Атмосфера в обществе (август - октябрь 1991 года) : 21 августа около часа ночи в тоннеле на пересечении улиц Чайковского и Новый Арбат, блокированном восемью БМП Таманской дивизии, под гусеницами погибли Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский, не пропускавшие войска к Белому дому. Найден у себя на квартире застрелившимся министр внутренних дел СССР Б. Пуго. 22 августа М. Горбачев вернулся из Крыма в Москву. Арестованы председатель КГБ В. Крючков, министр обороны Д. Язов, вице-президент СССР Г. Янаев. 23 августа опечатано здание ЦК КПСС. Президент России издал указ "О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР". 24 августа президент СССР снял с себя полномочия Генерального секретаря ЦК КПСС. Похороны погибших во время путча. Повесился советник президента СССР, Герой Советского Союза маршал С. Ахромеев. 26 августа приостановлена деятельность КПСС на территории СССР. Арестован председатель Верховного Совета СССР А. Лукьянов; управделами ЦК КПСС Н. Кручина выбросился с балкона своей квартиры. 6 сентября объявлено о государственной независимости Чеченской республики. 21 сентября провозглашена независимость Армении. 6 октября бывший управляющий делами ЦК КПСС Георгий Павлов выбросился с восьмого этажа из окна собственной квартиры. 18 октября объявлена независимость Республики Азербайджан. 27 октября провозглашение независимости Туркменистана. 27 октября Джохар Дудаев избран первым президентом Чечни.
Утром вышли свежие газеты. В обращении президента Суверенистана "К народу республики" говорилось, что к протестующим против решений ГКЧП "будут приняты чрезвычайные меры". Что это за меры накануне вечером уже испытали на своих боках жители столицы республики, разогнанные ОМОНом. Это был, конечно, выдающийся героизм милиции: ротой (а это около сотни человек) вооруженных мужиков отловить шесть парней и одного сумасшедшего, увидев в нем угрозу коммунистической диктатуре. Все оборачивалось в какую-то нереальную фантасмагорию, где масштабу личностей лидеров соответствовала и угроза...
У здания суда Николай узнал, что парней судья посадил на пять суток административного ареста. Сумасшедшего пришлось предупредить об ответственности и выпустить...
Дальше события разворачивались стремительно. В Москве солдаты на Белый дом не пошли, местный гарнизон получил приказ о приведении войск в состояние боевой готовности "Постоянная". Тоталитаризм оказался подобен стеклу - столь же твердым, но и еще более хрупким...
На всю эту политическую передрягу в столице республики с недоумением смотрела голодавшая на площади женщина, протестовавшая против того, что ее, давно не работавшую на одном из комбинатов, выселяли из общежития этого предприятия. Ее возмущало, что тот рабочий коллектив, который она, одинокая и бездетная женщина, человек за человеком оскорбляла в годы работы, обиделся на нее и вспомнил про свои права собственника. По всему было видно, что она - вяло текущая шизофреничка. Об этом с большой долей вероятности говорили Карпову и врачи. Голодать стала, вдохновленная примером политической голодовки, прошедшей до этого и широко освещавшейся в СМИ республики. До и после путча дежурившая бригада врачей специализированной неотложки не знала, как без согласия родственников забрать даму к себе в стационар на внимательное обследование...
Шизофреничка лежала и смотрела, как свихнулись вокруг все горожане, бегая с флагами и плакатами: в одну сторону - за чиновниками, в противоположную - от омоновцев... Голодающая дама была права в одном: кто в тех условиях оказался самым здоровым на площади - это еще большой вопрос...
Именно в те дни Карпов вдруг понял, что такое ненависть. Сначала, после того, как все благополучно обошлось, он и его знакомые признавались себе и друг другу, как им было страшно все эти дни. Потом все знакомые стали искать виноватых в собственном унижении, находили их и дружно ненавидели. Николай понял, что ненависть - это ответная реакция на испуг.
Накопившиеся отрицательные эмоции требовали выхода. Вот почему, когда президент республики пригласил журналистов на пресс-конференцию, традиционный зал для подобных мероприятий в особняке президента был переполнен. Небывалый наплыв обеспечили не иностранные корреспонденты, а журналисты местных изданий, всегда "правильно" подававших кастрированную "правду". Даже "правильные" репортеры и обозреватели предполагали услышать заявление президента об уходе, вслед за своими коллегами по ГКЧП.
Однако никто не ожидал, что президент вымученной улыбкой поздравит журналистов "с победой демократии". Лицемерием президента, за двое суток до того угрожавшего преследованием этим же самым журналистам, шокировало даже "верноподанных".
"Как же так, - вскочил со стула парторг одной из редакций. - Вы же два дня назад в этом же помещении поддержали ГКЧП???"
"Это вам так хочется, чтобы так было", - улыбался вежливый президент.
"А как быть с избитыми и осужденными вчера парнями???"
"Это была ошибка. Как раз сейчас, во время пресс-конференции, министр внутренних дел республики поехал в изолятор временного содержания, чтобы освободить молодых борцов за демократические свободы".
В словах президента Николая шокировала не только чудовищная ложь, но и отношение чиновника к суду. Захотели бюрократы из политической целесообразности, и людей сначала избили, а потом посадили. Расхотели чиновники - пошли в тюрьму и выпустили, кого захотели...
Так и произошло. А судья - дурилка картонная - через сутки проштамповал решение об освобождении заключенных, уже разгуливавших на свободе.
Все это безобразие возмущало Карпова, во время пресс-конференции он задавал разоблачающие официальную ложь вопросы, аплодировал, что есть мочи, всякому удачному вопросу коллег, выражая всеми возможными способами протест против лицемерия региональной власти. Возможно, именно к той поре относится зарождение персональной ненависти президента лично к Карпову и его публикациям...
Тем более что потом Николай вошел в состав комиссии городского Совета, занимавшейся изучением деятельности должностных лиц на территории города в дни путча. А чуть позже Карпов опубликовал результаты деятельности комиссии. В том отчете каждая запятая подтверждена документом, каждая точка обличает президента и его ставленника в кресле градоначальника.
Документам противостоять нечем, но ничто не мешает возненавидеть автора публикации. Трудно представить лучший раздражитель для распаления ненависти, как осознание своего бессилия и тот же страх за персональное будущее, который накануне сам президент внушал миллионам. Теперь бумеранг страха вернулся, требовалось персонализировать виновника и разрядить на него отрицательные эмоции. Журналист - всегда подходящая мишень для этого...
Впрочем, Карпову было не до обид обанкротившегося президента. Во-первых, потому что к гадостям в свой адрес он понемногу привыкал. В "Вечерке" почти каждый журналист получал написанные, как под копирку, со стандартными оборотами речи и обвинениями, пачки анонимок националистов. Нетрудно было заметить, что все анонимки - плод хорошей организации подлецов.
Во-вторых, Николай после пресс-конференции во дворце президента был вовлечен в водоворот последующих событий. Экстренно, для обсуждения провалившегося путча, собрались сессии республиканского и городского парламентов. В республиканском президент контролировал подавляющее большинство депутатов. Поэтому осуждения не разобравшегося в политической интриге республиканского руководителя не последовало. Всякие претензии в адрес КПСС отметались, крамола душилась на корню.
Иная ситуация сложилась в городском Совете. Там депутатов из врачей, учителей и прочих "разночинцев", как говорили до революции, было гораздо больше. Воспользовавшись эмоциональной волной, Карпов по поручению депутатов от оппозиции опубликовал в газете призыв к горожанам выразить свой протест против действий властей, встав пикетом у здания, где должна была состояться сессия городских парламентариев.
И действительно, в день открытия сессии у дверей традиционного места сборов городских депутатов собралось человек сорок. От "рыночников" в этом пикете почти никого и не было. Живописную толпу с зелеными знаменами ислама привела дама с депутатским значком республиканского парламента - фанатичная сторонница суверенного президента. Правда, фанатизм к президенту ей накануне выбили спецназовцы при разгоне демонстрации протеста. И теперь обиженная дама вместе с демократами добивалась отставок высокопоставленных чиновников.
Вела она себя несколько странновато. Каждого депутата она провожала долгим и пристальным, ненавидящим взглядом. Она пыталась, будто Кашпировский, "зарядить энергетикой" депутатов городского Совета. Если бы не политическая подоплека вокруг, то ее взгляд исподлобья Карпову трудно было бы отличить от "набыченного" взгляда голодающей на центральной площади. Наблюдать такой взгляд здоровому человеку было неприятно, хотя Николай и понимал, что на этот раз дама "гипнотизирует" депутатов в интересах и его, Карпова, политических предпочтений...
Пикетчики в тот день не расходились и не переставали что-то скандировать на улице до тех пор, пока в зале заседаний Николай со своими товарищами все-таки не заставили первого секретаря горкома КПСС уйти с поста председателя Совета. И еще большинство депутатов вынуждено было согласиться создать комиссию по расследованию деятельности чиновников в дни ГКЧП. Николай тогда подумал, что успех оппозиционеров стал возможен только потому, что часть националистов, управлявшихся до того исполнительной властью, вслед за той дамой на улице, впервые выступили против такого воплощения суверенитета...
Однако подконтрольное градоначальнику большинство депутатов сопротивлялось, затягивало обсуждение и пыталось выиграть время. И само попалось в собственную ловушку. Все прибывающие пикетчики не выпускали депутатов до принятия решения. Вновь оскандалиться разгоном победивших сторонников антикоммунизма власть не решалась. Тем более, что в день открытия сессии стал известен новый указ Ельцина, обязывающий соответствующие Советы опечатывать на своей территории имущество КПСС до окончательного решения ее судьбы.
И потому поздним вечером усталые и осажденные депутаты решились на создание комиссии, которой и поручалось в период между сессиями принимать от имени Совета все решения, которые требовались для исполнения решений федеральной власти по ликвидации последствий деятельности ГКЧП. Теперь уже никто не знал, какие решения завтра может принять победивший Ельцин, и как правильно на них реагировать, чтобы сохранить власть. Уставшие депутаты передали комиссии все права. Этой власти оказалось очень много, если ее сосредоточить в руках одного человека.
А так и вышло. И вся эта власть нежданно-негаданно свалилась как раз на Карпова. Дело было в том, что депутаты вступали в комиссию для расследования действий чиновников. Кроме Карпова в ней оказались народные избранники из числа военных, медиков, инженеров, рабочих. Градоначальник включил в нее своих людей для того, чтобы оперативно узнавать о "компромате", который соберет оппозиция. По большому счету, депутаты собрались для продолжения идеологической борьбы.
После чего, совсем неожиданно, президент России принял новый указ, по которому именно Советы, до окончательного решения участи КПСС, должны были вступать в управление собственностью партии. Только что прозаседавший республиканский Совет отверг накануне слабые голоса прагматичной оппозиции, замахнувшейся на святое - на партийную собственность. Городской Совет своим решением все такие вопросы перепоручил комиссии.
В комиссии не особенно беспокоились по поводу временного управления зданиями КПСС. Милиционеры там по-прежнему охраняли, комнаты депутаты опечатали бумажками с собственными подписями. Но как вступить во временное управление предприятием КПСС - издательством? Там сотни людей зарабатывали себе на хлеб. Оставить их без средств к существованию и прекратить выпуск всех газет и журналов? Этого никто не хотел. А как управлять специфической технологией, депутаты не знали. Полиграфистов среди них не было.
Единственный член комиссии, который работал в здании издательства, был журналист Карпов. Его и назначили временным управляющим. Так юридическим решением вся мощь политической федеральной власти, все голоса двухсот депутатов, из которых двадцать - члены комиссии, теперь передавалась одному человеку - журналисту и депутату Карпову.
Конечно, приятно, что тебе оказывают доверие. Но Николай особо не радовался. Потому что поручение комиссии означало, что отныне за его подписью в типографии должна расходоваться дефицитная газетная бумага. Что теперь именно Николай должен был отправлять снабженцев рыскать по Союзу и в условиях всеобщего кризиса конфиденциально договариваться со смежниками об обеспечении производства всем необходимым. Но как, не зная полиграфической технологии, подписывать финансовые документы, оформляющие этот расход бумаги и эти договоренности? Где за документами - сделка по обеспечению работы производства, а где - элементарное стремление половить рыбку в мутной воде?
Одно дело критиковать партийных менеджеров, что в их кармане партийный билет не того цвета, а другое - немедленно заменить их. Это не разоблачение в газете опубликовать, а после - хоть трава не расти. За такой подписью - реальные люди, а за их спинами - семьи.
Даже в ту пору, когда за два года до путча Николай организовывал под персональную ответственность забастовку в школе, а за полгода до переворота призывал избирателей принять участие в запрещенном референдуме, Карпов так не волновался. Принимать конкретную ответственность за работу нескольких сотен людей ой как не хотелось. Но Николай понимал, что вступит в управление, потому что кому же еще исполнять здесь волю президента? Ни у кого другого на то нет полномочий и соответствующего юридического статуса...
Одновременно с депутатами постепенно в себя приходила и исполнительная власть. Региональная элита поняла, какую непростительную ошибку она совершила, отказавшись от рассмотрения претензий на собственность КПСС. И потому спешно готовилась провести новую сессию республиканского Совета, чтобы вернуть себе контроль над прибыльным издательством. Однако инициатива пока была в руках городских депутатов.
Понимая, что контроль над доходным предприятием городским депутатам, менее связанным с скомпрометированной КПСС, полностью после сессии Верховного Совета республики не удержать, Николай решился встретиться с мэром города и обсудить ситуацию.
В восемь утра в субботу председатель городского исполкома привычно был на рабочем месте. Секретарь принесла ему огромный бокал с кофе, и Карпов начал свой разговор.
"Понимаете, Зуфар Ахметович, какая ситуация. Сегодня мы имеем все права на то, чтобы взять доходное издательство под наш контроль. Вот вам и нежданная дополнительная доходная статья в бюджет".
"Да ты что, правда?" - председатель исполкома всегда врал с лицом простачка.
"Вчера вечером комиссия назначила меня временным исполняющим обязанности управляющего издательством. В понедельник с утра мне приступать к исполнению указа президента России".
"Поздравляю".
"Спасибо, не с чем. Я, конечно, понимаю, что послезавтра на сессии Верховный Совет тоже заявит свои права на новую статью дохода..."
"И что? Я то тут при чем?"
"Ну, как же! Вы же - депутат Верховного Совета. Предприятие находится на территории города, и мы имеем все юридические возможности взять его на городской баланс. Я понимаю, что у вас - одни идеологические предпочтения, у меня и нашей оппозиции - другие. Но и вы, и мы заинтересованы в пополнении бюджета. Разве не так?"
"Так, так. Но что же ты предлагаешь?"
"Быть дипломатами и проявить свою волю. Я думаю, что нам неплохо бы твердо заявить права города на бесхозяйную собственность. Естественно, республиканская власть выразит недовольство, что из под ее носа уплыл такой кусок. Тем более, что в издательстве печатаются не только городские, но и республиканские газеты и журналы. В республике будут давить на нас, чтобы мы вернули издательство. Но мы первые заявили свои права, а они сначала отказались. Есть повод поторговаться. И, в конце концов, уступить и стать совладельцем предприятия, заявив о праве на пятьдесят процентов дохода".
"И?"
"...и тогда и республиканская власть будет довольна, и город не обделен".
"Предложение, конечно, интересное, я еще подумаю над ним и проконсультируюсь со своим юристом".
"Замечательно. Главное, чтобы к понедельнику у нас была бы согласованная позиция".
В понедельник утром, накануне открытия сессии Верховного Совета, председатель кабинета министров республики экстренно разыскал в зале председателя комиссии, предоставившего Карпову письменный документ с полномочиями. И вручил депутату городского Совета решение кабинета о том, что республиканская власть забирает издательство в свое ведение.
Это означало, что председатель исполкома наплевал на доходы того города, чьи интересы избран отстаивать, рассказал о планах оппозиции главе республиканского правительства. Клановый интерес мэра быть "хорошим" и "правильным" в глазах президента взял верх. И еще это решение кабинета было беспардонным беззаконием. Республиканская исполнительная власть не имела права претендовать на ту собственность, от прав на которую отказался сам республиканский парламент.
Однако, когда чиновники-коммунисты увидели, что из-за своих колебаний из под их рук уплывает контроль над собственностью, они вышли из оцепенения. И стали действовать напролом: вскрыли все опечатанные депутатами партийные кабинеты. Но это лишь был зондаж почвы перед решительной битвой. Все понимали, что победивший Ельцин спросит с президента Суверенистана за поддержку ГКЧП.
И бой действительно состоялся через месяц. Вопрос стоял о привлечении президента к суду вместе с остальными членами ГКЧП. Однако, за президентом стоял чиновничий аппарат, который прошел проверку на лояльность дискуссией о суверенитете. Два года идеологических разговоров выявляли обкому КПСС либеральных националистов. Их осторожно продвигали на руководящие должности и отодвигали всех остальных. Все чиновники были повязаны круговой порукой ответственности за региональный сепаратизм. Отвечать за развал вертикали власти никто не хотел. Поэтому за подготовку сессии сторонники президента взялись рьяно.
Задача была ясной, как божий день. Надо было доказать Москве, что со снятием нынешнего президента - "миротворца" вспыхнут межнациональные беспорядки. Для розыгрыша спектакля "потемкинских деревень" из бабушек с плакатиками на пути следования официальных лиц уже было недостаточно. Поэтому пошли тем же путем, но - дальше и по-другому. Подконтрольные депутаты-националисты предложили внести в повестку дня очередной сессии вопрос о полной независимости Суверенистана. Публично республиканская власть осуждала радикализм националистов. На деле же все делалось наоборот.
Демократам, требовавшим привлечь к ответственности президента за поддержку ГКЧП, отвели место для их митинга подальше от центра города. А вот националистам позволили просочиться прямо к стенам парламента. Кроме того, была организована колонна крытых "КамАЗов". В бортовых грузовиках из другого городка, в котором раньше милиция не препятствовала издеваться националистам над Карповым и другими демократами, сидели отряды боевиков. Именно в этом городке позже будут готовить вахаббитов и пересылать их тайной дорогой от мечети к мечети в Чечню. Но это будет позже. Из ряда городов с маршрутов снимались автобусы и загружались активистами националистической организации. Огромными суммами их оплачивала выпестованная в коридорах обкома КПСС сама эта организация. И как будто ничего не сведующие местные чиновники оголяли в городах целые пассажирские маршруты, отправляя автобусы и соответственно настроенных людей в столицу. Выходило так, что если среди боевиков и были искренне верующие в необходимость безнаказанности президента республики, их со всей республики не набралось даже на одну площадь в столице...
А пока боевики на "КамАЗах" и автобусах скапливались, их сосредоточили на уединенном берегу речки. Как позже напишет одна из обиженных дам, разошедшаяся с руководством националистов, но до того принимавшая участие в приеме боевиков, мусульманам выставили ящики с водкой "для поднятия боевого духа". Дошедших до кондиции молодых парней вольют в ряды местных националистов, и на площади перед зданием парламента развернется дикая истерия.
Толпы нацистов будут давить на густые цепи милиции, чтобы прорваться к чахлой толпе демократов, также все же пробравшейся сквозь оцепление к уголку площади. Когда щитами и дубинками натиск нацистов будет отражен, те развернутся к зданию Верховного Совета, ломая скамейки и употребляя вырванные доски в качестве холодного оружия. В сторону милиционеров полетят заточки, стальные шестеренки, свинцовые шары.
Весь спектакль проводился, чтобы произвести впечатление на советников президента России, прибывших со специальным посланием. Пошло, банально и глупо популисты из окружения российского президента сунулись в эту толпу из оплаченных клакеров, напоенных боевиков, заведенных психопатов и случайных зевак. Московским визитерам тоже хотелось снять сливки с этой ситуации, заслужив в Москве особый респект за личную храбрость и желание "пообщаться с народом".
Это был бедлам, но далеко не хаос. Москвичи купились на дурилку и оставили организатора - "миротворца" в покое.
В глазах Николая ситуация выглядела дешево, читаемо и абсолютно бесперспективно.
Итак, отныне Москва отступилась. А это означало, что, как в дни путча, теперь суверенный судья мог штамповать свои приговоры. Теперь окончательно чиновник решал за судью, когда судить политически целесообразно, а когда - нет. Теперь чиновник точно мог прийти в тюрьму и произвольно освободить заключенного. Чиновник выше судьи. Чиновник оказался и выше прокурора, который возбудил дело на националистов, ранивших милиционеров, а после расстался с должностью... Чиновнику клановые интересы оказались важнее исполнения его прямых обязанностей.
Опираться на такую власть и такую реальную "законность" было бессмысленно, рассчитывать на поддержку чахлой горстки избирателей - крайне опасно. Николай резко разочаровался в действенности реальной политики и необходимости отстаивания интересов федеральной власти, которая предала и бросила его здесь.