С одной стороны, данный роман о том, что принято называть инициацией. Юный Тамура не только сбегает из дома, чтобы избежать исполнения страшного предсказания отца, но и придумывает себе новое имя - Кафка, - здесь нужно иметь в виду, сколь важное значение придавали древние люди именам. Старик Наката убивает человека и тоже отправляется в путешествие, дабы совершить некий магический ритуал, который вернет ему утраченный в далеком детстве дар понимать буквы, власть на словами, именами, в конце-концов. Хосино, увязавшийся за стариком, тоже становится другим, начинает читать книги и слушать классическую музыку. Отец Кафки жаждет умереть, чтобы причаститься к таинству смерти, пройти в каком-то смысле через второе рождение. Инициация через путешествие, странствие, дорогу: Кафка Тамура едет в другой город, где хочет начать жизнь с нового листа; Наката ищет таинственный Камень от входа; Хосино работает дальнобойщиком и помогает Накате; отец Кафки идет через лес посмертия, находящийся между миром живых и миром мертвых. Здесь важна не цель, а процесс. Наверное, из-за этого сюжет столь непонятен и странен.
Но с другой стороны "Кафка на пляже" - повествование о судьбе, роке. Кафка пытается скрыться от пророчества, но в результате попадает именно туда, куда надо, и исполняет его. Наката делает то, что надо, следует странным указаниям, которые являются ему, выступает в роли пешки в непонятной игре. Хосино следует за ним, помогает и завершает то, что старик не может совершить. А отец Кафки пытается переиграть чужую игру, но ведь это, может быть, так и нужно. У героев нет воли, силы и возможности. Они похожи на марионеток в кукольном театре, кто-то тянет за веревочки, и они послушно выполняют желания этого таинственного кого-то. Но ведь марионеткам всегда кажется, что это их желания, а не чужие, марионетки не замечают ниток. Лишь Кафка в конце делает жизненноважный выбор. Для него единственного инициация заканчивается успешно. Но в конце-то концов все остальные персонажи сделали все, чтобы это случилось, чтобы он справился. Выходит, что его выбор в какой-то степени и не его. Мураками сплетает все эти чисто западные мотивы с восточной традицией. Греческие трагедии, проза Сэлинджера, японские мистические повести о живых духах, Вторая мировая война, фильмы Франсуа Трюффо, кинематограф Дэвида Линча и многое другое. Японский взгляд на все это, современный японский взгляд, заметим мимоходом. А еще рыба, которая сыплется с неба...
Не знаю, правильна ли моя интерпретация, но тут не может быть ничего, кроме нее, ибо текст Мураками создан для того, чтобы его интерпретировали. Фабулу невозможно, да и не надо пересказывать. Это надо читать и чувствовать. Ничего иного Мураками от нас и не требует.