Гектор Хью Мунро (Саки) - по изданию Penguin Popular Classic 1994
Перевод No Илья q 2001
"Все охотничьи истории одинаковы", сказал Кловис, "точно так же, как все истории о скачках одинаковы, и все - "
"Моя охотничья история ни капли не похожа ни на одну из тех, которые вам доводилось слышать", сказала баронесса. "Это произошло довольно давно, когда мне было двадцать три. Я тогда не жила отдельно от мужа; видите ли, мы ещё не могли позволить друг другу раздельных доходов. Вопреки всему тому, что говорят пословицы, бедность сохраняет больше семей, чем разрушает. Но мы всегда охотились с разными стаями. Правда, к истории это не имеет никакого отношения".
"Мы ещё не добрались до встречи. Я полагаю, там была встреча", сказал Кловис.
"Конечно, была встреча", сказала баронесса, "вся обычная публика была там, особенно Констанция Броддл. Констанция - одна из тех румяных пышечек, которые одинаково хороши в осеннем пейзаже и рождественских церковных украшениях. 'У меня предчувствие, что произойдёт что-нибудь ужасное', она мне сказала; 'бледна ли я?'
Она была бледна примерно как свёкла, внезапно услышавшая плохую новость.
'Вы смотритесь куда милее обычного', я сказала, 'но это вам легко удаётся'. Прежде чем она сделала правильные заключения из этого замечания, мы принялись за дело; гончие разнюхали лису в зарослях дрока".
"Ну я так и знал", сказал Кловис, "во всех историях про охоту на лис, которые мне доводилось слышать, были лисы и заросли дрока".
"Констанция и я крепко сидели в сёдлах", спокойно продолжила баронесса, "и нам не составляло труда держаться в первых рядах, хотя это была весьма горячая скачка. Ближе к финалу, однако, мы взяли изрядо независимый темп, отстали от гончих и онаружили себя бесцельно бредущими далеко в стороне от чего бы то ни было. Это было весьма раздражающе, и мой характер начал портиться дюйм за дюймом, когда, продираясь через сопутствующую живую изгородь, мы были обрадованы видом гончих, неистово голосящих на пустоши непосредственно под нами.
'Вот где они', закричала Констанция, и добавила с изумлением, 'во имя небес, на что это они охотятся'?
Это, конечно, не было простой смертной лисой. Оно было более чем вдвое выше ростом, имело короткую уродливую морду и огромную толстую шею.
'Это гиена', я закричала, 'она, наверное, удрала из парка Лорда Пабхэма'. В этот момент зверюга повернулась лицом к преследователям, и гончие (их всего-то было около шести пар) встали вокруг неё полукругом и глупо на неё уставились. Очевидно, они оторвалиь от остальной стаи по следу этого чужого запаха, и не были совсем уверены, как обойтись со своей находкой, когда она оказалась в их власти.
Гиена приветствовала наше появление с явным облегчением и демонстрацией дружелюбия. Она, вероятно, привыкла к обычной доброте со стороны людей, в то время как её первый опыт со стаей гончих псов оставил плохие впечатления. Гончие чрезвычайно смутились, когда их добыча продемонстрировала внезапную интимность с нами, и слабое эхо рожка на расстоянии было воспринято ими как приглашение к беспрепятственному удалению. Констанция, я и гиена были оставлены в одиночестве среди сгущающихся сумерек.
'Что же нам делать?', спросила Констанция.
'Какие вы вопросы задаёте', ответила я.
'Ну, мы не можем здесь остаться на всю ночь с гиеной', возразила она.
'Не знаю, что за понятия о комфорте у вас', сказала я, 'но я и не подумала бы остаться здесь на всю ночь даже без гиены. Мой дом может быть и не самый счастливый, но по крайней мере, там имеются горячая и холодная вода, а также прислуга, и другие удобства, которые мы здесь вряд ли найдём. Давайте лучше отправимся к тем деревцам справа; я полагаю, что дорога на Кроули как раз за ними'.
Мы неспешно потрусили в сторону слабо виднеющейся крытой телеги, а зверюга весело последовала за нами по пятам.
'Что нам делать с этой гиеной?', последовал неизбежный вопрос.
'А что обычно делают с гиенами?', сердито спросила я.
'Я никогда раньше с ними не встречалась', сказала Констанция.
'Ну, и я тоже. Если б мы хотя бы знали её пол, мы могли бы дать ей имя. Может быть, назвать её Эсмё. Это подойдёт в обоих случаях.'
Дневного света было ещё достаточно, чтобы различать предметы, попадающиеся по пути, и наши опустошённые души воспряли, когда мы поравнялись с полуголым цыганским отпрыском, собиравшим чернику с низких кустиков. Внезапное появление двух всадниц и гиены повергло его в плач, и в любом случае вряд ли мы могли бы выудить из этого источника информацию географического характера; но существовала вероятность набрести на табор где-нибудь по дороге. Мы проехали в надежде ещё милю или две.
'Интересно, что это дитя там делало', вдруг сказала Констанция.
'Собирало чернику. Очевидно.'
'Мне не понравилось, как оно плакало', настаивала Констанция, 'что-то его вопли всё звенят у меня в ушах'.
Я не стала упрекать Констанцию за слишком болезненную фантазию; дело в том, что то же самое чувство преследования постоянным раздражающим воем действовало и на мои уставшие нервы. Ради компании я аукнула Эсмё, которая болталась где-то позади нас. В несколько энергичных прыжков она догнала нас, и пристроилась сразу за нами.
Плачущий аккомпанемент объяснился. Цыганёнок крепко и, видимо, болезненно был зажат у гиены в зубах.
'Милостивые небеса!' завопила Констанция, ' что нам делать? Что нам делать?'
Я совершенно уверена, что на Страшном Суде Констанция задаст больше вопросов, чем любой из вопрошающих серафимов.
'Мы не можем... что-нибудь?!', настаивала она в слезах, пока Эсмё легко гарцевала впереди наших уставших лошадей.
Лично я делала всё, что мне в тот момент приходило в голову. Я ругалась, бушевала и уговаривала на английском, французском, и охотничьем языках; я делала абсурдные бесплодные пируэты кнутом в воздухе, я швырнула в негодное животное мою сумку для бутербродов; на самом деле, я уж не знала, что ещё можно предпринять. И мы всё ломились через сгущающуюся тьму с этим мрачным нескладным силуэтом впереди, под монотонный поток этой гнусной музыки в ушах. Внезапно Эсмё скользнула в сторону густого кустарника, куда мы не могли за ней последовать; плач превратился в короткий вскрик, а потом вовсе смолк. Эту часть истории я обычно сокращаю, потому что она действительно ужасна. Когда гиена, после некоторого отсутствия, снова к нам присоединилась, от неё исходила аура терпеливого понимания: да, она сделала нечто, нами не одобряемое, но с её стороны совершенно оправданное.
'Как вы можете позволить этому хищному монстру бежать в вашей стороны?', спросила Констанция. Она выглядела уже совершенно как свёкла - альбинос.
'Прежде вего, я не могу этому воспрепятствовать', сказала я, 'во-вторых, кем бы ещё она не была, я сомневаюсь, что в данный момент она хищничает'.
Констанцию передёрнуло. 'Вы полагаете, бедный малютка сильно страдал?', прозвучал её очередной тщетный вопрос.
'Всё на то указывает', я сказала, 'с другой стороны, он мог плакать исключительно чтобы показать характер. С детьми так бывает иногда'.
Была уже почти совершенная темень, когда мы внезапно выехали на шоссе. В тот же момент луч света и шум мотора пронеслись на тревожаще близком от нас расстоянии. Через мгновение последовал глухой удар и скрипучий визг. Авто замерло, и, когда я вернулась на место происшествия, я обнаружила молодого человека, склонившегося над тёмной неподвижной массой на обочине.
'Вы убили мою Эсмё!', воскликнула я с горечью.
'Мне так жаль', сказал он, 'я сам держу собак, я понимаю, что вы должны сейчас чувствовать. Я сделаю всё, что угодно, чтобы скомпенсировать потерю'.
'Будьте любезны, немедленно похороните её', сказала я, 'я полагаю, что эту услугу я могу от вас потребовать'.
Он позвал шофёра: 'Принесите лопату, Вильям'. Очевидно, придорожные погребения являлись случайностью, предусмотренной заранее.
Рытьё достаточно объёмистой могилы заняло некоторое время. 'Послушайте, какой великолепный экземпляр', произнёс моторист, когда труп укладывали в яму. 'Боюсь, это было весьма ценное животное'.
'Она взяла второе место в классе щенков в Бирмингеме в прошлом году', решительно ответила я.
Констанция громко всхлипнула.
'Не плачье, дорогая', сказала я треснувшим голосом, 'всё кончилось в одно мгновение. Она недолго мучилась'.
'Послушайте', сказал в отчаянии молодой человек, 'вы просто обязаны позволить мне что-нибудь сделать в порядке возмещения'.
Я отказывалась изо вех сил, но он настаивал, и я позволила ему взять мой адрес.
Конечно, мы держали совет касаемо более ранних эпизодов того вечера. Лорд Пабхэм не дал объявления о пропаже гиены: когда год или два тому назад исключительно фруктоядное животное пропало из его парка, ему пришлось выплачивать компенсацию по одиннадцати случаям нарушения овечьего спокойствия, и практически сызнова заполнить куриные фермы соседей; а сбежавшая гиена могла бы отозваться чем-нибудь в масштабе правительственной инвестиции. Цыгане оказались индифферентны к отсутствию своего ребёнка; я не думаю, что в больших стойбищах они действительно знают с точностью до одного - двух детей, сколько у них вообще молодняка".
Баронесса сделала раздумчивую паузу, и продолжила:
"Впрочем, у приключения оказались последствия. Я получила по почте восхитительную маленькую бриллиантовую брошь с именем Эсмё, инкрустированным в побеге розмарина. Между прочим, я также потеряла дружбу Констанции Броддл. Видите ли, когда я продала брошь, я весьма резонно отказала ей в доле. Я поставила на вид то обстоятельство, что часть с Эсмё была моим собственным изобретением, а часть с гиеной принадлежала Лорду Пабхэму, если это и вправду была его гиена, чему у меня, разумется, доказательств никаких нет".