Курносова Елена Владимировна : другие произведения.

Ровесники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  ***
  
   Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
   Средь военных трофеев и мирных костров
   Жили книжные дети, не знавшие битв,
   Изнывая от мелких своих катастроф...
  
   Владимир Высоцкий, баллада
  
  
  
  
  ***
  
  Под черной майкой играет кровь,
  И мы готовы побеждать.
  Так дай нам дело без лишних слов,
  Отправь подальше воевать!
  Войну придумай,
  Придумай нам врага,
  И смерть, что рыщет в трех шагах -
  
  Мы будем драться!...
  
   "Ария" ("Машина смерти")
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  
   Лёгкий, тёплый ветерок гонит по земле багряные и жёлтые листья. С самого утра светит солнце - ласково, ненавязчиво оно окрашивает кроны деревьев, и от этого они выглядят ещё ярче и нарядней. Раннее в нынешнем году выдалось бабье лето, неожиданное - после бесконечно долгого ненастья погода наконец-то наладилась; занудная изморось сменилась чистым, по-сентябрьски серым небом...Я всегда любила эту золотую пору именно за её ясное, блаженное умиротворение, когда в воздухе витают невидимые паутинки, сорванные слабым ветром, когда солнце, появляясь иногда на востоке, терпеливо светит до самого своего заката и не печёт, а лишь слегка касается кожи.
   Падают, падают листья, подобно золотому дождю...Унылая пора, очей очарованье...Время задумчивой грусти по чему-то безвозвратно ушедшему. Ещё немного - и совсем исчезнет эта волшебная красота осени. Всё исчезает... Ничто не вечно под луной. И жизнь сама не вечна. С некоторых пор меня слишком часто стали преследовать подобные мысли: жизнь - смерть, любовь - ненависть, счастье - горе. БЕДА... Никакой радости не приносит мне ощущение свободы, а ведь ещё недавно я так мечтала её обрести.
   И вот уже позади традиционный выпускной бал, давно прозвенел последний звонок, сданы вступительные экзамены в вуз. Вот уже я и студентка. Когда-то мне не терпелось поскорее повзрослеть - встать на свой, СОБСТВЕННЫЙ путь и идти по нему решительным маршем, напролом - к цели. Молодым везде у нас дорога! Почему же теперь, когда жизнь, по сути, только начинается, в моей душе вдруг поселилось ощущение безысходности всего земного и материального? Почему меньше всего мысли мои сейчас заняты предстоящей учёбой в университете?...Всё не так вокруг меня... И эта мягкая, тёплая осень с её очарованием листопада, и это щедрое солнце, абсолютно неуместное в такой тяжёлый день.
   Мне почему-то казалось, что сегодня непременно должен был пойти дождь. Как в то утро, когда мы хоронили Виталика... Господи, иногда мне не в шутку думается, что над нашим посёлком нависло какое-то дьявольское проклятье, и все мы уже давно обречены. Как те подростки с улицы Вязов. Я ещё не успела прийти в себя после смерти Виталика, не успела до конца поверить в то, что его нет. Тем более что мёртвым я его не видела. И никто из ребят не видел, потому что гроб открыть нам не дали из чисто эстетических соображений. Сказали: труп очень изуродован. ТРУП... Это так они назвали Виталика. Моего пылкого Ромео, моего первого парня, который, я уверена, сохранил в своём сердце любовь ко мне до последнего вздоха. Может быть, это я виновата в его гибели? Может, если бы я не бросила его тогда, всё обернулось бы иначе? Хотя... Чем бы я, собственно, могла ему помочь? Он ведь не покончил с собой, в отличие от Вадима... ЕГО УБИЛИ... А меня просто не было с ним рядом. И теперь поздно рвать на себе волосы. Но всё-таки мне до сих пор кажется, что Виталик просто уехал куда-то далеко-далеко. Так проще думать, так легче на душе и не настолько совестно. И это даже хорошо, что я его не видела мёртвым. Представляю, как тяжело, наверное, стоять возле гроба близкого человека и СМОТРЕТЬ на него... А ведь именно это мне и предстоит сейчас делать впервые. СТОЯТЬ И СМОТРЕТЬ. И опять пытаться осознать, что это - правда. Горькая, страшная правда, которую отторгает разум и неприемлет сердце.
   Вчера у меня не было времени отдаваться скорби. Вчера от нас с Кириллом зависело слишком многое, и все мы должны были держаться. Мы обязаны были вести себя по-взрослому. Не знаю, что бы я делала без поддержки Кирилла! Это многочасовое турне вымотало меня до предела: оформление документов в ЗАГСе, бюро ритуальных услуг с выбором гроба и венков, леонежское кладбище с выбором места... Никогда в жизни я ещё не соприкасалась с подобными вещами, никогда, можно сказать, СОБСТВЕННОРУЧНО не хоронила друзей. И вот теперь, когда все формальности позади, когда остаётся только стоять и ждать, именно теперь в душе возникает звенящая пустота, порождённая ужасом случившейся трагедии. Такое бодрое, ясное солнце...Такой изумительно красивый день... А мы стоим у подъезда и ждём...Под ногами шуршат еловые ветки - их так много, что невозможно на них не наступать, тем более, что нас всех тоже слишком много. Рядом со мной - ребята. Они все здесь. Все, кроме моего Кирилла - он уехал в морг с Николаем Васильевичем. Отец Вадима сегодня впервые осмелился оставить жену без своей опеки - в предыдущие два дня он от неё практически не отходил, поэтому мы и занимались организацией похорон.
   Ещё нет двенадцати, а во дворе уже собралась толпа народа. Кого тут только нет! Соседи со всех домов поблизости, вездесущие бабульки, любопытная детвора разного возраста. И конечно же МЫ...Сюда, кажется, стеклась вся молодёжь Бахчи и Звёздного Городка вместе взятых. От изобилия всевозможных цветов рябит в глазах: гвоздики, ромашки, пионы, астры, хризантемы...Даже розы. Это у Маринки Фадеевой. Вот она стоит напротив меня в окружении пацанов и жадно, нервно курит, поглядывая на угол дома. На ней тонкий чёрный плащ, а в светлых волосах - чёрная заколка. Её можно принять за вдову, и я уверена - она себя ею и считает. Я впервые вижу Маринку не накрашенной - бытует мнение, что она даже на ночь спать ложится в макияже. Правда, раньше Маринка красилась в основном для Канарейки, а сегодня ей нечего волноваться. Он всё равно не оценит.
   У Анжелки Алексеевой букет из белых хризантем. Тоже смотрится неплохо, как, впрочем, и сама Анжелка. Её даже горе красит, и в чёрном брючном костюмчике она выглядит натуральной фотомоделью. Ещё одна безутешная вдова - первая Вадькина учительница на любовном фронте. Она, наверное, тоже не решилась сегодня воспользоваться косметикой, от того и нацепила предусмотрительно тёмные очки. Им обеим - Маринке и Анжелке ещё повезло... Их не было со мной позавчера ТАМ...Представляю, что бы с ними стало, если бы они увидели ТУ страшную картину. До сих пор она стоит перед моими глазами ночным кошмаром. И всё-таки, даже несмотря на это, отчаянно не хочется верить, что ЕГО нет. Всё, что происходит вокруг - дурацкое, досадное недоразумение. Скоро мы во всём разберёмся, всё утрясётся, всё выяснится...Или же я просто проснусь.
   Нетерпеливо смотрит на часы Миша Раскопин. Один из лучших друзей Вадима, наш педантичный борец за правду и справедливость. Канарейка всегда очень ценил его. Может быть, стоило тогда первым отправить в палату Мишку? Он бы нашёл к Вадьке нужный подход, всё-таки они с первого класса дружили.
   Или Шурик Чернов...Скромный, застенчивый молчун. Вот кто, пожалуй, сумел бы оказать благотворное влияние на Вадима. А мы не справились. Мы допустили какую-то оплошность. И в результате - такая безграничная трагедия.
   Толстощёкий увалень-добряк Борька Зайцев. Юра Борисов, полная его противоположность...Даже сейчас все они инстинктивно держатся вместе, словно стараются сохранить свою тусовку, которой, как таковой, уже нет. Звёздновцы тоже образовали свой кружок. Вот Костик Сергиенко, Ромка Медзуновский (интересно, захватил ли он сегодня с собой свой любимый тетрис?) Славка Беркович, Севка Пономарёв - блаженный наш тихоня. Он до сих пор в шоке от того, что случилось, и из всех ребят он один плачет, не стесняясь этой слабости. Ему можно. Все знают, что он - не от мира сего. К тому же рядом с ним нет сейчас Кирилла, а без него Севка - что ребёнок без матери. Кирилл, Кирилл! Мне ты тоже сейчас очень нужен! Один твой вид успокаивает меня и придаёт мне уверенность! Как же долго тебя уже нет...
   Ладони мои горячие и мокрые, я не знаю, куда деть жёлтые гвоздики, зажатые в руке. Скорее бы всё началось и скорее бы всё закончилось, это ожидание сводит с ума! И, похоже, не меня одну. Люди шепчутся вокруг, обсуждают свои насущные дела...Конечно, для них это всего лишь очередное шоу, какое-никакое развлечение в рутине жизни. Посмотрят, повздыхают и разойдутся по домам. А мы? Что же будем делать ВСЕ МЫ, в одночасье потеряв свою душу, свой центральный генератор идей, свой главный стержень, благодаря которому все мы были вместе?!
   Уверена, не меня одну занимают сейчас такие мысли. Лица моих друзей - растерянные, подавленные, потемневшие, говорят сами за себя. Они все, подобно Севке Пономарёву, как дети, потерявшиеся в дремучем лесу без родителей. Слепые котята...Матросы, лишившиеся капитана и не знающие, куда и как дальше править корабль...Только теперь все осознают, как много значил для нас этот удивительный парень. Несносный, циничный, избалованный вниманием разгильдяй! Все мы знаем и помним Вадима только таким. Только таким помнят его и ребята - те, кто не ходил в палату вместе с нами и не видел того, что видели мы - я, Кирилл и Сева. Может быть, Канарейка и не хотел, чтобы его видели? Может, именно наш визит в больницу в тот злополучный день и подтолкнул его к суициду?
   Ах, Вадька-Вадька...О чём же ты думал, совершая такой отчаянный шаг? Неужели ни на миг перед твоими глазами не встал образ матери? Я помню Светлану Сергеевну нежной, утончённой феей с лицом тургеневской девушки. Увидев её впервые два года назад, я, помнится, не поверила, что такая хрупкая, юная женщина может быть матерью троих взрослых детей. Теперь я смело дам ей её годы и даже прибавлю лишний десяток сверху. Сгорбленной, ссутулившейся старушкой стоит она под козырьком подъезда, а Варя с Никитой с обеих сторон обнимают её за плечи. Они, как могут, успокаивают маму, что-то шепчут ей тихо, но, одурманенная сильной дозой успокоительного, тётя Света, похоже, не соображает, что вокруг неё творится. Она молчит - вот уже третьи сутки. Молчит! Видишь ли ты её оттуда? Знаешь ли, что она фактически помутилась рассудком, узнав о твоей смерти?! Как же можно было две недели морочить ей нервы неизвестностью, потом чудом уцелеть, вернуться живым с того света и, подарив родителям на короткий срок надежду, снова повергнуть их в пучину безысходного горя? Зачем ты это сделал?! Ты же любил свою маму! И отца тоже любил, несмотря на то, что между вами было в последнее время.
   Я не замечаю, что мысленно разговариваю с Канарейкой как с живым, представляя, что он стоит здесь, среди нас. Это в очередной раз подтверждает печальный диагноз моего сознания: Я ЕЩЁ НЕ ВЕРЮ, ЧТО ВАДЬКИ БОЛЬШЕ НЕТ! Я на полном серьёзе жду его объяснений и даже вижу его насмешливые синие глаза, слышу весёлый мелодичный голос...Мы спорим как в старые добрые времена, мы до хрипоты отстаиваем каждый свою позицию и мне доставляет бесконечное удовольствие общение с Канарейкой. Неужели мы никогда больше не будем разговаривать? Я НЕ ВЕРЮ...Так же, как и в смерть Виталика...НЕ ХОЧУ И НЕ ЖЕЛАЮ ВЕРИТЬ...Нечестно и несправедливо - почему они? Именно ОНИ, мои милые, дорогие мальчишки...Совершенно разные, но бесконечно родные и близкие моему сердцу ребята. Закадычные друзья с одинаковой линией жизни. Раньше я не считала себя суеверной, да и Вадим с Виталиком всегда со смехом вспоминали о старой гадалке, предсказавшей им раннюю смерть чуть ли не в один день. Конечно, она ошиблась. Но только немножко - всего на месяц. Судьба?.. Неужели она действительно есть где-то там, свыше? Ведёт нас, правит нами, решает - кто будет жить долго и счастливо, а кто умрёт. Да ещё и способы для этого разные выбирает. Одного руками каких-то подонков выкидывает из окна...Другого заставляет вскрыть себе вены, никому ничего не объяснив. А что же в таком случае уготовано для всех нас, оставшихся на этом свете? Что должны делать мы? До конца дней своих ломать головы над тем, что произошло? Искать виноватых? Запоздало сожалеть о том, что нельзя перевести назад часовые стрелки? Вернуться обратно в август, стать внимательнее, чутче, разглядеть то, чего не замечалось раньше, уловить надвигающуюся катастрофу и по возможности её предотвратить...
   Сейчас мне кажется, что мы могли бы их спасти. Могли бы, несмотря на наш возраст. Нам всем по семнадцать лет, но разве это важно? Главное: вместе мы были СИЛОЙ. Сплочённой, дружной командой, внутри которой часто кипели самые разнообразные страсти. Здесь возникали и решались споры и конфликты, строились и распадались отношения, здесь умели и любили весело проводить досуг. Прекрасно понимая, что после окончания школы каждый пойдёт своей дорогой, мы, тем не менее, сразу же после выпускного поклялись по мере возможности поддерживать отношения и ни в коем случае не терять друг друга из вида. Я отчётливо и ясно помню эту клятву на берегу леонежского пруда. Не так уж давно это было - меньше трёх месяцев назад. Подумать только, как мало времени прошло, а сколько утекло с тех пор воды! И как сильно мы изменились! Всё те же мальчишки и девчонки по сути, а на самом деле - сильно повзрослевшие люди на пороге новой серьёзной жизни, впервые столкнувшиеся с НАСТОЯЩЕЙ бедой и силою обстоятельств вынужденные снять розовые очки. В этой, новой жизни всё оказалось другим. Закончились детские игры, и само детство закончилось вместе с уходом наших друзей.
   Мои мальчишки!.. Отстранённо прислушиваюсь я к себе и пытаюсь, мучительно пытаюсь выудить из своей памяти ТО славное, счастливое время, оставшееся за гранью нынешней катастрофы. До боли зажмуриваюсь и мысленно возвращаюсь в тот промозглый, ветреный ноябрь. Словно по волшебству мир меняется вокруг меня и вот уже Я - не нынешняя выпускница Аксинья Кондрашова, а та пятнадцатилетняя девочка Ксюша, волею всё той же насмешницы-судьбы в очередной раз выдернутая из привычной среды обитания. Это теперь, спустя почти два года, мелкими и пустяковыми кажутся былые проблемы: адаптация на новом месте, чужая школа, ужасные условия существования между железной дорогой и аэродромом в маленьком, богом забытом посёлке на отшибе Подмосковья. Тяжело быть дочкой военного - кочевать из города в город по всей стране, менять друзей, ютиться в съёмных, наспех приведённых в божеский вид квартирах. И кто только сказал, что перемены - это здорово? Лично я так устала от бесконечных перемен, что к пятнадцати годам успела возненавидеть их не только всей душой, но и каждой клеточкой своего молодого, физически здорового тела. И что в этом удивительного?
   Родины, как таковой, у меня не было, хотя официально ею вполне можно считать Владимир - город, где я появилась на свет, но которого по существу абсолютно не помню. А вот сознательное мышление застигло меня уже в Ярославле, и некоторое время я справедливо принимала его за свой родной город. Там я ходила сначала в ясли, потом в сад, там пошла в первый класс. Там же, соответственно, обзавелась и первыми друзьями. Именно друзьями, а не подружками, потому что всю свою жизнь я дружила исключительно с мальчишками. И не только дружила, но и верховодила ими, в каждой игре осознанно выбирая себе главную роль. И кто бы осмелился спорить с такой странной девчонкой! Да и девчонкой ли вообще? И зимой, и летом - в штанах, стрижка короткая...Ни дать, ни взять - Ксанка из "Неуловимых мстителей" и даже, казалось бы, имя совпадает. Но чёрта с два согласилась бы я ею быть! Мне нравился Данька, и эта роль всегда было моей любимой. Потом был гардемарин Алёша Корсак, Петя Васечкин, Сережа Сыроежкин, Коля Герасимов. Всех не перечислишь! Я отчаянно завидовала мальчишкам, на долю которых и в фильмах, и в жизни выпадали самые интересные приключения, и кляла судьбу за то, что она создала меня девчонкой - существом слабого, вечно ноющего пола, поэтому и дала самой себе обещание никогда не отращивать волосы и не носить юбок.
   "Ненормальная" - скажет какой-нибудь скептик. Да, сейчас мне это тоже кажется не вполне нормальным явлением, и своей дочери я бы категорически запретила вести себя по-пацански. Но мне не запрещали: папа полностью доверял воспитание единственной дочери маме, а мама, в свою очередь, не находила в моих играх ничего плохого и полностью доверяла мне. Нет, это вовсе не означает, что родители мною не занимались - я была запланированным, долгожданным ребёнком двух вполне зрелых, самореализованных людей - умных, образованных и интеллектуально развитых. Даже удивительно, как они нашли друг друга в таком огромном мире? У них был одинаковый взгляд на жизнь, одинаковые интересы и увлечения, оба любили книги и театры - словом, всё, что имеет отношение к культуре и искусству. Оба, по странному совпадению, на мою беду, являлись поклонниками Михаила Шолохова, и моё редкое имя - их высшая дань его творчеству. Уму непостижимая нелепость! Не Ксения, не Оксана, а АКСИНЬЯ! Даже под страхом смерти я бы, наверное, никогда не призналась друзьям в том, как меня зовут по документам, достаточно было того, что все знали меня как Ксюшу. Сперва в Ярославле, а потом и в Твери, куда мы вслед за папой перебрались, когда мне было десять лет.
   Новые друзья, новая школа...Тогда я ещё умела быстро осваиваться в чужих условиях. Сказывалась детская непосредственность и всё тот же бойкий, мальчишеский характер. Там у меня тоже были друзья - и опять ребята. С ними я так же гоняла на велосипедах, дралась на самодельных шпагах, метала ножички и лазила по деревьям. Беспечное время! При всём моём желании долго длиться оно не могло. Ближе к тринадцати годам в организме у меня начались необратимые изменения - дремавшие до поры женские гормоны как-то незаметно проснулись и сразу же, бесцеремонно выбили из головы всю былую дурь. Не мудрено! Когда под футболкой на груди начинают топорщиться два крохотных бугорка, а фигура, теряя ребяческую угловатость, приобретает мягкие округлости, очень трудно строить из себя Дартаньяна. Тем более что и друзья - твои старые товарищи по войнушкам, вдруг перестают относиться к тебе как к своему в доску парню и смотрят по-другому. Любопытными делаются их глаза, ищущими, непонятными, и сама уже начинаешь теряться от таких выразительных взглядов...Смущаешься, краснеешь, но в душе неосознанно хочешь нравиться, поэтому и делаешь для этого всё, что только можно: отращиваешь волосы, одеваешь модные вещи, потихоньку подкрашиваешь глаза и ногти...И где они, былые детские принципы? И куда же девается твёрдая уверенность в том, что женщины - слабый, ноющий пол? О, нет! Впервые поймав на себе жадный, волнующий взгляд симпатичного одноклассника, наоборот чувствуешь себя самой сильной! Это та же игра, только правила в ней другие, зато верховодить можно так же как в детстве - все мальчишки снова у твоих ног, и ты решаешь сама, кто из них достоин твоего внимания.
   Незабываемая Тверь! С ней навсегда у меня связаны впечатления первых девичьих переживаний: первые поцелуи, гуляния допоздна, школьные дискотеки. За пять лет я крепко привязалась к этому городу и жалко мне было покидать его - в очередной раз срываться с насиженного места и ехать неизвестно куда. Отец как мог успокаивал меня и маму, уверял, что это - наше последнее мытарство. Нам выделяли двухкомнатную квартиру в Подмосковье. Наконец-то свою собственную, отдельную квартиру, которой мы толком не имели и о которой долго и страстно мечтали долгих пятнадцать лет! Мечта сбылась...Но всё оказалось гораздо хуже, чем я могла себе вообразить.
   Это, так называемое, "Подмосковье" на самом деле представляло собой натуральную трущобу - грязную, мрачную, безликую, с одинаковыми, словно клонированными пятиэтажками. Никакого разнообразия, ничего интересного - всё уныло, примитивно и скучно, даже полюбоваться не на что! Впервые оказавшись в Бахчиванджи, я, помнится, с ужасом подумала: неужели такой же серой будет тут и моя жизнь?! Неужели до скончания века мне суждено прозябать в этой жуткой дыре?! И какое же будущее ждёт меня, если я вовремя не сумею вырваться из плена этих панельных "хрущоб" и мусорных контейнеров?!
   Однако и это, как выяснилось, были ещё цветочки. Первоначальное моё отчаяние ближе к ночи переросло в тихую паранойю. В пяти минутах ходьбы от нашего дома пролегала железная дорога, вблизи самого посёлка располагался военный аэродром. Таким образом, справа в окна нашей квартиры врывался грохот поездов, а слева - беспрерывное гудение взлетающих и садящихся на посадку самолётов. Судите сами, каким кромешным адом обернулась для меня первая ночь на новом месте! Я ворочалась с боку на бок, прятала голову под подушку - всё тщетно. Монотонное, словно пчелиное жужжание проникало даже сквозь такую толщину, раздражая и без того напряжённые нервы. Я ненавидела и проклинала всех на свете: Министерство Обороны во главе с самим министром, заставившего нас кочевать с места на место, родителей, безропотно согласившихся получить именно ЭТУ квартиру именно в ЭТОМ чудовищном посёлке, который на данный момент являлся предметом САМОЙ сильной моей ненависти. Разумеется, Тверь тоже не была похожа на Париж, но там, по крайней мере, всё было СВОИМ. Родным! И потому - самым лучшим. Шумели там только дети и машины. Там было где разгуляться. А главное, там остались все мои друзья - мои славные, дорогие мальчишки, без которых немыслимым казалось существование. Представляю, какой трагедией стал для них и мой переезд! Я, конечно же, обещала друзьям не забывать их никогда, писать им подробные письма о своей новой жизни, они, в свою очередь, заверяли меня в том же...Но разве подобное общение могло считаться полноценным?! Вот и
  
  выходило, что друзей своих я лишалась полностью, как лишалась вообще всего, что было мне близко и дорого.
   Жизнь вошла в чёрную полосу невезения с первого же дня после новоселья. Невыспавшаяся, злая отправилась я утром в чужую школу. Не успела выйти из дома - сразу же вся продрогла на холодном ноябрьском ветру, начала икать и стучать зубами. Дорогу до школы я не знала, но мимо меня гурьбой шагали местные дети с ранцами и сумками - мне ничего не оставалось делать, как слиться с общим потоком и течь со всеми вместе. Рядом раздавался смех, слышалась оживлённая болтовня -дети тут словно не в школу, а в цирк торопились. Счастливые! Им-то не надо привыкать к новизне, и это захолустье для них, наверное, маленьким раем земным кажется. А я? Сколько же времени должно ещё пройти прежде, чем я смогу спокойно воспринимать окружающую меня грязную, холодную безликость?! Почему у себя в Твери я никогда так не замерзала?! Скорее всего, это нервное... Ведь впереди - новая школа, новые учителя, новые одноклассники...Не слишком ли для начала?..
  
  Глава 2
  
   Директриса была на месте - её высокий, визгливый голос проникал даже сквозь обитую тёмно-коричневым дерматином толстую дверь, и я услышала его, даже не приблизившись ещё к порогу. От возникшей было во мне решимости и следа не осталось, а ноги почему-то стали ватными...
  - Даже не смей со мной спорить, Павлецкий! Не смей! Что у вас за привычка такая - с педагогами постоянно пререкаться?!
  - Я не пререкаюсь, Маргарита Ивановна, но я правда урока не срывал...
  - Не оправдывайся! Ты снова его покрываешь! Да ты знаешь хоть, что за такие вещи из школы исключают?! Господи, как я устала! Вы оба уже в печёнках у меня сидите - и ты, и Канаренко твой! Где он сейчас? Почему с тобой не пришёл? Испугался?
  - Нет, он не пришёл просто. Рано ещё, до уроков пятнадцать минут...
  - Вот уж не выдумывай, что его нет! Вы всегда вместе ходите, как сиамские близнецы! И уроки всегда вместе срываете!
  - Неправда, Маргарита Ивановна...
  - Всё! Иди! И без Канаренко не возвращайся!...И запомни, Павлецкий, терпение моё скоро лопнет. Слышишь?
  - Слышу, Маргарита Ивановна. Можно идти уже?
  - Иди, я же сказала.
   Подумать только, какие страсти! Быть свидетелем подобных словесных поединков между директором и учеником мне прежде не приходилось. Предыдущий мой директор, Борис Георгиевич, кричать, по-моему, вообще не умел - разговаривал по-дворянски степенно, тщательно выбирая выражения. За это его все уважали, в том числе - и ваша покорная слуга. Ну действительно, какой пример подаёт директор своим ученикам, проявляя подобную несдержанность? Непедагогично как-то...Нервы - нервами, но всему же есть предел, и если на детей так орать, то все они рано или поздно станут психами....Хорошая школа, ничего не скажешь...Я просто в восторге...
   Б-бах!. Что-то с космической скоростью пронеслось перед глазами и с оглушающей силой стукнуло в лоб. Я даже не успела сообразить, что это - дверь, возле которой я очутилась, похоже, машинально, увлечённая жарким спором внутри кабинета. Даже дерматин не смягчил удара!
  - О-и-и...- Из глаз брызнули слёзы. Я выронила пакет с тетрадями, обеими руками схватилась за голову.
  - Ой! - Почти мне в унисон откликнулся несчастный Павлецкий, поспешно кидаясь поднимать пакет. - Извини, я нечаянно!.. Я тебя не увидел...Извини...
  - Ничего...Всё нормально...- Простонала я сквозь зубы. Испуганное бормотание парня доносилось до слуха неотчётливо из-за навязчивого звона в ушах, а самой говорить вовсе не хотелось - я боялась, что вместо слов утешения разражусь отборным матом. Потому что на самом деле всё было как раз НЕНОРМАЛЬНО!!! Всё, начиная с переезда в этот дурацкий посёлок и заканчивая слезами, текущими из глаз. Сейчас, конечно же, тушь размажется, нос покраснеет, а на лбу, несомненно, выскочит большущая шишка, и первый свой учебный день в новой школе мне придётся выглядеть пугалом! Для меня это было равносильно внезапному ожирению...
  - Очень больно, да? - Голос Павлецкого, полный всепоглощающего сострадания и вины, стал чуть ближе. Я с удивлением обнаружила его присутствие рядом и наконец-то рискнула открыть глаза. Склонившееся надо мной лицо было очень симпатичным и с первого взгляда подкупало своей честностью. Оно понравилось мне настолько, что в голове моей сама собой взметнулась паническая мысль: "У меня вся краска потекла! Я сейчас на клоуна похожа! Вот позор-то, господи, вот позор! Он сейчас со смеху помрёт, глядя на мою физиономию! Вырядилась, дура...Впечатление хотела произвести...Первый день в школе, как же...Вот тебе и пожалуйста...Произвела..."
   Павлецкий, между тем, помирать со смеху даже не собирался, напротив, в добрых карих глазах его по-прежнему читалось искреннее участие. Он, казалось, сам готов был заплакать, только бы искупить свой грех. И мне совсем неожиданно стало жаль этого парня. В конце концов, после той моральной взбучки, которую мне пришлось услышать только что, он сам чувствовал себя не многим лучше.
  - Ничего. - Повторила я мягче, пытаясь выдавить из себя хотя бы жалкое подобие улыбки. - Сейчас пройдёт...
  - Может, что-нибудь холодное приложить? - Предложил Павлецкий на полном серьёзе.
  - Что, например? Транспортир? - Боль слегка приутихла, и я даже решила поиронизировать, дабы разрядить обстановку. У меня это получилось - парень улыбнулся всё ещё напряжённо, но очень тепло и открыто.
  - Почему транспортир?
  - А что ещё? Думаешь, у меня на такие вот непредвиденные случаи медных пятаков полные карманы?
  - А...Ну да, верно...Ну, тогда может и так всё нормально будет?
   Ему до безумия хотелось, чтобы всё было нормально, и я не смогла его разочаровать - приложив все усилия, скорчила убедительную гримасу.
  - Может и будет.
   Вот и напряжения - как не бывало. Парень понял, что прощён окончательно и, с облегчением вздохнув, вручил мне мой пакет.
  - Держи.
  - Спасибо.
  - Да, кстати, а кто ты такая? Почему я тебя впервые вижу?
  - Потому что сегодня я здесь как раз впервые.
  - Новенькая? - Мгновенно просёк парень. - А откуда?
  - Из Твери.
  - Круто. А класс какой?
  - Не знаю. Сейчас вот иду к директору, чтобы узнать.
  - Да нет, я имею в виду, класс какой по счёту?
  - Десятый.
  - У-ау! - Он чему-то необыкновенно обрадовался, даже на месте в восторге подскочил. - В нашем полку прибыло! А в какой ты дом въехала?
  - В десятый "А". Улица Беляева.
  - Да улица у нас тут одна на весь городок. А десятый "А", кстати, в моей стороне. Здорово! И давно переехали?
  - Позавчера.
  - Никого ещё тут не знаешь?
  - Да нет, не успела ещё познакомиться.
  - Ну, тогда я первый твой знакомый. Меня Виталик зовут. А тебя?
  - Ксения. - Как всегда в таких случаях, я осознанно исправила своё настоящее редкое имя на более удобное и, по моему мнению, более благозвучное. Это с годами вошло в привычку.
  - Очень приятно. Добро пожаловать на Бахчу!
   Как я и полагала, местные ребята своё захолустье обожали. Мне всё больше и больше нравился этот общительный парень. Он как будто почувствовал моё страстное желание поскорее освоиться в новой школе и изо всех потянулся мне навстречу. Настроение моё значительно улучшилось, и даже лоб почти перестал болеть. Вместе с благодарностью во мне проснулось и непонятное сострадание, едва лишь вспомнился истеричный фальцет Маргариты Ивановны.
  - Злая у вас директриса? - Полюбопытствовала я у Виталика. Тот пожал плечами:
  - Нет, почему?.. Нормальная. Ты иди, кстати, к ней сейчас. Узнай, в какой класс тебя определили, а я тут подожду на всякий случай.
   Виталик улыбнулся мне ободряюще, и я, уже почти не волнуясь, вошла в кабинет. Странно, но все директорские кабинеты в школах почему-то ничем особенным друг от друга не отличаются. Та же стерильная чистота, почти такой же белый тюль на окнах, тяжёлые шторы - только здесь зелёные, а у Бориса Георгиевича, кажется, были бордовые. У самого окна - полированный дубовый стол, за которым восседала Маргарита Ивановна собственной персоной. От изумления я даже поздороваться в первую минуту позабыла! Кто бы мог подумать, что тот высокий, нежный голосок, который я слышала, стоя в коридоре, принадлежит тучной, грузной женщине лет пятидесяти пяти, с грубыми, резкими чертами лица!
   Мне вдруг стало так смешно, что я с трудом сдержалась, чтобы этого не показать. Маргарита Ивановна оторвалась от своих бумажных дел, посмотрела на меня вполне приветливо:
  - Доброе утро.
  - Здрасьте. - Запоздало поздоровалась я и почти совсем уверенно шагнула к столу. - Я - Аксинья Кондрашова.
  - А-а...- Перебив меня на полуслове, директриса расплылась в ласковой, почти материнской улыбке. - Знаю, знаю, Ксюшенька. Пришла, значит?
   Идиотский вопрос в устах образованного человека! Можно подумать, что я могла взять - и не прийти! Но она и в самом деле душка. Правда, с этими очаровательными усиками над губой больше похожа на доброго дяденьку, но это не суть важно. Чем же так рассердил её милейший и компанейский Виталик Павлецкий? Обязательно поинтересуюсь.
  - Ты у нас зачислена в десятый "Б". - Сообщила между тем Маргарита Ивановна. - Посмотри по расписанию в раздевалке, какой у них сейчас урок. Найдёшь раздевалку или тебя проводить?
   Я представила квадратную, мужеподобную директрису в качестве своего проводника и снова едва не рассмеялась. Гид у меня, к счастью, уже был - с ним я не боялась заблудиться в новой школе.
  - Спасибо, я сама найду. - Ответила я, и Маргарита Ивановна с теплотой в своём трепетном голосочке пожелала мне успехов в учёбе. Честное слово, она просто прелесть! Её и разозлить-то, наверное, крайне сложно.
   Виталик терпеливо ждал меня, устроившись на карнизе огромного, во всю стену окна напротив кабинета директора. Когда я подошла, он резво вскочил, едва не приплясывая от волнения:
  - Ну что, какой?!
  - Десятый "Б".
  - И-йес!!! - Ещё выразительней и восторженней взвыл мой новый знакомый и в порыве ликования, не удержавшись, обнял меня за плечи. - Вперёд, одноклассница! На физкультуру! Сейчас звонок прозвенит, а нам ещё форму одевать!
   Он быстро зашагал по коридору, и я заторопилась следом.
  - Подожди, мне же ещё учебники надо получить!
  - На следующей перемене получишь, сейчас они тебе всё равно не понадобятся.
  - А директриса у вас и правда добрая!
  - Я же говорил!
  - А чего это она на тебя тогда так орала?
  - Да ну на фиг! Ерунда! Ей Канарейка житья не даёт, а я всегда крайним оказываюсь!
  - Какая канарейка?
  - Не какая, а какой! Тебе ещё предстоит с ним познакомиться.
  - А что он натворил?
  - Да так, я же говорю - ерунда. Стулья в кабинете географии клеем вымазал.
  - Да ты что?! - Больше всего меня поразил беспечный тон Виталика. Как буднично он говорил о том, из-за чего у нас в школе давно бы уже светопреставление началось!
  - Зачем он это сделал?
  - Чтобы меня не спросили. Я вчера выучить не успел.
   Весёленькая школа...Скучать мне тут видно не придётся. Не удивительно, почему добрейшая директриса так визгливо кричала сейчас на Виталика. Подобного хулиганства и наш флегматичный Борис Георгиевич не смог бы спокойно стерпеть.
  - А ты что, ему помогал? Чего она тебя ругает?
  - Я? Не помогал. Ещё чего не хватало. - Павлецкий весьма охотно отвечал на мои расспросы. - Он вообще до урока это, по-моему, сделал, когда класс пустой был. Я его и сам не видел, честное слово.
  - Так с чего вообще тогда известно, что это он?
   Виталик чуть сбавил шаг, глянул на меня сверху вниз как на неразумное дитя, которому нужно разжёвывать самые элементарные вещи.
  - В НАШЕЙ школе никто, кроме Канарейки на такое варварство в принципе не способен.
   Мы дошли до раздевалки. Их, естественно, было тут две - для ребят и для девчонок. Межу дверьми мы и остановились. Виталику, видно, не хотелось так быстро со мной расставаться - если было бы возможно, он, пожалуй, вошёл в раздевалку вместе со мной и официально представил всем своим одноклассницам. Нет, вы только подумайте, что за славный мальчик! Мне, конечно, к вниманию ребят не привыкать, но там, в старой школе, я воспринимала это вполне естественно и без особого волнения. Сейчас же, наверное, просто сказалась перемена обстановки, иначе я бы не поддалась так легко этой, внезапно нахлынувшей растерянности.
  - Ладно, всё нормально. - Виталик как будто угадал моё внутреннее напряжение, ободряюще мне улыбнулся - прямо как там, возле директорского кабинета. - Девчонки у нас нормальные, без закидонсов. Ты с ними подружишься. Давай, иди, в зале встретимся.
   Маленькая, тесная раздевалка была забита битком. Рассевшиеся по скамейкам девчонки давно уже переоделись в спортивные костюмы, однако в зал выходить вовсе не торопились: одни увлечённо списывали домашнюю работу, положив тетрадки на колени, другие поправляли макияж, а третьи просто щебетали о мальчиках, о тряпках и обо всём на свете. Девчонки как девчонки. Как везде. Определённо, без закидонсов. Но я опять не вписывалась в их компанию. Когда я вошла, все глаза, как по команде, уставились на меня. В них было всё, что только можно себе представить: любопытство, зависть, ожидание чего-то интересного...Я постаралась сразу же произвести впечатление уверенной в себе и общительной девчонки.
  - Привет! - Это предназначалось и для всех и для каждой в отдельности.
  - Привет. - Так же спокойно и вовсе не враждебно ответила за себя и за всех подруг высокая светловолосая девчонка в салатовом спортивном костюме. - Ты к нам?
  - К вам. Я новенькая.
  - Ну заходи, новенькая, не стесняйся. Форму-то принесла?
  - Нет.
  - Ну всё равно заходи. Сейчас Паша заявится, выгонит всех, а я остаться хочу.
   Разумеется, я почти ничего не поняла из всего того, что сказала мне блондинка, но ёё непринуждённость по отношению ко мне искренне обрадовала - могло быть и хуже! Я бросила пакет с тетрадями в общую кучу сумок и уселась на одну из расставленных у стены скамеек. Маленькая, полненькая девчонка с рыжим от веснушек лицом приветливо посмотрела на меня печальными серо-зелёными глазами.
  - Как тебя зовут? - Спросила она почему-то шёпотом
  - Ксюша. - Отозвалась я с готовностью.
  - А меня - Яна. Ты откуда к нам приехала?
  - Из Твери.
  - Ой, издалека...
   Продолжить диалог в том же духе нам не удалось - в этот момент оглушительно затрещал звонок. Первый мой звонок в этой школе...Девчонки засуетились: тетради быстро убрались в сумки, помады и пудреницы - в косметички. Яна подскочила с места и пулей вылетела из раздевалки. Остальные, к моему удивлению, даже и не думали выходить, хотя стояли в полной боевой готовности.
  - Короче так, девчонки. - Торопливо распорядилась блондинка в салатовом костюме. - Сейчас Паша заглянет, вы все выходите и выключаете за собой свет. Не выдавайте меня!
   О том, кто такой Паша, я узнала минуты через две, когда дверь отворилась,
   и в раздевалку действительно заглянул жутко интересный брюнет лет тридцати, одетый по-спортивному.
  - Ну, долго мне ещё вас ждать, девчонки? Специально что ли ждёте, когда я вас выгоню? - Возмущённо накинулся он на нас, но его никто не испугался.
  - Уже идём, Павел Владимирович. - Ласково проворковала девчонка с короткой огненно-рыжей стрижкой.
  - Павел Владимирович, а можно мне остаться? У меня месячные начались. - Подала голос другая шутница.
   Раздались смешки...Физкультурник было смутился, однако опомнился довольно быстро - видно, давно привык к такому отношению, - и уже совсем строго скомандовал:
  - Выходите все, там разберёмся. Давайте, давайте, уже пять минут как урок идёт.
   Нестройной гурьбой девчонки потянулись к выходу. И только лишь та, светловолосая, забилась в дальний угол, сделавшись почти невидимой. Кто-то услужливо щёлкнул выключателем, а Паша, должно быть, так торопился начать занятия, что даже не проверил раздевалку после того, как все мы вышли. Девчонке повезло, хотя я лично так и не поняла, для чего ей на самом деле понадобилась это добровольное заключение в пустой раздевалке на добрых сорок минут.
  
  Глава 3
  
   В огромном спортивном зале пацаны прыгали через "козла", развлекая себя до прихода учителя. Я поискала глазами Виталика Павлецкого. Он тоже увидел меня и, отделившись от компании друзей, пошёл мне навстречу.
  - Ну как, освоилась немного?
  - Освоилась. - После общения с одноклассницами мне почему-то было вдвойне приятней болтать с таким знакомым и почти уже родным Виталиком. Что поделаешь - здесь, как и везде, меня неосознанно влекло именно к мальчишкам.
   Вдоль больших окон, затянутых сеткой, сплошным рядом стояли узкие лавочки. На одной из них, в самом уголке, нахохлившись, как курица на насесте, сидела конопатая Яна и с прежней тоской в глазах смотрела куда-то в одну точку. Мне вдруг стало жаль её почему-то - что-то трогательное было в нескладной, круглой Яне. Что-то наивное и беспомощное. Виталик проследил за моим взглядом и тут же пояснил:
  - Янка Лисовенко. В Пашу до одури влюблена. На каждом уроке вот так сидит и сохнет. Делать ничего не умеет, "Трояки" по физре хватает, но ни одного урока не пропускает.
   Я не успела ничего ответить по этому поводу - прямо у меня над ухом раздался зычный баритон Павла Владимировича:
  - Класс, стройся!
   И опять мы с Виталиком вынуждены были расстаться на какое-то время. Вместе с другими девчонками я отошла к стене, не имея ни малейшего понятия, куда мне вставать. Когда класс построился, я, естественно, осталась не у дел. Паша мигом просёк ситуацию, подошёл ко мне:
  - Новенькая? - Осведомился деловито.
  - Новенькая. - Бодро подтвердила я, с вызовом глядя на красивого физкультурника снизу вверх. Он оценил мою смелость - улыбнулся, положил руку мне на плечо. Сразу же вспомнилась Яна Лисовенко. Её бы сейчас на моё место - неделю не снимала бы спортивную куртку, до которой Паша дотрагивался.
  - Та-акс, давай прикинем. - Павел Владимирович бегло оглядел выстроившихся в ряд девчонок, и очень скоро указал мне на моё место. - Вон туда становись. Роста ты у нас среднего, так что туда идеально должна вписаться.
   Глаз у Паши явно был намётанный - "вписалась" я действительно идеально. После того, как утряслись все мелкие формальности, началась перекличка - Павел Владимирович читал по журналу фамилии, а ученики отзывались. Я особенно не прислушивалась, потому что прекрасно знала - моя фамилия прозвучит последней. Пока я новенькая, так и будет на каждом уроке.
   Только однажды я проявила интерес к этой нудной и долгой перекличке! Ближе к концу списка Паша назвал очередную фамилию:
  - Фадеева!
  - Нету - Подал голос кто-то из мальчишеской шеренги, а две девчонки возле меня зашептались между собой:
  - Да уж...У Маринки сейчас другая физкультура идёт в раздевалке. Подфартило...
  - Не говори...Мы тут на брусьях будем кувыркаться, а она - на Канарейке.
  - Или он на ней...
  - Ага...
   Знакомое прозвище заставило меня насторожиться. Вот уже второй раз за последние полчаса я слышу о каком-то загадочном Канарейке. И опять мне неприятно. Значит Маринка - та самая блондиночка, закрытая в раздевалке. Теперь стало ясно, почему она так хотела там уединиться. Непонятно другое - каким образом друг её сердца проникнет к ней на свидание через закрытую дверь?
   Да, весёленькая школа, я в этом всё больше и больше убеждалась. Одни ученицы влюбляются в учителей, другие занимаются сексом прямо под носом у коллектива. Какие-то "канарейки" портят школьное имущество и девушек одновременно, почти не прерываясь на то, чтобы поучиться хотя бы изредка. Как же, оказывается, я далека от школьной жизни! Как мало я знаю! Надо срочно навёрстывать упущенное и вливаться в это общество пока не поздно! Страсти тут кипят как в мексиканских сериалах и не с моим характером оставаться от них в стороне!
  - Сегодня, как я вам и обещал на прошлом уроке, ребята сдают турники, а девочки - брусья. - Сообщил Павел Владимирович, расхаживая вдоль шеренги. - Мальчики подтягиваются, девочки выполняют упражнения, которые я им сейчас покажу.
   Мне стало весело. Интересно, Паша в курсе того, что девочки, глядя на него, мечтают совсем о других упражнениях? И кто только таких физкультурников в нормальные школы посылает? Надо быть законченным садистом для того, чтобы так дразнить неустойчивую подростковую психику безответной любовью! Я взглянула на маленькую Яну, затерявшуюся где-то в самом конце девичьей шеренги. Бедняжка! Как ей, должно быть, хочется стать олимпийской чемпионкой в угоду своему кумиру! Но сейчас у неё, наверное, снова ничего не получится и обидно ей будет до слёз...Впрочем, ради своего высокого чувства могла бы и похудеть слегка.
  - Ребята, идите к турникам. - Распорядился Павел Владимирович. - Я к вам скоро подойду.
   Я тоскливым взглядом проводила Виталика, который вместе с остальными парнями уходил на другой конец необъятного спортзала. Неужели мне целый урок придётся ждать общения с ним? И все оставшиеся полчаса до звонка глупо стоять в толпе своих новоявленных одноклассниц, вовсе не горящих желанием со мной подружиться? Да и пошли они все... Я сама не поняла, как ноги понесли меня к турникам.
   Заметившие моё приближение ребята восторженно зашумели. Вот это совсем другое дело! Как я и предполагала, и здесь мне, видимо, суждено дружить исключительно с мальчишками.
  - Наша новая одноклассница Ксюша Кондрашова. - Зачем-то представил меня Виталик своим друзьям. Мне казалось, что на перекличке мою фамилию хорошо слышали все.
  - Ксюша-Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша. - Насмешливо пропел белобрысый верзила с лицом деревенского увальня. - Ты что, с нами подтягиваться будешь?
  - Емельянов, не смущай её. - Вступился, было, за меня Виталик, однако я вовсе не нуждалась в защите!
  - А почему бы и нет? - Пошла я в контрнаступление. - Давай на спор посоревнуемся, кто больше подтянется? Ты в себе сильно уверен?
   Я, конечно, блефовала изо всех сил, но затея моя удалась - ребята загудели ещё громче, засмеялись, посыпались остроумные шуточки и сплошные приколы:
  - Давай, Колян, попытай счастья!
  - Нет, пусть даже не пробует, а то потом всю жизнь от позора не отмоется!
  - Сейчас ему Ксюша покажет, как надо рекорды ставить!
   К моему громадному счастью, обескураженный Колян не рискнул со мной соревноваться - пробубнил в ответ на подначки одноклассников что-то невразумительное и затерялся в их толпе. Виталик взял меня за руку и поспешно оттащил к скамейке.
  - Ну ты даёшь! - Его чайные глаза искрились безудержным весельем. - Ты что, серьёзно собралась с Емельяновым спорить?
  - С ума сошёл? - Его настроение передалось мне с быстротой вирусной инфекции, и я тоже не сдержала смеха. - Я что, похожа на спортсменку?
  - Откуда я знаю, как выглядят спортсменки?
  - Да ну тебя! Во-первых, на мне юбка, а не спортивный костюм, а во-вторых, я вообще не умею подтягиваться. Просто надо было его как-то на место поставить. Хотя некоторая степень риска существовала определённо.
  - Ну ты даёшь. - Снова повторил Виталик. - Давай посидим пока что ли?
   Мы уселись на скамейку, где никто не мог нам помешать, и словно затерялись в бесконечном пространстве спортивного зала. В одном его конце ребята лазили по турникам, в другом Павел Владимир демонстрировал девчонкам акробатические кувыркания на брусьях. Гибкое, мускулистое тело физкультурника совершало уверенные, ловкие движения на перекладинах так красиво, что ученицы глаз от него не могли оторвать.
  - Слушай. - Обратилась я к Виталику. - У вас что, только Яна одна от Павла Владимировича тащится? Мне кажется, они все.
   Виталик пожал плечами:
  - Ну как тебе сказать? Возможно и все, но в разной степени. Паша у нас - эталон порядочности. У него жена-красавица и двое детей маленьких. Об этом все знают прекрасно. Так что даже если он девчонкам и нравится, они все равно уже заранее знают, что шансов у них нет никаких. А Янка - помешанная просто. Она всё знает не хуже других, но понимать ничего не хочет. Верит во что-то, надеется. Над ней ржут все, а ей хоть бы что.
  - Не дай бог так влюбиться в кого-нибудь. - Вырвалось у меня невольно.
  - Почему? - Обиделся вдруг Виталик. - Смотря в кого влюбиться. Не каждый ведь и умеет так, как Янка любить. Главное, чтобы взаимно всё было. Я вот, например, был бы счастлив, если б меня так любили.
   Я решила, что он напрашивается на комплимент, и участливо спросила:
  - А тебя, можно подумать, никто не любит? Ни за что не поверю. Такой симпатичный парень - общительный, как я погляжу, весёлый. Встречаешься с кем-нибудь?
  - Не-а. - Виталик улыбнулся непринуждённо.
  - Почему? Никто не нравится что ли?
  - Нравится. Ты вот, например, нравишься.
   Да уж...Никогда не думала, что подобное детское откровение может застать меня врасплох. Сколько ребят говорило мне подобные слова ещё там, в старой школе? Даже не подсчитаю теперь. А тут вдруг такое смущение охватило, что сквозь землю захотелось провалиться. Вернее, сквозь деревянный, с облупившейся краской пол. Виталик же будто и не замечал моей растерянности - смотрел мне в глаза честно и задорно.
  - Ну...Ты мне тоже нравишься. - Призналась я тогда, совершенно не кривя душой.
  - Это первое впечатление. Ты ещё Канарейку не видела.
   Так...Меня уже начала раздражать эта идиотская кличка...Этот школьный фантом постоянно возникал из ниоткуда при самых неожиданных обстоятельствах как чёртик из табакерки, вызывая не самые приятные мысли.
  - Канарейку? Того, который сейчас в раздевалке с Маринкой Фадеевой развлекается? - Довольно бесцеремонно уточнила я, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь. Виталик изумлённо заморгал:
  - Откуда ты знаешь?
  - От верблюда. Вообще-то, об этом весь класс знает. А ты разве не в курсе?
  - Почему? В курсе. - Теперь пришла его пора смущаться и краснеть. - Нет, серьёзно, кто тебе об этом сказал?
  - Мне - никто. Я в вашем кругу избранных доверия ещё заслужить не успела. Просто девчонки рядом шептались, а я случайно услышала. Этот ваш Канарейка, он вообще когда-нибудь учится?
  - Канарейке можно месяц занятия пропускать. Он потом экстерном всё наверстает.
  - Он что, отличник? - Усмехнулась я.
  - Да нет, в том-то и дело, что не отличник. Хотя и не двоечник. Его успеваемость чисто от настроения зависит. Когда хочет учиться, когда не хочет.
  - Сейчас, стало быть, не хочет, да? Более интересные занятия себе придумал. Конечно, стулья клеем мазать куда как прикольней, чем географию изучать.
  - Да нет, тут просто ситуация такая сложилась с географией. Я домашнюю накануне сделать не успел, а меня спросить были должны. Вот он меня и выручил по-дружески.
   Ничего себе удружил... Моё мнение о Канарейке ничуть не улучшилось после защитной речи Виталика. Добрые услуги бывают разные, и, в конце концов, весь ушат помоев директриса сегодня вылила на голову ни в чём не повинного Виталика Павлецкого, который никакого участия в хулиганстве друга не принимал.
  - А Марина, значит, его девушка?
   Вот тут уже Виталик рассмеялся от души:
  - Маринка?! Господь с тобой! У Канарейки каждый день девушка. Сегодня одна, завтра другая и так далее. Маринка всего лишь одна из многих.
  - По-моему, это ненормально. В пятнадцать лет рановато этим так усиленно заниматься.
  - Не смеши меня, это сейчас модно. Раздевалка - самое удобное место для случки.
   Последнее его слово неприятно резануло мне слух, и я поморщилась:
  - Пошлость какая-то. Как он хоть туда попадает, вовнутрь? Я сама лично видела, как Паша дверь на ключ закрывал.
  - Ой, какое препятствие! Такие замки, как в этих дверях, ещё при царе Горохе создавали! Элементарная булавка - и всё, проблемы нету. Настоящей любви преграды неведомы.
   Совсем весело...Этот Канарейка ещё, оказывается, и взломщик. И почему, интересно, Виталик говорит об этом с таким восторгом?
  - Куда же учителя смотрят?
  - Туда и смотрят. Ты же слышала, как Марго на меня сейчас орала. А толку-то? Чего они сделают? Вадька - наша гордость...
   Разговор о Канарейке меня, если честно уже утомил. Будто тем других нету! И потом, с чего это Виталик такого мнения о себе? Чем он, собственно, хуже этого распущенного хулигана, который школу использует как свой личный бордель? Тоже мне, герой...Я бы к такому и близко не подошла. Терпеть не могу выпендрёжников.
   До конца урока я так и просидела на скамейке, наблюдая за своими одноклассниками. Это было интересное занятие - читать по лицам и пытаться угадать характер того или иного человека. Подобной физиономистикой я, надо сказать, увлекалась с детства, ну а к пятнадцати годам это, соответственно, уже вошло в привычку.
   Первым объектом моего изучения оказался Паша... Вот он стоит возле ребят, одобрительно кивает Виталику, висящему на турнике. Благородное, породистое лицо манекенщика, правильные черты, умный взгляд очень воспитанного человека. Скорее всего, Виталик прав: Павел Владимирович отличный семьянин и привычки заглядываться на своих хорошеньких учениц не имеет вовсе. Даже странно как-то с его внешними данными...Видимо, всё зависит исключительно от человека, от его природы, и Паша, наверное, в душе вовсе и не считает красивым. Хорошо, конечно, скромность его ещё больше украшает.
   Виталик Павлецкий...Прямодушный, добрый, независтливый. Такой милый во всех отношениях юноша, а девушки нету. Почему? Не созрел ещё? Вряд ли, в наше время такое просто исключено. И не может быть, чтобы он никому не нравился. Уж на что я привередливая, а сама была бы не прочь с ним погулять в свободное время. Кстати, идея неплохая, надо её на досуге обдумать.
  
  
   Яна Лисовенко...Меланхоличная, робкая и нежная...Но некрасивая - и в этом вся её беда. Похоже, близких подружек у неё нет. А общения она ищет, иначе не заговорила бы со мной первая в раздевалке. Из таких, мне кажется, получаются хорошие подруги, да и жёны верные, если вовремя их заметить и оценить.
   Рыжая, со стрижкой...По-моему, Лена её зовут. Хитрая, сразу видно, энергичная, грубоватая...Симпатичная в меру, но, видимо, считает себя красавицей номер один. Это, в принципе, неплохо - человек должен быть самоуверенным, иначе в жизни он не добьётся ровным счётом ничего. Я вот лично без ложной скромности считаю себя красивой, и никто ещё за всю мою жизнь не заставил меня поверить в обратное. В своём прежнем класс, например, я была самой лучшей девчонкой, это я знаю точно. Пока ещё не знаю, как сложится здесь, но, по крайней мере, ни одна из моих нынешних одноклассниц внешне меня не превосходит. А это радует. Я буду пользоваться успехом у этих ребят так же, как в Твери!
   Так, теперь снова мальчишки...Этот белобрысый валенок, Колян Емельянов...Что о нём можно сказать? Наверняка в спорте отличник, а в остальном двоечник и полный дурак. Живёт по принципу "Сила есть - ума не надо", подрать наверняка не прочь. Девчонок презирает...Проживёт девственников до тридцати лет, женится на местной тёлке и будет растить троих детей...Стоп...А почему троих? Что это я расфантазировалась не в меру... Может, всё у него в жизни не так будет.
   Весёлый звонок оповестил нас о конце занятий. Организованной толпой десятый "Б" рванул к выходу из спортзала. У двери в девичью раздевалку меня догнал Виталик.
  - Секи момент.- Шепнул он мне на ухо, и я вся превратилась во внимание. Павел Владимирович привычным жестом воткнул ключ в замок...Почти тут же рывком вытащил обратно.
  - Та-акс...- Он взялся за ручку, и дверь легко отворилась. Как всё просто...Элементарная булавка...
  - Та-акс..- Опять сказал Паша и медленно повернулся к нам. Взгляд его выразительных буро-зелёных глаз при этом упёрся почему-то в Виталика.
  - Павлецкий...- Голос физрука не предвещал ничего хорошего. - Ты знал?
  - О чём, Павел Владимирович? - Недоумение моего нового друга было вполне искренним, даже я ему сразу же поверила.
  - Ты понимаешь, о чём. Сорок минут назад я закрывал дверь на ключ, а теперь она странным образом открыта. И ты будешь утверждать, что Канаренко сегодня в школе не было с утра?
  - Откуда я могу точно знать?
  - Где Канаренко, я тебя спрашиваю? - Паша проигнорировал встречный вопрос Виталика, из-за чего я сделала вывод, что он давно уже не верит оправданиям ученика.
  - Я не знаю, Павел Владимирович! - Виталик тоже повысил голос. Я даже поразилась - прежде мне казалось, что сердиться он совсем не умеет.
   Паша был в ярости. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но праведный гнев рвался наружу помимо его воли.
  - Я не собираюсь с тобой до обеда спорить, Павлецкий. - Процедил физкультурник сквозь свои идеальные белые зубы. - Я уже устал вам объяснять, что во время урока раздевалка должна быть закрытой. Там ваши же вещи находятся! И если что-нибудь пропадёт, то отвечать буду я! В который раз уже я нахожу дверь открытой? В который раз я обещаю обратиться к директору и не выполняю своё обещание из жалости к вам? Вы этого не цените? Как угодно, сами виноваты. В общем, так, Павлецкий, всему есть предел, в конце концов. Или ты до конца перемены приводишь своего приятеля, или я иду с докладной директору. На вас обоих!
   И тут я не выдержала.
  - Послушайте, а он-то тут при чём?! Если Канаренко виноват, то на него и жалуйтесь! Мы весь урок в спортзале были, он даже близко к раздевалке не подходил!
   Павел Владимирович с каким-то хмурым снисхождением выслушал мою защитную тираду, а когда я умолкла, терпеливо и даже как-то саркастически объяснил:
  - Всё, что делает в этой школе Канаренко, известно Павлецкому во всех подробностях заранее. И не предупредить меня в данном случае означает поддержать его. Павлецкий прекрасно знает, где в данный момент летает наша певчая птичка. Знает - и усердно его выгораживает, прикидываясь идиотом.
   Вот оно что...Я оглянулась назад, но Виталика возле меня уже не было. Похоже, он, пользуясь случаем, исчез в своей раздевалке. Не добавляя больше ни слова, ушёл и Павел Владимирович. Чувствуя себя полной дурой, я поплелась за своим пакетом. Мысли путались в голове, даже плакать хотелось - чего вообще со мной редко происходило. Это ж надо! Первый день в школе, первый урок - и уже такие неприятности. Сперва удар дверью в лоб, теперь вот глупый спор с учителем по поводу Канарейки. Я уже не просто злилась на этого негодяя - я ненавидела его всеми фибрами своей души! Бедный Виталик! Сегодня его опять потащат на экзекуцию к Маргарите Ивановне, и он, конечно же, вновь примет удар на себя, не выдаст друга. А сам виновник его бед между тем так и будет весь день скрываться от учителей и потихоньку пакостить то тут, то там. Вчера была география, сегодня физкультура, завтра, глядишь, биология. И после каждой его выходки педагоги будут срывать свой гнев на преданном и совершенно невинном Павлецком. Неужели этот трус не понимает, что подставляет своего друга по чёрному?!
   Сидя на скамейке в раздевалке, я машинально рассматривала вешалки вдоль стены. Все доски сверху донизу были исписаны фломастерами и авторучками вдоль и поперёк. Чего тут только не было! Настоящий маленький Арбат! Сердечки, пронзённые стрелами, бесконечные "love", имена и фамилии любимых ребят...Галерея искусств, копившаяся годами! Сколько девчонок изливало душу, царапая на этих досках любовные признания, выражая тайные желания и сокровенные мечты...И вот опять как ножом по нервам:
  "КАНАРЕЙКА, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!"
  "ВАДИК КАНАРЕНКО - СОЛНЫШКО!"
  "В.К. - I LOVE YOU!"
  "МОЙ ЛЮБИМЫЙ МАЛЬЧИК - ЭТО ВАДИК КАНАРЕНКО! Я ЕГО ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!"
  "ЧТО ЗА БОМЖ БЕЗ ТЕЛОГРЕЙКИ,
   ЧТО ЗА ЖИЗНЬ БЕЗ КАНАРЕЙКИ?!"
  "МИР ШИРОК, НО ТЫ - ОДИН,
   Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ВАДИМ!!!"
   Массовое помешательство какое-то! Создаётся впечатление, что кроме Вадима Канаренко ребят в школе больше нету! Как свет клином сошёлся, дурдом самый настоящий! Да будь этот Канарейка полным двойником Леонардо ди Каприо, надо совсем себя не уважать, чтобы восхищаться таким мерзавцем! Мозгов им всем что ли не хватает?!
   Меня вдруг охватила брезгливость к этой раздевалке. Буквально полчаса назад тут происходило примитивное совокупление двух особей мужского и женского пола. Другими словами не назовёшь. Интересно, где они это делали? Может, как раз на этой вот самой скамейке? Я подскочила, торопливо схватила пакет и пулей вылетела из раздевалки.
   Верный Виталик уже ждал меня возле двери.
  - Ну что, заступница? Получила от Паши по мозгам? И кто только тебя просил вмешиваться?
   Я невозмутимо пожала плечами:
  - Ничего я не получила. Паша правильно на вас ругается.
  - Да ладно, пошли учебники получим. Сейчас химия.
  - Я, кстати, ничуть не удивлюсь, если твой Канарейка и в кабинете химии уже отметился. - Мрачно усмехнулась я, шагая за своим симпатичным гидом. Он рассмеялся:
  - Опоздала! В кабинете химии Канарейка недели две назад напортачил. Да так, что до сих пор многие успокоиться не могут. Особенно Борис Фёдорович, физик наш. Его до сих пор при виде Вадьки трясёт.
   Короче, была лабораторная работа. Боря опыты показывал, а Канарейка как всегда его не слушал - болтал с кем-то. За это его к доске вызвали. Вот тебе, Боря говорит, две пробирки. В одной кислота, в другой...Ещё что-то, я точно не помню. Смешай их, говорит, вместе, продемонстрируй классу, что получится.
   Канарейка спрашивает: "Борис Фёдорович, а что будет, если это раствор на вкус попробовать?"
   Ну, Боря, естественно, понял, что Вадька прикалывается и тоже шутит в ответ: "Ничего, - говорит, - Вадик, не будет. Только язык сгорит и напрочь отвалится."
   А сам отвернулся между тем и начал журнал просматривать. Канарейка эти две жидкости как положено смешал - получилась какая-то малиновая фигня навроде марганцовки разведённой. И вот он этот раствор за Бориной спиной потихоньку в раковину вылил - и как заорёт на весь класс! Обеими руками за рот схватился, глаза выпучил.
  "Ма-ама-а! - вопит, - Горит!!! Язык горит!!! Помогите!!!"
   Мы сидим, зажимаемся, чтобы не расхохотаться, видели же, что на самом деле случилось, а Боря-то чуть со стула не грохнулся! Подскочил, к Вадьке несётся. Сел, тормошит его, сам как мел весь белый, а Вадька уже агонию предсмертную изображает: лежит на полу, дёргается, глаза закатывает - вот-вот концы отдаст. В общем, кончилось тем, что Боря полтора часа в кабинете врача просидел с давлением, а Канарейка - в очередной раз на лобном месте у Марго. Опять родителей вызывали, разгон им устраивали по полной программе. Мама Вадькина уже не так болезненно на это реагирует. Раньше, насколько я помню, плакала, когда её вызывали.
   Я слушала рассказ Виталика, холодея от ужаса и негодования. Теперь я вообще ничего не понимала
  - Слушай, да он просто больной, этот ваш Канарейка! Ему что, удовольствие доставляет над людьми издеваться?! И ты ещё такого подонка защищаешь?!
   Виталик посмотрел на меня с глубочайшим изумлением:
  - Вадька - подонок? Ты что, обалдела? Ты же в глаза его не видела, чтобы так о нём говорить.
  - А мне не обязательно его видеть, достаточно послушать тебя, Пашу и Маргариту Ивановну. Выводы как-то сами собой напрашиваются.
  - А я тебе говорю, что ты его просто не видела, не общалась с ним, поэтому так и говоришь. - Упрямо повторил Виталик, однако, это его упрямство ещё больше меня разозлило и раззадорило:
  - Конечно, не видела и не общалась! Потому что он как самый жалкий трус от учителей всё утро прячется!
  - Да Вадька вообще никого не боится. - Горячо возразил Виталик. - Если бы он узнал, что я его тут защищаю перед всеми, сам бы мне мозги прочистил не хуже учителей. Ты совсем его не знаешь.
  - Слушай, а ты часом в него не влюблён? - Перебила я насмешливо.
  - Чокнулась? - Он даже обиделся от такого нелепого предположения. - Мы с ним в одном дворе с семи лет росли, как братья. За одной парте почти на всех уроках сидим. У нас друг от друга никаких секретов нету.
  - Если ты ему и правда такой хороший друг, то мог бы его воспитанием заняться вместо того, чтобы покрывать его перед всеми. Может, он к твоим советам прислушается и вести себя станет лучше.
  - Канарейка? - Виталик рассмеялся. - Ну, ты скажешь тоже! Каким это образом я смогу на него повлиять? Канарейка чужих советов не слушает, у него своя голова на вес золота. И делает он только то, что ему самому хочется.
  - Всё ясно, короче. Эгоист первостатейный. - Опять не удержалась я от подначки, и снова Виталик твёрдо опроверг мой вывод:
  - Ничего подобного. Я же говорю, чтобы так думать, надо совсем его не знать. Просто он авантюрист. Ему скучно жить так, как все живут, ощущений острых хочется, событий каких-то невероятных, от которых адреналин повышается, понимаешь? А в сущности Вадька - большой ребёнок. Школа для него - балаган, а не место учёбы. Вот он и бегает как клоун по арене. Набьёт полные карманы батончиков и оттягивается, только фантики раскидывает где ни попадя. Ты можешь себе представить такое чудо природы? Дымит как паровоз - через день у бабулек на рынке по пачке "Бонда" ворует, на дискотеки по две бутылки водки умудряется пронести мимо технички. Всех девчонок уже, наверное, в школе перепортил, а батончики соевые пожирает как младенец двухгодовалый - по килограмму в день. В чай по четыре ложки сахара кладёт. Мне бы на его место плохо давно стало, а ему хоть бы что - восторг щенячий.
  - Извращенец какой-то. - Заключила я, выслушав Виталика с интересом. - Алкоголь, табак, секс - и батончики...Как трогательно! Родители-то его хоть в курсе того, что он вытворяет?
  - О хулиганстве - конечно в курсе. Я же говорю, они из школы практически не вылезают, что мать, что отец. А вот насчёт вредных привычек - вряд ли. Отец бы за это Вадьке устроил, мне кажется. Хотя...В принципе, не знаю Он Вадьку обожает.
  - Ну, естественно, единственный сынок, наверное, в семье. Всё для него одного. - Иронично вставила я. Мне так и хотелось и найти в лучшем друге Виталика хоть какой-то изъян.
  - С чего ты взяла, что единственный? - Удивился Виталик. - У Вадьки сестра-близняшка есть, Варька. Её, кстати, тоже сегодня что-то не видать с утра...И младший брат, Никита. Ему двенадцать сейчас.
  - Ого! - Искренне поразилась я многочисленности семьи Канаренко. - И все они такие же хулиганы?
  - Нет, представь себе. Вадька один в своём роде. Другого такого природа ещё не выдумала.
   Так, за разговорами о Канарейке, мы получили в библиотеке учебники, а там как-то совсем незаметно оказались на третьем этаже возле кабинета химии. Дверь была закрыта, и ученики десятого "Б" сидели на подоконниках как куры на насесте. Мы тоже втиснулись в общую массу, покидали на пол свои пакеты. На соседнем подоконнике сидела Маринка Фадеева и непринуждённо болтала длинными стройными ногами в телесных колготках. Короткая зелёная юбка больше напоминала широкий пояс. Интересно, для чего она переодевалась в спортивный костюм, если на урок всё равно идти не собиралась? На случай, если бы ей уловка не удалась?
   Ещё одна специалистка по канарееведению. Сколько же их всего в этой школе? Мне вспомнились бесчисленные истерические надписи в физкультурной раздевалке, и я задала Виталику вопрос, впервые пришедший мне в голову именно там.
  - Слушай, а кроме Канарейки у вас в школе ребят больше нету что ли? Или он такой красивый, что дальше некуда?
  - Ну почему дальше некуда....- Серьёзно откликнулся Виталик. - Может, есть и красивее, я в этом не особенно разбираюсь. Тут, мне кажется, дело не столько в красоте.
  - А в чём же тогда?
  - Не знаю. Сама поймёшь, когда увидишь.
  - Мне кажется, я его никогда не увижу.
   Я действительно сказала то, что думала. Создавалось впечатление, что Вадим Канаренко не учится вообще, а в школу приходит тайком лишь для того, чтобы поиздеваться над учителями. Совершив очередную выходку, он растворяется в пространстве как призрак, успевая при этом влюбить в себя всех девчонок школы. Хотелось бы, конечно, взглянуть на этого неуловимого Канарейку. Хотя...Нет, пожалуй, не хотелось бы. Он просто негодяй и бессовестный эгоист. А мне гораздо больше нравится Виталик Павлецкий.
   Звонок затрещал прямо над ухом, и я вздрогнула от неожиданности. Виталик спрыгнул с подоконника, я тут де последовала его примеру. Дверь в кабинет химии отворил маленький плотный старичок, которому по возрасту давно было уже пора сидеть дома и дожидаться естественного старческого артсклероза. Так это и есть Борис Фёдорович?! Господи боже мой, ну и сволочь же ты, Вадим Канаренко! Такого почтенного дедушку чуть до инфаркта не довёл! Нет, со мной определённо что-то творится...Это, наверное, новая школа виновата.
  
  
  
  Глава 4
  
   Но с характером мне всё-таки повезло. К пятому уроку я уже совсем освоилась в своём новом классе, и кроме Виталика и Яны Лисовенко успела пообщаться с большей частью одноклассников. Они и впрямь оказались доброжелательными и вовсе не высокомерными - охотно шли на контакт, интересовались мною. Я же, в свою очередь, не собиралась ничего от них скрывать. В моей жизни до сих пор просто не было страшных тайн и непристойных историй: родилась во Владимире, жила в Ярославле, потом в Твери. Училась в обычной школе, гуляла с ребятами, рисованием увлекалась. Единственное, пожалуй, чего я не стала говорить своим одноклассникам, это какое жуткое впечатление произвёл на меня их посёлок. Не хотелось обижать их и настраивать против себя с первого же дня.
   Виталик не покидал меня ни на минуту. На всех уроках он неизменно садился за мою парту, на переменах ходил за мной как привязанный и говорил, говорил без конца. Я уже многое знала о самом военном посёлке Бахчиванджи, и о школе имени Джанибекова в частности. Так, на одной из перемен, например, в коридоре мы встретились с невысокой полноватой женщиной средних лет - она увидела Виталика издалека и первая поспешила нам навстречу.
  - Здрасьте, Татьяна Евгеньевна. - Весело и радостно поздоровался Павлецкий. Даже слишком радостно, как мне показалось.
  - Здравствуйте, ребята. - Женщина с ласковым любопытством посмотрела на меня умными тёмными глазами, и Виталик быстро пояснил ей:
  - Это Ксюша Кондрашова, новенькая. Можно она сегодня к нам на вечер придёт?
  - Конечно можно. - Улыбнулась Татьяна Евгеньевна. - О чём речь? Мы ей и в спектакле роль найдём. В пять часов, Виталик, ты помнишь? Не опаздывайте.
  - Ну конечно, Татьяна Евгеньевна.
  - И Вадику напомни, ладно? А то я его сегодня что-то не видела с утра.
  - Да он и так не забудет, я уверен.
   Когда она ушла, я, разумеется, не смогла не поинтересоваться, кто это такая.
  - Это наша любимая учительница. - Охотно ответил Виталик. - Татьяна Евгеньевна Воронина.
  - А что она преподаёт?
  - Театральное мастерство.
  - Чего-чего?
  - Театральное мастерство. Это не урок, конечно, скорее просто кружок для любителей. Без Татьяны Евгеньевны в школу вообще было бы скучно ходить, а так - сплошное удовольствие. Она наш массовик-затейник. Мы под её руководством капустники проводим, спектакли ставим. Вот сейчас, к примеру, для малышей в Доме Офицеров собираемся сказку новогоднюю играть. Я - в роли Деда Мороза, между прочим.
  - А сегодня в пять у вас что, репетиция?
  - Нет, мы ещё не все роли утвердили. А собираемся просто так - планы обсудить, подурачиться. Татьяна сама как девчонка, она с нами как с ровесниками общается, не то, что другие учителя. Её все любят и никто не боится. Пойдёшь сегодня со мной, сама увидишь, как там здорово. Глядишь, тебе и правда какую-нибудь роль в сказке дадут, вместе тогда будем репетировать.
   Вот это уже что-то новое. В самодеятельности участвовать мне ещё прежде не приходилось, да и вообще театральное мастерство для меня - сфера неизведанная и от того вдвойне интересная. Хотелось бы попробовать себя на этом поприще. Тем более, если, по словам Виталика, там весело и здорово, а учительница вообще как подружка. Будет что дома рассказать, и от грустных мыслей отвлекусь, от тоски по старым друзьям.
  
  Глава 5
  
   Конец ноября выжался по-зимнему холодным. Снег, лежащий на земле, был давно уже не первой свежести, однако таять вовсе не собирался - бесформенной густой кашей прилипал к сапогам, оставляя на них грязные следы. Когда мы вышли из школы, я моментально замёрзла под порывом ледяного северного ветра, дувшего прямо в лицо - даже тёплая синтипоновая куртка не смогла меня защитить. Я поёжилась, щёлкнула зубами, и Виталик сочувственно посмотрел на меня:
  - Холодно?
  - Не то слово. - Мои зубы снова сами собой выбили дробь. - Это тебе хорошо, ты в брюках.
  - Можно подумать, что тебе кто-то мешал брюки надеть. Сейчас это уже разрешено даже в школе. - Совершенно справедливо заметил Виталик. - Не понимаю я вас, девчонок. Наденут колготки прозрачные и считают, что это на самом деле одежда. А по мне лучше уж вообще ничего не надевать.
   Я всхлипнула покрасневшим носом.
  - Вот! - Тотчас же отреагировал он теперь уже со злорадством. - Форс мороза не боится, да? Берет хотя бы надела. Уши же отвалятся рано или поздно!
   Сам Виталик был в шапке, и я откровенно позавидовала его благоразумию. Надо было взять с него пример и следить за своим здоровьем смолоду, однако волосы мои так красиво развевались на ветру, что просто силы духа не хватало убрать их под берет. Зато я вдруг вспомнила, что в карманах у меня лежат перчатки и поспешила их вытащить, пока пальцы мои ещё могли шевелиться. Из правого кармана помимо одной из перчаток я вытащила ещё что-то...Что-то совершенно необъяснимое и мне не принадлежащее, а именно - смятый презерватив примитивного бледно-жёлтого цвета.
   В первое мгновение я жутко испугалась, решив, что по ошибке взяла в раздевалке чужую куртку. Потом, убедившись, что это не так, обалдевшими глазами уставилась на Виталика, и только тогда осознала, что он хохочет уже минут пять, ая всё это время стою как парализованная и глупо моргаю. Мне было вовсе не ло смеха - если бы сегодня вечером мама случайно залезла в карман моей куртки, я бы ни за что не сумела доказать ей свою абсолютную непорочность. Меня бы отхлестали по щекам, заперли бы в комнате, а на следующий день поволокли бы к гинекологу на проверку. И всё это случилось бы из-за чьей-то дурацкой шутки. Впрочем, я уже догадывалась - чьей именно. В другой моей руке вместе с перчаткой лежал скомканный фантик из под соевого батончика "Рот-Фронт".
  - Как...это...понимать? - Осведомилась я хрипло, когда ко мне вернулся дар речи.
  - Это ещё что! - Отсмеявшись, "утешил" меня Виталик, глаза его были мокрыми от весёлых слёз. - Он мог тебе куртку изнутри мелом разрисовать, ты бы и не заметила!
   Я с отвращением швырнула презерватив в снег. Туда же, следом, полетела конфетная обёртка. Если раньше проделки Канарейки лично меня не касались, то теперь, когда это произошло, я была готова его убить! Я даже не представляла, что способна на такую патологическую ненависть, тем более к парню, которого даже ни разу не видела! Слов, чтобы выразить свои эмоции у меня не нашлось - я просто повернулась и быстро зашагала вперёд.
  - Ксюш! - Виталик кинулся за мной. - Да брось ты обижаться, это же шутка! Канарейка над всеми так прикалывается!
  - Ещё одно слово о Канарейке - и я тебе нос разобью, понял?! - Не отдавая себе отчёта, выпалила я. И он ничего не ответил на это. Весь оставшийся путь мы прошли молча. На другие темы словно и говорить не хотелось. Глупость какая...Спросил бы меня о том, какие я фильмы люблю, какую музыку слушаю, чем вообще увлекаюсь...Может, я его обидела своей злостью? Он-то, в принципе, здесь при чём? Хотя мог бы и предупредить заранее, чтобы я готова была к подобным неожиданностям. Раньше мне почему-то казалось, что Канарейка издевается только над педагогами, а он, видимо, вообще никаких правил не придерживается. И за что его только любят?
  - Вот мой дом. - Сказал Виталик, внезапно прерывая затянувшееся молчание. Это была последняя "хрущоба" а-ля семидесятые, а дальше шли более свежие постройки, в том числе и десятый "А", в который мы въехали. Оказывается, я жила всего на три дома дальше Виталика!
  - Ну тогда пока. - Я больше не нашла, что сказать. - В половине пятого зайдешь за мной, ладно?
  - Давай я тебя сейчас до дома провожу, посмотрю, где ты живёшь.
   Обстановка, кажется, разрядилась. Хорошо бы про Канарейку между нами речь больше не заходила. Виталик хороший парень, но он порою бывает невыносим - хотя бы тем, что от души восторгается дурацкими шуточками своего приятеля. А меня лично они уже достали.
  
  Глава 6
  
   В квартире вкусно пахло чесноком - мама заделывала на ужин куриные окорока. Помимо этого она успевала иногда поглядывать в окно и всем вокруг интересоваться. Я ещё не успела разуться, когда услышала её деловитый вопрос:
  - Ксюш, а что это за мальчик тебя сейчас провожал?
   Мама в своём репертуаре. До сих пор она не может привыкнуть к тому, что дочка уже выросла и стала нравиться ребятам. Впрочем, я им нравилась ещё задолго до того, как повзрослела, и это, похоже, беспокоило маму сильнее всего.
  - Это мой одноклассник. - Сообщила я, входя на кухню. - Павлецкий Виталик.
   Мама - прямая, стройная, стояла возле стола и зубчиком чеснока натирала жирный, аппетитный окорочок. В свои сорок три года она выглядела девчонкой - особенно со спины. Все говорили, что мы с ней очень похожи и мне, если честно, это всю жизнь льстило.
  - Ну ты даёшь! Первый день в школе - и уже поклонники! Как там тебя встретили? Ничего?
  - Нормально. - Я уселась на табурет, схватила со стола большое зелёное яблоко. Мама укоризненно покосилась на меня:
  - Руки мыла?
  - Нет. Они и так чистые.
  - Иди, помой и давай обедать.
   Спорить в данном случае было бесполезно. Я встала и уныло поплелась в ванную, на ходу оглядывая захламлённую квартиру. Ремонт продвигался медленно, но верно: в гостиной уже красовались новые обои. Папа искренне считал, что большая комната - лицо хозяев, потому что все гости первым делом заходят именно туда. Мне же казалось, что гости сначала видят прихожую, а потом уже всё остальное. Кто-то очень умный ещё сказал, что истинное лицо хозяйки - это ни что иное, как унитаз: он, дескать, должен быть таким чистым, чтобы из него не зазорно было даже чай пить. Хорошее изречение, мне оно, почему-то, запомнилось.
   Ванная пока что глаз не радовала: кафель на стене был старым, грязно-жёлтого цвета, стены давно не приводились в порядок. Только сместитель нам вчера поставили новый, что, впрочем, было уже чертовски здорово - в старой служебной квартире мыться под душем было совершенно невозможно, и кран там постоянно отваливался.
   Тщательно намыливая руки, я поймала себя на том, что думаю о Виталике. Думаю с теплом и нежностью, на которую, надо заметить, раньше способна не была. Удивительное дело! Этот посёлок и эта школа поистине произвели на меня странное впечатление - я даже не вспомнила о своих прежних друзьях, оставшихся в Твери, хотя, уезжая, мне казалось, что жизнь моя без них будет просто невыносимой. Наверное, я просто умею быстро перестраиваться и находить приятное во всём. Сегодня вечером, например, я пойду в театральный кружок и, вполне вероятно, увижу там много интересного. Может быть, мне действительно дадут роль в новогодней сказке, и я с первого же дня стану для всех СВОИМ человеком. В конце концов, где наша не пропадала?
  - А он хороший. - Неожиданно заявила мне мама, когда я вернулась на кухню.
  - Кто? - Не сразу сообразила я.
  - Этот мальчик, Виталик. Думаю, с ним тебе нечего бояться. - Мама сказала это с таким серьёзным видом, что я, собираясь сесть, едва не промахнулась мимо табуретки.
  - Нечего бояться? Это ты о чём?
  - Обо всём, что должно волновать девочку твоего возраста.
  - Девушку. - Обиженно поправила я.
  - Девочку. - Упрямо возразила мама, поставив передо мной тарелку с фасолевым супом. - Тебе всего пятнадцать лет.
  - Я и не знала! - Разговор перестал мне нравиться. Каждый раз, когда мама пыталась затормозить моё половое взросление, я чувствовала себя идиоткой. Она словно приказывала мне: НЕ РАСТИ, ОСТАВАЙСЯ РЕБЁНКОМ КАК МОЖНО ДОЛЬШЕ И ТОГДА В ТВОЕЙ ЖИЗНИ НЕ БУДЕТ ПРОБЛЕМ.
   Интересно, когда это мама успела составить такое благоприятное мнение о Виталике? Неужели для этого было достаточно одного взгляда с высоты третьего этажа?
  - Он к тебе не приставал ещё? - Услышала я над ухом вопрос мамы.
  - Ты же вроде сама сказала, что он хороший. А теперь чего испугалась?
  - Тебя испугалась. Раньше я ещё могла тебе верить, а теперь ты меня настораживаешь.
  - Чем? - Я отхлебнула с ложки жутко горячий суп, посмотрела на маму невозмутимыми глазами.
  - Мне кажется, что ты забиваешь голову ненужными мыслями. А тебе надо думать в первую очередь об учёбе.
  - Одно другому не мешает.
  - Ещё как мешает. По себе знаю. В десятом классе из-за мальчиков чуть на второй год не осталась. Хорошо родители мозги вовремя вправили, а то бы осталась без образования.
  - Мам, если у меня возникнут какие-то проблемы, я с тобой поделюсь. - Пообещала я, решив пойти на компромисс, но маму это, видимо, не успокоило, потому что она даже не соизволила улыбнуться для того, чтобы разрядить атмосферу.
  - Не надо со мной делиться проблемами, у меня своих хватает. Ты просто не создавай их, хорошо?
  - По-моему, это ты создаёшь их из ничего. - Заметила я, тоже начиная закипать. - Какие у тебя основания думать обо мне плохо? Я давала на это повод?
  - Ты красивая и глупая, как я в твои годы, а такие чаще всего портят себе жизнь с самого начала.
  - Ты-то особо не испортила, как я погляжу.
  - Не испортила, потому что, как я уже говорила, родители заставили за ум взяться. А потом я отца твоего вовремя встретила. Если бы не он, неизвестно, что бы со мной было. А ты такого же человека можешь и не встретить.
   Господи, и о чём это она всё время пытается меня предупредить? Как будто я и впрямь настолько глупа и наивна, что позволю одурачить себя первому встречному красавчику! Да, я, может быть и в самом деле в некоторой степени легкомысленна, но я всю жизнь дружу с ребятами и знаю, что они из себя представляют. Я давным-давно научилась делить их на классы и категории, на виды и подвиды, и уж как-нибудь смогу разобраться, кто хороший, а кто плохой, кто обманет, а кто - нет. Да я целую диссертацию смогла о мальчиках написать, защитить диплом, особенно не утруждаясь, потому что их я понимаю гораздо больше, чем девчонок. Но стоило ли доказывать это маме? Всё равно она будет считать меня красивой, доверчивой дурочкой, которую нужно постоянно оберегать и контролировать. Что ж, пускай считает...Когда-нибудь я её очень удивлю.
  
  Глава 7
  
   Виталик оказался идеально точен - ровно в половине пятого раздался его звонок, и я выскочила из квартиры, даже не дав ему возможность зайти в прихожую.
  - Извини, там такой бардак, что лучше не смотреть. - Поспешила я объяснить, увидев обиженное недоумение Виталика.
  - Подумаешь. - Тихо отозвался он. - Вы же только что въехали. Да и вообще, я кто такой? Внук президента что ли?
  - Откуда я знаю? - Мне срочно пришлось превратить разговор в шутку. - Может быть и внук! Ты же мне ничего про себя не рассказывал. Кто твои родители, например?
  - Простые смертные люди. Обыкновенные. И мусором в квартире меня не удивить.
  - Нет, а поподробнее? Кем они работают?
  - Отец водитель в фирме какой-то московской. "Газель" водит.
  - А мама?
  - Мама здесь на рынке торгует. - Мне показалось, что Виталик смутился. Оно и понятно - разница профессий видна невооружённым глазом. Московская фирма и местный рынок! Похоже, между ними мало общего. Мне стоило бы корректно промолчать, но какой-то чёрт будто нарочно дёрнул меня за язык:
  - Интересно, как они друг друга понимают?
   Виталик нахмурился, помрачнел:
  - Никак. И давай не будем об этом говорить, а?
   Тема пресеклась. Всю дорогу до школы мы говорили о сущих пустяках, которые тут даже и описывать не стоит. В душе же я сделал для себя один тревожный вывод: в семье у Виталика серьёзные нелады, и они, похоже, здорово его угнетают.
   Уже смеркалось, на улице зажглись фонари, и было как-то по особенному уютно шагать по вечернему спокойному посёлку мимо одинаковых домов-пятиэтажек (к которым я даже почти привыкла) с милым, хорошим парнем, и легко, непринуждённо с ним общаться.
   Когда мы вошли в школьный двор, я неожиданно вспомнила:
  - Знаешь, а ты моей маме понравился.
  - Маме? - Виталик удивился не меньше, чем я, когда сама это услышала. - А она меня разве видела?
  - Успела в окно разглядеть, когда ты меня провожал. Глаз у неё - алмаз. Тебе вообще-то повезло, моя мама обычно всех с первого раза забраковывает.
  - Действительно повезло. Спасибо за предупреждение. Теперь я твою маму бояться буду.
  
  
   Школа вечером - это совсем не то же самое, что школа днём. Две большие разницы, как говорят в Одессе. Пустые коридоры, тишина, как в храме во время службы. Только вторая смена и группа продлённого дня иногда и ненадолго нарушают эту благодать. Неяркий свет и полное умиротворение во всём здании.
   Минуя опустевший кабинет директора и столовую, мы свернули направо. Тем же путём сегодня утром Виталик вёл меня в физкультурную раздевалку. Однако дальше наш маршрут круто изменился: по широкой зелёной лестнице мы поднялись на второй этаж и оказались на небольшой квадратной площадке. Здесь было три двери - одна прямо и две с правой стороны. Вывеска на первой гласила о том, что это - библиотека (здесь я, опять же, сегодня утром получала учебники). Крайняя дверь справа была слегка приоткрыта, оттуда я явственно услышала бренчание гитары. Сперва это было действительно просто беспорядочное бренчание - гитару, вероятно, кто-то умело настраивал, пробуя звучание каждой её струны. Потом звуки стали чётче, выразительней, уже можно было угадать мотив. И вот, наконец, гитара зазвенела, запела, переливаясь на разные голоса, набирая силу и мощь, и музыка, образовавшаяся в итоге, заставила меня затрепетать. Там, за этой дверью, находился настоящий музыкант! Только профессиональный гитарист мог так управлять этим непослушным по своей сути инструментом!
   Охваченная необъяснимым восторгом и позабыв на какое-то время о Виталике, я метнулась на эту музыку как мотылёк на огонь, и попала в маленький актовый зал. Здесь царил интимный полумрак, освещалось только небольшое пространство сцены, на которой никого не оказалось - ребята и девчонки расположились в зале, на стульях, расставленных в форме круга, а в самом его центре, на таком же ветхом школьном стульчике сидел парень в синей толстовке. Это в его руках находилась гитара. Это он так божественно играл. Когда я вошла в зал, никто не обернулся, потому что в этот момент парень начал петь. Я прежде слышала эту песню - многие из моих старых друзей в Твери фанатели от группы "Ария", и я, не являясь особой ей поклонницей, некоторые композиции запоминала чисто машинально. Так, например, медленную, лирическую песню "Закат" я сейчас узнала с первых же строк...
   Я вижу как закат
   Стёкла оконные плавит.
   День прожит, а ночь оставит
   Тени снов в углах.
   Мне не вернуть назад
   Серую птицу печали,
   Всё в прошлом - как быстро тают
   Замки в облаках!
   Там все живы,
   Кто любил меня,
   Где восход как праздник
   Бесконечной жизни,
   Там нет счёта
   Рекам и морям,
   Но по ним нельзя доплыть домой...
   Мир замер на мгновение...Земля перестала вращаться, застыла в раздумии...Остановившись за последними рядами стульев, я любовалась этим парнем. Я упивалась его хорошо посаженным, тихим голосом, небрежной позой, манерой игры. Белые, красивые пальцы левой руки уверенно брали аккорды, пальцы правой бегали по струнам то вверх, то вниз, и всё было в этих движениях слаженно и правильно, музыка появлялась из ничего, лилась сама собой из под этих волшебных пальцев музыканта...
   Вновь примирит всё тьма -
   Даже алмазы и пепел,
   Друг равен врагу в итоге,
   А итог один.
   Два солнца у меня
   На этом и прошлом свете,
   Их вместе с собой укроет
   Горько-сладкий дым.
   Там все живы,
   Кто любил меня,
   Где восход как праздник
   Бесконечной жизни.
   Там нет счёта
   Рекам и морям,
   Но по ним нельзя доплыть домой...
   Парень пел, кивком головы время от времени смахивая со лба непослушную тёмно-русую прядь, его глубокие, большие глаза были по-детски трогательны и задумчиво мечтательны. В левом ухе таинственно поблескивало аккуратное золотое колечко...
   Я смотрела на это чудо и не могла пошевелиться. Казалось, само слово "романтика" было специально придумано для этого человека, совсем, по сути, ещё мальчика, который, тем не менее, уже сейчас выглядел по-взрослому серьёзным. Много ребят повидала я на своём, недолгом пока веку, многие в той или иной степени мне нравились, но не более. Подобный транс я испытывала сейчас впервые: меня колотила дрожь, хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Хотелось пробраться сквозь ряды стульев, подойти к этому нежному, трепетному принцу и опуститься перед ним на колени как перед священной иконой. Чтобы он улыбнулся мне в ответ... У него, наверное, божественная улыбка...Если бы он одарил меня ею, я бы, наверное, впервые в жизни влюбилась бы по настоящему. О, да! Такого бы я любила! Это же реальный романтичный идеал, который девушки ищут всю жизнь, о котором мечтают, но так и не находят никогда, вплоть до глубокой старости. А я нашла! Я нашла его здесь, в школе посёлка Бахчиванджи! В этой грязной трущобе, которую возненавидела сперва всей душой. Теперь она не казалась мне такой уж отвратительной, потому что в моём городе и в моей школе ТАКОГО чуда я не видела. Надо узнать, что это за мальчик! Надо непременно с ним познакомиться, когда он закончит петь, иначе я просто с ума сойду!
   Кто-то осторожно тронул меня за плечо, и я, с досадой обернувшись, обнаружила возле себя Виталика Павлецкого. Милого, приятного, но абсолютно земного и обычного как все ребята.
  - Что, нравится? - Поинтересовался он, как мне показалось, чуть ревностно.
  - Нравится. - Я даже не сочла нужным это отрицать, меня всю трясло изнутри как в лихорадке. - А кто это?...Кто это такой?
  - Значит, нравится...- Виталик усмехнулся то ли горько, то ли саркастически. - В таком случае, прошу любить и жаловать. Мой лучший друг Вадим Канаренко.
   Возьми меня с собой,
   Пурпурная река!
   Прочь унеси меня с собой,
   Закат!
   Тоска о том, что было
   Рвётся через край
   Под крики серых птичьих стай.
   У меня, кажется, поехала крыша...
  "...Да так, я же говорю - ерунда. Стулья в кабинете географии клеем вымазал..."
  "...У Канарейки каждый день девушка...Раздевалка - самое удобное место для случки..."
  "...Канарейка за Бориной спиной этот раствор в раковину вылил, а сам как заорёт на весь класс...Кончилось тем, что Боря полтора часа в кабинете врача с давлением просидел..."
  "...Дымит как паровоз, через день по пачке "Бонда" у бабулек на рынке ворует. На дискотеки по две бутылки водки умудряется мимо технички проносить..."
   Бред...Полнейший бред...То, что сегодня утром я слышала от Виталика, совершенно не соответствовало тому, что сейчас я видела своими глазами. Мелкий воришка, отъявленный хулиган, малолетний бабник и начинающий пьяница реально НЕ МОГ быть обладателем такого поэтически одухотворённого лица и честного, проникновенного взгляда! Это всё равно что, положим, Джоконду с картины Да Винчи вообразить проституткой, или того же Фредди Крюгера - Папой Римским. Абсурд, одним словом. Абсурд!
   Песня закончилась и сидевшие вокруг Канарейки ребята шумно зааплодировали. Только сейчас, случайно скользнув по ним рассеянными глазами, я узнала некоторых своих одноклассников. Там же, на первом ряду сидела и Татьяна Евгеньевна Воронина. Она приветствовала меня и Виталика безмолвным кивком головы. Мы поняли этот жест и, пробившись по рядам, уселись на стулья поближе к центру. Мне стоило бы как следует осмотреться по сторонам, поинтересоваться, как выглядит в этой школе актовый зал, но взгляд мой был намертво прикован к Вадиму Канаренко, и я, как ни старалась, не могла его отвести.
  - Теперь что-нибудь весёленькое. - Сообщил слушателям Канарейка. - А то вы того гляди зарыдаете.
   Снова ловкие пальцы забегали по аккордам, зазвенели струны, умело направляемые рукой опытного гитариста. Песня Высоцкого про Ваню и Зину в особых комментариях не нуждалась - её с первых же срок встретили дружным смехом и аплодисментами. А я...Я вновь была глубоко потрясена почти незаметным и абсолютным перевоплощением Вадима Канаренко. Только что я видела задумчивого, грустного романтика с чистой душой - и вот уже передо мной сидел задиристый, шустрый мальчишка, из глаз которого куда-то исчезла нежность, а на смену ей пришло озорное, безудержное лукавство. О, да, сейчас я верила, что это - хулиган!
   ...Ой, Вань, гляди-кась, папуга-айчики-и-и!
   Ну я и-богу закричу-у-у!
   А енто хто в кароткай маички-и-и?!
   Я, Вань, такую жу хачу!
   Теперь я понимала, что имел в виду Виталик, когда говорил, что дело не только в красоте. Лицо Вадима Канаренко действительно было красивым - по общепринятым стандартам. Даже при тусклом свете я сумела обратить внимание на его белую, нежную кожу, на тонкие, почти девичьи черты: прямой нос, чувственные, в меру полные губы, высокие скулы, мягкий подбородок. Однако красота его, несмотря на всё вышеперечисленное, могла бы считаться весьма распространённой, если бы не эта редкая способность Канарейки ИГРАТЬ СВОИМ ЛИЦОМ!
   Его лицо, по сути, было таким же инструментом как гитара в руках - каждый мускул на нём жил своей жизнью и одновременно подчинялся хозяину как та же гитарная струна. Наблюдать за мимикой Вадима можно было бесконечно. Он пел живо, задорно, зажигательно, а я, даже не прислушиваясь особо к словам песни, следила то за его сияющими глазами, то за тёмно-русыми бровями, успевающими за один короткий миг сходиться у переносицы и тут же взлетать вверх, то за ровными, чистыми зубами, то за игривыми кукольными ресницами. Я не знала, на что именно мне смотреть, но оторваться не могла, и трудно было понять, как ему удалось так легко переключиться с серьёзной песни на подобную лихую сатиру?! Словно и не он это сидел сейчас печальный и мечтательный, когда я вошла.
   ПРИРОЖДЁННЫЙ АРТИСТ! - дошло вдруг до меня. Именно прирождённый - от природы, от бога! Потому что этому не учатся. Такими рождаются. Ни малейшего стеснения перед зрителями, полная уверенность в своей незаурядности и неуёмная, бьющая через край энергия - вот что прочитала я во всём облике Вадима Канаренко.
  - Ну? Чего же ты стоишь? - Услышала я над ухом ироничный голос Виталика. - Иди, влепи ему пощёчину, скажи, какой он дегенерат и развратник.
  - Перестань. - Агрессивно огрызнулась я и тут же почувствовала себя неловко. Я ведь и правда всё нынешнее утро сгорала от ненависти к оскорбившему меня школьному фантому. А теперь этот наглый пожиратель батончиков сидел передо мной, и я не могла на него налюбоваться. Кстати, не я одна - обаяние Канарейки вряд ли могло кого-то оставить равнодушным, к нему было приковано внимание всех, собравшихся в этом зале, и я невольно поддавалась массовому гипнотическому трансу. Как мастерски, как профессионально умел этот парень зачаровывать публику! Как виртуозно он играл! А как пел! Его исполнение, несомненно, одобрил бы сам автор песни.
   Ты, Зин, на грубость нарываис-ся,
   Всё, Зин, абидеть нарави-ишь,
   Тут задень так накувыркаис-ся,
   Придёшь дамой - там ты сидишь!
   Ну и меня, канешна, Зин,
   Всё время тянет в магазин,
   А там друзья, ведь я же, Зин,
   Не пью адин!
   На этот раз шум аплодисментов меня буквально оглушил, и я вдруг осознала, что сама хлопаю в ладоши вместе со всеми как полоумная. Вот повеселиться сейчас надо мной Виталик! Я посмотрела на него и, к своему удивлению, не обнаружила никакой иронии в свой адрес - Виталик, как и все остальные, находился во власти этой коллективной эйфории. Но что я, в принципе, удивлялась? Это же его лучший друг.
   Вадим тем временем, церемонно раскланявшись в разные стороны, вручил гитару невысокому щуплому пацану, сидевшему поблизости и, поднявшись со стула, перебрался во второй ряд. Взгляд его остановился на мне, потом озадаченно переместился на Виталика.
  - Привет. - Это было предназначено для нас обоих.
  - Чего-то я тебя сегодня всё утро не видел. - Это относилось персонально к Павлецкому.
  - Ты-то сам где был? - Отозвался Виталик не очень-то радостно. - Меня уже сегодня сто раз на ноль умножили по твоей милости.
  - Да? - Искренне удивился Канарейка. - За что конкретно?
  - За всё хорошее. За вчерашнюю географию и сегодняшнюю физкультуру. Марго тебя поймала или нет ещё пока?
  - Нет, бог миловал. А ты-то здесь при чём, что-то не въезжаю. - Вадим перелез через ряды стульев и оказался возле нас. Господи, его бездонные глаза были точно такого же цвета, как и надетая на нём тёмно-голубая толстовка!
  - Да я всегда ни при чём. А получаю кирпичом. - Виталик обернулся ко мне. - Вот, кстати, ещё одна потерпевшая. Первый день в нашу школу пришла и уже "приятные" сюрпризы из карманов извлекает.
   Канарейка взглянул на меня с весёлым любопытством:
  - Так это твоя куртка, что ли, была?
  - Моя. - Голоса своего я почти не услышала - до того он вдруг стал тихим и робким.
  - Ну тогда пардон, я не знал, что ты новенькая. Остальные к моим шуткам уже давно привыкли.
   Не знаю, для чего он извинялся? Весь вид его излучал такую нахальную самоуверенность, что в прощении моём он совершенно не нуждался.
  - Меня Вадим зовут - Канарейка протянул мне через Виталика свою руку, и я с каким-то непонятным благоговением пожала его прохладную, мягкую ладонь.
  - Меня - Ксюша.
  - Ну и как тебе наша школа, Ксюша?
  - Я тебе уже говорил. - Вмешался Виталик. - Ты своими примочками девушке на весь день настроение испортил. Сначала Марго на меня наорала по поводу географии - я из её кабинета вышел и прямо Ксюше в лоб дверью заехал с расстройства. Потом Паша на меня собак спустил из-за того, что ты раздевалку открытой оставил - она за меня заступилась и тоже замечание получила ни за что. И в довершение всего этого по дороге домой она обнаруживает в кармане резинку и фантик. Не многовато ли для первого дня?
  - Многовато. - Согласился Вадим, однако глаза его смотрели на меня по-прежнему весело и совершенно невозмутимо. - Но кто же виноват, что всё так наложилось?
  - Мог бы в качестве поощрительного приза и целый батончик положить. - Заметил Виталик. - В виде большого исключения.
  - Не мог. Я на батончики жадный.
  - Это точно. Я Ксюше уже рассказывал. Натуральный батончиковый маньяк.
  - Вадик, Виталик и Ксюша! - Неожиданно донёсся до нашей маленькой компании голос Татьяны Евгеньевны.- Вы там так увлеклись, что ничего не слушаете!
   Надо же, она запомнила, как меня зовут! Виталик живо подпрыгнул с места:
  - Извините, Татьяна Евгеньевна. А о чём вы говорили?
   Воронина с укоризненной улыбкой покачала кудрявой головой:
  - О чём и собирались говорить. О спектакле. Выбирайтесь сюда, поближе, будем думать, какую роль дать Ксюше.
   Мы все трое послушно переместились на первый ряд. Виталик усиленно помогал мне - подавал руку, следил, чтобы я не зацепилась колготками за стулья. Канарейка же, давно опередив нас, уже сидел возле Татьяны Евгеньевны.
  - Значит так...- Учительница оглядела всех собравшихся ребят. - У нас ещё нету Белоснежки и Герды...
  - У-ау! - Вадим взвился со стула как реактивный самолёт. - Давайте Гердой её назначим, Татьяна Евгеньевна?! Мы с ней вместе будем в ящике сидеть!!!
   Зал грохнул хохотом.
  - Кто про что, а вшивый про баню!
  - Да, самое главное - ящик!
  - Канарейка, это ж не раздевалка! Там темно и тесно! - Посыпались со всех сторон реплики одна другой непристойней. Даже сама Татьяна Евгеньевна разделяла всеобщее веселье от души. Только я сидела и не могла понять, о каком ящике идёт речь и что, собственно, вокруг меня происходит.
  - В общем так. - Принялся вдохновенно объяснять Вадим. - Самый классный момент в спектакле - это ящик, в котором прячутся Кай и Герда. В начале сказки зрители убеждаются в том, что ящик пуст, а в середине спектакля в нём вдруг обнаруживаемся мы с тобой. Из ниоткуда. Это такой фокус для ясельного возраста. Понятно?
   Я кивнула, хотя смысл услышанного поняла весьма смутно. До меня только дошло, что Кая будет играть Канарейка, и мы с ним половину спектакля просидим в каком-то странном ящике.
  - Ладно, Вадик, угомонись. - Отсмеявшись, вмешалась Татьяна Евгеньевна. - В общем, Ксюшенька, сюжет сказки такой.
   На бал к Деду Морозу и Снегурочке приезжают гости: трубадур с принцессой, Белоснежка с гномами и коза с козлятами. Ворона-конферансье начинает праздник, но тут появляется Снежная Королева - заколдовывает всех и уносит в Царство Вечной Зимы. Чудом спасается только ворона. Она и обнаруживает тот самый ящик, в котором спрятались Кай и Герда, спешившие предупредить Деда Мороза о беде, но опоздавшие это сделать. Все вместе они отправляются искать волшебный уголёк, чтобы одолеть Снежную Королеву. Всё это вкратце и по существу. Остальное - детали.
   Сюжет, конечно, был типично детским, но ведь и сам спектакль ставился для ребятишек из детского сада и первого класса.
  - Кстати, это не просто сказка, а классный мюзикл. - Вставил Канарейка. - Нам с тобой, правда, танцевать не придётся. Жаль. Татьяна Евгеньевна, можно я лучше кого-нибудь из разбойников сыграю, а?
  - Ну Вадим, зачем тебе такая роль? Какой из тебя разбойник?
  - Обалденный! Вы даже не представляете - насколько! Мы тут с Виталькой от нечего делать репетировали танец разбойников. Сами придумали. Хотите покажем?
   Услышав своё имя , Павлецкий попытался отвертеться:
  - Не, Вадь, давай в другой раз...
  - Ещё чего! - Снова подскочив со стула, Вадим бесцеремонно схватил друга за рукав джемпера и чуть ли не волоком стащил с места. - Вперёд, Санчо, нас ждут великие дела! Татьяна Евгеньевна, у вас фонограмма с собой?
  - - Там. - Татьяна Евгеньевна кивком головы указала на примостившийся в углу сцены стульчик, где стоял обыкновенный кассетный магнитофон. Я и моргнуть не успела, а Вадим уже сидел на корточках возле этого стула и деловито нажимал кнопки магнитофона, выискивая нужную фонограмму. Виталик терпеливо и послушно дожидался друга около сцены. Он, похоже, уже давно смирился со своей скромной ролью Санчо Пансы при великолепном Дон Кихоте, а я, глядя на их взаимоотношения, невольно вспоминала популярный школьный фильм про Петрова и Васечкина, который до сих пор смотрела с большим удовольствием. Два неразлучных приятеля, абсолютно разные по характерам: один - романтичный тихоня, другой - отчаянный выдумщик и сорвиголова. Про Виталика и Вадима, несомненно, получился бы не менее весёлый фильм, что-то вроде "Петров и Васечкин в десятом классе". А я бы, наверное, потянула на роль повзрослевшей Маши Старцевой.
   Нет, правда, чем не похоже? Несчастный преданный Павлецкий так же как и Петров попадает в неприятности из-за неугомонного Канаренко и при этом никогда не жалуется на друга, даже более того - идёт у него на поводу. Одним словом, как в той песне поётся:
   - Петров, скажи?
   - Да, это точно.
   Мне стало весело от этого неожиданного сравнения, и я как-то сразу вдруг освоилась в этом маленьком актовом зале.
   Из магнитофона тем временем зазвучала хорошо знакомая песенка разбойников из мультфильма "По следам бременских музыкантов". Буквально за мгновение до этого Вадим увлёк Виталика за собой на сцену, а дальше...Дальше я увидела самый потрясный и залихвацкий танец, какой только можно себе представить! Это была гремучая смесь всех стилей и направлений: от танго до рэпа, от чечётки до русской плясовой. В зале поднялся невообразимый галдеж: девчонки захлопали в ладоши, ребята захохотали и засвистели одновременно. Татьяна Евгеньевна подошла к самым подмосткам сцены, восхищённо и крайне заинтересованно наблюдая за своими учениками. Оба они были почти одинакового роста, однако слегка отличались телосложением - Канарейка был стройнее более упитанного, плотного Виталика, а потому казался выше. И всё-таки вместе они смотрелись бесподобно! В их танце всё было слажено, отшлифовано до совершенства, словно эти движения они репетировали каждый день по нескольку часов. Я даже поразилась, когда это Вадим успевает заниматься репетициями, если он, пор словам Виталика, только и делает, что отрывается на полную катушку.
   Очередной припев песенки вызывал в рядах бурю эмоций - Вадим и Виталик ритмично шагали по сцене взад-вперёд, в конце каждой строки вскидывая ногу вверх:
   - Не же-ла-ем жить,
   Эх!
   -По-другому не же-ла-ем жить,
   Ух!
   Получалось это у них так забавно, что все мы покатывались со смеху. Да, танец разбойников в исполнении Павлецкого и Канаренко имел бы успех у малышни! Только слишком уж обаятельны и симпатичны были эти ребята для подобного амплуа. Песня, к сожалению, оказалась короткой и быстро закончилась. Вадим и Виталик поклонились направо и налево, а затем спрыгнули со сцены туда, где стояла Воронина.
  - Ну, как вам? - Сразу же спросил Канарейка.
  - Потрясающе. - Честно призналась Татьяна Евгеньевна. - Кто этот танец придумал?
  - Мы. - Ответил Вадим, однако Виталик тотчас же возразил:
  - Не мы, а ты. Чего врёшь?
  - Ну я. - Неохотно пришлось подтвердить Канарейке. - Но без твоего участия он бы не получился. Это надо либо дуэтом исполнять, либо целой компанией.
  - Дуэт "Кар-мэн"! - Подал голос кто-то из ребят. - Вам бы надо свою группу создать, Канарейка! Шоу-бизнесом заняться после школы! Денег бы кучу загребли!
  - Я об этом подумаю. - Не оборачиваясь к советчику, пообещал Вадим, а сам продолжал смотреть на Воронину умоляющими глазами. - Ну так что, Татьяна Евгеньевна? Дадите нам с Виталькой разбойников, а?
  - Ты и так разбойник. - Та попыталась отшутиться. - А Виталик у нас уже утверждённый Дед Мороз. Так что не сбивай его с верного пути, а лучше научи этому танцу наших разбойников и перевоплощайся в Кая. Мы ведь тебе уже и Герду подыскали.
  - Чтобы в ящике не скучно было сидеть. - Снова заметил какой-то неугомонный остряк, и когда вся компания дружно рассмеялась, я опять почувствовала себя не в своей тарелке. Они, оказывается, уже считают меня Гердой! А ведь я ничего ещё не сказала, никакого согласия не дала! Впрочем, куда бы я делась теперь отсюда? Один раз побывав здесь, навсегда уйти невозможно. И потом, в конце концов, стоит попробовать себя на сцене, пусть даже в наивной детской сказке. Вдруг во мне талант неожиданно обнаружится?
   Я не заметила, как возле меня на стул плюхнулся Виталик - опомнилась только когда услышала его вопрос:
  - Как тебе наше шоу?
  - Здорово. - Улыбнулась я. - Даже не ожидала от тебя.
  - Я-то что? Вадька выучить заставил. Так хотел в разбойники попасть. Ну ничего, он и Кая в бандита превратит, если захочет.
   Я хотела поинтересоваться, почему Канарейка так упорно рвётся в бандиты, если ему и в жизни приключений хватает, но отвлеклась от темы, заметив, как в зал лёгкой походкой вошла ещё одна девчонка. Не останавливаясь возле рядов, словно игнорируя всех нас, она проследовала к самой Ворониной:
  - Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна. Извините, что опоздала, я только что из бассейна.
  - Ничего, Варенька, мы только что начали. Иди, Трубадур тебя на месте дожидается.
   "Варенька" оглянулась, поискала кого-то глазами и, в конце концов, остановила удивлённый взгляд на мне. Я, в свою очередь, рассматривала её с необъяснимым недоумением. Девчонка была яркая, статная! Голубые джинсы плотно облегали её стройную, ладную фигуру - именно стройную, без всякого намёка на костлявость или угловатость, так свойственную многим подросткам. Длинная, тёмно-русая коса ниже пояса вызвала в моей душе несвойственное мне доселе чувство чёрной зависти - я давно мечтала так отрастить волосы, но ухаживать за ними, как правило, терпения не хватало. Приходилось довольствоваться средней длинной - до плеч...И потом...Я никогда в жизни особенно не страдала комплексом неполноценности, а тут вдруг чётко осознала, что ЭТА девчонка красивее меня и даже ужаснулась собственному заключению. Правда, не только красота Варвары произвела на меня столь сильное впечатление. С первой же минуты у меня возникло ощущение, что я её уже где-то видела. Нет, даже не то - я точно помнила, что в школе её сегодня не встречала, просто... Просто лицо её мне было очень знакомо. Этот надменный, свысока взгляд больших синих глаз, гордая посадка головы и все черты в общей сложности напоминали мне о чём-то...Вернее, не о чём-то, а КОГО-ТО... Где же я видела похожее лицо? На обложке журнала? Или в каком-то фильме? Она же просто как артистка, настоящая русская красавица...
   Мучилась я до тех пор, пока возле себя не услышала весёлый голос Вадима Канаренко:
  - Чего приуныла, Герда? Скучно тут у нас что ли?
   Вот ОНО!.. Я обернулась назад и увидела абсолютно такое же лицо. Чуть более естественное, правда, потому что на нём отсутствовал макияж, чуть более крупное - в силу того, что принадлежало оно не девчонке, а парню, но всё-таки совершенно идентичное!
  - Нет. Не скучно. - Пробормотала я, с трудом оправляясь от шока. - Это что, сестра твоя?
  - Ага. - Живо кивнул Канарейка. - А как ты догадалась?
  
  
  - Ты что, смеёшься? Вы похожи, как две капли воды. Даже не думала, что бывает такое сходство.
  - А что тут такого?
  - Да ничего, но вы же всё-таки разного пола. Хоть чем-то, значит, должны отличаться.
   Я слишком поздно поняла, что сморозила глупость - Вадим расхохотался так громко и заразительно, что все, находившиеся в зале, удивлённо посмотрели на нас.
  - А мы что, по-твоему, вообще ничем не отличаемся?! А волосы?! Разве ты не видишь, что у меня косы такой нету?! И потом, я, конечно, тоже в джинсах, но под ними у меня совершенно не то же самое, что у Варьки, могу тебя заверить на сто процентов!
   Его слова услышали все окружающие, в том числе и Варя. Под общий смех она быстро подошла к нам, возмущённо посмотрела сперва на меня, потом на Виталика и в конечном итоге обратилась к брату:
  - Что это у вас за высказывания такие в мой адрес?
  - Да вот, Ксюша мне говорит, что у нас с тобой нет ничего разного. - Объяснил Вадим. - Я ей и доказываю, в чём наша с тобой разница. Кстати, Ксюша теперь участвует в нашем спектакле в роли Герды.
  - Да? - Варя без улыбки, очень серьёзно взглянула на меня. - Ты новенькая что ли?
  - Новенькая. - Я уже смертельно устала без конца повторять и слышать ото всех это набившее оскомину слово.
  - А в каком классе?
  - В вашем.
  - В нашем? - Бездонные Варины глаза остановились на Виталике. - Она с тобой, я так поняла?
  - Со мной. - Подтвердил тот, как мне показалось, недружелюбно. - Отныне и навсегда Ксюша - наша подруга.
   Неприязнь Виталика как в зеркале отразилась на кукольном личике Вари Канаренко, она язвительно скривила пухлые губки:
  - Желаю счастья, Павлецкий. Впервые вижу тебя таким окрылённым.
   Виталик не успел с достоинством отпарировать удар, в перепалку вовремя вмешался Вадим:
  - Ладно, ребята, давайте жить дружно. Хотите, я вас всех батончиками угощу?
   Я так и не поняла, откуда в его ладони оказалась горсть конфет в хорошо знакомой мне обёртке
  - Вот, в честь праздника. Налетай - подешевело!
   Пользуясь щедростью Канарейки, мы с Виталиком взяли себе по батончику. Варя только сморщила тонкий прямой носик:
  - Тошнит уже от твоих батончиков. Весь дом ими забит. Надо маме сказать, чтобы га голодный паёк тебя посадила, а то ещё диабет себе смолоду заработаешь.
  - Ну рискни. - Хмыкнул Вадим, невозмутимо закидывая в рот конфету. - Я тебе ночью волосы обстригу. Тогда Ксюша нас вообще различать перестанет.
  - Ой, подумаешь...
  - Ой, подумаю...
  - Ну и заткнись.
  - Сама заткнись. - Вадим неожиданно сделался серьёзным и первым оборвал начавшийся было спор с сестрой. - Ладно, всё, давай без недоразумений. Мало нам со звёздновскими войны, так мы ещё и тут будем междоусобицу устраивать?
  - Мы ничего и не устраиваем. - Мрачно огрызнулся Виталик, а Варя, фыркнув надменно, отошла от нас к ожидающему её возле сцены долговязому Трубадуру. Я так увлеклась тем, что происходило около меня, что не сразу заметила того, что репетиция в самом разгаре. Невесть откуда взявшиеся девочки-малолетки, класса где-то шестого - не больше, отрабатывали какие-то замысловатые движения под руководством Татьяны Евгеньевны. Мои ровесники, оставшись без присмотра, разбрелись по залу кто куда, но уходить никто не собирался. Видимо, что-то было в этих вечерах. Уютное что-то и тёплое. Здесь царила здоровая атмосфера дружбы и взаимопонимания.
   Мысли мои снова переключились на Вадима, Варю и Виталика. Последний, надо признаться, слегка озадачил меня своей неожиданной грубостью. До сих пор Виталик казался мне олицетворением хорошего настроения и вечного юмора, поэтому его отношение к сестре лучшего друга было мне непонятно. Необъяснимых задач я терпеть не могла, я просто из себя выходила, сталкиваясь с головоломками. Надо было срочно разобраться в этом, раз уж меня зачислили в компанию и объявили подругой "отныне и навсегда".
  - О какой это войне у вас шла речь? - Обратилась я сразу к обоим ребятам, молча жующим батончики и взирающим на репетицию малолеток с бесстрастным любопытством.
  - Со звёздновскими. - Неохотно пояснил Виталик. - Ты эту сторону нашей весёлой жизни, наверное, не знаешь.
  - Не знаю. Может, расскажете?
  - Расскажи, расскажи. - Посоветовал Вадим. Даже не посоветовал, а дал разрешение. - Ей рано или поздно тоже придётся в этом участвовать, так что пусть сразу в курсе будет.
   Я выжидательно уставилась на Виталика. Тот, тяжело вздохнув, начал говорить.
  - Ну...Здесь недалеко от Бахчи Звёздный Городок находится. Раньше мы со звёздновскими вместе тусовались, на дискотеки к ним туда ходили. Не то, чтобы дружили, но общались время от времени. А потом история одна нехорошая произошла
   Пацан один, из звёздновских, Севка Пономарёв, в Варьку влюбился до одурения. Цветы дарил, в кино приглашал, едва ли не серенады пел под балковном. Короче, растрогал её на какой-то период поведением своим неординарным, и она какое-то время решила с ним погулять. Многим нашим пацанам это не понравилось - они сами тут за Варькой как собаки бегают. А Толян Шумляев (есть тут у нас такой отморозок местный) - так тот вообще с катушек съехал. Как кобель похотливый Варьку обхаживал - пас, пас, прохода не давал, особенно по пьяни. Он полный дебил вообще, второгодник, кроме кулаков нет ничего, в башке - ни одной извилины.
   Так вот, и два прихвостня у него есть - Генка Ковальчук и Викинг (кличка такая). Эта "святая троица" однажды вечером Севку подкараулила где-то и так измордовала, что того с сотрясением мозга в больницу увезли. Звёздновцы решили, что это - камень в их огород, посчитали себя глубоко оскорблёнными и совершили ответный ход на нас. Ну, мы, естественно, в долгу не остались - тоже не на помойке же себя нашли, в конце концов. И пошло-поехало...Уже три месяца воюем как Монтекки и Капулетти.
  - А что с тем парнем? - Выслушав рассказ, спросила я взволнованно.
  - С каким парнем? - Не понял сперва Виталик.
  - Ну с тем, которого избили. С Севой. Как он сейчас?
   Павлецкий пожал плечами:
  - Откуда я знаю? Мы если с его друзьями встречаемся, то лишь за тем, чтобы подраться.
  - Не понимаю. Почему они на вас наехали? Вы же ни при чём.
   Прямо над моим ухом раздался короткий смешок Вадима:
  - Видишь ли, Ксюша. Шумляев, Ковальчук и Викинг имели несчастье находиться в нашей компании. Вернее, это мы все имели несчастье с ними дружить. И своим беспределом они подставили всех нормальных пацанов. Звёздновцы не выясняли, кто именно избил Севку - просто пришли к нам и устроили драку. Мы сперва даже понятия не имели, почему дерёмся, просто оборонялись тупо - и всё. Только потом узнали, что на самом деле произошло.
  - И что? Вы же могли позже им всё объяснить.
   Канарейка почему-то промолчал, будто не слыша моего недоумения. За него ответил Виталик:
  - Мы не обязаны перед ними оправдываться. Они там слишком много о себе возомнили. Как же - Звёздный Городок, элита. Шумляева с его дружками мы, правда, с позором из нашей тусовки прогнали, теперь они само по себе, против всех.
  - Анархисты. - Язвительно вставил Вадька. - Банда батьки Махно.
  - Вот. - Продолжил Виталик. - Но звёздновцы этого не знают. Для них мы все сволочи. Больно нужен нам был этот Севка.
  - Ну так бы им и сказали. - Не унималась я. - Почему из-за трёх придурков все должны страдать?
  - А кто тебе сказал, что мы страдаем? - Усмехнулся Канарейка. - Нам это даже нравится, правда, Виталь? В нашей помойке со скуки сдохнуть можно, а так - хоть какое-то разнообразие. Встретились, подрались - в милицию, встретились, подрались - в милицию. Романтика, как Леонов скажет!
  - Ладно. Ну а Варя что же?
  - Что - Варька?
  - Ну, она же с Севой встречалась. Как же теперь?
   Вадим рассмеялся:
  - А теперь всё, прошла любовь, завяли помидоры. Заварила кашу, а сама - в кусты. Расхлёбывайте, мальчики, как хотите.
  - Значит, она его совсем не любила?
  - А кого она вообще любит? - Вмешался Виталик. - Ты только взгляни на неё внимательно. Ей кажется, что парня, достойного её королевской любви, природа ещё не создала.
  -Да ладно тебе. - Совсем без злости возразил Канарейка, комкая фантик в своих идеально артистичных пальцах. - Ты уж прям последней стервой мою сестрёнку выставляешь. Просто она ещё не встретила свой идеал. Какие её годы-то?
  - Да в её-то годы как раз сильнее всего и влюбляются! Так, как в пятнадцать лет любят, ни один возраст любить не способен! - Виталик разгорячился, разволновался, сам того не замечая и потому, внезапно услышав себя со стороны, испуганно осёкся. Однако было поздно - Вадим уже уловил настроение друга.
  - Ого...Это что-то новое. - В синеве его красивых, проницательных глаз плескалась ирония. - Откуда такие познания, Павлецкий?
   Но Виталик вдруг замкнулся, насупился и отвечать не стал. Повисла тяжёлая пауза, в течение которой мы все трое смотрели на сцену: под мелодию из того же мультфильма о бременских музыкантах Варя с каким-то незнакомым мне долговязым парнем репетировала танец Трубадура и Принцессы. Лёгкое, словно невесомое тело её летало как пушинка, роскошная коса моталась из стороны в сторону, и вся она была такая гибкая и гуттаперчевая, что мне уже в который раз пришлось ей позавидовать. Несомненно, эта чванливая кукла пользовалась у ребят даже большим успехом, чем я. Парень, танцующий с Варей, смотрел на неё глупыми щенячьими глазами, будто не веря в то, что именно ему, простому смертному, выпало вдруг счастье вертеть в своих руках такое неземное создание. И я уверена, не он один считает Варю Канаренко богиней. Странно только, почему Виталик не входит в число её поклонников. Даже напротив - как раздражительно и злобно он с ней обращается! Скорее всего, не может простить ей этой истории. Интересный случай, конечно, ничего не скажешь. Настоящая Троянская война из-за Елены. Но сама-то "Елена" какова! Похоже, о несчастном поклоннике она уже и не вспоминает, у неё и без того их - вагон и маленькая тележка. А этот...Как его там? Толян Шумляев...Тоже мне Отелло выискался местного масштаба. Неужели здесь живут подобного рода отморозки? Страшновато...И всё-таки со стороны самой Вари это жестоко - могла бы хоть должное отдать самоотверженному Севе за его беззаветную любовь. Не ребёнок уже, стоило бы понимать, насколько всё это серьёзно. Хотя...Виталик, кажется, прав - Варя действительно уверена в том, что любви её никто не достоин. И в этом, кстати говоря, она ещё больше похода на своего брата-близнеца - если Канарейка каждый день меняет подружек, то он тоже не особенно-то верит в любовь и идеалов не ищет.
  - Слушай. - Прерывая затянувшееся молчание, обратилась я к Вадиму. - Вы так здорово танцуете - и ты, и Варя. Вы что, учились где-нибудь?
  - Не-а. Это у нас врождённое. Мама, когда беременная была, "Грязные танцы" каждый день по видаку смотрела.
  - Врёт он всё. - Спокойно разоблачил друга Виталик. - Мама их до пятого класса на хореографию таскала. Варька до сих пор ходит.
  - Конечно, вру. - С лёгкостью сдался Канарейка. - В восемьдесят третьем году "Грязных танцев" ещё и в проекте не было.
   Господи, с каким серьёзным и умным видом он говорил самые несуразные глупости! И как убедительно при этом они звучали! Даже сердиться на Вадима было невозможно - слишком уж наивными и трогательными становились его детские глаза, когда он дурачился.
  - И видаков в восемьдесят третьем году ни у кого ещё не было. - Резонно добавил Виталик. - Иностранные фильмы по телевизору не показывали.
  - Как это не показывали?! - Опять же с ноткой дурашливости в голосе возмутился Вадим. - А "Четыре танкиста и собака"?! Такой крутой супербоевик был, нынешние Рэмбо и Терминатор отдыхают! Мы в это фильм с ребятами в детстве играли. Построим себе танк из ящиков и воюем с фашистами. Клеевая была игра!
  - Слушай, а ты мне об этом не рассказывал! - Оживлённо встрепенулся Виталик. - Кого ты там играл-то? Грузина?
  - Ну вот ещё. - Обиделся Канарейка. - Скажи ещё - Шарика.
  - Янека? - Предположила я и сразу же попала в цель.
  - Точно! - Канарейка удостоил меня одобрительным взглядом. - Тоже что ли фанаткой была?
  - Была. - Весело кивнула я. - Все эту школу проходили.
   О том, что я, играя в танкистов, тоже всегда выбирала себе роль Янека, я почему-то не сочла нужным сообщить.
  - Ну и вот, значит. - Углубился в воспоминания Вадим. - Я был Янеком. И была у меня, разумеется, своя Маруся. Алёнкой звали, соседская девчонка. Выполняли мы с ней как-то ответственное задание и попали в немецкое окружение. Положение безвыходное и одно-единственное спасение - бочка с ржавой водой. Мы с Алёнкой, не долго думая, ныряем в эту бочку во всей одежде, погружаемся с головами и сидим. Минуту, две, три. И тут у меня мысли какие-то нехорошие появляются. Погибнем, думаю, сейчас от вражеской пули, не вкусив в полной мере радостей этой чудесной жизни! Была - не была! Подвигаюсь наощупь к Алёнке, совершаю резкий выпад - и попадаю точно ей в губы. Алёнка с перепугу вместо того, чтобы шарахнуться в сторону, налетает прямо на меня, оба мы захлебываемся, начинаем выбираться, барахтаться, я её отталкиваю, она - меня, а в итоге вместе опять в ржавой воде оказываемся, друг друга топим...Немцы автоматы покидали, давай нас за волосы тащить, а я вырываюсь, ору: "Не дрейфь, Маруся, живыми не сдадимся!" А тут и друзья-танкисты с Шариком на помощь подоспели, камни из рогаток полетели по фашистским каскам...
   Мы с Виталиком уже не могли просто слушать - мы надрывались от хохота, вытирая слёзы ладонями и хватаясь за животы.
  - Но это ещё не всё, если вы так подумали. - Воодушевлённо продолжал Вадим. - Вся эта бойня завязалась возле бочки, если вы помните. А бочка эта принадлежала одному злому деду - дядя Костя его звали. Короче, он увидел в окно, что происходит, вылетел к нам. Как ещё без ружья с солью - не знаю. Мы, естественно, бросаемся в рассыпную, уже не разбирая - где немец, где грузин, где поляки, где собаки, всё смешалось - люди, кони, гора кровавых тел. Алёнка спотыкается, падает на асфальт, расшибает коленку, а сзади неумолимо приближается дядя Костя...Я оглядываюсь, вижу, что моя боевая подруга в опасности, открываю огонь на поражение - аккурат дяде Косте в лоб...Остальное лучше не рассказывать.
  - Да, да, хватит! - Замахала я руками на Канарейку, всё ещё плача от смеха. - Бедный дядя Костя!
  - Бедный я! - Возмущённо поправил меня Вадим. - Бабушка потом со мной два дня не разговаривала из-за этого случая.
  - Бабушка?
  - Ну да, это же всё у бабушки происходило, на Чкаловской. Я там до школы рос.
  - И хулиганил от души. - Добавил Виталик. - Оттуда ведь всё и началось, да?
  - Наверное. А теперь это уже патология.
   И вновь это было сказано с серьёзным, трагическим видом, хотя я лично готова была поклясться, что раскаяние Вадима вовсе не мучает. Впрочем, Виталик оказался прав - неприязни по отношению к Канарейке в моей душе больше не осталось, и для этого действительно стоило лишь немного с ним пообщаться. Волшебство какое-то. Красивый, интеллектуальный хулиган - явление редкое, если не сказать больше - эксклюзивное, но он мне и в самом деле понравился! Болезнь по имени Канарейка весьма и весьма заразна. Надо тормозить, пока ещё не поздно, ещё чуть-чуть - и я так же, как остальные девчонки начну расписывать физкультурную раздевалку полубезумными фразами о любви. Нет! Нет и нет...Надо увлечься Виталиком - он, по крайней мере, надёжней.
  
  Глава 8
  
   Из школы мы возвращались втроём. Было уже совсем темно и намного холодней, чем днём, но на этот раз я почему-то совсем не чувствовала резких порывов ветра. Щёки мои горели как после шампанского, и настроение было на удивление приподнятым. Может, этому способствовал прекрасно проведённый вечер, а может быть знакомство с двумя симпатичными ребятами, которые сразу же оценили меня по достоинствам и помогли освоиться на новом месте. Конечно, так и должно было быть, я ничуть не сомневалась в том, что первыми моими друзьями здесь станут именно мальчишки, но видеть в их лице Виталика Павлецкого и Вадима Канаренко было вдвойне приятно и радостно.
   Мне нравилось, что они друзья. Мне нравилось, что никто из них не пытался со мной заигрывать вот так, сразу, с первого дня. Если бы это произошло, я, разумеется, особенно не обиделась бы - у меня были все основания предполагать, что я им обоим нравлюсь. И в этом плане меня больше беспокоил Виталик, потому что в его взгляде я читала нечто для меня непривычное - глубокое, страстное и серьёзное. Вадим же смотрел на меня так, как и многие другие парни - с расчётливым, чисто спортивным интересом, словно на дорогую, модную шмотку, которую хотелось бы при случае заиметь. А что же я? Я ещё не решила, с кем из них встречаться. С одной стороны, Канарейка, конечно, интересней, незаурядней, чем Виталик. Но с другой - он слишком распущен и избалован женским вниманием. Маме, по крайней мере, в отличие от Виталика он вряд ли понравится - способность к физиономистике у нас родовая.
   Сразу же на крыльце Вадим достал из кармана "пилота" пачку "Бонда", с жадностью прикурил спичками. Мне вспомнились рассказы Виталика, и я не удержалась от вопроса.
  - Слушай, а ты правда сигареты воруешь?
   Канарейка выпустил в мою сторону струю едкого дыма, угрожающе покосился на Виталика:
  - Заложил уже, да? Вот и бери друзей в разведку.
   Он сказал это шутливо, но Виталик всерьёз обиделся:
  - Да ладно, можно подумать, это бог весть какая тайна! Тут даже учителя знают, чем ты в свободное от учёбы время занимаешься!
  - Ну допустим, это ты переборщил. Марго точно не знает, иначе меня бы давно от общества изолировали.
  - А зачем ты это делаешь? - Привлекла я его внимание к себе.
  - Как это зачем? - Вадим взглянул на меня с беззаботным недоумением. - Курить-то хочется.
  - У родителей попросил бы денег.
  - У родителей? Как ты себе это представляешь?
  - Ну...На карманные расходы, например?
  - Ага. - Ухмыльнулся Канарейка, снова выпуская мне в нос клубы холодного морозного дыма. - Они у меня такие дураки, что вот так возьмут и поверят, что я хочу эскимо на палочке купить. Особенно отец! Это же начальник контрразведки Щёлковского района.
  - Серьёзно? Строгий он у тебя?
  - В какой-то степени. Но главное - проницательный. Я же курю уже год почти. Мамка - та до сих пор об этом даже не догадывается, а отец - сразу просёк. Каждый вечер шмон карманов и проверка дыхания.
  - Ругает?
  - Ругает, конечно. Но я каждый раз клянусь, что больше не буду.
  - А он не спрашивает, где ты сигареты берёшь?
  - Спрашивает. Говорю, что ребята угощают - у них родители добрые, деньги на жвачку регулярно выдают. Один раз, правда, ради прикола ляпнул, что, мол, украл с прилавка пачку.
  - Ну? А он?
  - Не поверил, естественно. Знает, что я всегда вру. В этом, кстати, есть хорошее преимущество, усвой на будущее - пригодится.
  - В чём? - Не поняла я.
  - Ну, во вранье. Когда часто врёшь, можно для разнообразия говорить правду в самых опасных ситуациях. Есть шанс, что тебе не поверят.
   Мне стало смешно.
  - И что же, часто ты врёшь?
   Вадим скромно пожал плечами:
  - Как получается.
  - А получается почти всегда. - Вставил Виталик, явно пытаясь отомстить другу за его недавнее замечание. - Я так даже и не умею!
  - Чего ты вообще умеешь? - Не остался в долгу Канарейка. - Хакер-недоучка. Знаешь, Ксюш, если американцы завтра сбросят на нас атомную бомбу, смело считай, что виновник ядерной войны идёт сейчас слева от тебя и хлопает своими честными, невинными глазами.
  - Почему это? - Искренне удивилась я.
  - Потому что он по Интернету прыгает как блоха по дворняжке. Для него защитный код в чужом компьютере сломать не сложнее, чем мне сигареты у бабки с прилавка свистнуть.
  - Серьёзно? - Я во все глаза уставилась на Виталика, будто впервые за целый разглядела его как следует, а тот, сокрушённо качая головой, смотрел на дымившего в сторону Вадима:
  - Да, Вадь...С кем из нас в разведку идти нельзя - спорный вопрос.
  - Нет, правда? - Предотвращая новый спор, пристала я к Павлецкому. - А у тебя что, Интернет дома есть?
  - Есть. Не мой, правда, отцовский. Я полгода на курсы программистов ходил. Понравилось, затянуло.
  - Затянуло. - Зловеще усмехнулся Вадим и щелчком пальцев швырнул окурок в грязный снег. - Так затянуло, что остановиться уже невозможно. Может ты там втихомолку банки грабишь, прикола ради, а?
  - Конечно, граблю. - Подхватил Виталик ироничный тон товарища. - Это ты по мелкому работаешь: сигареты - ерунда какая! А я с дешёвкой не связываюсь, я по крупному, с размахом орудую.
   От их бесконечного злого юмора у меня голова пошла кругом. Сплошные хулиганы и воришки, хакеры и бабники...
  - А ты где научился на гитаре играть? - Меняя тему разговора, спросила я у Вадима.
  - На гитаре? Да есть тут человек один хороший, муж учительницы нашей.
  - Здорово у тебя получается. Никогда раньше такого не видела. Молодец.
  - Я знаю. - Лукавая улыбка осветила детское лицо Вадима - на этот раз он даже не пытался изображать из себя скромника. Сияющие игривые глаза его так и говорили мне: "Вот какой я необыкновенный! Другого такого не найдёшь!"
  - Для того чтобы так играть, надо, наверное, дома много тренироваться? - Поинтересовалась я с участием, от чего Канарейка развеселился окончательно:
  - Дома? Откуда? У меня даже гитары своей нету.
  - Когда же ты заниматься успеваешь?
  - Я и не занимаюсь. Так, играю от случая к случаю - на вечерах, на праздниках, как сегодня, например. Тебе правда понравилось?
  - Правда. - От души призналась я. - Особенно первая - "Закат". Красиво очень звучало, трогательно.
  - А у него все арийские медляки красиво звучат. - Заметил Виталик. - Даже жаль, что их не так много.
  - Тебе нравится "Ария"? - С живым любопытством обратилась я к Вадиму.
  - Нравится. Была бы возможность все их песни под гитару спеть! Только не получается. Я и так уже пытался импровизировать, некоторые композиции переделал под инструментал. - Вадим прервался на полуслове, взглянул на меня недоверчиво. - А ты? Не может быть, чтобы тебе нравился тяжёлый рок.
   Я вынуждена была признаться, что от тяжёлого рока я действительно очень далека.
  - Ну и зря. - Совершенно серьёзно сказал Канарейка. - Ты бы хоть раз к словам в их песнях как следует прислушалась. Попса по сравнению с "Арией" - тупая дешёвка. Это, конечно, надо самому понять, без давления. О, мы уже пришли!
   Я с удивлением обнаружила, что мы действительно стоим возле дома Виталика.
  - Тут я живу. - Указал Вадим на противоположную "хрущобу". - А тебе далеко ещё пилить?
  - Нет, до десятого "А". - Ответил за меня Виталик и вдруг, взяв под руку, неожиданно притянул к себе. - Вадь, я её провожу, ладно? А то темно уже, хулиганы ещё пристанут.
   Вадим весело улыбнулся:
  - Самый страшный хулиган на Бахче - это я. Забыл? - Он подмигнул мне заговорщицки. - Рад был познакомиться, Ксения. До завтра. Теперь, я так полагаю, мы втроём в школу будем ходить.
   Это, конечно, был намёк на явную активность Виталика по отношению ко мне. Что ж, пусть. С такими друзьями не соскучишься.
  - Кстати. - Опять обратился ко мне Канарейка. - Татьяна Евгеньевна в твоём доме живёт, ты в курсе?
  - Серьёзно? - Удивилась я.
  - Серьёзно. Первый подъезд, первый этаж, первая квартира - запомнить легко. Ты к ней зайди как-нибудь, пусть она тебе сценарий сказки даст. Порепетируешь дома, а потом мы с тобой сцене встретимся уже подготовленные.
  - Ой, Вадь, ладно. - Нетерпеливо перебил друга Виталика. - Спектакль мы ещё только в декабре будем ставить. Успеете ещё договориться, не забивай ей голову.
  - Гля-аньте на него. - Вадим с деланным ужасом округлил глаза. - Павлецкий, да ты никак отделаться от меня хочешь поскорее? В кои-то веки, господи! Боишься, что уведу, а?
  - Ничего не боюсь. - Огрызнулся уязвлённый Виталик, но, тем не менее, ещё плотнее прижал меня к себе. - Просто поздно уже, а у Ксюшки мама строгая.
  - Мама? Ну, мама - это серьёзно. Ладно, дети мои, не буду мешать вашему безоблачному счастью, потопал я до хаты. Только утром обо мне вспомнить не забудьте, а то я обижусь и никогда вас больше батончиками вас не угощу. Пока!
   Проговорив всё это почти без передыха, Вадим круто развернулся и быстро зашагал к своему подъезду. Я долго, словно зачарованная смотрела ему вслед, любуясь его лёгкой, уверенной походкой и стройной фигурой, на которой так красиво смотрелась отороченная белым мехом короткая коричневая дублёнка.
  - Ну и как он тебе? - Поинтересовался Виталик, когда мы остались одни.
   Я не сразу нашлась с ответом.
  - Не знаю...Он такой смешной.
  - Смешной. А ещё чертовски обаятельный. Ты уже, поди, в него влюбилась.
   В голосе Виталика прозвучала тоскливая обречённость смертельно больного человека. И самое страшное заключалось в том, что он не так уж далеко ушёл от истины - я уже была близка к этой вирусной болезни, более того - этот вирус я уже подцепила и теперь нужно было срочно, немедленно принимать лекарство, делать противостолбнячный укол, пока инфекция не проникла в кровь и не завладела всем организмом. Если это произойдёт, я непременно потреяю голову, я забуду все мамины наставления и пущусь во все тяжкие. Я и глазом моргнуть не успею, как окажусь в физкультурной раздевалке, на одной из этих дурацких скамеек, а девчонки из класса будут хихикать между собой на очередном уроке: "Да, подфартило Ксюшке! Мы тут будем на матах прыгать, а она там - на Канарейке. Или он на ней!"
   Нет, от греха подальше! Подальше! Я крепко вцепилась в локоть Виталика и сама потащила его вперёд, к своему дому.
  - Ты чего? - Тот даже растерялся, послушно следуя за мной. - От кого мы убегаем?
  - От хулиганов. - Пошутила я. - У вас они тут правда водятся?
  - Правда. Шумляева с дружками, помнишь, мы тебе рассказывали? Встретишь их в тёмном переулке - мало не покажется, изувечат - и глазом не моргнут. А ещё звёздновцы напасть могут. По вечерам тут в одиночку ходить опасно. Особенно нам.
  - Неужели они вот так прямо и нападают? - Испугалась я.
  - Кто, звёздновцы? Нападают. И мы так же. Собираемся человек по пять и делаем вылазку на территорию противника. Горе тому, кто попадётся нам на пути.
  - Ты что, шутишь? - Я даже ход сбавила от изумления.
  - Нет. - Действительно серьёзно ответил Виталик.
  - А если вам кто-то один попадётся? Вы что, впятером одного тогда бьёте?
  - Ну, это от ситуации зависит. И от человека. Есть такие придурки, которых и впятером изметелить не зазорно.
  - Но это же нечестно! И подло!
  - Это война, Ксюш. А на войне все средства хороши.
  - Нет, как раз наоборот, на войне всё должно быть по правилам! - Горячо возразила я. - Они же тоже живые люди, они что, хуже вас?
   Виталик саркастически усмехнулся:
  - Они не хуже, они лучше. Я же тебе говорил, звёздновская молодёжь - это элита. Гордость. Мы же раньше с ними общались довольно неплохо. Если бы не этот дебил Шумляев со своими прихлебателями, всё бы шло нормально. А так...Лидер у них, Кирюха Дубровин, нормальный в принципе парень.
  - Лидер? - Уже не в первый раз удивилась я. - У вас что, у каждого даже свой лидер есть?
  - А как же! На всяком поле боя должен быть свой полководец.
  - А у вас кто?
   Я могла бы и не спрашивать!
  - Вадька конечно. Кто же ещё?
  - Обалдеть можно. - На самом деле мне всё меньше и меньше нравилось то, что я слышала. - И как же у вас это обычно происходит?
  - Обычно? - Виталик почесал холодный от мороза нос таким же заледеневшим пальцем. - Обычно собираемся на какой-нибудь нейтральной территории, где никто не ходит, и идём стенка на стенку. А иногда , как я уже говорил, партизанские налёты совершаем.
  - Какой кошмар. - Ужаснулась я. - И каковы потери? Чем вы дерётесь-то?
  - Всем, что под руку попадётся. Но серьёзных потерь за это время ещё не было. Мы же люди всё-таки. Да и Кирюха, я тебе уже говорил, сам по себе пацан неплохой. Отличник, вечный борец за правду. Просто Севка Пономарёв - его лучший друг, он и мухи за всю жизнь не обидел. Тихий такой мальчик, закомплексованный полностью. Надо быть полным отморозком, чтобы такого обидеть. Вадька как узнал , что Шумляев натворил, на глазах у всей тусовки ему морду разбил. Толян теперь его за это больше всех ненавидит. Я ему говорю: не ходи один, Шумляев тебя, если встретит, хуже Севки отделает. Но Вадьке разве что-нибудь можно внушить? Он и войну эту из чистейшего принципа прерывать не хочет. Думаешь, мы бы не помирились со звёздновскими, если бы захотели? Мне самому эта война поперёк горла, если честно. И не мне одному, я так думаю.
  - Так кому же она тогда нужна? - Спросила я, недоумевая.
  - Вадьке. - Виталик грустно улыбнулся. - Для него это очередная игра, развлечение. А мы все его поддерживаем.
  - Зачем?!
  - Тебе этого не понять, Ксюш. Каждый в нашей компании за Канарейку жизнь отдаст. Так же, как и он за нас. Так, стоп... - Виталик неожиданно резко затормозил, крепко прижал меня к себе.
  - Что? - Едва не потеряв равновесие, я ещё крепче вцепилась в его локоть.
  - Доболтались. - Нервно бормотнул Павлецкий. - Сейчас нам с тобой побегать придётся.
  - Почему? Вражеский десант на нашей территории обнаружился?
  - Ага. Легок на помине. И в самый неподходящий момент, как всегда.
  - Где? - Я завертела головой, пытаясь в темноте разглядеть потенциальную угрозу нашей безопасности. Свет фонаря падал на спешащих мимо с работы людей, на бегущих по своим делам беспризорных собак, на проезжающие автомобили. Ничего подозрительного я среди всего этого не заметила. Виталик между тем кивком головы указал на двух, ничем не выделяющихся из общей массы ребят, идущих нам навстречу.
  - Эти?! - Не поверила я сперва.
  - Ага. Костик Сергиенко и Ромка Медзуновский. Бывшие приятели, нынешние враги.
  - Что ж их так мало?! Разве так вылазки совершают?!
  - Да это и не вылазка, наверное. Так, разведка перед боем. Или просто нервы пощекотать лишний раз кому-то захотелось.
  - И нам обязательно бежать?! Мы уже возле дома моего стоим.
  - Не обязательно. Место для разборки всё равно не подходящее. Народа полно.
   Сергиенко и Медзуновский поравнялись с нами, и я наконец-то сумела их как следует рассмотреть. Вполне обыкновенные, абсолютно нормальные ребята моего возраста: один невысокий, коренастый, с густой шапкой тёмных, курчавых волос. Второй повыше - худощавый, круглолицый, русоволосый, с забавными веснушками на носу.
  - Ба-а, какие люди! - Громко заговорил этот последний. - Далеко намылился, Павлецкий?
  - Далеко. - В тон ему отозвался Виталик, и я не узнала его враз изменившийся голос. Он мгновенно весь напрягся, сжался, словно собираясь силами для внезапного броска и даже, кажется, забыл о моём присутствии рядом.
  - Он девушку провожает, Ром, ты что, не видишь? - Вмешался коренастый Костик. - Смотри, как вцепился! Боится, что сейчас украдём!
   Виталик вдруг высвободил локоть из моих пальцев, двинулся на шутника:
  - Сергиенко, ты по роже давно не получал, смотрю?
  - Ой, как страшно-то! Ром, ты боишься?
  - Боюсь! - Медзуновский сильно толкнул Виталика в плечо и тот, пошатнувшись, едва успел сориентироваться, чтобы не потерять равновесие.
   Мы стояли на детской площадке прямо напротив моих окон. Я как-то отстранённо подумала, что нас может увидеть мама, но даже не заволновалась по этому поводу. Сейчас, в данный момент, меня беспокоило другое. Виталик выпрямился и как разъярённый бык пошёл на Медзуновского. Я едва успела встать между ними, обеими руками упёрлась Павлецкому в грудь:
  - Виталь, не надо! Не делай глупости, пошли отсюда!
  - Отойди. - Прорычал он, тяжело дыша.
  - Какая жалость, испортили влюблённым вечер! - Вновь поддразнил сбоку Костик, и здесь я не успела послужить преградой - слишком уж быстро всё произошло. Виталик ударом кулака сбил Сергиенко с ног. Почти одновременно с этим Медзуновский отшвырнул меня с дороги, налетел на Павлецкого сзади и, обхватив руками за шею, вместе с ним повалился на твёрдую, заледеневшую землю. Прежде, чем я смогла что-либо сообразить, эта троица сцепилась в клубок и покатилась по земле, ругаясь и отчаянно матерясь. В темноте я не могла разобрать - кто где, я и думать в эту минуту не способна была здраво. На моих глазах ещё никогда подобное не случалось!
  - Хватит! Хватит, ребята! Ну прекратите, пожалуйста! Хвати-ит!!! - Не помня себя, подбежала я к дерущимся, неловко попыталась их разнять, но тщетно - меня тут просто не было! Я не существовала для них вовсе! В другое время на это можно было бы обидеться, но только не сейчас! Сейчас я хотела одного - ЧТОБЫ ВСЁ ЭТО НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИЛОСЬ!!!
   В окнах замелькали любопытные лица, а люди, которые проходили невдалеке, либо не слышали шума борьбы, либо просто предпочитали не вмешиваться. Я бросилась к дороге в надежде найти кого-нибудь более отзывчивого и почти сразу же столкнулась с Ворониной, возвращавшейся из школы вслед за нами. От внезапного облегчения я едва не разрыдалась во весь голос:
  - Татьяна Евгеньевна, помогите, пожалуйста!!!
   Она даже не спросила, что случилось - опережая меня, бегом бросилась на детскую площадку. Клубок из трёх тел к тому времени уже расцепился: Медзуновский как клещ висел на Виталике сзади, не давая ему возможности сопротивляться, а Костик, стоя на коленях, отрабатывал на противнике боксёрские удары с аккуратной, профессиональной методичностью.
  - Ну-ка разбежались! Это что такое?! - На удивление ловко и решительно Воронина схватила Медзуновского за шиворот, рывком поставила на ноги. Он оказался на голову выше неё и при желании мог бы вырваться, отшвырнув от себя маленькую храбрую женщину. Я даже испугалась, что в запале ярости озверевшие от крови парни и с ней поступят так же, как с Виталиком, однако этого, к счастью, не произошло. Присутствие взрослого человека напротив как-то быстро отрезвило всех троих.
   Отплёвываясь, задыхаясь, Виталик и Костик поднялись с земли вслед за Ромкой. Татьяна Евгеньевна сурово оглядела их с головы до ног:
  - Боже мой, на кого похожи! Не стыдно вам?! Взрослые ребята, уже мужчины почти, а дерётесь как дети! Из-за чего подрались?
  - Захотели - и подрались. Не ваше дело. - Буркнул сквозь зубы Ромка, старательно изучая носки своих ботинок на толстенной подошве.
  - Свою точку зрения отстаивали. - Добавил Виталик не менее агрессивно. Он усиленно тёр ладонью правый глаз и старался не смотреть в мою сторону, словно стыдясь показывать мне следы боевого поражения на своём лице.
  - Точку зрения значит отстаивали? - С усмешкой переспросила Татьяна Евгеньевна. - Тоже мне, депутаты Госдумы. А по цивилизованному это нельзя никак было сделать?
  - Нельзя. - Костик потянул друга за рукав куртки. - Пошли, Ром, ладно.
   И они, не прощаясь, почти бегом направились в сторону Звёздного Городка. Я растерянно проводила их глазами, потом посмотрела на Виталика:
  - Больно?
  - Нормально. - Ответил он, как и полагалось настоящему мужчине. - Бывало и хуже.
  - Ну-ка покажи. - Воронина шагнула с Павлецкому, чуть ли не силой отняла руку от его лица. - Ой, какой ужас! Ты этим глазом завтра видеть не будешь!
  - Да это Медзуновский, гад, "гриндерсом" своим заехал. - Неохотно объяснил Виталик. - Ничего страшного, до свадьбы заживёт.
  - Так и без глаза вообще остаться можно. Ишь чего выдумали...Вон и Ксюшу перепугали до смерти.
   Меня действительно сотрясал нервный озноб. Ветер, которого я до сих пор будто бы и не чувствовала, вдруг стал продувать меня насквозь, бессовестно и нагло проникая под куртку. Этот тихий, спокойный посёлок уже не казался мне таким уютным, как прежде. В нём кипели свои тайные страсти. Именно тайные, потому что посторонний глаз не смог бы заметить ничего необычного и из ряда вон выходящего. Эти улочки выглядели мирно и безобидно лишь на первый взгляд. Но мало кто видел обратную сторону медали.
  - Пойдёмте ко мне. - Тоном, не терпящим возражений, позвала нас Татьяна Евгеньевна. - Надо при свете лицо твоё рассмотреть, может, удастся что-нибудь с ним сделать. Пойдём, пойдём, чаю попьёте у меня, согреетесь. Я сама уже замёрзла.
   Не находя особых причин для отказа, унылые и подавленные, мы поплелись за Ворониной в первый подъезд. По дороге Виталик зачем-то взял меня за руку - молча, робко, словно извиняясь за то, что я сейчас пережила по его вине. И мне внезапно стало жаль его. Так жаль, что я крепко сжала в пальцах его холодную ладонь, выражая этим свой участие и симпатию. Виталик же, возможно, истолковал этот жест по-своему, потому что взгляд его, устремлённый на меня, вспыхнул радостным изумлением. В конце концов, к квартире Татьяны Евгеньевны мы подошли в обнимку, как самая натуральная влюблённая парочка...
  
  Глава 9
  
   Татьяна Евгеньевна жила почти в такой же двухкомнатной квартире, что и я - разница заключалась в несколько изменённой планировке, в расположении комнат, кухни, туалета и ванной. Жила она, как выяснилось, не одна - с мужем и двумя дочерьми. Все они к моменту нашего прихода оказались дома, и все трое вышли нам навстречу.
  - Чего так долго, мам? - Поинтересовалась младшая девочка лет одиннадцати - хорошенькая, пухленькая, но совершенно не похожая на мать.
  - Репетиций много было. - Пояснила Татьяна Евгеньевна, разуваясь и снимая с себя пальто. - А потом ещё и на улице конфликт разбирала.
   Не оборачиваясь, она кивнула на нас с Виталиком. При ярком освещении его лицо выглядело просто жутко: на щеке красовалась большая ссадина, глаз был слегка прикрыт, и веко уже начало отсвечивать нездоровой синевой.
  - Ого. - Удивлённо хмыкнул муж Татьяны Евгеньевны - среднего роста, усатый и ничем не примечательный на вид мужчина. - Это где сейчас такое творят?
  - Под самым вашим носом, между прочим. - Откликнулась Воронина укоризненно. - Здесь у нас на площадке настоящее побоище устроили, как это вы ничего не слышали?
  - У нас телевизор работал. - Старшая девочка - хрупкая, светловолосая, лет четырнадцати, метнулась мимо меня и матери прямо к Виталику, склонившемуся над своими ботинками. - Кто это тебя так, Виталь? Опять звёздновцы напали?
  - Ну да. - Подтвердил Павлецкий как можно беспечней. - Врасплох, черти, застали. Жаль, Канарейки рядом не было, вдвоём мы бы их уделали.
  - Ты что же, один был?
  - Нет. С Ксюшкой. До дома её провожал.
   Серые, чуть удлинённые как у лисички глаза вскинулись на меня, словно до этого и не видели вовсе. Я непонятно почему вдруг смутилась.
  - Привет. Ксюша.
  - Привет. Наташа.
   Так сдержанно и лаконично я ещё ни с кем не знакомилась.
  - Привет! Я - Ира! - Подскочила к нам младшая девочка. - Мам, ты ужинать будешь? Мы все поели уже, ты одна у нас голодная осталась!
   Татьяна Евгеньевна вопросительно обернулась к нам:
  - Ужинать будете, ребята?
  - Нет. - Хором сказали мы и одновременно покачали головами.
  - Ладно, тогда будем чай пить. Поставь чайник, Володь, мы пока что с нашим раненным героем разберёмся.
  - Я сама! - Вспыхнула неожиданно Наташа и поспешно схватила Виталика за руку. - Пойдём в ванную, тебе умыться надо, а то вон как кожу на щеке содрал - заражение может начаться.
   Слабо сопротивляясь, Павлецкий потащился вслед за ней на необходимые лечебные процедуры, а я, совершенно растерявшись, так и осталась стоять посреди прихожей. Насколько я поняла, гостей в этой квартире принимали часто, и подобным поздним визитам никто в семье не удивлялся. Жили здесь, по-моему собственному выводу, очень дружно - муж у Ворониной был человеком хозяйственным и деловым, и девочки в этом плане от отца не отставали. Атмосфера уюта и взаимопонимания в этой квартире передалась и мне, я стала гораздо уверенней - словно сто лет уже я приходила сюда по вечерам на чаепитие, словно каждый уголок тут был мне хорошо знаком. Такая "дежа вю" иногда происходит с каждым - попадая в подобное райское место, ощущаешь себя его частичкой и уходить оттуда не хочется. Я уже реально чувствовала себя СВОЕЙ в этом добром, гостеприимном доме.
   И десяти минут не прошло, а все мы уже сидели в гостиной за накрытым для чаепития столом. Для полного довершения картины тут не хватало только пышущего паром русского самовара! Сушки, печенье, варенье, конфеты - всё было выставлено перед нами в ассортименте. Шустрая Иришка порхала от чашки к чашке, разливая заварку, следом за ней чинно шествовал Владимир Михайлович с большим чайником и добавлял в чашки кипяток. Наташа, расставив угощения на столе, тотчас же уселась рядом с Виталиком, которого только что своими же стараниями привела в божеский вид. Лицо его теперь можно было назвать чистым и относительно сохранившимся: ссадину на щеке закрывала аккуратная полоска лейкопластыря, да и глаз, тоже промытый от грязи, открывался уже значительно шире. Я сидела напротив них и с любопытством наблюдала то за восторженно-заботливым личиком Наташи, то за слегка сконфуженным видом Павлецкого. Похоже, я всё-таки заблуждалась, когда думала, что все девчонки этого посёлка поголовно влюблены в Канарейку. Вот наглядный пример того, что в школе имеются ребята ничуть не хуже. Да собственно, чем Виталик хуже Вадима? Лицом? Нет, я бы так не сказала, они просто разные и каждый привлекателен по-своему. Манерами? Тут тоже вопрос спорный: кому-то нравится вечная дурашливость Вадима, а кого-то она может основательно раздражать. Интеллектом? Канарейка, бесспорно, парень одарённый, однако ведь и Павлецкий далеко не дурак. С ним есть о чём поговорить. И потом, в Вадима Канаренко действительно страшно влюбляться уважающей себя девушке. Стоит мне потерять голову - и я стану одной из многих его подружек. А это совершенно неприемлемо - я для своего парня хочу быть единственной в мире.
   Должно быть, такого же мнения была и Наташа Воронина. Виталик, видимо, тоже представлялся ей более надёжным и ответственным, чем кумир всех её подружек - Вадик Канаренко. Серьёзная девочка, ничего не скажешь. Но, по крайней мере, у нас с ней есть хоть что-то общее, и мы со временем можем подружиться. Правда, если между нами не встанет Виталик Павлецкий.
   Переодевшись в домашний халат, Татьяна Евгеньевна вы шла к нам, и снова я поразилась тому, как непохожи на неё дочки. Самое интересное, что и с отцом обе они имели мало общего - белокожие, светлоглазые, Наташа и Иришка существовали словно само по себе на фоне своих более тёмных родителей.
  - Да, Виталик...- Произнесла Воронина, усаживаясь за стол возле меня. - Как ты сейчас домой покажешься с такими украшениями?
   Павлецкий пожал плечами, отхлебнул горячий чай:
  - Не знаю. Покажусь как-нибудь.
  - Ругать будут? - Сочувственно предположил Владимир Михайлович.
  - Да как будто в первый раз, господи.
  - Значит, уже не в первый? - Татьяна Евгеньевна нахмурилась, постучала по столу аккуратными маленькими пальцами с красивыми, ухоженными ногтями перламутрового цвета. - А что у вас происходит, можно узнать?
   Виталик не ответил, но вместо него это сделала Наташа:
  - У них война, мам. - Пояснила она серьёзно. - Со Звёздным Городком.
  - Война? - Это уже Владимир Михайлович не сдержал своего изумления. - С каких это пор и по какому это поводу?
  - Из-за канарейкиной сестры. - Пискнула Иришка, не менее серьёзно и деловито, чем сестра.
   Похоже, в этом городке, как в глухой деревне, никаких секретов не существует. Даже дети тут знают то, о чём им знать не полагается. А вот взрослые зато до сих пор находятся в счастливом неведении относительно всего происходящего. Я заметила, как супруги Воронины озадаченно переглянулись между собой:
  - Интересно. - Произнёс наконец Воронин, пошевелив чёрными жёсткими усами. - И давно?
  - Три месяца. - Ответил Виталик и, чтобы скрыть своё смущение, вцепился зубами в сушку с маком. Смотреть на гостеприимных хозяев он явно был не намерен.
  - Неужели из-за Вари? - Расстроилась Татьяна Евгеньевна. - Чего же она натворила?
  - Ничего. - Снова подала голос Иришка. - Просто нельзя быть на свете красивой такой.
  - Не просто, а потому что. - Машинально поправила сестрёнку Наташа, на что та вызывающе задрала вверх маленькую кнопку носа:
  - А я и не песню имела в виду!
  - Интересно, откуда ты у нас всё знаешь? - Наташе, насколько я поняла, этот разговор удовольствия не доставлял. И вообще её угнетало моё присутствие за этим столом. Я её понимала - Виталик если не сидел, уставившись в свою чашку, то смотрел только на меня. Это, конечно, было приятно с одной стороны, но с другой...Лучше бы он отдал должное своей юной поклоннице. Я бы, думается, ничуть не обиделась.
   Иришка, к своему большому счастью, ещё не успела познать страданий первой любви и потому была рада всем гостям без исключения.
  - Между прочим, - заявила она авторитетно, - брат Машки Раскопиной постоянно с такими вот фингалами домой приходит. Родителям ничего не объясняет, а Машке рассказывает по секрету. Она со мной всем и делится. Вот так-то!
   Владимир Михайлович недоумённо прислушивался к дочерям и только головой качал:
  - Да-а...Хорошие дела...Пообщайся с детишками - чего от них только не узнаешь...
  - Ладно. - Татьяна Евгеньевна первая решила прервать неприятную тему, обратилась ко мне. - Ну как тут тебе, Ксюша? Не скучно?
   Я улыбнулась невесело:
  - У вас тут не соскучишься. Сперва меня Вадим своими шутками ошарашил.
  - Резинку что ли в карман положил? - Тут же поинтересовалась всезнающая Иришка, и я в ответ только головой сумела кивнуть от удивления. - А! Это тебе ещё повезло! Наташке он в прошлом году куртку изнутри мелом расчертил, а она, дура, не заметила. Домой приходит, а у неё вся кофта в полосочку.
   Договорились что ли Иришка с Виталиком? Одними словами утешают. Зато теперь мне ясно, почему чары Канарейки на Наташу не распространяются - подобные знаки внимания серьёзные девушки, как правило, считают форменным хулиганством. Отсюда же напрашивается и малоутешительный вывод: как много у нас легкомысленных девушек!
  - Да, наш Вадик - это нечто. - Согласилась Воронина с теплотой в голосе. - Ни в одной школе, пожалуй, нет такого сверхъестественного явления. Сколько я его знаю, он не устаёт меня поражать.
   Похоже, Татьяна Евгеньевна была единственным педагогом в школе, который отзывался о Канарейке так восхищённо и по-матерински ласково. Наверное, на её занятиях он не вёл себя так безобразно, как везде.
  - С его характером, с его умом, с его талантом можно горы свернуть. - Продолжала Воронина. - Он далеко пойдёт, я это сейчас уже вижу.
  - Да уж. - Усмехнулся Владимир Михайлович. - Прямо русский Джеймс Дин. Бунтовщик без идеалов! То-то я погляжу, ты его так усердно в артисты готовишь.
  - Конечно! - Не стала отрицать Татьяна Евгеньевна. - Ты сам прекрасно знаешь, какой у мальчика потенциал! Ксюша вот не училась в нашей школе в прошлом году. Мы тогда Филатовского "Федота-стрельца" ставили. Это надо было видеть, Ксюшенька! Я, естественно, даю Вадиму главную роль - Федота, а он мне заявляет, вот как сегодня, помнишь? Татьяна Евгеньевна, можно я лучше царя сыграю? Я сперва было возмутилась: какой, мол, из тебя царь?! А он мне: сами увидите, как я его сыграю - так никто не сможет.
   Что он потом на сцене вытворял - это уму непостижимо! Зрители в зале со смеху катались, а я за кулисами слезами давилась - остановиться не могла. Вадик ведь не просто играет, он импровизирует в ходе спектакля на каждом шагу - репетирует, вроде бы, одно, а показывает в итоге совсем не то, чего от него ожидали. Он потому и не хотел Федота играть. Царь - роль более комическая, там есть шанс подурачиться.
   Слушая Татьяну Евгеньевну, мне даже обидно становилось от того, что в прошлом году меня тут не было. Я примерно представила себе Канарейку в роли придурковатого старого царя, мечтающего о молодой красавице-жене. Отменное, наверное, было зрелище, как раз в духе Вадима!
   Я взглянула на притихшего Виталика:
  - А ты там тоже играл?
  - Ага. - Отозвался он без особого энтузиазма. - Генерала.
  - Как всегда в дуэте. - Заметила Наташа. - У тебя, кстати, тоже здорово получилось. Совсем не хуже, чем у Канарейки.
  - Да ну, большой труд - дурака играть.
  - Не скажи. Если ты сам умный, то трудно.
  - А если сам дурак? - Виталик вдруг резко повернулся к Наташе, пристально посмотрел на неё жгучими, почти чёрными глазами. Щёки девочки, до этого нежно-белые, стремительно превратились в пунцовые. Она опустила голову, словно взгляд Виталика мог сейчас же испепелить её на месте, и пробормотала тихо, по-детски обиженно:
  - Ты не дурак.
   Все сидевшие за столом неловко замолчали. Даже беспечная Иришка почувствовала напряжённость момента и присмирела возле отца. Я опять сама себе показалась тут лишней. Обстановку как всегда разрядила Татьяна Евгеньевна.
  - Ребята, кто ещё чаю хочет? - Обратилась она ко всем весело. Иришка встрепенулась оживлённо, подскочила из-за стола:
  - Я хочу! - И дёрнула Владимира Михайловича за руку. - Пойдём, пап, ещё всем чаю нальём!
   Воронин беспрекословно поднялся и вслед за дочерью отправился на кухню. Виталик, уже остыв от своего внезапного порыва грубости, теперь виновато смотрел на меня. Почему, интересно? Как будто это мне он сейчас так беспричинно нахамил. Наташа по-прежнему сидела молча, опустив светловолосую головку. И как это такую девочку можно обидеть? Надо будет при случае сделать Виталику строгое замечание. Нельзя же так. Даже дураку видно, что Наташа в него влюблена.
  - Татьяна Евгеньевна. - Заговорил вдруг Виталик, явно пытаясь загладить свою вину и исправить положение. - Вы Ксюшке дайте сценарий сказки. Пусть она его дома поучит.
  - Дам, конечно. - Воронина вновь обернулась ко мне. - Значит, уже решилась играть?
   Я кивнула:
  - Конечно. Это же так интересно, наверное.
  - И кого хочешь играть? Белоснежку или Герду?
  - Герду. - Я покосилась на Виталика настороженно, словно совершая какой-то предательский поступок по отношению к нему. Он поймал мой взгляд и, угадав его смысл, усмехнулся:
  - Конечно, Герду играть интересней. Тем более есть возможность с Вадькой в ящике посидеть.
  - Дался вам всем этот ящик! - Вспыхнула я рассерженно. - С чего ты решил, что я об этом мечтаю?!
  - Об этом все мечтают.
   Из кухни вернулись Владимир Михайлович с Иришкой. Они принесли с собой заново подогретый чайник, доверху наполнили кипятком и заваркой наши давно опустевшие чашки.
  - На улице снег пошёл! - Торжественно сообщила Иришка. - Наконец-то настоящая зима приближается!
   Я посмотрела на зашторенные окна и, естественно, ничего, кроме тёмной полоски там не увидела. Сколько уже времени, интересно? Мама там, небось, с ума сходит от волнения и даже не подозревает, что я совсем рядом. Пора бы домой идти, но прежде необходимо выпить вторую чашку вкусного мятного чая с сушками. Тогда и ужинать на ночь не придётся.
  - Ладно, ребята, давайте не ссориться. - Татьяна Евгеньевна положила руку мне на плечо. - У нас одни, общий коллектив, все в нём дружат. И ребята у нас хорошие, и девочки. Они все по-своему неординарные.
   Мне почему-то вспомнилась маленькая, круглая Яна. Она тоже неординарная что ли?
  - А Лисовенко? - Осмелилась я тут же съязвить.
  - Яночка? - Воронина растроганно вздохнула. - А что Яночка? Чудесная девочка, скромная, мечтательная. Я ей в спектаклях всегда самые маленькие роли даю, потому что на первом плане она стесняется находиться, хотя театр очень любит, на все вечера приходит. Сидит всегда молча, больше наблюдает за всеми, ни в одном конкурсе никогда не участвует. Дело ведь, в принципе, не в активности. Хочется просто в обществе побыть человеку, среди себе подобных людей, в дружеской обстановке.
  - А что за конкурсы у вас такие? - Полюбопытствовала я.
  - Капустники. - Ответил за Воронину Виталик. - Я тебе, кажется, говорил уже. Дурачимся, игры всякие придумываем, песенки весёлые поём. На команды делимся, жюри выбираем и соревнуемся, кто больше баллов наберёт. Правда, соревноваться с командой, в которой Канарейка участвует, практически бесполезно.
  - Это точно. - Весело согласилась Татьяна Евгеньевна. - Даже и не интересно порой бывает, заранее всегда уже знаем, чем всё закончится. Но и без Вадима в то же время праздник не получается. Нет-нет, ему обязательно в театральный надо после школы, такого с руками и ногами оторвут. Я даже не сомневаюсь, что он пройдёт.
   Да уж...Как все дороги на свете ведут в Рим, так и любая тема нашего разговора в итоге сходила на Канарейку. Ну и как же тут побороть соблазн, скажите на милость? Самый красивый, самый умный, самый одарённый, самый любимый, самый весёлый и находчивый, самый сексуальный, в конце концов. Самый-самый-самый-самый... Без конца можно перечислять многогранные достоинства Вадима Канаренко. Между ними, правда, встречаются и некоторые плохие качества - как, например, самый распущенный, самый избалованный и самый безалаберный. Но в конечном итоге и эти недостатки, если к ним присмотреться как следует, опять же кажутся достоинствами. Скорее всего, я просто из принципа запрещу себе в него влюбляться!
  - А вы с этой войной давайте завязывайте. - Сказала вдруг Татьяна Евгеньевна, как бы подводя итог нашей сегодняшней беседе за столом. - Чего вам делить, ребята, ну скажите мне? Вам всё это игрой кажется, а подобные игры иногда плохо заканчиваются.
  - А мне-то вы это зачем говорите? - Обиделся Виталик. - Не я эту тропу войны прокладывал, не мне и томагавк в землю зарывать.
  - Но от вас же всё зависит, ребята. - Мягко возразила Воронина. - Кто-то же должен сделать первый шаг к перемирию. И какая разница, кто это сделает - ты или кто-то другой? Почему бы и не ты, Виталик, а? Вот стоило тебе сегодня немного сдержаться, может быть и не было бы этой драки.
  - Они первые начали задираться. - Буркнул Павлецкий с видом оскорблённого достоинства.
  - На словах. - Не утерпев, поправила я его. - А в боевую стойку ты первый встал.
  - А что я должен был делать? Они будут издеваться, а я - стоять и слушать что ли? Да Вадька бы сходу Сергиенко нос сломал безо всяких церемоний!
  - И чего хорошего? - Усмехнулась Наташа, впервые подав голос за всё это время. Ни один поступок Канарейки восхищения у неё не вызывал. - Много ума не надо - кулаками махать.
  - Действительно, чего хорошего? - Подхватил Владимир Михайлович. - Если так дальше будет продолжаться, у нас со временем и молодёжи тут совсем не останется. Поубиваете друг друга за милую душу.
  - Не поубиваем. - Виталик отодвинул от себя пустую чашку. Щёки его стали розовыми от выпитого чая, а вот веко из бледно-голубого превратилось в фиолетовое буквально на глазах. Видок у Павлецкого был ещё тот!
  - За прошедший срок ни одной серьёзной жертвы ещё не было.
  - Так всё ещё впереди, лиха беда начало. - Заметил Воронин. - Далеко ли до убийства с таким успехом? Тебя вон уже Кутузовым сделали? Сделали. Завтра ухо оторвут, а послезавтра, глядишь, и шею сломают шутки ради.
  - Ну конечно. - Фыркнул Виталик и, взглянув на часы, поднялся из-за стола. Правда, видно, глаза заколола. Странно, почему он так убеждённо отстаивал чужую точку зрения? Вечный бой ради спасения от скуки - это, как мне помнится, позиция Канарейки, а не самого Виталика. Он же только что на улице признался мне в этом. Однако в одном Виталик прав безусловно - пора уже и честь знать.
  - Сколько времени? - Спросила я, вставая следом за Павлецким.
  - Без пятнадцати девять. - Ответил он мрачно, но тут же просветлел:
  - Собираемся уже?
  - Да, пора.
   Владимир Михайлович кивнул жене на Виталика:
  - Смотри-ка, сразу в бега рванул.
  - Поздно уже. - Оправдываясь, бормотнул тот. - Надо физику повторить.
  - Зачем? - Язвительно поинтересовалась Наташа. - Скажи своему Канарейке, он кабинет физики завтра подожжёт. С него станется.
   Нет, Наташа, похоже, просто ненавидит Вадима Канаренко! Да такой девушке при жизни надо памятник ставить!
   Пока мы одевались и обувались в прихожей, Татьяна Евгеньевна сходила за сценарием. Вернулась с картонной канцелярской папкой под мышкой, и у самого входа вручила её мне в руки:
  - Вот, почитай на досуге. Не обязательно сегодня, когда будет желание. Завтра утром в школе увидимся.
   Провожали нас снова всей семьёй. Виталик - ну совершенно по-мужски, пожал руку Владимиру Михайловичу, лукаво подмигнул здоровым глазом Иришке, а Наташу удостоил лишь коротким, едва слышным: "Пока", не посмотрев даже в её взволнованное лицо. Нет, ну он просто садюга какой-то! Разве сложно хотя бы улыбнуться девочке на прощание? И чего она это терпит? Я бы с таким отношением на парня бы и не взглянула даже.
  
  Глава 10
  
   На улице действительно шёл снег - мелкий, колючий как крупа, он вместе с ветром врезался в лицо, больно щипал щёки и лоб, не давая даже глаза нормально раскрыть. Едва выйдя из первого подъезда, мы с Виталиком, не сговариваясь, бросились в третий. Забежали, захлопнули за собой дверь, с хохотом отряхиваясь от снега. Я сама не поняла, как оказалась в объятиях Виталика. Картонная папка выскользнула из моих рук, упала на пол. Я попыталась наклониться, чтобы поднять ей, но Виталик не дал мне этого сделать - крепко обхватил за плечи, прижал к груди. От него приятно пахло свежим, морозным воздухом.
  - Замёрзла? - Шёпотом спросил он, приблизив губы к самому моему уху. Я вздрогнула всем телом.
  - Нет. Не успела ещё.
   Он этого словно и не услышал
  - Давай согрею. - Наши щёки соприкоснулись и моментально стали горячими. Сколько уже раз мне приходилось стоять вот так, в темном подъезде, и терпеливо дожидаться первого поцелуя от своего потенциального кавалера! И сейчас не предвещалось ничего нового, поэтому даже немного скучновато становилось от того, как всё запланировано и рационально происходит в этой жизни. Чтобы проявить хоть какое-то разнообразие, я слегка отстранилась от Виталика:
  - Виталь, ты знаешь, а Наташка, по-моему, в тебя влюблена.
  - Я знаю. - Коротко и абсолютно серьёзно ответил он. - Ну и что?
  - Знаешь? - Мне отчего-то вдруг стало неприятно. - Почему же ты так к ней относишься? По-моему, она хорошая девчонка.
  - Хорошая. - Тем же бесстрастным тоном подтвердил Виталик. - Ну а дальше-то что?
  -Она что, не нравится тебе что ли совсем?
  - Ну почему, нравится.
  - Зачем же ты...
  - Ты слышала, как она о Вадьке отзывается?
  - Слышала. А при чём тут это?
  - При том. Она его терпеть не может, а он - мой лучший друг.
   Такое логичное и в то же время дурацкое объяснение повергло меня в лёгкую растерянность.
  - А я? Я сегодня утром как о Вадиме говорила? Лучше что ли?!
  - Ты тогда его не знала. Теперь же не говоришь. А Наташка его давно на дух не выносит.
   Вот это дружба, с ума можно сойти. Так, если бы я не узнала Вадима и Виталика как следует за сегодняшний день, точно решила бы, что они голубые.
  - Странный ты какой-то. - Задрав голову вверх, я посмотрела на Виталика. В темноте белый пластырь на щеке, повреждённый глаз выглядел зловеще. Мне стало смешно и в то же время душу защемило от материнской нежности. Это чувство было непривычным - прежних своих ребят жалостью и состраданием я особо не баловала.
  - А ты классная девчонка. - Ответил мне Виталик тихо и проникновенно.
  - Правда? - Будто бы удивилась я.
  - Правда. - Кивнул он. - Тебе это, наверное, и раньше говорили?
  - Говорили.
  - И в любви признавались?
  - Бывало.
  - А ты?
  - А что - я?
  - Ты это кому-нибудь говорила?
  - Это что, допрос?
  - Ага. С пристрастием. - Виталик уже сам понял, что говорит ерунду, и чтобы исправить положение вдруг без особых проволочек схватил меня в охапку, приподнял над полом и стал мягко, медленно целовать в губы. Я даже удивилась тому, как ненавязчиво и вежливо у него это получается. Вообще, мне давно известно, что мужской характер легко определяется по манере целоваться. Такие вот телячьи нежности, к примеру, выдавали в моём новом ухажёре человека доброго, ответственного и тактичного, не способного на подлость и предательство по отношению к кому бы то ни было. Недаром же мама даже из окна сумела распознать в нём хорошего парня...Но стоп, о чём это я думаю?! Когда целуешься, думать вообще ни о чём не полагается, это говорит о совершенном бесчувствии и потенциальном намёке на фригидность в будущем. Правда, когда процесс протекает так медленно, трудно заставить мысли заткнуться - голова не кружится, дыхание не перехватывает, да и кровь вовсе не желает выбрасывать лишний адреналин. Со мной это уже происходило. Даже первый поцелуй в четырнадцать лет не произвёл на меня того впечатления, о котором так подробно пишут в любовных романах. Одиннадцатиклассник Игорь Елисеев, пригласивший меня тогда погулять, был, конечно, не новичком по части поцелуев и чисто внешне внушал симпатию, однако изо рта у него пахло чем-то до того противным, что меня чуть не стошнило. Наверное, где-то у Гарика начал незаметно подгнивать зуб, и сам он этого ещё не ощущал. Сказать ему правду, сделать замечание, я тогда не решилась, но свиданий с той поры у нас больше не было.
   Изо рта Виталика ничем не пахло - он, насколько я успела заметить, даже не курил в отличие от многих своих друзей-ровесников. Его поцелуи были приятными и сладкими, поэтому я даже не пыталась их прерывать. Мы простояли так, наверное, минут десять, если не больше, и оторвались друг от друга только когда хлопнула входная дверь и мимо нас прошёл кто-то из жильцов дома. Я инстинктивно зарылась лицом в куртку Виталика.
  - Ты что, страус? - Тихо спросил он, когда чужие шаги затихли где-то в районе четвёртого этажа.
  - Почему? - Не поняла я.
  - Голову в песок зарываешь от страха.
  - Я ничего не боюсь.
  - Так уж и ничего?
   Виталик смотрел на меня с такой мужественной нежностью, словно мы только что переспали. Меня развеселила эта мысль - похоже, мой милый друг очень серьёзно относится к поцелуям. Потребуй я от него сейчас немедленной женитьбы - беспрекословно бросится выполнять свой мужской, благородный долг. Интересно, он ещё мальчик или уже нет? Как бы поделикатней об этом узнать?
  - Виталь...
  - Да?
  - У тебя девушка была когда-нибудь?
   Сросшиеся на переносице чёрные брови недоумённо приподнялись:
  - В смысле?
  - Ну, в прямом смысле. Ты встречался с кем-то?
  - Да, но недолго.
  - Почему? Разонравилась?
  - Нет. Вадька отбил.
  - Отбил?! - Больше всего меня поразило то спокойствие, с которым Виталик об этом сказал. - И ты ещё с ним дружишь после такого?!
  - А что? Настоящей мужской дружбе не должны мешать женщины.
  - Всё равно, с его стороны было подло уводить девушку, с которой встречаешься ты!
  - Нет, извини. Вадька не виноват в том, что девчонки сами на него вешаются. И потом, я бы всё равно не стал с ней гулять, зная, что она влюблена в Вадьку.
  - Интересно. Где же сейчас эта девушка?
  - Откуда я знаю? Она со Чкаловской. Там, наверное, и живёт себе до сих пор.
  - И с Вадимом до сих пор встречается?
  - Откуда я знаю?...Хотя, вряд ли. - Виталик усмехнулся с горькой иронией. - Я же говорил, что Вадька ни с кем подолгу не гуляет. Переспал - и всё. Уже неинтересно.
  - А ты её трогал?
  - А я не успел.
  - Не успел или не захотел?
  - И не захотел тоже. Я не такой расторопный как Вадька, поэтому от меня все девчонки к нему сбегают.
  - А он их всех с распростёртыми объятьями встречает, да? - Я вновь начала тихо ненавидеть Вадима Канаренко.- И отказать, бедненький, никому не может даже из солидарности к другу! А если завтра я тоже к Канарейке сбегу?
   Я сама не поняла, зачем это сказала. Сейчас больше, чем когда бы то ни было, я знала, что очередной пассией красавчика Вадима не стану никогда хотя бы из чистейшего принципа. Но почему-то вдруг захотелось уязвить бесхарактерного Виталика, пробудить его от спячки, заставить бороться за своё счастье, а не отступать так покорно перед огненно-ярким обаянием друга. Если я действительно нравлюсь ему, он непременно вспыхнет, возмутится, почувствует в себе силы...Однако случилось обратное - Виталик отстранился от меня словно только сейчас выяснил, что я заразная.
  - Пожалуйста. - В голосе его зазвучал металл. - Так сразу бы и говорила, что влюбилась. Я же тебя спрашивал. А ты ни "да" ни "нет". Что я тебе, навязываться буду?
  - И ты меня ему просто уступишь?! - Изумилась я, оскорблённая в лучших чувствах.
  - А что же мне, драться с ним из-за тебя? Как будто это что-то изменит!
   Я просто задохнулась от негодования:
  - Конечно, изменит! Девушки любят боевых парней! Если бы ты хоть раз набил морду своему Вадиму, может быть твоя подруга к тебе бы вернулась!
  - Нужна она мне после Вадима!
  - Как же ты можешь с ним тогда дружить?! - Заорала я на весь подъезд, окончательно выходя из себя. - Он же подонок! Он с тобой вообще не считается!
  - Много ты понимаешь! - Закричал Виталик ещё громче, его, наверное, и на улице было слышно. - Ты с ним только сегодня познакомилась, а я с ним с семи лет дружу!
  - Подмётки ты ему лижешь! Это ты с ним дружишь, а он тобой пользуется как щитом! Хоть бы, блин, прощения попросил у тебя! Девчонок отбивает, перед учителями подставляет - и хоть бы что! Словно это так и надо!
  - Прощения? - Виталик нервно рассмеялся. - Единственное, пожалуй, чего Вадька не умеет в своей жизни - это извиняться. Я, по-крайней мере, ещё ни разу не слышал. Сегодня перед тобой, правда, извинился за шутку, но это где-то медведь сдох в лесу. Обычно он себя никогда виноватым не признаёт.
  - И о чём это говорит? - Подхватила я, ещё больше убеждаясь в своей точке зрения. - Твой Вадим - форменный эгоист. Он себя одного только любит как Нарцисс.
  - Не говори, чего не знаешь. - Оборвал меня Виталик искренне и глубоко обиженно.
  - Я вижу!
  - Чего ты видишь-то? Скажет тоже...Нарцисс...Если бы Вадька был таким, ребята его лидером бы не считали. Нарциссы слишком за свою внешность трясутся и на войне им делать нечего. Поэтому не надо глупости говорить. Ты Вадьку только в школе видела, а в жизни... - Виталик вздохнул, махнул рукой безнадёжно. - Ты просто не понимаешь, какой он. Но попробуй скажи о нём что-нибудь плохое в нашей компании - тебе по шее дадут, не посмотрят, что ты девчонка.
   Он говорил абсолютно серьёзно, у меня не было никаких причин, чтобы сомневаться в словах Виталика. Они повергли меня в какой-то суеверный страх перед этим снова возникшим в моём воображении фантомом. Что за силой притяжения обладал Вадим Канаренко? Почему буквально все от него без ума, почему никто не видел его явных пороков, на лбу написанных жирным шрифтом?! И я сама хороша! С самого начала ведь была настроена против Канарейки, а увидела - и сразу же размякла, как хлеб в молоке. Теперь вот опять не вижу в нём ничего хорошего, а завтра в школе, как пить дать, наверняка и не вспомню того, о чём думаю сейчас, едва лишь посмотрю в его неправдоподобно трогательные васильковые глаза. Нет, на Канарейку, как на Медузу Горгону, смотреть опасно. Хорошо, что я успела запастись противоядием в виде Виталика. Может так статься, что я окажусь единственной девушкой, сделавшей выбор в его пользу.
  - Ладно, не обижайся. - Я примирительно обняла Виталика за плечи. - Я пошутила. Не собираюсь я в твоего Канарейку влюбляться.
   Виталик улыбнулся немного напряжённо:
  - Да я уж понял. Даже Наташка так о нём не отзывается.
  - Серьёзно? Значит, я тебе тоже не подхожу?
  - Подходишь. - Он сказал это так быстро и взволнованно, что я вздрогнула. Сердце ёкнуло в предчувствии чего-то важного.
  - Подходишь.- Уже тише повторил Виталик, его руки вновь сжали меня крепко, почти судорожно. - Мне ещё никто так не нравился. Из-за тебя я в самом деле Канарейке морду набью.
  - Правда?! - Даже если бы Виталик опустился сейчас на одно колено и признался мне в любви, я бы, наверное, не была так счастлива. - Ты бы разрушил вашу пуленепробиваемую дружбу только из-за меня?!
   Он покачал головой.
  - Наша дружба от этого бы не пострадала. Но Вадька понял бы и отстал от тебя.
   Вот так-то...А я уже размечталась, что стану ещё одной Еленой, развязавшей Троянскую войну. Видать, настоящую мужскую дружбу и впрямь отбойным молотком не раздолбаешь.
   И снова мы целовались - долго, с каким-то болезненным упоением, а там, на улице, по-прежнему неслышно сыпал ноябрьский колючий снег, родители дома давно смотрели на часы и волновались, а мы всё стояли и стояли, потеряв счёт времени и последние остатки совести.
   Чуть позже, когда мы расставались, я едва не забыла поднять с пола папку со сценарием. Виталик запихнул её мне под мышку, ещё раз поцеловал на прощание, и я отправилась на заклание к родителям. Шла - как будто сдавалась с поличным и ни капельки не боялась. Мне было хорошо - так хорошо, что хотелось петь и плакать. Была ли я влюблена? Не знаю. Просто на душе было легко и радостно.
   Моё настроение, наверное, излучало такое количество положительной светлой энергии, что родители, встретившие меня в прихожей грозными вопросами, одновременно замолчали и, переглянувшись, разошлись кто куда. Я поняла - почему. Когда твой ребёнок, возвращаясь домой, сияет как сто бенгальских свечей вместе взятых, мгновенно пропадает желание читать ему нотации и портить настроение своим занудным ворчанием. Что ж, спасибо вам, родители! Я люблю вас за это! И вообще, я люблю весь мир!
   Засыпала я этой ночью долго, и виной тому был на сей раз вовсе не гул самолётов (их я, как ни странно, сегодня даже не слышала!). Прокручивая в памяти весь прошедший день, я поражалась тому, насколько долго он длился. Как будто не нынешним утром переступила я порог новой школы, а прошёл уже как минимум месяц. Когда это я успела познакомиться с таким количеством людей? Сколько времени я знаю Виталика Павлецкого? Четырнадцать часов? А по-моему всю жизнь. Неужели за один-единственный день может произойти столько событий? И что же будет дальше с таким динамичным началом?
   Удар дверью в лоб...Виталик...Стулья, вымазанные клеем...Открытая раздевалка...Разъярённый Паша...Влюблённая Яна...Несчастный старый химик с давлением...Презерватив и фантик из под батончика в кармане куртки...Божественного обличия юноша с гитарой, проникновенный голос, поющий песню "Арии"...Ворованный "Бонд"...Танец разбойников...Красавица Варя...Троянская война...Капулетти и Монтекки... Виталик - компьютерный вундеркинд...Уличная драка...Чаепитие и Ворониной...Ящик для Кая с Гердой...Поцелуи в подъезде...Виталик с подбитым глазом...
   Я не сразу сообразила, что всё это мне снится. В памяти, как в калейдоскопе, перемешалось всё, что пришлось мне сегодня увидеть, услышать и почувствовать. Обрывки разговоров, лица голоса - всё это мелькало перед глазами, звенело в ушах, путалось, вертелось и крутилось: я выпивала малиновый раствор, стоя у доски в кабинете географии. Взявшийся из ниоткуда Паша тащил меня в раздевалку, но из-за угла выскакивала Яна и со слезами на глазах начинала пинаться "гриндресами". Я убегала от неё, залезала в огромный чёрный ящик и там обнаруживала почему-то весёлую Иришку, которая торжественно вручала мне батончики. Выбираясь оттуда, я лоб в лоб сталкивалась с директрисой Марго - она топала ногами и кричала о том, что я засунула презерватив в её горшок с геранью. Откуда-то сзади возникал Виталик. Он нёс под джемпером две бутылки водки, а где-то рядом, в глубине актового зала раздавался задорный голос Канарейки:
   - Ой, Вань, умру от акраба-атика-а-ф!
   - Смари, как вертица, нахал!!!...
  
  Глава 11
  
   Когда мама разбудила меня в школу, я села на постели - с распухшей головой, ошалевшая от всей этой ночной белиберды и совершенно не отдохнувшая перед новым учебным днём. Громче будильника на всю квартиру гремел голос отца:
  - Дурдом! Безобразие! Ну что за люди, а?! Всё через жопу! На улице зима уже почти, а они воду горячую отключили!!!
  
   Как выяснилось, горячей воды не было со вчерашнего дня, и я, в связи со своим отсутствием дома, просто не могла этого знать. Ну что ж, всё идёт по плану - Виталик мне рассказывал, что у них так часто бывает.
  - Значит где-то авария. - Проявила я небывалую эрудицию, которую в данной ситуации никто не оценил.
  - Авария?! Кого это волнует? - Мама полностью разделяла негодование отца. - Люди теперь от холода что ли должны умирать?! Авария у них! А я же говорила, предупреждала: Бахчиванджи - это помойка, человеческих условий для жизни тут нет! И чего ты меня затащил в эту дыру, ума не приложу! Неужели других вариантов не было?!
   Это предназначалось отцу, и он, защищаясь, сам начинал нападать:
  - Значит, не было! Вернее, был вариант: в Щёлково, но дом старый, кухня маленькая и первый этаж. Тебя бы это устроило?
  - Нет. - Мама чуть-чуть остыла, но всё ещё продолжала сердиться на весь белый свет. - Щёлково, говорят, такая же помойка. А я хотела хотя бы на старости лет пожить по-человечески, в цивильных условиях! Как будто мы с тобой этого не заслужили, всю жизнь мотаясь по гарнизонам!
  - Нам дали то, что мы с тобой заслужили, Оленька. Поэтому не пори горячку и начинай потихоньку адаптироваться на новом месте. Живи спокойно. Ксюша в этом смысле давно тебя опередила. - Папа, кажется, уже забыл о горячей воде и даже был как будто доволен своим новым местом жительства. Возможно, таким образом он пытался взбодрить маму. Так или иначе, это у него не получилось - мама явно встала сегодня не с той ноги.
  - Живи спокойно. - Повторила она сварливо. - Разве можно жить спокойно среди всей этой грязи? Ксюша её не разгребает, эту грязь, её и дома-то не всегда увидишь средь бела дня.
  - Подожди, скоро и ты на работу устроишься. Как только обоснуемся как следует, пойдёшь ко мне в часть, там, я узнавал, как раз бухгалтер-расчётчик давно требуется.
  - А сколько в твоей части бухгалетра-расчётчики получают, ты тоже узнавал?
  - Нет, но какая разница? Тебе главное квалификацию не потерять.
  - В общем, я так понимаю, в нашей жизни толком ничего не изменилось. Как было, так и осталось.
  - Нет, ну а чего же ты хотела? - С иронией поинтересовался отец. - Домик где-нибудь в районе Беверли-Хиллз? Здесь поблизости места чище нету.
  - Как это нету?! - Возмутилась мама. - Под самым носом у нас Звёздный Городок! Вот где надо было квартиру выбивать! Там все удобства для людей, все условия для жизни. На улица чистота, любо-дорого взглянуть. Школа с углублённым изучением английского, с бассейном. Это же так для ребёнка полезно!
  - Ну-у, мать, ты махнула! Звёздный Городок для нас всё равно что заграница! Туда ещё попасть надо. У меня ни времени, ни блата не было для того, чтобы такие сверхъестественные усилия прилагать.
   Я слушала этот диалог, сидя на кухне в ожидании пока остынет чай. Звёздный Городок...Мне вспомнились события вчерашнего дня...И здесь тоже говорят о бесспорном превосходстве Звёздного городка над Бахчиванджи. Звёздновская молодёжь - элита, сказал мне и Виталик. Тогда я ничего не почувствовала, услышав это, а сейчас вдруг стало обидно. Обидно? Мне? С каких же пор? Ещё вчера утром я готова была бежать из этой трущобы куда глаза глядят, я её ненавидела всей душой, а теперь, уже в который раз слыша от мамы слово "помойка", мысленно возмущалась и еде сдерживала раздражение. Обидно стало за себя, и за всех ребят, живущих здесь. Звёздный Городок, может, и элита, но там зато нет такого чудесного парня, как Виталик. И уж тем более там нет такого сверхъестественного явления как Канарейка. Возможно, я рассуждала так потому что жила здесь, а не там, и все окружающее меня воспринимала как своё? Неужели для этого понадобилось так мало времени?.. Я уже готова была бороться за бахчинцев, защищая и отстаивая их интересы как свои собственные. Почему? Потому что я уже стала частью этого маленького мира и даже - о, чудо!- начинала его по-своему любить.
  - Между прочим, в Звёздном Городке горячую воду тоже выключают. - Мстительно заметила я родителям. - И котельная у нас, я слышала, относится к Звёздному Городку. Так что это у них там авария, а страдаем мы.
   Я пыталась таким образом отыграться, но родителям эта тема, как видно, надоела. Что ж, оно и понятно: после драки кулаками не машут. Какой смысл рассуждать теперь о прелестях Звёздного Городка, если здесь, в этой квартире уже ремонт подходит к концу? Надо радоваться тому, что имеешь, а не жалеть о том, чего нету и уже не будет никогда.
   Без пяти восемь раздался звонок в дверь - это пришёл Виталик.
  - Ты всегда так рано выходишь? - Удивилась я, торопливо обуваясь в прихожей.
  - Вообще-то нет. - Ответил он, с любопытством оглядываясь кругом. - Только в восемь Вадька выходит, нам надо его с собой захватить.
  - Обязательно. А то он нас батончиками угощать перестанет.
   Из комнаты выглянула мама - она к тому времени уже проводила отца на работу и теперь, видимо, со спокойной душой смотрела телевизор.
  - Здравствуйте. - Её глаза из под очков в тонкой оправе смотрели на Виталика строго и изучающе.
  - Здрасьте... - Он смутился, тотчас же опустил голову. Я поняла - почему. Следы вчерашней драки к утру стали ещё ярче на его лице, он отчаянно старался их скрыть, но вряд ли что-то на свете могло ускользнуть от проницательного маминого взгляда.
  - Что это у вас с лицом, молодой человек? - Спросила она прямо - безо всяких церемоний и обиняков.
  - Я...Это... - Виталик беспомощно взглянул на меня, и я поняла, что положение надо срочно спасать.
  - Его вчера побили, мам.
  - Побили? - Мама слегка растерялась. - Кто?
  - Хулиганы. Представляешь, у нас тут, оказывается, есть банда из трёх человек. Ходят по тёмным улицам и на людей нападают.
  - Господи, какой ужас...- Мама, как это ни странно, легко поверила моему вранью, хотя, по сути, лжи в моей версии случившегося было довольно мало. - И часто нападают?
  - Иногда. - Виталик наконец-то осмелился поднять голову. - Но Ксюше бояться нечего. Её есть кому защитить.
   Его слова маме очень понравились, она даже улыбнулась - чего, надо заметить, делала крайне редко. Из квартиры мы выходили, переводя дух, как будто только что чудом избежали смертельной опасности.
  - Удачно я вспомнила про хулиганов?
  - Конечно. Маме твоей рассказ о нашей войне по душе бы не пришёлся.
  - Да уж, тем более она о тебе такое мнение хорошее вчера успела составить.
  - Надо думать. Блин, я сегодня специально встал пораньше. Чего только не делал, чтобы эту красоту спрятать. Даже крем-пудру у мамки взял, полчаса мудрил перед зеркалом. Щёку, вроде, нормально замазал, а вот глаз - никак не получается, до него даже дотронуться больно.
  - Бедненький. - Растрогалась я. - Это ты так старался, чтобы мама моя не увидела?
  - Да что мама твоя...- Безнадёжно вздохнул Виталик. - Это половина проблемы. Меня ещё Вадька не видел.
  - А что Вадька? Можно подумать, что он тебя ругать будет.
  - Какое там - ругать. Он сегодня же команду соберёт и рванёт в Звёздный за меня мстить.
   По тому, как уныло это прозвучало, я сделала вывод, что этого-то Виталик больше всего и боится.
  - Можно ему тоже сказать о хулиганах.- Попыталась я подать идею, на что Виталик лишь головой покачал:
  - Здесь это не пройдёт. Вадьку не обманешь. Да и смысла нет, всё равно он в наступление пойдёт. Его хлебом не корми - дай подраться.
  - А тебе не хочется, чтобы на тебя мстили?
  - Нет, не хочется. Это просто очередной повод для новой стычки. Мне вообще всё это давно надоело. Бессмыслица какая-то происходит - и конца-края ей не видно.
  - Чего же ты вчера у Татьяны Евгеньевны дома так упорно Вадькину позицию отстаивал, если сам её не разделяешь?
  - А что мне ещё делать? Кричать: это не я, это он! Всё равно я вместе с ним дерусь.
  - Так не дерись, господи, что тебе мешает взять и сказать: я не хочу больше драться?
   Виталик усмехнулся:
  - Да? Чтобы меня все трусом считали?
  - Господи, что за детский сад! - Возмутилась я. - Почему обязательно трусом? Если человек просто не хочет войны, это не значит, что он трус.
  - Это твоя точка зрения. Скажи об этом Вадьке - не думаю, что он тебя поймёт.
  - Ну и скажу, чего тут такого?
  - Попробуй.
  - Попробую
   Мы как раз подходили к дому Вадима. Он ждал нас на углу и ещё издалека начал в своей манере иронизировать:
  - Ну, так я и знал, что тебя надо с той стороны встречать! Павлецкий, ты как будто со вчерашнего вечера с Ксюшей не расставался! В подъезде у ней что ли ночевал или тебя мама строгая пригласила в прихожей, на коврике поспать?
   Его весёлое настроение как рукой сняло, стоило лишь нам с Виталиком подойти ближе. Увидев лицо друга, Канарейка нахмурился, стал непривычно злым.
  - Ну ни фига себе!.. И кто это?
  - Наши добрые друзья. - Попытался пошутить Виталик, но Вадим пропустил его слова мимо ушей:
  - Я спрашиваю, кто это сделал?
   Нет, он не спрашивал, он просто ПРИКАЗЫВАЛ отвечать на вопрос и ослушаться его было невозможно.
  - Сергиенко с Медзуновским. - Неохотно назвал Виталик фамилии своих вчерашних противников.
  - И когда успели?
  - Вчера вечером, когда я Ксюшку провожал.
  - Та-акс...Здорово...- Вадим по-прежнему был мрачен. - И это стоило мне всего лишь раз оставить тебя одного. Не зря говорят: где женщины, там одни неприятности.
  - Она тут не при чём. - Вспыхнул Виталик.
  - В том-то и дело, что ни при чём. Иначе ты бы сейчас так не выглядел. Ладно, чего встали? Пошли.
   Не дожидаясь нас, Канарейка первым двинулся вперёд, и мы, не долго думая, последовали за ним.
  - Чего их сюда принесло? - Через плечо обратился Вадим к Виталику.
  - Не знаю. Гуляли как у себя дома, в надежде встретить какого-нибудь дурака.
  - Им крупно повезло.
  - Почему?! - Я, сама того не сознавая, вдруг разозлилась на этого самоуверенного, высокомерного пижона, поставившего себе за правило унижать Виталика на каждом шагу. - Он вообще первый в драку полез и очень здорово их обоих отделал!
  - Молодец. Прямо Ван Дамм доморощенный. - Вадим не верил ни одному моему слову - он откровенно издевался над нами обоими, и что самое удивительное, Виталик покорно молчал, словно это было в порядке вещей. Но я молчать не собиралась:
  - Ну, во-первых, их было двое, а он один! - Принялась доказывать я горячо. - А во-вторых, игра в войну вообще не им придумана, и ради чего он должен принимать в ней участие?
   Как и предсказывал Виталик, Канарейка удивился. Впервые за всё время, что мы шли, он обернулся и посмотрел на меня в упор.
   "Опять как Медуза Горгона!" - пронеслась в моей голове пугающая мысль. Я захотела отвести взгляд, но не смогла - синие, как сапфиры, глаза Вадима завораживали, отнимали дар речи и, глядя в низ, спорить уже не хотелось.
  - Так-так...Уже агитация началась. - Канарейка сам избавил меня от гипноза, перевёл взгляд на Виталика. - Хорошая у тебя подруга, Виталь. Переживает...Не нравится ей наша война.
  - Да она, по-моему, только тебе одному и нравится. - Я снова приобрела уверенность в себе и решила во что бы то ни стало выполнить данное Виталику обещание.
  - Кто это тебе сказал? - Вадим моментально уловил подвох и посмотрел на Виталика. Тот как бы и не участвовал в разговоре - шёл молча, разглядывал дома, словно впервые за пятнадцать лет их здесь обнаружил.
  - Никто мне не сказал. - Поспешно отвела я от него удар. - Просто вчера вечером я много думала обо всём этом и пришла к выводу, что все вы тут просто дурью маетесь. Кому хорошо от этой войны? Никому. Может, как ты говоришь, это и весело - так время проводить, но лично мне вчера было не до веселья, когда эти двое на Виталика напали. И ему, я думаю, тоже сейчас не очень-то комфортно с таким глазом.
  - Ничего, сегодня им всем будет так же некомфортно. - Внимательно выслушав меня, пообещал Канарейка. Нет, он просто непробиваем! Пытаясь ему что-то доказать, я напрасно сотрясала воздух. Он всё равно остался при сво1м собственном мнении. Война продолжалась. Я не могла её остановить.
   И тут Виталик впервые подал голос:
  - Может не надо, Вадь, а?
   Его слова прозвучали как удар грома для меня. Неужели я не ослышалась и Виталик в самом деле решился высказаться вслух?
  - Что - не надо? - Даже Вадим сперва не сообразил, о чём идёт речь.
  - Ответного хода этого. Ну их к чёрту. Давай не будем отвечать, а? Может, всё само собой уляжется?
  - Сдрейфил? - В голосе Канарейки прозвучала уже до боли знакомая мне издёвка, он начинал сердиться и становился от этого ещё более жестоким и язвительным. - Или агитация Ксюшкина подействовала? Устал? Сдался? Давай-давай, можешь прямо сейчас прогуляться до Звёздного Городка, я тебе из своей белой майки флаг сделаю, будешь им размахивать идти. Тебя, глядишь, там пожалеют и за всё простят.
  - За что - за всё?! - Я не могла этого больше слушать, у меня просто уши вяли от яда, сочащегося из злых слов Вадима. - Он перед ними ни в чём не виноват, почему он должен с ними драться?!
  - Вот именно! - Резко выпалил Вадим, снова обжигая меня синим пламенем своих выразительных глаз. - Вот именно, что он ни в чём не виноват! Ни он, ни я, ни все остальные наши пацаны! Только вот Дубровину на всё это было наплевать, когда он к нам во двор со своими дружками явился и бойню устроил прямо на детской площадке! Врасплох, ничего не объяснив! Я его как друга встретил, а он мне сходу - по морде! Я ему в жизни этого не прощу! В милицию тогда в первый раз мы с Виталькой попали, а сам Дубровин сбежал. Мститель хренов! Он думает, что это я Пономарёва избил! Да сдался мне этот шизик долбанный, я над Варькой сам полдня хохотал, когда она с ним в кино попёрлась. Явился, блин, за ней с букетом роз в костюме-тройке, как на светский раут собрался! Говорю Варьке: ты с ним рядом как пугало смотришься, на фига он тебе сдался, лох педальный! А она умиляется: он такой нежный, такой ласковый, внимательный. Ха! Сказала бы лучше - богатый! Единственный ребёнок крутых родителей-бизнесменов! Иномарка, дача, денег - куры не клюют. Она мне про любовь поёт, Джульетта новоявленная! Любви, как таковой, вообще не существует.
  - Неправда! - Всё моё существо взбунтовалось этому заявлению. - Любовь есть!
  - Какая любовь? - Вадим рассмеялся. - Что ты называешь любовью? Желание целоваться, обниматься, трахаться, в конце концов? Это любовь? Любовь?
  - Вадь, перестань. - Вмешался было Виталик, но Канарейка решительно отстранил его от себя:
  - Подожди. Пусть она мне объяснит, что такое любовь? Мне этого просто не дано понять.
   Он требовательно смотрел на меня, ожидая немедленного ответа, а я молчала, потому что в самом деле НЕ МОГЛА сказать толком, ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ. Я этого просто не знала! И почему-то от этого было очень стыдно.
  - Любовь - это нечто большее, чем просто целоваться, обниматься и трахаться, Вадь. - Тихо, ни на кого не глядя промолвил Виталик. Я так и не поняла, пытался ли он за меня заступиться или же действительно был такого мнения. Вадим тем не менее переключил своё внимание на Павлецкого.
  - Серьёзно? У тебя есть опыт? Ну так поделись с другом, Виталь, не будь единоличником. Я, может быть, тоже хочу познать настоящую любовь, даже ищу её повсюду, не зная ни сна, ни отдых. Поэтому меня все считают бабником. А зря - даже Дон Жуан, говорят, в бесконечном потоке своих женщин искал один-единственный идеал. Ему не везло - так же, как и мне.
  - То есть, ты хочешь сказать, что если ты найдёшь свой идеал, то будешь любить по-настоящему? - Я думала, что поймала Канарейку на слове. - А любви же, по-твоему, нету.
   Вадим с усмешкой кивнул:
  - В том-то и дело. Идеалов в этом мире не существует. Их нет. Всегда думаешь, что это - предел, а потом видишь ещё лучше, ещё и ещё. Так бесконечно. Поэтому настоящей любви нет тоже, как это ни печально.
   На это раз ни я, ни Виталик ничего не ответили. Я уже поняла, что спорить с Канарейкой бесполезно - себе же дороже обойдётся, и на десять моих аргументов он обязательно отыщет двадцать опровержений. Да и стоило ли, в конце концов, стараться что-то ему доказать? Всё равно каждый останется при своём мнении. Тем более, что мы уже подходили к школе.
   Возле самого крыльца Вадим взглянул на часы, деловито распорядился:
  - Так...Скажи нашим - завтрак после второго урока отменяется. Собираемся, как всегда, за углом, возле забора, будем договариваться о сегодняшнем контрударе.
   Вот так-то...Всё, о чём мы говорили по дороге в школу, было только пустым сотрясанием воздуха. Канарейка дал установку на ответный ход - и никто из нас ему не возразил.
   Около раздевалки мы встретили Маргариту Ивановну - она как будто специально стояла тут с минуты открытия школы и пыталась вычислить Вадима. Сегодня ей, надо сказать, повезло несравненно больше, чем вчера.
  - Канаренко! Немедленно ко мне в кабинет! - Визгливый голос директрисы мог напугать кого угодно, но только не Канарейку.
  - Достала уже, королева Марго...- Бормотнул он себе под нос тихо и тут же мило, открыто улыбнулся. - Одну минуту, Маргарита Ивановна, только дублёнку повешу!
   У меня даже настроение значительно приподнялось. Еле сдерживая смех, наблюдала я за тем, как неторопливо и старательно Вадим расстёгивает свой "пилот", снимает его идет вешать на вешалку.. Но вот процедура раздевания завершилась, и Вадим подошёл к директрисе подобно арестанту, сцепив руки за спиной.
  - Я готов, Маргарита Ивановна. Ведите.
  - Идём. - Сердито буркнула та, явно раздосадованная его вечной невозмутимостью. - И прекрати паясничать, ничего смешного не вижу.
   Следуя за Марго, Вадим помахал нам рукой на прощание:
  - Счастливо оставаться! Если не вернусь, считайте меня коммунистом!
   Мы ещё долго стояли, провожая его глазами. Наконец Виталик вздохнул:
  - Ладно. Пойдём что ли на алгебру? А то с этой войной скоро совсем учиться перестанем.
   Его настроение отсутствовало напрочь, это было видно невооружённым глазом.
  - Ты чего? - Участливо тронула я Виталика за плечо. - Тебе Вадьку жалко что ли, да?
   Он покачал головой:
  - Чего его жалеть? Он сам себя никогда не жалеет. Думаешь, он переживает сейчас? Ни капельки. Чем больше Марго психует, тем Вадьке прикольней. Сейчас опять велят родителей в школу позвать. Господи, как будто это что-то изменит! Пора бы им уже понять, что эти меры против него бесполезны.
  - А какие не бесполезны? Из школы исключить?
  - Ну да, за что его из школы исключать? Он учится нормально, а как артисту ему цены нет, это вся школа знает. Он - наша культурная гордость, кто захочет сук рубить, на котором сидит?
  - Интересно...А Вадим об этом знает?
  - А то нет. Поэтому и отрывается на всю катушку. Знает, что его всё равно не выгонят, чего бы он ни сделал.
  - По-моему, это нечестно. И жестоко. Учителя ему ничего плохого не сделали, зачем он над ними издевается?
   В ответ на это Виталик только плечами пожал:
  - Не знаю. Натура такая, наверное. Он с детства такой, Ксюш, ты просто ещё не привыкла.
  - Трудно привыкнуть к тому, что неправильно.
  - А Вадька весь неправильный. Он не такой, как все, поэтому с ним и интересно.
  - И поэтому вы все на любое безрассудство вместе с ним идти готовы? - Усмехнулась я, и Виталик согласился:
  - Может быть и поэтому.
  - А что он там говорил о драке во дворе, когда вы в милицию попали?
  - А...- Виталик нахмурился, вспомнив то, что было. - Это после того, как Шумляев Севку отделал. Мы ещё не в курсе были. Сидим во дворе, в карты режемся: я, Вадька, Шурик Чернов и Шумляев. Погода хорошая, настроение классное, птички поют. Видим, звёздновские к нам толпой идут: Кирюха Дубровин, те двое, что ты вчера видела - Костик с Ромкой и ещё пара ребят.
   Мы сперва удивились: они обычно к нам сюда не любят ходить, в основном мы к ним на дискотеки бегаем. Потом обрадовались, подумали, просто в гости пришли, соскучились. Вадька первый срывается, к Кирюхе идёт: "Здорово, пацаны, каким судьбами?!" Ещё сообразить ничего не успел, а Кирюха ему ка-ак въедет по лицу - одним ударом с ног сшиб. Ну, а потом драка началась, прямо во дворе, где дети и бабульки гуляют, прикинь? Кто-то, конечно, милицию сразу же вызвал. Костика и меня с Вадькой поймали, в ментуру увезли, а остальные смотаться успели. Вот так-то...
   Я слушала Виталика, затаив дыхание:
  - И что же? Что дальше?
  - Как - что? - Он взглянул на меня удивлённо. - Дальнейший ход событий тебе известен. В милиции нам пригрозили, что на учёт поставят, потом родители нас оттуда забирали. А Вадька с тех пор никак не остынет - как же, по лицу его ударили у всех на виду! Его самолюбие такого оскорбления выдержать не в состоянии. Вот он и отыгрывается по сей день.
   Меня осенила внезапная мысль, которая, едва возникнув в голове, заставила моё сердце ёкнуть. Я была ошеломлена открывшейся мне истиной:
  - Это что же получается...Все вы сейчас воюете из-за того, что этот...Как его? Дубровин...Разбил лицо вашему Канарейке?! Это ЕГО МЕСТЬ?! Не принципы, не идеи, а просто...Это невероятно! Почему бы Канарейке не мстить за своё задетое самолюбие в одиночку?!
   Виталик спокойно дождался, пока я закончу возмущаться, после чего так же серьёзно объяснил:
  - Потому что его самолюбие - это и наше самолюбие тоже. Канарейка наш лидер, а я тебе уже говорил, что любой из наших пацанов в тусовке за него жизнь отдаст.
   Такая вот своеобразная логика. Оспаривать её не было смысла - многого я, стало быть, просто ещё не понимала.
  - Но сегодня, кстати, идут мстить за тебя, а не за Канарейку. - Напомнила я, помолчав немного.
  - А! - Отмахнулся Виталик досадливо. - Это опять же нужно только Вадьке. Это его месть, а не моя. Если честно, Ксюш, очень жаль, что мы со звёздновскими воюем. Кирюха - классный парень. Правильный, честный. Порядочный, одним словом. Их с сестрой отец бросил, когда он совсем маленький был. Мать всю жизнь одна билась, чтобы детей поднять - любовников заводила денежных.. А теперь дочку замуж отдала и совсем опустилась. Постоянно поддатая ходит, её из-за этого всегда со всех работ увольняют. А Кирюха в доме и хозяйка, и рабсила. Он подрабатывает в свободное время, чтобы матери помочь.
  - Надо же...- История чужого и совсем незнакомого парня тронула меня до глубины души. - А где он подрабатывает?
  - Да где придётся. Машины, кажется, вечерами разгружает. Из сил выбивается, только бы матери не в тягость быть. Если бы она это еще и ценила.
  - А она не ценит?
  - Ей, по-моему, по фигу. У неё одна радость в жизни - расслабиться. Другая бы на её месте таким сыном гордилась: и по дому всё делать успевает, и учится на отлично. Так нет...Депрессия у неё вечная.
   Виталик замолчал, и я какое-то время переваривала то, что услышала. Отчего-то стало грустно, и я вдруг тоже пожалела о том, что не могу дружить со звёздновскими ребятами. Мне бы, честно говоря, очень хотелось бы познакомится с этим парнем, Кириллом Дубровиным - он, наверное, хороший друг, раз решился ради Севы целую войну развязать.
  - Слушай, а может всё-таки не пойдём сегодня в Звёздный? - С надеждой обратилась я к Виталику минуту спустя.
  - Что значит "не пойдём"? - Изумлённо переспросил он, делая ударение на последнем слове, и я пояснила, решительно глядя ему в глаза:
  - Это значит, что если поход всё-таки состоится, я пойду с вами.
  
  Глава 12
  
   Ослушаться Вадима не посмел никто. Как он и велел, сразу же после второго урока Виталик собрал большую часть наших одноклассников (и даже некоторых одноклассниц!) и, вкратце сообщим им суть дела, отправил всех за угол школы. Здесь собрались ребята и из других, параллельных классов - некоторых я знала в лицо, видела на переменах и вчера в актовом зале. Большой компанией, оказывается, командовал Канарейка! У крыльца, по моим подсчётам, толпилось человек двенадцать - не меньше. Сам Вадим сидел, удобно устроившись на стволе поваленного ясеня, и таким образом словно возвышался над своими друзьями.
   Дождавшись, пока установится тишина, он сразу же перешёл к делу
  - Привет всем, кого не видел! Все в курсе вчерашнего ЧП? Если не все, то обратите внимание на Витальку. Его внешний вид говорит сам за себя.
   На Виталика поглядели все - и те, кто был в курсе, и те, которые не были. Последние выразили своё изумление весьма красноречиво:
  - Ух, ты!
  - Ни хрена!
  - Ого!
  - Кто это, Виталь?!
   Стоявший около меня Виталик лишь безнадёжно вздохнул: главную роль спектакля он полностью поручил Вадиму, и тот не преминул этим воспользоваться
  - Наш общий друг вчера вечером подвергся вероломному нападению противника. Мы должны ответить тем же. Возражения есть?
  - Нет. - Дружно, чуть ли не один голос откликнулась вся толпа. Кутаясь в куртку, накинутую наспех, я с любопытством вглядывалась в окружающие меня лица. Чего я пыталась на них отыскать? Неуверенность? Сомнение? Или скрытый протест? Я хотела всё это найти, но не находила. Все были спокойны, и решение Вадима идти вечером в Звёздный Городок воспринимали как абсолютно нормальное явление. Что ж, может быть, я действительно преувеличивала опасность этой войны и, будучи не в курсе всех её подробностей, раздувала из мухи слона? Но почему же тогда Виталик так переживает? Я взглянула на него внимательно, и он ответил мне таким же безмолвным взглядом. Господи, вид у Виталика был такой, будто его только что приговорили к смертной казни! Неужели он до такой степени пацифист? А может быть, он просто боится? Эта мысль была более достоверной, хотя, надо признаться, не очень приятной.
  - Как это произошло, Виталь?
  - Расскажи, чего случилось?
  - Когда это тебя угораздило на засаду нарваться?
  - Ты один был? Без Канарейки?
   Вновь посыпались вопросы друг за другом: ребятам хотелось знать всё и во всех подробностях. Такие события, насколько я поняла, сильно их будоражили. Что уж там говорить, канарейка придумал для своей компании довольно занятную игру, словно знал, чем можно развлечь подростков в этом возрасте. Мини-войнушка, этакая "Зарница", в которую, я слышала, раньше играли пионеры. Вот если бы ещё не милиция...Но тогда уже совсем беспредел начнётся.
  - Он не один был. - Сказала я за Виталика. - Со мной.
   Несколько ребят рассмеялись:
  - Ого...
  - Круто!
  - Чего ж ты его не защитила-то?
  - Хватит ржать! - Внезапно вспыхнул Виталик. - Тоже давно не получали, гляжу? Сейчас я это устрою.
   Ребята обиженно нахмурились, сердито засопели - агрессия Виталика пришлась им не по душе, и они уже готовы были отстоять свою позицию на деле, но тут, как всегда вовремя вмешался Вадим:
  - Спокойно-спокойно. Хватит петушиться, нам сейчас не до этого. А вы правда не ржите, ничего смешного тут нет. Вашему товарищу всё лицо испортили, нечего над ним шутить, пока вас самих так же не подкараулили.
   Его слова как один короткий взмах волшебной палочки вмиг успокоили всех, а я всё больше и больше удивлялась, видя, какой несокрушимой властью обладает Канарейка среди своих друзей.
  - Кстати, пользуясь случаем, - продолжил он между тем, - хочу представить вам Ксению Кондрашову. Кто ещё не успел познакомиться, прошу любить и жаловать. Она приехала к нам из славного города Твери, и теперь будет учиться с нами. Надеюсь до выпускного.
   Теперь большая часть толпы разглядывала меня. Не скажу, чтобы это было очень-то приятно, но я всё же попыталась выглядеть доброжелательной и открытой, дабы не настраивать против себя компанию, в которой мне отныне предстояло находиться. Вадим тем временем легко спрыгнул со своей импровизированной скамейки и неторопливо начал знакомить меня с каждым по отдельности.
  - Вот. Это Чернов Саша. Можно Шурик. - В невысоком, тщедушном парнишке я узнала того, кто вчера на театральном вечере подавал Канарейке гитару. - Тоже любитель побренчать и помяукать под луной. А вообще он у нас молчун, поэтому порой кажется злым и диким, но ты так не думай, он хороший и добрый малый. Правда, Шурик?
   "Шурик" кинул на меня взгляд исподлобья, попытался приветливо улыбнуться, но благодаря природной скованности, улыбка его больше напомнила ироничную ухмылку
  - Тебе виднее, Вадь...
  - Конечно, мне виднее. - Без особых церемоний Вадим подошёл к другому парню - приятному, смуглому шатену с грустными тёмными глазами. - Это Миша Раскопин. Великий математик и юный химик в одном флаконе. Одно из его достоинств, а может быть и недостатков - хроническое недержание правды, она из него так и прёт в самые ненужные моменты.
  - Да ладно. - Миша сделал вид, что обиделся, хотя было видно, что слова Канарейки он считает комплиментом. - Когда это моё хроническое недержание правды тебе вредило, Вадь?
  - Не будем вдаваться в подробности. - Проявил тактичность Канарейка и тут же отошёл от Раскопина к хорошо уже известной мне Марине Фадеевой. - Ну а это украшение нашей команды...
  - Мы знакомы, Вадик. - Ласково перебила его Марина. - В одном классе учимся, забыл?
  - Не забыл. - Откликнулся Вадим почти так же нежно. - Но одно дело учиться, а другое - дружить. Вы же ещё не стали близкими подругами, насколько я понял?
   Понял он всё правильно - ни я, ни Марина возражать не стали. Вместо этого мы переглянулись, хоть и молча, но вполне дружелюбно. Надо заметить, до этого Марина не горела особым желанием зачислить меня в почётных список своих подруг - в данном случае решающую роль сыграла протекция Вадима, от которого моя одноклассница была без ума. Интересно, видит ли она во мне соперницу? Или меня уже здесь стабильно считают девушкой Виталика?
   Быстро шло время, но большая перемена всё ещё не кончалась. Вадим познакомил меня со всеми своими друзьями - не спеша, в шутливой форме рассказал о каждом по отдельности, и я в конце концов уже перестала запоминать имена и лица, мелькающие передо мной калейдоскопом. Неужели такой большой ватагой можно командовать? Для этого надо быть настоящим полководцем! Собравшиеся здесь ребята, кажется, уже забыли для чего пришли сюда, однако Канарейка помнил об этом всё время.
  - В общем, всем всё понятно? - Он снова вскарабкался на ясеневый ствол и, подводя итог всему, что было здесь сказано, закурил сигарету. - Сегодня в шесть часов собираемся у меня во дворе. Явка строго обязательна! Тем, у кого нелады с уроками, советую сделать домашнюю работу прямо после того, как вернётесь со школы домой! И вечером мне не скулить по поводу невыученной биологии!
   Мне стало весело: учёбу Вадим считает ерундой, а о своей детской войнушке говорит как о чём-то очень важном и серьёзном. Нет, действительно, оригинальный человек Вадим Канаренко, никогда я, кажется, не перестану ему удивляться.
  - Тебе не нужно с нами ходить. - Тихо сказал мне Виталик. - Девчонки в этом не участвуют.
  - Почему? - Возмутилась я. - Я тебя не брошу.
   - Не надо. - Снова повторил он умоляюще. - Это не женское дело, Ксюш.
  - Много ты в женщинах понимаешь! - Меня будто шальная муха укусила - так вдруг захотелось показать всем, какая я особенная и непохожая на других своих ровесниц.
  - Я тоже пойду с вами! Можно? - Обратилась я к Вадиму громко. Ребята вокруг меня засмеялись - как я и полагала, моё заявление всерьёз никто не принял.
  - Ты? С нами? - Недоверчиво переспросил Канарейка. - Ты хоть знаешь во что ввязываешься?
  - Примерно представляю. - Призналась я и огляделась вокруг: пацанам было явно весело, но вот выражение лица Марины Фадеевой мне не понравилось. Завидует? Или ревнует? Думает, что я стремлюсь понравиться Вадиму и таким образом хочу завоевать общие симпатии? Что ж, в какой-то степени это так и есть, но, чёрт побери, не ей меня судить! Даже если бы я действительно имела виды на Канарейку, это Марины совершенно не касается, ведь, по словам Виталика, она всего лишь ОДНА из его бесчисленных подружек - и не больше.
   Вадим, кажется, оценил мою смелость.
  - Ну смотри, Ксюша, война - это не забава какая-нибудь. На поле боя всякое может произойти. Можешь себе личико случайно повредить. Не боишься?
  - Не боюсь. - Тут я немножко слукавила, но игра стоила свеч - я видела в глазах Канарейки всё возрастающее восхищение.
  - Ну молодец! Жанна Дарк ты наша будущая! Закурить не хочешь?
   До сих пор не пойму, зачем он мне это предложил? Просто ли прикалывался или в очередной раз решил проверить на вшивость? Так или иначе, проявить себя слабой я не имела права - сейчас от моего поведения зависело и то, как станут ко мне относится в тусовке. Отступать было некуда - я отчаянно хотела быть крутой и нравиться всем без исключения.
  - Хочу. - Бодро заявила я, с вызовом глядя в насмешливые глаза Вадима.
  - У-у-у...- Хором загудели вокруг ребята, кто-то даже в ладоши захлопал, а кто-то одобрительно засвистел. У меня радостно заколотилось сердце: я была центром внимания! Я вызывала их восторг! Бедный Виталик, о нём я в эти минуты совершенно забыла, а он, между тем, единственный из парней не разделял общего ликования.
  - Ксюш, не надо. - Попросил он шёпотом, но даже ради него я не смогла отступить от задуманного.
   Вадим вновь соскочил с бревна, подошёл ко мне и, вытащив из куртки неизменную пачку "Бонда", извлёк оттуда сигарету.
  - Прошу, мадемуазель...
   Скрывая внутреннюю дрожь, я неумело двумя пальцами взяла её и вопросительно посмотрела на Канарейку. Он улыбнулся, не говоря ни слова, наклонился к моей руке и помог мне прикурить окурком своей сигареты. Сомневаться не было времени. Подражая Вадиму, я сразу же сунула сигарету в рот, зажала её зубами и поспешно сделала затяжку. Слишком поспешно. И слишком глубоко для первого раза.
   Горло обожгло огнём, из глаз брызнули слёзы - я поперхнулась, закашлялась так, что сигарета выпала из губ и упала на землю. Выглядела я со стороны, наверное, забавно, потому что ребята вокруг просто со смеху умирали. Мне же, честно говоря, было не особенно смешно - голова поехала с первого мгновения. Я знала, слышала, что так бывает в начале, но никогда не думала, что это НАСТОЛЬКО ужасно. Кашель не прекращался, перед глазами всё кружилось - я теряла координацию и готова была уже кричать "караул".
   Кто-то вовремя подхватил меня под руки - иначе я бы упала, ноги не слушались, отказывались меня держать.
  - Ксюша! Ксюш, ты что?! Тебе плохо, Ксюша?!
   Ну конечно же Виталик...Милый, хороший мой Виталик...В то время, пока все остальные хохотали, не принимая всерьёз моё критическое состояние, он один пришёл мне на помощь. Я пыталась ответить, но не могла: горло раздирала боль, и перед глазами по-прежнему всё рябило и кружилось, словно на самом крутом аттракционе в Парке Культуры и Отдыха. Я боялась, что меня сейчас вырвет - только этого не хватало для полного счастья! Вместо триумфа я добьюсь полнейшего позора.
   К счастью, Виталик вовремя сообразил, что мне нужна вода и, ловко взяв меня за плечи, поволок в школу. Уже издалека до меня донёсся задорный голос Канарейки:
  - Молодец, Жанна Дарк! Экзамен сдала на отлично!
  
  Глава 13
  
   - Ну кто тебя просил это делать? Сумасшедшая... Чего ты этим хотела доказать - не понимаю.
   Виталик никак не мог успокоиться. Прошла уже половина урока, однако ни он, ни я не интересовались тем, что говорила географичка. Раскрыв пудреницу, я критически разглядывала в зеркальце своё лицо, пытаясь привести его в порядок. Следов размазанной теши больше видно не было, и глаза, слава богу, совсем перестали слезиться, но в горле по-прежнему першило, опять хотелось пить, несмотря на то, что буквально двадцать минут назад я выпила два стакана холодной воды из под крана. Виталик не сводил с меня глаз, жадно ловил каждое движение - всё ещё боялся, что мне вновь станет плохо.
  - Голова кружится?
  - Нет. Прошло.
  - Тошнит?
  - Нет.
  - Слава тебе, господи. В следующий раз будешь думать, прежде чем проводить такие эксперименты.
  - А я, по-твоему, ни о чём не думала? - Не отрываясь от зеркальца, раздражённо огрызнулась я.
  - Нет, почему же, думала. - Усмехнулся Виталик. - И мне кажется, я даже знаю о чём.
  - Ну и о чём же?
  - Выпендриться хотела. Показать, какая ты крутая.
   Мне следовало бы обидеться на такие слова, но я, напротив, не смогла сдержать улыбку. Виталик попал в точку. Впрочем, перед ним я могла бы и не лицемерить.
  - Хотела, да. А что в этом плохого?
  - А хорошего что? Ты и так классная девчонка, тебе совсем не обязательно казаться лучше, чем ты есть. Курением, во всяком случае, ты никому ничего не докажешь.
  - Это твоё мнение. - Заметила я хмуро.
  - Моё. А оно для тебя ничего не значит?
   Он уже готов был обидеться. Естественно, мне этого вовсе не хотелось, и я постаралась сгладить ситуацию.
  - Твоё мнение для меня, пожалуй, самое важное, Виталь. Честно.
  - Что-то не заметил. - Чувствовалось, зацепило Виталика всерьёз. - Ты ко мне ещё ни разу не прислушалась, делаешь только то, чего тебе самой хочется.
   Ну вот, уже семейные сцены начались - только этого ещё не хватало. После двухдневного знакомства Виталик стал похож на ревнивого мужа-собственника, он считает себя в праве читать мне морали и предъявлять на меня права. Нет, чего-чего, а этого я терпеть не могла! Никто из бывших кавалеров ещё не пытался ограничивать мою свободу, и Виталик исключением не станет!
   К счастью, сказать ему грубость я не успела - в этот момент Виталика вызвали к доске. Всё-таки вызвали - не в понедельник, так сегодня, в среду, и он, конечно же, опять не выучил. На этот раз Канарейка его почему-то не спас.
   Чтобы лишний раз не терзать себе сердце, наблюдая за душевными страданиями Виталика, я попыталась отвлечься и на какое-то время занялась изучением своих одноклассников. Сперва уставилась на Лену Масловскую рыженькую пигалицу-вертушку...Интересно, это ее натуральный цвет, или она красится?...Тут же перевела взгляд на Мишу Раскопина, что сидел сзади Лены и время от времени тыркал ее в спину своей авторучкой, пытаясь привлечь к себе внимание...Колян Емельянов складывал из тетрадного листка самолетик... А где же Канарейка?...Он же был на первых трех уроках... Неужели снова пропало желание учиться, и Вадика как ветром сдуло из школы?...Жаль. Без него скучно. И даже любоваться некем. Емельянов с физиономией крестьянского парня глаз абсолютно не радовал...В кого это он собирается запульнуть самолетик?
   Внезапно что-то помешало мне "любоваться" Емельяновым. Шестым чувством каким-то я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Кто-то смотрел мне в затылок и мысленно буравил его изо всех сил. Стало неуютно, не по себе - я невольно огляделась вокруг. Так и есть. Чуть позади, в соседнем ряду сидела Марина Фадеева. Встретившись со мной глазами, она нисколько не смутилась и даже не подумала отвернуться. Только облизала языком ярко накрашенные губы и быстро дунула вверх, на длинную жёлтую чёлку, которая тотчас же подпрыгнула, обнажив гладкий, но довольно-таки широкий лоб. Нервничает? Похоже на то. Усмотрела во мне соперницу? Это, с одной стороны, мне льстит. Какой бы смазливенькой и стройненькой ни была эта крашенная кукла, я, несомненно, была лучшё неё. Во-первых, так густо я никогда бы в жизни не накрасилась - слишком вульгарно, и потом, у окружающих машинально создаётся впечатление, что за этим толстым слоем косметики скрывается нечто чудовищное, что и показать-то жутко.
   Я своё естественное лицо старалась не прятать, поэтому макияж наносила лёгкий и почти незаметный для постороннего наблюдателя. Выбирала нежные светло-коричневые тона теней для век, они лишь чуть-чуть подчёркивали мои и без того выразительные глаза - не просто карие, а практически даже чёрные, как у мамы, такой же экзотической миндалевидной формы. Дополнением к теням служила только тушь. Пара-тройка быстрых мазков - и все готово, ребята ложатся у моих ног штабелями. Тона помады я тоже предпочитала светлые: розовые, перламутровые, хотя, к смуглости моего лица, безусловно, подходили и более яркие цвета. Брови я не подводила и не выщипывала - природа, слава богу, постаралась дать им правильный изгиб и естественный тёмный цвет, не нуждающийся в усилении колора.
   Марине, скорее всего, повезло меньше, чем мне, оттого-то и глаза ей приходилось увеличивать при помощи карандаша, и линию бровей создавать искусственным методом. Ярко-бордовым пятном на белом, нарумяненном лице выделялись губы. Контур их тоже был продуман и нарисован самой владелицей, а не матушкой-природой. Про волосы я вообще не говорю. Блондинкой быть, конечно, красиво и во всё времена модно, однако лично я никогда не решалась проводить над собой подобного рода эксперименты - осветляла время от времени только чёлку, а своему тёмно-русому цвету придавала иногда разные оттенки при помощи щадящей крем-краски. Только и всего. Волосы Марины Фадеевой подвергались издевательствам, я так думаю, не раз и не два. В общем же, со стороны она была похожа на очень миленькую и очень стандартную Барби, и сама Марина, похоже, об этом знала. Знала она и о том, что я - вполне реальная и опасная конкурентка, поэтому и смотрела на меня сейчас так внимательно и ревностно. Что ж, прекрасно.
   Моё безмолвное торжество по поводу собственной внешности слегка приглушилось, стоило мне только перевести свой взгляд на Варвару Канаренко. Вот кто действительно вне конкуренции по всем общим меркам красоты. Слово "красота" само по себе было создано для Вари, даже я не могла этого не признать. Чего стоили одни её роскошные волосы - натуральные, густые, волнистые и такие неимоверно длинные. Вовек мне таких не отрастить! А глаза?.. Ясные, синие как васильки...Она их, конечно, тоже подкрашивала слегка голубыми тенями и тушью для ресниц, но я нисколько не сомневалась, что Варино лицо и без косметики является пределом совершенства. Об этом можно судить по лицу её брата-близнеца. Ах, Вадим-Вадим, ну какого же чёрта ты всё время приходишь мне на ум? Я же не хочу о тебе думать!
  - Ну что, Павлецкий, придётся тебя огорчить. - Отвлёк меня голос географички, полный укора и сожаления. - Садись. И в следующий раз постарайся выучить. Я дам тебе шанс исправить двойку на следующем уроке, в понедельник. Договорились?
  
  - Договорились. - Неохотно согласился Виталик и, взяв с учительского стола свой помеченный парой дневник, поплёлся на место. Он был расстроен, хоть и старался мне этого не показать. Я, сама того не осознавая, огорчилась вдруг не меньше.
  - Не волнуйся. - Шепнула я, положив руку на локоть Виталика. - Она же сказала, что даст тебе возможность исправить. К понедельнику выучишь как следует.
  - Ага. - Уныло кивнул Виталик. Оптимизма в его голосе я что-то не уловила.
  - Нет, ну правда. - Я отчего-то разволновалась, начала утешать Виталика ещё интенсивней. - Это же первая двойка, наверное, правда?
  - Правда. - Подтвердил он к моему огромному облегчению
  - Ну вот! - Обрадовалась я. - Исправишь, обязательно!
  - Исправлю. Только до понедельника ещё как до луны, а дневник отцу сегодня надо показывать. А ему доказывать и обещать смысла нет. Он меня за двойку уроет.
  - В каком смысле уроет?
  - В прямом.
   Я поняла, что он не шутит. И меня почему-то испугало его ненормальное ледяное спокойствие. Он словно под танк готовился кидаться, сжимая в руке гранату. Больше уточнять я не стала, памятуя о том, что говорить про родителей Виталик не любит. Но основательно задумалась. Прежде я полагала, что мамы строже, чем моя просто не существует на свете. За моей успеваемостью она с первого класса следила очень усердно и пристально, не давая мне лениться. Каждый день проверяла, как я приготовила уроки, однако, что касается дневника - его-то мама особенно не изучала. Только в конце каждой четверти открывала последнюю страницу для того, чтобы посмотреть итоги. После этого быстро листала и ставила на каждой страничке свою чёткую витиеватую роспись. Отец был далёк от всех этих мелочей, его задачей считалось материальное обеспечение семьи, а духовное моё воспитание, стало быть, целиком считалось маминой заботой - это помимо всех её домашних дел.
   Мама Виталика, насколько я помню, не являлась домохозяйкой, а, по его словам, торговала на рынке. Отец же вообще был очень деловым и занятым человеком. Однако при всей его занятости у него хватало времени изучать дневник сына каждый божий день, да ещё и читать нотации по поводу плохих оценок. Но что это значит - уроет? Мне как-то не верилось в то, что на пороге двадцать первого века за двойки можно бить! Правда, спрашивать я не стала - только крепче сжала в своих пальцах локоть Виталика. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся - тепло, ласково и преданно. Он словно видел во мне спасение от всех своих бед. И мне, если честно, очень нравилось быть этим спасением.
  
  Глава 14.
  
   И снова мы шли из школы втроём. "Святая Троица" - мысленно усмехалась я и думала почему-то о том, что ходить так мы будем теперь постоянно. Не знаю, радовало меня это или раздражало. Вроде бы и хотелось побыть наедине с Виталиком, но в то же время приятно было лишний раз пообщаться с весёлым, задиристо-остроумным Вадимом, послушать его жизнерадостную болтовню, поспорить с ним о чём-нибудь, а ещё - просто полюбоваться им украдкой (украдкой даже от самой себя!).
   Погода стояла солнечная и слегка морозная. Выпавший накануне вечером снег поэтому не таял, а ровно, красиво поблескивал под холодными, уже не греющими лучами. Наше настроение соответствовало окружающей красоте
  - Пойдём через рынок. - Объявил Канарейка сразу же, как только мы вышли за ворота школы. - У меня сигареты кончились.
   При слове "сигареты" я ощутила приступ тошноты, но и вида не показала. Виталик укоризненно вздохнул:
  - Вадь, ты б кончал с этим, а?
  - Не с тем, ни с этим я не кончал. - Грубо пошутил Вадим, глаза его как всегда смеялись. - Чего ты-то боишься? Как будто я тебя воровать посылаю.
  - Так я и не за себя боюсь. Вдруг тебя поймают с поличным? Не сегодня - завтра и такое может случиться.
  - Ну и что? Не расстреляют же.
  - Всё равно, ты же на учёте.. - Снова начал было Виталик, но Канарейка перебил его на этот раз уже резко:
  - Засохни, Павлецкий, а? Никто меня с поличным не поймает, эти бабки-торгашки дальше своего носа не видят.
   К моему глубокому негодованию Виталик действительно "засох", хотя я прекрасно видела и чувствовала, как ему неприятно - при чём не столько за себя, сколько за ни в чём не повинных старушек. Я вполне понимала Виталика и от души разделяла его мысли.
  - Неужели тебе этих бабулек не жалко? - Сурово обратилась я к Вадиму. - У них и так пенсия, наверное, мизерная, они как могут подрабатывают. А ты их грабишь.
  - Жалко. - Абсолютно серьёзно ответил Канарейка. - Но только жалостью сыт не будешь, и уж тем более не накуришься.
   Логика - хоть стой, хоть падай. А я всё-таки оказалась права - эгоист Вадим Канаренко конкретный, и пусть Виталик сколько угодно поёт ему дифирамбы, факт, как говорится, налицо. Сам Виталик в эту минуту, похоже, подумал о том же. Чёрные, сросшиеся брови его сошлись к переносице, на лбу образовалась совсем взрослая складка, так не вязавшаяся с довольно ещё детским лицом. Что, задело? Вот так-то. Меньше будешь расхваливать своего лучшего друга.
  
  Глава 15
  
   Местный рынок находился буквально в двух шагах от школы - сразу же через дорогу. Прямо за продуктовым магазином уютно устроился небольшой "пятачок", заставленный прилавками и палаточками - здесь было довольно тесно, оживлённо и многолюдно, несмотря на середину рабочего дня.
   Виталик остановился у крайнего прилавка:
  - Привет, мамуль.
   Мы с Вадимом тоже затормозили.
  - Здрасьте, Галина Петровна. - В свою очередь поздоровался и Канарейка.
   За прилавком, заставленным самыми разнообразными продуктами, сидела очень полная, прямо-таки необъятная женщина с замысловатой старомодной причёской. Я почему-то сразу поняла, что это парик - в такой холодный ноябрьский день он вполне удачно подходил на роль шапки.
  - Виталик...- Увидев сына, Галина Петровна обрадовалась так, словно не видела его по меньшей мере месяц. - Как хорошо, что ты зашёл...
   Она начала подниматься - медленно, неуклюже, как и все люди, страдающие избыточным весом. Я с любопытством разглядывала маму Виталика, пытаясь представить её в более уменьшенном виде. Наверное, в молодости она была миленькой девушкой, а если ещё и стройной, то почти красавицей. Даже теперь лицо Галины Петровны сохраняло следы былой привлекательности - на нём не заметны были мелкие морщинки, оно лоснилось, выглядело ухоженным и гладким. Голубые глаза смотрели на нас спокойно и ласково, и даже тёмные волоски над маленьким ртом (такие же, как у нашей директрисы Марго), её, пожалуй, не портили. Правда, сходства с Виталиком я, как ни старалась, отыскать не смогла. Если оно и было - то весьма и весьма отдалённое.
  - Да, мы мимоходом. - Объяснил матери Виталик. - А ты чего-то хотела?
   С соседнего прилавка подала голос худющая красноносая продавщица овощей и фруктов:
  - Ну вот, Галюнь, а ты переживала!
  - Чего случилось? - Сразу же забеспокоился Виталик, испуганно глядя на мать. Галина Петровна слабо улыбнулась:
  - Да опять давление, сынок...С утра погода-то как менялась...Штормит меня ужасно, еле держусь.
   Она отнюдь не преувеличивала - это было видно по лицу. А сейчас почти такое же лицо стало и у Виталика - он чуть ли не метнулся за прилавок, забыв на какое-то время про нас с Вадимом.
  - Плохо? Очень? Чего ж ты тут сидишь, мам? Тебе прилечь надо, лекарство выпить.
  - Надо бы. - Согласилась Галина Петровна. - Только куда же мне отсюда деваться?
  - Ты бы постоял за мамку-то! - Вновь зачирикала торгашка с физиономией алкоголички. - Молодой, здоровый, помогать надо мамке! Такого сына вырастила, вон какой красавец! Сколько ему, Галюнь?.
   Виталику явно не нравилось её цыганское щебетание, он мрачнел всё больше, переминаясь с ноги на ногу возле матери. Вадим, кусая губы, с трудом сдерживал смех. Галина Петровна, видно, уже давно привыкла к поведению разбитной соседки и даже по-своему с ней дружила. Ответила она, по крайней мере, охотно и даже с гордостью, как мне показалось.
  - Пятнадцать.
  - Пятнадцать?! - Алкашка аж завизжала от какого-то одной ей понятного восторга. - Ой, какой большой! Красивый, Галюнь, загляденье! Как учится? Хорошо?
  - Хорошо. - Улыбнулась Галина Петровна.
  - Вот! Не то, что мой Генка! Лодырь, совсем мозгов нету! Целыми днями по улицам шмонается!
  - Ой, Маш, а мой как будто не шмонается. Тоже дома не найдёшь.
  - Да одна компания, наверное. Они же у нас с тобой ровесники вроде как!
   Прямо над моим ухом раздался короткий смешок Вадима:
  - Ну да...От греха подальше с такой компанией связываться...
   Я обернулась, вопросительно посмотрела на него:
  - Что за Генка?
  - Ковальчук. Шумляевский дружок.
  - Тот самый ?
  - Ну да....Полный Даун, весь в мамашу.
   Переговаривались мы, разумеется, тихо - окружающие нас не слышали. Виталик растерянно топтался возле матери.
  - Чего же делать-то, мамуль?
  - Понятия не имею. - Галина Петровна обессилено опустилась на стул (или на что-то там ещё, я не видела, на чём она сидела). - Полежать бы часок-другой, да куда от прилавка деться?
   Она тяжело вздохнула и внезапно меня осенило: она давно хочет попросить Виталика о помощи, но не решается, и мне почему-то вдруг стало бесконечно жаль эту неповоротливую, не совсем здоровую женщину. Она наверняка была хорошей и очень нежной матерью, и никогда бы не стала ругать Виталика за двойку.
   Слава богу, до Виталика наконец-то тоже дошло, о чём пытается намекнуть ему мать, и хотя перспектива становиться за прилавок его вовсе не вдохновляла, деваться было некуда.
  - Ну...Давай я тут посижу. - Предложил он неуверенно и покосился в нашу сторону. - Только я цен не знаю...
  - Это ничего. - От внезапного облегчения Галина Петровна готова была расцеловать сына. - Маша тебе подскажет, ты у неё спрашивай. А в остальном тут не трудно - взвешивать ничего не нужно, товар штучный, а считать ты умеешь. Я через час-полтора тебя заменю, сынок, мне бы только чуть-чуть полежать.
  - Не волнуйся, Галюнь, всё в порядке будет! - Заверила Галину Петровну Маша. - Я ж тут, что спросит - подскажу! Иди, иди, а то, неровен час, свалишься тут прямо у прилавка. Сынок у тебя хороший, правильный. Мне бы такого!
   Галина Петровна медленно выползла из-за прилавка - уходить ей, видно, очень не хотелось, она то и дело оглядывалась на сына, и тот в свою очередь смотрел на неё тревожно.
  - Ты дойдёшь? Тебе плохо не станет по дороге?
   На меня совершенно неожиданно нашёл приступ несвойственной мне прежде тимуровской благотворительности. Я подалась вперёд:
  - Давайте я вас провожу, Галина Петровна!
  - Действительно! - Оживился Вадим, словно удивляясь, каким образом ему первому не пришло это в голову. - Давайте, мы вас проводим!
   Такого поворота событий я никак не ожидала. Не хватало ещё мне остаться потом наедине с Канарейкой! Но возражать было поздно - Галина Петровна одарила меня тёплым материнским взглядом, улыбнулась. На щеках её заиграли весёлые ямочки, вмиг сделавшие это лицо совсем молодым:
  - Спасибо, милая...Я тебя что-то не припоминаю.
  - Я - Ксения. - Представилась я вежливо и даже с необъяснимым удовольствием - мне, как это ни странно, безумно хотелось понравиться маме Виталика, такой доброй и хорошей.
  - Она недавно сюда приехала. - Объяснил Виталик. Он не сводил с меня глаз, смотрел напряжённо и ревностно. Понятное дело, после того случая со чкаловской девушкой он уже инстинктивно видит в Вадиме потенциального соперника. При чём соперника более сильного. Поэтому и переживает, бедный...Боится отпускать...
  - Спасибо, Ксюшенька. - Ещё раз поблагодарила меня Галина Петровна. - Может, не стоит беспокоиться? Дойду как-нибудь, не так уж далеко.
  - Нет-нет, что вы! - Возмутился Вадим и даже под руку Галину Петровну взял. - Вас обязательно проводить надо, не дай бог что случиться, в жизни потом себе этого не простим!
   Не нравился мне его энтузиазм. Неискренний он был какой-то, наигранный. Впрочем, это было в стиле Вадима Канаренко, насколько я уже успела его изучить, он всегда так говорил.
   Я осторожно подступила к Галине Петровне с другого бока, невольно обернулась к Виталику. Он стоял за прилавком среди всевозможных банок, консервов, пакетов с сахарным песком и макаронами и ещё всякой всячиной - такой потерянный и жалкий, что у меня сердце защемило от сострадания.
  - Мы скоро придём. - Клятвенно пообещала я.
  - Да ладно. - Неуверенно улыбнулся Виталик. - Не надо уже. Домой идите, вечером встретимся.
   Безусловно, в душе ему этого совершенно не хотелось - надо было обладать очень чёрствой душой, чтобы этого не понять. (Характер свой Виталик полностью унаследовал от матери).
  - Мы вернёмся. - Заверил друга Вадим и ещё бережней склонился над его матерью. - Пойдёмте, Галина Петровна - потихоньку, не спеша...Вот так..
   А за соседним прилавком во весь голос умилялась, захлёбываясь от радости, пьяница Маруся, как мысленно я её окрестила:
  - Вот какие ребятки хорошие! Вот молодцы! Не то, что мой - только огрызается вечно, слова доброго не дождешься. Умнички! Ну, давай, Галюнь, счастливо! Поправляйся там скорее!
  
   Галину Петровну мы довели до самого подъезда - выслушали миллион слов благодарности в свой адрес, пожелали ей в свою очередь здоровья и, в конце концов, остались во дворе одни. Сердце моё билось учащённо, я чувствовала себя так, словно стояла на краю пропасти и балансировала на одной ноге. Мне почему-то казалось, что Вадим только и делает, что соблазняет хорошеньких девушек - всех подряд, без разбору, а так как я причисляла себя к более чем хорошеньким, стало быть, я являлась его потенциальной жертвой. Виталик был далеко, и я, при всём желании, не могла прикрыться им как щитом. Едва лишь за Галиной Петровной закрылась подъездная дверь, я проводила её взглядом и сразу опустила глаза вниз. Сейчас, по законам жанра, Вадим должен был многозначительно смотреть на меня, гипнозом своих глаз заставляя терять волю. Я уже приготовилась держать оборону, демонстрируя ледяное равнодушие и пуританское благочестие, и была крайне удивлена, если не сказать, слегка разочарована, когда Канарейка, бросив быстрый взгляд на наручные часы, сказал мне:
  - Сейчас, подожди минутку. Я к себе слетаю, пакет зашвырну, и пойдём обратно. Виталька там, небось, от тоски уже чахнет.
   Только и всего. Никаких двусмысленных улыбок и красноречивых взглядов. Не может быть! Он же такой бабник! Неужели я его совсем не возбуждаю?! Я же лучше Маринки Фадеевой! Красивее!!! Самолюбие взбунтовалось - теперь я уже отчаянно хотела, чтобы Вадим обратил на меня внимание.
  - Давай уж тогда и я до дома добегу, тоже пакет занесу.
  - Давай. - Тут же согласился Канарейка. - Постой тут, я быстро.
   Дома он действительно не задержался ни на минуту - вышел практически сразу же, как и вошёл. Вместе с Вадимом из подъезда выбежала красивая, ухоженная овчарка - судя по окраске, чистокровная, немецкая. Перебежав дорогу, она безо всякого стыда и смущения уселась под деревом справлять свою естественную потребность.
  - Ника! Я кому сказал - к забору идти! - Канарейка остановился возле собаки, сокрушённо качая головой. Посмотрев на меня, пояснил:
  - Никак не приучу её терпеть. Не может до забора добежать, всегда тут устраивается.
  - Какая красавица... - Я залюбовалась Никой так же, как и её хозяином.
  - Ещё бы! - С нескрываемой гордостью согласился Вадим. - Она вообще-то умная, только молодая очень.
  - Сколько же ей?
  - Ветврач сказал - год, не больше.
  - Ветврач?
  - Ну да. Я же её на улице подобрал прошлым летом. Какая-то сволочь завела себе собачку ради забавы, о прививках не подумала, а когда собака чумкой заболела - её взяли и выкинули как мусор, под забором подыхать.
  - Да ты что... - Рассказ Канарейки привёл меня в ужас. - Такую породистую собаку - взять и выкинуть?!
  - Да при чём тут порода? - Вадим уже полностью отвлёкся от моей персоны, широко развёл руки в стороны, и Ника, очевидно, зная этот сигнал, с восторженным визгом кинулась ему на грудь передними лапами. Шерсть её - чёрная с рыжими подпалинами блестела и переливалась на солнце, плотное, упитанное туловище ходило ходуном: Ника подпрыгивала, пытаясь лизнуть Вадима в нос, а он смеялся совершенно по-детски, самозабвенно тиская свою воспитанницу за уши, стоящие торчком. Господи, какие там девчонки! Мои попытки понравиться Канарейке сейчас шли прахом - эту любимицу он явно не променял бы ни на одну из своих легкомысленных подружек.
  - Ну что ты...Ну что ты, маленькая?...Ах ты, моя хорошая....Ушастая...Зубастая...- Тормошил Вадим Нику и с удовольствием наклонялся, подставляя лицо к её быстрому розовому языку. Потом без всякого перехода снова обратился ко мне:
  - Если бы ты её видела в то время! Там без слёз не взглянешь! Кожа да кости! А теперь какая стала! А? Чудо, а не собака!.. Ну всё, всё, моя умница, всё...Пойдём, прогуляемся с нами до десятого "А"..
   Шли мы быстрым шагом, но Ника намного опережала нас. Энергия была в ней ключом - она шарила по кустам, что-то вынюхивала, выискивала на дороге, не забывая, впрочем, время от времени оглядываться на своего хозяина и коротко взвизгивать, признаваясь ему в любви. Действительно, трудно было поверить в то, что не так уж давно она болела чумкой - собака просто излучала силу и здоровье!
  - Поразительно. - Выразила я вслух свои эмоции. - Как же ты её вылечил?
  - Ну, помучился, конечно, будь здоров. - Признался Вадим серьёзно. - Домой, во-первых, еле притащил - она хоть и больная, злющая была, дикая. Кусалась, вырывалась.
  - Понятное дело. - Усмехнулась я. - После такого предательств со стороны человека есть причина весь род людской возненавидеть.
  - Вот именно. Принёс я её, значит, домой, а она в ванную забилась, рычит, никого к себе не подпускает, а сама трясётся как в припадке, глаза как у волчицы горят - страшные, безумные.
  - Жуть какая...Тебя родители с таким сюрпризом из дома не выгнали?
  - Меня? - Вадим недоумённо воззрился на меня, из чего я сделала вывод, что даже сама мысль эта для него кощунственна и невероятно. - С чего бы это?
   Я пожала плечами:
  - Ну, не знаю. Если бы я привела домой собаку - здоровую, не то, что больную, меня бы мамка с лестницы спустила.
  - МЕНЯ не спустила. - Сказал Канарейка, как мне показалось, с ноткой высокомерия в голосе. - Моя мамка даже голоса повышать не умеет. Ну так вот, о чём я говорил?
  - В ванную забилась
  - А, да. И вот, отец вспомнил, что в соседнем подъезде у нас тётя Валя живёт, ветеринар со стажем. Я - пулей к ней. Так, мол, и так, что делать, помогите. Она тут же каких-то ампул набрала, шприцов - и за мной бегом. Как же мы, помнится, задолбались! Тётя Валя говорит: держи её, я укол сделаю. Я держу, она, дура, кусается - вон, до сих пор на руках шрамы остались. До крови зубами разодрала. Потом тётя Валя ещё приходила, опять колола, режим питания особый прописала - правда, в первое время она к еде не притрагивалась. Я её целыми днями уговаривал - хорошо, каникулы были. Ничего, пошло дело на лад. И есть потихоньку начала и спокойней стала гораздо. Теперь вон совсем развеселилась. Правда, ест до сих пор только из моих рук, других не признаёт категорически.
  - Здорово. - Восхитилась я невольно.
  - Да чего уж здорово. - Не согласился Вадим. - Мало ли куда уехать надо будет - она же, чудачка, есть не станет, пока я не приду и не покормлю. Неудобно, а что поделаешь? Так приручил, что теперь деваться некуда.
  - И всё равно здорово.
   Подобные истории с хорошим концом всегда брали меня за душу, а иногда даже до слёз доводили. Торопливо поднимаясь по лестнице к своей квартире, я мысленно прокручивала в памяти только что услышанный рассказ Вадима и непонятно отчего радовалась как дитя. Здорово, что на свете ещё есть такие прекрасные, отзывчивые люди, способные делать простые, добрые дела - вроде бы и незначительные, но всё равно очень хорошие. Странный, необъяснимый Вадим Канаренко... Непостижимым образом сочетаются в нём порок и благодетель, и относится к нему как-то конкретно совершенно не получается. Сейчас, например, я им буквально восхищалась, он был героем в моих глазах и мне...Господи, сейчас мне почти уже хотелось в него влюбиться! А ведь всего лишь полчаса назад я считала Канарейку самым неисправимым эгоистом на свете.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"