огненными волосами. Она была невыносимо и непозволительно прекрасна. И только некоторая нервная отрывистость её движений выдавала в ней умалишенную.
  - Чем это вы так заинтересовали Линду? - раздался добрый голос откуда-то со стороны, и Веста, вздрогнув, обернулась.
  - У неё было 18 любовников. И каждому из них она перегрызла сонную артерию во время исполнения точно такого же танца. Вы, мистер Ньютон, едва не стали девятнадцатым в её собственном списке мертвых. Кстати, восемнадцатым стал муж, который поймал её на месте преступления.
  Доктор-психиатр рассказывал историю Огненной Девушки Крису, но буквально сверлил Весту взглядом. Она видела, что, наверняка, у него достаточно стажа, чтобы отличить психа от нормального человека, но, не зная даже диагноза Любушки, она не понимала, что же делать.
  Веста десять лет провела на сцене театра и могла сыграть кого угодно. Для перевоплощения ей было много даже секунды. Но в театре ей всегда на руки выдавали текст. А сейчас нужно было импровизировать с той ролью, которая имеется только в голове режиссера, но никогда не будет озвучена актрисе.
  Ей хватило мгновения, чтобы вспомнить молодую женщину в отражении большого зеркального окна и представить, за какие грехи она могла оказаться здесь. Неугодная правительству. Нет, в 80-е уже никого не ссылали в психбольницы за политические распри. Может, муж отправил сюда? Хотя, такая тихуша спокойно могла задушить троих собственных детей подушкой во сне, потом расчленить на заднем дворе, сварить суп из их мяса и накормить гостей на свадьбе брата.
  Притормозив разбушевавшуюся фантазию, Веста остановилась на дьявольском огоньке в глазах. Пусть доктор думает, что сегодня у неё затишье в помешательстве, и она максимально не опасна.
  Слегка наклонив голову, как это делала до неё Огненная Линда, Веста исподлобья посмотрела сквозь психиатра, чтобы сделать взгляд более туманным и расплывчатым, будто она находится по ту сторону реальности.
  Она не видела, что в это время делал Крис, но, похоже, что вместе они сыграли достаточно правдоподобно, потому что доктор удовлетворенно кивнул и перестал сверлить их взглядом.
  - Солнце уже почти село, - сказал он. - Вы одни до сих пор гуляете. Заходите в общую комнату и сидите там, если вам еще не хочется ложиться. А мне нужно запереть двери.
  - А не слишком ли много вы позволяете своей армии психов? - нервно поведя плечиком, будто в состоянии ломки, спросила Веста, забыв, что она находится в обличии дурнушки.
  Похоже, что сексуальность похотливой Линды была заразна и передавалась воздушно-капельным путем, поскольку в обычной жизни Веста никогда не позволяла себе кокетничать с людьми ниже неё по статусу. Доктор снисходительно улыбнулся:
  - Я могу запереть тебя в одиночной палате, Любушка, если ты считаешь, что в твоей жизни слишком много свободы. Но я считаю, что твое выздоровление ускорится в разы, если ты будешь оставаться социально раскрепощенной. Ты понимаешь, о чем я?
  Роль пациентки психиатрической клиники пришлась по вкусу Весте. С детства её подсознательной мечтой было сыграть роль жертвы в фильме ужасов. Чтобы обязательно было море крови, звук бензопилы и перекошенное от страха лицо. Она бы неслась по темному лесу, спотыкалась и разбивала колени до мяса. А режиссер бы сидел в каморке позади неё и недовольно ворчал бы "Я не верю тебе, Веста. Тебе не страшно. Убеди меня в том, что через полторы минуты тебе размозжат череп!". И она снова бы визжала изо всех сил, давясь слезами и размазывая грим по лицу.
  Но сейчас от правдоподобности её игры зависели три жизни. Веста не до конца поняла, что имела в виду Огненная девушка. Но что-то ей подсказывало, что на жизнь ей дается два часа. Она всеми силами пыталась отделаться от внимательного доктора, чтобы как можно скорее приступить к спасению себя и своих коллег из западни. Секунды тикали. Часы на золотом браслетике с её запястья пропали вместе с планшетом и остальными вещами из будущего. Но в голове тикали "Биг Таймс". Тикали так громко, что заглушали все остальные звуки.
  За попытками разгадать считалку она даже не заметила, как они с Крисом оказались в большой столовой, где ровными рядами стояли прибитые в полу деревянные скамеечки. На них и разместилась основная масса пациентов. Здесь у них продолжалась прогулка, которая началась на свежем воздухе. Казалось, многие из них даже не заметили, что находятся больше не под открытым небом, а в помещении. Огненная девушка снова стояла, застыв в позе бешеного танца, будто молясь солнцу и небесам. Она была ослепительна даже в этой длинной ночной рубашке, которая на ней сидела так, будто она собралась на бал, но по ошибке попала сюда. Лысый псих, которого Веста про себя прозвала Скальпом, снова бился головой о балку в центре столовой. На неё тоже был набит поролон. Похоже, что Доктор оставляя своим пациентам достаточно свободы, всё же заботился о том, чтобы она не навредила их физическому здоровью.
  Веста огляделась в поисках медперсонала. В углу, за неприметным столом сидела Старшая Медсестра, которая сосредоточенно что-то писала в одинаковых бланках. Специально немного дергаясь в такт своим шагам, девушка подошла к ней и обомлела. Старшая Медсестра была копией зомби-медсестер из старенького, но интересного фильма-ужасов про сгоревший дотла город-призрак. В юности Веста вместе с друзьями его пересматривала несчетное количество раз, а потом точно так же одевалась на праздник Хэллоуина в клуб. На полке в зале у неё до сих пор хранилась статуэтка, выигранная на конкурсе самых страшных костюмов в одном из заведений города.
  - Я его боюсь, - обратилась она к Старшей Медсестре, не придумав лучшего начала разговора.
  - Кого? - Медсестра поднялась из-за своего стола, и Веста на секунду застыла, оглядывая её с головы до ног.
  Маленькая и изящная. Стройная настолько, что её запросто можно было назвать хрупкой. Натуральная блондинка, с волосами, собранными в аккуратный пучок под белоснежной медицинской шапочкой. Неприлично короткий халат облегал её тело так плотно, что Веста могла разглядеть идеальный пресс под ним. Большая упругая грудь едва не выпрыгивала из декольте, а ножку украшали аккуратные бежевые чулочки. Она вопросительно смотрела на Весту своими большими ясными глазами нереального синего цвета и ждала ответа на свой вопрос.
  - Что ж вы, гады, все такие красивые тут, - пробурчала она еле слышно себе под нос. - Одна я выгляжу как лошадь Пржевальского.
  Старшая Медсестра не разобрала её слов, поэтому продолжала ждать ответа на свой вопрос.
  Веста отрывисто ткнула большим пальцем себе за плечо, указав на Скальпа, который продолжал бормотать несвязные предложения и биться головой о мягкую балку.
  - Любушка, не бойся его, он беспомощен, как котенок, - немного высокомерно ответила Медсестра.
  - Тогда выпишите его отсюда, - скомандовала Веста, чувствуя, что снова начинает закипать.
  - Мы не можем, деточка, он болен. Он сделал небольшое открытие в физике и собирался стать Великим. Ждал приглашения на конференции и на премию Нобеля. Но на фоне его открытия была выведена формула, перевернувшая весь мир науки. Это сделал его ассистент, которому и достались все лавры победителя. И теперь Ивашка пытается покончить жизнь самоубийством. Чтобы ему было немного полегче, каждое утро кто-то из персонала берет у него интервью. Мы поддерживаем его теорию о том, что он Великий Ученый, - Старшая Медсестра присела обратно на краешек стула, продолжая держать спину идеально ровно, словно за ней была прибита палка.
  Всем своим видом она показывала, что разговор окончен и больше она не желает видеть больную рядом с собой.
  Веста отвернулась и почувствовала, что её потянуло к Скальпу. Она не знала, по какой причине. Иногда, её интуиция была сильнее неё. И в этот раз она её не подвела.
  - Огарок уже готов спасти наши грешные души, - бубнил он себе под нос. - Огарок уже готов спасти наши грешные души...
  - Что ты несешь? - спросила она с небольшим истерическим смешком, вслушиваясь в его слова.
  Скальп остановился так резко, что она отшатнулась на всякий случай. Мгновение он молчал, после чего неестественно изогнувшись, повернулся к ней и оскалился, как это сделала Огненная Девушка до него:
  "Раз, два, три
  Огарок свечи ты найди
  Четыре, пять
  Не найдешь - сгоришь опять
  Шесть, семь, восемь
  В гости к психам снова просим
  Девять, десять
  В два часа мы жизнь уместим"
  Он прочитал эту считалку медленно и вдумчиво, словно стараясь вложить смысл в каждое слово.
  По спине Весты пробежал холодок. Она наконец-то вспомнила этот стишок.
  Именно этой считалкой считались дети в её дворе, прежде чем начать игру в салки. И именно эту игру она вспоминала сидя на скамейке возле руин психбольницы, пока Крис с Вадимом работали внутри.
  Она оглянулась на Криса, который обычно мелькал поблизости. Но его нигде не было.
  Словно из параллельной реальности в голове всплыли его слова о том, что он попытается вытащить Вадима из шестой палаты, куда его заточили за побег.
  Она попыталась разозлиться на него за ненужный альтруизм в то время, когда она пытается придумать, как вернуться в будущее. Но злость не приходила. В голове тикал огромный метроном, отсчитывая секунды до пожара. Она не отдавала себя отчета в том, что смотрит в глаза оскалившегося психа, будто пытаясь загипнотизировать его, чтобы вытащить из него дополнительные строчки.
  - Форт Байярд какой-то, черт бы вас всех побрал, - снова выругалась она и, наконец, огляделась. - Можно мне еще подсказок, Паспарту?
  Но было слишком поздно. Психи окружили её плотным кольцом, не оставив ни малейшего шанса на побег. Стараясь не поддаваться панике, Веста вполголоса позвала Криса на помощь. Бесполезно. Его нигде не было. А ненормальные подбирались к ней всё ближе. Все они выглядели одной бесформенной массой, поскольку застыли в одинаковых позах. Перекошенные лица, изогнувшиеся тела, закатившиеся глаза и мерзко свесившиеся языки. Все они громко и тяжело дышали, словно звери, готовящиеся к атаке. На каждый вдох они делали медленный шаг вперед, подволакивая ноги.
  Приступ паники оказался сильнее агрессии и желания впиться ногтями в эти мерзостные лица-маски. Веста рухнула на пол и обхватила руками колени, словно надеясь, что они не заметят её и пройдут мимо. Но они всё волоклись и волоклись к ней, сокращая расстояние шаг за шагом. Прямо перед ней уже стоял отвратительный тип с засаленными волосами. Он был грязен, словно бомж. От него несло протухшими яйцами и помоями. Весте показалось, что её сейчас вывернет прямо на его ноги, покрытые грибком по самые колени. Но в этот миг они все остановились, словно по команде, и затаили дыхание.
  Установилась идеальная тишина.
  Подождав мгновение, она приподняла голову и посмотрела на всю эту застывшую психически ненормальную человеческую массу.
  Закатившиеся глаза уставились на неё и стены сотряс нечеловеческий вой:
  - Огарок уже готов спасти наши грешные души! Огарок уже готов спасти наши грешные души!! Огарок уже готов спасти наши грешные души!!!
  Эти вопли звенели у неё в ушах. Они отражались от стен столовой и возвращались обратно к ним. Они отскакивали от высокого потолка и рушились всей своей мощью на голову несчастной Весты.
  - Мне нужно найти огарок, иначе мы все сгорим!!! Я поняла!!! - закричала она изо всех сил, пытаясь перекрыть своим голосом воющую толпу психов.
  - Что ты поняла? Любушка, если ты не перестанешь вопить, мне снова придется вколоть тебе успокоительное, - очнулась она от высокомерного тона.
  Веста открыла глаза. В зале не изменилось ровным счетом ничего, словно эта армия душевнобольных ей только привиделась. Каждый занимался своим делом. Скальп стоял у любимой балки, Огненная Линда вращалась вокруг него в своем бешеном танце, Тухлый (тот, который ближе всех подобрался к Весте) тихонечко сидел в углу, отрывал пораженную грибком кожу от коленей и съедал её.
  От этой картины её передернуло, и она перевела взгляд на Старшую Медсестру, возвышавшуюся над ней в позе, будто заготовленной для фотосессии.
  - Я поняла, что хочу в туалет, но не помню, где он находится! - прокричала Веста, пытаясь подогнать весь облик под растерявшуюся сумасшедшую. Ей нужно было покинуть это помещение, чтобы спокойно отыскать Криса с Вадимом, и более удачного предлога она бы и не придумала.
  Старшая Медсестра заметно расслабилась, а из ясных глаз пропала настороженность. Вся её поза теперь говорила о том, как её достали эти психи со своими идиотскими проблемами, и Весту это крайне порадовало. Десять лет театра не прошли даром. Она великолепно справлялась со своей ролью.
  - По коридору налево, душечка. Потеряешься, повопи, и я тебя найду, - эти слова Старшая Медсестра будто выплюнула ей в лицо.
  "Как можно быть такой гордячкой!" - думала Веста, раздуваясь от гнева. Она бежала по главной лестнице вниз, к шестой палате. Ступени мелькали под ногами с бешеной скоростью, но её это злило еще больше. Внутри всё клокотало.
  В обычной жизни подчиненные старались держаться от неё как можно дальше в такие моменты. Для неё ничего не стоило лишить человека премии или даже оштрафовать под влиянием дурного настроения. Она знала, что многие в офисе её ненавидели, но нисколько не старалась быть хоть чуточку добрее. Чем старше она становилась, тем чаще возникали вспышки неуправляемого гнева.
  - Где тебя черти носят? - накинулась она, будто фурия, на Криса, который прятался за поворотом к правому крылу, где располагалась палата Вадима.
  - Я должен отчитаться перед тобой? - вспылил он. - Ты мне здесь не начальство! Вернемся домой, можешь лишить меня премии!
  - Ребята, давайте жить дружно! - прогундосил кто-то из темноты, и Веста вскрикнула от неожиданности. Крис же машинально схватил её за плечи и выставил вперед, прикрывшись, словно щитом.
  - Твою ж мать, - выругалась Веста, оттолкнув его от себя, и обратилась уже в темноту, - давай выходи оттуда!
  Поскольку больница была полупуста, в некоторых коридорах для экономии тушили свет. Все относительно адекватные больные находились в столовой под присмотром всего оставшегося на выходные медперсонала. Таковых было около пяти. Тяжелые пациенты были заперты в своих каморках с решетками на окнах и железными засовами на металлических дверях.
  Из темноты раздалось сначала сопение, а потом тяжелый вздох, словно человеку было очень сложно передвигаться. После продолжительного шуршания и возни, на свет вышел огромный мужчина. Хотя, в данном случае, слово "огромный" совсем слабо описывало его внешность. Он был необъятен. С первого взгляда Веста дала бы ему килограммов 250 живого веса. Но, рассмотрев его как следует, она пришла к выводу, что он весит не менее трех сотен.
  Таких жирных, лоснящихся сальным потом людей она видела только по телевизору, да и то, старалась скорее переключить канал, чтобы не расшатывать свою тонкую, чувствительную ко всему отвратительному, душевную натуру. Весь полностью он состоял из жировых складок, свисавших, словно перебродившее дрожжевое тесто из кастрюли. Складки были даже на руках и шее. Его огромные щеки практически лежали на плечах, словно набитые запасами зерна щеки хомяка. С висков стекал пот, оставляя на выпирающих скулах мокрые дорожки и капая на огромную мешковатую футболку, которая делала его еще больше. Он беспрестанно вытирал лоб одной рукой, потому что в другой держал недоеденный французский батон. А еще он постоянно шваркал носом, втягивая в себя, казалось, как минимум, литровую кружку соплей.
  Веста в очередной раз почувствовала, что её начинает мутить, поэтому прикрыла ладонью рот и жалобно посмотрела на Криса. Она знала, что мужчины гораздо менее восприимчивые, чем женщины. Но сдвинутые домиком кустистые брови Криса-Ньютона и перекошенное лицо дали понять ей, что помощи ждать неоткуда и нужно брать инициативу в свои руки.
  - Привет, Призрак, ты здесь один? - спросила она, даже не пытаясь выглядеть хоть немного милой.
  - Я просто кушал, - прогундосил он, снова шваркнув носом. - Я хочу кушать, а мне доктор не разрешает. Плохой доктор. Если доктор будет запрещать мне кушать, то я скушаю доктора. Пожарю на огне и скушаю.
  Он говорил тоном маленького обиженного ребенка. Веста сразу поставила ему диагноз. Похоже, он вырос внешне, а внутри остался трехлетним мальчиком.
  - Призрак хочет кушать? - просюсюкала она.
  Жирдяй, словно китайский болванчик, закивал головой.
  - А Призрак знает, что кушать надо в столовой? А то злая тетя отберет твою булку! Дай сюда!!! - она с рычанием накинулась на огромного толстого мужчину, не вполне отдавая себе отчет в том, что он может прихлопнуть её одной рукой, как надоевшую муху.
  Но расчет её сработал.
  Призрак внимательно посмотрел на неё своими поросячьими глазками, а потом громко расплакался и бросился наутек. Она брезгливо смотрела ему вслед. Поднимаясь по ступеням, он колыхался, словно незастывший холодец. Создавалось впечатление, что он идет не ногами, а будто слизень перекатывается с одной ступени на другую.
  - Почему Призрак? - спросил Крис, точно таким же взглядом полным омерзения провожая эту каракатицу размеров с четверть планеты.
  - В детстве мульт смотрела японский. Так вот там тоже был такой черный огромный призрак, который ел всё подряд, съел все запасы и начал есть людей. Я как услышала, что этот тип хочет доктора зажарить и съесть, сразу тот Безликий Призрак вспомнился. Мне кажется, чувак был не против такого панибратства, - ответила она ему без эмоций, не в силах оторваться от зрелища ползущего по ступеням мужчины с развитием трехлетнего ребенка.
  Крис первым отошел от увиденного и повернул Весту к себе лицом.
  - Вадима не вытащить без ключа. Ключи у Старшей Медсестры. Что будем делать?
  - У нас нет времени на поиски ключа! - ответила Веста громким шепотом. - У нас осталось меньше двух часов на то, чтобы вычислить человека, который стащил огарок из фонаря на аллее. Если по истечении двух часов мы не будем готовы обвинить кого-то и представить доказательства, то сгорим вместе со всеми пациентами этой гребаной клиники.
  Видя непонимание на лице Криса, она рассказала ему считалку и фразу, с которой накинулись на неё психи. А потом рассказала правила салок, в которые они играли в детстве.
  - Почему грешные? Они больны, а не грешны, - подумал вслух Крис.
  Этот вопрос сложил оставшиеся кусочки мозаики в единое целое. Её пытливому уму было достаточно секунды, чтобы выстроить логическую цепочку.
  - Теперь понятно, почему нам дается так мало времени! Я никак не могла понять, каким образом мы успеем вычислить поджигателя за два часа! Нам не нужно обыскивать каждого! - Она закружилась в бешеном танце, сама не понимая, что копирует поведение Огненной Линды.
  - Ты гений! - ласково пропела Веста и поцеловала в лоб Криса.
  Лоб был морщинистым и грубым. На мгновение она забыла, что Крис в облике старика, а сама она далеко не первая красавица.
  - Может ты объяснишь мне, что делать? - спросил он, вытирая лоб от её слюней.
  - Ты знаком с семью смертными грехами? - Крис отрицательно покачал головой, и она продолжила. - Основой всего множества человеческих грехов являются семь главных смертных грехов: чревоугодие, похоть, алчность, зависть, гнев, уныние, тщеславие. Нам нужно найти этих семерых, потому что только они здесь не больны. Они просто грешники. А почему они все сгорели? Потому что огонь - это очищение. Таким образом их души очистились перед тем, как попасть на Небесный Суд. Видимо, как раз сегодня тут собралась команда из семерых самых ярких представителей.
  - Но почему сгорели все пациенты, а не только эти семеро? - спросил Крис.
  Веста едва сдержалась от едкого гневного замечания. Её всю так и распирало сказать ему, что из-за своей необразованности он и сидит в самой низшей должности вот уже четвертый год и завидует её скоростному продвижению по карьерной лестнице. Но, удержав себя в руках, она ответила:
  - Потому что огонь не Божественный. Огонь от человеческой руки не щадит никого. Давай накидаем список грешников.
  Первой в списке стала Огненная Линда. Если бы Веста умела рисовать, то Похоть она изобразила бы именно такой. Фарфоровая прозрачная кожа, длинные яркие волосы, чудесные кукольные глаза, изящные пальчики и тело, обладающее кошачьей гибкостью. Ею хотели обладать не только мужчины, но и женщины. Она заряжала своей бешеной сексуальной энергией каждого проходящего мимо неё. Она была потрясающе красива. Она - олицетворение настоящей Похоти, движимой первобытными инстинктами.
  Следующим в список попал Безликий Призрак, как самый яркий представитель Чревоугодия во всей больнице. Веста нисколько не сомневалась, что и во всей области. Она не могла представить его не жующим. Его мясистые щеки ходили ходуном, когда он перемалывал в кашу очередную порцию еды. Не отличаясь особой аккуратностью, он капал жиром на десяток складок на своем животе и тыльной стороной ладони отирал лоснящиеся губы, после чего мазал руки о футболку, вызывая у окружающих приступ отвращения. От него омерзительно пахло. Так пахнет от мусорных баков на заднем дворе общепита: прогнившими картофельными очистками, рыбьей требухой и вареной капустой. Рядом с ним находиться было неприятно и опасно. Словно вся эта гора человеческого жира и костей была одним большим помойным ведром.
  - Призрак будет номером один по степени опасности, потому что он грозился сжечь главного врача, чтобы пообедать им, - отметила Веста.
  - Не думаю, - покачал головой Крис. - Он тупой обжора, но не более того. Вряд ли он будет смертельно опасен для кого-то. В отличие от Огненной Линды. От неё я бы держался подальше.
  Веста рассмеялась:
  - Значит её я беру на себя, а тебе достается Призрак! Собери доказательства его вины, либо невиновности. Нам нужны факты. Жареные, горячие, будто пирожки из духовки, факты. Без них мы не сможем никого обвинить, а значит сгорим.
  Крис покачал головой, но было поздно. Веста умела ловить на слове. Ему было отвратительно разговаривать с Жирдяем, но сгорать в огне за чужие грехи ему хотелось еще меньше. Мысленно он позавидовал Вадиму, который прохлаждался на койке в палате номер шесть. Он не знал, что его коллега всё это время висит на цепях, прикованный к потолку, не чувствуя ни рук, ни ног. В этой психиатрической больнице всё хорошо было только у тех, кто был вежлив и покладист с персоналом. За любым неповиновением следовало жестокое наказание, вплоть до лоботомии.
  Старшая Медсестра сидела за своим столом, будто и не вставала оттуда. Она была всё так же пряма, горда и красива. Еще несколько санитаров беседовали в углу, взрываясь хохотом время от времени. Пациенты были предоставлены сами себе. Веста подумала, что лучшего времени для общения с грешниками ей бы и не представилось. Она снова примерила на себя так полюбившийся ей образ местной психопатки, который так прекрасно подошел бы ей, находись она в собственном обличии. В голове заиграла простая мелодия, та самая, что бесконечно крутилась по всем радиостанциям, когда они ехали сюда в старенькой "пятерке". В ритме бешеного танца под мелодию, звучавшую в её воспоминаниях, немного неестественно выгибаясь всем телом, она подошла к Огненной Линде, которая сейчас задумчиво сидела в позе лотоса посредине столовой. Её затуманенный взгляд был устремлен прямо перед собой, словно она видела кого-то, невидимого для других.
  - Научи меня медитировать, - просто попросила Веста, присаживаясь рядом с ней.
  Но Огненная Линда молчала. Казалось, что сейчас она находится не здесь. Хотя, такое впечатление складывалось и при первом взгляде на неё, настолько она не вписывалась в эти однотонные светло-коричневые больничные стены. Со своей красотой она могла сниматься в модных глянцевых журналах и быть достаточно известной и востребованной моделью. Но она сидела здесь. И не знала, что умрет меньше, чем через полтора часа.
  Веста поймала себя на мысли, что не верит в то, что Огненная Линда может сжечь заживо такое количество людей. Но потом, вспомнив рассказ доктора о восемнадцати перегрызенных сонных артериях, она слегка отодвинулась и заставила себя усомниться в её невиновности. Это решение далось ей с трудом. Огненная Линда была похожа на Ариэль, принцессу из Диснеевского мультфильма. Слегка растрепанные вьющиеся локоны водопадом ниспадали на пол. А пронзительный взгляд ярких глаз с оттенком сумасшествия проникал прямо в душу, заставляя сердце биться быстрее.
  - Ты станешь девятнадцатой, если еще раз отвлечешь меня от медитации. Я, надеюсь, ты достаточно бессмертна, чтобы решиться еще раз на такой поступок, - грудным голосом проговорила вдруг Огненная Линда, плавно растягивая каждое слово. Любая её фраза казалась выдернутой из песни. Она не умела говорить. Она умела только петь.
  - Зачем грызть глотки, если можно просто жечь людей? - спросила Веста напрямик. - Ведь это так просто. И так действенно. И не оставляет привкуса железа во рту.
  Девушка взглянула на неё с одобрением.
  - Ты нравишься мне. Ты не станешь девятнадцатой. Твой способ избавляться от проблем хорош. Я хочу узнать о нем побольше. Как пахнет человек, охваченный огнем?
  Веста нервно сглотнула, пытаясь подавить в себе приступ тошноты. Внимательная Огненная Линда расценила этот жест, как приятное воспоминание. Она наклонила голову вправо и широко раскрыла свои красивые глаза, в которых уже плескалось любопытство. Она повела носом, будто пытаясь уловить запах жареного человеческого мяса. Ей была откровенно интересна эта тема, в отличие от Весты, в горле у которой стоял ком от такого неприятного разговора.
  - Скажи мне, Любушка, как ты избавилась от своего мужа?
  Красивые черты лица Огненной Девушки вновь начинали приобретать звериный оттенок. Она до крови кусала губы, чтобы снова ощутить привкус железа во рту, который буквально сводил её с ума. Взгляд затуманила пелена сумасшествия. Она испытывала жажду. Жажду чужой крови с привкусом страха. Линда улыбалась, облизывая кровь со своих губ. Её изящные пальчики на левой руке сложились в неплотно сжатый кулачок. Её дергало, а тело, повинуясь инстинктам, двигалось вперед. Веста видела, что еще мгновение, и Огненная Линда не сможет держать себя в руках.
  Лучше всего на свете Веста умела переводить подозрения с себя на того, кто сидел поблизости. Сейчас это был неприметный мужчина лет пятидесяти. Он читал книжку, прислонившись спиной к балке, которую ударами своей головы сотрясал Скальп. Его нисколько не волновала тряска, как в автобусе на проселочной дороге. Сейчас целиком и полностью он принадлежал своему чтиву в бумажном переплете. На него и кинулась Огненная Линда. Её рывок был молниеносным. Словно охотившаяся тигрица, мелькнула она мимо Весты. Никто и опомниться не успел, как она уже жадно разрывала зубами плоть на шее мужчины. Брызги крови отпечатались на светлом поролоне, которым была обита балка. Красные пятна оросили блестящий череп Скальпа, который этого даже не заметил.
  Веста обратила внимание на то, что, похоже, подобное тут происходит достаточно часто. Никто из пациентов не обратил внимания на вопли бедного недотепы, который пытался отбиться от девушки книжкой, руками и ногами. В его шею она вцепилась мертвой хваткой. Под беднягой уже растекалась приличных размеров лужа крови. Он хлопал по ней ладонью, и брызги летели во все стороны, окатывая пациентов теплым дождем. Огненную Линду всё это настолько забавляло, что она весело смеялась, не разжимая зубы. Потихоньку от стены отделились двое внушительных размеров санитаров.
  - Опять в нашу смену, - услышала Веста их вздох, когда они отрывали Огненную Линду от её жертвы.
  - Девятнадцатый, - констатировал второй санитар.
  - Может еще выживет. Рано ты его в список мертвых зачисляешь, - возразил первый.
  Под этот шум Веста вывела Криса из столовой. Слегка пригнувшись, чтобы остаться незамеченными, они проскользнули на третий этаж. Там было светлее, чем на первом, но точно так же пустынно. Все, проживающие в них, находились сейчас на общем сборе в столовой.
  - Итак, у нас осталось меньше полутора часов, а нам нужно опросить еще пятерых, - сказала Веста.
  Она первая рассказала Крису, что же произошло там, на коврике для медитации. Он выслушал её достаточно спокойно, будто и на него влияла эта атмосфера непричастности ко всему происходящему. Тут жили по принципу "Глотку перегрызли не мне, значит волноваться не о чем". Всеобщая апатия передалась и ему.
  - Ловко ты вывела её списка грешников. Теперь её запрут рядом с Вадимом, и мы смело можем утверждать, что она не подожжет всю больницу.
  - Она бы в любом случае не подожгла. Это не она, - ответила Веста. - Я более, чем уверена. Ей нравится кровь и привкус железа во рту. Её очень заинтересовало, как пахнет человек, когда сгорает заживо, но этот интерес пробудил в ней только желание сожрать кого-то, а не сжечь. Я избавилась не от того человека.
  У Криса всё было еще более прозаично. Оказалось, что Призрака зовут Адам.
  - Ты не видишь, насколько всё символично? - в сердцах воскликнула Веста. - Чревоугодие - это грех Адама! Только, пожалуйста, не говори, что не знал. Мы на верном пути!
  Крис этого не знал, но предусмотрительно промолчал, позавидовав тому, как грамотно умеет Веста употреблять свою начитанность в правильных целях. Вроде ничего такого особенного не сказала, а осталось впечатление, что она семи пядей во лбу.
  Адам был относительно новым пациентом, по сравнению с остальными обитателями психушки. В его деле крупными буквами аккуратно было выведено "Булимия". После того, как у него трагически погиб ребенок, он начал заедать свое горе. Вес стремительно рос, а на душе легче не становилось. От бесконечной депрессии и слез у холодильника он помутился рассудком. Сдвиг в сознании превратил убитого трагедией мужчину в пятилетнего ребенка. Всего за несколько недель его состояние стало критическим, и безутешная жена сдала его сюда, чтобы врачи вернули ему вкус к жизни без сдобных французских булок с колбасой.
  - Я не уверен, что он вообще помнит, как пользоваться спичками, - закончил свой рассказ Крис.
  - А как он тебе всё это рассказал, если он "кукушкой тронулся"? - спросила Веста.
  - Вытянул по слову всё из него, а тебе передал общую картину. Мне кажется, он еще сможет вернуться к своей прошлой жизни, если не сгорит сегодня, - подвел он итог.
  - А чтобы никто из нас не сгорел, нам нужно пошевеливаться. Моей следующей кандидатурой будет Скальп. Я расспросила Старшую Медсестру, она сказала, что этот парень умопомрачительно тщеславен. Они каждое утро всем персоналом берут у него интервью, чтобы он остался жить, а он потихоньку самоубивается.
  - Он так до конца жизни самоубиваться будет! - засмеялся Крис. - Тогда я беру себе Мухомора.
  - Кто это?
  - Тот, который прыщи с лица сковыривает, собирает в ладонь и горсткой забрасывает в рот. И грибком с ногтей закусывает. - Крис хохотнул, словно сказал нечто смешное.
  Веста снова нервно сглотнула. За сегодня она испытала столько отвращения, сколько не испытывала еще никогда. Тошнота каждый раз подкатывала всё выше к горлу.
  - Не говори мне такие вещи. Я впечатлительная натура, - велела она. - Я называла его Тухлый, но твоё прозвище мне нравится больше. И в чем же он грешен?
  - Лень, - просто ответил Крис.
  - Логично, - кивнула Веста после недолгого размышления. - Я не понимаю, насколько можно было запустить себя, чтобы превратиться в то, во что превратился этот тип. Омерзительнее него я еще не встречала никого и никогда.
  - А как же Призрак?
  - Он король боровов, не более того.
  - Меньше слов, больше дела, - поторопил её Крис, постукивая себя по левому запястью, туда, где должны находиться часы. Но они остались в будущем, на руинах психбольницы. Вместе с телефоном Вадима, который Веста нашла в шестой палате.
  На этот раз дело обстояло сложнее. Санитары растянулись вдоль стены. Веста оглянулась на Криса. В его взгляде читалась растерянность. Она поняла его без слов, потому что тоже почувствовала себя заключенной. У всех одинаковые инкубаторские пижамы, все собраны в одной большой комнате под конвоем санитаров, в каждом из которых два метра роста и полтора центнера веса, и все заперты в здании, окна которого намертво стянуты коваными решетками. Только сейчас Веста поняла, что игры закончились. Через 74 минуты она либо очнется в собственном времени, либо будет значиться в списке из 168 сгоревших заживо пациентов психбольницы. Совершенно не вовремя вспомнилась цитата из социальной сети: "Роды-вторая самая болезненная вещь в мире. Первая-гореть заживо".
  Она глубоко вдохнула, чтобы унять дрожь в коленях и обхватила себя руками. Ладони были мертвенно ледяными и потными от страха, пронизывавшего насквозь.
  - Через 73 минуты согреемся, - "поддержал" Крис её из-за спины, увидев этот жест.
  Сейчас ему не было страшно. Он черпал уверенность в собственной начальнице. Веста, как всегда, была убедительна. Ему нравилось, как она держится и преподносит себя. Со стороны ему казалось, что она ничуть не боится. В отличие от него. Ведь, когда они общались по скайпу, она видела его глаза. Он был уверен, что Веста почувствовала тот животный, первобытный страх, который охватил его, когда он понял, что оказался в прошлом. Он чувствовал, как буквально сходит с ума от зависти начальнице, которая смело шагала вперед, поэтому не отказывал себе в удовольствии поддеть её.
  Он завидовал ей и раньше, но это место действовало на него, как красная тряпка на быка. Крис еле сдерживал себя, чтобы не размазать её лошадиное личико по стене рядом с брызгами крови того психа, на которого напала Огненная Линда. Он почувствовал, что голоден. Но хотелось не еды. Хотелось утолить голод внутренних демонов. Хотелось размозжить голову этой стерве, что подвинула его на работе с теплого насиженного места несколько лет назад, проведя свою собственную рокировку. Хотелось накормить вдоволь того беса, что сидит внутри каждого. Что заставляет идти на сумасшедшие поступки...
  - Дружище, - она, как всегда, произнесла это максимально ядовито. - Если ты решил погреться, то потерпи еще около 70 минут. А мне надо выбираться отсюда.
  Крис очнулся от собственных мыслей.
  - Мы не случайно оказались здесь. Мы часть игры, - растерянно произнес он ей вслед.
  Он смотрел, как Веста удаляется в сторону Скальпа, и постепенно трезвел от опьяняющих его сумасшедших инстинктов, которые едва не подтолкнули его на убийство единственного человека, который мог вытащить всю их бригаду отсюда.
  В поисках Мухомора он медленно обвел взглядом всю компанию пациентов. Внимание привлек психически больной человек в балахоне, похожем на рясу. Он стоял на невысокой скамеечке и, размахивая левой рукой, будто в ней находилось кадило, монотонно бубнил себе под нос слова, показавшиеся Крису молитвами. Время от времени поглаживая несуществующую бороду, он осматривал всех пациентов, видимо, считая их своими прихожанами и просил Господа помиловать этих людей. Его баритон был приятен Крису. На мгновение он залюбовался батюшкой и не заметил, как им заинтересовались санитары.
  - Мистер Ньютон, вам нравятся песнопения Отца Алексия? - раздался грубый голос из-за спины.
  - К сожалению, я атеист, - ответил Крис, не забывая придерживаться легенды. - Всем ученым приходится становиться атеистами, даже если родились они католиками или протестантами. Ученье - свет, ребята, а вера - потемки.
  - Не загружай нам мозг своими лекциями, - скривился второй санитар. - У нас и без тебя хлопот хватает, ночная смена сегодня.
  - Я бы хотел переговорить о пользе гигиены с вон тем замечательным молодым человеком, - указал Крис пальцем на Мухомора.
  Парень в это время с упоением грыз ногти, старательно выковыривая грязь из-под них. Санитары обернулись посмотреть на психа, заинтересовавшего Ньютона.
  - Смотри не подцепи от него что-нибудь, - на полном серьезе сказал первый санитар.
  - Вам не кажется, ребята, что он чем-то болен? - для достоверности Крис сделал серьезное лицо и почесал седую щетину на подбородке. В этот момент он был настолько очаровательно наивен, что санитары не стали смеяться.
  - У него диагноз параноидальная шизофрения, - ответил второй. - Но мы не думаем, что он болен. Будь я главным психиатром, я бы вышвырнул его взашеи на улицу. Он спокойный и неконфликтный. Но омерзительный настолько, что все мы брезгуем его касаться. Если у вас, мистер Ньютон, получится с ним договориться, мы будем благодарны всем персоналом.
  - Мне нужны факты, чтобы собрать общую картину, - продолжал кивать Крис с самым серьезным видом, натужно сморщив лоб. - За что он здесь?
  - Он жил в многоквартирном доме, - начал рассказывать первый, купившись на маску добродушного старика. - Зарос грязью. Он не выносил мусор, не мылся, тащил домой всё со свалки. Когда помои начали протекать к соседям, а по подъезду разбежались жирные холеные крысы и тараканы, на общем собрании жильцов было решено вызвать бригаду из психиатрии. Приехавшим врачам Остап заявил, что на нижних этажах располагается ад, чертей из которого ему велел затопить жидкими помоями и канализацией некий Валера. Бригада обыскала всю квартиру, но никакого Валеры не нашла. Соседи сказали, что Остап жил один. Сейчас он потихоньку поедает себя. Это его бунт личности против разлуки с Валерой.
  Крис усмехнулся и мысленно возблагодарил судьбу за то, что она подарила ему внешность безобидного старика, а не отталкивающее неряшливое лицо деревенской гувернантки, с которым разгуливала выскочка Веста в этом мире прошлого.
  Санитары потеряли всякий интерес к старику. Они вспоминали смешные случаи из жизни психиатрической больницы, степенно прогуливаясь по периметру вдоль стены. Их смех был достаточно сдержанным, будто и они чувствовали эту напряженную атмосферу скорой гибели.
  На секунду Крис остановился рядом с Вестой, слушая, как потихоньку слово за словом она вытягивает рассказ из Скальпа. Её профессионализму в ведении переговоров можно было только позавидовать. За несколько лет работы в компании она не сорвала ни одной сделки. Каждый клиент уходил с переговоров, в которых участвовала Веста, полностью удовлетворенным тем, что всё решилось в его пользу. Она умела подобраться к сердцу каждого, от кого зависела хоть самую малость. Подбирая нужный тон и необходимые слова, она с легкостью отвлекала от сути разговора, переводя все темы в нужное её русло. Маркетологом Веста была первоклассным. Крису не хватало этой хваткой коммерческой жилки, которой обладала она.
  - Вот стерва, - буркнул он в очередной раз, не сдержав приступ зависти.
  Здесь, в психбольнице, они были особенно острыми. Словно сами стены сжимали людей в каменные тиски, заставляя любой порок накаляться до передела. В обычной жизни Крис старался сдерживать больные уколы зависти, заставляя себя думать о другом. Здесь всё сводилось к одному: нужно избавиться от Весты.
  - Мне говорят, что Валеры больше нет.
  Крис вздрогнул и вернулся в реальность.
  Ноги сами привели его к пораженному грибком и язвенными наростами Тухлому Мухомору. Парень выглядел омерзительно. Всё его тело было покрыто крупными вздувшимися нарывами, готовыми вот-вот разорваться от скопившегося в них гноя. Локти и колени полностью закрывала красная корка псориаза, от которого мелкими брызгами расходились пятна аллергической сыпи. На почерневших ногтях, пораженных несколькими слоями грибка, были видны остатки слизи, которая вытекала из его рта, когда он тянул пальцы в рот. Он то и дело запускал ладонь в грязные засаленные волосы, чтобы почесать горячий от постоянного зуда затылок.
  Крис сделал шаг назад, стараясь поменьше дышать, чтобы не подхватить чего-то от этого парня.
  - А я не верю, - меланхолично закончил начатую фразу Мухомор. - Зачем вы говорили обо мне с санитарами? Огарок свечи спрятал не я. Скорее виноват пастырь. Это ведь он сжег свою паству.
  Крис удивленно перевел взгляд на батюшку, на которого кивком головы указал Мухомор. Он с отрешенным видом продолжал размахивать своим невидимым кадилом, стоя в отдалении от всех на той же резной скамеечке. Его глаза были наполовину прикрыты, а весь облик говорил о глубочайшем умиротворении, словно батюшка находился в состоянии транса.
  - Ты хочешь спросить меня о многом, - продолжал Тухлый. - Но ты только потеряешь время. Под моей подушкой огарка нет. Мне ни к чему сжигать больницу. Я люблю всей душой это место и если мне суждено погибнуть здесь, то о лучшей смерти я и мечтать не смею.
  - Почему? - спросил Крис не найдя лучшего вопроса, но Мухомор не реагировал на собеседника. Он говорил с собой и не слышал того, о чем его спрашивают.
  - Это, скорее, в духе пастыря. Он считает, что находится здесь незаслуженно. Тринадцать лет назад Отец Алексий сошел с ума и в собственной церкви сжег всех прихожан, которых считал грешниками. Он был добрым батюшкой. К нему часто ходили исповедаться. Именем Господа он прощал все грехи и молился о потерянных душах. А потом к нему с небес спустился Архангел и принес с собой священный огонь, пройдя через который можно очиститься. В ночную Рождественскую службу священный пожар унес с собой 36 человеческих жизней. Отец Алексий стоял на балконе второго этажа, смотрел на тот ад, что творился у него под ногами и читал молитву, прося у Господа принять и простить эти заблудшие души. Он сотворил ад там, где находится земной рай. В благословенном месте. И он будет наказан на Небесах за своё деяние. Но сейчас он уверен в собственной правоте. Все годы он искал союзников, чтобы продолжить начатое: пропускать самых страшных грешников через священный огонь прямой дорогой в рай. Проще говоря, массово жечь людей. На вашем месте, мистер Ньютон, первым делом я бы проверил постель Отца Алексия. Не исключено, что именно под его подушкой уже лежит огарок свечи для новой порции грешников.
  На этом Мухомор завершил свой рассказ и, всем своим видом показывая отсутствие интереса к собеседнику, принялся грызть ноготь большого пальца на правой ноге. Инстинктивно отшатнувшись от мерзкого зрелища, Крис перевел взгляд на батюшку, который всё это время казался милейшим и безобиднейшим существом. Тень добра, передаваемого молитвами в массы, ушла с его задумчиво-умиротворенного лица. Теперь во взгляде явно виделась дьявольщина, перемешанная с нотками сумасшествия. Мягкий успокаивающий баритон стал раздражать нервную систему, будто он читал черную мессу.
  - По батюшке сохнешь? - прошептала Веста Крису прямо в ухо и осталась довольно результатом. Он дернулся так сильно, будто она ударила его шокером.
  - Смотри, дружище, в восьмидесятые не было понятия толерантности, - ядовито выплюнула ему в лицо она последнюю фразу, едва сдерживая себя, чтобы не раскричаться на этого увальня, который ни на что не способен, кроме как глазеть по сторонам.
  - Веста, - прошептал он, - каждый, кто находится здесь, смертельно опасен. В окружении всех этих людей мы можем просто не дожить до священного огня.
  - Да что ты говоришь, - с едким сарказмом протянула она, - а я и не знала!
  Она не ожидала, что он позволит себе буквально вытолкать её из столовой и за шею оттащить в темный угол в вестибюле.
  - Слушай меня сюда, детка, - ответил он ей тем же тоном, что и она говорила ему в столовой. - Я узнал, кто сожжет нас сегодня ночью. Осталось собрать факты и доказательства, пока нас не уложили по постелям. Отбой через двадцать минут. А еще через двадцать ты сгоришь в собственных испражнениях, поскольку твоё тело перестанет контролировать процессы, которые происходят внутри него. И либо сейчас мы объединяемся, либо каждый сам за себя.
  - Убери от меня руки, слизняк! - воскликнула она командным тоном, не терпящим возражений. - Мне плевать, что ты там такое узнал, если вдруг начал считать себя лидером в нашей команде! Учти, в собственных испражнениях гореть мы будем вместе, в соседних палатах, поэтому в твоих интересах закрыть свой рот и послушать, что скажу тебе я!
  - Я достаточно наслушался тебя за все эти годы! Веста самая умная, спросите Весту, Веста знает, - передразнил Крис Игнатова, который только юридически оставался начальником. - Ты зеленая соплячка, которая испоганила всё, что мы строили вместе многие годы!
  - Да ваша фирма сложилась бы как карточный домик в первую же волну кризиса, если бы я не привлекла инвесторов со стороны! - прошипела она ему в лицо, прижатая к стенке.
  - Мы и без тебя много лет неплохо держались на плаву, зато у нас был отличный коллектив, а не гадюшник, который ты устроила в головном офисе сейчас!
  - Вот именно, что вы держались на плаву! Плыли по течению как кусок фекалий в сточных водах! А сейчас благодаря мне эта шаражкина контора смогла открыть филиалы в трех городах страны! Благодаря мне мы можем пережить не только первую волну, но и весь кризис целиком! Благодаря мне вы с Вадимом можете получать стабильный доход, а кроме зависти и злости в свой адрес я не слышала ничего и никогда! Неблагодарные сволочи! Таких как вы священным огнем не очистить!
  Веста вырвалась и влепила пощечину Крису, не в силах больше сдерживать свой гнев. Неконтролируемая волна злости захлестнула её с головой и вырвалась наружу, снося все преграды на своем пути. Она видела лицо Криса перекошенное от зависти и, словно в замедленной съемке, увидела кулак, занесенный в её сторону. В этот же момент её воспаленный мозг пронзила молния.
  - Сережа! - воскликнула она, и Крис замер. Сережей его называла только мама. Для всех остальных он всегда был просто Крис. Прозвище, полученное от его фамилии - Кресов. И уж тем более, он не ожидал, что когда-то Веста обратится к нему по имени. Это было настолько внезапно, что он остолбенел.
  - В этой компании мы оказались не просто так, - выдохнула она. - Мы и есть недостающие детали головоломки.
  Они сидели вдвоем плечом к плечу, прислонившись к теплой батарее. Наверху психов укладывали по постелям. Это означало, что до мгновения икс осталось около двадцати трех минут. Часы тикали, а Веста с Крисом оказались в тупике.
  - Я олицетворение гнева. Признаю, что я не всегда могу справиться со вспышками ярости. Но сейчас поздно каяться. За себя могу сказать, что под моей подушкой огарка свечи нет, - сказала Веста.
  - В школе завидовал одноклассникам получающим оценки лучше меня. Завидовал одногруппникам, которые устроились на работы престижнее, чем моя. Завидовал друзьям, коллегам. Завидовал тем, кто успешнее, умнее, лучше, красивее меня. Но больше всех я завидовал тебе. Твоему молниеносному взлету по карьерной лестнице. Я семь лет просидел в одной должности, а ты пришла и задвинула за пояс самого шефа. Прости меня. Но я не могу справиться с этим чувством. Оно пожирает меня изнутри, - ответил Крис.
  - Все мы здесь не без греха, -перебила Веста поток откровений. - Под твоей подушкой лежит огарок?
  - Нет, за себя я уверен. Я просто хочу вернуться в свое будущее. Но не ценой 168 жизней.
  - Остается последний грех. Алчность. И Вадим. Который за 150 баксов готов лизнуть трубу мусоропровода, - констатировала факт Веста.
  - И он заперт в шестой палате, которую пожар затронул меньше всех. Чисто физически он не может устроить поджог. Мы что-то упустили. Проработали всех семерых грешников, но не сдвинулись с мертвой точки.
  - За Скальпа я могу ответить, что он не способен на поджог. Он смертельно опасен только для одного человека - самого себя. Он потерянный ученый, который хотел стать знаменитым, а стал тенью собственного ассистента. Он ненавидит себя за недальновидность и за то, что упустил из виду важные детали. Иван хотел стать новым именем в науке. А стал бесполезной формулой в устаревших учебниках по математике. В нашем времени он ни к чему не пригоден, словно старый кассетный плеер с севшими батарейками.
  "Прогресс движется настолько быстро, что в старости любой из нас станет раритетным гаджетом своего времени. И когда-нибудь я тоже стану ни к чему не пригодна" - добавила она про себя и отвлекалась на рассказ про Тухлого.
  - Мухомор оказался вполне адекватным парнем, - начал свой рассказ Крис.
  Он выложил ей всё, не упуская из виду ни одной детали. Он боялся, что даже самая маленькая неточность не передаст всей картины, которую изложил ему Тухлый. На секунду Веста задумалась, а потом в её глазах зажегся огонек, который так часто поражал мужчин в самое сердце.
  - Назови две аргументированных причины, по которым ты веришь ему, либо мы идем ворошить его кровать в поисках огарка, - весело прощебетала она, схватившись за собственные догадки. - Я прямо кожей чувствую, что он и есть поджигатель! Давай, убеди меня!
  На мгновение Крис задумался, стараясь припомнить мельчайшие подробности поведения Тухлого и выбрать из них самые важные. Те, которые заставили его не сомневаться в правдивости его слов.
  - Он знал, зачем я к нему подошел. Я не успел задать никакого вопроса, а парень сам выложил мне всё, стараясь помочь.
  - Я не принимаю это как аргумент. Парень мог подслушать мой разговор с Огненной Линдой, он как раз сидел неподалеку. Либо услышать твой разговор с санитарами. Или Адамом. Ты не знаешь, кем он был в прошлой, допсихушечной, жизни. Быть может, он был психологом и неплохо умеет читать по мимике чужие мысли. Я слушаю второй аргумент, - кивнула Веста.
  - Он не выглядел психом. Он выглядел обычным зачуханным парнем, который старается помочь людям, пытающимся спасти его жизнь.
  - Ты здесь всего два часа. Как быстро ты научился отличать нормальных от психов? Знаешь, когда я смотрю на Старшую Медсестру, мне кажется, что она должна быть первой в списке возможных поджигателей! Столько ненависти к психически нездоровым людям я еще не встречала ни в ком и никогда!
  - Кто это у нас тут ненавидит вас? Найдем и накажем! - фальшиво сладким голосом пропела Старшая Медсестра, бесшумно выплывая из-за угла.
  Веста с Крисом в ужасе переглянулись. Неизвестно, как долго она тут стояла и сколько успела услышать. Даже если она подошла мгновение назад и не расслышала ничего, кроме последней фразы, это могло означать только одно - сейчас она отправит их по кроватям и следующие 18 минут своей жизни они проведут в ожидании смерти.
  - У Тухлого под подушкой лежит огарок свечи. Он решил сжечь больницу в священном огне, - выпалила Веста Старшей Медсестре, глядя в её прекрасные небесные глаза с туманной поволокой.
  Мысленно Крис стоя поаплодировал себе за то, что не выдал Весте имени Мухомора и быстренько перевел тему в нужное ему русло.
  - Тухлым она называет отца Алексия. Он в сговоре с кем-то из местных. Огарок свечи уже лежит у него под подушкой, а через восемнадцать минут мы все либо сгорим заживо, либо угорим в этой консервной банке.
  - Вот дебил! - воскликнула Веста, нараспев протянув последний слог и театрально схватилась за голову.
  Вспышку гнева у Старшей Медсестры она увидела словно в отражении. Сколько раз она сама выглядела точно так же, когда не могла удержать свою злость в себе и душила порывами любого, кто попадался под "горячую" руку. Но Медсестра оказалась сдержаннее. Она подавила свои эмоции в зародыше и уже через мгновение от былой вспышки эмоций не осталось и следа. Только небольшое напряжение в голосе и слегка расширившиеся зрачки говорили о том, что секунду назад она едва не вышла из себя. Медсестра приняла прежнюю позу с горделиво приподнятым подбородком и слегка выставленной вперед левой ножкой на высоченной шпильке, и ласково подозвала двух санитаров, которые еще совсем недавно делились с Крисом подробностями из личного дела отца Алексия. Словно хорошо выдрессированные верные псы они примчались по первому зову к своей хозяйке.
  - Повяжите-ка этих двоих и отправьте по палатам, чтобы они не наводили смуту. Несут какую-то ересь про свечи и огарки. Я ничего не могу взять в толк. Надо по журналу проверить, кололи ли им сегодня успокоительное.
  Последнюю фразу она произнесла для себя самой и немного нервно махнула кистью правой руки в сторону прижавшихся плечом к плечу двух пациентов, гревшихся у батареи. Санитары удостоили их презрительным взглядом и заметно успокоились, когда поняли, что перед ними сидят не агрессивные психи, а любимцы всех врачей: мистер Ньютон и Любушка.
  Старшая Медсестра удалялась вниз по лестнице, громко цокая каблучками, а санитары не спешили исполнять приказ, завершая начатый ранее разговор.
  - Веста, как часто ты доверяешься чужим людям? - вполголоса спросил Крис.
  - Никогда, - тем же тоном ответила она.
  - Сегодня попробуй. Просто поверь, Мухомор не виноват. Тряси постель отца Алексия.
  Весь диалог занял у них не более десяти секунд. Сегодня впервые за долгие годы совместной работы они смогли понять друг друга без слов и договориться. Увидев, что санитары завершили свой разговор и делают поворот в их сторону, Крис завопил изо всех сил:
  - Беги!
  И Веста, подобрав двумя руками штанины больничной темно-синей пижамы, ринулась вверх по ступеням.
  Мужские общие спальни располагались в правом крыле второго этажа. Всего их было четыре. Каждая вмещала в себя до двадцати человек. Босая Веста неслась по коридорам и представить не могла, как ей отыскать нужную постель. Она не знала, что Крис сбил с ног обоих санитаров и дал ей десятисекундную фору. Но даже если бы и знала, то ответила бы, что это слишком мало. Прикинув в уме, что из 168 сгоревших примерно половина приходится на персонал, особо буйных пациентов в одиночных камерах в подвале, наказанных, вроде Вадима, и пациентов из вип-палат, то поделив примерно пополам оставшуюся половину, она пришла к выводу, что мужские спальни, скорее всего, заполнены под завязку.
  Конечно, Веста не собиралась прислушиваться к Крису и трясти постель Отца Алексия. Она была больше, чем уверена, что поджигателем станет Тухлый. Что он уже припрятал огарок под подушкой именно поэтому так мастерски отводит от себя подозрения в сторону тех, кто способен на поджог, исходя из прошлого печального опыта. Проще всего перевести все стрелы на того, кто находится рядом. Она была почти уверена в том, что даже кровати этих двоих находятся рядом, раз Тухлый решил обвинить именно отца Алексия, а не кого-либо другого.
  Она слышала топот за спиной и крик одного из санитаров:
  - Саня, в твою сторону движется агрессивная психичка, будь осторожен!
  Веста мысленно поблагодарила изобретателя рации, который её еще не изобрел, либо не пустил в массовое производство в 80-е годы прошлого столетия. Благодаря воплям этого идиота она могла знать, в какую сторону бежать не следует.
  Увидев на двери табличку "Мужские спальни", она распахнула створки и ворвалась в пустой коридор. Оглядевшись в поисках швабры, которой можно было бы заблокировать ручку, она уже вслух поблагодарила нерасторопную уборщицу, которая умудрилась бросить свои орудия труда прямо в углу психбольницы.
  - Здоровья тебе и ума побольше, кем бы ты ни была, чудесная тетя Мотя - выдохнула она, артистично запрокинув голову.
  Исходя из собственного жизненного опыта, она знала, что искомое никогда не находится с первой попытки. Но, всё же заглянула в спальню, на двери которой красовалась единичка, аккуратно выведенная белой краской. Под ней был наклеен белый медведь из советского мультика.
  - Детский сад какой-то, - проворчала она. - Спальня медвежаток, спальня зайчаток.
  - Мужики, мне адекватный парень нужен, который коросту со своих щек жрет! - закричала она в полутьму большой комнаты.
  Ответом ей был только скрип кроватей и тихонькое похрюкивание. Весту передернуло. В голову пришел детский сад, где их точно так же укладывали спать в тихий час и они точно так же ворочались в кроватях, когда не могли уснуть. Звуки были точь-в-точь.
  Развернувшись, она плечом открыла следующую дверь, на которой под цифрой два действительно был наклеен заяц с барабанами, вырезанный с новогодней открытки.
  - Вы, мать вашу, чертовы непредсказуемые оригиналы! - с ядовитым сарказмом закричала она в сторону главной двери, которую дергали санитары. Хлипкое дерево с отваливающимися ручками обещало вот-вот разлететься.
  Веста огляделась во второй спальне и что есть сил побежала к третьей. Босые ноги разъезжались в стороны вместе с красным советским паласом, лежавшем на пятнистом линолеуме. Это значительно влияло на её скорость. Но рухнувшие за спиной створки, заставили её приложить максимальное количество усилий, чтобы как можно скорее ворваться в следующую просторную спальню.
  - Парень с коростой!!! Откликнись! - жалобно звала она, стараясь перекричать весь гам, творившийся позади неё.
  Она узнала бы его из тысячи. Отвратительный запах заживо гниющего тела и огромные наросты грязи, на гнойных ранах, покрытых потрескавшейся коркой. Он стоял под большой стеклянной люстрой, которая заливала его мягким желтым светом, делая еще страшнее и......
  Символично, что он находился в третьей палате.
  Забыв про брезгливость и омерзение, Веста схватила его за подборок, покрытый коркой с пробивающейся сквозь неё щетиной и буквально выплюнула ему в лицо вопрос:
  - Где твоя постель, ублюдок?
  Казалось, парень нисколько не боится ни её, ни санитаров, которые маячили в дверях, в страхе, что Веста взяла Мухомора в свои заложники и теперь им придется отдуваться перед начальством за то, что не уследили. А должны были. Ведь в личном деле Любови Арлиенко-Любушки черным по белому написано "особо опасна. Для достижения личных целей использует сторонних людей под угрозой расправы". Но она оттолкнула его и бросилась в ту сторону, куда он молча указал большим пальцем. Доли секунды ей хватило на то, чтобы заметить по пути Призрака, который сидел на полу на сложенном одеяле, Отца Алексия, молившегося на икону, висящую под потолком, и Скальпа, бившегося головой о железные прутья кровати, всё так же обитые поролоном. Он снова себе под нос бормотал считалку, которая для Весты была оглушающе громкой. Словно время вокруг остановилось, мир замер, и остались только они вдвоем: Веста и Скальп со своей дурацкой детской считалкой.
   "Раз, два
  Ты сошла с ума
  Три, четыре
  Чужая в нашем мире
  Пять, шесть
  Две минуты есть
  Семь, восемь
  Огарок скоро бросим
  Девять, десять
  Гореть мы будем вместе"
  
  Под подушкой ничего не было.
  И под матрасом.
  И в одеяле.
  Веста перевернула вверх дном всю постель. В паническом ужасе она прощупала каждый миллиметр кровати, чтобы убедиться, что огарок не запутался в железных пружинах или же в складках простыней. Но всё тщетно. Боковым зрением она видела, как в её сторону медленно движутся санитары и понимала, что прошло от силы несколько секунд, но ей они показались вечностью.
  Она не доверилась. Впервые в жизни её попросили не думать и не принимать решения за весь коллектив. Это был первый раз за все её 27 лет, когда чужой человек попросил её поверить ему и сделать так, как считает верным он. И она не смогла. Она настолько привыкла полагаться только на себя и собственное чутье, что поверить кому-то для неё было чем-то из ряда вон выходящим.
  Швырнув легкую конструкцию металлической кровати в сторону санитаров, она в два прыжка оказалась у расправленной постели отца Алексия и схватилась за край одеяла, но уже было слишком поздно. Двое сильных мужчин завернули ей руки за спину и крепко-накрепко перевязали их в локтях. Веста никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной и потерянной. Она кричала изо всех сил. Кричала так, что её вопль напоминал звериный рык психически больного человека. Перекошенное лицо и обнаженные в крике зубы идеально дополняли картину местной буйной пациентки. Ей было бесконечно страшно сгореть в этом запертом со всех сторон здании из которого нет входа и выхода в числе 168 психически больных людей.
  Весту волокли по коридору. Её нечеловеческий вопль был насквозь пронизан отчаянием и первобытным ужасом от липкого ощущения смерти, с потом стекавшим между лопаток. Страшно не умереть. Страшно знать, что смерть уже на пороге, и не знать, как получить хоть небольшую отсрочку. Она билась в истерике, рычала и вырывалась из цепких рук санитаров. Они впивались пальцами в её плечи до синяков, а она размахивала ногами, пытаясь хоть немного притормозить время, которое было верным помощником распространению огня по психбольнице. В воздухе всё явственнее ощущался запах гари. А вместе с ним и запах смерти. Запах жареного мяса и паленых волос. Запах горелого дерева и тлеющего линолеума под ногами.
  Веста почувствовала, как хватка санитаров ослабевает, а через мгновение они отпустили свою помешанную пациентку и бросились бежать. Веста упала на спину, распластавшись. По деревянному дощатому полу топали десятки босых ног. В паническом страхе она огляделась по сторонам. Психи разбегались из своих спален, словно тараканы от внезапного источника света. Сквозь задымление были слышны крики, страшный треск огня в правом крыле и истерический хохот. Кто-то наступил ей на руку, и боль немного отрезвила. Резко вскочив на ноги, Веста помчалась вслед за толпой, путаясь ногами в широких штанинах собственной пижамы.
  Повсюду царил хаос. Самые больные пациенты неслись к огню, словно дети, которые еще не знают, что огонь больно обжигает. Они тянули к нему руки и свои одухотворенно-отстраненные от реальности лица. Огонь палил их брови и волосы, перекидываясь на одежду. А они только тихо улыбались, невинно выглядывая из собственной нирваны. Эти люди горели заживо, не ощущая ни боли, ни страха, ни разочарования от того, что так внезапно обрывается их жалкое существование под влиянием самого ненормального из всех.
  Другие больные неслись по коридору, громко шлепая ногами, будто ожидая, что их босые стопы смогут остановить неминуемую смерть в этой кирпичной коробке, запертой снаружи на большой железный засов. Они походили на стадо слонов, мигрирующих с утробным гудением. Весту передернуло от их отвратительного завывания, и она отвернулась в сторону, оглядываясь в поисках своего завистливого друга.
  - Крис! - закричала она, выискивая в толпе знакомое лицо. - Крис!
  Но её зов заглушали дикие всхлипывания, смешки, похрюкивания и животные звуки, издаваемые психически нездоровыми людьми. Одного пациента, достаточно наглотавшегося угарного газа, рвало прямо на бегу. Он брызгал рвотными массами на спины других психов, но они были слишком дезориентированы, чтобы замечать такие незначительные мелочи. Стайка пациентов в стороне мочилась на искры, которые разлетались по сторонам, пытаясь затушить их пока они еще не достигли пола. Они весело смеялись, словно придумали забавную игру. В таком положении каждый из них резко регрессировал в обратную сторону, где люди еще не были прямоходящими существами и жили только лишь инстинктами.
  - Крис!!! - звала она, пробираясь сквозь толпу напуганных больных людей.
  Сейчас и она сама была больна. Как и все эти пациенты. Сейчас она не была той яркой индивидуальностью. Сейчас она была одной из регрессировавших нездоровых людей, которые не пытались ничего предпринять для собственного спасения.
  Эта мысль так отрезвила Весту, что она вырвалась из толпы и побежала на истерический хохот. Он доносился из вестибюля. Смех был абсолютно ненормален. Так смеются дети. Чисто, искренне и от души. Он был высоким и звенел одной единственной нотой. Когда так смеется девушка во время страшного пожара, смех перестает казаться добрым и искренним. Он приобретает оттенок пира во время чумы. Страшная догадка пронзила мозг мощнее лоботомии.
  - Нет. Нет, нет, нет. - бесконечно повторяла Веста, мотая головой и не веря собственным мыслям.
  - Очаги возгорания в каждой палате, в каждом коридоре, в каждом кабинете! Здесь нет запасных выходов! Нам некуда бежать! - услышала она такой знакомый голос, несясь по ступеням вниз.
  Подняв голову, Веста увидела Криса, свесившегося через перила третьего этажа. Он махнул ей рукой и побежал в толпу. Больше она его не видела.
  Картина, открывшаяся на первом этаже повергла её в шок.
  На стульчике стоял отец Алексий, читая молитвы грешникам, на чьи головы он наконец смог ниспослать священный огонь, а вокруг него кружилась симпатичная Старшая Медсестричка. Её прекрасные светлые волосы летали в такт сумасшедшему танцу, который происходил под песнопения бывшего батюшки. Песнопения больше напоминали черную мессу, будто молился он совсем не Господу. А отблески огня в её глазах добавляли дьявольской обворожительности её и без того восхитительному взгляду. Веста отдала ей должное: в роли главной психопатки данного заведения она выглядела просто бесподобно. Старшая Медсестра размахивала руками, будто огромная птица, заливисто хохотала и напевала своим высоким нежным голосом:
  - Вам не убежать! Вам не спастись! Вам не отложить свою смерть! Вы будете гореть в этом огне вечно! Он ждет вас и на том свете тоже! Все вы ничтожны как слизняки и должны быть счастливы умереть от божественного огня!
  Она захлебывалась своими же словами, упиваясь счастьем от огня, который так беспечно считала священным. Она была бесконечно счастлива убить такое большое количество людей, которых считала недостойными своего общества.
  - Какая же я дура, - пробормотала Веста себе под нос, опускаясь на колени, - как я могла не разглядеть в тебе гордыню? Восьмой грех в современном православии.
  Помещение потихоньку заполнял черный дым, лишавший возможности разглядеть что-либо в этом адском месиве.
  Ей стало тяжело дышать, а в ушах раздался надоедливый звон, заглушающий все остальные звуки.
  Наверху заживо горели люди. Сквозь горький запах огня пробился запах жареного человеческого мяса, почувствовать который так мечтала Огненная Линда. Омерзительный смрад огненной лавиной катился по ступеням вниз, горячим одеялом опутывая собравшихся в вестибюле психов.
  Теряя сознания от переизбытка угарного газа, Веста успела подумать только об одном "хоть бы насмерть. Так страшно остаться полуобгоревшим чудищем на всю оставшуюся жизнь".
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"