Ни одно совпадение не является случайным. Все намёки, какие вы увидели в тексте, относятся именно к тем людям и событиям, о которых вы подумали.

   "Кафе Штормовой стаксель примет на работу рулевого". Адрес, телефон, пять ярлычков внизу - ни один не оторван, и бумага совсем новая.
   Похоже, кафе - бывший парусник. Хотя... какой парусник здесь, за тысячу километров от моря, в среднерусском городке на берегу водохранилища, которое если и зовут морем, то лишь в силу застарелой гигантомании? Скорее уж, поставили у пирса баржу, прорубили в палубе две дыры, сунули в них столбы, привезённые с пилорамы. Вверху прибили поперечные брусья, протянули туда-сюда верёвки, изображая такелаж, и теперь ищут артиста - стоять на мостике, скрипеть штурвалом на потеху публике. И стоило ради этого заканчивать речное училище по специальности "матрос"?
   А, с другой стороны, куда податься? Вон, на днях санитары опечатали последний оставшийся на плаву пассажирский пароход. Говорят: крысы... Отраву на тех крыс кто бодяжит? Хорошая отрава, судя по цене. Вкусная. Крысы её жрут и облизываются, и на крыльцо к санитарам приходят за добавкой.
   К тому же осень, навигация идёт к концу.
   Когда река встанет, часть матросов откочует вслед за птицами на юг, где текут незамерзающие реки: Нил, Тигр, Тибр, Сырдарья на крайний случай. Весной выяснится, что кто-то из откочевавших там и остался. Тогда появятся вакансии...

   - Максим! Ты наше объявление увидел, да?
   Максим обернулся.
   - Женька! Ты, что ли, в кафе работаешь? Кем?
   - Кассиром. А ты думал - главбухом? - усмехнулась Женька.
   Конечно, Максим так не думал. Отделение бухучёта того же речного училища, когда-то открытое, потому что специальность вошла в моду, давало подготовку на уровне ускоренных курсов; и кто с ней возьмёт главбухом? Кассу доверили - и ладно...
   - Ну что, идём? - сказала она.
   - Думаешь, я собираюсь у вас работать?
   Она дёрнула плечом - как показалось Максиму, обиженно.
   - Как знаешь.
   - Пошли, - сказал он, и они пошли. Но не к берегу, вопреки ожиданиям Максима.

   Свернув вслед за Женькой за угол, Максим замер на месте от удивления. Увидеть такое он никак не ожидал!
   Внешним видом кафе напоминало садовый домик, только очень большой. Стены из бруса; два этажа, из которых второй - мансарда под ломаной крышей, какая и бывает у садовых домиков. А прямо перед фасадом, посередине, против конька крыши, возвышалась корабельная мачта! С вантами по бокам и штагом спереди, а сзади прикреплена прямо к коньковому брусу. Мачта заканчивалась марсом чуть выше конька, а выше марса - стеньга, тоже оттянутая вантами и штагами. И между стеной кафе и тротуаром - растянутое по штагу светлое треугольное полотнище.
   - Но это же не штормовой стаксель! - только и смог сказать Максим.
   - Ну да, - ответила Женька будничным тоном. - Фор-стеньги-стаксель. А зачем штормовой, при таком-то ветре?
   Ветер и в самом деле был довольно средненький. Парус слегка полоскал, и Максим подумал, что шкотовый угол надо бы подтянуть и вынести чуть в сторону.
   - А ты откуда знаешь? - спросил он Женьку.
   - Так парусное дело и у нас было, - ответила она. - Поменьше, конечно, чем у вас, и без практики... Пошли уже, мне на работу.
   Перед тем, как подняться на крыльцо, Максим ещё успел заметить странное сооружение над крышей кафе, над дальним от улицы концом конька. Что-то вроде голубятни, только не дощатая, а вся застеклённая...

   Они поднялись на второй этаж и остановились у массивной двери. На медной табличке изящным курсивом было выгравировано: "Captain". Строчкой ниже аккуратным прямым шрифтом по-русски: "Директор". Женька постучалась, приоткрыла дверь:
   - Можно? - Открыла пошире, пропуская Максима. - Степан Фомич, я рулевого нашла! Это Максим...
   - Здравствуйте, - сказал Максим.
   - Доброе утро. Где нашла?
   - Учились вместе.
   - Тоже бухгалтер?
   - Матрос! - возмущённо сказал Максим.
   - Понятно... Евгения, давай на рабочее место.
   Они остались вдвоём, и Максим огляделся. Кабинет как кабинет, но что-то было в нём и от капитанской каюты...
   - Против обращения на "ты" не возражаешь? - спросил капитан-директор. Максим не возражал. - У тебя, наверное, первый вопрос: что здесь делать рулевому? - Этот вопрос действительно занимал Максима, но спросить вот так сразу он стеснялся. - Идём.

   Степан Фомич и Максим прошли коридором по второму этажу. Коридор упёрся в лестницу, узкую и тёмную, ведущую с первого этажа наверх. Они поднялись по ней ещё выше, капитан первым. Он толкнул крышку люка над головой, и стало светло. Лестница привела в ту самую голубятню, которую Максим заметил с улицы.
   - Это рубка, - сказал Степан Фомич. - Вот штурвал, нактоуз...
   Штурвальная тумба стояла посреди рубки, нактоуз перед ней, а дальше через стекло виднелся конёк крыши. Вправо и влево от колеса штурвала тянулись чёрные ленты, похожие на строповочные, - Максим видел такие в речном порту, ими обвязывали здоровенные тюки с грузом. Концы их были привязаны к двум скобам, прикреплённым к стенам. Максим потрогал одну из лент - она оказалась туго натянутой.
   В передней стене рубки была дверь. Степан Фомич открыл её, поднырнув под ленту, - оказалось, дверь выходит на конёк крыши, который другим концом упирается в мачту. Слева от конька тянулся леер к марсу, который возвышался над крышей примерно на полметра.
   Держась за леер, они перешли на марс. Максим посмотрел вниз, на парус под ними.
   - Стаксель полощет, - сказал он, - шкотовый угол подобрать бы.
   - На работу оформим - подберёшь. Ты, наверное, думал, что надо ряженого играть? - Максим не ответил; он так и думал, пока не увидел рубку, а после не знал, что и думать. - Вон они, ряженые, - Степан Фомич мотнул головой, Максим посмотрел в ту сторону.
   Наискосок через улицу стоял храм Святаго Благовернаго Князя Александра Невскаго. Перед храмом прохаживался патруль - трое казаков. Двое в черкесках и шароварах, с шашками на поясе; третий в камуфляже, вместо шашки - дубинка на правой ягодице. Или электрошокер - отсюда не разглядишь. Папахи и нагайки, впрочем, имелись у всех троих.
   Казаки неторопливо шли вдоль церковной ограды. Поравнявшись с воротами, они остановились, одновременно, как по команде, повернулись направо, сняли папахи и перекрестились на икону над входом в храм.
   На иконе святой и благоверный князь, сидя верхом на коне, поражал мечом змея под конскими ногами. Меч, длинный и узкий, больше походил на рапиру, а вообще сюжет сильно напоминал Георгия Победоносца. Похоже, у иконописца был только один образец для копирования, и, дабы верующие не путались в святых, он покрасил змея в коричневый цвет и завернул ему в одну сторону шею, хвост и крылья, чтобы гадина своим видом напоминала свастику.
   Казаки, снова одновременно, надели папахи, повернулись налево и пошли дальше.
   - Идём, - сказал Степан Фомич Максиму, и они вернулись в рубку.

   - У вас по парусному делу практика была, или только в теории? - спросил Степан Фомич.
   - Была. На "Некрасове".
   - "Некрасове"... Подойди сюда. - Максим встал перед штурвалом. - Смотри. Сейчас компас показывает верный курс. - Капитан-директор постучал ногтем по окошку нактоуза возле курсовой черты. - Строповки штурвала достаточно, чтобы его удержать, кроме одного случая - когда дует норд-ост. Тогда надо держать курс вручную, и для этого нужен рулевой. Кого попало не поставишь, тут уметь надо. Да и диплом нужен, если, чуть что, проверка; а проверяющих хватает... Вот так, матрос. Вопросы есть?
   Вопросы были, вопреки поговорке.
   - Степан Фомич, но ведь кафе стоит на земле. Значит, рубка поворачивается?..
   - Рубка - часть здания, ты видел.
   - Но если она неподвижна - это что же, значит, ветер поворачивает весь земной шар?! Разве может такое быть?
   - Не знаю. Знаю только, что когда дует норд-ост, кто-то должен держать курс. И учти, матрос: вахты могут быть длинные, подменить тебя почти что некем. Согласен на такие условия?
   - А когда не норд-ост - что я тогда буду делать?
   - Заведение у нас маленькое, зарплату все получаем из той же выручки, - сказал Степан Фомич. - Каждый делает, что может. Так что санитарную книжку тоже на всякий случай заведи.

   Максим и не думал, что он может так много разного.
   С утра пришла машина с продуктами - надо разгрузить и разложить по местам.
   Картошки почистить - ну, это как на "Некрасове" во время практики, только поменьше.
   Перед открытием кафе расставить стулья, с вечера поднятые уборщицей на столы. Пока расставлял, обнаружил, что один расшатан, - взял отвёртку, шурупы, подтянул.
   А у поваров Васи и Ибрагима вечный спор: надо ли ещё добавить перца в гуляш? Разрешить спор позвали Максима, тот попробовал:
   - Оставьте так. По мне, можно ещё, но не все же любят острое. А вот соли надо добавить.
   А вечером в кафе у экипажа учебного брига "Писатель Андрей Некрасов" юбилей судна. Максим будет здесь, Степан Фомич сказал: "Задержись, возможен норд-ост". Как-то он угадывает, когда его ждать. Бывает, Максим с раннего утра и до ночи дежурит, а другой раз слышит от капитана: "Завтра можешь не приходить". И никогда не знаешь заранее. Вот у Женьки график чёткий: два через два по двенадцать часов.
   ...Вечером он встретит старых знакомых, а пока надо наколоть дров для камина: нужен живой огонь. Максим спросил у Васи колун, тот сказал:
   - Я сам. Помоги вон Женьке, у неё с кассой какая-то ерунда.
   Вася, конечно, сам управится лучше. И Максим пошёл к Женьке.
   На панели кассового аппарата горел красный огонёк, Женька стояла с растерянным видом.
   - Лента есть? - спросил Максим, глянув на индикатор.
   - Сейчас вставила.
   Максим открыл боковую крышку. Лента в начале рулона замялась складками, конец чуть выступал из выходной щели. Максим осторожно потянул за него, и лента медленно поползла: сначала мятый кусок, потом гладкая. Вытянув с полметра, он оборвал ленту, обернулся к Женьке:
   - Давай.
   Та нажала кнопку пробной печати, и аппарат послушно выдал чек.
   - Ой, спасибо! Что б я без тебя делала?
   - Наверное, сама бы тянула.

   Когда не нужно было чистить картошку, или шинковать капусту, или что там ещё умел Максим, он поднимался в рубку по лестнице, которую не называл так даже мысленно - только трапом. Протирал от пыли нактоуз и штурвал, проводил тряпкой по натянутым стропам - заодно проверял натяжение. В углу на тумбочке стоял ящичек с барометром внутри - протирал и прибор, и футляр. Потом, встав за штурвал, брался за рукоятки и смотрел вперёд через стекло, пытаясь представить, как оно будет, когда подует норд-ост.
   Однажды его застал за этим занятием капитан-директор.
   - Не терпится порулить? - спросил он. Максим не ответил. - Понимаю. Не всё ж тебе картошку чистить. Только вот что... Норд-ост - из тех вещей, которые чем реже, тем лучше. Кстати, на барометр поглядывай. Перед норд-остом обычно растёт давление.
   Другой раз, когда Максим был в рубке, в люк с трудом пролез Вася с чем-то тяжёлым в руках. Это оказался самодельный электрический обогреватель типа "козёл".
   - Погреешься, когда вахта, - сказал Вася, - а то стены из одних щелей. Только, если пожарник будет проверять, сюда прячь. - Вася легонько пнул дверцу тумбочки под барометром, отчего задрожала вся рубка.
   - А влезет? - Максим с сомнением посмотрел на тумбочку, потом на аппарат.
   - Не дрейфь, она внутри больше, чем снаружи. Да, будешь подключаться - розетка тоже внутри.
   Вася же объяснил Максиму, зачем в рубке диванчик - жёсткий и короткий, такими обставляют залы ожидания провинциальных станций. Он стоял у стены позади рулевого, на нем лежали маленькая подушка и одеяло.
   - Будешь вахту стоять, потом кто-нибудь подменит - тут и покемаришь.
   Максим посмотрел на диванчик с сомнением.
   - Он же короткий, я не влезу. Разве что ноги подогнуть...
   - Ничего. Тебе тогда всё равно будет.

   В том, что "козёл" влезет в тумбочку, Максим скоро убедился. Он, как обычно, убирал в рубке, когда услышал внизу шаги - неуверенные, как будто человек что-то искал. Он поспешно убрал "козёл" в тумбочку - аппарат в самом деле вошёл, - а потом в люк просунулся какой-то тип с канцелярским выражением на лице.
   - Котлы есть? - спросил он.
   - Какие? - не понял Максим.
   - Любые сойдут.
   - Зачем?!
   - Инспектирую. Котлонадзор. - Тип повертел головой. - А, нету. Жаль.
   Он развернулся и пошёл вниз по лестнице.
   - В кухне спросите! - крикнул ему вслед Максим. Потом глянул, плотно ли прикрыта тумбочка, и тоже пошёл вниз.
   Оказалось, тип в кухне наткнулся на Ибрагима. Максим даже слегка пожалел инспектора: он знал, каково добиваться толка от Ибрагима, когда тот не хочет, чтобы от него чего-то добились.
   Ибрагим разговаривал с утрированным акцентом, обычно ему не свойственным:
   - Нэт. Нэ используем... И скороварки нэт... Жарим. На сковородэ.
   Тут появился капитан-директор.
   - Ну, и кто у нас сегодня? - спросил он добродушно. Потом перебросился с типом несколькими фразами, и тот с печальным видом пошёл к выходу.
   - Жаль. Я бы вас поинспектировал, - последнее, что услышал Максим.

   Норд-ост пришёл поздно вечером двадцать третьего октября. Кафе уже закрылось, Максим собирался проводить Женьку до дома, но Степан Фомич скомандовал:
   - К штурвалу. Норд-ост, - и Максим взлетел по трапу наверх. Степан Фомич появился в рубке вслед за ним, хотя по трапу не бежал, а шёл шагом. Щёлкнул выключателем, в нактоузе загорелся фонарь, и Максим увидел, что картушка компаса чуть сдвинулась. Он встал перед штурвалом, взялся за рукоятки. Степан Фомич отвязал от скоб стропы, и Максим начал медленно поворачивать штурвал, чтобы вернуться на курс.
   - Старайся держать в пределах плюс-минус четверти румба. Только плавно, нельзя резко при таком тоннаже.
   Ночь Максим простоял. Спать не хотелось, сначала от нервного возбуждения, потом от холода: оставить штурвал, чтобы включить обогреватель, он не решался, а к утру похолодало.
   Ни свет ни заря появился Вася, включил "козёл". В рубке потеплело, и Максима потянуло в сон. Он тряс головой, зевал, как гиппопотам; он свалился бы прямо у штурвала, но тут пришёл Степан Фомич и приказал:
   - Спать. Я подменю.
   Максим повалился на диванчик и мгновенно заснул.
   Всё же спать, подогнув ноги, было неудобно, и он время от времени почти просыпался, чтобы повернуться на другой бок, и в эти моменты что-то слышал и понимал. Один раз услышал, как Степан Фомич говорит кому-то:
   - Нет, это не по вашему ведомству. Вам на кухню. Идите, там заодно и покормят.
   Он снова провалился в сон. Затем услышал:
   - Матрос, подъём! - Сна не осталось ни в одном глазу. - Спроси у Василия чего поесть, и сразу сюда.
   Внизу Женька встретила его восторженным полушёпотом:
   - Максим, знаешь, кто приходил?! Боцманша!
   - А ей-то что здесь?!
   - Похоже, они со Степаном Фомичом давно знакомы. Она ему "Стёпа", он ей "Вика"...
   Боцманша, она же Виктория Францевна, вела в училище парусное дело. У всех: и матросов, и бухгалтеров. Боцманшей её называли только за глаза. В училище её любили, как она отнесётся к прозвищу - не знали, а обижать не хотели.
   А у Максима вдруг появилась спокойная уверенность в том, что этот норд-ост они выстоят.

   Двадцать шестого утром всё кончилось. Максим стоял всю ночь, а утром пришёл Степан Фомич, закрепил штурвал стропами и сказал:
   - Отбой. Спать здесь будешь или домой пойдёшь?
   - Здесь, - ответил Максим. Диванчик он ещё позавчера придвинул к тумбочке. Сняв на пол барометр, он устроился на диване, закинул ноги на тумбочку и заснул.
   Когда он проснулся, солнце стояло уже низко, но ещё не село. Светились запотевшие окна рубки. У штурвала, спиной к нему, стояла Женька, Максим видел её на фоне окна. Рыжие волосы Женьки, подсвеченные солнцем, тоже светились золотом; Максим с полминуты смотрел на неё, потом вскочил, как подброшенный:
   - Что, опять?!
   Она вздрогнула, обернулась.
   - Ой! Нет, ничего, я так...
   Он уже и сам видел, что "так": штурвал взят на стропы, Женька просто стоит, положив руки на рукоятки.
   - Извини, - сказала она.
   - Да ладно! - Максим махнул рукой и стал натягивать штаны.

   А время шло назад - то ли повернуло с последнего норд-оста, то ли оно и раньше так, только Максим не замечал. Давно ли был октябрь, и вот уже первое сентября, и школьники идут с букетами.
   Женьки с Максимом первое сентября не касалось, и они, пользуясь тем, что оба в этот день свободны, договорились пойти за грибами. Максим ещё только выходил из дома, когда позвонил Степан Фомич:
   - Норд-ост.
   Максим перезвонил Женьке, сказал, что за грибами ему никак, а она, если хочет...
   - Иди давай, - сердито ответила она и отключилась, но на следующий день, придя в кафе, на Максима почти не обижалась.
   Помощь пришла, откуда не ждали, - кроме капитана-директора, подменить Максима у штурвала была готова Боцманша. Занятия в школах по случаю норд-оста временно прекратили, в речном училище тоже, и она пришла в кафе.
   В тот же день выяснилось, что одно её присутствие, даже не за штурвалом, на некоторых проверяющих (их, как водится, хватало) производит потрясающее действие.
   Стоя у штурвала, Максим услышал шаги по трапу. Краем глаза заметил движение у люка, но отвлекаться от нактоуза не стал. А потом раздалось:
   - Значит, нарушаем! Потрудитесь приготовить документы.
   Этот был или решительнее, или опытнее того, что из котлонадзора.
   - Во-первых, предъявите ваш документ. Во-вторых, я на вахте, обратитесь к капитану, - сказал Максим.
   - Капитаном-то не прикрывайтесь!..
   И тут появилась Боцманша:
   - Павлик! Ну, здравствуй!
   - Здравствуйте, Виктория Францевна...
   Максим на секунду отвернулся от компаса: очень уж хотелось увидеть выражение лица Павлика. Выражение было кислое, Максиму понравилось.
   - Я вижу, ты большой человек! - продолжала Боцманша. - Какую высокую инстанцию ты здесь представляешь?
   - Инспекция по маломерным судам. Нарушаете. Без регистрации эксплуатируете...
   - Значит, по маломерным судам. - Виктория Францевна картинно вздохнула. - Павлик, смотри, я тебе сейчас объясню. Вот этот штурвал и этот нактоуз находятся в рубке. Рубка встроена в здание, которое стоит на земле. Планета такая - Земля. Представил систему в целом? А теперь скажи: какое отношение имеет это к вашей инспекции?
   Максим ещё раз обернулся посмотреть на выражение лица инспектора, но увидел только выражение спины. Впрочем, оно ему тоже понравилось.
   Когда шаги инспектора Павлика стихли внизу, Виктория Францевна сказала:
   - У нас учился. Всегда был троечник, но, как видишь, вышел в люди.
   В это время в люке появилась голова Ибрагима.
   - Вы топор не видели?
   Оба в ответ покачали головами. Боцманша вдруг остановила взгляд на тумбочке с барометром.
   - Вот же он!
   Конец топорища торчал из-под тумбочки. Ибрагим вытащил его и двинулся вниз по трапу.
   - Васька! Что за шутки?!
   - Эй, Ибрагим! - крикнул Максим. - Это не Вася!
   - А кто?! - Ибрагим снова просунулся в люк.
   - Да, кто же это? - спросила Боцманша.
   - Павлик. Он, наверное, хотел засунуть под компас. Но перепутал.
   - Да. Такие у нас нынче диверсанты, - сказала Боцманша. - Троечник - он и есть троечник.

   - Эй, малой! Бросай свою шарманку и гуляй вниз!
   Норд-ост дул второй день, сильно, но ровно. Рывков, как накануне, Максим не ожидал, просто штурвал всё время тянуло влево, и нужно было постоянным усилием удерживать его. Поэтому он рискнул отвлечься от компаса и, не отпуская штурвала, обернулся.
   В рубке стоял казак, обвешанный, как новогодняя ёлка, шнурами, эполетами и какими-то медальками. Шашка на боку вблизи выглядела бутафорской, вот нагайка, похоже, настоящая.
   Второй стоял на трапе, наполовину просунувшись в люк.
   - Я на вахте, и вы мне не начальник. Есть вопросы - к капитану.
   - Капитану! - возмутился казак. - Да я сам есаул!..
   Второй, на лестнице, вдруг заёрзал, и в рубку мимо него протиснулась Боцманша. Глянула на нактоуз, одобрительно кивнула Максиму, потом сказала казакам:
   - Молодые люди, освободите рубку, не мешайте работать. Вы даже не представляете, к каким последствиям...
   - Мать, иди! Вниз, вниз...
   - А вам не говорили, что стоит обращаться на "вы"? - спросил Максим.
   - Ты, сопляк! - Казак одним движением размотал нагайку. Максим быстро глянул по сторонам. Рубка тесная, скорее всего, с нагайкой не развернётся, ещё бы самому что-нибудь в руку - жаль, штурвал не отпустишь...
   Он встретился взглядом с Боцманшей, и та одними губами произнесла: "Полрумба". Максим понял. Обернулся к казаку, сказал, широко улыбаясь:
   - Всё, всё! - и демонстративно развёл руки.
   Рукоятки штурвала слились в пёстрый круг. Максим знал, куда его бросит, загодя напружинил ногу и вовремя выбросил руку, поэтому остался на ногах. Боцманша ухватилась за скобу на стене.
   Казаки не знали и не догадывались. Они с грохотом просыпались вниз по трапу.
   В рулевом механизме имелся стопор; включать его надо было при неподвижном штурвале, стопор - не тормоз. Когда Максим рванул рычаг, раздался страшный треск. Он подумал, что сломал механизм (и таки да, потом пришлось ремонтировать), но колесо остановилось, и они с Боцманшей вцепились в рукоятки. Потом они тянули на себя, преодолевая сопротивление и возвращая планету на нужный курс. На лестнице всё грохотало, потом в рубке возникла Женька. Она уцепилась за Максима, как мышка за кошку; перехватываясь руками, добралась до рукояток, и тянуть стало на одну мышкину силу легче. Потом ещё легче, а потом Максим сумел взглянуть на компас и понял, что справились. Почти. Ещё чуть-чуть...
   Внизу уже не грохотало. За окном взвыл мотор, какая-то машина отъехала от кафе.
   - Они там ничего не побили? - спросила Боцманша. - Что-то долго гремели.
   - Не, - сказала Женька, - это они на лестнице попа снесли. Все вместе и катились.
   - Какого попа?
   - Ну, или монаха. Вы что, не видели? Они ж на поповской машине приехали.
   Теперь и Максим вспомнил: за пару минут до появления в рубке казаков он услышал на улице шум автомобиля. Глянув через стекло, он увидел, как к кафе подъезжает грузовичок под тентом. На тенте был изображён (копия иконы!) святой и благоверный князь.

   Когда на третий день закончилось и штурвал снова был взят на стропы, Максим не пошёл домой сразу. Усевшись перед телевизором в зале на первом этаже, он посмотрел новости по всем каналам, а потом спросил Боцманшу:
   - Виктория Францевна, так значит, всё это из-за меня?
   - "Всё это" - что именно?
   - Оползень в Перу. Эпидемия в Турции. ДТП в Техасе - двадцать машин, десять трупов.
   - ДТП было раньше. Эпидемия - вообще враньё, полностью. На твою долю остаётся оползень. - Шутку Боцманши Максим не поддержал. - Ну, хорошо, а какие были варианты? Штурвал-то в любом случае пришлось бы бросить...

   Снова время шло назад.
   Седьмого мая ничто не предвещало норд-оста. Максим, как обычно, протирал приборы в рубке. Сквозь стекло он видел флажок на мачте, оставшийся с Дня Победы, и вдруг вспомнил, что утром флаг сдувало в другую сторону. И сразу понял: норд-ост! Он быстро глянул на нактоуз - картушка компаса ещё не сдвинулась, но опасно подрагивала. Встав перед штурвалом, он дёрнул за концы узлов, которыми стропы привязаны к штурвалу - слева, потом, уже держась одной рукой за рукоятку, справа.
   Вошёл Степан Фомич, сказал:
   - Молодец, вовремя заметил. Я бы ни за что не подумал. Давление-то не росло. - Он посмотрел на барометр. - И не растёт.
   Шагов по трапу они не услышали, обернулись уже на голос:
   - Кто здесь капитан?
   Человек в сером плаще и шляпе явно был инспектором - кто ещё станет задавать подобные вопросы во время норд-оста? И явно не чета троечнику Павлику.
   - Я капитан, - сказал Степан Фомич. Инспектор профессиональным движением - так, чтобы никто не успел разглядеть, - махнул перед ними корочкой.
   - Всехнадзор. Попрошу освободить помещение, я его опечатываю.
   - И на каком основании? - спросил Степан Фомич.
   - Не обязан объяснять. Не задерживайте, я при исполнении.
   Инспектор достал из необъятного кармана плаща аппарат, похожий одновременно на орехокол, разводной ключ и зубоврачебные щипцы, и щёлкнул им. И рулевой с капитаном поняли, что этот надзор действительно всех, и помещение придётся освободить.
   Капитан закрепил штурвал, и они пошли к люку. Проходя мимо тумбочки, Степан Фомич забрал барометр и спустился вниз вслед за Максимом. Инспектор у люка щёлкнул своим прибором, и на шнурке, пропущенном через проушины для замка, повисла коричневая печать.
   Когда он уже внизу шёл через зал к выходу, из служебной двери появился Ибрагим. В руке он держал тесак, похожий на пиратский абордажный нож. Он посмотрел на инспектора, тот сначала замер, потом обошёл Ибрагима по широкой дуге и шмыгнул в дверь. Только после этого Ибрагим втащил в зал сетку с капустой.
   Капитан посмотрел на барометр:
   - Надо же! Теперь растёт!

   Рулевому в кафе работы не осталось, и Максиму стоило попытать счастья в другом месте. Но он не уходил - наверное, из-за Женьки. Он разгружал продукты, приводил в рабочее состояние мебель и кассовый аппарат, пробовал гуляши и шашлыки, им же перед тем и нарезанные. Боцманша однажды сказала:
   - Ну, вот и вторая специальность будет. На флоте ценят.
   Зато график работы стал чёткий и предсказуемый.
   И снова был август: то ли время сделало круг, то ли опять незаметно для всех поменяло направление. Максим с Женькой снова договорились пойти за грибами, и уже встретились и вдвоём шли к лесу, когда у Максима запищал телефон. Он посмотрел на табло.
   - Степан Фомич... Странно.
   Пока он отвечал на звонок, Женька послюнила палец, подняла над головой.
   - Западный. Но очень сильный. Ну, что там?
   - Говорит, срочно...
   - Так чего стоим?!
   И они побежали, Женька впереди. Когда подбегали к кафе, уже Максим бежал первым. Ветер дул навстречу, чем ближе к месту, тем сильнее.
   У конторы санитарного ведомства, через два дома от кафе, шла какая-то возня. Перед воротами стояла грузовая "Газель", санитары таскали в неё мешки с изображением крысиного черепа и косточек. Похоже, грузили отраву. Две крысы перебежали дорогу, шмыгнули за колесо; одна по покрышке полезла наверх, в кузов.
   Максиму было не до них, он видел, что дело серьёзно - ветер оборвал галсовый угол стакселя, и парус рвался по ветру, как флаг.
   В кафе были все, включая Боцманшу. Телевизор показывал стихийные бедствия по всему миру: ураган в Индии, наводнение в Бельгии, лесные пожары в Канаде... Никто его не смотрел.
   Командовал капитан:
   - Василий, Ибрагим! Парус долой, рубите снасти! Ставим штормовой. Максим, пришёл? К штурвалу.
   - Так вест же, не норд-ост.
   - Вест. Но очень сильный. Надо. Только вот...
   Капитана останавливала печать.
   - Да ну, оборвать её! - сказал Максим.
   - Срэзать! - уточнил Ибрагим, подойдя с тесаком в руке.
   Втроём они поднялись к люку. Ибрагим просунул нож в верёвочную петлю, рванул её, и печать улетела далеко вниз. Он толкнул крышку и первым влез в рубку.
   Максим встал к штурвалу, Степан Фомич отпустил стропы, а Ибрагим открыл дверь на крышу и, не держась за леер, быстро перешёл на марс. Ударом тесака он перебил фал, а секундой позже вздрогнул весь дом - внизу Вася топором обрубил шкот.
   Подхваченный ветром парус взмыл выше крыш соседних домов и захлестнул крест храма святаго и благовернаго князя. Крест затрещал и выломился из гнезда в вершине купола. Парус полетел дальше по ветру, а крест рухнул вниз, но на уровне середины купола повис на длинном и тонком чёрном шнуре. И стало ясно, что он заодно служит телевизионной антенной - судя по длине перекладины, рассчитанной на частоту первого центрального канала.
   - Максим, наверх! Пропусти фал через блок. - Капитан подошёл, взялся за штурвал. Максим перебежал на марс, подхватил у Ибрагима конец фала штормового паруса, зажал его в зубах и полез по стень-вантам.
   Держать конец в зубах было неудобно. Максим остановился, завязал петлю, просунул в неё руку, и тут почувствовал, что ванты под ним качаются. Он посмотрел вниз и увидел, что Женька лезет вслед.
   - Куда?! - заорал он.
   - Наверх! - ответила она. - Что застрял? Капитан же сказал протянуть фал.
   У блока наверху стеньги оба были одновременно. Максим пропустил фал через блок, протянул с десяток метров и бросил конец вниз - Ибрагим подхватил его. Женька смотрела по сторонам, она впервые видела город с высоты...
   - Ой, что это?! - в Женькином голосе звучали одновременно ужас и восторг. Максим посмотрел вниз.
   Улицу под ними заливал какой-то серый поток. Он рябил и закручивался бурунчиками...
   - Крысы! - догадался Максим. - Сколько их!..
   Крысы уходили на восток, как будто их гнал западный ветер. А может, они хотели догнать машину санитаров с любимой отравой.
   Ветер гнал не только крыс. Посреди потока осторожно двигался жёлтый автобус со свежим пятном краски на боку, где прежде была надпись "Дети". Надпись замазали, а знак - квадрат с изображением школьников, бегущих через дорогу, - в спешке не убрали.
   Через окна видно было, что в автобусе едут казаки. К буксирному тросу, прицепленному сзади, были привязаны уздечками два коня под сёдлами - один к середине троса, другой к концу. Автобус двигался медленно, кони шли шагом, брезгливо отдёргивая копыта от снующих под ногами крыс.
   Так же медленно двигался в потоке знакомый грузовичок под тентом с портретом святаго и благовернаго князя. Ветер хлопал тентом, и казалось, что князь раз за разом тычет в змея похожим на рапиру мечом - и всё время мимо.
   Серый автомобиль Всехнадзора затерялся где-то в потоке.
   Снова рванул ветер, ванты под Женькой и Максимом закачались. Женька ойкнула, и Максим обхватил её, держась руками за ванты с двух сторон. На миг он испугался собственного нахальства, а ещё больше - что Женька станет отбиваться и сорвётся с вант. Но она не отбивалась...
   Западный ветер трепал рыжие Женькины волосы, и по штагу поднимался вверх маленький ярко-оранжевый треугольник штормового стакселя.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"