Молодая жена банкира Добровольского неожиданно для него укатила вместе с подругами на Канары, поэтому на предновогоднем вечере, организованном для съемок одним из ведущих телеканалов, он был один и откровенно скучал. Добровольский, крепкий мужчина слегка за пятьдесят, томился и был раздражен. Он не понимал, зачем он оказался здесь. Вчера ему позвонили из администрации президента, попросили присутствовать. Отказаться было невозможно. Но зачем он здесь? Больше всего его раздражала эта неопределенность, таинственная невнятность во взаимоотношениях. Он был человеком крайне прагматичным, поэтому всякая иррациональная чепуха его выбивала из колеи. Если для политики президента нужны были его спонсорские деньги, то так бы и сказали напрямую, зачем огород городить? Но эти иезуиты хотят от него, пожалуй, большего: чтобы он сам догадался, что именно им нужно. Чтобы сам догадался и сам принес, на блюдечке с голубой каемочкой.
Он сидел за одним из дальних столиков, расставленных перед сценическим подиумом, и мрачно тянул дорогой "Hennessy". Сейчас его уже раздражало все на свете - и дурацкие восклицания со сцены нарочито развязного конферансье, любимчика публики Андрея Малахова, и глупое дрыгоножество на сцене стада бесстыжих полуобнаженных девиц, и благочинные соседи за соседним столиком, чопорно и натянуто смеющиеся одними губами, "в гузку"... Сбежать было неудобно. Непонятно, чего от него хотят эти сановные чиновники из администрации... Этим глупым побегом можно испортить себе весь политический климат.
Мрачный вид его физиономии расшугал всех собеседников, оказавшихся с ним за одним столиком. Словно мелкий карась от хищной щуки, сначала в тенистую заводь противоположного угла площадки сбежал некий тип, с которым он даже не успел толком познакомиться, некоторое время спустя куда-то тихо канули и супруги Владимир Меньшов с Верой Алентовой. И остался он один.
- Вы разрешите? - неожиданно раздался рядом чей-то вежливый бархатный голос. Добровольский поднял глаза. Перед ним стоял и улыбался молодой человек лет тридцати, одетый небрежно, с каким-то странным неуловимо-восточным акцентом. - Я, извиняюсь, припоздал, а рядом с вами, я вижу, свободно...
- Ну, конечно, пожалуйста! - милостиво разрешил Добровольский. "Хуже, чем сейчас, мне все равно не будет!", - как-то вяло подумалось ему.
- Позвольте представиться: Свирид Тянь-Шанский, - сообщил незнакомец, устраиваясь на один из стульев напротив Добровольского. - Нет, к счастью я не однофамилец, а дальний родственник.
Добровольский не стал представляться и только угрюмо сдвинул плечами, дескать "Ну и что?". Он не любил пустого бахвальства.
- А то, - отвечал ему на этот молчаливый жест Тянь-Шанский, - что вам, возможно, будет интересно знать, чем я занимаюсь...
"Эт-то вряд ли!" - кисло подумал про себя Добровольский. - "Не пойти ли тебе, братец, туда, откуда ты взялся?". И выражение его лица красноречиво говорило о том, о чем он думал, и что не собирался особенно скрывать.
- Как я вижу, вы сегодня в меланхолическом настроении, - деликатно высказался незнакомец. - Поэтому для начала предлагаю от него избавиться. Че-эк! - энергично крикнул он пробегающему мимо официанту, - принесите, пожалуйста, крепкого кипятку для заварки чая. - Тот недоуменно - узнавающе
- понимающие кивнул и исчез.
Добровольский снисходительно ухмыльнулся. Забавно было наблюдать за этим вырядившимся петухом. Одно это архаичное и барское "Человек!" вместо "Официант!" чего стоит... Между тем расторопный официант, виртуозно лавируя между столиками, уже тащил к ним на подносике небольшой никелированный чайник с кипятком и пару тонких фарфоровых чашек. "Свежайший! Только что вскипемши!" - угодливо прошелестел раб кухни, на секунду вопросительно задержался, и молниеносно исчез после того, как был отпущен благосклонным кивком головы. Незнакомец неторопливо достал из внутреннего кармана серебряный портсигар, богато инкрустированный синими и красными камнями, раскрыл его со звонким мелодичным щелчком, из левой его половины вынул две блеснувших золотом упаковки, разложил их по чашкам, залил кипятком, и накрыл каждую из чашек специальной тонкой салфеткой, которые он вынул из правой половины портсигара. После этого он снова убрал его во внутренний карман.
- Это "Жон-Сан", - таинственно сообщил он и отодвинул одну из чашек в сторону Добровольского. - Тот самый. Рекомендую.
Добровольский снова улыбнулся, на этот раз саркастически. "Понятно", - подумал он, - "Теперь все ясно. Очередной проходимец-коробейник, рекламирующий свой товар! Пытается представиться птицей высокого полета. Пижон. Золотые упаковки с чаем, специальные салфетки! Это же надо так было извратиться!". Чая ему совсем не хотелось. Его душа желала чего-то более крепкого, и он снова потянулся за бутылкой "Hennessy". Потянувшись за коньяком, он невольно наклонился к столу, и ему в ноздри попал ароматный запах чая. В его сознании всплыла сцена из его далекого детства: он, младенец, улыбается своей маме, она улыбается ему, ласково гулькает и протягивает к нему свои нежные руки... Эта сцена всплыла в его сознании, как днем иногда всплывает приснившийся и забытый сон.
- Это "Жон-Сан", - вкрадчиво повторил Тянь-Шанский, наблюдая за благотворными переменами на лице Добровольского. - Чай забвения мирских печалей. Выращивается на высокогорьях шаолиньскими монахами для своих ритуальных нужд. В продажу не поступает.
Добровольский невольно потянулся к своей чашке и снял салфетку. Запах детских воспоминаний еще плотнее окутал его своей одурманивающей дымкой. И свобода, эта ни с чем не сравнимая свобода от бренности бытия, та свобода и легкость, которые бывают у нас только в детском возрасте, подхватили его и понесли куда-то вверх, к громадной блистающей люстре...
- Чай можно и не пить, - приглушенно, сквозь эту дымку эйфорической отстраненности сказал Тянь-Шанский. - Достаточно вдыхать его запах.
- Сколько? - очнувшись от его голоса, хрипло спросил Добровольский.
- Мне он стоил двадцать тысяч долларов... за сто грамм, - понятливо сообщил Тянь-Шанский с некоторой паузой в середине фразы. - Но я не предлагаю вам его покупать. Его нельзя употреблять просто так, этот напиток применяется исключительно для особых случаев.
- Но тогда...
- ... зачем я его сейчас заварил? Только для того, чтобы заставить вас поверить в мои возможности.
- А это вам зачем?
- Не поверите: захотелось сделать вам что-то приятное. Иду мимо вашего столика, и вдруг вижу ваше лицо, искаженное дисгармонией к окружающему миру... Нет, так жить нельзя... Вы, очевидно, больны...
Добровольский бросил на него быстрый внимательный взгляд.
- ...больны неприязненным отношением к миру...
Добровольский расслабленно улыбнулся и хмыкнул.
- И что же вы мне можете предложить?
- Все то, что вы хотите в своих самых тайных мечтах и помыслах...
- Которые вам почему-то стали известны...
- А здесь и понимать нечего. Деньги, например, вам давно не нужны...
- Да уж!...
- Тогда скажите мне: не смотрели ли вы случайно передачу о чудесах профессора Эрнста Мулдашева? Она недавно шла по телевидению, по-моему, на первом канале.
- О чем она? Я редко смотрю телевизор...
- Он офтальмолог, впервые в мире решившийся на пересадку глаза...
- Ах, да, да... Что-то такое я припоминаю... Меня почти насильно притащила к телевизору жена, она любит подобные штуки...
- А помните ли вы, что Мулдашев решился на эту операцию только после экспедиции на Тибет? По его утверждению, там он прикоснулся к тайным силам, пришедшим к нам из далекого прошлого.
- Да, кажется, там что-то такое показывали... Меня еще очень впечатлила мумия давно умершего верховного жреца, в которой исследователи нашли признаки живой жизни...
- Вот-вот! Я вам напомню подробнее. Тибетская экспедиция Мулдашева столкнулась со многими необычными явлениями, в которые трудно поверить. Гигантские зеркала времени, замедляющие или ускоряющие его ход. Таинственные пещеры, где, как говорят, уже тысячи лет ждут побуждения легендарные предки человечества - атланты и лемурийцы. Люди, наделенные третьим глазом и необыкновенными способностями...
При словах "третий глаз" банкир заинтересованно шевельнулся и неопределенно хмыкнул, издав нечто, похожее на "У-ггум!".
- Мулдашев рассказывал, - завораживающе продолжал Тянь-Шанский, - что в Гималаях он нашел озера с живой и мертвой водой. А в районе священной горы Кайлас обнаружил древний Город Богов - вход в загадочную Шамбалу, которую искал Николай Рерих. Авторы фильма не дают однозначных оценок, что в рассказах Мулдашева правда, что нет. Это не важно. Может быть, ученый прикоснулся к знаниям легендарной Шамбалы. Или в нем пробудилась творческая интуиция. Но уникальная трансплантация глаза была сделана. Как? Этого не понимает никто. А многие до сих пор не верят. Фильм рассказывает об удивительных возможностях, которые может открыть человек, если ему удастся выйти за пределы привычного здравого смысла и искать новые знания, в, казалось бы, совершенно неожиданном направлении.
- Но к чему мне все эти ваши россказни? Я человек трезвый... и циничный... В том смысле, что я ценю свое время.
- А к тому, уважаемый Валерий Германович, что проводником в этой экспедиции был я, ваш покорный слуга! Мне хорошо известны эти места, потому что я неоднократно организовывал туда экспедиции. Это моя работа.
- Однако! Вы меня знаете?
- Немного. Вы человек известный.
- Так что же вы мне предлагаете?
- Что угодно. Я могу отвести вас в Долину Смерти. О, не беспокойтесь! Она называется так неблагозвучно только потому, что старые йоги приходят туда умирать. Но там можно не только умирать! В зависимости от конкретного места в этой долине время там может замедляться или ускоряться, долина может открыть вам Мир Мыслей, и вы станете одним из всесильных владык мира...
- Вы знаете, скажу вам сразу: власть меня как-то совсем не прельщает. Ведь что такое власть? Это шанцевый инструмент для добычи себе материальных благ. А они у меня есть. Причем столько, что мне такого количества, пожалуй, и не нужно. Для некоторых извращенцев Власть - это особый вид наслаждения, когда твоя воля, твои желания материализуются в этом мире. Но это наслаждения безумцев, больных людей типа Гитлера или Сталина. А я вполне здоровый человек, и не нуждаюсь в миллионах трупов, чтобы удовлетворить свою властную похоть.
- Тогда, быть может, вас заинтересует мудрость? Мудрость тех, кто жил за многие тысячелетия до нас? Я могу открыть вам третий глаз, всевидящее око, которое и является тем самым проводником в этот Мир Мыслей. Вам откроется прошлое и будущее, вам станут понятны все тайные движения материи...
- Пожалуй, нет. Я знаю, что такое мудрость. Это нужно все бросить, надеть рваную рубаху, сесть в позе лотоса на безлюдной каменной горе и блаженно улыбаться. Мудрость - это значит, что в себе нужно убить все живое, потому что не имеет желаний только мертвый. Это кастрату не нужно желать женщин. А я не хочу быть кастратом, и я хочу их желать. Но мои желания разумны. Мне не нужна самая красивая женщина мира, или тысяча красавиц, как турецкому султану. Мне нужна МОЯ женщина. Быть блаженным - это означает прервать всякие связи с материальным миром. А я не хочу этого. Я хочу любить свою жену и своих детей, заботиться о своих внуках. Да, это хлопотно, это тревожно, но вместе с тем это и радостно!
- А как тогда насчет бессмертия, излечения от всех болезней и недугов? Ведь никому не хочется умирать, не правда ли?
- Бессмертие? Может быть... Но ведь это, я так сильно подозреваю, не совсем бесплатно?
Тань-Шанский расхохотался...
- Вам ли беспокоиться об этом, Валерий Германович? Пять миллионов долларов - это сущая безделица за то, что я могу вам дать. Ведь я дам вам то, что вы нигде ни за какие деньги не купите!
- Так, понятно... Кажется, я начинаю понимать ситуацию... Ну, что ж? Это резонная постановка вопроса. А как, интересно, мы будем оформлять наши отношения, если они состоятся?
Незнакомец опять только покровительственно улыбнулся.
- Ах, Валерий Германович! Как мне понятны ваши страхи быть обманутым! Но ведь вы у меня не первый клиент... и, смею надеяться, не последний. Вся процедура уже давно расписана самым детальным образом, не сомневайтесь. Я вам лучше предоставлю другие доказательства. Вот вы, вероятно, очень хорошо помните американскую купюру достоинством в один доллар...
- Да, конечно, ведь я - банкир...
- А помните ли вы, что там нарисовано на обороте, в левой части?
- Пирамида в круге с латинскими изречениями, верхняя часть пирамиды отделена и парит в воздухе, и на ней нарисован глаз...
- Это первое доказательство. Всевидящее око, как вы сами понимаете, нарисовано там не случайно... Только вы говорите немного не верно. От пирамиды не отделена верхняя ее часть, там над трехмерной пирамидой нарисован плоский треугольник... Именно в нем весь фокус!
- Что? Скажете, что это также ваших рук дело?
- Нет, конечно! Это только Знак. Знак того, что пока на долларе нарисован этот всевидящий третий глаз, с долларом и с Америкой будет все хорошо. Масоны получили на это покровительство высших сил, они ездили на Тибет в 1776 году: помните, что написано на купюре под пирамидой? MDCCLXXVI! А теперь обратите внимание на того господина, справа от нас, с дурацким малиновым галстуком...
- Ба! Так ведь это же Жириновский!
- Да тиш-ше вы..., не кричите на всю Ивановскую... Вам хорошо видны запонки на его рубашке?
- Да.
- Можете их описать?
- Золотые... С тем же треугольником и глазом внутри него...
- Вот видите! Это второе доказательство. С чего бы это Жириновский в свое время так вдруг попер, как вы думаете? Ведь Жириновский просто клоун. Он не столько опасен, сколько смешон. А здесь собственная партия, бешеная популярность, едва не сразившая и самого Ельцина... Вы можете объяснить этот успех как-то иначе, чем покровительством высших материй?
- Естественно! Есть много политических сил на Западе и внутри страны, которым выгодно наличие подобной одиозной политической фигуры... Например, это часто удобно ныне существующей власти...
- Абстрактные силы, абстрактная выгода... Все это домыслы. А настоящая правда заключается в том, что он побывал в Долине Смерти. Только он, конечно, никогда и никому не признается в этом... И никаких доказательств этого вы нигде и никогда не найдете, будь вы сам Шерлок Холмс во плоти.
- Я человек практический, и ваши доказательства, если честно сказать, меня мало впечатлили. Не хочется обижать вас, но все это сильно притянуто за уши. И рисунок глаза на долларовой купюре, и запонки Жириновского...
- Я вас понимаю. Есть только один способ убедиться в истинности моих слов - проверить это на своем личном опыте. В чудо невозможно поверить, пока сам не увидишь. Даже во Христа немногие верят, - Тянь-Шанский снисходительно ухмыльнулся, - хотя уж он-то, конечно же, был. Но чай вам, надеюсь, понравился?
- О, да! Ваш чай оказался великолепен. Он стоит тех громадных денег, о которых вы говорили...
- Ну, вот оно и хорошо! По крайней мере, вам хотя бы это запомнится. Вот вам моя визитка, звоните, если надумаете, поговорим. Но тревожиться раньше мая не стоит, потому что зимой туда ехать не имеет смысла.
- Жаль, что вы уходите. С вами было интересно.
- К сожалению, мне пора. Нужно встретиться с очередным клиентом. Всего хорошего!
Встретиться с Тянь-Шанским Добровольский решился только через несколько месяцев, в мае.
По мобильному телефону, на который указывала оставленная Тянь-Шанским визитка, они договорились о встрече. Ехать нужно было в старую часть города, в один из старинных особняков. Там находилась роскошная квартира, плотно уставленная антиквариатом. У банкира было такое впечатление, что он попал в музей восточного искусства. Подлинные картины Рериха, мореные временем предметы и мебель располагались здесь всюду. Квартира была расположена на двух уровнях, с большой гостиной на первом этаже и многочисленными дверями разного назначения, объединенных коридором. На всех окружающих вещах лежала печать давно приобретенной и неспешно отстоявшейся роскоши. О, это вам не квартиры современных нуворишей, уже имеющих деньги, но еще не имеющих вкуса и опыта сытой, вальяжной жизни!
Начали гость с хозяином, как это и положено в приличном обществе, издалека: неторопливо посидели в гостиной, выпили благородного коньяку, неспешно поговорили о вялотекущей жизни в России, а для делового разговора хозяин пригласил гостя в кабинет. Это был настоящий, старый кабинет, с огромным столом у окна и книжными полками от пола до потолка. Гостю хозяин предложил большое кожаное кресло напротив себя, и велел секретарше подать им чай. Тот самый. Гость пил чай и с большим удовлетворением и заинтересованностью оглядывал апартаменты и окружающую обстановку.
- Итак, уважаемый Валерий Германович, теперь о деле! - заговорил Тянь-Шанский после того, как правила приличия были соблюдены и в кабинете зависла тихая вопросительная пауза. - Вы решились. Ни я, ни вы не хотим быть обманутыми. Как нам быть?
- Вы говорили, что у вас есть определенная процедура...
- Именно. Давайте ею воспользуемся. Во-первых, перед отъездом вам нужно подготовить завещание...
- Завещание? Но я не собираюсь умирать!
- Никто не собирается умирать. По крайней мере, в ближайшем будущем. Однако завещания умные люди почему-то составляют. Мы отправляемся в места, где будем испытывать волю богов. Я не могу дать вам стопроцентной гарантии, что все будет хорошо. Хотя я приложу к этому максимум усилий. К тому же иметь завещание полезно из общих соображений: все мы смертны, и смертны, как говаривал один очень известный литературный герой, внезапно, а я к этому добавил бы, что не только внезапно, но иногда и беспричинно. Поэтому вам нужно написать завещание. На кого - это ваше личное дело. Прошлый раз вы так проникновенно говорили о взаимоотношениях с женой...
- Да, конечно. Если нужно написать завещание, то я напишу его на жену...
- Теперь второе: оплата моих услуг. Вы несете все расходы по экспедиции, плюс платите мне оговоренные пять миллионов. Моя практика в этом случае такова: вы выписываете мне чек на указанную сумму, но подпишете его только тогда, когда мы прибудем непосредственно на место. Когда вы лично, своими глазами убедитесь, что я доставил вас туда, куда нужно.
- Меня все устраивает, кроме пяти миллионов. Я так думаю, что суммы в полмиллиона вам будет вполне достаточно.
- Странная мелочная торговля, Валерий Германович, когда речь идет о вашем бессмертии...
- Я бизнесмен, торгаш, мне свойственно торговаться...
- Четыре!
- Один!
- Сойдемся на трех!
- По рукам. Но я хотел бы сделать оплату после того, как...
- Это невозможно для меня: вдруг с вами что-то случится в момент общения с высшими силами? И я останусь на бобах. Поэтому самая правильная стратегия для нас обоих - это момент времени непосредственно перед моментом осуществления ваших желаний...
- Да, возможно, вы и правы...
- Тогда будем считать, что мы договорились.
После составления завещания, оставляющего все капиталы Добровольского его жене, после выписывания чека, на котором осталось только поставить личную подпись клиента, была длинная дорога. Сначала был перелет на "Боинге" до Катманду, затем еще один на местном самолетике до Лхасы, потом двухнедельное путешествие на мулах до перевала Стена Мира. Перед перевалом местные проводники сказали твердое "нет!", дальше они ни за что не соглашались идти, "потому что это нарушение воли Богов". И дальше наши путешественники двинулись пешком. Нужно было всего-навсего взобраться на перевал и спуститься с него. Всего десять километров пути. Помогая друг другу, и претерпев массу довольно опасных приключений, они преодолели их за два дня. И вот последний привал. Перед ними простиралась Долина Смерти. Ее окаймляли горы странной вогнутой формы, похожие на гигантские рефлекторы из гранита. Было совсем не удивительно, если эти каменные зеркала могли что-то аккумулировать. Путники прошли еще несколько километров по долине и, наконец, остановились у огромного валуна.
- Это здесь, - устало сказал Тянь-Шанский. - Разбиваем последний привал.
Метрах в двухстах от них, на круглой плоской полянке, ограниченной мелкими белыми булыжниками, в позе лотоса застыли несколько изваяний.
- А это, вероятно, оставшиеся умирать йоги? - спросил Добровольский.
- Именно так. Стоит нам только переместиться в то место, как мы начнем стремительно стареть, со скоростью примерно один год в час. И через несколько дней от нас останется такая же высохшая мумия.
- Удивительны дела твои, Господи! - пробормотал Добровольский.
- А здесь, где мы сидим, наоборот происходит замедление скорости хода времени. Вон видите, на валуне лежит корочка хлеба? Возьмите ее в руки!
Добровольский послушно взял кусок хлеба, лежащий на камне.
- Да он мягкий! - вздрогнув от неожиданности, изумленно сказал он.
- А между тем это я оставил его здесь почти полгода назад. За это время он должен был окаменеть под здешним солнцем.
- А птицы? Почему его не съели птицы?
- Это загадка. Птицы над этой долиной почему-то не летают. Почему - я не знаю. Это только одна из многих сотен загадок этой местности. Впрочем, здесь уже так высоко, что я не удивлюсь, если птицы сюда не залетают просто от недостатка кислорода.
Из валяющихся вокруг сухих веток кустарника они разожгли небольшой костер, и в небольшом походном котелке сварили кипяток. Тянь-Шанский достал заветные пакетики чая, заварил. Добровольский снова принялся нахваливать напиток. Тянь-Шанский пил немного, все вертел головой по сторонам, опасливо разглядывая фантастические рериховские пейзажи.
- Ну, вот, Валерий Германович, я выполнил перед вами свои обещания. Мы на месте. Сейчас мы закончим пить чай, и я оставлю вас одного. Мне долго находиться здесь нельзя. Мне не нужны дары богов, мне еще рано думать о бессмертье. А вы должны выполнить свое обещание: нужно подписать чек.
- Конечно! - устало и грустно сказал Добровольский. - Я и не отказываюсь. Каждый должен получить свое.
При этих словах он взглянул на Тянь-Шанского, и, как тому показалось, взглянул на него несколько насмешливо. После этого он достал бумаги и размашисто подписал их.
- Теперь я ухожу на безопасное расстояние, - сказал Тянь-Шанский, - А вы будете здесь всю ночь. Утром я приду, и мы вместе отправимся домой. Если вы захотите туда отправиться. Возможно, вам так понравится в этих краях, что вы захотите здесь остаться подольше.
- Возможно, и захочу, - с улыбкой отвечал Добровольский. - Жизнь так сложна и непредсказуема! И в ней так много внешних факторов и сил, способных внезапно изменить нашу судьбу, что удивляться этому не стоит. Я всегда больше удивляюсь тому, что люди часто не могут оценить последствия своих собственных поступков, и они для них порою бывают весьма неожиданны. Например, на склоне своих лет они нечаянно узнают, что, оказывается, у них имеется вполне взрослый и самостоятельный сын.
- Типичный сюжет индийского кино! - натянуто поддакнул Тянь-Шанский. Он уже начинал немного нервничать.
- Да, да, что-то в этом духе. Там любят обыгрывать такие пикантные ситуации, когда неизвестный отцу сын мошенничеством пытается обмануть своего достойного родителя... Но, однако, как меня потянуло в сон! Странная у вас, все-таки, фамилия...
- Ухожу, ухожу! - заторопился Тянь-Шанский. - А то меня тоже тянет в сон, как бы мне тут не остаться. Но это нормальное явление. Насколько я понял по предыдущим посещениям, в этом месте каким-то непонятным способом происходит бальзамирование тела, пропитывание его какой-то особой энергией. Тело после этой процедуры перестает быть тленным. Завтра утром вы проснетесь, и мы в этом убедимся. Нужно будет порезать вашу руку, и вы изумитесь, как быстро затянется ваша ранка. Но, однако, мне уже пора!
Тянь-Шанский ушел, а Добровольский уютно свернулся на теплой войлочной подстилке, укрылся буркой, и заснул. И снилось ему, что он стал богом... Он со смехом резал себе руку острым тибетским кинжалом, а рана зарастала сразу за следом ножа, как закрывающаяся застежка-молния...
Тянь-Шанский вернулся утром. Тихо и осторожно ступая, он подошел к лежащему в той же позе Добровольскому и взял его руку, пробуя пульс. - Пульса нет! - приглушенно сказал он сам себе. - Затем он наклонился к Добровольскому и стал слушать его сердце. Биения сердца он не услышал.
Тогда он уверенно вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер, и нежно сказал в трубку:
- Лапочка? Привет! Дело сделано! Договор он подписал и умер с улыбкой на устах, как и было задумано. Лауданум знает свое дело. Я вчера вечером дал ему для заварки особый пакетик. Он пил и нахваливал. Твоя идея насчет чая сработала. Я возвращаюсь!
*
По возвращению в Москву Тянь-Шанский первым делом явился к себе в квартиру, принял ванную, отлежался в ней как следует... А на следующий день он пошел в банк, одним из основных владельцев которого являлся Добровольский, и протянул служащему чек на три миллиона долларов, подписанный самим Валерием Германовичем.
- Одну минуту! - смутившись, сказал ему служащий. - Сумма крупная. Как вы сами понимаете, здесь одной подписи недостаточно, даже если это один из соучредителей банка. Сейчас я ему позвоню, он должен лично подтвердить.
- Конечно, делайте свое дело, - беспечно отвечал Тянь-Шанский. - Мне спешить некуда.
Он устроился в холле банка на мягком кожаном диване у газетного столика и принялся заинтересовано рассматривать свежий "Комменсантъ". Между тем служащий тщетно пытался дозвониться до Добровольского. После получаса безуспешных попыток разыскать Добровольского по телефону он снова подошел к Тянь-Шанскому.
- Я никак не могу дозвониться до Валерия Германовича. Можно еще раз взглянуть на чек?
Тянь-Шанский протянул чек служащему и тот еще раз внимательно его осмотрел.
- Ну, что ж! - растерянно сказал он. - В таком случае я должен обратиться к управляющему. Я думаю, что все в порядке, но таковы правила выплаты больших сумм. Или вы, быть может, желаете открыть у нас вклад на указанную сумму? Тогда можно обойтись и без управляющего.
- Нет, нет! - поспешно ответил Тянь-Шанский. - Выполняйте необходимые формальности, но я хотел бы деньги получить наличными и сегодня, если это возможно.
Служащий ушел куда-то в помещения. Через несколько минут он явился с крупным сановитым человеком, одетым в дорогой деловой костюм. Судя по всему, это и был управляющий банком.
- Свирид Семенович Тянь-Шанский? - дружелюбно и приветливо спросил он.
- Да, это я!
- Позвольте Ваши документы.
Тянь-Шанский протянул ему свой паспорт. Управляющий раскрыл его и несколько секунд сравнивал фотографию на паспорте с оригиналом.
- Да, это вы, Тянь-Шанский, - с удовлетворением констатировал управляющий. - В таком случае вы арестованы! Взять его! - крикнул управляющий охранниками. Те мгновенно скрутили Тянь-Шанского и надели на него наручники.
- Дело, видите ли, в том, уважаемый Свирид Семенович, - сказал управляющий, - что с Валерием Германовичем, как, впрочем, и с любым лицом нашего банка, обладающим правом подписи, была договоренность, что если свою подпись он ставит не добровольно, а под давлением угрожающих жизни обстоятельств, то над подписью он ставит едва заметную точку, которую мы называем между собой "третий глаз". После чего его подпись становится недействительной. А вот почему он поставил эту точку, вы, вероятно, знаете, и любезно расскажете об этом следствию.
Тянь-Шанский ошеломленно молчал. Он не ожидал подобного поворота событий.
- Впрочем, если вы этого не знаете, - продолжил управляющий, - то я вам и сам скажу. Вы вчера еще только успели приземлиться, как с нами связалась жена Валерия Германовича Мелисса, и рассказала захватывающие вещи. Вот вам, Семен Свиридович, наверное, наивно кажется, что эту аферу по устранению Добровольского вы осуществили с нею вдвоем. Но упрямые факты свидетельствуют об обратном. Нигде, - и я это особенно и специально подчеркиваю, - нигде нет никаких следов участия жены Добровольского в этом гнусном деле! На первую встречу с Валерием Германовичем ходили вы сами; квартира в роскошном особняке была также снята на ваше имя сроком всего на один день; везде только вы, везде только следы вашего участия. Она жаловалась нам, что ее, слабую женщину, вы коварно соблазнили, и выведали у нее нужную вам информацию о ее муже - его интересы, его занятия, его перемещения и прочее.
С другой стороны, Добровольский и сам сразу раскусил вашу аферу, как только впервые попробовал ваш чай. Почему же он тогда участвовал в ваших трюках, а не прервал их досрочно? Тому есть причина. Дело в том, что он вот уже несколько лет болеет раком, с переменным успехом противоборствуя этому страшному недугу. Об этом он сказал только мне, даже его жена не знала об этом. Но недавно он понял, что болезнь его победила. Я думаю, что ему захотелось умереть именно там, куда вы его так долго и упорно тащили, в Долине Смерти. Он знал, что там быстро умирают, ведь туда приходят умирать старые йоги. Умереть от чрезмерной дозы лауданума, в тех местах, где обитают боги - это лучшее, что он мог придумать... Уйти из жизни во снах и грезах - это очень романтично... И потом..., - управляющий следал в своей речи паузу и внимательно посмотрел на Тань-Шанского, - у него была еще одна причина сделать это...
Вы так хорошо все задумали, так хорошо все сыграли... И его молодая жена вам хорошо подыгрывала - ведь вы заставили ее делать это! Это она заставила мужа прослушать передачу о чудотворце Мулдашеве. Ложным приглашением вы вызвали Добровольского на новогодний банкет, вам нужно было эффектно познакомиться. Затем вы устроили ему встречу в домее-музее Рерихов, которую вы сняли на несколько дней за большие деньги. С учетом некоторой смены декораций это обошлось вам в 80 тысяч долларов. Но цель оправдывает средства, и вы действовали с большим размахом.
Все было разыграно как по нотам. Сколько было фантазии и недюжинной выдумки! Валерию Германовичу, например, очень понравился фокус со свежей корочкой хлеба, он успел сообщить это мне по мобильному телефону. Так ловко и незаметно выложить ее на камень! Воистину, в вас пропадает великий иллюзионист и мастер великих афер.
И знаете, что вас выдало? Запах и привкус чая! В этом виновато далекое прошлое Добровольского. Вы плохо изучили его прошлое, вы интересовались только его настоящим. А он в далекой юности увлекался живописью. И частенько принимал небольшими дозами лауданум, экстракт растворенного в алкоголе опия, чтобы вызывать "творческое" вдохновение... Тогда это было модно. Он сразу узнал знакомый привкус вашего чая. Мы все время переписывались с ним по мобильному телефону. Ему были так интересны и забавны ваши придумки и фантазии, с какими вы вели свое сложное дело...
Управляющий снова сделал паузу. По его лицу было видно, что он хочет сказать что-то еще, но колеблется, нужно ли ему делать это. Наконец, он все же решился.
- И, кстати, напоследок еще кое о чем спрошу вас, господин Тянь-Шанский. Не скажете ли мне, откуда у вас эта оригинальная идея, использовать лауданум? Ведь эта штука уже давно вышла из моды...
- Дело в том, что его использовала моя маменька, художница, царство ей небесное. И использовала она его для тех же целей, что и Добровольский - поднимала свое вдохновение... У меня от нее остался некоторый запас...
- Ах, маменька... Все те же свободные семидесятые! А папенька у вас кто, позвольте полюбопытствовать?
- Матушка мне об этом так и не сказала... Она молчала, как партизан.
- А вы не догадываетесь, почему именно вы и Валерий Германович знали то, что уже так давно позабыто?
- Нет, не знаю... Как? Неужели?...
- Вот вам современное поколение, прошу любить и жаловать! А вас Валерий Германович раньше признал, еще на антикварной квартире, когда он вас наконец-то хорошенько разглядел...
- Но вы-то откуда все это знаете?
- А я, Свирид Семенович,... он же Тихон Свиридов,... так же, как и вы, многолик. Я и управляющий, я и частный детектив... Но больше, все-таки, детектив. Я давно работаю на Добровольского, ведь у богатых людей всегда много проблем с законом... Управляющим я здесь временно, только для того, чтобы арестовать вас...
Тань-Шанского увели в наручниках.
- Однако, какое это чисто женское убийство! - задумчиво произнес мнимый управляющий и частный детектив. - Очень элегантно!
- Не понял! - с туповатым недоумением переспросил его застывший рядом охранник.
- Да чего же здесь не понять, Бобриков! - детектив в притворном негодовании даже всплеснул руками. - Мое благородное возмущение вопиет диким голосом и призывает в свидетели всех читателей этого рассказа!
Во-первых, убийство это было задумано давно и продумано очень тщательно. И что бы там мне не говорили, а я вам скажу, что мы, мужики, на такое не способны. Только женщина, с ее кропотливостью и дотошностью, с ее ласковой неспешностью и большой любовью к мелким деталям способна проделать это. Мужчины не могут более десяти минут вышивать крестиком, день за днем заниматься набиванием чужого текста на компьютере и писать сложные детективные романы. Все эти три вещи женщины делают лучше. Потому что так уж устроен их ум, такова их натура.
Во-вторых, motive: кто получил наибольший навар с этой смерти? - жена банкира Добровольского! Именно ей адресовано завещание, по которому она получает все, его бесчисленные миллионы. А что получил ее подельник Тянь-Шанский? Заранее уготованную ему тюремную камеру.
И, в-третьих, - не перебивай меня, Бобриков, - она вышла сухой из воды. У нас на нее ничего нет! Это она все придумала? Да! А где доказательства? Нету! Это она вытянула мужа за шкирку с дивана на просмотр телевизионной передачи о Мулдашеве? Она! Но ведь это не подсудное дело. Это она все продумала, нашла исполнителя Тянь-Шанского и сумела его заинтересовать? Она. Но кроме слов самого Тянь-Шанского у нас на нее ничего нет! Во время совершения преступления она нежилась на Канарских островах.
Она получила то, что хотела, и осталась чиста. Вот что такое настоящее женское преступление! Ведь недаром в народе говорят, что если муж в семье голова, то жена - это шея, которая вертит этой головой.