Все остальное рассказывать уже неинтересно. В шести школах города учителя провели предложенные мной уроки "не по расписанию", поскольку мои посещения других школ оказались не напрасными. Однако в каждой школе даже такой комариный писк в защиту собственного достоинства смогли осилить далеко не все учителя.

Для меня становилось абсолютно ясно, что сражаться неким Дон Кихотом за всех в атмосфере окружающего страха - занятие неблагодарное. И все же и учителя, и даже администрация школы сохранили ко мне доверительные отношения. Мы не кричали друг на друга, не мелочились с упреками и не оскорбляли. Я понимал, что меня понимают. Но я также понимал, что окружающие меня люди, вероятно, никогда не возьмут инициативу в свои руки.

Особенно ясно это стало уже после той "забастовки". Однажды завуч Ольга Африкановна отвела меня в коридоре в сторону для конфиденциального разговора.

"Скажите, Николай Иванович! Вы зачем затевали всю эту бучу? Вы в политику что ли собрались?"

"В какую "политику", Ольга Африкановна?? Вы что, не знаете, каково наше реальное положение??"

"И все же вам ПРИДЕТСЯ уйти в политику, - она пристально посмотрела мне в глаза. - Иначе нас просто ЗАСТАВЯТ вас раздавить".

Никогда и никому после я не был благодарен за столь откровенные слова. Я понял, что я должен менять не только место работы, но и род деятельности. В городе теперь меня слишком хорошо знали.