Аннотация: Первая глава "Гонки". Версия 0.33. от 20.02.2009.
Глава 1. Младший.
Сбитые в круг сани, приземистые сугробы палаток. Ленивые огоньки костров, недовольный треск промороженных дров. Горная лиственница. Других деревьев тут и не растет. Бодрящий запах горелой хвои. Дым приносит тепло - и помогает дышать чаще. Странный совет - для человека, знающего, что такое кислород, углекислый газ, давление. Проводники этого не знают. Зато прожили в южных горах всю жизнь. Так что их советы - работают. И все-таки лучшее средство улучшить самочувствие - глоток сжатого воздуха из баллона.
Но баллон - короткое облегчение. Морозный воздух приходится заглатывать, как рыбе. Проводники говорят, через несколько дней - пройдет. Ну или не пройдет. Тогда - горы не для него. Впрочем, и не для полковника Эйвока. Неосторожные предположения, высказанные одним из проводников с глазу на глаз, пришлось опровергнуть. Нет, у полковника вовсе не "плотная голова", именуемая полковым медиком не иначе, как отек мозга. Ну или отек развился еще в гражданскую... И, похоже, полковник сделал все, чтобы вопрос - есть у него отек или нет - был разрешен в ближайшее время. Путем вскрытия.
Сегодня расположение духа отчего-то взлетело к ледяным пикам. Безо всякой причины, скорей, вопреки. Горная война почти завершена, и это очень плохо. Придется спускаться вниз. Не то, чтобы внизу не было способов развлечься - но большинство из них приелось. И не вызывает такой радости, как слежка на хрустальном морозе или необходимость срочно придумывать новую смазку - потому, что старая все-таки застыла. Или как глоток сжатого воздуха. Необходимый и неизбежный, потому как к высоте нужно привыкнуть. Проводники говорят, это хорошо. Еще лучше - на ночь спускаться вниз, но это слишком долго.
Сегодня ему доложили о последней стоянке горцев. Нашли, наконец. Не так, как полковник - тот как раз отправился наносить последний удар. В третий раз за неделю. Верней всего, снова по пустоте. Обнаружили по настоящему. Могли б и пару лысых хвостов притащить, но побоялись вспугнуть. Заодно вычислили и лагерь полковника. Вот туда он и нагрянул. Развлекаться, в конце концов, можно по-разному.
Часовой, вообще-то, должен был пристрелить его, как охромевшую собаку. Какая смерть для Максена Младшего! Проблемы с соблюдением Устава возникли из-за выставленных на прямую наводку скорострелок. Пять штук, а две устаревшие, что имелись в лагере, покрываются инеем. Котлы, само собой, не прогреты, вода - по причине мороза - слита. Опять же, репутация. Солдаты, даже которые с северных территорий, существа ничуть не менее суеверные, чем горцы. Так и стоял часовой с открытым от растерянности ртом, пока не удалось подойти поближе и отобрать ракетное ружье. Врученное затем разводящему с надлежащими извинениями за некоторое самоуправство.
Теперь можно ходить по лагерю Эйвока и обсуждать отсутствующее начальство с подчиненными. Которые жмутся и отмалчиваются отнюдь не из боязни полковничьего гнева. Критиковать его в лицо они могут. А вот говорить гадости в спину - не горная манера. Которую быстро переняли даже новобранцы из северных провинций. Опять же, Каменная Башка сумел себя поставить. И дело не только в том, что целый полковник на горной границе - много. Почти божество. Он ведь, при всех недостатках, еще и храбрец. И немногие осуждающие слова Младшему доводится слышать - изредка - лишь оттого, что он сам успел сделаться легендой, разом страшной и прекрасной. Тот, кого слушают убийцы тысяч, генералы теплых земель. Убивший не просто - многих, а тьму бессчетную. Не в открытом бою, а как гром с небес и молния из туч. Для имперских аристократов - бесчестье, для горца - доблесть. Возвращающий на одну пулю - тысячу. Дух воинского безумия и Дух свинцовых ливней - кто из них выше?
Жаль, что туземцам не пережить этого года. Даже если сейчас развернуться и уйти, оставив Каменной Башке сомнительную славу последнего удара. Полковник загнал их в земли смерти. И ведет солдат по пятам врага. Несет никому уже не нужные потери. Похоже, даже не понимает - что все, победа за ним. Последним, забившимся на грань вечных снегов, не прокормиться. Их теперь и искать не стоит - сами спустятся за последней славой. Да вот именно славы полковнику и не хватает.
Главным-то ужасом туземцев стали совсем не санные упряжки. А - кинжальный огонь с неба. Когда стойбище исчезает без вести, и только умелый следопыт может найти занесенные снежным саваном тела и времянки. Непревзойденный отыщет и место, откуда пришла быстрая смерть. Внезапно. Сверху. Найдет тела охранения. Проводники из местных охотников не хуже дикарей умеют подкрадываться и резать глотки. А много позиций "Максенам-Младшим" не нужно. Основная - для трех машин, отсечные - чтоб никто не ушел - еще для двух.
Эйвок за то же время истребил всего два стойбища - и те не полностью. Да еще и солдат потерял... Даже не нескольких. Многих. Горы добивают раненых, больных, ослабевших. А кампания затягивается. Полковник решил отдать всю славу санным упряжкам, зимнему варианту любимых колесниц. В том и беда, что его заботит репутация рода войск, а не личная слава. Будь во главе полка обычный честолюбец, проблемы это бы не составило. Все командиры Федерации знают - почести Младшего не интересуют, и он охотно уступает славу стратегического планирования и тактического соображения армейскому начальству. Главные требования - очертить задачу и не мешать ее выполнению. Ну и сослаться. Не на человека, на технику. "Благодаря моему гениальному использованию скорострелок Младшего..." Этого довольно.
Вот только к Эйвоку с предложением помощи и соваться не стоит. Тогда, во время войны раскола, "молодого выскочку с его жатками" мог послать в обоз только этот ревностный колесничник. "Выскочка", разумеется, распоряжение немедленно забыл, поступил по-своему - и спас остатки федеральной армии. Там, на Холодном Берегу. Так Младший получил орден, впихнул армии модель "Вирр", и приобрел врага. Колесничные войска за малым исключением были расформированы. А бравый генерал стал полковником, но не переменился ничуть. Теперь намеревается восстановить былую славу рода войск, сокращенного под корень его собственной глупостью. "Идиоты с мечами". Иначе их и не называли. Хотя тем же красным ничто не помешало вогнать десятки трофейных, а то и скопированных Младших-"Арта" на колесницы. Баллон со сжатым воздухом вращает стволы хуже, чем пар. И заканчивается в самые острые моменты... Как пишет тот красный:
Холодного Берега черен песок.
Заклинивший "Младший" скорбно молчит.
Вновь тризну кровавую правит рок -
В окопах резня, и комфронта убит.
С нормальными "Младшими" таких оборотов ни разу не случалось. Но при недостатке паровиков и "бронеходы на собачьей тяге" пошли. Кстати, броня там была - противопульный щиток. А на Холодном Берегу осталось четверть миллиона солдат, умерших за единство Федерации. И вполовину меньше красных. Советники с континента! Ради своего спасения девять мятежных провинций вступили в Союз, который до того полагали государством островитян и северян. Вот и научили - как бить правительственные жестянки поставленной на удар шрапнелью, морскими пушками - и трофейными "Максенами". Броня не всегда выдерживала частые удары в одно и то же место. Так что, если аппарат не заклинивало - бронеход удавалось если не уничтожить, то хотя бы остановить.
Теперь в Федерации происходит Ремонт, как предпочитает называть реформы закончивший неудачную войну президент. Название точное, если людей считать за упряжных собак. Впрочем, как ни называй, а деваться некуда. Чтобы восстановить былую мощь, нужно освоить дикие земли крайнего юга, переварить доставшийся по перемирию с Империей кусок северного континента. И вновь попытаться вернуть заблудших братьев, которые предпочли стать частью Союза. Точней, убедительно доказать, кто из братьев - заблудший.
А дальний юг - это дикари, и, значит, услуги Максена Младшего и его тезок по прежнему нужны. И отказывается от них только безумец. Особенно, если учесть, что у военных на вооружении до сих пор в лучшем случае "Вирр". Да и "Арта" с "Бо" попадаются. А у Младшего с собой модель "Кайта". Кстати, что делать с названиями моделей, когда алфавит закончится, изобретатель пока не придумал. Не номерами же обозначать, как в "Арривере" поступают. Тоже армейский поставщик. Но, в отличие от карабинов, идиот-командир штатные "Арты" бросил в обозе, как ненужный хлам. Что уж вовсе против здравомыслия. Машинки-то, пусть не новы, но безотказны. В том числе и локомобили. И к каждой - полные короба, передки ломятся от запасных стволов и лент. При каждой - скучает обильный расчет. Тащил наверх - потому, что положено. А пользоваться - не хочет!
А в поход ушел без поддержки. Решил, что последнюю кучку горцев вырубит и так. Их земли нужны правительству, переселенцам от красных и с континента, горным компаниям. И всем горячим головам. Одна из которых слишком уж раскалилась. Интересно: если макнуть - зашипит?
Встречные-поперечные вздрагивают, отшатываются. Нет, хорошая штука корень трехгнутки. Десяток капель в каждый глаз - и защита от обветривания, и вид страшный. "Эффект мертвого глаза". Название не медицинское, местное. Но как работает! Вот и господина в шикарной визитке перекосило. Даже веко задергалось, и хвост наземь упал. Да, забавно смотрится паркетное одеяние среди продрогших палаток и чахлых костров, в окружении собачьих погадок. А у того и лапки опустились, вместе с ромбиками золочеными... Ромбиками?! Да вокруг ромбиков еще и шнур! В один только ряд, но тут горы, а не столица. Так что содержимое визитки вовсе не забавно. Оно восхитительно! Да как Каменная Башка вообще догадался оставить ромбоносца в обозе? Федеральный комиссар - оружие почище любых скорострелок!
Что же делать? Хвостом махнуть на придурка, да и на дикарей, которым некуда бежать - тоже. А на мобилизованных парней - нельзя. Пусть это и бедолаги с континента. В конце концов, люди едут в Федерацию за свободой. И готовы рисковать за эту свободу головами. И то, что Каменная Башка подставит их лбы - за которыми, в отличие от командирского, бьются в агонии подчинения какие-никакие мозги. Они ведь даже дезертировать не решатся! Опять же, закончить войну раньше, чем Эйвок попытается нанести свой решительный удар - милая шутка.
- Господин федеральный комиссар? Добрый день. Как поживаете? - молчит. Да, иногда трехгнутка не к месту. Ничего, перещебечем, - Вы мне очень нужны. Собственно, я и явился сюда в тайной надежде, что вы задержались в лагере. Видите ли, у меня есть работа для Доброго Духа. А я гожусь разве в Огненные. Вот я и решил - делать добрые дела более достойно представителю высшей власти, нежели кровожадному мне...
Оттаял. Заговорил. Да как! Да, Младший, кое-чему тебе учиться и учиться.
- Вы давно уже сам по себе Дух, господин Максен. Не Добрый, это да... Вот у разведчика нашего хотя бы поинтересуйтесь.
Разведчик смотрит без страха. Для него трехгнутка - всего лишь один из знаков. Мол, стоит перед ним человек понимающий. Бережёт глаза, что не привыкли к сквозящим ветрам крыши мира. Озаботился советами старожилов. А еще шутник. Черный. И руку жмет - спокойно, ровно. Не стискивает изо всех сил, как профсоюзные боссы, не сует снулой рыбиной, как иные ленивцы. Широковатая физиономия, глаза-щелки, длинные щитки на лбу - едва не ниже бровей... Да он вообще полукровка! Охотник или старатель купил жену у горского племени. И наверняка был более счастлив, чем если бы приволок подругу с северного побережья - а то и из-за моря. Там маловато мужчин. Иная бы и согласилась - чтобы прожить несколько лет в бревенчатой хибаре, считать каждую шкурку - билет в уютный городской мир. И умереть - простудой, родами, дикарским налетом, диким зверем. А у этого...
- У тебя мать жива?
- Да, хвала Духам. И сестры хвала Духам.
- В каком отношении племя твоей матери было с этими последышами?
Разведчик понял.
- Теперь никакой разницы... Увидят - убьют. Ради славы, напоследок. Как любого чужака. Они бы и друг друга перебили, сами. Но убить своего - не слава, позор.
- Ясно.
Переговоры отпадают. Собственно, в переговорах смысла нет. Предложить нечего. Тут, на последнем оставшемся у горцев пятачке, племени не прокормиться. Даже если научить земледелию. Урожай не вызреет. А присылать им подачки... Правительство на такое пойдет охотно. И тут же забудет. Виркану племя только мешает. Разве только кормить за свой счет. Совсем не толстый. Увы, убийство окупится легко. А жизнь - нет. Разве попробовать прибрать к рукам верхотуру континента.
Итак, а нужны ли горы Младшему и Старшему? Место, где нормально дышать способен только родившийся на этой бесплодной земле. Урожай? Мелочь! Он ставил заводы в пустынях. Земля дешевле, подвоз пищи дороже. В среднем - небольшой, но выигрыш. Одна беда: тут человек не может нормально работать. Воевать - другое дело: труд форма жизни, война форма смерти. Здесь можно поставить крепость. Но кому нужна крепость, которая ничего не защищает, разве что сами горы?
Вот ему, Младшему, и нужна. Горы молоды, нетронуты и невычерпаны. Что в них есть - пока неясно. Геологам предстоит потрудиться, выясняя, что и где. Человек не может работать? Что ж, придется потрудиться машинам. Даже если не найдется ничего, кроме камня, останутся люди. Идеальная охрана частного владения. В котором, при желании, можно спрятать многое. А ему есть, что прятать! И тут кровожадные дикари, у которых ты обладаешь репутацией существа могучего и грозного, прикормленные с руки - лучший вариант охраны.
Ну, а чтобы все было надлежащим образом оформлено, следует пригласить на прогулку уважаемого федерального комиссара. Небольшое путешествие, в меру рискованное, но хорошо оплаченное. И, заметим, ему не предстоит совершить ничего противозаконного. Напротив...
Максен Младший увлеченно - и на ходу - разрабатывал план. Никак не осознавая главного стимула, заставляющего идти на риск. Там, внутри его существа, прятался решающий аргумент. "Горы без горцев станут слишком скучным местом."
Если племя воюет, найти стоянку в горах нелегко. Особенно, если это - последняя война. Дым, и тот стелется тайно. Слухи о надвигающихся с севера колдунах с жесткими хвостами накатывались на горы не одно поколение. Впрочем, чего только не сочинят слабые жители равнин... Вот только среди названий исчезнувших племен все чаще звучали знакомые. А шаманы дружно установили: те, кто идут по равнинам, у подножия гор не остановятся. Даже объясняли: это новые люди, созревшие на другом перводреве. Приходит новая эпоха, и поделать ничего нельзя. Старой эпохе - и людям старой эпохи - придется умереть. Со славой.
И все-таки тогда это была только сказка. Пусть жестокая, пусть о конце света. Поэтому ее и приняли. И старики ворчали на молодежь: "Вон, до чего докатились! Ох, верно, скоро придут костехвостые!"
А потом они, и правда, пришли. Сначала одиночки, ищущие в горах желтый блестящий металл. Не нашли. Многие молодые совершили на них первый подвиг. И выяснили, что убить жесткохвостого легко. Что те слабы, трусливы и беспечны. Что груз, несомых их собаками, достоин щенков, а их женщины - не могут родить живого ребенка. В горах. Да и лысый хвост гораздо ловчей покрытого чешуей. Тогда старые сказки подняли на смех. Да, у них было неплохое оружие: ружья. Такое можно было снять с тела. Или купить за шкурки. Даже за бросовые шкурки мелочи. И заряды тоже приходилось покупать. Зато ружье годилось не только для охоты, как лук, но и для войны. Старый уклад: большая семья, мужей всего в два раза меньше - дал трещину. Убить женщину - меньше славы, а потому пули чаще выбирают мужчин. При том, что женщины стреляют не хуже. Дошло до того, что в некоторых племенах жены начали сами становится на периметр походного строя, а мужей загоняли в середину, детей охранять...
Когда-то это было дико и странно. Но жизнь не прекратилась. Поколение сменялось поколением - и новый уклад стал привычным, и таким же вечным, как прежний, сохранившийся в песнях и преданиях. Конец света пришел только для равнинников! Внизу одних слабаков сменили другие. Горцам что за дело? Вот когда в одном из племен женщина в вожди выбилась - это было событие. Сколько храбрецов приходило посмотреть на это диво! А как насмотрятся - бросить вызов. А сколько не дошло! Тогда она забыла прежнее имя. Женщина-Вождь, иначе и не звали. И заглядывали уже за мудрым советом.
Несколько лет назад все изменилось. Тогда появились одинаково одетые жесткохвостые. И горные племена начали исчезать, одно за другим. Обычно уцелевших бывало много, и на бывших соседях удавалось взять, кроме слухов, изрядную славу. Прежде чем умереть, беглецы рассказывали о большом количестве врагов. Сотни воинов. Тысячи собак. Стрелки все плохие, но от собак не уйдешь, а в бою на мечах они толк знают. В общем - всего лишь люди. Одна беда - много.
Изредка стоянки просто исчезали, побитые градом из пуль. И если кто-то случайно спасался - то рассказывал о вихре свинца ниоткуда, который методично прочесывает каждую складку земли, заглядывает в каждую ямку. То хлещет ливнем наискось, то валится точно сверху. То большие градины, то много маленьких облачков, то яркие головни, то дымные стрелы, то попрыгунчики, которые, ударившись о землю, подскакивают - и только тогда убивают.
Повелевали страшным оружием чешуехвостые, ничем на вид от прочих не отличающиеся. Одна беда: в руках горцев новое оружие несет смерть не тем, на кого направлены стволы. Обычно - взрывается, убивая тех, кто посмел им править. Иногда - просто не хочет действовать.
Женщина-Вождь крутилась, как могла. Лисой путала след, пряталась, стараясь бить исподтишка. Теперь племя не принимало ее, как меньшее зло - гордилось собранной славой и тем, что все еще существует. Последнее из горных племен. Наконец, и до нее добрались жесткохвостые. Но, вместо того, чтобы воздевать огонь к небу, а затем рушить вниз, его повелители попросили беседы. Теперь их воины сторожко сидят у костров, и делятся пищей. Иные горцы опасались брать. Тогда один из чешуехвостых заметил:
- Если мы не договоримся, вы умрете на день позже.
И ее люди, пожав плечами, принялись за трапезу. И то - глупо ждать отравления от Духа свинцовых дождей. И вообще - ее племени бояться нечего. А вот спутники Духа - боятся. И правильно. Все, что осталось племени - это слава. А потому - могут напасть. Иные - до того, как Женщина-вождь и Дух закончат разговор.
Вождь задумчиво глотает горячую смесь из сала с мукой. Гадость - но брезгливый на высоте умирает. Кто пьет - тоже умирает, но позже. А разговор повернулся куда-то не туда. Впрочем, времени у них достаточно, чтобы пройти по всем закоулкам беседы, доступной для тех, кто не называет друг другу настоящих имен. Все время мира.
- У твоего народа не принято совершать подвиги перед свадьбой. Вместо этого вы копите желтый металл.
- Точно. Подвигом детей не прокормишь. А за золото можно многое купить.
- Значит, ты убиваешь за золото? Его у тебя мало? Хочешь жениться?
- Мне мало. Но многие скажут, что много. Золото, как слава. Всегда хочется больше... Но уж для женитьбы - достаточно. Но если бы мне платили - я б не отказался. Увы. А жениться... Как-то вот и не думал пока.
- Тогда зачем ты здесь?
- Мне интересно, как работают машины. Я стараюсь сделать их лучше. Понимаешь, мне не важно, сколько убил я. Важно, что смогла машина. Убила сквозь камень. Сожгла. Разбросала ловушки. Превратила ночь в день... Остальное меня заботит, как прошлогодняя вода в реке.
- Ты ведешь себя, как старик. Не рановато?
Помощник смерти щелкнул хвостом по плечу. Равнинники так выражают множество чувств, от безразличия до внимания. Которое пробудилось от сравнения со стариком, для молодого человека лестного и обидного разом? Не поймешь.
- Кто знает, сколько лет отнял у меня Холодный Берег... Там день стоил десяти лет. Я тогда верил, что изобрел оружие, способное остановить войны. Слишком ужасное. Разумеется, я ошибся.
Замолчал и уставился в огонь. Зачем он вообще явился? Чего ему не хватает?
- И все-таки тебе следует попробовать жениться. Не дело превращаться в старика до срока. Если по равнинным обычаям тебе чего-то не хватает, то по меркам гор ты сделал достаточно. Даже для нескольких жен. В жизни сразу прибавится смысла. Хлопот, правда, тоже. Поверь - я знаю. У меня три мужа и восемь жен. А сыновей и дочерей без счета.
Спрятал рыло в чашку. Не демон, а девица. А еще - Шанс. Выбросить из обреченного племени хоть пару дочерей. Которых? Решать рано, он пока не согласился... Надо бы - спокойную и веселую. А юноша-старик-дух снова закаменел. Размышляет, нужна ли горянка жесткохвостому?
- Неплохая мысль, - сообщил, наконец, - хотя одной жены мне на первое время хватит. Но - вернемся к делу, которого сговор не отменяет. Хотя, наверное, способствует. Мне нужна ваша земля.
Странно слышать такие слова - и не испытывать ничего, кроме безразличия.
- Подожди несколько недель - она будет свободна. Нас убьют, а равнинники здесь не выживут.
- Вас убьют. Но землю поделят одинаково одетые жесткохвостые. Собственно, они ее уже поделили. Все, что ниже твоего лагеря. Вот то, что у вас пока осталось, я и хочу приобрести. У вас, пока вы живы.
- А чем ты лучше одинаковых? Тоже убийца.
- Лучше? Ничем. Но твое племя выживет. Вниз уже не спустится, те земли для вас потеряны. А на моих - живите. Собирать тут все равно нечего, так что и земля - кроме как поставить дома - вам и не нужна. Дерева мало - так есть камень. Один для постройки, другой для очагов. То есть строительный точно есть. А горючий - не найдется, привезем.
- Зачем нам дома? Нам нужна слава. Умереть в бою лучше, чем от голода. А собирать здесь, и верно, нечего. Почти нечего - но это "почти" даст племени лишний день сытости. Или два.
- Вы можете оговорить в договоре ренту. Постоянное снабжение припасами. Мне так будет даже проще. Я буду снабжать своих людей в горах, а заодно и вас. Ну и "одинаковых" отгоню. Кстати, они называются федеральной армией.
Жизнь - это хорошо. Но - не любая жизнь. Истина, без которой нет гор.
- Рента - это плохо. Нам останется есть да спать. Ну, тем, кто успел совершить подвиг, еще любиться. Старикам - вспоминать былые деньки. А молодым? Нет. Нам нужно дело. И подвиги.
- Взойти на гору - подвиг?
- Если очень высоко - да.
- Тогда подвиги у вас будут. И неплохо оплаченные. Я пришлю людей - искать камни, строить шахты. Равнинников. Им нужно будет помочь на высоте. А кто это сделает? Других горцев, кроме вас, теперь нет. А еще сюда полезут чужаки. Так что подвиги стрелков останутся тоже.
Женщина-Вождь покачала головой.
- Не понимаю, - сказал жесткохвостый, - У нас, когда так делают, это считается укоризной. Я что-то не так сказал?
- Так. У нас - это согласие. Но то, что ты сказал, следует записать в договор. Кстати, мои дети меня зовут Таара. На старом равнинном - "свирель". Это мое имя, обладающее силой.
- Согласен, запишем. Теперь я позову человека, который имеет право составить и заверить сделку... Кстати, мое имя, обладающее силой - Каллан Варит Максен.
Много времени формальности не заняли. Комиссар уже составил подробное описание границы нового участка. Что было вовсе нетрудно: лежащие ниже земли расписывал на родню генералополковника тоже он. Так что межевых споров возникнуть не должно. Поработать ключом пришлось немало - зато каждая пробитая портативной пишущей машинкой буковка будет хорошо оплачена. И не она одна...
- Поздравляю, господин Максен. Просто ради интереса: вы намереваетесь продать эти земли?
- Смотря что найдут. Признаться, отца давно смущает, что мы зависим от чужого сырья...
- В таком случае поздравляю вас вторично, с приобретением долгосрочным. Я тут кое-что нашел по дороге... Я геолог. Потому и шляюсь в обозах: денег на государственной службе много не скопишь. Без взяток, а я их не беру. Смазка за риск, как теперь - иное дело. Сверхурочные, и только. Так вот - я скопил... немножко. И надеялся недорого перекупить у господ офицеров или их родни кусок земли, на котором замечу что-нибудь любопытное. Чтобы потом уж самому... втридорога. Но местечек оказалось больше, чем я мог скупить сам. Я вам пока покажу образцы. И если вы захотите приобрести коллекцию - присоединю к каждому из них указание, где какой найден. Сразу отмечу: я не мошенник. Все - из этих гор. С чего бы начать... Ну вот: самородная сера. А это у нас руды. Порфирит. Правда, красивый? Это у нас медь, в примесях серебро, и, может, даже платина. А вот в этом камушке просто железо. Но - много, процентов пятнадцать. А это марганец. Вы в сталях разбираетесь, так что он вам интересен. И камушек этот не один. Вот еще. И еще. А этот содержит молибден...
Интересно. Еще как! А еще вот что...
- Таара, взгляните-ка. Вот из-за таких камней вас и истребляли.
- И ты, Каллан Варит?
- И я. Кстати, я все-таки предпочитаю, чтобы меня называли Младшим. Оставим Каллана для бумаг, хорошо? А Варит всего-то и означает, что мой отец в документах - Вар. Но и ему приятнее, когда его называют Старшим. Так вот, о камнях. Их них и делаются мои машины.
- Тогда понятно. А остальным чего надо?
- Золото. Точней, деньги, но это то же золото. Взять камни, и продать их за золото тем, кто делает машины. Мне, например... Впрочем, теперь это неважно. Надо расставить установки.
- Зачем?
- Я знаю командира "одноцветных". Воевал в одной из равнинных войн. На одной стороне, к сожалению. Знаешь, как его прозвали? Каменная Башка. Договор его не остановит. Он тоже безумец, как я. Посланца убьет, а бумагу - ваш экземпляр - сожжет. Земли останутся моими, но без вас. А вот пули над головами воинственный пыл охладят. Не его, так его подчиненных.
- Я не хочу заключать договор, как побежденная. Слишком гордая, да. Да и тебя забросают грязью, если ты откроешь огонь по своим. Пусть и поверх голов... Как видишь, я тоже имею понятие о... Как же это... А, политике. Поэтому - покинь наш лагерь.
- Думаешь, кто-то посмеет даже не то, чтобы обвинить - упрекнуть человека, защитившего родственников своей жены? Если и найдется, так промолчит. Матери жен иногда опасней горных Духов.
- Хочешь сказать, что будешь меня бояться?
- Нет. Но я же безумец. И вообще - ты мне нравишься. Не красавица, да... Зато первый человек, который меня хоть отчасти понимает. Кроме отца.
- Может, пойдешь ко мне четвертым мужем? - голос игривый, душа в пятках и на верхушках деревьев сразу. Вот возьмет, и скажет - "да"! Сколько лет такого не было? Да и будет ли еще? Уже третьего мужа она скорей купила, чем соблазнила.
А Младший думает. Интересно: если таков Младший, каков Старший? Надо будет выбраться вниз. Познакомиться. А то любопытство насмерть загрызет.
- Четвертым - нет. Я гордый. Вот главным - пожалуй.
- Нет. Я своего главного так обидеть не могу. Мы с ним полвека. Знаешь, какие подвиги он ради меня совершил?
- Не знаю. И ты совсем не передумаешь? Даже если я присоединюсь завтра к полковнику?
- Нет, - отчаяние. И надежда.
- Раз так, я перед этим героем крыса! Ну что ж, дочь так дочь. Надеюсь, среди твоих не поддающихся счету дочерей найдется хоть одна, пошедшая в тебя. Не лицом, хотя и во внешности я б не отказался от твоей копии.
Вот вопрос и решен. Такая, пожалуй, одна. И теперь, когда племя будет жить - это особенно хорошо. Остальных пристроить нетрудно. Только Шанлинтоне-полену-из-лиственницы жениха найти трудно: парни ее сторонятся. Мало что непоседа, да еще и умная. Равнинное письмо выучила, длинный счет. Сама охотникам с равнин шкурки продавала. И не за побрякушки какие, или еду. Сначала - за патроны и деньги. Монеты копила: шкурки в земле портятся, серебряные ромбики - нет. И купила. Ружье. Лучшее в племени. Такое, из которого можно убить на любом расстоянии. Если сможешь разглядеть врага или пушного зверя. Дорого это ей стало - но и шкурок стала больше приносить. Успокоилась? Нет. Услышала от равнинников, что есть такая штука, что позволяет видеть дальше. Начала копить...
А кто из молодых осмелится ухаживать за добытчицей, лучшей, чем он сам? Кто из зрелых мужчин предложит место младшей жены? Равнинные охотники и вовсе боятся. Для них она не теплый сверток, упорно не желающий орать даже если голоден или описался. Для них она Найсса, лавина с вершин. Приносящая шкурки. Не понимающая шуток. И присылающая свинцовый подарок в глаз всякому, кто осмелится назвать голохвостой или шлепнуть пониже спины. Но, умничка, всякий раз, прежде чем кого-нибудь убить, у матери совета просит и разрешения...
И получалась ей одна дорога. По материным стопам. Насовершать подвигов, завести нескольких жен... А там и муж бы нашелся. Не юноша, а обстоятельный человек, который ради такой выгодной партии тряхнет стариной и совершит пару безумств.
Так зачем искать долго? Вот он, рядышком, уставший от подвигов. Еще не понимает, что устал. Зато чувствует. Что ж. Пока он расставляет оружие, солдат отпугивать, следует найти дочь. И поговорить: наскоро, но серьезно.
Чистить ружье надо. Даже если завтра - всего лишь охота. Все, что остается на таких высотах. Мясо - это плохо, оно дурно пахнет и раздувает желудок. Но вытопленное с туши сало нужно для горного чая. Хотя на этот раз в ход пойдет каждый кусочек туши. Даже кости будут перемолоты и выварены. Это купит дни сопротивления. Еще немного славы - ведь слава - это все, что у них осталось. Племя держится хорошо. Духи оценят. И все-таки на стоянке почти невыносимо. Вот потому она и чистит ружье. В сторонке. Тогда, хотя бы для себя, можно сделать вид, что жизнь продолжается.
Иллюзия оказывается недолгой. Мать снова придумала какое-то поручение. И хорошо. Дело выгонит из головы мысли о скорой смерти. Жених? Какой жених? Жесткохвостый? Так он что, к себе в род заберет?
От радости голова кругом пошла, как от священного дыма. Жить... Да тут и за горного Духа выскочишь! Что? Он и есть горный Дух? В некотором роде?
Мать повела знакомить. Кучка чешуехвостых сбилась вокруг теплой пыхтящей вещи, отчаянно спорит. Кто? Приходится вспоминать равнинные слова... Вот он. Говорит:
- Я иду в мертвые горы. Должен я совершить подвиг, или нет? Не от безумия, а ради жены?
За язык себя схватить не успела, как вылетело:
- Я тоже пойду. Подвиг должен кто-то видеть...
Короткое раздумье.
- А тебя хватит?
- Я тут главная. Это же для меня.
- А, так ты моя невеста. Хорошо, - повернулся к человеку, который возится с большой вещью, - Карит! Сожми еще несколько баллонов. И... У нас есть альтиметр?
- Только барометр.
- Так разница только в шкале. Не дурак, пересчитаю.
- Господин Младший, при всем уважении - но лезть на ледяные пики без подготовки...
- Так это же подвиг. Безумство влюбленного.
- А вы влюблены? - исполненный сомнения взгляд одного из жесткохвостых плющится, как пуля о гранит.
- Теперь - да. Правда, не сильно пока. Но на высоте наверстаю. Господин комиссар, у вас есть полномочия на регистрацию браков?
Последний лекарь ушел. По стеклянной крыше шрапнелью молотит град. Снова ранняя зима - и снова ноет основание хвоста. Дожился! Отец, Старший, до сих пор шутя в колечко сворачивает. А Младший - допрыгался. Врачи наскакивают саранчой - по нынешним временам больной миллионер для них сущий подарок. Велели перевязывать. Не накрепко, как на точном производстве - а так, слабенько. Как старику или неряшливой девице. Кстати, жена в жизни этими глупостями не пользовалась. Самому учить придется. Так что у нее не разодолжиться, придется разорять "театральный" набор в одном из шкафов.
Что ж - погулял славно. Но остепениться? Не дождутся. Огонь над миром не стих - он просто ждет своего часа. Есть время набивать короба - но вновь настанет и время плавить стволы очередями. А значит - снова за чертежи. Да и пошалить, как в былые времена - тоже не повредит. Жене, кстати, тоже. Недавно с ней побеседовал проповедник. О добре и зле. Оказывается, горцам эти глубоко теоретические понятия не знакомы. Начисто. Результат: два человека в крайних состояниях психики. Жена в глубочайшей задумчивости на грани аутизма, проповедник - в экстазе. Собирается ехать к горцам, просвещать. Очень подмывает написать им, предупредить. Чтоб сами решали - нужно им себе мозги разной разностью забивать, или долга, славы и любви достаточно для жизни? Увы, даже телеграмма, может опоздать. Поезда быстры. А понять, что на почтальонах никакой славы не собрать, один позор, горцам удалось буквально намедни. И хорошо, если дошло-таки до всех. Почтальоны же пока опасаются.
Отец... Ну, если захочется побеседовать про скучное. Кризис, депрессия, нехватка заказов... И молчаливый упрек за то, что в этом труде Младший ему не помощник. Что делать - от политесов давно тошнит. Однако отец с удивлением отмечает: профсоюзы им довольны. А у конкурентов, понижающих оплату и выбрасывающих работников на улицы - хлопот и убытков больше, чем у него. Считает это волей провидения и еще уверенней следует по прежнему руслу...
И можно - не оглядываясь украдкой, жена такая же - чиркнуть спичкой по чешуям на запястье, запалить газовый рожок над письменным столом. Электрический свет слишком злой. Да и взрыв с его помощью, случись что, устроить сложней. А взрыв может понадобиться, чтоб получше скрыть секреты личного кабинета Младшего. Стальная плита столешницы - тоже двойного назначения. И взрыв пережить, и руки холодит приятно. Стол сделан еще под бешеные военные деньги - а потому не просто функционален, но и красив. Блеском гравировок в синеватом огне искусственного света он любуется всякий раз, прежде чем взяться за работу. Например, за разбор корреспонденции. А писем накопилась - не гора, а целый хребет! Почти половина - приглашения. Бездельные и полезные сразу. Бездельные - по форме, полезные - для тех, кто поднимается на связях, а не сам. Или, по крайней мере, умеет пользоваться знакомствами. Как отец, например! И все, конечно, "господину Максену-Младшему". Некоторые просто "господину Младшему", Младший без приставки в стране один. Но ни одного - "Младшему с женой". Что ж, пометить: пусть секретарь разработает на подобные приглашения единый, вежливо-оскорбительный отказ. И чтоб причина отказа легко читалась.
А вот это - "Ты не засиделся в кабинете? Заодно и свою покажи!" - мы, пожалуй, примем. Всего лишь офицерский клуб. Вот только собираются больше генералы. Не те, кто державу потерял, а те, кто ее спас. Победители. Еще не старые. Уже скучающие без новой заварушки. Многие - вышиблены в отставку или за штат. Как Каменная Башка, но этому поделом. Он тоже будет, к сожалению. Но большинство - друзья, твердо помнящие, что Младший - лес стволов и море огня в нужную минуту. Вот только являться в такое собрание с хвостом в помочах - неприлично. Вот с костылем или на протезе - пожалуйста. Это же нужно, чтоб ходить! А унять боль - нежности, в суровом фронтовом обществе неуместные. Хотя, если подумать, решение найдется.
Что ж. За дело! И пусть приказчики решат, что Младшему взбрело в голову обвесить окна траурными занавесками. А еще спросить жену... Стоп. Разумеется, ей понравится! А потому - пусть будет сюрприз!
Но не успел потянуться к телефонным микрофону и рожку, как со стороны улицы донесся тихий лязг. Сработала "тигровая голова" - простейшее устройство в форме головы зверя, приемник для почты. Таким в старину пользовались правители, принимали доносы, прожекты и слезницы. В свободной стране правители не переняли опыт тиранов - тем более что одного из них так убили. Закинули в пасть тигра бомбу...
Поэтому у него пасть не простая, а похожая на сейф. Пасть зверюги открывается и так, и каждый это знает. Чего не знают - того, что глоток у тигра несколько, и брошенное безо всяких ухищрений послание попадает в полуподвальную комнатку со скучающим сотрудником. Который и проверяет послание на безопасность и интересность.
Поворот одного из глаз на точный угол, известный немногим, отправляет пакет тому же сотруднику - но в ящик срочной корреспонденции. Поворот обеих - забрасывает послание в подъемник. Который и доставляет его прямо на стол Младшего. Вот точно, как сейчас.
Записка. Мятый огрызок бумаги, который лучше подписи - этот тип предпочитает не отрывать под линейку, а сворачивать в трубочку и перекручивать. Совершенно своеобразная манера...
"Через полчаса. Обед. Угол 15 и 24 линий. Л.Л.Л."
Менять личину не впервой. Что ж. Щелчок запора: все знают, у Младшего вдохновение, и его лучше не беспокоить. Когда-то это был грим, почти театральный. Но за последние годы он вложил в способы маскировки много новых идей. Не своих, но патентный поиск отличная штука. Кисточка пробегает по лбу, меняя цвет чешуи. Краску потом придется долго отмывать... Сетки-распорки сами ложатся под чешую. Пластины на лбу и шеках отошли в стороны. Клей, чтоб не торчали. Немного прижать, формируя. Теперь вставки в нос и за щеки, и вот из зеркала смотрит совершенно чужое лицо, чуть глуповатое и чуть удивленное. То, что надо! Добавить к нему чужую одежду, чужую походку - и очередную личину можно выводить на прогулку.
Один из шкафов оборачивается кабиной лифта. Хорошо, что проектировал на двоих, теперь пригодится. Поворот рычага, скольжение вниз. Несколько шагов - и рядом дверь. Пожарный щит возле черного хода, кроме песка, багра и новейшего огнетушителя оборудован скрытым глазком. Теперь проверить, крутится ли рядом прислуга... Увы! Пара горничных обсуждают хозяйку. Уволить? Не стоит, болтают незло. Посмеиваются над ним, Младшим. Мол, сам головорез, и жену такую же нашел. Вздыхают. Одна украдкой показывает здоровенный револьвер. Морская модель, зарядов всего четыре, зато калибр... Такие на флоте сняли с вооружения, продают. Зачем он ей? А пристрелить вора, если что. И привлечь внимание хозяина. Вторая задумалась. Стали обсуждать, какой ствол выглядит внушительней. Как шляпы или башмачки. Кажется, стоит разработать новую модель дамского пистолета - для открытого, нет, демонстративного, ношения. Элегантную, внушительную, не слишком тяжелую и хотя бы отчасти эффективную.
Вскоре мысль насчет уволить вернулась: бороться с разговорчивостью слуг дело бесполезное, но ведь выход перекрывают! А счет ударов сердца - тревожных, быстрых и ровных - бежит, не ждет. Вот уже вместо неторопливой прогулки светит быстрый шаг. Еще немного - и придется бежать к станции канатки. По нынешней личине - уместно. Но - не хочется. Наконец, закончили. И решение нашлось: поставить в углу какой-нибудь вечно жужжащий механизм. Чтоб разговаривать мешал. И бесполезный!
Легкая озабоченность к маске подходит, а значит, следует развивать эту тему, и не думать о предстоящей встрече. Просто нести заказ на угол 15 и 24-й. И размышлять о мелкой проблеме. Бесполезный... А пусть будет сломанный! Точней, ломающийся при каждом включении - а временами срабатывающий сам собой. В том числе и по кнопочке возле двери тайного хода. Что у нас громко жужжит? Механический чистильщик обуви, кажется, подойдет.
Ну, вот и угол. Объект, как всегда, маскируется полным отсутствием маскировки. Стоит и треплется с постовым. Периодически проверять уличных полицейских - его прямая обязанность. О других заданиях этого человека не знают ни родные, ни сотрудники в управлении, ни непосредственное начальство. Для них он - министерская родня. Оттого и выполняет время от времени разные мелкие дела для полезных людей. Собственно, если бы хоть кто-то знал, на кого он работает и чем занят на самом деле - время, за которое объект стал бы трупом, исчислялось бы часами.
Хоть кто-то, кроме одного министра и Младшего. Вот что плохо, так это что он не один. Опять ломать комедию и терять время... Ладно. Последние шаги - меленькой припрыжкой. Поклониться. Передать "заказ". Скороговоркой оттарабанить рекламу фирмы, готовящей обеды на заказ. Вполне, кстати, существующей.
- Спасибо. Постовой, вы свободны. Хотя... Я что, правда сказал: "Двойной"?
- Именно так, господин лейтенант. Телефоны пока несовершенны, но именно поэтому наша компания всегда просит подтвердить число ключом.
Которым тоже легко ошибиться, особенно человеку несвычному... На деле, именно двойные обеды и ждут, готовые, этого вызова. А если вызова нет, всегда находится, кому их изничтожить.
- Значит, у меня дрогнула рука. Жаль, на посту обедать нельзя - а потому, капрал, не могу вас угостить. Но, возможно, вы, леди, скрасите мне трапезу?
- Яа... - изобразить замешательство. Жаль, покраснеть не получится. А вот потупиться и мило подергать свешенным через плечо хвостом - вполне.
- Или сотрудники вашей компании брезгуют питаться тем, что доставляют клиенту?
- Ни в коем случае, господин лейтенант! Только давайте немного отойдем в сторонку, чтобы не смущать человека при исполнении. И не мешать прохожим... Тем более, что я не приучена есть стоя!
А лейтенант полиции Лойт Ларибо приучен поглощать что угодно, где угодно и в какой угодно позе. Но при даме - пусть и искусственно возведенной в таковое достоинство из разносчиц - не будет даже чавкать. И трубочкой пользоваться будет правильно, и макать куски в соус языком - тоже.
- Почему ты сегодня дама? Причем такая растрепа?
- Хвост замучил.
Лейтенант улыбается, но смотрит по-прежнему требовательно. Не верит. Правильно не верит, в общем. Это ответ только на второй вопрос.
- Погоди, сяду... Вот это одна из причин - действительно не люблю есть стоя. А тут встроенное сидение... В штаны такое не спрячешь. Говоря серьезно, парень уже примелькался. Если вдобавок учесть, что он исчез на время моей горной прогулки...
Ларибо дернул хвостом.
- Если подозреваешь слежку - не рискуй. Маскировка отменная, но рост не спрячешь. Да и сидение...
- Ну, платформы наращу. Женщины рослые встречаются, а на меня уж точно не подумают, - кто патент на сидение получил, Младший уточнять не стал. Так же как и то, что главным его назначением и стало облегчение маскировки. Спрос на изделие оказался достаточно высок. Как раз в среде женщин, вынужденных много бегать, - Кстати, угощайся. Легенду нужно поддерживать, да и готовит мой повар всяко приличней, чем в разных там кампаниях.
- Точно! Вот одна из причин, почему я так цепляюсь за вариант "обед"... Видишь заведение напротив?
- Вот ваше первое. И трубочка... Напротив - чайная, причем дорогая. В такую и лейтенанту полиции заглянуть не грех. Если жалованья не жалко.
- Мне, как видишь, жалко. Да и официантами там парни, а это не по мне. Причем такие, что ни под какую амазонку не замаскируешь.
Зато под чай можно замаскировать многое. Например, контрабандную выпивку из Союза. Извольте видеть - Федерация не может себе позволить тратить часть урожая на перегонку. Иначе не хватит на прокорм. А зависеть от того же Союза не хочется. Но этого избирателю не сообщают! Вместо того придумали моральные обоснования запрета. И смягчили удар по самим себе: выпивка, произведенная до запрета, вполне легальна. Ее пришлось регистрировать. Так что старая бутылка - золото, разбитая - трагедия!
"Бутылочная" схема правительство вполне устраивает: как ни ускоряй оборот зарегистрированных емкостей, понемногу они выбывают. Да и поддельное пойло время от времени изымают. А тару - в переплав. Однако не все утруждаются подделкой... Контрабандисты-бутлегеры постоянно ищут новые пути. Граждане - с удовольствием пытаются обмануть "этих ханжей", настолько испуганных продовольственным вопросом, что не решаются говорить о нем вслух. А он, Младший, обеспечивает рекламу и рынок сбыта отцовским фабрикам. Если бутлегеры не будут друг друга время от времени убивать - зачем им скорострелки? Взгляд скользит по узким окнам старого здания уже с иным интересом.
- Это что, следующий объект? Надеюсь, первое понравилось? Вот грибная паста... И зеленый соус, разумеется.
- Спасибо. Попробуем... И все-таки соус должен быть менее соленым.
- Правда?
- Нет. Под прохожего сказал. На деле наоборот, по мне, так чуточку пресно. Привык к заказной еде. В заведениях вроде твоего, милочка, всегда пересаливают.
- Это усиливает вкус и позволяет сэкономить на специях. Учесть?
- Не стоит. После нас объедков не остается. Тем более, камни в печени мне вовсе не нужны. Да, объект. Учти: клиентов дяде не жалко. Случайных к ночи отсеивают: заказное обслуживание. Но охрана серьезная. Так вот - у них есть "Младший", и, кажется, не один.
- "Красный"?
- Нет, с нормальным приводом. Смотрят на вход и окна. И какая сволочь им его продала?
Какая-какая... Родной отец. Ему нужно держать заводы на плаву. Формально он отпускает запчасти гражданскому поставщику армии - а уж тот находит способы их списать. Так что по стране ходит не меньше полутысячи полноценных скорострелок. Но лейтенанту лучше этого не знать.
- Сектора?
Перекрыто все. И если скорострелка не одна, излюбленный способ - отвлечение внимания и огня на ложную цель - работать не будет. А значит, пришло время новинок.
- Что там позади? Глухие стены есть?
- Только наружная, что выходит на пятнадцатую. Доедим, прогуляемся. Вы ведь позволите вас немного проводить?
- Разумеется. Интересный человек, интересный разговор...
Короткая прогулка показала достаточно. Теперь - возвращение, это трудней, чем выйти. И в кабинете - сразу за стол, по ясной памяти набросать короткий план: отсечные позиции, основная огневая. Вечер - поднять команду, довести план. Ночь - город, замерший от шуршания сетчатых колес. Обычные "Модели Е" без номеров. На каких улицах нет постов - известно. На каждой машине - привод и расчет. Хорошие ребята. Идейные. Все знают - уйти можно в любую минуту. Кроме как во время акции. Предать - нельзя. Случалось и такое. Впрочем, для них он - один из профсоюзных вожаков. Еще одна маска. Под которой так удобно создавать неприятности конкурентам.
Стук. Осторожный и требовательный. Рассчитывать, что его впустят, может только один человек. Новых слуг нет, так что... Жена. Сейчас спросит: "Кто ты?"
- Что у тебя с лицом?
Но как...
- Грим. Я иногда выбираюсь в город. Так, чтобы меня не узнали. Надоедает, когда все время узнают.
- Ясно.
- Как ты вообще меня узнала?
- Я твоя жена. Как я посмею не узнать мужа?
И это все. Большего добиться нельзя. Причина есть - но она ее не осознает... Жаль. Маскировку следует совершенствовать. Начиналось-то все с банальной, театральной. А жена продолжает говорить.
- А этот... грим - хорошо. Меня тоже будут узнавать. Особенно хвост.
С хвостом просто: сплошная варежка. Правда, это ограничивает набор ролей.
Младший сам себе удивился - неужели он планирует привлечь к своим операциям молодую жену? И понимал - да, собирается. Семейное дело, вот как это называется! Маленькое заведеньице по совершению подвигов. Очень по-горски. Осталось распахнуть шкаф.
- Выбирай роль. Лицо я тебе сам поменяю. А заодно расскажу, чем я развлекаюсь по ночам. Ты ведь уже слышала, что в Виркане очень активная ночная жизнь?
Мир взорвался с утренними газетами. До того ничего не предвещало неприятностей. Беспричинно вспомнивший военную дисциплину организм проснулся до срока, и прицепленная на руку тормошилка осталась не у дел. Одно это было настолько хорошо, что генерал-капитан - отставной генерал-капитан, увы - вспомнил молодость. И полчаса потратил с толком: на чай. Не чайник на плиту поставил - раскочегарил специальный чайный аппарат в виде бронехода, подаренный некогда благодарными сослуживцами. Пока подбирал заварку, думал о приятном - то есть о ракетах и бронеходах. Чайный, кстати, совсем как настоящий - топка, котел, шнеки гребут угольную пыль. В подставке - достойный запас топлива. Только что траки стоят неподвижно. Но главное - давление в котлах! В этом вся штука: там атмосфер пять, и процесс заварки превращается в сложную техническую процедуру. Запустить сухие, пропитанные экстрактом из шести других трав, листья в отдельный котел. Закрыть. Пустить в его трубки горячий воздух, уже прошедший залитые водой котлы. Пусть немного прогреется всухую. Отлично! Теперь перепустить в него немного пара. Никак не все сразу. Иначе результат не тот! А так давление упадет, пар станет конденсироваться, вот тогда и нужно открыть вентиль полностью. И благоуханные экстракты, уже начавшие растворяться в пропитавшей листьях воде, возгонит!
Мало того, что результат приятный, так еще и повод полюбоваться клепаной медью, поразмышлять о вкусном чае и любимых женщинах. А никак не о том, что сбережения заканчиваются, и придется, ох, придется искать работу на гражданке. Но снять длинные эполеты, согласиться с понижением до континенталь-капитана? Не ему.
Увы, грозные машины ждут урочного часа на консервации - и их грозный начальник - тоже. Не тот, кто вел пар и броню навстречу ядрам и фугасам - а тот, что собирал их искореженные тела. И делал из трех растерзанных - два целых. И если врачи в госпиталях ненавидели пушки, то он - уважал в них достойного соперника. Над которым раз за разом одерживал победу. И удрученные враги приходили в отчаяние: даже после потери важных промышленных районов Федерация продолжает и продолжает выплевывать на поля сражений армаду за армаду. Составленную из несовершенных машин - зато многочисленную. И если сегодня всех их подбить - завтра двинется в бой не меньше. То, что на этой заключительной стадии войны средний бронеход Федерации пережил никак не меньше десятка подбитий, полудюжину пожаров и пару взрывов котла - они выяснили уже после подписания перемирия и тройного договора.
Наконец, чайный бронеход прошумел положенные минуты, и начал шумно сбрасывать конденсат. Осталось наполнить чашки - и тащить женам в постель. Пусть оценят... Увы, благоверные отвыкли от подобной заботы. И зачем он женился сразу на двух? Генерал, герой войны... Мог и гарем собрать. Прокормить - другое дело. Он и тогда понимал это, так что отсеивал претенденток тщательно. А вот между двумя последними выбрать так и не сумел. Впрочем, жены на диво сдружились. Роли себе выбрали. Одна назначила себя главной, другая - любимой. И меняться не хотят! Вот и теперь - переглядываются. Понимающе, будто мысли читать научились.
- Не хочет службу искать, - вздохнула главная.
- И нас не пускает, - пригорюнилась любимая, - а у меня язык сильный. И печатную машину я знаю хорошо...
Действительно ведь, хорошо. Когда статьи печатала, чтоб в "Военный вестник" отослать - ни одной буквы не пришлось корректором вымарывать, а ключом при этом стучит быстрей заправского телеграфиста. А ведь ошибка в угле поворота ключа всего на три градуса - и пожалуйста, опечатка! Во время войны, когда машины с ключом только появились, штабной писарь подолгу примеривался перед каждым ударом по красящей ленте. Получаться начало очень скоро - но язык заболел от непрерывной нагрузки. Пробовал работать руками - но руки не обеспечивали нужной точности ударов. Тогда он и написал фирме-производителю ехидный запрос, попросив укомплектовать пишущую машину недостающей для полноценной функциональности деталью - оператором. К общему удивлению штаба, фирма заказ выполнила. А еще через пару лет "деталь" составила счастье командующего. Потом - уволилась со службы вместе с ним. Теперь начинает скучать.
Пришлось врать. Что, напротив, у него появились варианты. И как раз этим вечером он определится окончательно! Возможно, потом они перестанут верить подобным заявлениям. Но в первый раз...
- Так это на радостях? - улыбнулась главная, - Похоже на тебя. Надеюсь, ты будешь доволен местом. Потому, что сколько бы ты ни заработал, если ты будешь несчастен, мы тоже будем несчастны!
А любимая только хвостом махнула и полезла обниматься. Разумеется, облилась горячим. Под чешую, по счастью, не попало - но начались вопли и возня. Второй раз из постели генерал-капитан вылез усталым и довольным. Только совесть немного свербела. Впрочем, совесть тоже женщина. Так что и ее удалось быстро успокоить. В конце концов, вечером он идет встречаться с фронтовыми друзьями - и непременно заведет разговор о месте. Тем более, там будет Младший. Возможно, удастся найти себя в обслуживании скорострелок?
И вот - газеты. И жирный шрифт молний: "Бутлегерские войны", "У преступников оружие лучше, чем у армии?", "Убиты сквозь стену!", "Полиция бессильна?". Фотографий нет - вместо них короткая заметка о снятии излишне жестоких сцен цензурой, и "смягченные" наброски редакционных художников. Ну, для него там ничего нового нет - кто восстанавливал сгоревшие бронеходы, не на такое насмотрелся. А вот текст под рисунками приглаживает чешую и проясняет мозги не хуже близкого разрыва.
Бутлегерский притон атакован ночью. Четыре малых паровика. Три "Младших". Два - просто новейшие, таких армия и не покупала - поставили так, чтобы контролировать все выходы. А третий - непонятное чудовище. Которое пробило двойную кирпичную кладку - пусть и старую, прошлого века. Пробило насквозь, и не однажды. Несколько тысяч выстрелов в считанные минуты. Потом - здание обрушилось внутрь себя. Паровики исчезли в ночи. Полиция прибыла быстро - невероятно быстро, меньше, чем за десять минут. Все кончено, только затихающие стоны из-под кирпичного щебня. Под которым обнаружились разом тела - и свидетельства того, чем была чайная на пятнадцатой на самом деле...
Для обывателя - один ужас, для генерала - другой. Два кирпича... Противопульную броню можно списывать! Дела даже хуже: быстрые и тяжелые пули сорвут заклепки, и самая толстая броня осыплется безо всякого пробития, оставив от бронехода ребра шпангоутов и нежные внутренности. Баки для воды. Укладки боеприпасов. Мешанину из труб, подающую пар на разные мелкие нужды. И, наконец, экипаж. Значит, нужна толстая броня. Значит, клепку придется прятать, но "овчинка" выделки не стоит - работы много, а прочность вырастет не слишком. Все существующие машины можно списывать! Или нет?
Правительству, конечно, захочется сэкономить. Вот он, шанс! Если прибежать с проектом экранировки - и генеральскую должность найдут, и реализацию навалят. И можно жить припеваючи. До войны. Потому, что экранированное старье - это решение для военного времени, когда все стапеля заняты. А сейчас стапеля пусты. И останутся пустыми. За рубежами-то, понятно, средств на перевооружение пожалеют вряд ли. И к следующей войне - а она случится неизбежно - у врагов будут новенькие бронеходы. А у Федерации - экранированная дрянь, не больно удачная даже по меркам прошлой войны. Значит, нужны новые машины! Вот только нынешнее правительство на это не пойдет...
- Что с тобой? Лица нет, хвост по полу...
Главная жена и сама с лица спала. Любимая демонстративно приподняла мужнин хвост.
- Да, веревка. А начал день героем! Что там такого мерзкого, в газете?
Он слабо улыбнулся.
- Кажется, моя вакансия накрылась.
- Если "кажется", усиль разведку, - напомнила главная его же собственный афоризм. Первую половину.
- И все равно ломи вперед! - закончила любимая.
Так что, и правда заняться неблагодарным делом? Его ведь и без тебя совершат. Найдутся умельцы. И будет все то же самое, только хуже! Что ж. Тогда - пачку бумаги в руки, карандаш за ухо - и в кресло. Попробуем до вечера хотя бы прикинуть, что у нас может получиться не слишком страшненького...
Увы, из под карандаша выходят наброски уродов - один страшней другого. Таких чудищ он даже в войну не выпускал! А руки сами тянутся - нарисовать новое... Котел последней модели, треугольный, один на всю машину, сразу выполненный толстым и из броневой стали. Вообще, вес теперь придется экономить, а значит - броня должна поддерживать себя сама. А лучше - и работу выполнять. Так что шпангоуты вон! Несущий корпус. Можно - литой. Черт, если эту штуку удастся пропихнуть в серию, промышленники будут ему, Убриену, хвост целовать. Это какие субсидии можно под такую литейную получить! Увы, ни субсидий на расширение военного производства, ни серии новых бронеходов от нынешнего президента ждать не приходится. Как и от следующего. Что поделать - две самые толстые партии играют в пацифизм. А вот напросятся! Раз новое оружие попало в руки преступников, значит, скоро оно будет и у врагов. И если к тому времени флот не отрастит хотя бы экраны...
Тормошилка ущипнула за руку. Пора? Да, пора, еще собраться, но тут помогут жены. Они-то надеются, что любимый вернется с доходной службой. А потому прилижут как нельзя лучше. И даже бумаги в руки сунут. И руки сами собой отшвырнут дешевых уродов, а набросок нового красавца - задержат перед глазами, прежде чем метнуться в кабинет за тонким чемоданчиком для официальных бумаг. Сколько лет он пылится у ножек стола? Две пары глаз - каждая через свое плечо.
- А этот, точно, самый красивый. Хочешь его показать? А что это за работа такая, связанная с бронеходами?
- Не только с бронеходами, - буркнул Убриен , - а вообще со всем.
Зажал чемодан с сокровищем без надежды в кулак. Шагнул за дверь. Бронеход... Его правда нужно показать. Может, если не он - так кто другой придумает, как пропихнуть. Пусть не серию. Пусть опытный экземпляр. Даже внесерийный ублюдок - лучше, чем ничего. Хоть технологию наработать.
Ночные проказы с мужем - хорошо. Утро уходит на отбаловаться и отоспаться. Остаются день и вечер. День нужен: разбираться с новым домом. Это только слово такое - разбираться. А на самом деле он неразборный. Не так, как зимняя стоянка, когда нужно очень много работы, чтобы разобрать избу, да переволочь с места на место. Совсем. Единая штуковина. Такие и раньше видеть приходилось: один раз совсем маленькой, когда мать рискнула взять дочь на переговоры с жесткохвостыми. Тогда же узнала что такое сахар. Второй раз - в окна паровика. Точней, прицепа к паровику. Паровик, он очень сильный, но тащить груз позади ему все-таки легче, чем на хребте нести. Это не муж объяснил - сама догадалась. Как будто не приходилось впрягаться в волокушу с неподъемной добычей! А снег на равнине не всегда, потому нужны колеса. Ехали весело. И тогда ее никто не просил оставить винтовку. Вот с горным нарядом пришлось проститься. Который сама шила и разукрашивала хвостиками от добычи. Нет, дальше сундука он никуда не делся. Но носить его придется разве в горах. Если доведется вернуться по делам или в гости. На одной из станций муж предложил навестить магазин готового платья. Вначале объяснив, что это такое.
Идея Шанлинтоне не понравилась. Носить чужое? Не своими руками шитое? Это же неудобно. "Это до города", - объяснил Младший. Смешно мужа так называть, но ему нравится, - "Дома, если захочешь, возись с нарядами сама. А здесь... Поговорка есть - встречают по одежке. Для начала, недурно показать, что ты теперь нашего племени. Иначе к тебе относиться будут, как к чужачке. И даже чуточку хуже." Пришлось смириться. Новая одежда оказалась местами тесной, местами слишком свободной. Сбруя для хвоста - вообще ужас. На равнинницах видала. Не понимала, как и носят. Да еще затягивают... Ну, она затягивать не стала. Выяснилось - допускается, но считается неаккуратностью. Подумала. Решила, что лучше прослыть неряхой. Муж одобрил. Ему вообще ее хвост нравится. Ну и что, что голый? Зато по ночам, когда его и не видно - теплый и ласковый. А днем на него все равно варежку одевать. Даже для работы. Понятно, равнинницы хвостом и не работают почти. Весь в чешуе, неуклюжий... Вот и прячут в варежку!
В новой одежде она себя собой не чувствовала. И тем сильней ласкала винтовку. Тем чаще над прогулочной крышей вагона раздавался выстрел, и мелкий зверек, видимый только ей, расставался с жизнью - не ради шкуры или мяса, но только для успокоения бывшей горянки. "Я это я, что на меня не нацепи!" Эти дни она ходила, как пьяная. Отчасти любовь, отчасти частое дыхание. С путешественниками на равнину такое приключается. Человек начинает дышать часто-часто. Настолько, что от плотного равнинного воздуха хмелеет, становится весел и глуп. Врачи придумывают объяснения, а простые путешественники верят - так прощаются горы со своими детьми и теми, кто им глянулся. Даже с жесткохвостыми-равнинниками.
А потом - новый неподвижный дом. Странные люди, называющиеся слугами. Те, кто получает деньги за домашнюю работу. Ведь первое что сделала - сунулась на кухню. Обнаружила там добродушного упитанного человека, который поинтересовался, чего угодно хозяйке на обед. Она было решила, что Младший умолчал о семье, и этот человек - второй муж. А женщины, что прибираются в комнатах - жены. Даже не разозлилась: какая разница, если видно, что ее взяли Главной? Однако скоро выяснилось, что служанки вовсе не замужем, повар - женат, но вовсе на другой. А к ней в дом ходит на работу. Как она ходила на охоту в лес!
Что дом не на ней, только порадовало. Значит, она, как и прежде, добытчица! Встал вопрос - что и как добывать? Что, она понимает хорошо: деньги. Медные, серебряные и золотые ромбики со сверкающим глазом верховного Духа. Муж только хвостом махнул: разбирайся сама, роднуша. Денег нам, если что, и моих хватит. А пока вообще - осваивайся. На следующей неделе отец из Максенвилля в столицу выберется. Тут-де я тебя и покажу! То-то старику сюрприз будет!
И представила себе Шанлинтона, как является к своей матери, к Женщине-Вождю, с мужем-неумехой из равнинников... Не с Духом, а с обычным. Внезапно. И - до нашествия. Ууууй, что бы было! Значит, перед старшим в роду мужа нужно показаться спорой, толковой да смирной. Чтоб одобрил. А как? Дом обихаживать заказано. Этим специальные девицы занимаются. Она на них пошипела для порядку. Почти по родственному. Получилось хорошо: слушаются больше, чем мужа. Так и должно быть. Убедившись, что парочка место поняла, стала выяснять - а что положено делать хозяйке. Со слов дурех, получалось - ничего. Даже детей кормить и воспитывать - не самой. Разве только носить и рожать. Ну и по соседкам ходить, нарядами хвастаться да сплетничать.
Мечта лентяйки, в общем. То ли врут, то ли дуры. Понятно же - в богатом да сильном роде лайдачку не примут. Именно потому род богатый и сильный. А Старший... Да проглотит и даже не облизнется. Сыну скажет: не подошла, ищи другую! И тайные вылазки против врагов - не в счет, на то они и тайные. А потому занятие она должна отыскать сама. Такое, чтоб и роду польза, и себе радость. Решила - пока муж по дневным делам бегает, она займется разведкой. Тем более местность - совсем новая. В проводники сговорила одну из девиц. Сказала, что на десять потраченных при изучении города монет, одна - ее. Та сразу пообещала водить по местам торговым и безопасным. Понятно: стрелять не умеет, да и ходить нужно без ружья. Ужас! Как нагая, и хвост привязан. Хоть и не пришнурован к спине накрепко.
На улице ее снова охватила веселая одышка. Даже кислый вкус городского воздуха не портил хорошего настроения. Запоминать улицы оказалось удивительно просто - и разом очень сложно. Четные линии все в одном направлении, нечетные - во втором. Если забраться на самый высокий небоскреб - видно, что город состоит из квадратов. Снаружи похож на горы, изнутри - на силки. На небоскреб забирались скучно, Шанлинтона собиралась идти пешком, но проводница настояла на том, что лестница предназначена для небольших подъемов, а на самый верх, к низким зимним облакам их должна поднять решетчатая клетка. Такая и дома есть. И дело не только в том, что равнинники ленивы ходить. Лифт быстрей. Даже подумалось: а нельзя ли приспособить похожее устройство в горах?
"Торговые места", которые обещала показать проводница, оказались магазинами готового платья. Гораздо больше того, станционного. И красивей. Одежда там тоже смотрелась красивей. Только при одной мысли, что придется завертываться в этот кошмар, становилось дурно. От цен - тоже. Вот что Шанлинтоне понравилось, так это - шубы. Да только тут и порог лавки переступать не пришлось: на ценнике значилось число с таким количеством нулей, что названия для такого и припомнить не удалось. Больше тысячи. Намного! Вот тут она и порадовалась, что хвост хоть маленько, а подвязан. Иначе волочиться бы ему варежкой по уличной грязюке. Нормального-то снега, как в горах, в Виркане нет. Так, вонючка серая. С отжелтью.
- Ой, - вырвалось, - Тут же не больше сорока шкурок...
- Так каждая шкурка и стоит, - хмыкнула проводница, - Зайдем? Что столько денег с собой нет - так никто и не носит такие суммы. Чеками разве. Но как узнают, чья ты жена - все покажут. А я хоть посмотрю поближе.
И глазки закатила мечтательно. Охотницу же взволновало другое.
- Да не могут эти шкурки столько стоить! У меня их торговец брал по эхину за штуку. По одному! Я же ледяных соболей, чтоб за винтовку расплатиться, полтысячи набила. Еще из старого ружья. Которому патроны в дуло совать нужно. И молотком заколачивать. Понимаешь?
- Понимаю. То есть про молоток и дуло - ничего, тут вам, хозяйка, видней. А про меха... Так за то голохвостых дураками и считают. И дикими. Ну, почти как звери...
- Возвращаемся, - отрезала Шанлинтона.
Едва переступив порог, одним движением ухватила спутницу за горло. Никогда такого на людях не пробовала - а вот получилось с первого раза. Так прижать, чтоб дышать и было трудно, говорить - едва возможно, кричать - никак. И сама заговорила - негромко, да на ухо.
- За оскорбление моего родного племени, если повторишь - хвост оторву. Ясно? Хотя нет. Оторвать быстро. А вот чешуйки все вырву. По одной. Потом освежую. И в муравейник засуну. А тебя заставлю жрать муравьев, что на твоем хвосте откормятся. Поняла? -чуть ослабила хватку.
- Ты... спросила...
- Спросила. И про цену ты сказала хорошо и правильно. Потому и цела. Но вот решать, кто дурак, а кто умный, рановато. А торопливость, бывает, заканчивается куда хуже, чем свежеванным хвостом. Чего к месту приросла? Это я уже не о тебе.
И улыбнулась. Знакомые по горам называли эту улыбку словом, которое на язык равнинников можно было перевести, как хруст снега перед сходом лавины. Сама лавина может сойти прямо сейчас - а может подождать. Недолго. А успеет ли побеспокоивший ее бедолага выбраться - подобные мелочи никогда не интересовали лавины.
В полной мере прочувствовать страх перед снежным потоком может только житель гор. Желательно - бывший равнинник, жесткохвостый. Давно замечено: горцам лавины снятся редко, и, как правило, без последствий. Зато тем, кто поднялся снизу - бывает, и десяток раз за ночь. И непременно так, что снящего якобы завалило. Просыпаются с суженными от ужаса глазами, жадно хватают драгоценный воздух носом - и ртом. Дальше либо простуда и путь вниз - на равнину или на погост, либо привыкание. Духи испытывают. Одно спасение - дым. Голохвостые говорят, что у них слишком вкусный воздух, и равнинникам, чтоб привыкнуть, приходится его портить.
Может, и правы. Атмосфера Виркана, по крайней мере, всегда попахивает угольком. Одно спасение - подняться выше. Самим, как обитатели небоскребов. Либо выбросить наверх трубу, как ухитрились в максеновском особняке. И загонять свежий воздух вниз насосами. Во многих гостиницах такие же системы - но Туун Норрод всякий раз предпочитает распахнуть окно. Запах, да. Запах денег и веселья! Дело осталось в горах - ну и на сырьевой бирже. Он честно закрыл поставку меха на этот год. Который полагал последним. Однако теперь газеты разнесли приятную новость - последнее племя голохвостых все-таки уцелело. И новый владелец горных земель разрешил туземцам остаться. И это весьма хорошо!
А раз так - стоит вернуть регистратору бутылку. Пустую, да. Если просто "забыть" ее в баре, деньги получит персонал. Формально-то это просто бутылка. А на деле - рог изобилия, средство легализации местного самогона. Вполне употребимого. Вот только негласный залог за тару куда как превышает стоимость самой выпивки. А получив обратно денежки, можно и проветриться. Не праздно - а по делам. Одно племя - это, конечно, немного. Да именно уцелевшее привыкло, что Честный Туун дает голохвостому лучшую цену. И без обмана привозит правильную вещь. Патроны. Инструмент. Ружья. Ткань. Разные побрякушки. Вон, например, с пяток лет назад молоденькой охотнице захотелось хорошую винтовку. Не такую, что дикари считают хорошей, а - по настоящему. Казнозарядный "Арривер - 7" с разметкой прицела на три мили. Так он привез! Взял за нее сам-десять - но обменял на мешочек серебряных ромбиков именно "Семерку", а не табличку с названием на серийной армейской снайперке. Как поступил бы любой другой торговец. Девка осталась довольна. И шкурок стала приносить больше раза так в три. Все - ему. А кто ещё привезёт в горы активные пули? Их и одну даром потратить - разорение! Особенно ей, ха-ха. Пять патронов за шкурку! И он один разглядел в суровой девице золотое дно. Если жива - отлично. Интересно, сколько солдат получили нежданный подарок в глаз - из ниоткуда? Вот умора, если из-за этого и война закончилась!
Так что и дела у него простые: закупить немного обычного для горцев товара. Чтобы там, наверху, не остаться внакладе, если война с федеральной армией вдруг изменила вкусы племени. Большая часть заказана. Но отчего не заглянуть в салон "Арривера" за коробкой патронов к снайперской винтовке? Это дульнозарядки могут бросить, сдуру поменяв на быструю, но куда менее точную, армейскую модель. Опять же, один из приказчиков в салоне хаживал по горам, и не против немного перетереть о тамошних делах. Дополнительное удовольствие.
Впрочем, как только речь зашла о патронах, приказчик почесал щеку между щитками и предложил совет. Бесплатный.
- Так о чем речь? С удовольствием тебя послушаю, старина!
- Совет-то тебе не понравится, Тунни. Сворачивай дела в горах. Лучше - прямо сейчас. Бросишь торговать шкурами - своя целее будет.
Туун щелкнул хвостом. Такой совет может быть и добрым, и дурным. Лучше разузнать подробней. Приказчик человек не пустой, расскажет, что к чему. Жаль, не сразу. Большой любитель потянуть да посмаковать. Можно и поторопить его чуток.
- Это пока не совет. А на слух - вовсе угроза. Скажи мне, что ты разузнал, и будешь иметь мое спасибо. Немного, но пригождается иногда. Сам знаешь.
- Тебя - знаю малость. Оттого и не молчу. Впрочем, история хоть и не длинная, да и не короткая, а у меня как раз обед на носу.
А пиво к обеду - славная штука, особенно за чужой счет. А почему нет? Когда взяли еду - в харчевне напротив, устроились за длинным столом подальше он ближайших соседей, когда первые глотки доброго пива смочили глотку - вот тогда история и была начата. Приказчик опустил трубочку в ржаной отвар на рапсе, сделал несколько тяжелых глотков - аж шейные пластины пошли волной. Отнял трубочку от губ, поднял кружку с пивом. Изучил на просвет. И нараспев произнес:
- С чего бы начать... Ну, например: я читаю газеты. Чего ты, Тунни, не делаешь. А зря.
- Мне лень ходить к стене, где их вешают для публичного чтения. А чем покупать бумагу, я лучше на пиво для приличного человека разорюсь. Я не прав?