Кувшинникова Ольга Валерьевна : другие произведения.

Бетховен. Послание к Элизе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Послание к Элизе" почти двести лет остается одним из самых популярных музыкальных произведений в мире. Но кто такая "Элиза", кому посвятил Бетховен свою волшебную музыку? В очерке рассказывается об этой загадке, а также о жизни великого композитора в эпоху, когда творили Моцарт и Гайдн, когда прогремела по всему миру и угасла слава Наполеона, когда начинали творить первые романтики. Биография Бетховена подкреплена статьями о его великих современниках, так или иначе повлиявших на судьбу композитора, о быте и нравах того времени.

Бетховен. Послание к Элизе

"Мой ангел, мое всё, мое "я"!"

   Перо скрипело по бумаге, чернила брызгали во все стороны, но Людвиг ничего этого не замечал. Он почти перестал слышать звуки и давно не обращал внимания на житейские мелочи. Важно было только одно: чувство, возникшее в его сердце и наполняющее душу любовью и страстью, - последней любовью в его жизни, он знал это точно.
   "Мой ангел, мое все, мое "я"! Разве наша любовь может устоять только ценою жертв, путем отказа от полноты, разве ты не можешь переменить положение, при котором ты не всецело моя и я не всецело твой? - лихорадочно выводил он строку за строкой. - Ты страдаешь, мое самое дорогое существо... Ты страдаешь -- ах, всюду, где я нахожусь, ты тоже всегда со мною, со мною. Я люблю тебя, -- как и ты меня любишь, только гораздо сильнее.
   О боже! Что это за жизнь! Без тебя! Так близко! Так далеко!..
   Еще лежа в постели, я был полон мыслей о тебе, моя бессмертная возлюбленная, то радостных, то опять грустных. Я вопрошал судьбу, я спрашивал, услышит ли она наши мольбы. Я могу жить только целиком с тобой, иначе это для меня не жизнь.
   Будь покойна -- люби меня -- сегодня -- вчера. Какая тоска и слезы по тебе -- тебе -- тебе -- моя жизнь -- мое все! Прощай! О, продолжай любить меня -- никогда не суди ложно о самом верном сердце твоего возлюбленного Л.
   Навеки твой, навеки моя, навеки принадлежащие друг другу".
   Он отбросил перо и зарыдал. Послание получилось сумбурное, отрывистое, непонятное, но, главное, на сотую долю не отразило того, что хотел он сказать.
   Вскочив из-за стола, Бетховен забегал по комнате. На глаза ему попался томик стихов Эйтелеса; наугад открыв страницу, Людвиг прочитал:
  
   На холме стою, мечтая,
   И гляжу на гребень скал,
   В край далекий, где тебя я,
   Друг любимый, повстречал.
   Бесконечными рядами,
   Словно каменной стеной,
   Стали горы между нами,
   Нашим счастьем и тоской.
  
   "Стали горы между нами, нашим счастьем и тоской", - повторил вслух Людвиг, и эти незамысловатые стихи показались ему вершиной поэтического искусства: они будто ложились на музыку.
   Он опустился в кресло и задумался. Странная отрешенность овладела им: любовь, отчаяние, тоска как будто слились в одно мучительное чувство предвосхищения. И вдруг в его душе зазвучали аккорды; они складывались в целостную композицию, которая была прекрасна.
   Бетховен бросился к столу и начал быстро записывать сочиненную... нет, выстраданную им мелодию! В ней было все то, что он не смог поведать словами.
   Вскоре фортепианная пьеса была готова. Оставалось придумать название, и можно было отдавать ее переписчику нот. Людвиг начертал на первой странице "Послание к ...". Тут он остановился. Сделать имя своей возлюбленной достоянием публики, дать повод для сплетен? Никогда!
   "Послание к... Элизе", - дописал он и усмехнулся. Пусть будет так!..
  

Людвиг, внук Людвига

  
   Людвиг ван Бетховен родился в Бонне в семье певца и музыканта Иоганна ван Бетховена. Точная дата рождения Людвига не установлена, известна только дата его крещения - 17 декабря 1770 года (здесь и далее биографические сведения о жизни Бетховена даются по книге А.К. Кенигсберг "Людвиг ван Бетховен, (1770-1827): Краткий очерк жизни и творчества").
   Мать мальчика, кухарка Мария-Магдалена Кеверих, после смерти своего первого супруга, лакея, вышла замуж за музыканта Иоганна ван Бетховена. По сравнению с лакеем музыкант был более уважаемым человеком, но беда в том, что Иоганн имел пагубное пристрастие к спиртному.
   Фактическим главой семейства был старый Людвиг ван Бетховен - дед будущего великого композитора. Многие черты своего характера маленький Людвиг унаследовал от него. Гордость, независимый нрав, настойчивость и работоспособность - все эти качества были присущи как деду, так и его знаменитому внуку.
   Старший Бетховен поселился в Бонне в 1732 году. Фамилия "Бетховен" вначале вызывала смех жителей города: она означала "грядка с красной свеклой".
   Дед великого композитора происходил родом из почтенной семьи фламандских бюргеров, - его отец торговал кружевами и картинами в городе Мехельне, а сына отдал в церковную певческую школу. У старшего Людвига был хороший бас, и юноша стал певчим в старинном центре фламандской музыкальной культуры -- Льеже. Приехав в Бонн, Людвиг ван Бетховен получил должность придворного музыканта в капелле курфюрста, а проработав там 19 лет, сделался руководителем капеллы -- капельмейстером.
   Бонн в середине XVIII века насчитывал всего 8 тысяч жителей. Это был красивый и приветливый городок, расположенный на берегу широкого Северного Рейна, на живописных, плодородных холмах. Однако этот тихий городок играл роль столицы целого княжества, так как именно в Бонне находилась резиденция князя-епископа, курфюрста кельнского. Карликовое государство было одним из 360, составляющих "Священную Римскую империю германской нации".
   Жизнь Бонна была подчинена потребностям княжеского двора. А курфюрсты любили роскошь, пышность, стремились подражать обычаям блестящего французского двора и хотели превратить свою столицу в маленький Версаль.

***

   Придворная капелла боннского курфюрста считалась одной из лучших в Германии. Музыканты участвовали в церковной службе, выступали в театре, где ставились оперы, балеты, драмы и комедии, на балах и пирах во дворце. Поэтому каждый певец должен был уметь петь по-латыни (в церкви), на немецком, итальянском и французском языках (в театре и при дворе). Людвиг ван Бетховен, например, нередко выступал в популярных комических операх французских композиторов Гретри и Монсиньи.
   Однако оплачивалась должность придворного музыканта плохо. И предприимчивый, энергичный Бетховен, обзаведясь семьей, решил, по примеру своих предков, заняться торговлей. Он открыл в Бонне два винных погребка, где его жена торговала рейнскими винами.
   Старший в семье Бетховенов пользовался уважением своих сограждан как человек честный, добропорядочный, с глубоко развитым чувством долга. На портрете, под которым в дни семейных праздников вешали лавровый венок, изображен типичный фламандский бюргер: серьезный, полный достоинства, с решительным и твердым взглядом.
   Именно таким был характер деда Бетховена: когда выяснилось, что лучшей потребительницей винного погребка является его жена, он, чтобы покончить с семейными неурядицами, бросавшими тень на его доброе имя, поместил жену в монастырь, откуда она не вышла до самой смерти.
   Не был счастлив старший Людвиг ван Бетховен и в своих сыновьях. Пагубная страсть матери особенно сказалась на втором сыне, Иоганне. Отец возлагал на него большие надежды, так как уже в детстве обнаружилась музыкальная одаренность Иоганна: в 10 лет он выступил в роли ангела в итальянской оратории, а в 12 был принят в число придворных музыкантов. Он не только играл на клавесине и скрипке, но и преподавал пение, игру на клавесине и теорию музыки.
   Это был красивый, жизнерадостный и обаятельный юноша, пользовавшийся любовью друзей и женщин. Однако он не унаследовал от отца душевного здоровья и твердости характера. Нрав у Иоганна был легкомысленный, непостоянный, он быстро увлекался и так же быстро остывал. Опьяненный легкими успехами, он забыл о том, что музыканту необходимо постоянно трудиться. Его самомнение возрастало по мере того, как обнаруживалось его невежество, а ветреность и безволие мешали вернуться на правильный путь.
   Иоганн постоянно пропадал в кабаках, был непременным участником буйных попоек и скандалов, которые принесли ему печальную известность в городе. В капеллу он являлся пьяным или не являлся вовсе, характер его становился истеричным и неуживчивым, он терял голос, - и все больше погружался в трясину, не осознавая весь ужас своего положения.

***

   Казалось, женитьба изменила Иоганна. В 28 лет он взял в жены 19-летнюю вдову придворного лакея Марию-Магдалину Кеверих. Старый Людвиг ван Бетховен был против этого брака; он даже пригрозил, что уйдет из дома, но его резкие возражения не сломили упрямства сына. Тогда Людвиг действительно поселился отдельно от молодой четы.
   Мария-Магдалина вскоре сумела расположить к себе старика. Тихая, кроткая, обходительная, она обладала чудесным даром привлекать сердца. Не отличаясь крепким здоровьем, Мария-Магдалина трудилась, не покладая рук, стремясь держать хозяйство в образцовом порядке, - и это несмотря на растущую семью и шумные компании, которые постоянно приводил в дом муж. Старый Людвиг всячески поддерживал ее, в семье Иоганна на несколько лет воцарились мир и благополучие.
   Но вот четверо детей умирают в младенчестве, а Мария-Магдалина заболевает туберкулезом. Иоганн вновь целыми днями пропадает в кабаках, не принося в семью ни одного гульдена, а возвращаясь домой, издевается над больной, измученной женой.
   В это время умирает старый Людвиг. Иоганн быстро спускает наследство отца, распродает его вещи, и в семье воцаряется нужда. Дом, в котором живут Бетховены, -- настоящее жилище нищеты. Расположенный недалеко от рыночной площади, в районе, где ни одна постройка не напоминает о роскошном дворце курфюрста, он кажется самым бедным и жалким среди окружающих зданий. Три комнаты на чердаке выходят во двор, в них темно и сыро, как в хлеву; узкое слуховое окно почти не пропускает солнца и воздуха; низко нависают балки потолка, поддерживаемые косой наружной стеной. Не удивительно, что дети тут не живут долго...
   К счастью, не на всех детях сказалась зловещая наследственность. Как уже было сказано, 17 декабря 1770 года был крещен младенец, названный Людвигом, - вместе с именем он унаследовал от деда несокрушимое здоровье и душевную крепость. Ему суждено было прославить имя Бетховена в веках.
   Музыкальные способности проявились у маленького Людвига рано, и отец мечтал при помощи талантливого сына поправить свои материальные дела. По всей Европе гремело тогда имя Моцарта: каждый мог порассказать немало историй о гениальном ребенке, поражавшем своей игрой и композициями королей и музыкантов.
  

Пример для подражания: Amadeus

  
   Вольфганг Амадей ("Амадей" - "Amadeus" - переводится с латыни как "любимец бога") Моцарт родился 27 января 1756 года в городе Зальцбурге, в семье музыканта. Отец Вольфганга, Леопольд Моцарт, был скрипачом, органистом, педагогом и композитором. Школа скрипичной игры, изданная Леопольдом Моцартом, пользовалась популярностью не только в Австрии и Германии, но и в других странах, в том числе в России. Работал он в качестве придворного музыканта и камердинера у зальцбургского вельможи графа Турн, а затем поступил скрипачом в дворцовый оркестр зальцбургского архиепископа. (Зальцбург, расположенный в районе Альп, представлял собой в то время столицу маленького княжества, подобного Боннскому, где жил Бетховен. Во главе стоял зальцбургский архиепископ, сочетавший духовную и светскую власть).
   Музыкальное обучение Вольфганга проходило под руководством отца. Моцарт учился игре на клавесине, органе и скрипке. Уже в трехлетнем возрасте он строил аккорды, импровизировал, воспроизводил услышанную музыку.
   Память и слух Моцарта поражали окружающих. Друг дома Моцартов, придворный трубач в Зальцбурге И. А. Шахтнер, вспоминал несколько фактов из детства Моцарта, свидетелем которых он был. Однажды отец Моцарта пришел домой в сопровождении Шахтнера. Четырехлетний Моцарт сидел за столом, водя пером по нотной бумаге. На вопрос отца о том, что он делает, - мальчик ответил, что пишет концерт для клавесина. Отец взял лист нотной бумаги и увидел написанные детским почерком ноты, измазанные кляксами. Сначала ему и Шахтнеру показалось, что это детская шалость. Но когда он начал всматриваться, у него из глаз потекли слезы радости. "Смотрите, господин Шахтнер, - обратился он к другу, - как все здесь правильно и со смыслом". Так в четырехлетнем возрасте Моцарт сочинил свой первый концерт.
   Шахтнер рассказывает далее, что Моцарт очень любил его скрипку за ее нежный и сочный звук. Однажды, когда Моцарту было 7 лет, он играл на этой скрипке. Через один или два дня он упражнялся на своей собственной скрипке. Когда Шахтнер застал его за этим занятием, Моцарт прервал игру и сказал, что его скрипка настроена на одну восьмую тона ниже, чем та, на которой он играл два дня тому назад. Шахтнер засмеялся, но отец, зная поразительный слух и память Вольфганга, попросил Шахтнера принести свою скрипку, не перестраивая ее. Оба убедились в том, что Вольфганг был прав.
   Впрочем, сестра Моцарта - Мария-Анна (Наннерль, как ее называли дома) - была не менее талантливой исполнительницей. Отец, дочь и сын составляли блестящее трио музыкантов.
   С 1762 года (Моцарту было шесть лет) начались концертные выступления этого трио в разных городах и странах Европы. Дети играли, однако, не только вместе со своим отцом, но и самостоятельно. В частности, концерты, данные Вольфгангом и Нанерль в Вене, произвели фурор. Музыкальная семья Моцартов была приглашена ко двору в Шенбрунн - летнюю резиденцию австрийского императора. Там каждый день Вольфганг и Наннерль играли то порознь, то вместе в четыре руки.
   Феноменальное искусство Вольфганга вызывало бурю восторгов. Он виртуозно исполнял свои и чужие сочинения, читал с листа незнакомые произведения с такой легкостью, как будто они были ему давно известны, импровизировал на заданные темы, чисто и безошибочно играл трудные пьесы на клавиатуре, накрытой платком.
   Но, несмотря на все триумфы и восторги публики, жизнь в бесконечных разъездах и концертах была чрезвычайно тяжела. Вольфганга и Наннерль бесчеловечно эксплуатировали, заставляли без отдыха играть и импровизировать много часов подряд (концерты в то время длились 4 - 5 часов). Удивительно, как при такой загруженности у Вольфганга находилось время для сочинения музыки: уже в начале 1764 года вышли из печати его четыре сонаты для скрипки и клавесина. На титульном листе было обозначено, что они написаны семилетним мальчиком.

***

   Три с лишним года продолжалось это большое концертное турне. Леопольд Моцарт достиг своей цели: продолжительная концертная поездка принесла значительные материальные средства.
   Кроме того, неплохие деньги были получены уже после окончания поездки от архиепископа зальцбургского: зная о композиторских успехах десятилетнего Вольфганга, он заказал ему сочинение первой части праздничной оратории. Вторая часть оратории была написана Михаэлем Гайдном - младшим братом Йозефа Гайдна. Чтобы испытать Вольфганга и лишить его помощи отца, архиепископ во время сочинения оратории держал мальчика целую неделю взаперти у себя в замке. Моцарт блестяще выполнил задание, - написанная им часть оратории при публичном исполнении имела большой успех. А в следующем, 1767 году, в одиннадцатилетнем возрасте Моцарт написал свою первую оперу "Аполлон и Гиацинт", также имевшую успех в Зальцбурге. Вскоре архиепископ присвоил Вольфгангу титул придворного концертмейстера.
   В декабре 1769 года Моцарты предприняли большую концертную поездку в Италию, где Вольфганг еще не бывал. Огромный успех сопровождал его повсюду в этой стране. Моцарт показывал свое искусство во всем его поразительном богатстве и мастерстве: сидя за клавесином, Вольфганг дирижировал своими симфониями, играл на клавесине и на скрипке, импровизировал сонаты и фуги, а также сопровождения к ариям.
   В биографиях Моцарта рассказывается случай, еще раз свидетельствующий о поразительном музыкальном слухе и памяти юного музыканта. В Риме на страстной неделе Леопольд и Вольфганг Моцарты посетили Сикстинскую капеллу, где исполнялось "Miserere", большое многоголосное произведение Грегорио Аллегри (итальянский композитор, бывший с 1629 до 1640 года членом папской капеллы в Риме).
   Это духовное сочинение, написанное для двух хоров, исполнялось два раза в году (на страстной неделе) и являлось монополией собора св. Петра и Ватикана. Переписывать и распространять "Miserere" не разрешалось. Моцарт, прослушавший произведение один раз, придя домой, целиком записал его по памяти, не сделав ни единой ошибки. Так Моцарт способствовал распространению музыки, считавшейся священной собственностью римского папы.

***

   Триумфы в Италии были последней светлой страницей в судьбе Моцарта. В Зальцбурге его ждали неприятные перемены. Умер старый архиепископ, на его место вступил новый, граф Иероним Колоредо. Если прежний архиепископ не возражал против длительного отсутствия Моцартов, то новый хозяин в этом отношении был гораздо более крут и непреклонен. Получить у него отпуск становилось все труднее. В то же время, архиепископ придирался к каждой мелочи и раздражался, видя стремление Вольфганга к независимости.
   Освободиться от службы Вольфгангу не удалось, и положение придворного музыканта, являвшегося фактически слугой, все больше давало себя чувствовать. Моцарт обязан был ежедневно по нескольку часов просиживать в передней в ожидании распоряжений архиепископа на данный день, писать музыку, угодную хозяину и его гостям. Малейшее невыполнение требований вызывало ярость архиепископа и унизительные оскорбления.
   Но Моцарт не принадлежал к людям, склонявшим голову перед сильными мира сего. Высказывания Моцарта свидетельствуют о его высокоразвитом чувстве собственного достоинства и пренебрежительном отношении к тем, кто достиг высокого общественного положения благодаря происхождению, а не таланту. Так, в одном из писем он говорит: "Мне легче получить все ордена, которые вы в состоянии добыть, чем вам сделаться таким, как я, даже если бы вы дважды умерли или воскресли". А в письме отцу Моцарт писал: "Я ненавижу архиепископа до бешенства"...
   Когда умерла австрийская императрица Мария-Терезия, зальцбургский архиепископ выехал на ее похороны в Вену. Туда же отправился по приказу архиепископа и Вольфганг.
   Однако надежды Моцарта на возобновление связей с высшим музыкальным миром и на выступления в салонах меценатов не могли осуществиться, так как архиепископ не давал ему права выступать без разрешения. У себя же в доме он по-прежнему третировал Моцарта, во время обеда держал в людской вместе с лакеями и поварами.
   Терпению Вольфганга пришел конец, ничто теперь не могло поколебать его твердого решения покончить со своей службой - даже ценой потери материального благополучия. Он писал отцу: "Вам в угоду я готов был пожертвовать своим счастьем, своим здоровьем и своей жизнью, но честь моя - она мне, да и Вам также, должна быть дороже всего".
   Отец старался уговорить сына не делать опрометчивого шага, но решение Моцарта было твердым и непреклонным. Он подал письменное заявление об увольнении. Архиепископ не только ответил отказом, но и встретил Моцарта руганью. Моцарт вторично принес заявление; когда он пришел за ответом, оберкамергер архиепископа граф Арко вытолкнул его за дверь.
   После этого Моцарт в течение нескольких дней был близок к душевному расстройству. Придя в себя, он решил не возвращаться в Зальцбург, а остаться в Вене. Таким образом, Моцарт стал первым среди известных композиторов, порвавшим с зависимым положением придворного музыканта.

***

   Тяжело складывался для Моцарта начальный период жизни в Вене. Не имея ни постоянного заработка, ни поддержки со стороны родных и близких, потеряв былые связи, он вынужден был работать до изнеможения: сочинять, давать уроки, выступать. К этому примешивалось беспокойство об отце и сестре, которым он был лишен возможности помогать.
   Моцарту помогло веяние времени: под влиянием общего национального подъема Австрии венский театр переориентировался на создание собственного австрийского оперного искусства. Император Иосиф II, предпочитавший итальянскую оперу, вынужден был под давлением передового общественного движения организовать в этом театре национальный "зингшпиль" - комическую оперу с разговорными диалогами на немецком языке.
   Моцарт получил заказ на зингшпиль "Похищение из сераля" для этого театра. Сюжет "Похищения из сераля" типичен для оперы XVIII века: в плену у турецкого паши томится прекрасная Констанция, которую, в конце концов, освобождает ее жених Бельмонте. Но, несмотря на традиционный тип сюжета, ни в одной опере того времени не было такой мягкой и тонкой музыкальной характеристики героев и их чувств, глубокого проникновения в их психологию, такой задушевности и поэтичности в воплощении лирических образов и такого остроумия и юмора в воплощении комических образов, как в опере Моцарта.
   Идея верной и беззаветной любви, преодолевающей все препятствия, была созвучна личным переживаниям Моцарта. В Вене он встретился с семьей Вебер, с которой был знаком ранее. Когда-то Вольфганг любил Алоизию Вебер, солистку венской оперы, но теперь его чувствами завладела младшая сестра Алоизии - Констанция - веселая, жизнерадостная, привлекательная девушка.
   Дружеские отношения Вольфганга и Констанции быстро переросли во взаимную любовь. Чувство Моцарта подогревалось совпадением имени его невесты с именем главной героини оперы, над которой он работал в этот период. Однако желание молодых людей соединиться встретило препятствие со стороны отца Вольфганга и матери Констанции. В результате, Вольфганг в августе 1782 года тайно увез Констанцию из дома, после чего обвенчался с ней.
   Несколько раньше, в июле 1782 года, состоялась успешная премьера "Похищения из сераля". Однако опера не понравилась императору, обвинившему музыку Моцарта в излишней "учености". "Слишком хорошо для наших ушей, и ужасно много нот, мой милый Моцарт", - сказал Иосиф II. "Ровно столько, сколько нужно, ваше величество", - возразил композитор.

***

   У Моцарта далеко не со всеми композиторами сложились хорошие отношения в Вене. Некоторые из них считали дерзостью гармоническую смелость в ряде его произведений. Другие завидовали гению Моцарта. Среди завистников был Антонио Сальери, занимавший высокий пост при императорском дворе. Именно Сальери действовал против Моцарта и, пользуясь своим влиянием, мешал ему занять видное положение в Вене и получить там должное признание.
   Зато большой радостью для Моцарта была дружба с Гайдном. Начало их личного знакомства относится к 1781 году. Моцарт посвятил Гайдну свои замечательные шесть квартетов - его высшее достижение в сфере квартетной музыки.
   Вольфганг продолжает неустанно работать, создавать музыкальные произведения, в том числе писать оперы, позже вошедшие в золотой фонд музыкального искусства - "Свадьба Фигаро", "Дон Жуан", "Волшебная флейта". Но к Моцарту по-прежнему относятся как к дерзкому новатору и смутьяну, его сочинения практически не приносят дохода.
   Тяжелое время наступает для композитора. Если в первые годы жизни в Вене его приглашали различные вельможи и меценаты, щедро оплачивая его выступления, то теперь эти приглашения (так же, как заказы на произведения) становились все реже.
   Моцарт был лишен самых необходимых средств для сносного существования своей семьи, жены и детей. Пользуясь доверчивостью, мягкостью и житейской неопытностью Моцарта, издатели его обманывали, а иногда и попросту обкрадывали. К тому же, имея долги, он подвергался притеснениям со стороны кредиторов. Только в конце 1788 года, после смерти композитора Глюка, занимавшего должность камерного музыканта при императорском дворе, Моцарту было предложено это место. Но император использовал Моцарта лишь как сочинителя танцев для придворных балов и маскарадов, за что платил ему ничтожное жалованье.
   Материальное положение семьи Моцарта становилось все хуже. Нечеловеческая напряженность в работе, постоянные материальные невзгоды угнетали, приводили в отчаяние великого композитора и постепенно подтачивали его организм. Чтобы облегчить свое положение, Моцарт предпринимал концертные поездки, но и они приносили ему мало дохода. Поразительно, что даже в таких условиях он создавал жизнерадостные произведения: так, например, его последняя опера "Волшебная флейта" в целом носит комический характер.

***

   Еще до окончания этой оперы Моцарт получил заказ на "Реквием" при довольно странных обстоятельствах, казавшихся долгое время загадочными. К нему явился человек, одетый в черное, заказал "Реквием" и скрылся. Моцарт его больше и не видел.
   Это посещение произвело на него подавляющее впечатление: давно уже испытывая недомогание, Моцарт воспринял заказ на заупокойную мессу как пророчество своей близкой смерти. Позднее все объяснилось: странный посетитель оказался посланцем графа Вальзега Штуппаха, имевшего обыкновение заказывать нуждающимся композиторам различные произведения, покупать их за бесценок и издавать затем под своим именем. Подобным образом он собирался поступить и с "Реквиемом".
   Однако Моцарт всего этого так никогда и не узнал. Предчувствуя скорый конец, он с лихорадочной поспешностью принялся за "Реквием", свое последнее произведение, но дописать его все же не удалось: работу прервала смерть. "Реквием" дописал, используя оставшиеся эскизы и черновые записи Моцарта, его ученик Зюсмайер.
   "Реквием" - одно из величайших созданий гениального композитора. Написанный на традиционный латинский текст заупокойной мессы, он по своей музыке не соответствует требованиям богослужебного культа. В "Реквиеме" Моцарт воплощает глубочайший мир человеческих чувств и переживаний: драматизм душевных конфликтов, грандиозную картину Страшного Суда, великую скорбь и горе по утраченным близким, любовь и веру в человека.
   ...Вольфганг Амадей Моцарт скончался в ночь с 4-го на 5-е декабря 1791 года (на 36-м году жизни). Причина смерти Моцарта до сих пор является предметом споров. Знаменитая легенда об отравлении Моцарта композитором Сальери (который, действительно, завидовал гению Моцарта), и сейчас поддерживается некоторыми музыковедами. Но документальные доказательства этой версии отсутствуют, - она основывается лишь на устных данных, в частности на том, что сам Сальери, умирая, будучи уже в состоянии психического расстройства, сознался в убийстве Моцарта. Однако это еще не дает оснований для подтверждения страшного преступления, поэтому многими исследователями факт отравления Моцарта оспаривается.
   ...При трагических обстоятельствах проходили похороны Моцарта. В этот день разыгралась непогода, и никто из родных и близких усопшего не дошел до кладбища. Даже убитая горем вдова Моцарта Констанция не в состоянии была выйти на улицу.
   Из-за отсутствия денег у его семьи великий композитор был похоронен в общей могиле, без гроба. Точное место его погребения до сих пор неизвестно.
  

Отцов не выбирают

   ...Если отец Моцарта лелеял и развивал талант сына продуманными систематическими занятиями, то безалаберность Иоганна Бетховена проявилась и в воспитании юного Людвига. Отец задался целью во что бы то ни стало сделать из Людвига виртуоза и заставлял его до бесконечности повторять скучные упражнения, нередко доводя ребенка до слез.
   Иоганн был груб и вспыльчив, хотя и любил сына на свой лад. А мать, которую Людвиг обожал, была лишена возможности уделять ему время и внимание: последние силы отнимало у нее хозяйство, да еще двое малышей -- Карл и Иоганн, на два и четыре года моложе Людвига.
   Бетховен очень быстро овладел нотной грамотой и свободно играл с листа; почти одновременно у него проявился дар импровизатора. В восемь лет он уже выступал в Кельне, а в одиннадцать совершил первое заграничное турне, посетив родину своих предков -- голландский город Роттердам.
   С учителями Бетховену долго не везло. За 4 года он сменил не менее 5 учителей, многие из которых совсем не заслуживали этого имени. Много лет спустя, уже став известным композитором, Бетховен жаловался своему ученику, что не смог получить в детстве настоящего музыкального образования.
   Общее образование Бетховена было еще более отрывочным и несистематичным. Некоторое время он имел возможность посещать школу, где обучали латыни, немецкому и арифметике, однако в 10 лет был вынужден бросить занятия, чтобы начать работать и помогать семье. И все же Бетховен упорно, почти без посторонней помощи, изучал языки, так что уже в юности свободно читал по-латыни и немного по-гречески, а по-французски и по-итальянски даже писал (хотя и не без ошибок).
   Людвиг рос заброшенным ребенком. Трудные условия жизни, бедность, пьянство отца, болезнь матери рано сделали его взрослым, сформировали черты характера. У Бетховена было необычайно развито чувство собственного достоинства, независимости. Несмотря на живой темперамент и чувство юмора, мальчик отличался большой сосредоточенностью и замкнутостью, нередко погружался в глубокую задумчивость, из которой его невозможно было вывести.
   Несмотря на скудное образование, Бетховен выработал хороший вкус и прекрасно разбирался в литературе -- современной и древней, немецкой и зарубежной. Любимым его чтением были античные авторы. Бетховена восхищали эпические герои "Одиссеи" и "Илиады" Гомера, а возвышенные образы "Сравнительных жизнеописаний" Плутарха -- биографии знаменитых героев Греции и Рима -- представлялись носителями гражданских добродетелей, образцами для подражания; среди них любимым героем Бетховена был Брут. (Культ античности был присущ всем передовым людям конца XVIII века в Германии и особенно во Франции, где деятели революции воскрешали традиции античных празднеств и даже брали себе древнегреческие и римские имена.)
   Наряду с античной, увлекался Бетховен и английской литературой: впрочем, не только творения Шекспира, который был его кумиром всю жизнь (четыре тома Шекспира, испещренные многочисленными пометками, хранились в личной библиотеке Бетховена), но и романы XVIII века были его постоянным чтением. Возвышенные идеалы дружбы, верности, самопожертвования, любви, прославлявшиеся литературой, пленяли молодого Бетховена.
  

Как важно найти хорошего наставника

  
   В одиннадцать лет у Людвига появился, наконец, настоящий наставник, который завершил его музыкальное образование и немало сделал для формирования вкусов и взглядов. Это был Кристиан-Готлоб Нефе. Один из образованнейших музыкантов своего времени, Нефе оставил много комических опер, фортепианных и оркестровых произведений.
   Происходивший из семьи бедняков (его отец был портным), Нефе отличался демократизмом, который подчас высказывал довольно резко. Он говорил, что ненавидит князей больше, чем разбойников, является врагом церемониала и этикета, ненавистником льстецов. Не потому ли Нефе в последние годы своей жизни познал тяжелую нужду и голод и умер в 1798 году в бедности.
   Начав заниматься с Бетховеном, Нефе сразу же ввел его в театр. На боннской сцене ставились одновременно, как это было принято в то время, и драматические, и оперные представления. Здесь шли пьесы Лессинга и Шиллера, Вольтера, Бомарше и Мольера, трагедии Шекспира "Король Лир" и "Ричард III".
   Оперы ставились преимущественно комические -- итальянские, французские и немецкие. Театральный оркестр был по составу не меньше, чем капелла курфюрста. Людвиг не только посещал спектакли, присутствовал на репетициях, но и разучивал партии с певцами. В 1782 году Нефе добился места придворного органиста в капелле курфюрста и сделал Людвига своим помощником -- кандидатом без оклада, ждущим освобождения штатного места.
   Бетховен упорно работал под руководством Нефе, нередко заменял его за органом, поражая всех своими импровизациями. Нефе написал в один из музыкальных журналов статью, в которой предсказывал Бетховену великое будущее: "Этот юный гений заслуживает поддержки, чтобы иметь возможность путешествовать. Он, конечно, станет вторым Моцартом, если будет идти вперед так же, как начал".
   Нефе не только обучал своего ученика композиции, но и знакомил с великими творениями прошлого, с вершинами полифонической музыки. Кумирами Нефе были Иоганн-Себастьян Бах и Гендель; их произведения сопровождали Бетховена всю жизнь. С детства ему стали близки философские мотивы творчества Баха, героика Генделя, прославлявшего борьбу и победу народа.
   В 13 лет, после смерти старого курфюрста, Бетховен стал придворным музыкантом и по торжественным дням появляется за органом в парадной одежде: фрак со шнурами цвета морской воды, жилет в цветочках, обшитый золотым галуном, белый воротник, короткие панталоны с пряжками, белые или черные шелковые чулки, башмаки с черными пряжками и шпага на боку; на голове -- пудреный парик с косичкой.
   Постепенно Бетховен завоевывает признание в Бонне не только как великолепный импровизатор -- органист и клавесинист, но и как композитор. В 14 лет им уже написаны 3 квартета, фортепианные пьесы, песни и даже задуман фортепианный концерт. Его приглашают выступать в аристократические дома, там же он дает уроки музыки. Но теперь это уже не удовлетворяет его - Бетховен мечтает учиться у Моцарта. Скопив и заняв денег, весной 1787 года он отправляется в Вену.
  

"Он всех заставит о себе говорить"

  
   Столица Австрии поразила 17-летнего провинциального юношу размахом музыкальной жизни. В этом городе все пело. На улицах и площадях, в садах, где устраивались многолюдные народные гулянья, звучали австрийские, немецкие, венгерские, славянские, итальянские, цыганские песни и танцы в исполнении уличных певцов под аккомпанемент гитары, арфы, скрипки или небольшого инструментального ансамбля.
   В аристократических салонах богатейших австрийских, венгерских и чешских князей выступали с концертами выдающиеся музыканты, которых приглашали и в императорский дворец. У венской знати имелись собственные оперные труппы, оркестры, ансамбли. Многие аристократы были не только меценатами -- покровителями музыкантов, но и сами считались композиторами и исполнителями: они брали уроки композиции и игры на клавесине, скрипке или каком-нибудь другом инструменте у знаменитых музыкантов, а затем выступали с собственными симфониями или квартетами.
   С шести до восьми утра в зале сада Аугартен играл симфонический оркестр из числа высшей знати, в котором участвовали и дамы. Четыре раза в год устраивались открытые концерты, называвшиеся "академиями", в пользу вдов и сирот музыкантов. На концертах Общества музыкантов исполнялись оратории, и количество исполнителей доходило до нескольких сотен. Два императорских оперных театра в центре Вены ставили итальянские и немецкие оперы и балеты. В двух народных театрах, расположенных в пригородах, шли преимущественно австрийские "волшебные" и комические оперы.
   Незадолго до приезда Бетховена в Вене была поставлена одна из лучших опер Моцарта "Свадьба Фигаро". А вскоре композитор принялся за "Дон-Жуана". Однако он нашел время выслушать молодого Бетховена. Тот импровизировал на заданную Моцартом тему, и Моцарт сказал: "Обратите на него внимание. Он всех заставит о себе говорить". Бетховену удалось взять несколько уроков у Моцарта, но внезапное известие о тяжелой болезни матери заставило его поспешно покинуть Вену.
   Вернувшись в Бонн, Бетховен застал мать при смерти. Нужда и горе подорвали ее здоровье, чахотка сделала остальное. Мария-Магдалина умерла на руках сына, который хранил в душе ее светлый образ до конца своих дней. Вскоре после смерти матери Бетховен писал: "Я застал мою мать еще в живых, но в самом тяжелом состоянии; она болела чахоткой и, наконец, умерла около семи недель тому назад, после многих перенесенных болей и страданий. Она была мне такой доброй, милой матерью, моим лучшим другом. О! Кто был счастливее меня, пока я еще мог произнести сладостное имя -- мать, и оно было услышано! Кому я могу сказать его теперь?"
   Горе, обрушившееся на Людвига, подорвало его силы: он вскоре заболел тифом, осложнения после которого мучили его всю жизнь, затем пришла оспа. Опасался Бетховен и наследственного туберкулеза. Но страдания не сломили его. Наоборот, сознание своей ответственности, чувство долга вызвали прилив энергии и поддержали юношу, который в 17 лет вынужден стать главой семьи и воспитателем 13- и 15-летних братьев.
   К тому времени отец окончательно спился, потерял голос и стал посмешищем города. Людвиг просил курфюрста о выселении отца из Бонна и о передаче половины его жалованья, составлявшего 200 талеров, своим малолетним братьям. Соизволение курфюрста было получено, но в последний момент Людвиг пожалел отца, словно предчувствуя, что тому осталось всего 5 лет жизни. Иоганн продолжал жить в Бонне и аккуратно выплачивал старшему сыну 100 талеров на содержание младших сыновей. Вскоре Людвигу удалось найти им место: Карл по семейной традиции сделался музыкантом, Иоганн-младший стал учеником аптекаря.

***

   Служебные обязанности Людвига к тому времени значительно расширились. В капелле курфюрста он был теперь не только органистом, но и альтистом, а с 1789 года -- "камерным музыкантом", солистом при дворе. К этому добавилась работа в качестве второго альтиста в театре, директором которого стал Нефе.
   Многочисленные выступления Бетховена, его пламенные импровизации вызывали все более восторженный прием. Музыкальный критик Юнкер писал: "Я слышал, как он импровизировал, и мне самому даже предложили дать ему тему для вариаций. На мой взгляд, можно с уверенностью судить о степени виртуозности этого величайшего пианиста, милого и деликатного человека, неистощимого по богатству идей, по совершенно особенной выразительности манеры игры, по совершенству, с которым он играет. Я не мог бы сказать, чего ему еще не хватало, чтобы быть великим артистом. Я слыхал, как играет на фортепиано Фоглер... Но Бетховен, независимо от степени совершенства, более значителен, более красноречив, более выразителен, короче говоря, этот превосходный исполнитель как адажио, так и аллегро, дает больше для сердца. Отличные музыканты капеллы сами восторгаются им, и все обращается в слух, когда он играет. Однако он скромен, без всяких претензий".
   Бетховен с первого взгляда привлекал к себе внимание. У него была характерная, запоминающаяся внешность. Господствующая черта -- воля, плебейская, мужицкая сила. Невысокий, приземистый, коренастый, крепкого, даже атлетического сложения. Большая круглая голова на короткой шее, широкое, чрезвычайно смуглое, почти коричневое (а по утверждению других -- кирпично-красное) лицо с крупными чертами.
   Большой рот с выдающейся нижней губой и мощными челюстями, способными разгрызать орехи, короткий квадратный нос, напоминающий львиный. Сравнение с львиной гривой вызывают и волосы -- лес густых, черных как смоль волос, обрамляющих могучий выпуклый лоб.
   Перенесенная в 17 лет оспа навсегда оставила свои следы на лице и сделала Бетховена близоруким. Но, несмотря на это, серо-голубые глаза его, маленькие и глубоко посаженные, постоянно горят внутренним огнем, вдруг расширяясь от страсти или гнева, и на смуглом лице кажутся почти черными.
   Выражение лица Бетховена чаще хмурое, сосредоточенное, отражающее напряженную работу мысли; лишь иногда его озаряет добрая улыбка; а смех, короткий и громкий, неприятен -- смех человека, не привыкшего к веселью. Во время долгих и дальних прогулок, которые Бетховен любит с юности, у него выработалась быстрая, энергичная походка с характерным наклоном корпуса вперед.

***

   Осенью 1789 года Бетховен поступил в недавно открывшийся Боннский университет на философский факультет. В нем сохранилось еще немало средневековой схоластики: основным предметом считалось церковное право, самое большое количество профессоров -- шесть -- вели богословие. Наряду с этим читались лекции по немецкой философии Лейбница и Канта. Среди профессоров университета выделялся радикальными политическими взглядами "немецкий якобинец", бывший монах, блестящий оратор и поэт, знаток античной литературы Евлогий Шнейдер, постоянно подвергавшийся нападкам католического духовенства.
   В 1790 году Бетховен еще раз встретился с Евлогием Шнейдером. Композитор написал кантату на смерть Иосифа II, известного своими либеральными, хотя и не осуществленными намерениями. Кантата должна была исполняться на заседании памяти просвещенного монарха, которое организовало боннское Общество любителей чтения. Торжественную речь взялся прочесть Шнейдер. Однако исполнение бетховенской музыки не состоялось -- она была признана слишком сложной.

"Папаша Гайдн"

  
   ...Зато музыку Бетховена одобрил великий Гайдн, наряду с Моцартом занимавший тогда первое место на музыкальном Олимпе.
   Франц Йозеф Гайдн родился 31 марта 1732 года в австрийском селе Рорау, недалеко от границы с Венгрией, в семье каретного мастера и кухарки. Его родители считали музыку благородным и прибыльным занятием, и в 1737 году они отправили Йозефа учиться музицированию и пению. Так, пяти лет от роду, он оказался в небольшом городке Хайнбурге, где стал жить у своего двоюродного брата, работавшего хормейстером. Тот начал учить мальчика петь. Обращались с Йозефом сурово, впоследствии он вспоминал, что его "пороли гораздо чаще, чем кормили".
   Вскоре Г. Рейтер, капельмейстер венского собора святого Стефана, искавший для своей капеллы музыкально одаренных детей, обратил внимание на семилетнего Йозефа. Чудесный голос и необыкновенные музыкальные способности маленького певчего покорили Рейтера. Он зачислил Гайдна в свою капеллу.
   Однако, за десять лет, проведенных Йозефом в капелле, он получил всего два урока по композиции. Когда же в семнадцать лет Гайдн потерял голос, капельмейстер вышвырнул юношу на улицу.
   Долгое время Йозеф скитался по дорогам Австрии как бродячий музыкант. Попав в знаменитую труппу комика Курца, он создал новаторскую по тем временам комическую оперу "Хромой бес", принесшую ему 25 гульденов, которые были быстро истрачены.
   Наконец, Йозефу повезло - он утроился аккомпаниатором у известного итальянского композитора Н. Порпоры. Тот по достоинству оценил музыкальные способности Гайдна и начал заниматься с ним композицией.
   Неожиданная удача позволила Гайдну начать независимую жизнь. Он снял под крышей шестиэтажного дома в Вене жалкую мансарду, ставшую его первой постоянной квартирой. В 1759 году Гайдн поступил на службу к графу Морцину, а через два года - на долгие 30 лет к богатейшему венгерскому князю Миклошу Эстерхази.
   Служба у Эстерхази была тяжелой. Контракт лишил Гайдна права покидать владения князя, авторские права на его произведения также принадлежали княжеской семье. Кроме всего прочего, оговаривалось, что Йозеф будет "воздерживаться от лишних разговоров, вульгарности, неумеренности в еде и употребления горячительных напитков". Гайдн называл себя крепостным слугой, каким, по существу, и являлся...
   По характеру Йозеф Гайдн был добрым простым человеком. Его очень любили музыканты. И старые, и молодые коллеги стали ласково называть его "Папаша Гайдн", когда ему еще не было 35 лет.
   Он подолгу не мог отказаться от некоторых своих старых привычек: продолжал, к примеру, носить свой белый напудренный парик даже тогда, когда парики повсеместно вышли из моды.

***

   Гайдн довольно поздно познакомился с интимной стороной жизни. Хотя всю свою молодость музыкант прожил в окружении венской богемы, он не имел тогда никаких отношений с женщинами. Невинность молодого композитора проявилась, когда на одном из уроков музыки, которые он давал молодой графине, она, желая лучше рассмотреть ноты, сильно наклонилась вперед, и Гайдн увидел ее грудь. "Впервые в жизни я увидел такое! - воскликнул потом Гайдн, рассказывая об этом случае своему другу. - Я очень смутился и перестал играть".
   Застенчивый и неуверенный в себе, Йозеф осознавал, что и внешность его не особенно привлекала женщин: невысокого роста, лицо покрыто пятнышками от оспы, а большой нос слегка деформирован. Гайдн считал себя уродом и как-то заметил, что женщин привлекала "уж никак не моя красота".
   Когда Йозеф, наконец, влюбился, его избранницей оказалась дочь мастера по изготовлению париков, которая к тому времени уже твердо решила стать монахиней. В ответ на ухаживания Гайдна девушка категорически заявила, что греховный людской мир ей опостылел, а мысли о замужестве вызывают у нее ужас и омерзение.
   Йозеф был потрясен и раздавлен. Однако отец девушки успокоил растерянного музыканта и уговорил его жениться на другой своей дочери. Этот брак оказался исключительно неудачным. Анна Мария Келлер, жена Гайдна, демонстрировала полное неуважение к профессии своего мужа, - например, тем, что использовала его рукописи в качестве папильоток для своих волос. Детей у Йозефа и Анны не было, что тоже сказалось на отношениях между супругами.
   После женитьбы Гайдн был практически "женатым холостяком". Он, тем не менее, почти двадцать лет был верен своей супруге. Затем внезапно влюбился в девятнадцатилетнюю Луиджию Ползелли, итальянскую оперную певицу, которая тоже состояла в неудачном браке.
   Голос и манера исполнения были у Луиджии не очень хорошими, но внешность и фигура - просто превосходными. Йозеф любил Луиджию на протяжении нескольких лет и даже пообещал жениться на ней, если они оба вдруг окажутся свободными. Но к тому времени, когда вначале умер муж Луиджии, а затем скончалась и Анна Мария, любовь Гайдна поостыла.
   На это повлияло сразу несколько факторов. Во-первых, Луиджия стала все настойчивее требовать у Гайдна денег, а во-вторых, во время своей поездки в Англию он познакомился там с женщиной, которая показалась ему гораздо более приятной и культурной, чем его итальянская любовница. Гайдн, тем не менее, продолжал аккуратно посылать Луиджии деньги до конца своей жизни. Утверждают, что отцом второго ее ребенка был Гайдн, хотя он сам никогда не признавал это отцовство.
   Англичанку, которая произвела такое неизгладимое впечатление на Гайдна, звали Ребеккой Шретер Она была вдовой, и ей было уже за шестьдесят. Композитор посылал ей пылкие письма и собирался на ней жениться. До сих пор неизвестно, почему они внезапно прекратили переписку.
   После смерти Анны Марии, расставания с Луиджией и прекращения отношений с Ребеккой, сердечные дела играли незначительную роль в жизни Гайдна. Некоторые утверждают, что свои оперы он стал писать именно потому, что в его жизни не случилось страстной и долгой любви.

***

   За пятьдесят три года творчества Гайдн создал почти тысячу музыкальных произведений самых разных жанров: 104 симфонии, 83 струнных квартета, 24 оперы, 3 оратории, 41 фортепианное и 21 струнное трио, 52 сонаты для фортепиано и многое, многое другое: песни, вариации, фантазии, марши, танцы.
   Гайдн по праву считается одним из основоположников венской классической школы. Он завершил формирование симфонического оркестра, установив его классический состав, строгие законы которого обязательны и по сей день. Он довел до полного совершенства квартетную музыку, добившись того, что все инструменты (две скрипки, альт и виолончель) стали равноправными участниками этого и поныне популярного ансамбля.
   Несмотря на тяготы своей жизни, Гайдн продолжал оставаться человеком общительным, веселым, находчивым. И его музыкальные произведения наполнены жизнелюбием, сердечностью и добродушным юмором, пронизаны интонациями австрийских, венгерских, чешских, словацких и хорватских песен и танцев, отражавших картины природы и народного быта.
  

"Вы получите из рук Гайдна дух Моцарта"

  
   Первая встреча молодого Бетховена с Йозефом Гайдном произошла в конце 1790 года. Гайдн посетил Бонн проездом из Вены в Лондон. Он был встречен с почестями и представлен капелле курфюрста, после чего пригласил на обед 12 лучших музыкантов, - в их число попал и двадцатилетний Бетховен. Но лишь следующая встреча с Гайдном решила его судьбу. Возвращаясь из Лондона в июле 1792 года, Гайдн вновь остановился в Бонне. Бетховен принес ему свою Траурную кантату. Старый композитор согласился давать Бетховену уроки, если тот будет жить в Вене.
   Переезд был решен. 29 октября 1792 года граф Вальдштейн послал Бетховену короткую записку со знаменательными словами: "Теперь вы уезжаете, осуществляя свое давнишнее желание. Гений Моцарта еще в трауре и оплакивает его смерть. У неистощимого Гайдна нашел он прибежище, но не занятие... Посредством неустанного прилежания вы получите из рук Гайдна дух Моцарта".
   В первых числах ноября 1792 года Бетховен навсегда простился с родным городом.

***

   "Маленький, худощавый, смуглый, со следами оспы на лице, черноглазый и черноволосый 22-летний музыкант прибыл в столицу, чтобы усовершенствоваться в своем искусстве у маленького, тщедушного, смуглого, с лицом, изрытым оспой, черноглазого, одетого в парик старого мастера. Бывший патрон Гайдна, старый князь Эстергази называл композитора "мавром". Эта кличка как нельзя более подходила и к молодому пришельцу из Бонна", -- описывал один из биографов Бетховена встречу в Вене двух великих музыкантов. Начались уроки. Однако вскоре они стали тяготить обоих. Гайдн, почувствовавший небывалый прилив творческих сил, в последние 15 лет своей жизни сочинял крупнейшие, наиболее значительные произведения. Уроки не увлекали Гайдна, он относился к ним небрежно. И Бетховен вскоре узнал об этом. В 1793 году он познакомился с автором популярных комических опер Иоганном Шенком. Тот восхищался его импровизациями и как-то зашел к Бетховену домой. На конторке он увидел несколько простейших упражнений в сочинении и сразу обнаружил ошибки, не исправленные Гайдном. Бетховена это взорвало и он принял предложение Шенка заниматься с ним втайне от Гайдна.
   Теперь уроки проходили так: Бетховен выполнял задания Гайдна, Шенк их исправлял, Бетховен переписывал исправленное и относил Гайдну. Отсутствие доверия рождало подозрительность. Когда в 1795 году Гайдн, присутствовавший на исполнении нескольких фортепианных трио Бетховена, сдержанно отозвался о наиболее зрелом из них, посоветовав его переделать, прежде чем издавать, Бетховен заподозрил своего учителя в зависти. Но дело было не в зависти. Гайдн и Бетховен принадлежали не только к разным поколениям, но и к разным эпохам. Их взгляды на жизнь и искусство формировались по-разному. Бетховен многому научился на произведениях Гайдна, но пошел по другому пути, отражая в своем творчестве идеи и чувства бурного времени, - времени Великой французской революции и наполеоновских войн.
   А старого Гайдна (в 1789 году, в год Французской революции ему исполнилось 57 лет) эти идеи, как и музыка Бетховена, пугали. Однажды Бетховен попросил Гайдна высказать свое откровенное мнение о его первых сочинениях. Тот, после ряда комплиментов по поводу большого, неслыханно большого, почти чудовищного богатства его воображения, сделал следующее замечание:
   -- Вы производите на меня впечатление человека, у которого несколько голов, несколько сердец и несколько душ.
   И после уговоров Бетховена:
   -- Я буду огорчен, если вы не доскажете своей мысли, -- добавил:
   -- Хорошо, раз вы этого хотите, я скажу, что, по-моему, в вашем творчестве есть нечто, я не сказал бы странное, но неожиданное, необычное. Разумеется, ваши вещи прекрасны, это даже чудесные вещи, но то тут, то там в них встречается нечто мрачное, так как вы сами немного угрюмы и странны; а стиль музыканта -- это всегда он сам.
   Хотя уроки Гайдна продолжались немногим больше года (в начале 1794 года он вновь отправился в Лондон и потом занятий не возобновлял), Бетховен до конца жизни своего учителя сохранил к нему глубокое уважение, посвятил ему три первые венские фортепианные сонаты и принял участие в торжественном чествовании 76-летнего Гайдна 27 марта 1808 года.

***

   Но не только и не столько непосредственно учителя, сколько вся музыкальная атмосфера Вены способствовала быстрому созреванию таланта Бетховена. Он завоевал признание, прежде всего, как блестящий пианист и неподражаемый импровизатор. Бетховен мог импровизировать часами, однако за рояль садился с неохотой, его приходилось долго и настойчиво уговаривать, а иногда даже прибегать к хитрости.
   Бетховен шутя побеждал многих соперников, царивших в аристократических салонах Вены. Среди них был аббат Гелинек, модный виртуоз и автор вариаций. Однажды знакомый встретил Гелинека на улице Вены одетым с иголочки, и произошел такой разговор:
   -- Куда вы?
   -- Я должен состязаться с молодым, вновь прибывшим пианистом и хочу поставить его на место.
   Через несколько дней они встретились вновь, но разговор был уже совсем иным:
   -- Ну, как было дело?
   -- Ах, это не человек, это черт, он заиграет всех до смерти! А как он фантазирует!.. Я никогда не слышал, чтобы так играли. На заданную мною тему он импровизировал так, как не удавалось самому Моцарту!
   Игра Бетховена повсюду вызывала восхищение. "Его импровизация была в высшей степени блестяща и достойна удивления. В чьем бы обществе он ни находился, Бетховен умел на каждого слушателя произвести такое впечатление, что ни одни глаза не оставались сухими, а многие разражались громкими рыданиями... Однажды, кончив одну из своих импровизаций, он разразился громким смехом и стал издеваться над своими слушателями, столь несдержанными в выражении душевных движений, которых он был причиной. "Глупцы! -- говорил он, точно чувствуя себя оскорбленным подобными знаками участия. -- Они не артисты. Артисты созданы из огня. Они не плачут". Много лет спустя Бетховен сам вспоминал об этом: "Слушатели со слезами на глазах теснились около меня, не аплодируя. Я им сказал: "Это не то, чего мы, артисты, желаем. Мы требуем аплодисментов".
   Но творил Бетховен не для денег и не для славы: "Что за бессмыслица, -- говорил он друзьям. -- Я никогда не думал писать для известности или для славы. Нужно дать выход тому, что у меня накопилось на сердце, -- вот почему я пишу".

"Лунная соната" для Джульетты

   Хранители старых, почтенных традиций в музыке отвергали произведения Бетховена по вполне понятным причинам. Бетховен, взяв все лучшее у своих прославленных учителей, продвинулся в музыкальном искусстве далеко вперед. В его музыке отчетливо слышались уже романтические мотивы; в какой то степени он стал предтечей романтизма, первым музыкальном "романтиком".
   Романтизм -- это направление в культуре конца 18-го - 1-й половины 19-го в. В это время была утрачена вера в возможность перестройки общественной жизни к лучшему, потому что Великая французская революция, попытавшаяся установить справедливые, основанные на идеях Просвещения социальные порядки, привела к хаосу, беззаконию, жестокостям, казням, череде деспотических правлений. Мир предстал "лежащим во зле": он затемнен силами распада, в человеке воскресает "древний хаос", повсюду торжествует "мировое зло".
   Разлад между идеалом и действительностью, характерный и для предшествующих направлений, приобретает в романтизме необычайную остроту и напряжённость, что составляет сущность так называемого романтического двоемирия. При этом в творчестве одних романтиков преобладала мысль о господстве в жизни непостижимых и загадочных сил, о необходимости подчиниться судьбе, а в творчестве других (в том числе в музыке Бетховена) преобладали настроения борьбы и протеста против царящего в мире зла. Гений не подчиняется правилам, но творит их - эта мысль И. Канта стала одним из основных лозунгов романтизма.
   Больше всего романтизм проявился в Германии. Здесь его предпосылки складываются уже во времена Бетховена, когда осуществляется поворот от классицизма к романтизму в музыке.
   Музыкальный романтизм характерен сосредоточенностью на внутреннем мире человека, на бесконечности его чувств и настроений. Отсюда особая роль лирического начала, эмоциональная непосредственность, свобода выражения. Существенно обновляются выразительные средства. Мелодия становится более индивидуализированной, рельефной, характеристичной, внутренне изменчивой, "отзывчивой" на тончайшие сдвиги душевных состояний; гармония и инструментовка - более богатыми, яркими, красочными; в противовес уравновешенным и логически упорядоченным структурам классиков возрастает роль сопоставлений, свободных сочетаний разнохарактерных эпизодов.
   Всем этим в полной мере обладали произведения Людвига ван Бетховена, но именно поэтому они признавались далеко не всеми творцами и ценителями музыки.

***

   Любовь как одно из самых сильных чувств человека, чувство, основанное на тайне, затрагивающее потаенные струны души, - была излюбленным мотивом романтических произведений. Более того, она составляла нередко весь смысл жизни "романтиков" от культуры. При этом "романтическая" любовь редко бывала счастливой, - трагическая развязка придавала ей особый смысл, позволяла показать бурю чувств и переживаний. Не случайно, легенда о Лорелее была одним из излюбленных сюжетов немецких романтиков. Эта дева-чаровница, речная фея являлась центральный персонажем романтической поэзии.
   Имя "Лорелея" восходит к названию крутого утеса Лурлей (Lurlei) на Рейне близ Бахараха. Это название, буквально означавшее "сланцевая скала", позднее было дважды переосмыслено: сначала как "сторожевой утес", а затем как "скала коварства". По мнению миннезингера 13 в. Марнера, именно у этой скалы хитрые карлики (Luri, Lurli) оберегали сокровища Нибелунгов.
   Позже легенда о Лорелее приобрела новое звучание: "В древние времена в сумерки и при лунном свете на скале Лурлей появлялась девушка, которая пела столь обольстительно, что пленяла всех, кто ее слушал. Многие пловцы разбивались о подводные камни или погибали в пучине, потому что забывали о своей лодке, и небесный голос певицы-волшебницы уносил их от жизни" (Алоиз Шрейбер. Справочник для путешествующих по Рейну. 1818).
   Литературную жизнь образу Лорелеи, как и само литературное имя, дал немецкий поэт-романтик Клеменс Брентано в своей стихотворной балладе "Лорелея". Здесь Лорелея не просто колдунья, русалка, равнодушно губящая людей, - это несчастная женщина, тяготящаяся своим роковым волшебством.
   В стихотворении Г. Гейне "Лорелея" (1823) сохраняется трагическая серьезность чувств, но трагедия становится уже уделом пловца, а не Лорелеи. Сама героиня здесь предстает как средоточие романтических "тревог" и "скорбей", как олицетворение неумолимой судьбы, гибельного рока. Ниже дается перевод этого стихотворения А. Майковым:
  
   Беда ли, пророчество ль это...
   Душа так уныла моя,
   А старая, страшная сказка
   Преследует всюду меня...
  
   Всё чудится Рейн быстроводный,
   Над ним уж туманы летят,
   И только лучами заката
   Вершины утесов горят.
  
   И чудо-красавица дева
   Сидит там в сияньи зари,
   И чешет златым она гребнем
   Златистые кудри свои.
  
   И вся-то блестит и сияет,
   И чудную песню поет:
   Могучая, страстная песня
   Несется по зеркалу вод...
  
   Вот едет челнок... И внезапно,
   Охваченный песнью ее,
   Пловец о руле забывает
   И только глядит на нее...
  
   А быстрые воды несутся...
   Погибнет пловец средь зыбей!
   Погубит его Лорелея
   Чудесною песнью своей!..
  
   "Неумолимая судьба" и "гибельный рок" пронизывают все творчество романтиков, - в этом плане не стала исключением и музыка Бетховена. Тем более что он знал о кипении страстей не понаслышке - ему самому пришлось познать бурную любовь.

***

   Первым юношеским увлечением Бетховена была пятнадцатилетняя Лорхен фон Брейнинг. В доме ее матери Людвиг часто бывал, когда жил еще в Бонне. Лорхен была, в сущности, милым ребенком, и Людвиг восхищался ее чистотой и невинностью. Мысль о браке с этим непорочным созданием казалась Бетховену кощунственной. Он втайне боготворил Лорхен, но не смел признаться в этом, делая вид, что посещает дом Брейнингов исключительно из-за дружбы со Стефаном - старшим братом Лорхен.
   Девушка, в свою очередь, относилась к Людвигу как к другу брата, - она была проста и непосредственна в общении с Бетховеном, и вряд ли ей приходила в голову мысль о том, чтобы связать судьбу с этим человеком.
   Бетховен посвятил Лорхен фон Брейнинг несколько музыкальных произведений, но когда ему пришла пора покинуть Бонн, он не страдал от разлуки с ней. Легкая грусть и приятные светлые воспоминания остались как память о первой любви...
   Через несколько лет после приезда в Вену композитор был принят в семействе Брунсвик. Эта знатная венгерская семья вела свое происхождение от одного из героев крестовых походов и имела графский титул, однако четверо детей -- Тереза, Жозефина, Шарлотта и Франц -- росли вольно и без присмотра в огромном поместье в деревенской глуши. Весной 1799 года мать привезла Терезу и Жозефину в Вену; старшей в то время было двадцать четыре года, младшей -- двадцать. Бетховен начал давать им уроки. Он написал в альбом сестер Брунсвик вариации на тему песни на слова Гете "Все в мыслях ты".
   Музыкальные занятия продолжались больше года, однако никаких особенных чувств между учителем и его ученицами тогда не возникло, а вскоре Бетховен познакомился с двоюродной сестрой семейства Брунсвик -- шестнадцатилетней Джульеттой Гвичарди, "прекрасной Гвичарди", как ее сразу же прозвали в Вене. Джульетта, действительно, была необыкновенно красива, - с ангельским личиком, с огромными карими глазами.
   Тридцатилетний Бетховен полюбил ее сразу, с первого взгляда, полюбил страстно и безрассудно, полюбил всем сердцем, - а по-другому он любить был не способен. Что за любовь, в которой чувство то ярко горит, то едва тлеет? Что за любовь, если она подчиняется голосу рассудка? Что за любовь, если она холодна и размеренна? Так думал Людвиг, об этом он говорил своим друзьям.
   Бетховен отдался любви весь, без остатка, и, - о, счастье! - его возлюбленная, казалось, отвечает взаимностью.
   "Теперь я чаще бываю в обществе, - пишет Людвиг одному из своих приятелей. - Эту перемену произвела во мне милая, очаровательная девушка, которая меня любит, и которую люблю я...
   Ты едва поверишь, как одиноко и печально провел я последние два года, - продолжает Бетховен. - Я избегал людей, казался мизантропом, на которого так мало похож. Раньше я постоянно хворал, а сейчас - телесные мои силы, а вместе с тем и духовные с некоторого времени всё больше крепнут... Не надо покоя! Иного покоя, кроме сна, я не признаю. Вы должны видеть меня счастливым. О, как прекрасно жить тысячекратной жизнью!".
   Бетховен готовился к свадьбе; он был уверен, что она непременно состоится, - ведь счастье было так близко, так доступно. Лето 1801 года, проведенное Бетховеном в имении Брунсвик вместе с Джульеттой, было прекрасной идиллией...
   Всё рухнуло в одночасье. Родители Джульетты не возражали против дружбы знаменитого композитора с их дочерью, но выдавать ее замуж за него, сына певца и кухарки, они, конечно, не собирались. Для семьи Гвичарди музыкант был человеком второго сорта, всего лишь артистом, обслуживающим персоналом, - и речи не могло идти о том, чтобы с ним породниться!
   Получив решительный отказ на свое предложение руки и сердца, Бетховен чуть не сошел с ума. Позже он признавался друзьям, что не раз ему в голову приходили мысли о самоубийстве...
   А что же Джульетта? Она погоревала, погоревала, - да и успокоилась. Через два года Джульетта Гвичарди благополучно вышла замуж за двадцатилетнего графа Роберта Галленберга. Он происходил из знатного рода и тоже, кстати, занимался музыкой. Чтобы подсластить преподнесенную Людвигу горькую пилюлю, Джульетта написала ему, что она уходит от одного гения к другому. Увертюры Галленберга, музыка которых была почти буквально заимствована у Моцарта (газеты отмечали, что всегда можно указать, откуда взят тот или иной такт), исполнялись тогда вместе с симфониями Бетховена, и Джульетта не видела между ними никакой разницы.

***

   В начале 1802 года увидела свет соната Бетховена с посвящением графине Гвичарди. Все разочарование Бетховена, вся буря страстей, бушевавших в его душе, глубокие раздумья и скорбное примирение нашли свое воплощение в этом произведении, получившим название "Лунной сонаты". Это одно из самых лиричных и поэтичных музыкальных творений мировой культуры.
   Не случайно "Лунная соната" всегда вдохновляла поэтов на создание ее стихотворных образов. Одно из таких стихотворений принадлежит Константину Бальмонту:
  
   Вечерний час потух. И тень растет все шире.
   Но сказкой в нас возник иной неясный свет,
   Мне чудится, что мы с тобою в звездном мире,
   Что мы среди немых загрезивших планет.
   Я так тебя люблю. Но в этот час предлунный,
   Когда предчувствием волнуется волна,
   Моя любовь растет, как рокот многострунный,
   Как многопевная морская глубина.
   Мир отодвинулся. Над нами дышит Вечность,
   Морская ширь живет влиянием Луны,
   Я твой, моя любовь - бездонность, бесконечность,
   Мы от всего с тобой светло отделены.
  
   А литовская поэтесса Мара Гриезане сочинила для своей маленькой дочки колыбельную под названием "Лунная соната":
  
   Спит моя большая синяя страна
   Над ее снегами - синяя луна...
   Словно кто-то с нами вдруг заговорит
   "Лунная" соната сердце озарит, -
   Будто сам Бетховен в синеве ночной
   встанет лунной тенью
   Здесь, передо мной...
   "Лунная" соната говорит со мной.
   "Лунная" соната, синяя страна...
   "Лунная" соната, синяя луна.
  
   Это соната стала прощанием Бетховена с Джульеттой Гвичарди. Впрочем, через несколько лет Джульетта с раскаянием пришла на квартиру Бетховена, умоляя о прощении. Он не простил.
  

Страшная болезнь

   Трагедия в любви совпала для Бетховена с другой, не менее страшной трагедией: он начал стремительно терять слух.
   "В ушах гудит и шумит день и ночь... я влачу жалкое существование. Вот уже почти 2 года, как я избегаю всякого общества, потому что не могу сказать людям: я глух. Будь у меня какая-нибудь другая профессия, это было бы еще возможно; но при моей -- мое положение ужасно. Что сказали бы об этом мои враги, которых найдется немало!.. В театре я должен садиться у самого оркестра, чтобы понимать артистов. Если я сажусь подальше, то не слышу высоких нот инструментов и голосов.
   Поразительно, что есть люди, которые этого не замечают в разговоре... Когда говорят тихо, я едва слышу; да, я слышу звуки, но не слова; а между тем, когда кричат, это для меня невыносимо... Часто я проклинал свое существование и создателя... Хочу, если только это возможно, хочу бороться с судьбой; но бывают в жизни минуты, когда я становлюсь самым жалким из божьих созданий. Умоляю тебя не говорить о моем состоянии никому... Смирение! Какое печальное прибежище! А между тем это единственное, что мне остается!" - писал Бетховен своему другу.
   Глухота стала очевидной. Что делать?.. Как жить дальше, и стоит ли жить?..
   Пытаясь вылечиться, Бетховен выполняет все предписания врачей, и по совету докторов уезжает в небольшой курортный городок Гейлигенштадт на берегах Дуная. Увы, здесь были похоронены последние надежды на возвращение слуха, так как рекомендованное врачами лечение не дало никаких результатов!
   Мысли о смерти не покидают теперь Бетховена. В октябре 1802 года он пишет свое завещание: "Моим братьям Карлу и Иоганну прочесть и исполнить после моей смерти. О люди, считающие или называющие меня неприязненным, упрямым, мизантропом, как несправедливы вы ко мне! Вы не знаете тайной причины того, что вам мнится. Мое сердце и разум с детства были склонны к нежному чувству доброты. Я был готов даже на подвиги. Но подумайте только: шесть лет как я страдаю неизлечимой болезнью, ухудшаемой лечением несведущих врачей. С каждым годом все больше теряя надежду на выздоровление, я стою перед длительной болезнью (излечение которой займет годы или, должно быть, совершенно невозможно). От рождения будучи пылкого, живого темперамента, склонный к общественным развлечениям, я рано должен был обособляться, вести замкнутую жизнь.
   Если временами я хотел всем этим пренебречь, о, как жестоко, с какой удвоенной силой напоминал мне о горькой действительности мой поврежденный слух! И все-таки у меня недоставало духу сказать людям: говорите громче, кричите, ведь я глух. Ах, как я мог дать заметить слабость того чувства, которое должно быть у меня совершеннее, чем у других, чувства, высшей степенью совершенства которого я обладал,-- как им обладают и обладали лишь немногие представители моей профессии. О, этого я сделать не в силах. Простите поэтому, если я, на ваш взгляд, сторонюсь вас вместо того, чтобы сближаться, как бы мне того хотелось. Мое несчастье для меня вдвойне мучительно потому, что мне приходится скрывать его. Для меня нет отдыха в человеческом обществе, нет интимной беседы, нет взаимных излияний. Я почти совсем одинок и могу появляться в обществе только в случаях крайней необходимости.
   Я должен жить изгнанником. Когда же я бываю в обществе, то меня кидает в жар от страха, что мое состояние обнаружится. Так было и в те полгода, которые я провел в деревне. Мой врач благоразумно предписал мне насколько возможно беречь мой слух, хотя и шел навстречу естественной моей потребности; но я, увлеченный стремлением к обществу, иной раз не мог устоять перед соблазном. Какое, однако, унижение чувствовал я, когда кто-нибудь, находясь рядом со мной, издали слышал флейту, а я ничего не слышал, или он слышал пение пастуха, а я опять-таки ничего не слышал!.. Такие случаи доводили меня до отчаяния; еще немного, и я покончил бы с собою. Меня удержало только одно -- искусство. Ах, мне казалось немыслимым покинуть свет раньше, чем я исполню всё, к чему я чувствовал себя призванным. И я влачил это жалкое существование, поистине жалкое для меня, существа, чувствительного настолько, что малейшая неожиданность могла изменить мое настроение из лучшего в самое худшее!
   Терпение -- так зовется то, что должно стать моим руководителем. У меня оно есть. Надеюсь, что решимость моя претерпеть продлится до тех пор, пока неумолимым Паркам угодно будет порвать нить моей жизни. Возможно, станет мне лучше, возможно, что и нет; я готов ко всему... Я вынужден быть философом. Это не так легко, а для артиста еще труднее, чем для кого-либо другого. О божество, ты с высоты видишь мое сердце, ты знаешь его, тебе ведомо, что в нем живет любовь к людям и стремление к добру.
   О люди, если вы когда-нибудь это прочтете, то вспомните, что вы были ко мне несправедливы; несчастный же пусть утешится, видя собрата по несчастью, который, несмотря на всё противодействие природы, сделал всё, что было в его власти, чтобы стать в ряды достойных артистов и людей...
   Вы, братья мои, Карл и Иоганн, тотчас же после моей смерти попросите от моего имени профессора Шмидта, если он будет еще жив, чтобы он описал мою болезнь; этот же листок вы присоедините к описанию моей болезни, чтобы люди хоть после моей смерти по возможности примирились со мною.
   Вместе с тем объявляю вас обоих наследниками моего маленького состояния, если можно так назвать его. Поделитесь честно, живите мирно и помогайте друг другу. Все, что вы делали мне неприятного, как вы знаете, давно уже вам прощено.
   Тебе, брат Карл, особенно я благодарен за привязанность ко мне, выказанную в это последнее время. Желаю вам лучшей, менее отягченной заботами жизни, чем моя. Внушайте вашим детям добродетель. Не деньги -- лишь она одна может сделать человека счастливым. Говорю это по опыту. Она поддерживала меня в бедствиях. Ей и искусству моему я обязан тем, что не покончил жизнь самоубийством. Прощайте, любите друг друга...
   Итак, пусть свершится. С радостью спешу я навстречу смерти. Если она придет раньше, чем мне удастся развить все мои артистические способности, она явится слишком рано; я бы желал, несмотря на жестокую судьбу свою, чтобы она пришла позднее. Впрочем, и тогда я был бы рад ей; разве не освободит она меня от бесконечных страданий?
   Приходи, когда захочешь: я мужественно встречу тебя.
   Прощайте и не забывайте меня совсем после смерти. Это я заслужил перед вами, так как при жизни часто думал о том, чтобы сделать вас счастливыми. Будьте же счастливы. Людвиг ван Бетховен.
   Гейлигенштадт, 6 октября 1802 года".
   Еще более отчаянно звучит приписка, сделанная четыре дня спустя.
   "Братьям моим, Карлу и Иоганну прочесть и исполнить после моей смерти.
   Гейлигенштадт, 10 октября 1802 года.
   Итак, я прощаюсь с тобой [c Гейлигенштадтом] в глубокой печали. Да, сладкая надежда, которую я принес сюда, надежда на выздоровление, хотя бы частичное, должна покинуть меня навсегда. Как осенние листья падают и увядают, так и она иссохла для меня. Почти таким же, каким я пришел сюда, я ухожу. Даже высокое мужество, часто вдохновлявшее меня в прекрасные летние дни, исчезло. О провидение! Дай мне хоть раз увидеть день, один день чистой радости! Так давно уже отзвук настоящей радости мне чужд! О когда, о когда, божество, смогу я снова ее почувствовать в храме природы и людей?.. Никогда?.. Нет!".

***

   Несмотря на свою страшную болезнь, - а может быть, подстегиваемый ею, - Бетховен продолжает сочинять музыку. В 1804 году впервые прозвучала "Аппассионата", наполненная страстью, страданием и борьбой. Так же, как "Лунная соната", это произведение Людвига ван Бетховена вдохновляла на творчество не только музыкантов, но и поэтов. Так же, как о "Лунной сонате", об "Аппассионате" были написаны многие стихотворения.
  
   И взорван порох тишины.
   Мне самому понять все надо.
   Мне объясненья не нужны.
   Товарищ лектор, не спешите
   Растолковать, что там к чему.
   Пусть звезды кружатся в зените,
   Ночную прожигая тьму.
   Пускай в ушах гудит протяжно
   Ветрами схваченный простор,
   И разве это очень важно -
   Знать, где минор и где мажор?
   Качнулся мощный взрыв аккорда
   И подо мною все быстрей
   Земля плывет светло и гордо,
   Вращаясь вкруг оси своей
   Товарищ лектор, в кои веки
   Я слышу сам, я слышу сам,
   Как перезваниваются реки,
   Как бродит эхо по лесам.
   Я умоляю вас: не надо,
   Не раскрывайте тайну мне...
   Бетховен... Аппассионата...
   Мы с музыкой наедине.
   (Михаил Пляцковский. Аппассионата)
  
   Бурлят и кипят звуки,
   Как волны они теснятся,
   Берут друг друга за руки
   И падают, чтобы подняться.
   И каждый силен и верен
   Своим сочетаньем с другими;
   Так хлещет кровь из артерий
   В победном и бурном гимне.
   В нем радости ль избыток
   Или избыток скорби...
   Здесь буйство сил первобытных,
   Которые в нас исконны.
   (Юстинас Марцинкявичус. Аппассионата. Пер. с лит. Д. Самойлова)
  
   Название "Аппассионата" не принадлежит Бетховену, оно было дано гамбургским издателем Кранцем. Почти одновременно с созданием "Аппассионаты" у Бетховена начал рождаться величественный замысел симфонии, не похожей ни на одну из существовавших до тех пор. Эта симфония получила название "Героической"; ее Бетховен посвятил своему кумиру, которому поклонялся тогда - Наполеону Бонапарту.
  

Последний герой

  
   В то время Наполеон стал культовой фигурой для многих молодых людей Европы. Судьба безвестного корсиканца, ставшего гениальным полководцем и Первым консулом Франции, добившегося всего этого своим умом, талантом, волей, - волновала умы молодежи. Наполеон был олицетворением романтического героя, он казался той самой великой личностью, которую неистово искали молодые романтики.
   ...Наполеон родился 15 августа 1769 года в городке Аяччо на острове Корсика, в небогатой дворянской семье Шарля и Летиции Буонапарте (всего в семье было 5 сыновей и 3 дочери).
   Корсика была французским владением и глухой провинцией в политическом и культурном плане. Сделать там карьеру было невозможно. Карьеры делались во Франции, - туда и оправили учиться десятилетнего Наполеона. Но, поскольку у семьи Буонапарте не было ни средств, ни связей, чтобы надеяться получить для него в будущем хорошее место на гражданской службе или в привилегированных армейских частях, то его определили в артиллерийскую школу. Служба в артиллерии была тяжелой и считалась не столь благородным занятием для дворянина, как служба в кавалерии или даже в пехотном полку, - поэтому в артиллерийскую школу принимали всех желающих, и обучение в ней, в отличие от других военных училищ, было бесплатным.
   В шестнадцатилетнем возрасте Наполеон получил чин лейтенанта, и ему много лет пришлось бы тянуть армейскую лямку прежде, чем он дослужился хотя бы до капитана, но через четыре года во Франции началась революция. Старая система получения офицерских чинов, когда они или покупались за деньги, или добывались многолетней рутинной службой - была ликвидирована. Революции нужны были молодые талантливые полководцы, и лейтенант Бонапарт оказался тут как нельзя кстати.
   Уже в 1793 году он стал капитаном регулярной артиллерии, а кроме того, получил звание подполковника волонтеров (добровольцев). В октябре этого же года судьба предоставила Наполеону шанс проявить все его блестящие способности: он был назначен начальником артиллерии в отряд, осаждавший город Тулон. Здесь противниками революции был поднят мятеж, захвачена власть, а затем в город были впущены англичане - злейшие враги революционной Франции. Если бы англичанам и мятежникам удалось накопить силы в Тулоне, то они могли бы начать отсюда наступление на центральные районы страны и на Париж.
   Обстановка была крайне опасная для революционного правительства, учитывая, что с востока на Париж уже наступала австрийская армия, морское побережье Франции блокировал английский флот, а внутри страны мятежами были охвачены целые области.
   Наполеону дали приказ действовать быстро и решительно. Фактически именно он возглавил французский корпус, подошедший к Тулону; это объяснялось как личными качествами молодого офицера, так и протекцией со стороны властей. Дело в том, что Наполеон являлся деятельным членом так называемого "клуба якобинцев". Якобинцы представляли собой радикальное крыло революционного движения, их лидером был Максимиллиан Робеспьер - фактический глава государства в 1793 - 1794 гг. Свое название они получили из-за того, что заняли под свой штаб бывший монастырь святого Якоба в Париже. Наполеон часто бывал там, участвовал в политической работе "якобинского клуба" и состоял в приятельских отношениях с братом всесильного Робеспьера - Огюстеном.
   Впрочем, вряд ли Наполеон сблизился с якобинцами исключительно из карьеристских устремлений; для таких людей, как он, - талантливых, но небогатых и незнатных, - в прежние времена путь наверх был закрыт. Лишь революция дала им возможность проявить себя в полной мере, поэтому Наполеон был искренним и убежденным ее приверженцем.
   Лично Максимиллиан Робеспьер назначил Наполеона Бонапарта командовать артиллерией в войсках, осаждавших мятежный Тулон, и не успел молодой капитан прибыть туда, как уже получил чин майора.
   Это был аванс на будущее, и Наполеон с лихвой его отработал: он осуществил блестящую военную операцию, Тулон был взят в кратчайшие сроки, хотя даже храбрейшие офицеры французской армии сомневались в том, что штурм этого города вообще возможен.
   За взятие Тулона майор Бонапарт был сразу произведен в генералы, - имя этого генерала, которому было всего двадцать четыре года от роду, стало известно всей Франции.
   Казалось, перед ним открывается теперь дорога к еще более высоким вершинам, к командованию, возможно, всей французской армией, но вскоре он едва не погиб в вихре революционных событий.
   Революция все более погружалась в кровавый хаос жестокостей, казней, переворотов. В июле 1794 года в Париже было свергнуто правительство Робеспьера. Он и его ближайшие помощники были казнены, многие якобинцы арестованы, - в числе последних был и Наполеон Бонапарт. К счастью, слава победителя в битве под Тулоном была столь велика, что подвергнуть его суровому наказанию не решились. Он был выпущен из тюрьмы после двухнедельного заключения.
   Для Наполеона, однако, настали не лучшие времена: в течение года он оставался без должности, а потом был назначен на смехотворный пост в топографическом комитете. Неизвестно, сколько бы пришлось заседать там генералу в отставке, разбирая географические карты, но в Париже вспыхнул очередной мятеж, на этот раз - роялистский (его подняли сторонники восстановления монархии). Наполеона тут же назначили руководить подавлением мятежа, и он его подавил, жестоко и скоро.
   За это Бонапарт был произведен в чин дивизионного генерала и назначен командующим войск тыла. Менее года спустя он получил должность командующего Итальянской армией, - в Италии французы сражались с австрийцами, угрожавшими отсюда Франции.
   Так на европейском политическом небосклоне взошла новая звезда, а в истории континента началась новая эпоха, которая получила название "наполеоновских войн".

***

   Современники считали, что должность командующего Итальянской армией Наполеон получил в качестве свадебного подарка. 9 марта 1796 года генерал Бонапарт женился на вдове графа Богарне, Жозефине Таше де Ла Пажери, бывшей любовнице одного из тогдашних правителей Франции -- П. Барраса.
   "В исторических романах о наполеоновской эпохе Жозефина - первая жена Наполеона - традиционно предстает женщиной небольшого ума, расточительной светской дамой", - пишет кандидат искусствоведения Елена Григорьевна Фолина.
   "Возникает вопрос: чем могла столь беспорядочная и легкомысленная особа покорить этого великого человека, во власти которого "оказалось полмира"? - продолжает он. - Однако многочисленные признания Наполеона, адресованные Жозефине, свидетельствуют о его искренней любви к ней. Любви, которая забывала все причиненные обиды и прощала многочисленные измены.
   "Ты одна - счастье и мука жизни моей"; "не прошу у тебя ни вечной любви, ни верности. День, когда ты скажешь: "Я люблю тебя меньше", будет последним днем моей любви или последним в моей жизни", - писал Наполеон.
   Жизнь Жозефины, ее путь от малообразованной провинциальной креолки до первой женщины Европы - урок женской предприимчивости и торжества изощренного и глубокого ума.
   Она была выдана замуж в возрасте неполных шестнадцати лет за графа Богарне. Муж, быстро сделавший Жозефину дважды матерью, обманул и покинул ее. Обществу она представлена не была, в свет не выезжала, женскими хитростями не владела. Муж появлялся дома на короткое время, не лукавя, признавался в том, что он ведет жизнь свободного человека, и упрекал юную жену в непривлекательности, невежливости и невежестве. Сама Жозефина впоследствии признается, что в оценке ее внешности и развития он был прав.
   В период якобинского правления супруги оказываются в тюрьме. Он взойдет на плаху, ее отпустят...
   Жозефине - 32 года. Она выглядит старше своих лет, кожа покрыта сеточкой морщин - креолки быстро созревают и очень рано стареют. На руках двое малолетних детей и - беспросветная нищета. Своей наперснице она скажет, что женская жизнь кончается, но стоит попробовать продлить ее на несколько лет.
   Перед ней - шумный и веселый Париж, бурная ночная жизнь которого напоминает пир во время чумы. Теперь ей ничто не мешает окунуться в круговерть света, выискивая богатых ухажеров. Весьма быстро Жозефина понимает, что у нее нет ни одного козыря: ни красоты, ни ума, ни молодости. И начинается в ее жизни период жесткого самовоспитания. "Учителями" становятся знатные дамы салонов, а первыми свидетелями успехов, "союзниками в войне против старости" - бесчисленные зеркала, которыми она украшает свое убогое жилище. Вечерами Жозефина наблюдает за аристократками, а в течение дня повторяет их походку, манеру говорить, умение кокетливо здороваться.

***

   Осенью 1795 года, в разгар этих тайных уроков, Жозефина встретилась с будущим "властелином мира". Главнокомандующий армии, молодой и вчера еще никому не известный генерал Бонапарт отдает приказ о разоружении парижан. К нему на аудиенцию прорывается мальчик с просьбой оставить на память шпагу погибшего отца. На следующий день с благодарностью приходит мать ребенка, вдова главнокомандующего Рейнской армии - графиня Жозефина де Богарне.
   Бонапарту 26 лет, перед ним - дама, разменявшая четвертый десяток. Она кажется ему изящной и грациозной, благородной и гордой.
   Как интуитивно верно повела себя Жозефина! Она умело распределила роли в сцене благодарности: он - покровитель и благодетель, она - слабая просительница. Тщеславие будущего императора удовлетворено сполна.
   Понимая, что заинтересовала Бонапарта, Жозефина, тем не менее, не уверена, что стоит продолжать игру с этим "дерзким выскочкой". Бонапарт возвращает вдове визит вежливости. Слепо влюбленный, он не замечает, что в доме Богарне, который Жозефина содержит в долг, его угощают из глиняных тарелок, а ножка ветхого кресла может в любую минуту подломиться. Он видит не стареющую даму, а нежную деву с каштановыми волосами и грациозными движениями, мужественную женщину, которая "тянет" двоих детей и нуждается в помощи.
   Он делает предложение. Ей, бесспорно, приятна любовь дикаря, не замечающего ее недостатков. Его страсть доказывает, что она еще молода и новоприобретенные манеры могут иметь успех не только у юного Бонапарта. Она "скашивает" около пяти лет, записавшись по метрикам умершей сестры, и оказывается всего лишь на два года старше жениха. Они заключили брачный союз в то время, когда даже близкие соратники Бонапарта не предвидели его головокружительной карьеры.
   Влюбленный молодожен надолго отправляется в военные походы. Жозефина в отсутствие супруга предпочитает продолжать уроки самоусовершенствования и идти на поводу инстинктов. Каждый новый мужчина кажется ей "ангелом", она пускается в любовные приключения стремительно, без оглядки. Позже она признается, что не умела любить в разлуке, на расстоянии.
   Со всех уголков света летят письма Наполеона. Иногда он по пятнадцать дней не снимает сапог, спит по три часа в сутки, не раздеваясь, но ежедневно посылает в Париж весточки: "Если ты меня уже не любишь, то мне нечего делать на земле"; "Если меня спросят, хорошо ли я спал, то, прежде чем ответить, мне нужно дождаться почты с сообщением, что ты хорошо отдохнула. Болезни и безумства людей пугают меня лишь при мысли, что они могут быть опасны для тебя. Пусть мой ангел-хранитель, покровительствовавший мне в самые опасные моменты, оберегает тебя, пусть лучше я останусь без его защиты".
   Его письма дышат любовью. Накануне сражений он молится перед ее портретами. Она же не пропускает ни одного бала и ловко демонстрирует свое "мастерство": грациозно болтает чепуху, вовремя говорит комплименты, внимательно слушает. А дома "отрабатывает" приемы кокетства: замедленную леность движений, легкую слегка раскачивающуюся походку, скользящие мелкие шаги. Она учится садиться на край кресла и устраиваться в нем комочком, как птичка в гнездышке.
   Она делает почти невозможное - меняет природные мимические привычки. Страдая от своих темных, изъеденных кариесом зубов, она выдумывает для себя грудной смех с чуть растянутыми губами. "Ни один человек не видел меня с открытым ртом", - признавалась она. Чтобы отвлечь внимание собеседника ото рта, она "отрабатывает" трепещущие движения ноздрями, а веки удлиняет темной линией. "Я не была красавицей, и мне приходилось играть роль красавицы, а недостатки компенсировать женственностью", - вспоминала она.
   Ее взор и голос ласкают, словно обещая особое внимание, но не гарантируя его. Природа щедро одарила ее уникальным голосом, дивными мелодиями которого она очаровывает всех. Современники говорили, что даже слуги, проходя мимо комнаты Жозефины, останавливались, чтобы насладиться "переливами серебряного колокольчика" ее речи. Благодаря Жозефине в моду входит мягкая манера говорить, произнося твердые звуки словно под сурдинку.

***

   Наполеон боготворит все в этой женщине. Отчаяние вызывает только ненаступающая беременность. Наполеон мечтает о наследнике, она желает подарить ему сына. Жозефина лечится на водах. По приезде рассказывает подругам о методах лечения. Самое сильное восстанавливающее средство - теплые минеральные ванны. Врачи считают, что действенны только те ванны, которые приносят усталость и вызывают сон. Омолаживающие процедуры - горячие камфарные компрессы на лицо и маски из отварного картофеля. Доктора советуют при помощи клистиров всегда поддерживать кишечник в свободном состоянии. А утро на курорте начинается со стакана лимонада - так назывался лимонный сок, разбавленный минеральной водой. С тех пор Жозефина любила дарить соковыжималки для лимонов из позолоченного серебра.
   Первая дама Республики никогда не употребляет духов, считая, что нет ничего лучше запаха чистого тела. Каждое утро Жозефина подолгу моется и натирается кремами и бальзамами. Ее чистоплотность была диковинной во времена, когда дамы предпочитали смывать грязь лосьонами и духами.
   Жозефина, не без основания считавшая себя посредницей между императором и народом, покровительствует моде. На ее вкус равняются подданные. Гибкое тело, развитое охотой и прогулками, она не стесняет ни корсетом, ни лифчиком.
   Во времена фривольной вседозволенности она отказывается от прозрачных одеяний, ее платья имеют только одну рискованно открытую деталь, "подчеркивающую загадочность и тайну". Например, глубокое декольте, обнажающее верх груди с одной стороны, вторая была целомудренно прикрыта декоративным цветком, или при закрытом лифе - один глубокий разрез на юбке.
   Прическе Жозефины подражают все аристократки: гладкие волосы, разделенные на пробор, оживляют локоны, падающие на лоб и плечи. Стремительно меняла Жозефина головные уборы: в виде цилиндра, берета, шлема. "Я сама придумала "конский хвост": фальшивый хвостик, напоминающий драгунский султан, который кокетливо выпускала из-под шляпки-каски".
   По признанию самой Жозефины, третьей страстью ее жизни, после любви и нарядов, были цветы. В оранжереях и теплицах ее садовники открыли около двухсот новых видов растений. "Цветы лучше всяких нарядов украшают зрелую женщину", - учила Жозефина тридцатилетних подруг своей дочери. По утрам парикмахер Дюплан вплетал в волосы Жозефины нежные мелкие цветы, по вечерам - ее любимые розы, добавляя к ним жемчуга и бриллианты.
   По мнению Жозефины, жена должна учиться делать то, что приятно ее мужу. Сама она часто разыгрывает обморочные комедии со вздохами, закатыванием глаз и театральным соскальзыванием на пол - Наполеон любит в ней слабость и хрупкость. Она по-девичьи краснеет и смущается, здороваясь с гостями. После завтрака читает газеты, занимается рукоделием, выдумывает невероятные истории и даже музицирует, разучив пьесу на арфе, - "все это забавляет моего мужа".
   Жозефина умышленно не скрывает от супруга, как следит за собой: утром - ванна и тщательный макияж, раз в неделю - маникюр, два раза в месяц - педикюр. В поставленном ею спектакле жизни мужу отводилась роль главного зрителя, и она всегда показывала ему кремы, помады, бальзамы и эликсиры. Давала понять, что ради него старается стать символом красоты, образцом нежной женщины.
   Жозефина так и осталась для Наполеона единственной. Из мемуаров: "Император не видел в своей супруге никаких недостатков. Она для него не старилась и не менялась и, если бы Жозефина смогла подарить супругу наследника его славы и власти - он никогда не смог бы ее оставить. В своих мечтах он так с ней и не расстался".
   Приняв решение порвать брачные узы с Жозефиной, Наполеон писал: "Я требую, чтобы она пожизненно сохранила титул и звание коронованной императрицы, а главное, чтобы она, самый дорогой мой человек, никогда не сомневалась в моем к ней чувстве""...

***

   Наполеон развелся с Жозефиной 16 декабря 1809 года. К этому времени он уже провозгласил себя императором французов и одержал целый ряд побед в сражениях на полях Европы. В результате наполеоновских войн в состав Франции вошли территории Бельгии, Голландии, северной Германии, части Италии. На остальной части Италии, в центре Европы, в Испании были созданы зависимые от Наполеона королевства, где правили члены его семьи.
   Былой революционер превратился в завоевателя и диктатора. От него отшатнулись те, кто видели в Бонапарте воплощение мечты о новом типе государства, в котором действительно будут воплощены идеалы "свободы, равенства, братства". Романтический флер, которым был покрыт образ Наполеона, исчез...
   Развод Наполеона с Жозефиной стал началом конца головокружительной карьеры корсиканца. Второй брак Бонапарта оказался недолгим и несчастливым. В 1810 году он женился из династических интересов на Марии-Луизе Габсбург-Лотарингской, эрцгерцогине Австрийской. (Побежденная Наполеоном Австрия вынуждена была согласиться на этот брак). В 1811 году Мария-Луиза родила ему сына, но австрийский брак императора был крайне непопулярен во Франции, а жена Наполеона была холодна к нему и не скрывала, что вышла за него только по принуждению.
   В 1812 году Наполеон потерпел сокрушительное поражение в России, после чего французская армия стала пятиться под натиском русских на Запад. В европейских странах росло сопротивление французам, вновь образовалась антинаполеоновская коалиция. В "Битве народов" под Лейпцигом (16 -- 19 октября 1813 года) против Наполеона выступили русские, австрийские, прусские и шведские войска. Наполеон был разбит и после вступления союзников в Париж в 1814 году отрекся от престола. Он получил во владение маленький островок Эльба в Средиземном море.
   Во Францию вернулись Бурбоны (королевская династия, правившая во Франции с 1596 по 1792 гг., в 1814 - 1815 гг., и с 1815 (после "ста дней Наполеона") по 1830 год.) и эмигранты, стремившиеся к возврату своих имуществ и привилегий. Это вызвало недовольство и страх во французском обществе и в армии. Воспользовавшись этим, Наполеон бежал с Эльбы и, встречаемый восторженными криками толпы, возвратился в Париж.
   Война возобновилась, но Франция уже не в силах была нести её бремя. "Сто дней" завершились окончательным поражением Наполеона около бельгийской деревни Ватерлоо (18 июня 1815 года).
   Он стал пленником англичан и был отправлен на далекий остров Святой Елены в Атлантическом океане. Там Наполеон провел последние шесть лет жизни.
   Он умер 5 мая 1821 года; в 1840 году его тело было перевезено во Францию и ныне покоится в Доме Инвалидов в Париже.

***

   "Героическая симфония", посвященная Наполеону, стала для Людвига ван Бетховена подлинным взлетом творческих сил композитора. "Она является каким-то чудом даже среди произведений Бетховена. Если в своем последующем творчестве он и двинулся дальше, то сразу он никогда не делал столь большого шага. Эта симфония являет собою один из великих дней музыки. Она открывает собою эру", -- писал о ней Ромен Роллан.
   Симфония наполнена героикой борьбы, острыми конфликтами. Для воплощения таких образов Бетховену потребовались не только новые формы, но и гигантские, небывалые масштабы каждой части, поразившие современников.
   Первое открытое исполнение "Героической симфонии" состоялось 7 апреля 1805 года в доме банкиров Вирта и Фельнера. По свидетельству одной из газет, "публика и господин ван Бетховен, который выступил в качестве дирижера, остались в этот вечер недовольны друг другом. Для публики симфония слишком трудна и длинна, а Бетховен слишком невежлив, потому что не удостоил даже поклоном аплодирующую часть публики, напротив, он счел успех недостаточным".
   Какой-то нетерпеливый слушатель крикнул с галерки: "Дам крейцер, чтобы все это прекратилось". А Бетховен, раздраженный нападками на длину своей новой симфонии, мрачно пообещал: "Когда я напишу симфонию, длящуюся целый час, то Героическая покажется короткой" (он выполнил свою угрозу 20 лет спустя, в Девятой симфонии).
   Это непризнание симфонии, которую Бетховен до конца жизни любил больше всех других, огорчило композитора. Но гораздо большим ударом для него было разочарование в герое, которому он посвятил произведение. Один из друзей Людвига вспоминал: "Эта симфония была задумана в связи с Бонапартом, когда он был еще Первым консулом. Бетховен ценил его исключительно высоко и сравнивал с величайшими римскими консулами. Как я, так и другие его ближайшие друзья часто видели эту симфонию переписанной в партитуре у него на столе; наверху на заглавном листе стояло слово "Буонапарте", а внизу "Людвиг ван Бетховен", - и ни слова больше... Я был первым, принесшим ему известие, что Бонапарт объявил себя императором. Бетховен пришел в ярость и воскликнул: "Этот -- тоже обыкновенный человек! Теперь он будет топтать ногами все человеческие права, следовать только своему честолюбию, он будет ставить себя выше всех других и сделается тираном!" Бетховен подошел к столу, схватил заглавный лист, разорвал его сверху донизу и швырнул на пол".
   Но не раз еще в разговорах Бетховена с друзьями мелькало имя Наполеона. Узнав о блистательной победе Наполеона под Иеной, Бетховен воскликнул: "Какое несчастье, что я не знаток военного дела настолько же, как и музыки! Я бы разбил его!". А при известии о смерти Наполеона в изгнании на острове Святой Елены Бетховен сказал: "Прошло 17 лет с тех пор, как я написал музыку, подходящую к этому печальному событию...".
  

Послание к Элизе

  
   Время от времени Бетховен продолжал бывать в доме графа Франца Брунсвика, он по-прежнему дружил с дочерьми графа - Терезой и Жозефиной. Хотя они и были родными сестрами, но резко отличались характерами. Тереза была незаурядной натурой, с пылкой фантазией и твердой волей, серьезным умом и постоянной жаждой деятельности. Тереза глубоко чувствовала музыку: в три года начала учиться игре на фортепиано, в шесть лет уже выступала с оркестром, позже была одной из лучших исполнительниц сонат Бетховена.
   Иной характер -- хрупкий и нервный -- был у Жозефины Брунсвик. Судьба ее сложилась несчастливо. Молодой девушкой она против воли была выдана замуж за графа Дейма, который был почти на тридцать лет старше ее; муж умер рано, оставив Жозефину с четырьмя детьми и расстроенным состоянием. Лишь музыка и встречи с Бетховеном утешали ее. Бетховен регулярно давал Жозефине уроки игры на фортепиано. Едва успев написать какую-нибудь сонату, он спешил к Жозефине, чтобы показать ей свое новое произведение. Она была первой, кому он играл отрывки из своей оперы "Фиделио", - именно Жозефина стала прообразом нежной и гордой, любящей и верной долгу главной героини этой оперы - Леоноры.
   Вскоре дружба с Жозефиной переросла у Бетховена в любовь. Во время работы над "Фиделио" он говорил: "Главное действующее лицо -- во мне, передо мной, куда бы я ни шел, где бы ни находился. Никогда еще я не был на такой вершине. Всё -- свет, чистота, ясность. До сих пор я походил на ребенка в волшебной сказке, который собирает камешки, не видя великолепного цветка, расцветшего на его пути".
   И вновь он мечтает о браке. Разница в годах между Бетховеным и Жозефиной не такая уж большая - десять лет: в 1809-м ему тридцать девять, ей - двадцать девять. Детей Жозефины от ее первого мужа Людвиг любит, и они успели привязаться к нему.
   Какие еще остаются препятствия? Глухота? Но разве это может оттолкнуть от него любящую женщину? Сословное неравенство? Но отец Жозефины является почитателем таланта Бетховена и вряд ли станет возражать против женитьбы Людвига на своей дочери...
   Мог ли представить себе Бетховен, что на этот раз главным препятствием на пути к счастью будет сестра его возлюбленной! Тереза имела огромное влияние на своего отца, фактически за ней был последний и решающий голос во всех важных семейных вопросах. Она категорически высказалась против того, чтобы Жозефина вышла замуж за Бетховена. Причины? Те, на которые не обращали внимания старый граф и сама Жозефина: Бетховен не ровня семейству Брусвиков, к тому же, он тяжело болен.
   Слезы сестры и попытки отца изменить решение своей старшей дочери не тронули Терезу. Вдобавок ко всему, здесь будто вмешалась судьба: к Жозефине посватался барон Штакельберг, - вполне достойная партия для дочери графа Брунсвика. Бетховену было отказано, и в 1810 году Жозефина вышла замуж за барона.
   Это замужество не принесло ей счастья, как и первый брак; заботы о хозяйстве, о деньгах поглощали все силы; нервная лихорадка подорвала ее здоровье. Тереза потом упрекала себя в том, что помешала союзу Жозефины и Бетховена. Двадцать лет спустя после смерти композитора она писала: "Бетховен, который по духу был так родствен ей... Друг дома и сердца Жозефины! Они были рождены друг для друга и были бы еще живы, если бы были соединены... Как Бетховен был несчастлив, несмотря на такую духовную одаренность! И Жозефина была несчастна!.. Вместе они были бы счастливы, быть может...".

***

   Но была ли до конца откровенна Тереза даже перед собой, разрушив намечающийся союз Людвига и Жозефины? Наверное, нет; во всяком случае, дальнейшие события заставляют сильно усомниться в тех причинах, в силу которых она выступила против этого брака. Не приходиться сомневаться, что Тереза сама втайне любила Бетховена, - во всяком случае, удалив сестру-соперницу, она вскоре добилась взаимности от него.
   Он избегал ее и относился к ней с неприязнью, что было вполне естественно, но у Терезы было сильное средство, чтобы вызвать к себе симпатию Бетховена, а позже и любовь. Этим средством являлась музыка. Тереза была одной из лучших исполнительниц сонат Бетховена, что, конечно, нашло отклик в сердце композитора. Людвиг и Тереза проводили долгие часы за фортепиано, разучивая произведения Бетховена, и пришло время, когда он увидел в ней близкого человека.
   Забылась ее роль в расстройстве брака с Жозефиной; Тереза затмила собой младшую сестру. Теперь, когда Бетховен и Тереза музицировали вместе, он касался ее руки и с волнением смотрел на своего партнера, - красивую, отзывчивую, милую женщину.
   Наконец, он решился на объяснение. Смущаясь и путаясь в словах, Людвиг произнес:
   - Тереза! Оставим пока музыку... Я хотел вам сказать. Была пора, когда я ненавидел вас, но сейчас... Сейчас вы стали для меня не просто другом. Вы понимаете? Тереза, я люблю вас! Я люблю вас бесконечно... Никогда и никого не полюблю я больше, я это знаю! Все мои мысли только о вас, я страдаю, когда вас нет рядом со мной... А вы любите меня? Будьте моей женой, дорогая, милая, любимая Тереза! Не отказывайте мне, ведь судьба так безжалостно обходилась со мною до сих пор, я не выдержу еще одного удара!
   Он мучительно вглядывался в лицо Терезы, пытаясь по ее губам прочесть, что она ответит, - он слышал совсем плохо, когда волновался.
   Но она не стала ничего говорить: просто обняла его голову и прижала к своей груди.
   - Как давно я ждала твоего объяснения, - прошептала Тереза, - и, о чудо, он услышал каждое ее слово!..
   Много лет спустя после этого объяснения Бетховен скажет: "Когда я думаю о ней, сердце у меня бьется так же сильно, как в тот день, когда я признался ей в любви".

***

   Тереза Брунсвик была верна Бетховену до конца его дней, - последняя любовь, последняя радость великого страдальца. Они обручились, но обручение их было тайным: после истории с Жозефиной женитьба Бетховена на Терезе выглядела бы двусмысленно.
   Сразу после обручения Тереза подарила Людвигу свой портрет с надписью: "Редкому гению, великому художнику, доброму человеку" и аллегорический рисунок, изображающий композитора в виде орла, глядящего на солнце. Этот портрет висел в кабинете композитора до самой смерти Бетховена.
   Бетховен любил Терезу безумно. Когда они находились в разлуке, он безмерно мучился без своей тайной супруги. Друзья как-то застали Бетховена плачущим над портретом Терезы; целуя его, он повторял: "Ты такая прекрасная, такая великая, подобная ангелам!".
   К сожалению, расставаться им приходилось часто: он был вынужден давать концерты в разных городах Австрии и Германии, в домах своих богатых покровителей; кроме того, по настоянию врачей периодически лечился на курортах, хотя толку от этого лечения было мало.
   Поскольку Тереза официально не являлась женой Бетховена, она не могла следовать за ним, также как и он за ней; их это очень угнетало. Однажды, когда Тереза уехала из Вены, а Бетховен должен был остаться, он написал своей возлюбленной несколько писем, черновики которых были найдены много позднее, после его смерти.
   "Ты страдаешь, мое самое дорогое существо... Ты страдаешь -- ах, всюду, где я нахожусь, ты тоже всегда со мною, со мною. И с тобою, я знаю, что лишь с тобою смогу жить -- какая жизнь!!! Так!!! Я плачу при мысли, что ты, вероятно, не получишь первых известий от меня раньше воскресенья. Я люблю тебя, -- как и ты меня любишь, только гораздо сильнее...".
   "Еще лежа в постели, я был полон мыслей о тебе, моя бессмертная возлюбленная, то радостных, то опять грустных. Я вопрошал судьбу, я спрашивал, услышит ли она наши мольбы. Я могу жить только целиком с тобой, иначе это для меня не жизнь... О боже, почему надо расставаться, когда любишь друг друга? А между тем моя жизнь в Вене теперь хлопотлива -- твоя любовь сделала меня одновременно счастливейшим и несчастнейшим из людей. В мои годы я нуждаюсь в некотором однообразии и ровности жизни -- может ли это быть при наших взаимоотношениях?".
   "Мой ангел, мое все, мое "я"! Разве наша любовь может устоять только ценою жертв, путем отказа от полноты, разве ты не можешь переменить положение, при котором ты не всецело моя и я не всецело твой?..
   О боже! Что это за жизнь! Без тебя! Так близко! Так далеко!..
   Будь покойна-- люби меня -- сегодня -- вчера. Какая тоска и слезы по тебе -- тебе -- тебе -- моя жизнь -- мое все! Прощай! О, продолжай любить меня -- никогда не суди ложно о самом верном сердце твоего возлюбленного Л.
   Навеки твой, навеки моя, навеки принадлежащие друг другу".

***

   Любовь и грусть породили нежное музыкальное послание, в котором было все, что Бетховен не смог поведать словами. Он написал эту фортепианную пьесу очень быстро. Оставалось придумать название, и можно было отдавать ее переписчику нот. Людвиг начертал на первой странице "Послание к ...". Тут он остановился. Сделать имя своей возлюбленной достоянием публики, дать повод для сплетен? Никогда!
   "Послание к... Элизе", - дописал он и усмехнулся. Пусть будет так!..
   Но почему "Элиза" стала адресатом бетховенской пьесы? Это имя со времен средневековья напоминало о возвышенной сильной любви. В 11-м веке во Франции жил известный философ, профессор Парижского университета Пьер Абеляр. Он полюбил свою юную ученицу Элоизу (Элизу), и она ответила ему взаимностью. Однако, поскольку Абеляр носил духовный сан, то по правилам католичества не мог жениться. Влюбленных это не остановило; презрев существующие нормы морали, они тайно стали мужем и женой и были счастливы. Их тайна раскрылась, когда Элоиза забеременела. Дядя Элоизы, Фубер, воспитывавший ее, пришел в ярость, - он счел, что Абеляр опозорил девушку.
   Фубер нанял каких-то негодяев, и они жестоко отомстили Абеляру: тот был страшно и позорно изуродован, после чего ему не осталось ничего другого, как уйти в монастырь. Элоиза также приняла постриг, став монахиней. Но любовь их не угасла. Они обменивались нежными письмами, которые много позже были опубликованы и сделались образцом высоких любовных чувств.
   Когда Абеляр умер, Элоиза погребла его прах в монастыре, где она была аббатисой, и завещала похоронить себя рядом со своим возлюбленным. По преданию, на их могилах выросли розы: на могиле Абеляра - белый куст, на могиле Элоизы - розовый. Эти кусты так переплелись ветвями, что разъединить их было невозможно.
   Любовная драма Абеляра и Элоизы, частично описанная самим философом в его книге "История моих бедствий", и отраженная в переписке влюбленных, стала одной из популярнейших тем различных литературных произведений на протяжении многих веков. Основные события этой драмы переосмысливались и по-своему трактовались знаменитыми поэтами и писателями. В 16-м веке, например, "первый лирик французской поэзии" П. Ронсар создал поэму об Абеляре и Элоизе; в 18-м веке Ж.Ж. Руссо в основу своего романа "Новая Элоиза" положил "осовремененный" сюжет этой истории.
   Заметим, что и в 20-м веке старинная драма не была забыта. Определенные заимствования ее сюжетной линии прослеживаются в романе В. Набокова "Лолита" и в судьбе главных героев романа Коллин Макклоу "Поющие в терновнике".

***

   Бетховен, как и все образованные люди 19-го века, хорошо знал историю любви Абеляра и Элоизы. Для него "Элоиза" - символ далекой прекрасной возлюбленной, символ разлученных любящих сердец. Естественно, что не желая показывать всему свету свои подлинные отношения с Терезой, Бетховен зашифровал ее имя в адресованной ей музыкальной пьесе, - так появилось "Послание к... Элизе".
   ...Сразу после первых исполнений пьеса "К Элизе" обрела шумный и заслуженный успех. Современники говорили, что если бы Бетховен написал только ее, то уже и тогда он получил бы всеобщее признание.
   Всех, конечно, интересовало, кто такая "Элиза", кому посвящена эта удивительная нежная мелодия? Бетховен отмалчивался, и никому из современников не удалось открыть его тайну.
   А через несколько лет он написал вокальный цикл на полюбившиеся ему стихи поэта Эйтелеса. Там были и такие строки:
  
   На холме стою, мечтая,
   И гляжу на гребень скал,
   В край далекий, где тебя я,
   Друг любимый, повстречал.
   Бесконечными рядами,
   Словно каменной стеной,
   Стали горы между нами,
   Нашим счастьем и тоской.
  
   Но и этот вокальный цикл не открыл досужей публике имя женщины, ставшей музой композитора. Бетховен посвятил свои вокальные произведения "Далекой возлюбленной"...
  
  

"С его лица не сходило выражение глубочайшего страдания"

  
   Между тем, жизнь Бетховена текла все более уединенно, он все больше отстранялся от мира. Сохранились многочисленные описания венских жилищ Бетховена. Он менял их очень часто -- за 35 лет жизни в Вене свыше 30 раз, но все они были очень скромными. "В его доме царит поистине удивительный беспорядок, -- вспоминал дирижер Зейфрид. -- Книги и ноты разбросаны по всем углам, так же как и остатки холодной еды, неоткупоренные или наполовину выпитые бутылки; на конторке -- черновой набросок нового квартета и здесь же -- остатки завтрака; на рояле, на испещренных каракулями листах, материал к великолепной, еще дремлющей в зародыше симфонии и молящая о спасении корректура... Поиски вещей длились неделями. И, вопреки всей этой неразберихе, наперекор очевидности, наш маэстро имел привычку с цицероновским красноречием восхвалять свою аккуратность и любовь к порядку".
   В 1816 году в Вене побывал путешественник де Бурей. Он решил посетить Бетховена и отправился разыскивать его дом, уверенный, что это не составит большого труда: "Я предполагал, что Бетховен должен жить в одном из княжеских дворцов под покровительством мецената. Как я удивился, когда продавец селедок указал мне на соседний дом и сказал: "Кажется, господин Бетховен живет здесь рядом, я часто видел, как он сюда входил...".
   Жалкий дом и третий этаж! Каменные ступеньки прямо вводят в комнату, где творит Бетховен... Бетховен выходит мне навстречу... Он маленького роста, плотный, у него зачесанные назад волосы с сильной проседью, красноватое лицо, пламенные глаза, маленькие, но глубоко сидящие и полные жизни... "Я имею несчастье быть покинутым всеми своими друзьями и торчу один в этой безобразной Вене",-- сказал он. Он просил меня говорить громко, так как теперь слышит вновь особенно плохо... Вообще он давно уже нездоров и не сочинял ничего нового... От смущения он говорит очень много и очень громко. В нем кипит ядовитая желчь. Он всем недоволен и особенно проклинает Австрию и Вену. Говорит он быстро и очень оживленно. Часто ударяет кулаком по роялю...
   "Меня приковывают здесь обстоятельства, -- сказал он, -- но здесь все мерзко и грязно. Все сверху донизу мерзавцы. Никому нельзя доверять... Музыка тут в совершенном упадке. Император ничего не делает для искусства, и остальная публика довольствуется тем, что есть"... Во время молчания лоб его морщился, и он выглядел мрачно, так что можно было бы его бояться, если бы не было известно, что душа этого художника прекрасна".

***

   В эти годы заметно сократилось не только творчество, но и исполнительство Бетховена. В 1814 году он в последний раз выступил перед публикой как пианист. Скрипач и композитор Шпор незадолго до того слушал Бетховена на репетиции: "Это не было наслаждением, так как, во-первых, фортепиано было сильно расстроено, что мало заботило Бетховена, ибо он и без того ничего не слышал; во-вторых, от его былой столь удивительной виртуозности почти ничего не осталось вследствие глухоты артиста. В сильных местах бедный глухой композитор ударял так, что струны звенели, а при тихой звучности он играл столь нежно, что целые куски не были слышны... Может ли музыкант перенести подобное несчастье, не отчаявшись? Постоянное помрачение духа у Бетховена больше не было для меня загадкой".
   Столь же горестное зрелище представлял Бетховен за дирижерским пультом. Тот же Шпор писал: "Бетховен приучился показывать оркестру знаки выразительности путем всевозможных странных телодвижений. При тихих звуках он сгибался тем ниже, чем слабее была желательная слышимость. При нарастании он постепенно выпрямлялся и в сильных местах высоко подпрыгивал. Иногда он, сам того не замечая, кричал, чтобы усилить звучность. Во время репетиции Бетховен сбился из-за своей глухоты и забежал вперед на 10 -- 12 тактов. В нужном, как ему казалось, месте он показал форте; оркестр, игравший согласно нотам, продолжал исполнять пиано. Тогда Бетховен испуганно и удивленно оглянулся на оркестр... и почувствовал себя хорошо лишь тогда, когда давно ожидаемая звучность, наконец, была им услышана".
   А когда возобновлялась постановка оперы "Фиделио", произошел следующий трагический случай, рассказанный Шиндлером, секретарем Бетховена: "Бетховен пожелал дирижировать генеральной репетицией... Начиная с дуэта первого акта стало ясно, что он не слышал ничего из происходящего на сцене. Он сильно замедлял темпы; и в то время как оркестр шел за его палочкой, певцы со своей стороны уходили вперед. Постоянный дирижер театра Умлауф предложил сделать краткий перерыв для отдыха, без объяснения причин; и после нескольких слов, сказанных певцам, начали снова. Повторился тот же беспорядок. Пришлось сделать вторую паузу. Невозможность продолжать под управлением Бетховена была очевидна; но как дать ему понять? Ни у кого не хватало духу сказать: "Уйди, бедняга, ты не можешь дирижировать".
   Встревоженный, взволнованный, Бетховен поворачивался во все стороны, пытался прочесть выражение отдельных лиц и уразуметь, откуда исходит препятствие: всюду царило молчание. Внезапно он повелительно подозвал меня. Когда я подошел к нему, он протянул мне свою записную книжку и знаком попросил написать. Я набросал следующие слова: "Умоляю вас не продолжать; причину объясню дома". Одним прыжком он соскочил в партер, крикнув мне: "Уйдем скорей!"
   Не останавливаясь, он добежал до дому, вошел и упал без движения на диван, закрыв лицо обеими руками; так он оставался до обеда. За столом невозможно было извлечь из него хотя бы одно слово; с его лица не сходило выражение угнетенности и глубочайшего страдания.
   После обеда, когда я захотел его покинуть, он удержал меня, выразив желание не оставаться одному. В минуту расставания он просил меня проводить его к лечившему его доктору, который считался большим специалистом по ушным болезням... За все время моих последующих отношений с Бетховеном я не нахожу дня, который мог бы сравниться с этим роковым ноябрьским днем. Он был поражен в сердце и до самой смерти жил под впечатлением этой ужасной сцены".
  

"Люди - братья меж собой!"

  
   Однако, несмотря ни на что, Бетховен продолжает писать музыку. В последнее десятилетие жизни в его творчестве усиливаются новые черты. Величайшим произведением Бетховена стала Девятая симфония. Она не похожа ни на одну из симфоний, созданных до тех пор. Бетховену показалось мало симфонического оркестра для воплощения своей грандиозной идеи: он хотел воспеть братство миллионов, братство всех людей мира, объединенных в едином порыве радости и свободы, и для этого ввел в финал симфонии хор и солистов, поющих "Оду к радости" Шиллера.
  
   Люди - братья меж собой!
   Обнимитесь, миллионы!
   Слейтесь в радости одной!
  
   Потрясающее впечатление остается от этой симфонии! "Какое завоевание равноценно этому, какая битва Бонапарта, какое солнце Аустерлица достигают славы этого сверхчеловеческого усилия, этой победы, самой блестящей из одержанных когда-либо духом? -- говорит Ромен Роллан. -- Нищий горемыка, больной, одинокий, воплощенное страдание, которому мир отказывает в радости, сам творит радость, чтобы дать ее миру! Он кует ее из своего несчастья, как он выразил это в гордой фразе, подводящей итог его жизни и являющейся девизом всякой героической души: "Через страдание к радости".
   И поэты не прошли мимо гениальной Девятой симфонии Бетховена. Вот что написал Николай Заболоцкий:
  
   В тот самый день, когда твои созвучья
   Преодолели сложный мир труда,
   Свет пересилил свет, прошла сквозь тучу туча,
   Гром двинулся на гром, в звезду вошла звезда.
   И, яростным охвачен вдохновеньем,
   В оркестрах гроз и трепете громов,
   Поднялся ты по облачным ступеням
   И прикоснулся к музыке миров.
   Дубравой труб и озером мелодий
   Ты превозмог нестройный ураган,
   И крикнул ты в лицо самой природе,
   Свой львиный лик просунув сквозь орган.
  
   И пред лицом пространства мирового
   Такую мысль вложил ты в этот крик,
   Что слово с воплем вырвалось из слова
   И стало музыкой, венчая львиный лик.
   В рогах быка опять запела лира,
   Пастушьей флейтой стала кость орла,
   И понял ты живую прелесть мира
   И отделил добро его от зла.
   И сквозь покой пространства мирового
   До самых звезд прошел девятый вал
   Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,
   Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал.
  

***

   Первое исполнение Девятой симфонии в Вене 7 мая 1824 года превратилось в триумф композитора. У входа в зал произошла драка из-за билетов -- так велико было количество желающих попасть на концерт.
   Бетховен, дававший темпы в начале каждой части, стоя у рампы, не слышал восторженных аплодисментов, которыми разразилась публика по окончании второй части симфонии, требуя ее повторения. Тогда одна из певиц подошла к композитору и, взяв его за руки, повернула лицом к залу, чтобы он мог видеть мелькавшие в воздухе платки, шляпы, поднятые руки; многие плакали. Бетховена приветствовали пятикратными овациями, тогда как императора, согласно этикету, встречали лишь троекратным рукоплесканием. Понадобилось вмешательство полиции, чтобы положить конец этой манифестации.
   Однако сборы от концерта были ничтожными -- ни император с семьей, ни придворные, получив приглашение, не только не почтили композитора своим присутствием, но и не прислали ни гроша. Доход Бетховена составил всего 420 гульденов.
   А повторение той же программы в воскресенье 23 мая вообще не собрало публики -- венцы отправились на лоно природы, и концерт принес крупные убытки.
  

Позднее признание

  
   Лишь в самом конце своей жизни Бетховен получил подлинное признание. Издатель Томсон из Эдинбурга писал в предисловии к первому тому ирландских мелодий, обработанных Бетховеном: "Между ныне живущими композиторами, как ясно всякому непредубежденному музыканту, единственным, кто занимает столь же выдающееся положение, как и покойный Гайдн, является Бетховен".
   Композитора уверяли, что в Англии его портреты можно увидеть буквально на каждом перекрестке. Знаменитый фабрикант английских роялей Брэдвуд прислал в подарок Бетховену последний образец своего инструмента, английский фабрикант Штрумпф -- роскошное издание полного собрания сочинений Генделя в 40 томах, Лондонское филармоническое общество -- 100 фунтов стерлингов.
   Вскоре после завершения Бетховеном "Торжественной мессы", 7 апреля 1824 года она уже исполнялась в России, в Петербурге. Королевская музыкальная академия в Швеции сделала его своим почетным членом, а французский король прислал золотую медаль с вычеканенным профилем Бетховена.
   Венские поклонники творчества композитора поднесли ему торжественный адрес, в котором были такие слова: "От Вас одного нация ждет новой жизни, новых лавров и нового царства правды и красоты, вопреки моде наших дней... Дайте нам надежду, что мы вскоре увидим исполнение наших желаний... И да расцветет вдвойне наступающая весна для нас и для мира благодаря Вашему дарованию!".

***

   Многие музыканты мечтали встретиться с Бетховеном, выразить ему свое глубокое уважение. В 1823 году его посетил создатель немецкой романтической оперы Вебер, а первый австрийский романтик Шуберт принес ему свои вариации с посвящением. Шуберт всю жизнь прожил с Бетховеном в одном городе, но робость и преклонение перед гением мешали ему познакомиться с Бетховеном; умирая, он просил похоронить его рядом с Бетховеном.
   Чести знакомства с Бетховеном добивался и Россини -- кумир венской публики, заставивший ее забыть о великих австрийских классиках. Музыка Россини звучала в Вене повсюду. В салонах еще в 1816 году, после появления "Севильского цирюльника", утвердилось такое мнение: "Моцарт и Бетховен -- старые педанты; они нравились глупости предшествующей эпохи; только благодаря Россини мы узнали, что такое мелодия. "Фиделио" -- мусор; непонятно, как можно давать себе труд ходить скучать на нем".
   Однако тридцатилетний Россини, окруженный поклонниками, в лучах европейской славы, мечтал встретиться с угрюмым, глухим, терзаемым нуждой и болезнями пятидесятидвухлетним Бетховеном. Восхищение Россини выражалось в характерных высказываниях: "Бетховен -- чудо среди людей", "Какая сила, какой огонь были у этого человека! Какие сокровища содержат его фортепианные сонаты!" "Я рад, что смог хотя бы увидеть его".
   Встреча произошла в 1822 году, когда Россини приехал в Вену, чтобы поставить свою оперу "Зельмира". Он сделал попытку проникнуть к Бетховену с помощью известного венского издателя Артария. Они отправились к дому Бетховена, и прославленный Россини терпеливо ждал разрешения на улице. Наконец, появился Артария и сообщил, что Бетховен болен, в результате простуды у него поражены глаза, и он никого не принимает.
   Тогда Россини обратился к своему соотечественнику Сальери: "Он подтвердил, что иногда встречается с Бетховеном, но ввиду его мрачного и своенравного характера исполнить мою просьбу будет не очень легко... мне он пошел навстречу и обратился с моей просьбой к итальянскому поэту Карпани, бывшему при Бетховене важной персоной, чье посредничество сулило успех. Карпани, действительно, так настойчиво уговаривал Бетховена, что тот согласился меня принять.
   ...Поднимаясь по лестнице, которая вела к убогой квартире, где жил великий человек, я с трудом поборол свое волнение. Когда нам открыли дверь, я очутился в довольно грязной комнатушке, в которой царил страшный беспорядок. Мне особенно запомнился потолок, находившийся, по-видимому, под самой крышей. Он весь был в широких трещинах, через которые дождь должен был лить ручьем.
   Портреты Бетховена, которые мы знаем, в общем довольно верно передают его облик. Но никаким резцом нельзя отобразить ту неизъяснимую печаль, которой были пронизаны черты его лица. В то же время под его густыми бровями, как будто из пещеры, сверкали небольшие, но, казалось, пронизывающие вас глаза. Голос у него был мягкий и несколько глуховатый.
   Когда мы вошли, он вначале не обращал на нас внимания, занятый окончанием нотной корректуры. Затем, подняв голову, он порывисто обратился ко мне на довольно понятном итальянском языке: "А, Россини! Это вы автор "Севильского цирюльника"? Я вас поздравляю, это прекрасная опера-буффа. Я ее прочел и получил удовольствие. Пока будет существовать итальянская опера, ее не перестанут играть. Пишите только оперы-буффа, а в другом жанре не стоит испытывать судьбу"".
   Визит к Бетховену длился недолго. "Это понятно, -- вспоминал Россини, -- поскольку с нашей стороны беседу пришлось вести письменно. Я ему выразил все свое преклонение перед его гением и благодарность за то, что он дал мне возможность ему все это высказать... Он глубоко вздохнул и сказал только: "О, я несчастный!.."
   Спускаясь по расшатанной лестнице, я испытал такое тяжелое чувство при мысли об одиночестве и полной лишений жизни этого великого человека, что не мог удержать слез".

***

   Несмотря на громкую славу, нужда упорно преследовала Бетховена. Правда, еще в 1809 году трое из богатейших вельмож Вены -- эрцгерцог Рудольф, граф Кинский и князь Лобковиц -- подписали декрет: выплачивать Бетховену пожизненную пенсию в размере 4 тысяч флоринов, чтобы "оградить Людвига ван Бетховена от лишений и устранить, таким образом, жалкие препятствия, могущие мешать взлетам его гения".
   Но пенсия выплачивалась очень неаккуратно: в том же году Кинский отправился в армию, на имущество Лобковица в середине 1811 года кредиторы наложили арест, а сам он был вынужден покинуть Вену. Финансовая реформа 1811 года значительно уменьшила реальную ценность денег. В 1812 году Кинский разбился насмерть, упав с лошади, а четыре года спустя умер Лобковиц.
   Сочинения же приносили Бетховену мало доходов. За каждую из последних сонат он получил не более 30 -- 40 дукатов, а за три квартета, заказанных русским князем Голицыным, -- ничего: князь забыл заплатить за них.
   Когда Бетховен захотел распространить свою "Торжественную мессу" по подписке и назначил 50 дукатов за каждый экземпляр, то желающих на всю Австрию и Германию нашлось всего лишь 7 человек. Бетховен лично обратился с письмами к Гёте и Керубини -- наиболее почитаемым им художникам, -- однако ни тот, ни другой даже не ответили ему.
   И если раньше Бетховен подшучивал над вечной нехваткой денег, то теперь ему становилось все труднее относиться к этому юмористически. Однажды Шпор спросил Бетховена после того, как не видел его несколько дней в трактире:
   -- Уж не болели ли вы?
   -- Мой сапог был болен, и так как у меня их лишь одна пара, я сидел под домашним арестом, -- гласил ответ.
   В 1818 году Бетховен писал: "Я дошел почти до нищенства, а должен делать вид, что имею все необходимое". Подчас ему нечем заплатить даже переписчику нот. Посылая Рису указания к частям сонаты N 29, он просил: "Извините за путаницу. Если вы знаете мое положение, то не будете этим поражены, но скорее удивитесь, что я еще в состоянии сочинять... Соната была написана в стесненных обстоятельствах. Тяжело работать ради хлеба. Вот до чего я дошел".
   Грустное выражение почти не сходило с лица Бетховена. Рельштаб говорил в 1825 году, что ему стоило величайшего напряжения сил удержаться от слез при виде кротких глаз Бетховена и их хватающей за душу скорби. Браун фон Браунталь встретил Бетховена на следующий год в одной из пивных: он сидел в углу и курил длинную трубку, закрыв глаза, как он делал все чаще и чаще по мере того, как смерть к нему приближалась. Какой-то приятель заговорил с ним. Бетховен печально улыбнулся, достал из кармана тетрадку и пронзительным голосом, нередко наблюдающимся у глухих, попросил написать то, о чем он хочет его спросить.

***

   Впрочем, в последние годы жизнь Бетховена омрачали не только бедность и болезни, но и тягостные отношения с родными. Он не раз пытался жить вместе с братьями, но все эти попытки заканчивались крахом.
   Брат Карл, получивший музыкальное образование, в течение нескольких лет исполнял обязанности его секретаря, вел переговоры с издателями и даже делал различные переложения его произведений. При этом он нисколько не считался с желаниями композитора, распродавая тайком его рукописи. Вот образец переговоров Карла с издателями: "В настоящее время мы не можем ничего предложить, кроме симфонии и большого концерта для фортепиано; за первую 300 флоринов, за второй столько же. Если бы вы захотели 3 фортепианные сонаты, то я мог бы их отдать не меньше чем за 900 флоринов, и то не сразу все, а с промежутком в 5 или 6 недель, так как мой брат мало занимается такими пустяками и пишет только оратории, оперы и т. д. Затем мы должны получить 8 экземпляров каждой награвированной вами вещи... Еще мы имеем 2 адажио для скрипки и полного инструментального сопровождения, которые стоят 135 флоринов, затем 2 маленькие легкие двухчастные сонаты, которые предоставляются к вашим услугам за 280 флоринов".
   Возмущенный издатель Зимрок язвительно ответил: "Я еще не разучился немецкому языку, но не понимаю, что вы хотите сказать словами "наши издатели" и "мы"... Я был того мнения, что Людвиг ван Бетховен сам сочиняет свои произведения".
   Не обладая большим умом, Карл унаследовал от отца буйный нрав и заносчивость. Он очень гордился должностью кассира и подписывался так: "Карл ван Бетховен, императорский королевский кассовый чиновник". Несмотря на настойчивые уговоры друзей не делать этого, Карл женился на Иоганне Рейс, которую Бетховен сравнивал со зловещей героиней "Волшебной флейты" Моцарта -- Царицей ночи: она была женщиной развращенной и легкомысленной.
   В конце жизни Карл много болел, и Бетховен, забыв прежние раздоры, был очень внимателен к брату, помогал ему деньгами. В 1815 году Карл умер от туберкулеза: "Он настолько же дорожил своей жизнью, насколько я охотно расстался бы со своей", -- писал Бетховен. В завещании брат назначил Бетховена опекуном своего девятилетнего сына, тоже Карла. Бетховен обожал мальчика и с радостью взялся заменить ему отца. Вечно нуждавшийся, он, однако, вложил деньги в ценные бумаги для маленького Карла и поклялся не истратить из них на себя ни гроша.
   Но эта пылкая привязанность приносила Бетховену только горе. На протяжении пяти лет он непрерывно судился из-за опекунства с матерью маленького Карла, "Царицей ночи", которая не гнушалась ничем, чтобы восстановить сына против Бетховена. Наконец, в 1820 году суд признал Бетховена единственным опекуном Карла и отстранил мать от воспитания сына.
   Но мальчик, смышленый и одаренный способностями к языкам и музыке, был в то же время испорченным до мозга костей: ленивый, лживый, он умел ловко играть на беспредельной любви к нему Бетховена и не хотел ничему учиться. Нередко, сговорившись со служанками, он убегал из пансиона к матери и отказывался вернуться.
   Письма Бетховена к племяннику полны любви и отчаяния: "Неужели мне придется опять получить в награду самую низкую неблагодарность? Ну что же, если связь между нами должна порваться, да будет так! Все беспристрастные люди, которые узнают об этом, тебя возненавидят... При твоей избалованности тебе не мешало бы попытаться стать наконец простым и правдивым; мое сердце слишком исстрадалось от твоего лицемерия со мной, и мне трудно забыть... Бог мне свидетель, что я только и мечтаю быть за тридевять земель от тебя, и от этого жалкого брата, и от этой ужасной семьи... Я не хочу больше тебе доверять... К несчастью, твой отец -- или лучше не отец".
   Но тут же Бетховен сам просит о примирении: "Дорогой сын мой! Ни слова больше -- приди в мои объятия; ты не услышишь ни одного сурового слова... Я приму тебя с прежней любовью. Мы дружески поговорим о том, что надо сделать для твоего будущего. Даю честное слово, ни одного упрека! Они ни к чему бы не привели. Ты должен ждать от меня только самой нежной помощи и заботы. Приди -- приди к верному сердцу отца".
   В ответ на все упреки окружающих Карл отвечал дерзко и хладнокровно: "Я стал хуже потому, что дядя хотел, чтобы я стал лучше". Летом 1826 года, запутавшись в долгах и провалившись на экзаменах, он пытался покончить жизнь самоубийством. Бетховена это потрясло так, что он превратился в дряхлого старика, разбитого, без сил, без воли. Он умер бы, если бы Карл не остался жив...
   Не лучше складывались отношения Бетховена со своим младшим братом Иоганном -- аптекарем, разбогатевшим на спекуляциях. Он тоже иногда вел дела Бетховена от имени композитора, и его наглость, плутовство и жадность вызывали всеобщее возмущение.
   Иоганн считал брата полупомешанным, а его музыку бредом, но делал вид, что восхищается произведениями Бетховена. Оперу "Фиделио" он особенно "ценил" и упорно уговаривал брата продолжить этот опыт -- ведь Россини, напрмер, именно благодаря операм сколотил себе целое состояние!
   С тех пор как Иоганн купил имение Гнейксендорф, он неизменно подписывался так: "Иоганн ван Бетховен, владелец имения". Бетховен пародировал его, подписываясь "Людвиг ван Бетховен, владелец ума".
  

"Рукоплещите, друзья, комедия окончена!"

  
   Переехав в Вену, Бетховен до конца своей жизни тосковал по широким берегам Рейна. Он любил проводить лето в тихих деревушках в окрестностях Вены, совершал многочасовые прогулки по лесам и лугам, бродил без шляпы от зари до зари, в дождь и солнце, и в этом общении с природой рождались замыслы многих произведений.
   "Никто в мире не может так любить деревню, как я", -- говорил Бетховен. Однажды на нотном листе он оставил стихотворение в прозе, рожденное созерцанием природы: "Всемогущий! В лесах я счастлив, счастлив в лесах, где каждое дерево говорит: благодарю тебя. Боже, какое великолепие! В этих лесах, на холмах -- вот где покой..."
   Приехав к Иоганну в его имение, Бетховен держался там очень скромно, и, когда братья отправлялись с визитами к соседям, Людвига принимали за слугу Иоганна, а иногда даже за деревенского дурачка и предлагали ему стаканчик вина. Возбужденные жесты Бетховена, гуляющего по полям, и его неожиданные крики пугали крестьян. Часто видели, как он внезапно останавливался, чтобы набросать что-то в записной книжке, а затем писал, сидя целыми часами на склоне лесистого холма.
   А Бетховен полон новых замыслов, он мечтал написать реквием, оратории, Десятую симфонию. По свидетельству современников, эта симфония существовала не только в набросках, но даже целиком -- в голове композитора, который играл ее на рояле друзьям. Одновременно он работал над увертюрой памяти Баха, предполагая, что она будет исполняться в одном концерте с новой симфонией.

***

   Пребывание в деревне вначале благотворно сказалось на здоровье и настроении Бетховена. Однако вскоре начались ссоры с братом, новые болезни. Но Бетховен медлил с возвращением в Вену -- его удерживал племянник.
   Карл бездельничал в деревне, пропадал целыми днями невесть где, пользуясь любым предлогом, чтобы удрать в ближайший городок, где предавался своему излюбленному занятию -- игре на бильярде.
   Когда между братьями произошла очередная ссора из-за племянника, Бетховен в припадке бешенства поклялся, что больше ничем не будет обязан Иоганну. Он не захотел возвращаться в Вену вместе с братом и его женой, и 1 декабря 1826 года, в мороз, без теплой одежды, отправился в путь на тележке молочника.
   Заночевал в нетопленом деревенском трактире с дырявой крышей, где дуло из всех щелей. К полуночи у Бетховена начался озноб, кашель, боли в боку; его мучила жажда, и он залпом выпил два или три литра ледяной воды. На рассвете он с трудом сел на крестьянскую телегу и 2 декабря добрался до Вены едва живым. У него оказалось двустороннее воспаление легких, он харкал кровью.
   Через неделю могучий организм композитора справился с болезнью, однако в ночь с 9 на 10 декабря произошло резкое ухудшение здоровье. Подозревали, что причиной этого явилась страшная ссора с Карлом. Впрочем, Бетховен простил племянника и назначил своим единственным наследником.
   Вскоре у Бетховена началась водянка, за два месяца пришлось сделать четыре операции. В марте его посетил старый приятель Гуммель, который специально приехал из Веймара со своим учеником. Хотя Гуммеля и предупреждали о тяжелом состоянии Бетховена, он был так потрясен видом композитора, что разрыдался. Бетховен расспрашивал его о здоровье Гёте, с детской радостью показывал недавно полученную литографию дома, где родился Гайдн.
   Бетховен чувствовал себя покинутым в равнодушной Вене. Об этом писал Шиндлер: "Здесь никто о нем не думает. Поистине, это полное равнодушие непостижимо. Прежде при малейшем его недомогании к дому непрерывно подкатывали экипажи, а теперь полное забвение, точно он никогда и не жил в Вене!" Но и сам Шиндлер, называвший себя ближайшим другом Бетховена, устал ухаживать за умирающим и подсчитывал остающиеся дни.

***

   23 марта 1827 года состоялся консилиум врачей, после которого Бетховен в своей излюбленной язвительно-насмешливой манере произнес по-латыни: "Рукоплещите, друзья, комедия окончена!". На следующий день от майнцских издателей пришло золотистое старое вино, напоенное ароматом родной рейнской земли. Бетховен взглянул и сказал: "Жаль!.. Слишком поздно".
   Два дня продолжалась мучительная агония. Наступило 26 марта. День был мрачным. Тяжелые облака закрыли небо. Перед домом лежал снег.
   "Около трех часов в комнату неслышно вошел молодой поэт Ансельм Хюттенбреннер, находившийся проездом в Вене. Между четырьмя и пятью часами надвинулись такие тучи, что в комнате стало совсем темно. Внезапно разразилась страшная буря с метелью и градом.
   Удар грома потряс комнату, озаренную зловещим отблеском молнии на снегу. Бетховен открыл глаза, угрожающим жестом поднял к небу правую руку со сжатым кулаком. Выражение его лица было страшно. Казалось, он сейчас крикнет: "Я вызываю вас на бой, враждебные силы!..".
   Хюттенбреннер сравнивает его с полководцем, который кричит своим войскам: "Мы победим!.. Вперед!". Рука упала. Глаза закрылись... Он пал в бою". Так описал смерть Бетховена Ромен Роллан.
   Похороны состоялись 29 марта 1827 года. За много часов до начала траурной церемонии толпы народа затопили огромную площадь перед домом. Оркестр исполнял похоронный марш из Двенадцатой сонаты Бетховена.
   Перед воротами кладбища также стояла толпа. В последний момент, когда стало известно, что над могилой Бетховена собираются произнести речь, власти категорически запретили даже краткое надгробное слово. Поэтому речь, написанная известным поэтом Грильпарцером, была прочтена перед воротами.
   По истечении сорока дней после смерти, 5 мая была устроена распродажа имущества Бетховена. Все его рукописи, книги и домашние вещи оценили в 1575 флоринов. За рукописи выручили всего 982 флорина 37 крейцеров. Разговорные тетради и дневники пошли за 1 флорин 20 крейцеров.
   Вена хотела почтить память Бетховена большим концертом, сбор с которого должен был пойти на сооружение памятника. Однако вначале концерт отложили до осени, а потом и вовсе забыли о нем. Памятник все же был открыт на могиле Бетховена через полгода, а затем еще один -- в Гейлигенштадте, где Бетховен написал знаменитое завещание.

***

   По злой иронии судьбы, "прекрасная возлюбленная" Бетховена, его тайная жена Тереза Брунсвик сама тяжело болела зимой 1826 - 1827 года. Под присмотром родных она жила в своем венгерском имении. Она узнала о смерти Бетховена из письма одного из друзей, и это известие едва не лишило ее жизни. Оправившись от страшного потрясения, Тереза приехала в Вену, пришла на могилу Бетховена и положила букетик первых весенних цветов, которые он так любил.
   Тереза прожила после смерти Бетховена еще двадцать лет, но замуж так и не вышла, оставшись верной памяти своего возлюбленного. Остаток своих дней она посвятила благотворительной деятельности, занимаясь заботами о детях-сиротах и об устройстве детских учреждений. Благодаря Терезе, в Венгрии был открыт первый в стране детский сад.
   Изредка она приезжала в Вену, чтобы посетить могилу Бетховена и послушать его музыку на концертах. Когда исполняли "Послание к Элизе", то сладкая боль пронизывала сердце Терезы, - боль и одновременно гордость: немного найдется женщин на свете, которых так любили, и которым так рассказали о своей любви.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"