Темно. Я смутно вижу очертания фигуры моего спутника перед собой. Он идет быстро и не останавливается, не оборачивается, чтобы посмотреть, иду ли я за ним. Я даже начала стараться идти неслышно, по-детски желая досадить. Ну, обернись же ты! Меня, может, уже и след простыл! Я огляделась по сторонам; подлесок был густой, схорониться можно легко и быстро, он даже не заметит.
Но что-то меня держало... Любопытство? Я уже чувствовала себя свободнее, думала, что в любой момент могу просто исчезнуть, а он так и будет брести сквозь лес. Потерла помятые веревкой руки, - плечи немного болели. Куда же мы все-таки идем? Впереди начиналась протока, выходящая в реку.
Он, наконец, остановился, но все так же, не оглядываясь, начал искать что-то в зарослях у воды. Я видела лишь светлое пятно волос, мелькающее среди тростника. Стало холодно. Я села прямо на землю, охватив себя руками покрепче, - навалилась усталость. Подумалось, что если бы не пронизывающий ветер, я бы тут же уснула. Знобило, взгляд цеплялся только за клочок земли у меня под ногами. Так и сидела, сжавшись в комок, пока не увидела пару сапог перед носом. На плечи легло что-то тяжелое и теплое. Аарне закутал меня в свой плащ и сказал, более хриплым, чем обычно, голосом:
- Сейчас водой пойдем.
И тут я расслышала плеск воды под дном небольшой лодочки. Все так же безвольно шагнула в нее, Аарне оттолкнулся от берега и прыгнул следом, взялся за весла.
Он опять на меня не смотрел, молча и быстро греб - но я не могла не заметить, как ладно это у него получалось. Все движения были экономными и сильными, весла почти бесшумно вспарывали воду, даже уключины не скрипели. Я согрелась и начала клевать носом, журчание вдоль борта убаюкивало.
В голове слабо толкались мысли. Я спрашивала себя: что дальше? Как долго мы будем плыть? И куда? Почему я все еще здесь? Подняла глаза и случайно встретилась взглядом со своим спутником; тут как раз и луна вышла, осветила все кругом. И вдруг в этих светлых, ледяных глазах плеснулась такая звериная тоска!
И что-то еще там было...
Что-то, отчего сердце бухнуло, а я быстро отвела глаза. Почему-то стало стыдно. Словно я увидела что-то тайное и мне не предназначенное. Вздрогнула от тихих слов:
- Ложись на дно, поспи.
Я молча улеглась на дне, устланном тростником. Для меня, что ли, нарвал? Вытянула ноги под лавку, на которой он сидел. Лодочка была совсем небольшой, он бы, наверно, и лечь бы в ней не смог... у него, небось, ноги бы наружу свешивались. Поплотнее укуталась в теплый плащ и забылась сном.
... Холод раннего утра забрался ко мне под шерстяной плащ и вырвал из сладкого уютного забытья. Над рекой стелился туман, задевая за стрелы тростника; было предрассветное время, когда все вокруг затихает в ожидании солнца. Розовое марево заливало небо, но со стороны берега наползали серые рваные облака.
Я перебралась со дна лодки на скамью и растерла заспанное лицо ладонями.
Лодочка всё так же неслась по реке. Аарне явно нужен был отдых: шутка ли - всю ночь грести? Он оглядывал берег в поисках удачного места для того, чтобы лодка могла пристать, или чего-то знакомого, неведомого для меня. Я не знала, как далеко заходят сигарды от своего селения; людей в лесу встречала редко, да и они о тех встречах не догадывались, потому что я старалась на глаза незнакомцам не попадаться...
Наконец он увидел что-то, потому что, завернув лодку, Аарне погреб к берегу. Я улыбнулась мысленно.
Ну и что теперь будешь делать? Как собрался меня сторожить во сне? А спать-то тебе нужно, вон глаза какие усталые!
Лодочка ткнулась в берег, Аарне легко выпрыгнул и придержал ее за борт для меня. Я выбралась и огляделась. Места были мне не знакомы, видимо, все же сюда я не забиралась. Привязав лодку, Аарне уверенно зашагал по звериной тропе, которая приводила к реке на водопой оленей. Я рассматривала их следы по дороге. Может, он здесь охотился? Вот и знает эти места. Зимой к нашему домику часто приходили олени кормиться, мне приходилось запасать много сена... Как-то там бабушка справляется теперь? Я ведь даже не попрощалась толком с ней. Даже весточку никак не отправить. Хотя на самом деле я, пожалуй, не очень волновалась. Бабушка всегда знала, где я.
Замечтавшись, я оступилась, неловко опустившись всем весом на вывернутую ногу. Ойкнула от боли и плюхнулась прямо на тропу.
Аарне
Я услышал сзади вскрик и оглянулся, продолжая по инерции двигаться вперед.
И в этот момент что-то сильно ударило меня в грудь. Стрела.
Девушка сидела на земле, неловко поджав ногу и держась за неё. Вывихнула? сломала?
В лесу стояла тишина, не слышно было даже птиц; я быстро осмотрелся и облегченно вздохнул, увидев что-то наподобие неестественно выгнутых веток.
Вот, значит, как. Всего лишь самострел. Никого тут нет. Ну что ж, это самое главное... а что касается остального, то, наверное, что-то такое со мной должно было произойти... Нечего было мне ввязываться в эту историю...
- Что у тебя с ногой? - спросил я, опустившись перед ней на колени, отчего меня сразу повело куда-то в сторону.
Она смотрела на меня испуганными глазами и молчала. Да не буду я тебя трогать, чего ты боишься...
- Покажи, - потребовал я, и она послушно вытянула вперед уже начинающую распухать в щиколотке ногу.
Перелома нет, хвала Богам... а это должно через пару дней пройти. - Идти сможешь?
Она кивнула, уставившись на торчащую из меня стрелу.
- Вставай, - сказал я резко. Конечно, в другой раз я помог бы ей встать... но сейчас было очень трудно встать самому. - Пошли.
С трудом я остановил кружащиеся деревья - они двигались и расплывались перед глазами.
Здесь должен был быть шалаш, и я обязан до него дойти, пока ещё могу. Потому что начинался дождь. А она не дойдет одна до своих, если простудится...
Она встала, на мгновение скривившись от боли, и как-то странно посмотрела на меня. Взяв за руку, я потащил ее вперед по тропе. Сначала она заметно прихрамывала, потом стала двигаться легче... Мы шли и шли. Что-то она, кажется, говорила, но я не слышал из-за звона в ушах.
Внезапно в лесу открылась маленькая полянка. На другой ее стороне стоял с виду уютный и добротный шалаш.
Я выпустил её руку и сразу чуть не упал.
- Иди туда. Там передохнешь, полечишься. А потом уходи... Говорить было тоже больно. И дышать.
Всё. Конец пути. Я так устал...
Альдис
Сигард покачнулся и с легким стоном упал. Моя бедная голова отказывалась воспринимать, что все вот так закончится...
Я чувствовала, что он мысленно уже отказался бороться за жизнь. Надо было срочно вынуть стрелу. Хотя... зачем? Я ведь могла просто уйти. Наконец, вернуться к бабушке и выкинуть из памяти все, что произошло со мной в последние дни... даже про сожженную деревню сверов забыть. Были одни, придут другие люди - думала я, пока с трудом тащила неподъемное тело по траве. Стремительно намокающая кровью рубаха выскальзывала из озябших пальцев. Я оступалась и шаталась, но тянула, тянула бесчувственного Аарне к шалашику.
Сквозь сильно сжатые от напряжения зубы у меня вырывался даже не стон - звериный рык. Я сражалась с собственным слабым телом и с подлыми мыслишками о том, что пора посмотреть правде в глаза: я помогаю врагу, который еще неизвестно куда меня вел!..
Небо заволакивало тучами, солнце, только начавшее подниматься, погасло. Поднялся сильный ветер, зашумел недобро, ударяя по стене леса. Никогда раньше я не чувствовала себя такой беспомощной, - плащ рвало с плеч, волосы растрепались и мешали видеть вокруг. Что-то злое отнимало у меня силы, ветер не давал вздохнуть, сбивал с ног. Я упала и отрешенно посмотрела на клубящееся тьмой небо.
Здесь, у земли, мне удалось, наконец, глубоко вздохнуть. Сжав кулаки, подумала, что сейчас, вот прямо сейчас я сделаю рывок - и все получится. Прислушалась к бешеным ударам собственного сердца: теперь пора! Невероятным усилием взвалила на себя раненого воина, ноги застонали от этой ноши. Но... шажок за шажком, шалашик приблизился. Я нырнула в это сомнительное укрытие и втащила за собой Аарне.
Удивительное дело: шалашик шатался под ударами ветра, но разваливаться не собирался. Мне требовался огонь. Арбалет, ранивший Аарне, явно был охотничий, ставили на оленьей тропе, значит, опасаться нападения не нужно. Шалаш тоже охотничий, и где-то должен быть схрон. Может, там есть сухие дрова? Я выбралась из укрытия и обошла кругом. Наконец среди кустов мне удалось нашарить кожаный мешок под охапкой сушняка. Ну что ж. Лучше, чем ничего. Выбравшись из густого подлеска, я уселась прямо на землю у входа в шалаш и развязала мешок. Там не было ничего съедобного. Только рыболовный крючок, несколько наконечников, небольшой ножик и огниво. Пришлось снова лезть в кусты за сушняком.
Через некоторое время у входа в шалаш заплясал огонь... В полумраке я склонилась над слабо дышащим Аарне.
Разрезала красную от крови рубаху ножом и стерла кровь с его груди относительно чистыми лоскутами. Прокалила нож над огнем, крепко зажмурившись. Я не умела унять боль, как бабушка. Не умела брать ее на себя. Но сейчас должна была это сделать. Открыв глаза, я начала распускать косы. Волосы спутались. В них дремала сила... И часть этой силы я собиралась сейчас отдать своему врагу, чтобы подтолкнуть замирающую жизнь.
Я начала ритуальную песню, отрезая небольшие пряди и кидая их в огонь. Метущийся под шквальным ветром костерок неожиданно вспыхнул ярче и начал гореть ровно. Ветер взвыл и снова ударил. По-прежнему безуспешно... пока...
Я быстро втянула всей грудью дым костра и задержала дыхание. Снова склонилась над сигардом, разжала его губы и выдохнула дым, невольно коснувшись своими губами его губ. Из раны дым не показался, значит, легкое не пробито. Это было хорошо. Я опять запела и сняла плащ; затем стянула с себя рубаху. Взяв нож двумя руками, проколола немного грудь в том месте, где у Аарне до сих пор торчала стрела.
Теперь мы связаны одной болью - когда я начну вырезать стрелу, мне нужно будет забрать всю боль себе. Ритуальная песнь загоняла в транс, я уже не слышала воя ветра и, кажется, даже глаза закрыла, подчиняясь силе, захватившей мои мысли. Как будто со стороны я видела, как мои руки, сжимающие охотничий ножик, вспарывают окровавленную грудь сигарда, мое тело скорчилось от невыносимой боли, но Аарне остался недвижим. Стрела вошла наискосок - очень глубоко, почти навылет.
Я верила магии, направляющей мой нож. Видела, как открылась рана, как нож режет грудь, вырезая красную от крови стрелу и наконечник, и знала, что рана не смертельная - но очень опасная. Скоро я держала стрелу в руках, а рану на груди Аарне прижигала углем из костра. Песнь все еще звучала, когда я перевязывала его остатками рубахи.
Внезапно транс прервался, невыносимая боль пронзила меня, и я потеряла сознание, рухнув прямо на раненого...
Аарне
Мой дом горел.
Ало-рыжее пламя гудело всё сильнее.
Горело всё: резные наличники, которыми так гордилась мама. Рамы окон. Колыбелька моей сестренки, сделанная отцом, куда она укладывала своих кукол. Смолистые бревна трещали. От пожара было невыносимо жарко, пламя обжигало лицо, не давало дышать, хотя и не доставало до меня... Почему-то я не мог двинуться, несмотря на то, что мимо меня, чуть не задевая, пробегали какие-то люди и что-то со смехом кричали друг другу. И я знал, что они радуются добыче, вытащенной из нашего дома до того, как его подожгли...
Совсем недалеко от меня, в окружении нескольких воинов с обнаженными мечами, стояла моя мать и судорожно прижимала к себе ребенка - сестренка была вся в саже, рубашонка разорвана. А перед ними на земле лежал мальчишка. Полуголый, босой, с окровавленной головой, он продолжал сжимать бесполезный уже кинжал рукой, на которую наступил один из воинов.
И снова меня охватила такая ярость, ненависть и стыд - как уже много раз бывало во сне, - что я даже не удивился, как же это у меня получается лежать на земле и одновременно наблюдать за этим со стороны?!
Я ещё раз попытался хотя бы пошевелиться, сделал шаг - и всё исчезло. Теперь я стоял на палубе корабля. И опять огонь не давал дышать. Горели паруса. Тлела моя одежда. Я отбивался от каких-то черных теней. Как и всегда, некому было защитить мою спину; но, хвала Богам, эти тени двигались как-то замедленно, иначе мне бы не устоять, потому что меч у меня в левой руке, а их много... Почему в левой, почему мне всё дается с таким трудом?!
А вот же они, перышки. Я же прибит стрелой к мачте. Опять. Как трудно двигаться...и опять я непослушными пальцами обламываю конец стрелы, до крови прокусив губу. Теперь только рвануться - и я свободен, ну же, давай, ведь в прошлый раз это получилось, ты даже ещё сколько-то плыл потом...
Я рванулся, но вместо палубы или спасительных волн возникла чернильная темнота. Без луны и звезд, с одним мерцающим огоньком вдали. Можно было не двигаться... Как хорошо. Как я устал... Огонь медленно приближался, и я неотрывно смотрел на него, зная, что вот сейчас наконец всё закончится, всё будет хорошо, только дойти до него... вернее, он сам двигается ко мне... И опять не получилось - чей-то тихий голос зашептал мне в ухо: "ну подожди... подожди, не мечись... я сейчас... Аарне, держись"...
Тьма истаивала, распадалась клочьями, и я увидел, как проступают очертания моего родного берега.
Жемчужно-серое освещение белой ночи. Тропинка, спускающаяся к воде мимо маленькой березки. Старая баня с замшелой крышей. А у самой кромки воды - большой плоский валун, серый, покрытый мхом и разноцветными лишайниками. Как часто я сидел на нем в детстве и глядел вдаль, откуда приходили корабли!
А сейчас там тихо сидела девушка.
Густые, длинные белые волосы, ещё более светлые, чем мои, были распущены и как-то неровно подрезаны с одной стороны. Ветерок шевелил прядями, и словно туман вился вокруг ее головы... Она оглянулась через плечо и как-то робко улыбнулась мне навстречу.
Почему мне так знакомы эти глаза... Я не помню, как ее зовут. Я просто знаю, что она мне ближе всех... из тех, кто ещё остался в нашем мире...
Ускорив шаги, я подхожу к ней. Девушка протягивает мне руку - и тут я вдруг вижу большое кровавое пятно у нее на груди, на светлом платье...
- Что с тобой?! - Я почти кричу, но она, кажется, меня не слышит. - Я тебя перевяжу! Не мешай...
Но она молча, так же улыбаясь, отстраняет меня своими худенькими и неожиданно сильными руками.
У меня перехватывает дыхание - я не могу на это смотреть. Всё-таки мне удается, отведя ее руку, прикоснуться к кровавому пятну... и оно исчезает под моей ладонью, словно ничего и не было...
- Ну зачем ты это сделал? - говорит она тихо. - Я не хотела. Зачем?
Она ласково проводит рукой по моему лицу, отводит прядь волос... и тут меня затопляет боль. Я инстинктивным движением хватаюсь за грудь, но легче, конечно, от этого не становится, я только чувствую, как кровь течет по моим пальцам. И жарко. Всё горит...
И что-то мешает дышать.
Я открываю глаза. Или мне это так кажется. Над головой - близко - сплетенные ветки. Полумрак, дождь шуршит снаружи... и пушистые белые волосы рассыпались по мне. Так это был сон или нет?!
Не могу подняться - правая рука не действует, и голова, уткнувшаяся мне в плечо, кажется такой тяжелой... Осторожно, кое-как, я пытаюсь левой рукой немного отодвинуть девушку, хотя бы заглянуть ей в лицо и что-то понять... Только вокруг меня всё темнее, я ничего не вижу, понимаю только, что она почему-то полураздета...
Всё-таки это была она. Во сне. Или не во сне...
Мне удается сесть.
Бледное лицо. Закрытые глаза. Распущенные волосы, укутавшие смутно белеющие плечи. Алая точка на груди. И всё.
Что с ней? Почему она тут лежит? И как я вообще сюда попал?
А дождь уже, кажется, заливает нас... или нет, это не дождь. Опять, как во сне, словно железный цветок раскрывается в груди, не давая дышать... ну зачем же ты тут осталась... уходи...
На свинцовых волнах белокрылый корабль -
Долго чайки рыдали у берега вслед.
Долго жены смотрели и щурились вдаль,
Умоляя Богов защитить их от бед...
Альдис
Северное море шумело.
Я его никогда раньше не видела, но сразу узнала. Шорох набегающих волн, откуда-то раздавались тихие слова баллады...
Холод...
Я открыла глаза. Шумит, оказывается, кровь у меня в ушах, а холодно оттого, что лежу на сырой земле без рубахи. Я неуверенно села, все противно плыло и шаталось перед глазами. На мне кровь... много крови. Сердце бухнуло, предчувствуя беду. Аарне, видимо, приходил в себя и пытался подняться... Я увидела, как кровь толчками течет из потревоженной прижженной раны. Повязки, которые я пыталась наложить, конечно, сбились. Я застонала от отчаяния. Как долго это продолжалось? Успею ли снова подхватить гаснущую жизнь? Хватит ли сил? Бледное лицо сигарда как будто светилось в полумраке шалаша. Я зашептала яростно:
- Ну, нет! Ты у меня не умрешь, даже не думай, слышишь?
Как река уйдет, станет лишь ручьем,
И ручей уйдет, станет лужицей.
Руда, ты бежишь, да уйдешь назад,
По слову моему, по велению.
Постепенно кровь остановилась... Но все равно, мне нужно найти чистотел и гриб-дымовик. На одном наговоре Аарне долго не протянет, всё может начаться снова. Я схватила рубаху и, на ходу ее одевая, выбралась из шалашика. Шел дождь, но страшный ветер уже утих. Странно, а рассвет обещал хороший день... Небо было затянуто хмурой пеленой. Чистотел я нашла почти сразу, а вот за грибом пришлось походить по лесу. Я даже почти забыла о своей ноге. Она тихо ныла, но не мешала мне.
Наконец я тщательно растирала чистотел на плоском камешке, сидя рядом с костром. Он не потух, а значит, без сознания я находилась недолго.
Аарне успел потерять много крови, но всё же я надеялась, что можно поставить его на ноги...
Руки были заняты, а голова свободна. Поэтому в нее сразу полезли мысли.
Зачем они с Алваром меня утащили? И почему мы ночью с Аарне ушли вдвоем, куда торопились? Или откуда? И почему он потребовал, чтобы я уходила, как только подлечу ногу? А сам что - возвращаться собрался?!
Или... остаться здесь?
Пожалуй, только на последний вопрос я знала ответ. Вернее, чувствовала. Он действительно хотел остаться один. Невольно я вспомнила, уже в который раз, то, что, видно, не почудилось мне ночью в его взгляде... На мгновение мне подумалось - а не сам ли он каким-то образом спустил эту стрелу?!
Нет, конечно. Какой бред лезет в голову. Я стала вспоминать, как споткнулась, и попыталась ещё раз представить, что же тогда случилось... даже глаза закрыла, так было легче вспоминать... вот я упала, я сижу на земле, и под ладонью веревка... какая веревка?! Так это я её задела?!
Как хорошо, что он обернулся. Ведь иначе стрела попала бы ему в сердце.
А ведь он забрал боль себе обратно каким-то образом. Я не могла вспомнить, что было во время транса, но это было невероятно. Он же не ведун, как так вышло? Хотя... я уже ни в чем не уверена. Он так смотрит иногда, у него такой взгляд! У меня даже как будто в животе что-то сворачивается, когда случайно встречаемся глазами...
Скоро чистотел превратился в желто-зеленую кашицу, в которую я высыпала оранжевую пыль из гриба. Тщательно размешала и выложила смесь на лист подорожника. Прижала лист к ране и крепко перевязала.
Я вообще не понимала, почему у меня так сжимается сердце, когда я смотрю на его лицо, как будто уже немного осунувшееся. Глаза, сверкавшие ледяным огнем, куда я боялась взглянуть, были закрыты, и вся его фигура, вызывавшая у меня до этого ощущение гибкости, силы и холодного расчета - что-то наподобие стального клинка - была словно изломана, с неловко подвернутой правой рукой, запрокинутой головой...
Аарне тихо, глухо застонал, не открывая глаз. А я подумала, как же мы долго шли сюда - и он ведь ни разу... он молчал тогда и только тяжело дышал.
В углу всё ещё лежал вырезанный мною наконечник стрелы и рубашка, казавшаяся сплошь черной - она вся была в крови.
Аарне лежал на тонкой подстилке из веток и листьев, залитых его кровью, дыхание его было поверхностным и неровным. Наклонившись, я осторожно, разбирая спутанные волосы, взяла несколько волосков - похожих на мои, только немного потемнее, и тихонько коснулась рукой его лба и губ - они были сухие и очень горячие. Надо скорей добыть воду... Я укрыла его плащом. Как давно он мне отдал свой плащ! Нет уж, забирай...Хоть это ещё я могу для тебя сделать.
И шагнула прочь от шалаша, не сразу почувствовав, что по лицу текут слезы.
Я не хочу, чтобы ты умирал. Прошу тебя...
Забросив за плечи кожаный мешок и взяв ножик, я пошла по тропинке, привычными движениями переплетая его волосы вместе со своими на пальце. Это простой способ установить связь с человеком, где бы он ни был. Я шепнула пару нужных слов волосяному колечку. Когда Аарне придет в себя, оно затянется на пальце. Мне нужно было знать, когда это произойдет...
Я старалась думать о том, что нам придется провести здесь некоторое время, если... пока Аарне не наберется сил. А чтобы силы появились, надо было что-то поесть. Я вспомнила, как мы с моим Котом учились вместе ловить рыбу. Он - молниеносным ударом лапы, а я прямо руками. Придется восстанавливать навыки.
Как только могла быстро, порой оскальзываясь на мокрой траве, я пришла на берег. Наша лодочка так и торчала в камышах, наполовину залитая дождевой водой. Первым делом надо набрать чистой воды. Я осторожно прополоскала кожаный мешок и, зайдя поглубже, набрала воды как можно больше - так, чтобы удалось завязать и нести. Жаль, что я не взяла рубашку Аарне, - может быть, если бы мне удалось ее отмыть от крови, она пригодилась бы - а то ведь для перевязки ничего и нет.
Пристроив мешок у куста так, чтобы вода не вылилась, я стала вглядываться в воду.Если бы светило солнышко, она была бы прозрачной, и, конечно, я бы заметила там рыбу - но тут то ли темные, рваные облака, нависшие над головой, не пропускали достаточно света, то ли я просто устала и не могла сосредоточиться... Или рыба ушла на глубину. Нет, так нельзя, я должна что-то принести! И не просто горстку ягод.
Сзади раздался хруст веток, и на берег вышел охотник. Хотя какой охотник - сын охотника, наверно... одет очень аккуратно, почти богато... и вообще непонятно, как он мог остаться таким чистеньким, пройдясь по лесу?
Мальчику было, наверное, лет одиннадцать. За поясом у него болтались две убитые тетерки, а лук за плечами был совсем уж недетский.
- Не получается? - Тон у него был сочувственный.
- Не могу. Устала, наверно... Странный разговор. Как будто он с самого начала знал, зачем и откуда я здесь. И знал меня. Добрый и немного насмешливый взгляд больших темных глаз...ой, неужели мне чудится?!
Вот точно так же на меня смотрел Лямбой, когда я его кормила зимой замерзшего, пришедшего неизвестно из каких далей к нашей с бабушкой избушке. Теплым хлебом с солью, морковкой или яблоком из погреба. А потом заводила в сарайчик и накрывала ему спину теплым вязаным пледом, подсыпала побольше сена и наливала воды в ведерко. Гладила мохнатый нос, а он смотрел... Вот этими карими глубокими глазами, вмещавшими в себе всю мудрость леса. Мой Лесной Дух...
- Вижу, признала. - улыбнулся мальчишка. - Пойдем, что ли? А то там твой хворый приятель скоро очнется.
Я растерянно оглянулась на темную воду. От смущения слова застревали в горле. Только махнула рукой:
- Да вот... Поесть все равно надо что-то найти.
- А я этих тетерок для себя, думаешь, поймал? - смеялся он легко и звонко, как будто ручеек прыгал по камешкам в солнечный день. Мальчишеское лицо прямо светилось от радости. Кажется, еще больше его веселила моя растерянность. Да и как тут не растеряться? Я-то хоть и называла своего лося Лямбоем, да в глубине души, наверное, все же не верила, что он на самом деле Леший. Иначе с чего бы такая оторопь?
Выбравшись на берег, снова взглянула на мальчика:
- Ну и как мне тебя теперь называть?
Он беззаботно махнул ладошкой:
- Да мне все равно... А вообще-то хорошее ты мне имя придумала, мне оно больше всего нравилось! Ты вот что... зови меня Лям.
Я кивнула. Трава шуршала под ногами, Лям молчал, улыбаясь чему-то. Вопросы вертелись у меня на языке.
- Лям, помоги мне, пожалуйста. Тот раненый воин в шалаше, он... Понимаешь, я чувствую все время его беспокойство, он чего-то опасается, меня гонит... Мне нужно знать, откуда ждать опасности, чтобы успеть защититься. Только вот где искать ответы - в прошлом или будущем?
- Ну, прошлое увидеть ты и без меня можешь, а вот будущее... Для него это будет тяжело, он же совсем слабый сейчас.
Я тихо выдохнула:
- Мне нужно знать, прошу тебя. Это очень важно.
Мальчик остановился, положил мне на плечо свою руку и заглянул в глаза. Его рука была очень тяжелой и горячей.
- Хорошо, Альдис, я тебе помогу. Для того и пришел. Только подумай еще раз, точно ли ты этого хочешь?
Я снова кивнула. Лям из серьезного снова стал беззаботным и зашагал по тропинке дальше. Я потерла плечо, на котором лежала его рука. Голова немного кружилась. Как быстро у него меняется настроение, надо же! Лям был уже далеко, и я бросилась его догонять.
Он ждал меня у костра рядом с шалашиком. Я отдышалась. Пока бежала за Лямом, совсем забыла про свою вывихнутую ногу, но удивительное дело! Она даже ныть перестала! Я благодарно улыбнулась Лесному Духу и спросила:
- Что мне нужно теперь сделать?
- Ничего, просто держи его за руку. Я тебе помогу только вначале, а дальше ты сама.
Мы забрались в шалаш и склонились над Аарне. Я закусила нижнюю губу и взяла его за руку. Лям положил свою ладонь на наши сцепленные руки... и я погрузилась во тьму.
Тьма сменилась холодом подземелья, только тускло чадил одинокий факел..