Аннотация: Нарушив равновесие, он остался один. Один со своей надеждой. Один со своей Землей. Стоит ли она всего, что он потерял?
Архитекторы.
Выражаю благодарность за идею этого рассказа Ангелине и лету. Без них замысел не смог бы осуществиться.
Ветер был здесь хозяином. Он носился над обрывом, завывал на всю округу свои оглушительные песни, трепал волосы и норовил сбросить вниз. А что он вытворял с листьями под скалой! Бедняжки пытались увильнуть от его безумных порывов их поцеловать, но все впустую. Он гладил их, а порой срывал с ветки пару милых дам, которые, потеряв от него голову, бросались в объятия и танцевали вместе с ним стремительный вальс в сотне метрах над землей. Когда же одна из легкомысленных дам уставала, то выходила из игры и, выбившаяся из сил, медленно падала прямо вниз, где лежали ее уже жухлые сестры по несчастью. А ветер бегал и бегал по краю пропасти, бегал между деревьев, шептал на ухо призывы к действию и взмывал ввысь, оставляя после себя лишь звук.
Облака, плывущие розовыми кораблями в свете заката, закатывали глаза и старались убраться подальше от этого сумасброда. Однако ветер нагонял их и давал хорошего пинка в сторону горизонта, от чего облака возмущались, пухли и еще больше розовели.
Но этот негодяй заставлял лес играть поразительную музыку. А какие инструменты он для этого выбрал: мачтовые сосны, группками росшие внизу, листья деревьев, которые кричали от его чувственных касаний, и траву, которая податливо стелилась при каждом его движении.
Эта музыка наполняла собой не только ушные раковины, но и душу. Она стучалась не только в барабанные перепонки, но и в мысли тоже. Откуда же было чувство, что если встать и сделать шаг вперед, то непременно взлетишь? Эта музыка была музыкой полета. Музыкой свободы и непринужденности. Но всерьез шаг вперед был бы невозможным по той простой причине, что тогда летчик, захотевший стать напарником ветра, стал бы бессмертным и летал бы по миру вечно, как это делает Летучий Голландец, который никогда не найдет порт, где ему будут рады.
Глаза впитывали открывавшуюся перед ними панораму: бескрайний лес под скалой, линия горизонта, ломанная из-за верхушек деревьев у границы земли и неба, корабли-облака, розово-синее небо, ярко-оранжевое солнце. Оно заходило, чтобы в скором времени вернуться на место, зайдя со спины через несколько часов.
Ладони облокотились на каменный пол скалы, согревая его своим ничтожным теплом. Ноги болтались над обрывом, сопротивляясь каждой новой попытке ветра схватить их и потянуть за собой. Вздох. И легкие наполнил свежий горный воздух. Выдох. И на душе становилось легче. За спиной слышался звук вечно бегущего к финишу ручья.
Картина, вырвавшаяся из двумерного пространства, была куском жизни. Она была совершенна настолько, насколько ей могла помочь в этом сложном деле сама жизнь. Песчинки падали и падали в часах, но не кончались. Они уходили в бесконечность и из бесконечности возвращались, чтобы этот закат никогда не подходил к концу.
Сзади послышались шаги, которые смягчал мох, что рос в изобилии между камней и служил ковром на скале. Шаги были неаккуратными, неуклюжими. Кто-то подходил к сидящему на обрыве осторожно, будто боясь спугнуть его.
- Я слушаю тебя, Павел, - сказал сидящий, даже не повернув своей головы в сторону гостя. Лишь прикрыл глаза, давая последним солнечным лучам дотронуться своими тонкими пальцами до его век.
- Ты не можешь просто так здесь отсиживаться, - слегка свистящий голос вторил ветру.
- Могу, это ведь мой дом.
Ветер эхом вторил каждому слову. Подхватывая их из уст, он разбирал слова по буквам и, жонглируя ими словно яблоками, неаккуратно доносил их до того, кому ответ предназначался. Какие-то буквы терялись по пути, но смысл был ясен. И молчание было ответом на ответ.
Оно затянулось. Говорившие не могли продолжить разговор. Один из них не знал, что сказать, а другой не хотел ничего говорить. Для обоих все было понятно и прозрачно, но каждый из них был уверен в своей правде, которая, как известно, имеет бесчисленное множество проекций.
Первым нарушил молчание гость. Его дыхание было неровным. Он нервничал, поэтому не мог дышать в унисон с этим местом. Пришедший и сам был не к месту. Его глаза блуждали вдоль горизонта, они старались найти что-то в зеленом ковре леса.
- Мы все ждем тебя. Ты сам знаешь, что твои эксперименты не увенчаются успехом.
Ветер был рад, что тишина, которую он на миг создал, нарушена. Поэтому он мигом пробежался по краю скалы, сиганул вниз и взмыл яростным потоком к небу.
- Условия слишком пригодные. Ты нарушил все предписания. Но тебя готовы принять обратно. Оставь это. Тебя простили.
Тот, кто сидел на скале ухмыльнулся. В отличие от своего собеседника он даже с закрытыми глазами видел то, что окружало его. Каждая клетка его тела чувствовала мельчайшие колебания вокруг, мельчайшее изменение в системе.
- О, это весьма великодушно с их стороны.
Его собеседник потупил взор.
- Мы оба знаем, как обстоит дело. Законы нельзя нарушать.
- И поэтому нужно было пытаться уничтожить мое детище?
Стоящий смутился.
- Правила.
- Правила, - вторил ветер Павлу.
- Правила, - прошептал сидящий на скале.
Сколько раз он сталкивался с правилами. Сколько раз он нарушал их, веря в себя. Песок бесконечности в его крепких ладонях принимал нужные формы, песчинки крепко скреплялись между собой. Фантазия мастера работала на полную катушку. Он творил и плевал на все правила и ограничения старейших. До определенного момента никаких санкций не следовало. Пока в один из дней к планете не стал приближаться астероид. Эта металлическая глыба чуть было не уничтожила его творение. Но, к счастью, система была создана даже чересчур сложно, как потом понял сам ее создатель. Она смогла восстановиться. Пускай на это потребовались миллионы лет. Но, во всяком случае, ничего заново переделывать не надо было. Лишь слегка подправить. Этот факт закрепил триумф и усилил уверенность.
- Эти правила только мешают нам, Паша. Из-за них гибнет все то, что мы делаем.
- Но ведь равновесие должно соблюдаться!
- Эти старики придумали все это равновесие разума и материи! Как ты не понимаешь? Нас держат за дураков! Мы можем нечто большее, чем создавать бесплодные пояса астероидов. Эти газовые гиганты! Да зачем их? Только ради того, чтобы стабилизировать безжизненные системы? - почти кричал голос, срываясь на звонких согласных. - Или просто ради красоты? Не спорю, у Маргариты они получаются очень красивыми. Эти турбулентные структуры, потрясающе отлаженные механизм конвекции в атмосфере. Блеск! Но зачем?
Павел смотрел на своего товарища, который сидел к нему спиной и с таким жаром говорил вдаль. Казалось, обращался он к лесу, к этим странным растениям, что пустили корни в такую сложную по структуре почву. Павел смотрел по сторонам и его взгляду представали сложные геометрические решения многих задач, с которыми он сам сталкивался, создавая очередную суровую планету.
- Успокойся, слышишь? Ты даже со своим отражением поругался, а со мной не стоит этого делать. Я же всегда был с тобой.
Обоим вспомнился случай в их практике. Когда они оба доказывали непригодность метановой атмосферы в преобладающем числе планет. На что их наставник приводил два ярких примера, когда жизнь смогла зацепиться за такие суровые условия и эволюционировать. Но пока только дважды случай возобладал над статистикой. Никто из старших не хотел слушать о многих других вариациях атмосферы или почвы. В конечном счете порывы Павла разбились о неприступную стену догм. Другой же не смирился и обошел все законы. Они часто ссорились на этот счет, и однажды его друг поссорился со своим отражением в зеркале Вечности. Еще немного, и он бы разбил зеркало, в котором отражение корчило гримасы и призывало к повиновению.
- Ты не представляешь, каково это. Когда огромная штука падает с неба, разрывая атмосферу, убивая многих моих любимцев мгновенно, а остальных в течение последующих лет. А я не мог ничего исправить и сидел здесь же. Смотрел, как вокруг горят исполинские деревья, а с ними сгорают короли этой экосистемы. Пепел прятал солнечные лучи за собой, не давая тому, что осталось надежды на лучшее, - устало ответил друг Павла.
- Но все вернулось на место.
- Нет. Эволюция пошла не по тому пути. Все, что ты видишь вокруг - ошибка. Отклонение. Но это отклонение так же прекрасно. Система доказала свою состоятельность. А я смог вывести новый вид. Людей. Они смышленые. По нашему подобию. Когда-нибудь даже смогут выйти в космос. Я в этом уверен. Пусть им придется для этого потрудиться.
Павла передернуло. В космос? Неудачная шутка.
- Ты шутишь? Они? - осторожно поинтересовался он.
Тот, к которому он обращался потянулся.
- Я стал Безымянным. Поэтому нет, я не шучу. Этот вид и правда может выйти в космос. Но я все же перестраховался. Если что-то пойдет не так. Их организмы слабы для путешествий. Им придется придумывать что-то новое, чтобы быть хозяевами пустоты.
Это было ужасно. Небольшому числу существ после проверки позволялось выходить за пределы своей системы. Был важен баланс. Было важно будущее Создателей.
- Знаю, о чем ты думаешь, - продолжил Безымянный, - ты думаешь, что все это отвратительно и страшно. Но они будут первыми, кто постигнет глубину жизни. Первыми после нас. Пускай их срок и короток.
- Они станут угрозой не только космосу. Они станут угрозой нам! Что будет, если они достигнут сингулярностей? Границы Вселенной? Войдут в контакт с другими?
- Меня это не беспокоит. Из всех правил я следую одному: не вмешиваться в ход истории, когда она начинает идти бок о бок с эволюцией. Историю делают умные, а мои подопечные уже доказали это. А старейшины не в силах помешать мне. Они не будут вмешиваться и в судьбы других видов. Это будет прямое нарушение равновесия. Это будет нечто ужаснее, чем то, в чем они обвиняют меня.
- Люди жестоки. Я видел это. Ты думаешь, мы не наблюдаем?
- Да. Не стоит скрывать. Они бывают безжалостными. Но даже мы когда-то были такими. Теперь посмотри на нас. От прежних первопроходцев остались лишь скелеты, которые трясутся от малейшего порыва звездного ветра.
Солнце почти зашло. Вокруг стало гораздо темнее. Облака уплыли восвояси, ветер отдыхал на обрыве. Лес успокоился и начинал дремать. Только ручей все бежал и бежал от чего-то.
На потемневшем небе стали появляться одинокие звезды. То тут, то там, они поочередно выглядывали на небосклоне и светили этому засыпавшему миру. Наступила волшебная тишина, которую не хотел нарушать даже проказник ветер. В эту ночь он хотел отдохнуть, чтобы с утра пригнать сюда тучи и подарить этому месту прохладу, которая появляется только лишь во время дождя.
Безымянный зритель все сидел и смотрел туда, где последний раз мелькнули солнечные лучи. В округе немного похолодало, но он не ощущал этого. Звезд становилось все больше. Они начали заполонять собой все небо от востока до запада, с севера до южного края горизонта. Безымянный постарался найти те из звезд, что он создал когда-то давно, когда еще не стал отщепенцем и отшельником.
- Видишь, сколько всего мы создали, друг? - спросил он Павла.
- Вижу.
- И большинство из того, что мы видим непригодно для людей. Для жизни в целом непригодно. Вселенная - это место не для жизни, а для наших бесплодных попыток доказать самим себе, что мы управляем судьбой, когда сами стали ее заложниками. Мне не нужно разрешение для того, чтобы создать разумную жизнь. И эта планета будет колыбелью моего триумфа. Я докажу всем вам, что наши взгляды ошибочны. Что порядок прекрасен своим внутренним беспорядком, или, лучше сказать, неоднородностью.
На небе жирную светящуюся полосу прочертил Млечный Путь. Люди назвали его так из сравнения с пролитым молоком. И это было прекрасно. У Безымянного была надежда на этот вид. Они были первыми, кто мог потягаться со своими прародителями. Конечно, при условии, что они будут к этому стремиться. А они будут стремиться к этому. Интуиция никогда не обманывала Безымянного.
- Это все бесполезно, - все бубнил Павел. - Они уже делают из тебя божество. Мы не должны служить для них идеалом. Ты просто тешешь свое самолюбие. А говоришь, что не вмешиваешься в их жизнь.
- Им нужен был какой-то простой регулятор жизни. Как тебе нужны эти правила создания мертвых творений.
Павел закатил глаза. Разговор был бесполезен, и он знал это. Но в глубине души надеялся на то, что его друг пойдет с ним обратно.
- На самом деле, я не уверен, что они смогут пройти все испытания. Но я все же верю в них. Как же иначе? Моя надежда будет жить до скончания времен. Они в состоянии доказать, что все наше видение жизни ложно, - договорил Безымянный и замолчал.
Ночь была поистине волшебной. Свет звезд, которые заполонили собой небосвод, мягко освещал собой верхушки деревьев, изрезанную поверхность скал, бегущую в русле воду. Редкие ночные птицы давали о себе знать короткими сигналами в практически абсолютной тишине. Воздух, такой легкий и свежий, проникал в каждую клетку тела и дарил ощущение свободы и легкости. Павел чувствовал это. В очередной раз он подивился тому, насколько органичным получился этот мир.
- Как ты назвал планету? - спросил он, и вопрос разошелся по окрестностям неспешными кругами по воздуху, какие оставляют после себя камни на воде.
- Земля, - прошептал Безымянный. - Земля означает надежду.
- Надежда означает смерть, - заметил Павел.
- Смерть ведет к бессмертию.
Они долго молчали. Павел вглядывался в темноту ночи, которая не была похожа на ту тьму, которая заполняет собой космос. Его мрак был пуст и безжизненен. Он был холоден на столько, на сколько это ему позволяли законы устройства мира. Темнота же этой ночи, как это не странно, имела свет, сияние. Она была наполнена смыслом. И ее можно было ощутить физически, что давно не происходило с Павлом.
- Пожалуй, я пойду.
- Иди, - ответил Павлу Безымянный.
Тяжелый вздох наполнил собой земную ночь. А затем Павел исчез. Он мгновенно растворился в воздухе. Но не растворился в этом мире.
Его давний друг сидел на краю скалы и все смотрел на небо. Свет далеких звезд успокаивал его. Этот мир был на задворках галактики, но именно это место должно было стать точкой невозврата.
По небу летела звезда. Не ускоряясь и не тормозя, она рассекала собой те жалки клочки темноты, которые остались между остальными звездами.
"Спутник", - пронеслось в голове Безымянного.
Он сидел здесь миллионы лет. А его молчаливым компаньоном был ветер. Они оба не могли найти покоя. Поэтому и жили.
Безымянный вспомнил, как лепил Землю и всю Солнечную систему. Вспомнил неудачу на Марсе. Но именно та неудача привела к победе на Земле.
Люди уже стали необходимым исключением из правил Космоса. И их роль была не предопределена. Но они заполнят пустоты и воздвигнут знамя триумфа везде, где смогут пройти.
Безымянный не знал этого, но твердо верил в то, что превосходство одних не бывает вечным. Его раса заигралась в судей в тот момент, когда стала надменно управлять всем, что было во власти разума.
Солнце начало вставать. Первые робкие лучи дотянулись до ткани неба, пугая собой звезды. Одна за другой они начали тухнуть, убегая со светлеющего потолка. Ветер, отдохнув, вяло дул в сторону юга, чтобы к полудню вызвать тучи. Родник все извергал воду, ранние птицы запели свои песни. Жизнь продолжалась. А Безымянный сидел и смотрел вдаль.
Он видел жизнь множество раз. Ведь и он, и его друзья конструировали в мастерских множество планет, живых существ. Разрабатывали концепции разума и прочее. Но только люди были предоставлены сами себе. Даже их создатель не мог похвастаться такой привилегией.
Безымянный вздохнул. Теплые лучи обняли его за плечи.