Аннотация: Заводскому рабочему поручено оформить т.н. наглядную агитацию
В обеденный перерыв, в курилке, к Марксэну (для своих - Марксик) подошел бригадир - мужик обширных размеров и заставляющей себя уважать физической силы, но, увы, очень слабый в идейно - политической подготовленности. Марксэн, увлеченно изучавший в это время солидный порнографический журнал, заметил его не сразу и поэтому невольно вздрогнул, когда на плечо легла кувалда, при более детальном рассмотрении оказавшаяся бригадировой ладонью.
- Слышь, ливорюцанер,- раздался у самого марксенова уха рокот космодрома. - Дело есть. Отойдем.
Они отошли от остальных злостных курильщиков и уселись под выцветшим щитом - стендом "Ими гордится коллектив", заброшенным сюда, в курилку, свежим ветром перестройки. Бригадир, набычившись, хмуро уставился в правый верхний угол щита, где красовалась его фотография, потом тяжело вздохнул и раздраженно сплюнул.
-Ты эта... говорил, что на отсидке плакаты рисовал. Не разучился?
-Никак нет. То есть, так точно. "Свободу Луису Корвалолу!". "Руки прочь от нашей Анджелы!". Ну и прочее по мелочи.
Бригадир задумчиво почесал своей правой кувалдой внушительное ведро, которое у нормальных людей называется носом.
-Корвалол - это от сердца, - заметил он ( и вполне справедливо!). - А Анджела? Это которая из рамнокузовного, что ли? Сисястая такая?
-Это негр, - с готовностью пояснил Марксэн и уточнил. - Женский.
- Из рамнокузовного? - неслыханно удивился бригадир.
- Из Америки, - возразил Марксэн - Страна такая. Соединённые штаты. Оплот мирового империализма и тюрьма народов. А Анджела - женщина. Только негрской нации. Ничего, бикса! - и он цинично щёлкнул языком. - Симпатичная! На Татьяну Ивановну, из бухгалтерии, похожа. Только не косая.
-А чего это руки- то от нее прочь? - никак не мог въехать в тему бригадир. Он был правильным человеком, поэтому всегда и во всём предпочитал разбираться досконально, до никому не нужных тонкостей.
- Заразная, что ли?
-А кто ее знает.., - пожхал плечами Марксэн. - Приставали, наверно, по половой части. Домогались в открытую.
-Понятно.
Бригадир громыхнул ведром. То есть, смачно высморкался.
-Значит, сечешь в этом деле?
-Так точно, - с готовностью согласился Марксэн. - Секу.
Бригадир был из бывших военных. Пребывая в чине старшего лейтенанта, позволил себе послать замполита дивизии, вследствие чего был экстренно репрессирован, сиречь с позором изгнан из славных красноармейских рядов, но командирские замашки сохранил и поэтому любил когда его подчиненные выражались коротко и конкретно, строго по делу.
-У нас митинг шестнадцатого,- наконец, сказал он главное. - В поддержку борьбы с жертвами аппартеида из южной Африки. Нужен соответствующий плакат. Вот текст, - и протянул Марксэну бумажку.
-Сможешь?
-Как два пальца! - хвастливо ответил тот. Бригадир поморщился. Он не любил хвастунов.
-Оправдаю высокое доверие, - уже на полтона тише пообещал Марксэн. - Гадом буду.
Бригадир чуть качнул своей башнеобразной головой.
-Ну- ну... Оправдывай. Краски, полотно, еще там чего надо возьмешь у Сивкиной, она в курсе. Рисовать будешь в красном уголке. Все.
-А это...- и Марксэн, стесняясь, потер палец о палец.- Как?
Бригадир посмотрел на него удивленно, так же удивленно хмыкнул, дескать, думай, чего спрашиваешь. Когда я своих, бригадских, обижал. И ушел. Он, бригадир, мужик каких поискать. Отец- командир. Когда надо - спасибо скажет. Когда надо - в лоб закатит. А как же? Дисциплина есть дисциплина. Ее уважать надо.
Вообще, сам Марксэн - та еще личность. Взять, например, паспортные данные. Ну, что это за имя - Марксэн? Нет чтобы Ванюшка какой, или Васятка, или даже Парамон. Нет же, Марксэн! Расшифровывается как Маркс и Энгельс. Два артиста- куплетиста, ети их... Спасибо папе дорогому, пьяни подзаборной, придумал как обозвать сыночка. Натуральная страмота, но зато в духе тогдашних коммунистических идей.
Теперь фамилия- Лёнин. Не через "е" ( ельник, едалово, етить- их-разъетить, как у вождя мирового пролетариата) а через ""( ёжик, ёлка, ё- ка-лэ- мэ-нэ), но все равно масса неудобств. Кто-нибудь, особенно если слепенький или пьяный, может и не разобрать, кто он, Марксэн: ёжик или вождь. Опять же спецслужбы могут обидеться и другие специфические учреждения. Вот судья, например, культурная, широкая в телесных размерах женщина с могучей "халой" на голове, так прямо и сказала: " Постыдились бы, гражданин, хулиганничать- то с такой многообязывающей фамилией!". Но реальный календарный год все равно вломила. А ведь могла бы и условно. Как вождю- то...
А с другой стороны, не сам же он ее выбирал! Спасибо папе дорогому, тихому алкоголику, наградил сыночка! Хорошо еще что Ленин, а не, например, Гитлер. А то та судейская бабища, этот танк в юбке, запросто могла бы его, Марксэна, к расстрелу приговорить, как военного преступника. А чего, с нее бы сталось! Вон у нее какая "хала"- то на башке!
С судимостью же, у него приключилась вот какая история. Как- то три года назад жэковские по просьбе жителей их пятиэтажки ко Дню города соорудили у подъезда шикарную скамейку, самое оно для уставших граждан и мамаш с колясками. Но как- то так случилось, что ее сразу захватили их подъездные старушки, все как на подбор отъявленные язвы. И вот каждый божий день, часов с пяти вечера, этот спецдесант в количестве семи- восьми бабок, без всякого объявления военных действий, могуче высаживался на эти, ими, между прочим, не купленные, места. И постонав- поныв о своих болячках и о том, что скоро, видать, помирать ( кому? Этим бабкам? Да они всех мёртвых переживут!), переходили к следующей, теперь уже основной части своего сборища, из за чего собственно здесь и собирались. То есть, перемыванию костей и полосканию до самого ливера всех проживающих в их доме. Кто с кем спит, кто с кем не спит, кто родил вне брака, а кто и, будучи в браке никак не разродится, кто пьет каждый божий день, а кто через Жень и не на свои, кто ворует, кто самогонку производит, кто ничего не делает, а это тоже крайне подозрительно, потому что на что же тогда, барбос тунеядный, живёт и даже харю вон какую отъел! В общем, не бабки, а целое информационное агентство Ассошейтед Пресс местного разлива с аналитическими комментариями "за всё".
Народ при виде этого беспощадного трибунала проявлял себя по- разному. Кто сатанел, кто терялся, кто самым натуральным образом этих полоумных карателей просто-таки боялся. И до того эти бабки всех затерроризировали, что просто не продыхнуть! Народ в свои подъезды начал уже чуть ли не по- пластунски пробираться, а другие наоборот - спринтерским бегом окружными путями. А куда денешься? И поползешь, и рванешь как на стометровке, лишь бы избежать понятно чего.
И тут как- то прелестным летним вечером наш герой, наш Марксэнушка домой возвращался с любимой работы (он тогда на водокачке номер восемь работал, дежурным наладчиком подачи напора струи). Он как раз в этот день зарплату получил, и день был пятничный, впереди два выходных, так что шагал Марксэн бодро и радостно, почти не шатаясь.
Бабки, как только его, субчика, увидели, сразу - шу, шу, шу, щу...С Кланькой не живеть...шу, шу, шу...баб на квартеру водит каждый день...шу, шу... вчерась у водопроводного колодца дерево обос...л... какое безобразие! До дома свой мочевой пузырь донесть, что ли, не мог... шу-шу-шу...и постоянно пьяный, куда только смотрят наши милицейские органы?
Все эти песни про однополую любовь Марксэн слышал за своей спиной уже не один раз, а потому шагал по асфальтированной дорожке к своему подъезду не таясь, и даже гордо раздвинув плечи. Одно слово - отважный герой! Хоть сейчас с гранатой на тот водопроводный колодец!
-Здравствуйте, бабоньки! - поздоровался вежливо. - Как здоровьички драгоценные? Как зубы? Не шатаются? А как прямые кишки? Не выпадают? А если да, то, как часто? Вместе с зубами или порознь?
Бабки же отвечали уклончиво, больше молчали, глядели на разошедшегося Марксэна опасливо: чего у этого пьяного дурака на уме?
-Ладно, вечер воспоминаний будем считать закрытым, -тем же бодрым тоном произнёс наш лукавый герой. - Пора и за дело! Подержите, пожалуйста, мою кепку!
Он подошел к краю скамейки, схватился за него руками, поднатужился и рывком поставил ее на попа. Бабки, весело кувыркаясь и пронзительно визжа, покатились на землю.
-Вот таконьки, любезные бабоньки! - донельзя довольный, сказал Марксэн, отряхивая свои трудовые ладони. - Хорош! "Свободу Луису Корвалолу!". Достали уже!
-Мы на тебя в милицию! - завизжали старушки. - Ты уже давно просисси!
И только они эту свою угрозу озвучили, мама моя, вот же она, милиция! Как раз мимо дома по дороге проезжала и заметила столопотворение!
Дальше было грустно: Марксэнушку - под белы под рученьки, да за цугундер. В отделении зафиксировали факт пьяного хулиганства. Следствие, суд, год, солнечная Мордовия. Впрочем, хватит о грустном. Вернемся в день сегодняшний. Пора.
На следующий день в ленинскую комнату, проверить, как у нашего героя продвигаются плакатные дела, пришли двое. Мужик - высокий, худой, со строгим бледным лицом, в очках и при бородке. Примыкающая к нему женщина была прямо- таки мужиковой копией: тоже высокая, тоже обезжиренная, тоже строголицая, тоже в очках и с таким же прищуренным взглядом. Единственно - без бороды. И правая рука - без кольца. Значит, незамужняя. Значит, злая. Значит, придираться будет, тем более что они вдвоем. Марксэн, как только они здесь, в комнате нарисовались, сразу понял - проверяльщики. И, скорее всего, убеждённо идейные. Вон как они, ливарюционеры, глазками- то своими очкастыми в него сразу вцепились!
-Мы из администрации, - сухо, но, тем не менее, со многозначительной интонацией в голосе, сразу выдавшей в нём настоящего марксиста, представился мужик. - Интересуемся степенью готовности плакатно-наглядной агитации на злобу дня.
-Да, пожалуйста! - и Марксэн горделиво развернул полотно навстречу льющемуся из окна солнечному свету.
-Любуйтеся хоть бесплатно и насовсем!
Мужик, подняв свои бесцветные глаза и шевеля бескровными губами, вдруг начал стремительно бледнеть и неприлично потеть. Женщина тоже прочитала тоже вспотела (какие же они, идейные, право, п о т у ч и е!) и от смущения покраснела. Да и было отчего! На алом кумаче здоровенными, бросающимися в глаза буквами было аккуратно выведено - "Свободу Манде!"
Немая сцена продолжалась около минуты. Первым дар речи обрел мужик.
-И как это прикажете понимать? - чекистско-комиссарским тоном поинтересовался он ( "Вы в контрразведке у Колчака не служили? - Да я стахановец с шешнадцати лет!.").
- Да! Это какой еще... Вы меня слышите, товарис-ч?
-Как какой? - удивился Максэн наивности вопроса.- Африканской, какой же еще!
-Может быть Манделе? - все никак не мог въехать в тему
мужик.
-Ну! - согласился Марксэн. - Все правильно! Ей, Манделе! "Ле" не умещается в размер длины представленного для работы полотна! Пришлось сокращать. А что делать? Да вы не сомневайтесь, граждане из администрации! Кто умный - поймет, а дураку все равно, какая она, эта Манда-Мандела - наша, африканская, или, скажем, с Северного Урала!
Но проверяющие, похоже, уже окончательно вышли из ступора, марксэновым заверениям не поверили и вообще нависли над нашим Рембрантом могучими грозовыми тучами, хорошо, что пока без молний.
-Не она, а он! - по-гадючьи прошипела женщина (а гадюки шипят?). - Товарищ Мандела! Мужчина! Национальный герой! Почти тридцать лет томился в заключении человеконенавистного апартеида!
-Да что вы говорите! - по- бабьи всплеснул руками Марксэн. - Это что же - два по пятнашке? Серьезный братан! Наверняка в законе! Позвольте полюбопытствовать, по каким статьям чалился?
-Да - а-а... Это мы очень вовремя зашли! - проигнорировав марксэнов вопрос, мужик тщательно промокнул вспотевший лоб носовым платком. - Да, вовремя! А то бы этот... - и ненавидяще кивнул на Марксэна. - ...Пикассо такого бы напикассочил! Это же... - и кивнул теперь уже на плакат, - ни в какие ворота! И нецензурно, и вышестоящие товарищи могли бы понять как самую беспардонную политическую провокацию!
-Да бросьте вы, граждане! - легкомысленно махнул рукой Марксэн. Слова- то какие! "Нецензурно", "провокация"! Думаете, эту.., - и кивнул на плакат, -... кто-нибудь читать будет? А и прочитают - невелика беда! Если бы я написал свободу какой-нибудь Ивановой, Петровой , Сидоровой или какой другой манделе с русской фамилией, то тогда да, тогда было бы шороху! Но здесь, граждане, Африка! Черный континент! Там в некоторых местах не ступала ни одна нога, ни одного человека! Тем более наших заводских! Поэтому кто их, манделов этих, знает, какие там у них имена- фамилии- отчества - другие паспортные данные! Никто!
Вот я как-то из запоя выходил, - бесцеремонно уводя тему в сторону, ударился он в воспоминания, - так сериал один пристрастился смотреть. Про богатых, которые плачут и плачут, и плачут и плачут. Козлы. Так вот там, в сериале этом, один герой был. Прощелыга каких поискать. Все с наганом ходил, все думал, кого бы застрелить без всякой пощады. Так его знаете, как звали? Хуило Барбос! Честное беспартийное! - и для пущей убедительности Марксэн размашисто перекрестился на плакат.
-Я прям, ахнул, когда с ним так вот телевизионно познакомился! Ну и чего в результате? Да ничего! Абсолютно! Как показывали, так и показывают. И это, заметьте, в телевизере! То есть, на всю страну! Это как понимать?
-Во- первых, это совсем не то, что вы, гражданин, сейчас назвали, а Хулио Барбосес. Хулио, а не так как вы неприлично выразились! - строго поправила инструкторша. Похоже, она сама, несмотря на высокое идейно- культурное воспитание, была любительницей посмотреть эти легкомысленные и глубоко аполитичные многосерийные кинофильмики.
-И сериал этот не африканский, а бразильский. О борьбе тамошних рабовладельческих пролетариев против ненавистных и тоже рабовладельческих же эксплуататоров.
- А я о чем говорю! - обрадовался Марксэн. - Очень душевный фильм! У этого Барбоса там еще кореш есть. Тоже жутко отрицательный тип! В сомбрере все время ходит и подленько так ухмыляется. А вместо нагана у него плетка. И зовут, между прочим, соответственно - Пидор. Честное беспартийное! Вот те крест! Ему эти... ну... которые угнетенные и замученные так прямо по глазам и говорят: Пидор ты вонючий! Как же ты нас, угнетенных, уже достал своими фашистскими выходками! Ну ничего, придет скоро Великая и Октябрьская, ужо недолго осталось! Отольются тогда кошке мышки! Уж мы тогда тебе всем нашим угнетенным колхозом эту твою нам ненавистную плетку тебе в ж... засовывать будем! Чтоб ты, значит, на всю свою оставшуюся поганую жизнь запомнил нас, пролетариев!
-Какая у вас, гражданин э-э-э... ну, неважно... жуткая мешанина в голове, - поморщилась инструкторша. - Во- первых, при чем тут Великий Октябрь? Что вы нас постоянно политически провоцируете? А во- вторых, этого персонажа зовут Питер. Питер, а не то что вы с таким неприкрытым удовольствием произносите! Ну как вам понятнее объяснить... Питер! По нашему- Петя! Петушок!
- Извините, мадам гражданка из администрации...- пробормотал Марксэн, ошарашенный теми интимными подробностями, которые, как только что выяснилось, были известны этой внешне совсем невзрачной женщине. - Я, конечно, не знаю какой там у него, у фашиста, петушок. Извиняюсь, не довелось полюбоваться, в телевизере не показывали, так что вам виднее... Но вот что я хочу сказать, и никто меня с этих слов не собъет до самой моей смерти! - и голос у Марксэна налился сталью и зазвенел железом. - Гад, он, что в Африке, что в Бразилии, что где-нигде, а все равно гад! Отвечаю!
- Бред какой-то... - фыркнул мужик. - Ладно, давайте закругляться! А то так черти до чего можно договориться! Вы, гражданин, про Манделу все поняли? Осознали политическую важность момента? Прониклись духом? Срок для исправления плаката - до семнадцати ноль- ноль. И чтобы без всяких сокращений, понятно?
- Бу сделано! Извиняюсь, месье инструктор...- и Марксэн для виду смутился. - А как насчет подкожного вливания? Живопись живописью, а карман карманом...
- Вам же премиальные выпишут, как якобы передовику производства за якобы перевыполнение суточного плана! - задохнулся от возмущения инструктор. - Ну, вы, гражданин, оказывается и фрукт!
- Что значит "выпишут"?- нимало не смутился Марксэн. - Конечно, выпишут, само собой! А только для этого... творческого подъема подкожные вливания весьма полезны. Стимулируют, так сказать, кисть творца. И можно даже без закуски! Мы без закуски привычные!
Инструктор теперь уже с неприкрытой ненавистью посмотрел на него, ничего не сказал и, пропустив вперед инструкторшу, решительно вышел из комнаты.
- Козел, - сказал, как припечатал, Марксэн. После чего огорченно вздохнул, сунулся под гипсовый бюст своего почти однофамильца, вытащил бутылку, налил полстакана, выпил, довольно крякнул, похрустел луковицей и, чему- то глумливо ухмыляясь, повернулся к плакату...