Утром Влас подобрал Наири у входа в участок, и они оправились к старику Ваймеру. По дороге полицейский убеждал себя в том, что с Гаваджи вести себя надо более лояльно, по крайней мере, стараться не выказывать свое недоверие.
- Ты лучше просто слушай, - объяснил ему Влас. - У старика очень тонкая душевная организация и, если ему покажется что-то, он замкнется, и слова из него не вытянешь.
Ровно в половине десятого они звонили в дверь небольшого частного домика, приютившегося на склонах Гусовых холмов. Узкая асфальтовая дорога серпантином карабкалась по тенистым аллеям, между аккуратно подстриженными кустами и цветниками. Этот кусочек Праги казался отдельным городком, укрывшимся в лесу от посторонних глаз.
Кто-то из жителей предпочитал открытые участки с идеально ровными газонами с тисовыми или можжевеловыми живыми изгородями. Дом господина Ваймера со всех сторон укрывали ветви вековых буков.
- Неплохо он устроился, - покачал головой Наири.
- Это только малая часть из того, что старик имел. Все остальное, в свое время, конфисковали в пользу государства, а домик оказался очень хитро зарегистрирован на подставных лиц. Но старик расплатился по всем счетам, и его оставили в покое.
- Я так понимаю, он занимался ювелирными украшениями?
- А из тебя выйдет толк, - улыбнулся Влас. - Улаф Ваймер в прошлом один из самых удачливых воров. Он давно отошел от дел, но иногда дает консультации.
За дверью заскрежетали задвижки, щелкнул замок и, прежде чем она распахнулась, Влас успел поднести палец к губам, напоминая Наири, чтобы он не влезал в разговор. На пороге в инвалидном кресле сидел сухой старичок в белом халате и фетровой шляпе, какие носили в середине прошлого века. Выглядел он лет на восемьдесят (восемьдесят четыре, уточнил бы Влас). Морщинистую кожу обсыпали пигментные пятна, а из-под густых ресниц смотрели колючие выцветшие глаза.
На Власа старик даже не посмотрел, а Наири буравил взглядом в течение нескольких минут. Да, полицейский понимал, как сейчас чувствует себя инквизитор. Восемь лет назад он так же стоял на этом крыльце и готов был поклясться, что старик читал его как открытую книгу, бесстыдно забираясь в самые потаенные уголки души. Улаф не читал мыслей, он изучал реакцию "подопытного", после чего и принимал решение, как себя вести с незнакомцем.
- Ну заходи, Наири, чаем угощу, - Улаф ловко развернул коляску и скрылся в доме.
- Вот ч... - рыцарь чуть не выругался. И, вытерев пот со лба, перекрестился.
- Так со всеми, кого он не знает, - Влас подтолкнул помощника в дом и вошел следом, - это хорошо, что ты не закрылся.
- Я просто не ожидал...
- А вот это плохо. Надеюсь, тебе не надо объяснять банальные вещи?
- Но ведь он не колдун! Я бы почувствовал.
- Вор с таким опытом работы должен быть очень наблюдательным.
Полутемный коридор, увешанный драпировками, привел их в просторную гостиную. Стены украшали шелковые обои и картины в золоченых рамах. Напротив входной двери - винтовая лестница на второй этаж, рядом с ней лифт для инвалидной коляски, а справа широкий камин, в котором, наверное, целого кабана можно зажарить на вертеле. На каминной полке выстроились в ряд крошечные фигурки животных, вырезанных из слоновой кости.
Вдоль правой стены стоял диван, пара кресел и круглый журнальный столик перед ними. Мебель из темного дерева, с витыми ножками и полосатой золотистой обивкой отметила, наверное, свой двухсотлетний юбилей, но по-прежнему выглядела как новая. Сейчас часто продают вещи, сделанные под старину, но разница видна даже издали - это были по-настоящему старинные вещи.
Всю левую стену от пола до потолка занимало огромное окно. Ни рамы, ни переплета - будто от дома отрезали часть, как от макета, чтобы показать его внутренне устройство. Но современный дизайнерский элемент совершенно не портил камерную атмосферу гостиной и никто посторонний не следил через стекло за жизнью обитателей дома. Снаружи лился теплый утренний свет, смягченный зеленью буков и разумной пестротой цветников. Солнечные блики казались длинными мягкими мазками, как на полотнах XVIII века и комната от этого сама становилась похожей на картину.
Из-за неприметной двери за лестницей раздались приглушенные голоса.
- Дальше я сам, милочка, - дверь распахнулась в комнату въехал хозяин со столиком-подносом, пристроенном на подлокотниках коляски.
Кроме трех чашек и чайника на столике уместилась пиала с вареньем, коробка конфет и плетеная корзинка с печеньем. Старик подъехал к столу и принялся расставлять угощение. Влас несколько раз бывал в этом доме и всегда сервировкой стола занимался хозяин.
- Сядьте, молодой человек, - проскрипел старик, обращаясь к Наири, который не решался сесть без приглашения, - мне, знаете ли, не очень удобно все время задирать голову.
Инквизитор сел на край кресла, словно боялся испортить музейный экспонат, и пододвинул к себе чашку с чаем.
- Чем интересуетесь, молодые люди? Не просто же зашли спросить старика о здоровье, - Улаф с чашкой чая откинулся на спинку инвалидной коляски и приготовился слушать.
Влас протянул список похищенных украшений.
Старый вор мельком взглянул на распечатку, отхлебнул из чашки и с недоумением посмотрел на полицейского.
- И что это?
- Я надеялся, что вы нам расскажите, господин Ваймер.
- Наверное, меня подводит память, - закряхтел старик, - возраст, знаете ли, берет свое. Давайте я вам лучше расскажу...
Влас улыбался и кивал, не прислушиваясь к рассказу хозяина дома, и перебирал в мыслях каждый шаг, каждое произнесенное слово, пытаясь понять, чем они могли вызвать его неудовольствие. Память у Ваймера отключалась только, когда он не хотел называть имена или раскрывать информацию, способную вывести на эти имена.
- Господин Ваймер, - сказал Влас, когда старик закончил рассказ, - я все же хотел вернуться к тому списку. Нам известны владельцы и...
Внезапно полицейского осенило! Как же он сразу не понял - все дело в том, что он пришел вместе с Наири!
- Господин Ваймер, мы знакомы, кажется, лет десять?
- Двенадцать, - старик поставил чашку и прищурился, глядя на полицейского.
- Конечно, двенадцать. Уверен, что вы знаете обо мне значительно больше, чем предполагают наши редкие деловые встречи...
Старик кивнул.
- ... и уж вы наверняка знаете мое отношение к инквизиторам.
- Мягко говоря, вы их не любите.
Наири смотрел то на старика, то на полицейского, пытаясь понять, что за игра сейчас идет между ними.
- Не люблю, но сегодня мы пришли вместе, и расследование ведем тоже вместе, - Влас про себя выдохнул. Все правильно, он бы еще сюда с преступником пришел и просил бы у старика информации для расследования!
- Нда... - вздохнул Ваймер и снова взял список, - куда катится мир! Вам придется подождать.
Старик поставил дымящуюся чашку на стол, развернул кресло и уехал куда-то внутрь дома. Минут десять оттуда доносились звуки открываемых шкафов и перекладываемых бумаг, а потом Улаф вернулся со старой потрепанной папкой, перевязанной тесемками.
- Это старые знакомые. Я ведь про них много узнал в свое время, - подмигнул он, - но ума хватило не ввязываться в это дело, хотя денег предлагали немало. Может и жив до сих пор, что послушался внутреннего голоса. А рассказать могу.
О побрякушках я впервые услышал лет шестьдесят назад. Как и сейчас, владели ими колдуны, причем не кто-то конкретный - они принадлежали сектам. Несколько лет я по крупицам собирал информацию. Здесь услышал словечко, там поговорил с нужным человеком.
Надо сказать, что камушки отменные, - старик скользнул взглядом по фотографии, - но ни разу не выставлялись! А ведь каждый владелец чего-то уникального хочет, чтобы ему завидовали. Он помещает фотографии в альбомы по искусству, организовывает выставки, где "о, падает занавес" и зрителям предстает роскошный рубин, с размером и формой и огранкой.
Ти-ши-на! Ни слова! И меня такой азарт взял, что стал копать под них. Кто, да где хранит... порылся в архивах. У побрякушек давняя история.
Наири, который все это знал, хотел вставить слово, но Влас наступил ему на ногу, чтобы то молчал.
- ... Началось все веке этак в тринадцатом
На стол лег снимок с документа. Влас взял фотографию, но как не всматривался в буквы древнего алфавита, не смог узнать ни слова и передал Наири.
Лион, год 1242
- Ты понимаешь, ЧТО ты говоришь?! - шипел Пьетро Кастильони, яростно размахивая руками, - если бы я не знал тебя так хорошо, решил бы, что ты предался дьяволу!
Епископ Микулаш, сложив руки на груди, ждал, пока Папа закончит гневаться. Он прекрасно понимал, что его предложение вряд ли найдет поддержку у большинства священнослужителей. Прознай кто об этом разговоре, и он, а может даже и сам Папа, в тот же день встретится со святым Петром - "или яд в бокале, или кто-то из приближенных ночью задушит подушкой...". Прежде чем начать этот разговор, Микулаш все тщательно обдумал. Иного выхода не существовало.
- Ваше Святейшество, давайте вернемся к нашему разговору. Синод постановил, что обрушившиеся беды не предвещают Второе Пришествие. Ни знамений, ни нарушения Печатей...
- Да, да, да! Я говорил, и буду говорить, что надо огнем и мечом выжигать эту ересь!
- Но у нас только один меч! - повысил голос епископ. - Да, он способен навсегда изгнать дьявольское семя, но он у нас один. Один! Это они пройдут огнем и предадут мир праху.
- Ну почему ты остановился... - голос Папы стал тихим и беспомощным.
- Ты знаешь, что я видел. Мой разум был открыт перед тобой.
- Видел, видел, - итальянец упал в кресло и схватился руками за голову. - Боже, дай мне мудрости и сил!
- Привлечь колдунов - единственное, что нас может спасти. Да, не с каждым из них можно говорить, но на то инквизиция есть: бесов - в огонь, чистых помыслами - заставить служить. Соглашение с ними нас вытащит. Нас - это не тебя и меня, а всех - Европу, весь христианский мир!
- Да нас с тобой распнут прямо на синоде.
- Ты, - Микулаш ткнул пальцем в Папу. Неслыханная дерзость, но сейчас они беседовали скорее как заговорщики, скрепленные общей тайной. Да и знакомы они были уже лет двадцать, - вот лично ты понимаешь, что это последний выход?
- Умом понимаю... но сердце обливается кровью. Сам ты пойми, что будет, объяви я прилюдно, колдунов союзниками.
- Если душа того, кто владеет силой, чиста будет, а инквизитор это, несомненно, увидит, пусть сила его будет называться даром Божьим. По сути, так ведь и есть. А если...
- О-о-о, - простонал Пьетро Кастильони.
- ... а если у них найдется сильнейший артефакт...
- Какой еще артефакт? - насторожился итальянец.
- Например, в виде золотой короны, украшенной камнями, но не броско... и будто бы способный повелевать мечом AnimaPura.
- Что ты несешь!
- Как ты объяснишь, почему нельзя выковать еще мечей? Моими догадками? Сам ведь не слушал слова малефика! - епископ с вызовом смотрел Папе в глаза. - А чем выкажешь добрую волю перед колдунами?
- Гореть тебе в Аду, Микулаш!
- Пусть так, если это спасет других!
- Уходи, я должен подумать.
- Надеюсь, что Ваше Святейшество, исполненное мудрости, пример верное решение, - епископ встал на колено и поцеловал перстень на руке Папы.
* * *
- Я своими словами попробую... много непонятного, - Наири наморщил лоб, - в 1242 году Вселенский Собор пересмотрел свое отношение к колдовству и разделил его на Богомерзкое и допустимое. Дальше тут много слов о том, какие из колдовских дел можно считать разрешенными, об инквизиторских проверках... А, вот: "залогом договора служить должно Короне Повеления, разъятой на пять частей и оставленной у другой стороны".
- Да, - инквизитор вернул документ Улафу, - именно тогда церковь согласилась считать некоторые способности проявлением Божьей искры. Раз человек был создан по образу и подобию Его, то и возможности творения следует рассматривать как проявление Его сущности, конечно же, в ином масштабе.
- Не сомневаюсь, молодой человек, что вы знакомы с историей, - старик аккуратно убрал листок в папку, а на стол выложил другие фотографии.
Влас взял их в руки. Три снимка были сделаны с архивных материалов, на четвертом красовался сам артефакт.
- Фотографии стоили мне немалых денег, - продолжал старик свой рассказ, - обратите внимание на символы.
У основания каждого лепестка тонкая стрелка указывала на значок "". То ли выгравировали его не глубоко, то ли он стерся от времени, но разглядеть символ удалось с трудом. Если бы не указатель, можно было бы принять это за дефект съемки.
- Сначала я думал, что это специальная отметка для сборки артефакта, но пока дышал архивной пылью, наткнулся на записи о неком ордене.
На этот раз, на стол легло два листка, выдернутых из какого-то исследования. На первой странице, титульной, стояла размашистая подпись: "прикладного значения и теоретической ценности не представляет". Странно, что после подобно вердикта документ попал в архив, а не в огонь. На второй красной ручкой было обведено два абзаца:
"Дата создания ордена "Круга и меча", по косвенным данным, относится к началу сороковых годов XIII века. И почти сразу же, орден вошел в пятерку наиболее влиятельных не церковных организаций.
Члены ордена не участвовали в крестовых или завоевательных походах. Возможно, свое влияние они получили за изыскательские и научные труды".
- Кроме отмеченного ничего интересного вы там не найдете, - махнул рукой Улаф, - может, где-то в середине работы и было что-то важное, но я достал только эти два листка. Заметьте, там говорится, что орден "Круга и меча" стал пятой не церковной силой, - ювелирщик выговорил отдельно каждое слово.
- Хм, вы думаете, что у них хранится последняя часть короны? - Влас задумался и начал трогать двумя пальцами подбородок.
- А вот этого я не могу утверждать, - Улаф заботливо сложил все документы в папку и завязал ее тесемками, - кроме того, что хранится в общем доступе, я ничего не обнаружил ни про орден, ни про пятую часть. Это то и остановило меня.
- Да уж, иметь на хвосте инквизицию и четыре колдовских клана - это не шутка. А скажите, господин Ваймер, кто бы мог организовать такую кражу? - Влас перешел к главной цели своего визита.
- Ума не приложу! Тут, похоже, есть только два варианта - или возродилась пятая сила и собирает осколки своего могущества, или какая-то организация нашла след пятой части артефакта.
- Организация... - полицейский перебирал в голове известные группировки, которым это могло оказаться по силам.
- Именно организация. Одиночка или даже несколько человек не смогли бы провернуть такое дело. Да и слухи бы поползли.
- Господин Ваймер, позволите мне сделать копии с ваших документов?
- От чего же не позволить, - старик протянул полицейскому папку, - всегда рад оказать услугу полиции.
- Спасибо, господин Ваймер, вы нам очень помогли, - Влас встал из-за стола и подошел к стене-окну. - Каждый раз восхищаюсь вашим садом. Выйду на пенсию, заведу такой же, и буду приходить к вам уже за другими консультациями.
- Хе-хе-хе, поживем - увидим.
На этом и попрощались, и хозяин дома проводил гостей к выходу.
Выйдя от Улафа, Влас приложил палец к губам, чтобы инквизитор не начал по дороге обсуждать визит и полученную информацию. Пока салон машины не защищен от прослушки, разговоры о деле придется вести в кабинете.
Полуденное солнце продолжало нагревать город. На склонах Гусовых холмов, под тенью раскидистых деревьев воздух еще сохранял приятную свежесть, но стоило спуститься в город и "Опель" Власа погрузился в струящееся марево, пропитанное запахами асфальта и сухой пыли.
Дорога оказалась свободной и минут через пятнадцать они добрались до участка.
- Старик прав, тут действовала неизвестная нам пока сила, - сказал Влас, устроившись в своем кресле.
- И что будем делать?
- Искать, что же еще. Попробуй прошерстить ваши архивы на предмет ордена. Улаф, наверное, с ними уже познакомился, но, может, ты вытащишь что-то еще. А я пока загляну к Джинну, ну, то есть к эксперту, - а про себя Влас добавил: "Не гнать, но все должно выглядеть разумным. Визит к эксперту - обязательный шаг и вряд ли парень понимает, что я должен был это сделать еще вчера".
- Нам, наверное, надо будет поговорить и с потерпевшими?
- Несомненно! - улыбнулся Влас, - после обеда этим и займемся. Ладно, я в подвал, а потом в столовую.
Он спустился в гараж и вытащил из багажника темный мешок, в котором хранил стариковский рюкзак. После разговора с Улафом он не сомневался, что эта вещица имеет отношение к делу - на клапане рюкзака черным маркером был нарисован крест в круге. Всякое, конечно бывает, но в такие совпадения поверить невозможно.
Там же в подвале, в другом крыле, располагались лаборатории, в которых властвовал Джинн, он же Ромаш. Своим прозвищем он был обязан внешности, в нем все было огромное: рост, руки, живот, даже голова казалась огромной из-за округлости формы и отсутствия волос. Только бородка выглядела миниатюрной - она топорщилась узким клинышком. Колдовских способностей у Ромаша не было, в полиции, да и то не в каждом участке, только "ищейки" обладали задатками силы. Но чутью эксперта мог бы позавидовать даже опытный колдун. Ромаша считали одним из лучших криминальных экспертов в городе.
Влас захлопнул дверь и протянул, обернувшемуся эксперту плитку шоколада. Ромаш цокнул языком и вопросительно посмотрел на полицейского. Влас обвел взглядом комнату и прижал к губам указательный палец.
- Можешь говорить, - сказал Джинн, нажав кнопку у своего стола. В течение дня он надиктовывал на пленку свои мысли, а вечером переносил выводы на бумагу в виде отчетов. Что касается шоколада - это была, пожалуй, единственная слабость Ромаша. Он очень любил его, говоря направо и налево, что он ему необходим для стимулирования мозговой деятельности.
- Посмотри на эту вещицу, - Влас вытащил из пакета рюкзак старика. - Только не очень афишируй.
- Ты занялся поиском пропавших вещей и боишься, что над тобой будут смеяться старшие товарищи? - Ромаш улыбнулся своей шутке. - Я подозревал, что ты должен заниматься именно этим.
- Дедушка потерял, надо бы ему вернуть, - в тон эксперту ответил Влас.
- Быстроту не гарантирую, но как будет время, гляну, - Джинн взял пакет и засунул его в нижний ящик рабочего стола.
- Дедушка очень старенький, боюсь, долго ждать не сможет. А с меня еще плитка.
- Вторая взятка? - заговорчески подмигнул Ромаш. - Видать, ты очень переживаешь за своего дедушку.
- Очень, - кивнул Влас, - и он, кажется, как-то связан с моим новым делом.
- Ага, я слышал, тебе дело подкинули.
- Да уж, порадовали церковники. А помощника моего видел?
- Оре-е-ел, - рассмеялся Ромаш, - правда, только что вылупившийся. И что ты собираешься делать?
- Вести расследование, что же еще. Только мне б задницу прикрыть... - Влас полностью доверял Ромашу и очень надеялся, что Джинн поможет. Он передал эксперту несколько листков. - Это пока все, что у меня есть, попробуй раскопать чего.
- Итого с тебя три плитки и с орешками.
- Вымогатель! - полицейский расхохотался и хлопнул эксперта по плечу, - дай знать, как что-то нароешь.
"Дедушка, дедушка, старенький дедушка, - твердил про себя Влас, поднимаясь в столовую, - и зачем же ты подсунул мне рюкзак. Знак хотел подать? Так не проще ли было объяснить нормально?". Он ел и не чувствовал вкуса. Мысли крутились вокруг рюкзака словно привязанные. В любом случае, это пока единственная зацепка, пусть странная, но и все дело выглядит довольно необычно. Ясно одно - старика необходимо найти.
Вернувшись из столовой, Влас до самого вечера созванивался с секретарями и помощниками пострадавших, договариваясь о визите. А потом оставил Наири за составлением ежедневного отчета "своим" и отправился домой.
Город остывал после дневного пекла. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьях, и улицы словно вздыхали с облегчением. За окном проползали вывески кафе и ресторанов, витрины магазинов заманивали новинками моды и чудесами современной техники, горожане стекались к церквям и соборам на вседневную вечерню. Сам он уже и не помнил, когда последний раз был в церкви, но и сейчас не ощущал потребности.
Магнитола разливала по салону легкие и успокаивающие джазовые ритмы, и на душе само собой стало спокойнее. Он не отстранился от проблем, просто сейчас они перестали его и душить. Влас вдохнул полной грудью, музыка, словно глоток свежего воздуха придала сил. Как же можно не любить джаз? Труба и клавишные виртуозно перебирали нотные ряды и, подхватываемые ветром, нежно касались уставшего разума.
"У всего есть логичное объяснение, - думал Влас, - то, что придумано одним человеком, всегда можно разгадать. Значит, и странного старика найдем, и с артефактом разберемся". С этими мыслями Влас добрался до дома и, наскоро поужинав, завалился спать.
Реальный Папа римский Целестин IV (в миру Пьетро Джофредо Кастильони итал. Pietro Goffredo da Castiglione) скончался 10 ноября 1241 (прим. автора).