На всем Кавказе существует лишь две вершины: Дыхтау, в том виде, в каком она предстает взору путешественника, карабкающегося по крутым склонам Каргашильского хребта, и Тихтенген, его Северо-восточный фас. Остальное должно исчезнуть, ибо оно - безобразно.
Я не понимаю, с чего начать, какими словами, подскажите. Ученик такой-то, мне кажется, лучше всего начать словами: и вот.
Саша Соколов. Школа для дураков.
И вот я приехал в Нальчик. Раннее утро - шестой час. Но привокзальная площадь оживлена: быстро формируются группы туристов и альпинистов по местам "попадания", отъзжают машины. Я одинок: никто не едет в Безенги. Неожиданно кто-то из водителей показывает на машину а/л "Уллутау". Подхожу - и меня везут в известный дом на ул.Чайковского (бесплатно). Над Нальчиком восходит жаркое солнце, а здесь прохладно. Я в офисе у Бори (он ведет дела а/л Уллутау). Боря сообщает, что пропуск моей дочери Алине он оформил, но мне, как выясняется - нет. Значит, придется этим заниматься. Боря сообщает также, что в 2 часа в Безенги едут какие-то автобусы.
Постепенно оказываюсь в другой комнате. Здесь, помимо каких-то женщин, два человека, примерно в таком же положении как и я. Один (тут я вижу, что этот человек ехал со мной в одном поезде) охотно рассказывает о своей предстоящей поездке. Ехать в Приэльбрусье он должен вместе чуть ли не c командующим погранвойсками всего Кавказа. Впрочем, может он поедет и в Безенги - он еще не решил. Меня тем временем захватывает его сын - симпатичный мальчишка лет 13 - сыграть с ним в шашки. Настроение хорошее: есть проблемы, но достаточно чуть-чуть потянуть носом, и услышишь запах приключений, которые вот-вот начнутся, и так же быстро кончатся, наверное, но хватит их на весь год...
Второй из моих возможных попутчиков - Алексей - скромно жмется у порога комнаты. На вид ему пятьдесят, чуть-чуть лысоват, роста небольшого, одет в скромненький тренировочный костюм. Постепенно оказывается, что с ним-то мне и по пути. Сергей тем временем откладывает выбор между Безенги и Приэльбрусьем до лучших времен и направляет свои стопы на базар - за арбузом.
В этом пункте мы с Алексеем осознаем себя попутчиками. По дороге выясняется, что Алексей уже имеет опыт получения пропуска в Нальчике и знает местонахождение погранотряда (опять мне везет!). Выясняется также, что Алексей - альпинист , и здесь - с дочерью. Заезжаем за ней на автовокзал, и в конце концов оказываемся перед КПП погранотряда. Здесь весьма оживленно: туристы и альпинисты, подчас весьма экзотичные на вид, хотят того же - пропуска. Кругом суета и суматоха. Заявление все пишут прямо здесь же, по образцу, устно сообщенному вышедшим к народу офицером. Ручка одна на двоих у меня с Алексеем есть, но где взять бумаги? Из КПП появляется весьма красивая женщина-пограничник в звании прапорщика. Прошу ее о бумаге, и минут через 15, когда я успел о ней забыть, прапорщица появляется с бумагой качества HP LJ как минимум, которую я с благодарностью принимаю, но Алексей уже успел где-то раздобыть необходимое для себя и для меня количество листков пожелтевшего папира.
Среди получающих пропуск - два румына цветущего евровида. Им хуже всего: к ним самые жесткие требования - раз, они ни бельмеса по-русски - два. В надежде на помощь бросаются ко всем вокруг. Имею неосторожность заговорить с ними, и тут понимаю, что совершил ошибку. Суют мне какие-то листки - свои жалкие документы. Что я в этом понимаю? Слава Богу, подъезжает еще кто-то. Я потихоньку отъезжаю в тень, но успеваю разглядеть рисунки, которые они показывают, - собираются на Шхельду. Алексей не без некоторого злорадства хихикает: посмотрим, как они будут выглядеть, когда только до склона доберутся.
В конце концов мы снова на Чайковского! Два ПАЗика постепенно наполняются какими-то людьми. На вопрос водителя, кто мы, "простодушно" ссылаюсь на Борю. Втроем компактно впихиваемся на кормовую скамейку второго автобуса и, наконец, трогаемся.
Алексей с дочерью выходят в с.Безенги, где тогда проживала судейская бригада очного первенства России в скальном классе. Это их конечный пункт.
Поехали дальше. Я пересел вперед и рассмотрел народ. Это были рязанские альпинисты. Ребята все молодые. Четыре девушки - весьма привлекательной наружности (до того мне почему-то казалось, что все рязанки должны быть сугубо некрасивые). Впереди меня сидел алльпинист достаточно молодой, но постарше всех остальных. Он, как выяснилось в разговоре, был доктор ф-м. наук в каком-то радиотехническом институте в Рязани и уже профессор. Лицом ко мне на самом переднем сиденье сидел руководитель группы - лет 30. Профессор и руководитель несколько раз предлагали мне выпить (как-то незаметно явилась бутылка и проделывала неторопливые круги среди желающих. Пили, впрочем, немногие). Я отнекивался, но, наконец, появился жирный мясной хычин. На очередное усиленное предложение я уже не смог ответить отказом, и в последний момент согласился: "Так давай уж и водку!".
Подкатили к погранзаставе. Оказалось, что часовой, стоявший на посту, из Рязанской области. Профессор обласкал его как мог, но смог передать ему только сигареты: от денег тот отказался, сказав, что все равно дембеля отнимут.
Узнав, что я иду один, профессор обеспокоился за меня, и даже предлагал поменять планы и ехать с ними в Безенги с тем, чтобы примкнуть к их группе. Мне пришлось его убеждать, что я опытный "солист" и со мной ничего не случится. Он, однако, сказал, что за 8 дней, как я его уверяю, я, конечно, не дойду. Расстались очень тепло.
Я вышел из автобуса перед мостом (вся поездка оказалась бесплатной), за 1 км до альплагеря. С одной стороны, внизу, ревел мутный ледяной поток, с другой круто вверх уходил травянистый склон. Смеркалось. Было 7 вечера. Я решил подняться немного, найти место и встать. Долго пришлось искать хоть сколько-нибудь горизонтальную площадку. Потом долог был путь до воды. Уже в сумерках увидел идущих вниз людей. Пошел навстречу. Перебросился всего двумя словами, ничего толком не узнав. Вид у них был измотанный, рюкзаки свисали как-то криво, по всему было видно, что ребята вымотались. Это были безенгийцы, спускавшиеся с Трапеции.
И был вечер, и было утро: день один. (Бытие, 1:5.)
Этот день был физически тяжел. Крутой травянистый склон, лишь изредка - мелкие камушки под ногами. Изнурительный подъем. Все жду ручья слева, но его все нет и нет. Наконец, слева на травянистых гребнях появляются коричневые скальные выходы. Перехожу через них, иногда приходится быть осторожным и совсем замедляться, но воды все нет и нет. Наконец, оказываюсь на борту узкого с крутыми скально-травянистыми склонами ущелья. Там, внизу, наверняка есть вода (слышен шум) но спускаться туда уже нет сил. К тому же, там негде стоять, и уже совсем сумерки. Решаю, не ставя палатку, лечь где-то здесь среди камней, благо небо ясное.
Наконец, когда все готово - спальник между камней постелен, вода принесена (долгое предприятие вниз-вверх по крутому травянистому склону, во время которого убеждаюсь, что на дне ущелья ночевать действительно было нельзя), ужин готов, и уже наступила темнота, блаженно растягиваюсь среди камней и созерцаю лежащее внизу, подо мной, ущелье Мижирги. Да, здесь мы были в позапрошлом году, здесь тренировались. Как забавно на это смотреть сверху! Сколько сил было положено, чтобы пройти оттуда вон туда. А отсюда видно, что это можно сказать одна точка. Как все несерьезно. Бог на нас смотрит наверное так же: вот люди там копошатся, для них-то все это огромное, страшное и тяжелое, а на самом-то деле - какая чепуха!
Но что это? В верховьях ущелья, у языка Мижиргийского ледника, светят какие-то цветные фонарики. Там же ничего нет. Неужели глюки? Но через некоторое время фонарики появляются ниже - ближе к альплагерю. Долго отсекаю появление фонариков все ниже и ниже. В конце концов - можно ясно рассмотреть - они входят на территорию альплагеря. А сам альплагерь горит под моими ногами. На небе - звезды.
Утро ясное. Передо мной открывается панорама Бокового хребта. Зрелище завораживающее. Пытаюсь запомнить его - фотоаппарата ведь нет. От места стоянки траверсирую травянистый склон, постепенно приближаясь ко дну ущелья, затем спускаюсь на него. Иногда путь преграждают небольшие выходы скал. Ущелье все круче, камней и скал все больше, травы все меньше. Это уже скорее не ущелье, а скально-осыпной кулуар.
Небо постепенно заволакивают облака, но дождя нет. Надо бы пообедать. Снимаю рюкзак, просматриваю путь вперед. Чуть выше мой кулуар раздваивается. Левая ветвь - светло-серо-розовая разнокалиберная осыпь, правая - более скальная, более твердая, с уступами. Разделены они травянистым гребнем высотой метров 20. Видно не очень далеко, не более чем в 100 метрах выше все закрыто туманом. Внимательно разглядываю обе ветви, и все не могу решиться, по которой идти.
Вдруг шум сверху. Я поднял глаза - по кулуару летели камни. Они были разных размеров: от совсем мелких до метровых. Они захватили всю ширину кулуара, и шли длинным, не внушающим радужных надежд эшелоном. Они летели с разной скоростью, перескакивали друг через друга, кувыркались... Через несколько секунд они будут здесь. Рядом со мной торчал кусок скалы высотой примерно 120 см и длиной почти в мой рост. Я был без рюкзака, и бросился за эту скалу. Ничего другого и нельзя было придумать. Лежа за ней, я чувствовал, что голова защищена, но за ноги уверен не был. Молилось само собой. Молитва состояла из двух слов: "Господи, сохрани". Время тянулось медленно. Все не прекращался стук со всех сторон от меня, звякало с разной силой. Через так называемые полминуты все утихло. Я встал и посмотрел наверх. По кулуару приближались еще два камня. Их одинокий перестук уже не воспринимался как серьезная опасность. Я не залег, но внимательно отследил их взглядом. Один, крупный, с силой врезался в борт кулуара справа от меня, да так и застыл там, второй просвистел вниз далеко слева. Да, говорили, что на Каргашильском хребте сыпет, говорили! - но не воспринимал.
Я стоял в растерянности, сознавая, что отсюда надо уходить как можно быстрее, но не в состоянии решиться ни на то, чтобы спускаться вниз, ни на то, чтобы продолжать подъем. Что же это - Божий перст или кукиш дъявола? Вперед просто ноги не идут. Возвращаться - значит возвращаться совсем: ведь у меня уже не хватит сил подняться сюда еще раз.
Наконец, поспешно выбираюсь на травянистый гребень с выходами скал, разделяющий кулуары, и двигаю по нему вверх. Туман окружает меня теперь со всех сторон. Не терпится увидеть, что же там, наверху, где кончается этот гребень? Кажется, там уже должен быть заключительный цирк. Снова по кулуару слева полетели камни, но теперь, на гребне, я был вне опасности.
Наверху, на третьем, захлопнулась дверь, и я остался один.
Саша Соколов. Школа для дураков.
Но вот и цирк. Он огромен. Где тут перевал - понять невозможно. Серый каменный хаос. Все тонет в тумане, видимость метров 200, не больше. Каменная тишина, нарушаемая лишь едва слышным журчаньем: где-то под камнями бежит ручеек талой воды. Надо быстрее найти место и вставать. Но где тут стоять - везде камни, камни. Огромные, большие и средние. Оставляю рюкзак и долго брожу вокруг. Страх заблудиться в тумане и потерять рюкзак не дает уйти далеко. В конце концов выхожу на слабо выраженный гребешок, где местами встречается трава, Решаю встать у огромной плоской почти отвесной скалы, и палатку опять не ставить - места мало. Здесь есть немного травы, неподалеку валяется бараний рог каких-то гомерических размеров. Каждый раз внутренне вздрагиваю, проходя мимо него. Мрачноватое место. Похоже, все-таки зашел не туда. Ни троп, ни стоянок. Камни, туман и тишина. Вода далеко - метров 200.
С удовольствием вытягиваюсь на спальнике и развлекаюсь с верной подругой моих одиноких биваков: газовой горелкой. Как будто начинает немного светлеть. Да, вот появляются куски голубого неба. А вот слева, со стороны главного гребня Каргашильского хребта, появляется гигантский скальный замок. Весь из шпилей и башен, устремлен вверх, как готический собор, а надо всем господствует главная, метров 200 высотой, башня . Ни одного белого пятнышка , весь замок красно-коричневый: солнце уже заходит. Жилище Кащея Бессмертного. Но за ним нежно-синее закатное небо. Вся картина какая-то фантастическая и навевает воспоминания о том, чего вроде бы не было, но на самом деле может быть и было.
Эта стоянка - почти такая же теплая и уютная, как и предыдущая, хотя высота уже почти 3500. Утро ясное и теплое. Внимательно рассматриваю предстающий теперь во всей своей мощи и силе Боковой хребет. Прямо напротив - глубокий провал Мижиргийского ущелья. Отроги белых гигантов - горы пониже и почернее - теснятся ближе ко мне. Хорошо виден Гидан, угадывается Западный гребень, по которому мы взошли два года назад, его склон, обращенный к а/л Безенги. Сам же альплагерь уже не виден, скрылся за склоном. Легко найти глазами провал, ведущий в ущелье Укю. Чем дальше, тем белее и грандиознее вершины. Прямо по центру надо всем господствует белоснежный треугольник Коштантау. Отчетливо виден Крумкольский Провал. Справа - лишь небольшой фрагмент Безенгийской стены, Западной ее части. Подножие вымазано розовым, два года назад этого не было: что-то обвалилось. А если посмотреть налево, горы становятся пониже, манят темно-зеленым цветом и мягкими очертаниями. А в правой части кадра, делая всю панораму захватывающе-ассиметричной, взметнулась вверх перевернутая парабола Дыхтау. Белоснежная, ослепительная и неприступная со всех сторон, она снисходит к своему зрителю, соблазнительно вытягивая свое Северо-восточное плечо. Я смотрю на нее с Северо-запада, и это вытянутое плечо похоже на хвост распределения Максвелла, сама же вершина - на его купол. Ассиметрия во всем кадре, ассиметрия и в ней самой. Ребра ее крутой пирамиды очерчены четкими черными линиями. Странным образом, она напоминает Архызский Токмак. Но можно сказать, что Токмак - уменьшенный негатив с Дыхтау. А Дыхтау, величественная и устрашающая, таит силу и загадку, в ней - гордость и одиночество.
Встаю поздно, когда солнце уже высоко. Замок Кащея уже не кажется таким мрачным. Мне предстоит преодолеть отходящий от него невысокий отрог. С высоты отрога открывается вид на предперевальный цирк. От цирка на юг уходит длинный уступ, окончание которого чуть тронуто зеленью. Здесь небольшое озеро; очевидно, неплохо стоять. Похоже, что я все-таки немного промазал: кажется, должен был попасть прямо сюда. Не без некоторого труда косо спускаюсь с гребня и оказываюсь в цирке. Он сложен крупными камнями, покрыт пятнами снега. Камни сюда долетать не должны, решаю стоять здесь: времени пятый час, подниматься на перевал поздно. Сколько-нибудь сносное место для палатки найти нелегко, воду тоже: она журчит где-то под крупными рыжими камнями, и попробуй до нее доберись.
Стемнело. Не успеваю заснуть, как слышу отдаленные громыханья. Начинают полыхать молнии. Вспышки становятся такими яркими, что ослепляют даже в палатке. Время от времени слышен глухой гул - то ли камнепад, то ли не понятно что. Но страшновато. До грозы, однако, далеко - около 3 км. В конце концов, постепенно перестает вспыхивать. Ночью дождь незаметно переходит в снег.
Утром - яркое солнце, во-всю тает. На камнях снежные шапочки, весело капает вода. Снег исчезает на глазах.
Ибо вот Он, Который образует горы и творит ветер, утренний свет обращает в мрак. ( Амос, 4:13. )
Просматриваю возможные пути подъема: вверх ведут три кулуара. Выбираю средний. Опасаясь камнепада, прижимаюсь к его левому, скальному борту. Впереди по гребню ходят туда-сюда два козла, но камни не летят. Наконец я на гребне.
Вид, открывающийся на Север, обескураживает. Скальные отвесы грязно-желтого цвета, ниже - снег, покрытый желтыми выносами. Где же спуск? Влево - постепенное повышение гребня, переходящее в ребро Трапеции. Вправо гребень через несколько сот метров загибается вперед и неплохо просматривается. Снежно-ледовые склоны достаточно круты, особенно в местах поднятия гребня. Однако если спуск возможен, то только там. Времени - два часа дня. Решаю отложить спуск на завтра и ночевать на перевале. Надо найти место для палатки. Оставляю рюкзак и совершаю путешествие по гребню на Восток метров на семьсот. Оно дается не очень легко: приходится обходить с набором высоты полужандармы. В самом начале на желтых скалах, над почти отвесными сбросами -- веревочная петля на рельефе. Безымянные герои! Что толкнуло вас на этот подвиг?
Но вот на гребне появляется глубокий слой снега. Очевидно, это тот карниз, который в описании. Значит, я должен был выйти на гребень здесь, примерно в 600 м восточнее? За снегом - большой каменный тур, к нему прислонена дюралевая дощечка, из которой узнаю, что это - вершина имени 60-летия (кажется!) Кабардино-Балкарии, и что на эту вершину в день славного юбилея совершило восхождение какое-то несметное количество местных юношей и девушек. Остается отгадать, где же тут вершина: место, где стоит тур, меньше всего на нее похоже.
Здесь же и записка приблизительно следующего содержания:
Группа Лукьяненко из Донецка прошла этот перевал с севера на юг (навстречу мне) 19 августа 2002 г. В свою очередь, она сняла записку одесситов. Кажется, от 6 августа 2002 г, рук. Дзюба.
Записку, однако, оставляю на месте, поскольку за неимением ручки заменить ее на свою не могу.
Нахожу место, пригодное для палатки и намечаю путь спуска: прямо от стоянки по снежно-ледовому полю вниз, сначала полого, затем склон набирает крутизну. Ограничивающий мое снежно-ледовое поле хребтик, с которого постоянно летят камни, останется далеко справа от меня. Крутой участок снежно-ледового поля будет слева. Ниже справа надвинется участок весьма крутого открытого льда, который я буду обходить слева. Вот и все.
Погода тем временем меняется. Все закрывают свинцовые тучи, вокруг меня проносятся клочья тумана. NUP : моя шерстяная шапка громко трещит, на голове сильный зуд. Закрываю шапку рукой в шерстяной варежке - треск и зуд прекращаются. Это электрические разряды, вот что! Воздух наэлектризован, что ли? Вернусь в Москву - надо будет выяснить.
Но вот и рюкзак. Тот же путь во второй раз кажется дольше и тяжелее. Палатку с северной (наветреной) стороны устанавливаю на двух весьма крупных камнях. Ветер постепенно меняется на противоположный, но затем опять принимает северное направление.
Я уже начинаю засыпать, но ветер постепенно крепчает. Начинает хлопать палатка. Хлопки становятся все сильнее, походят на удары бича. Вылезаю из спальника. Становится по-настоящему страшно: удары все сильнее. Наконец, всю палатку пригибает к земле, а удары бича превращаются в пулеметную очередь. Сейчас все разлетится на куски, а меня ветер потащит куда-то в ночь, в черноту, по камням с ускорением вниз. Воистину, становится не по себе.
Наступает самый страшный момент. Наветреная сторона палатки пригибается ко дну, становится ясно, что ее надо поддерживать. Сажусь спиной к наветреной стороне, сижу некоторое время так. Фактически держу спиной одну сторону палатки. Вход не прекращает трещать. Постепенно отваливаюсь спиной назад, чтобы противостоять давлению, которое все возрастает.
Молюсь Богу. Молюсь подробно, вспоминаю, чего не сделал в жизни. Все - криком. Яркие вспышки - еще и гроза рядом. Один удар запомнился: вспышка молнии одновременно с каким-то шорохом за моим затылком. Разряд был через полсекунды-секунду. Значит, метров 200 до меня все-таки было. Мне страшно погибнуть, как "неопытному туристу". Не дай Бог, все сметет, и я, маленький, жалкий, почти голый, окажусь на этих черных страшных каменных склонах. Нет, погибнуть от удара молнией лучше.
Я продолжал поддерживать спиной скат палатки, и вдруг с ужасом почувствовал, что меня отрывает от земли и хочет унести. Нащупываю ногами камни и упираюсь в них что есть сил, спиной валясь на палатку. Ветер как будто приподнимает меня, но я продолжаю упираться в камни. Это конечно ураган. Только раз в жизни такое было: тоже Кавказ, перевал Ирикчат, 1983 год. Но тогда нас было четверо, и ураган бил только по гребню, внизу его вроде не было. Это моя надежда: спуститься ниже.
Наконец, ветер чуть-чуть стихает. Высовываюсь из палатки, ожидаю, что все оборвано. Но нет! - палатка, как ни странно, держится . На всех ее выступах - голубое свечение. "Огни Святого Эльма". Кругом черная мгла. Какая-то фантастика - под ногами сквозь эту мглу что-то светится. Это а/л Безенги! Как он близко, оказывается, но на самом деле бесконечно далеко. Залезаю обратно в палатку. В голове сумятица, но начинаю соображать: ветер сильный, но держать наветреную сторону палатки уже необязательно. Надо воспользоваться передышкой, найти деньги и наши с Алиной билеты, положить все это на себя. Дальше, надеть на себя все теплое, все верхние вещи. Надеть ботинки, и приготовиться к худшему. Проделываю все это. Ложусь на спальник, стараюсь не расслабляться. Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. Смотрю на часы. Ого! Уже четвертый час. Часа через два-три начнет светать. Тогда сразу вниз. Там и ветер, наверное, стихнет. А спать уже видно не придется. Главное преодолеть этот склон, и до первой приличной площадки, а там отоспимся.
Утром, как всегда, рассвело. (Саша Соколов. Школа для дураков.)
Лежу в напряжении, полностью одетый. Ветер медленно, но верно продолжает стихать. Времени около пяти. Не замечаю, как проваливаюсь в сон. Вдруг вспоминаю время и место, вспоминаю что надо срочно уходить отсюда. Времени почти семь, уже светло. Высовываюсь из палатки. Ветер практически стих, солнца нет, но тучи не сплошные, есть просветы. Какой там чай! Срочно сматываться и катиться вниз!
Выхожу в 8.05. Тщательно выбираю направление: чтобы не сильно уклоняться от линии падения воды, во избежание косого срыва, ибо лед близко, и в то же время двигаться, куда нужно. Внизу передо мной большой ледовый склон. Держать надо почти прямо вниз, в левый край ледопада там, внизу, но не доходя него, уйти влево, и траверсом с небольшой потерей высоты выйти на скально-осыпной осторовок среди льда, а там уже все просто.
Сначала казалось, главное - побольше снега. Но вот его стало слишком много. Выдергивая провалившуюся ногу, утопаю другой по пояс. Смотрю вправо - никакого намека на трещину. Не может ее тут быть. Почему же я так глубоко увяз? Минут десять преодолеваю два метра расстояния, барахтаясь в снегу. Наконец - провал ниже чем по пояс. Меняю технику спуска: лицом к склону, сначала втыкаю в снег колено, а потом передние зубья. Таким образом, опираюсь не на ступню, а на всю голень. Ледоруб держу поперек склона и опираюсь им на участок снега между следами ног. Так провал меньше. Приближаюсь к ледопаду и заворачиваю влево. Открытый лед траверсирую на передних зубьях с легкой потерей высоты. Достигнув скал, отдыхаю. Там, дальше, склон по-прежнему крутой, но уже с хорошим выкатом и падать тут некуда.
Спускаюсь до выполаживания, начинает проглядывать солнце. Намечаю камень, у которого сниму кошки. Подойдя к нему, вижу, что одна из кошек свалилась. Какое счастье, что это не произошло раньше! Весь спуск в кошках - 250 м высоты, занял часа два.
Долгий путь по камням. Из ущелья лед. Сев. Булунгу выхожу на простор, но - это опять средне-крупный камень. Впрочем, грех жаловаться: камень устойчивый, светло-зеленого цвета. Полого, но палка все время проваливается в щели меж камнями, это начинает утомлять. Наконец, камни кончаются. На небольшом валу - горизонтальные площадки, покрытые мелким камешком и первой травкой. Здесь становлюсь, и, из последних сил угостив себя обедом, отдаюсь блаженному отдыху. Тихо, тепло, сквозь тонкие облака просвечивает солнце.
Ощущение радости и победы. Впереди еще перевал, вот он угадывается за поворотом, но ясно, что это уже пустяки по сравнению с тем, что пройдено сегодня. Самое неизвестное, трудное и опасное - позади. На все предстоящее можно уже смотреть чуть-чуть свысока.
Улыбаясь и щурясь от рассеянного, но все же сильного солнечного света, как и я, наблюдали передвижение облаков и, подобно мне, ощущали приближение будущего... (Саша Соколов. Школа для дураков)
Утром массив Куршоган озаряется розовым. Фантастическая минута - и день вступает в свои права. Намечаю свой путь. Впереди - левый борт ущелья Юж. Булунгу, на котором видны какие-то вроде тропки по траве. Туда и вверх по ущелью этими тропками! Прохожу обширную террасу, где можно неплохо стоять, далее уступ и следы коша на следующей террасе. После него трава кончается, каменоломня, потом снег, и окончательно я - на леднике. Раскисло, хлюпаю по снегу. Налево открывается широкий снежно-ледовый проход на пер. Вост.Тютюргу. Небольшие колебания - и я продолжаю подниматься вперед, к пер. Зап. Тютюргу. Основная задача - обойти снежные болота: солнце светит во-всю, и тает изрядно.
Наконец, непосредственно подъем. Надеваю кошки и быстрее, чем ожидал, приближаюсь к перевальному взлету. Надо подняться меньше чем на 50 метров, и перевал мой! Но уже видно, что 30 градусов открытого льда высотой метров 40 не преодолеть без нормальных кошек, а мои все время сваливаются. Снимаю их, наконец, и лезу направо, на так называемую осыпь. Это в сущности ледниковая грязь, почти жижа, через которую легко проваливаешься по колено, до льда, чтобы съехать вместе с этой грязью вниз. Еле-еле вылезаю в верхнюю, более сухую, часть этого склона, и оттуда немного "стреляю" вниз, на перевальную седловину.
Странное и захватывающее зрелище: кругом ходят облака, но главный просвет - вершина Тихтенгена. Это exp(-x) справа, 1-exp(-x) слева. Еще левее - зубчатка, а справа - очертания, которые завораживают, которые до того удивительны - хотя в то же время и просты! - что заставляют вспоминать какие-то детские сказки. Минуту я смотрю на волшебный профиль Тихтенгена в обрамлении облаков, но они быстро меняют конфигурацию и вот, этот профиль, как призрак, потихоньку исчезает.
Вперед, на спуск! Там уже просматривается место возможных ночевок. Облака продолжают перемещаться, но вершина Тихтенгена больше не показывается. Через 40 мин. я уже на площадках - достаточно горизонтально, ветра нет, мелкая травка, вода рядом. Все кругом не оставляет желать! Зеленые и каменистые склоны, комфортное место, обещание хорошей погоды, а главное - сознание того, что все трудности позади. Завтра только чуть-чуть спуститься, и я буду на т/б Чегем. Все это так. Но вершина Тихтенгена так и не покажется: ее навсегда скроют от глаз моих такие ласковые, такие мягкие и безобидные, но такие непреклонные облака.
А потом будут в жизни дары и находки, много встреч, много странствий, и много людей. (Юрий Визбор)
Утро ясное и теплое. Спуск по ущелью в главную долину Тютюргу занимает минут 40. Слева открываются внушительные ледопады, в т.ч. из-под перевала Вост.Тютюргу. Оказываюсь на огромном моренном валу правого борта Тютюргу. Напротив, под левым бортом, озерко, у которого копошатся две человеческие фигуры. До них по прямой - километра два. После семи дней одиночества - голод на общение. Спускаюсь по длинным каменистым уступам вниз, оставляя справа каньон, куда уходит сток из пройденного мной ущелья. Навстречу - первые люди. Это белорусы. Разного возраста, старший, с усиками - лет под 50. Интересуюсь его альтиметром. "Конечно, точность низкая. Но вы же понимаете, если меня спросят про высоту, и я скажу: столько-то, это будет одно дело, а если я при этом погляжу на альтиметр, это будет совсем другое." Мысленно отдаю должное его остроумию.
Иду дальше, встречаю другие группы. Да, здесь уже людно. Чувствуется близость "зоны отдыха". Иду уже по плоскому зеленому берегу. Вот несколько человек стоят у большого камня, один из них трет об него какую-то железяку . Места становятся ярко-зелеными и очень живописными. Левый борт Тютюргу придвигается все ближе и становится совсем крутым и непроходимым. Постоянно встречаются летящие вниз ручейки, берущие начало где-то в середине склона в нескольких десятках метров над водами Тютюргу: родники. Изумрудная зелень противоположного борта с прорезающими ее ледяными струями радует глаз.
Впереди открывается дно лощины: после узкого прохода с катящимися вниз ручьями это -
большое футбольное поле. Это слияние Тютюргу и Цаннера. Здесь кош пастуха. Наверное, где-нибудь здесь неплохо ночевать. Я, однако, иду дальше. Ущелье снова сужается, но уже сзади открылся Северный склон Главного Хребта. Вот они, горы! Ледники, скальные отвесы... Но это уже - "выход". Прекрасно просматриваются Цаннер и Ортокара, Ляльвер же немного скрылся за какой-то склон. До свиданья, Горы!
Через час оказываюсь в уютнейшем местечке среди сосен. Долго исследую это место на предмет ночевки, и в тот момент, когда уже почти решаюсь встать, вижу УАЗик,
перепоясанный синей лентой с надписью "ГАИ КБР". Вот это номер! Хватаю рюкзак и выбираюсь из "райского уголка". По тропе мимо меня один за одним проходят какие-то туристы. Пристраиваюсь за ними, и вскоре оказываюсь на полянке, уставленной небольшими палатками. К этому моменту я уже совсем мокрый: дождь не прекращается часа два. На той же поляне стоит и большая стационарная палатка, в которой и скрываются преследуемые мной туристы. В последний момент останавливаю последнего, и спрашиваю, можно ли "где-нибудь здесь" остановиться. Можно. Захожу в стационарную палатку. Тепло, сухо, ни с чем не сравнимый полевой уют и даже домашний борщ. И не только борщ, но и второе, и... И конечно, как всегда.
А мои хозяева - те самые физики из Москвы, что ставили эксперимент над банкой. Сижу, и не верю глазам: мои приключения закончились.
Эпилог
На следующий день я ехал в Нальчик на одном из автобусов, увозящих детей после очередной смены с т/б Башиль. Мой автобус был пуст: в нем ехало всего 4 девушки-старшеклассницы из поселка Чегем, что рядом с Нальчиком. С той, которая сидела рядом со мной, я немного разговорился. Она спросила меня: "Вы счастливы, что имеете возможность так ходить по горам?" Я ответил "Да".
----------------------
Автор благодарит корифеев пера, у которых он сделал малозаметные плагиаты:
Сашу Соколова (ныне здравствует),
Бориса Виана (Boris Vian, нет в живых),
Анну Федоровну Тютчеву (нет в живых)
2004