Аннотация: Написано это аж три года назад, но вот только сейчас руки дошли до Самиздата...
ДО ЧЕГО МОЖЕТ ДОКАТИТЬСЯ ЛЮБОЙ КОЛОБОК.
...И прикатился Колобок к личному терапевту, ждёт, что его опять ловить станут, заманивать да умасливать будут, а терапевт ему и говорит: " Ну что, добрый молодец, дела пытаешь али от дела лытаешь?" и молчит, молчит...
Стало Колобку неуютно, заёрзал он на полу, закатался, а терапевт молчит и даже спит как будто.
Заерзал и закатался Колобок пуще прежнего, даже завертелся вокруг себя. Как это так: он такой упитанный, румяный, такой восхитительно кругленький, такой соблазнительный, а его в упор не видят и не очень-то им интересуются.
Колобок думать забыл об осторожности, о том, что его могут поймать и съесть, о том, что в его положении приближаться к кому бы то ни было очень-очень опасно, а смог думать только о том, ну как же обратить на себя внимание.
Наш Колобок подвинется и так, и сяк, одним боком повернётся, другим; поближе подкатится, а терапевт спит да спит.
Стали тут Колобка нехорошие мысли одолевать: а так ли он румян, а так ли он идеально кругл, а, может быть, терапевту не хватает разнообразия в Колобке? Ведь что одним боком повернись, что другим - всё одно - круглота.
Тут Колобок стал думать, думать... и чем больше он думал, тем понятнее ему становилось, что "не орёл он, не орёл"...
И впал Колобок в полнейшую и глубочайшую регрессию, и показалось ему, что вот опять лежит он в углу амбара кучкой муки, а бабка метёт себе по амбару, скребёт себе по сусекам, а протоКолобок всё-всё уже чувствует и наблюдает за бабкой.
Чем наблюдает, каким местом, и каким образом - одному богу известно. Но наблюдает.
А ещё привиделось Колобку, будто бы дед откуда-то появился, и стал с бабкой о чём-то своём, взрослом, о чём положено родителям, разговаривать.
И обидно стало Колобочку, что вот он, почти уже есть, осталось только в печке испечь, а его никто всерьёз не воспринимает, никто не ждёт с распростертыми объятьями, никто не радуется его рождению, а хотят от него только выполнения грубой утилитарной функции - съесть его, даже не ожидая, что он и стакан воды может принести, и худо-бедно накормить своих стариков.
И тут уж стало Колобку совсем плохо. Стал он думать-осознавать, в чем же причина такого низкого уровня родительских ожиданий.
Стал он себя, голубчика кругленького, ловкого да хитренького, жалеть-успокаивать, да не тут-то было: не успокаивается ему.
А терапевт тем временем не унимается, пуще прежнего спит, даже всхрапывает иногда, пугая Колобёныша.
И вдруг осенило Колобка, да вот же оно: терапевт сейчас ему папу рóдного напоминает, так же внимания не уделяет ни грамма, так же нагло игнорирует его присутствие, так же к нему не пробиться.
Заплакал Колобок с горя и досады, потекли слёзки по кругленьким пыльным щёчкам. А ручек-то, чтобы вытереть слезки, у Колобочка нет!
Еще горше стало Колобку, еще пуще он закручинился, хотя минуту назад думал, что сильнее горевать не в колобочьих силах.
Но наша сказка не была бы сказкой (не переживай, о, читатель: всё кончится хорошо), если бы не был наш Колобок где-то глубоко внутри себя, во взрослой части, вполне себе жизнеспособным и, главное, жизнелюбивым существом.
И пришла ему в голову вполне здравая и позитивная мысль: ручек у него, конечно, нет, но есть психотерапевт, есть здоровое желание самореализации и есть пластическая хирургия, наконец.
А тут и психотерапевт проснулся и ласково сказал, отечески глядя на Колобка: "Колобок! Ты не один! Я с тобой, располагай мною!"
Помолчал и таинственно добавил: "Ты знаешь, что такое мука, Колобок?"
Колобок в ответ только беспомощно помотал всем тельцем туда-сюда, мол, знать не знаю.
А терапевт и говорит: "Мука, малыш, это ткань мироздания, из которой сотканы такие особые, очень редкие создания, как колобки.
У меня для тебя три сообщения, дружок, и все хорошие.
Первое состоит в том, что ты не одинок, что есть еще на свете колобки, и ты можешь их встретить, если захочешь.
Второе - в том, что есть на свете пластическая хирургия, и ты можешь вылепить из себя всё, что захочешь.
А третье - самое радостное: малыш, муки на белом свете навалом. С чего, скажи на милость, ты решил, что вся мука мира сосредоточена в вашем родовом амбаре?"
Задумался Колобок и спросил: "А ты не врёшь?" (совсем как дитя, не правда ли?)
Терапевт радостно засмеялся и сказал: "Не вру, зуб даю!"
Пригорюнился было Колобок, да он же уже учёный стал, оттерапевтированный, вот и решил для себя: "Когда ручки-ножки пришью, тогда и до рта дело дойдёт, до рта с зубами".
А когда и это осмелился подумать Колобок, то задумался он и о смене пола, и о смене паспорта.
"И вообще, нынче вам не проклятое прошлое, а светлое будущее" - так стал рассуждать про себя Колобок.
"Каким хочу, таким и буду! И кем хочу, тем и буду! Я, может быть, не Колобком, а Коломбиной стану, или вовсе Кроликом!"
Колобка несло.
Им овладела идея всемогущества, и, казалось, дадут ему точку опоры, и земному шарику - хана.
А идея всемогущества всё крепчала, набирала градус, и вот уже Колобок решил, что он был создан по образу и подобию Земли, и... и... Короче, Колобка уже не несло, а колбасило.
И тут терапевт опять сказал своё слово: "Колобок, через минуту наш сеанс должен завершиться, чего бы ты хотел от меня в оставшееся время?"
Колобок подпрыгнул и кинулся на шею терапевту, и лобызнул его в бородатую щеку.
А терапевт так завершил сессию: "Ну что, Колобок, у меня для тебя два сообщения, одно - плохое и одно - хорошее.
Хорошее: ты молодец, Колобок, отлично познал самое себя.