"Хорошо, что день Св. Валентина вышел из моды", сказала миссис Такенбьюри, "ведь и Рождество и Пасха, не говоря уже о днях рождения, - такая нагрузка на память. Я пробовала сэкономить силы в Рождество, просто послав цветы всем моим друзьям, но это не работает: у Гертруды одиннадцать оранжерей и примерно тридцать садовников, так что ей посылать цветы было бы нелепо, а Милли только что открыла цветочный магазин, и вопрос отпал. Этот стресс от необходимости срочно решать, что дарить Гертруде и Милли, когда я считала, что я уже удалила проблему из головы самым наиприятнейшим образом, полностью погубил мое Рождество, плюс еще эти монотонные письма с благодарностями: "Большое спасибо за ваши милые цветы. Как мило, что вы обо мне подумали ". Конечно, в большинстве случаев я совсем не думала об адресатах; их имена были в моем списке "людей, которых нельзя пропустить". Доверься я моей памяти, произошло бы несколько ужасных прегрешений небрежением".
"Беда в том", сказал Кловис своей тетушке, "что все эти праздники с вымученным припоминанием так настырно воспевают лишь один аспект человеческой натуры, совершенно игнорируюя другой; вот почему они такие казённые и искусственные. На Рождество и Новый год условности обязывают и поощряют вас к отправлению сентиментальных посланий оптимистического волеизъявления и подобострастного обожания людям, которых вы вряд ли позовете на ленч, разве только если кто-то вами в последний момент не манкирует; ежели вы столоваетесь на Новый год в ресторане, то вам можно и положено взяться за руки и спеть "За старую дружбу" с людьми, которых вы никогда прежде не видели и никогда больше видеть не хотите. Но в противоположную сторону никакой лицензии нет".
"Нет никакого выхода для демонстрации ваших чувств людям, которые вам просто отвратительны. Вот кричащая необходимость нашей цивилизации. Подумайте, какая была бы радость, если бы существовал официальный день для сведения старых счетов и обид, день, когда можно быть изысканно мстительным по всему списку "людей, которых нельзя пропустить". Я помню, когда я учился в частной школе, у нас был один день, думаю, последний день семестра, посвященный сведению счетов; конечно, мы радовались меньше, чем этот день того заслуживал, потому что, в конце концов, этой цели можно посвятить любой день семестра. И все-таки, если кто-то наказывал кого помладше за шалости, разрешалось освежить этот эпизод в памяти, проучив его еще раз. Французы именно это называют реконструкцией преступления".
"Я бы это назвала реконструкцией наказания", сказала миссис Такенбьюри; "и все-таки я не вижу, как можно ввести систему примитивного школьного мщения в цивилизованной взрослой жизни. Мы не переросли наши страсти, но нам полагается научиться сдерживать их строго в пределах пристойного".
"Конечно, действовать пришлось бы украдкой и вежливо", сказал Кловис, "шарм в том, что никогда не получится казенно, как в противном случае. Например, вы себе говорите: "Надо оказать внимание семье Уэбли на Рождество, они были так добры к Берте в Борнмуте", и вы им отправляете календарь. И ежедневно в течение шести дней после рождества Уэбли-муж будет спрашивать Уэбли-жену, не забыла ли она поблагодарить вас за посланный вами календарь. Так привейте эту мысль к другой, более гуманной стороне вашей натуры, и скажите себе: "Следующий четверг - День Отмщения: что бы сделать этим одиозным соседям, которые подняли столько абсурдного шуму, когда Пиньянь покусал их младшее дитя"? В известный день вы встаете очень рано, и забираетесь в их сад копать трюфеля на их теннисном корте при помощи старой доброй садовой вилки, избрав, разумеется, ту часть корта, что скрыта от наблюдения кустами лавра. Трюфелей вы не найдете, зато вам откроется глубокий мир, которого никакое дарение подарков не могло бы вам подарить".
"Я бы не стала", сказала миссис Такенбьюри, хотя тон ее протеста был несколько принужденным; "сделав такое, я почувствую себя червём".
"Вы преувеличиваете силу возмущения, которое червь способен ввести в игру за конечный промежуток времени", сказал Кловис; "если вы проведете энергичные десять минут с реально полезной вилкой, результат будет говорить о необычайно умелом кроте или о барсуке в спешке".
"Они могут догадаться, что это сделала я", сказала миссис Такенбьюри.
"Конечно, они догадаются", сказал Кловис; "в этом будет половина удовлетворения, вы же хотите, чтобы в Рождество люди знали, какие подарки или открытки посланы вами. Разумеется, гораздо легче управиться, если ваши отношения с объектом вашей ненависти внешне дружелюбные. Эта маленькая жадина Агнесс Блейк, например, которая кроме своей еды ни о чем не думает, было бы весьма несложно пригласить ее на пикник в диком лесном уголке, и потерять ее в аккурат перед сервировкой ленча; а когда вы ее найдете, еда может оказаться съеденной до последней крошки".
"Потребуется неординарная психологическая стратегия, чтобы потерять Агнесс Блейк непосредственно перед ленчем: по правде говоря, я не верю, что это возможно".
"Тогда позовите других гостей из тех, кого вы не любите, и потеряйте ленч. Он может оказаться выслан в неверном направлении по ошибке".
"Жутковатый был бы пикничок", сказала миссис Такенбьюри.
"Для них, но не для вас", сказал Кловис; "вы заранее организуете себе ранний комфортный ленч, и можете разукрасить ситуацию, упоминая детальное содержимое пропавшего банкета - ньюбургский омар, яичный майонез, карри, заботливо разогретый и переложенный в термос. Агнесс Блейк начнет бредить еще до того, как вы доберетесь до списка вин; а после длительного ожидания, но прежде чем они совсем потеряют надежду на появление ленча, вы можете предложить какую-нибудь идиотскую игру, например, "Лорд-мэр Трапезы", где каждый должен выбрать название блюда и сделать что-нибудь смешное, когда это блюдо объявят. Наверное, они станут заливаться слезами при объявлении их блюда. Божественный пикник получится".
Мгновение миссис Такенбьюри молчала; вероятно, она составляла в уме список тех, кого она пригласила бы на пикник к герцогу Хэмфри. Через некоторое время она спросила: "А этот одиозный молодой человек, Вальдо Пабли, который все время себя балует, могли бы вы придумать, что можно сделать с ним?" Очевидно, она начала понимать возможности Дня Отмщения.
"Если бы этот праздник отмечали широко", сказал Кловис, "Вальдо был бы настолько востребован, что вам пришлось бы договариваться с ним заранее за несколько недель, и даже тогда, если бы вдруг подул легкий восточный ветерок, или в небе появилась бы пара облачков, он из осторожности никуда не пустил бы свою драгоценную персону. Было бы весело, если бы вам удалось заманить его в садовый гамак рядышком с местом, где каждое лето гнездятся осы. Удобный гамак в теплый полдень импонировал бы его праздному вкусу, а когда бы он задремал, зажженный запал, брошенный в гнездо, привел бы к тому, что осы вылетели бы из гнезда всей возмущенной массой, и вскоре они нашли бы себе "дом вдали от дома" на жирном теле Вальдо. В спешке выбираться из гамака непросто".
"Они его до смерти изжалят", запротестовала миссис Такенбьюри.
"Вальдо из тех, кого смерть необычайно бы улучшила", сказал Кловис; "но если вы не хотите так далеко зайти, можете припасти поблизости мокрую солому, и поджечь ее под гамаком в то самое время, когда запал бросят в гнездо; дым отпугнет ос, за исключением самых воинственных за линией ужаливания, и пока Вальдо будет оставаться под защитой дыма, он избежит серьезных повреждений, а потом может быть возвращен матери, хорошо прокопченный и местами опухший, но все же абсолютно узнаваемый".
"Его мать станет моим пожизненным врагом", сказала миссис Такенбьюри.
"Одним рождественским обменом поздравлениями меньше", сказал Кловис.