- Подойди-ка ко мне на минутку, моё сокровище, мой маленький ангелочек!
Трудхен Майер стояла напротив витрины магазина, за которой были выставлены ряды сине-зеленых лотерейных билетов. Мальчику шести лет, пробегавшему неподалеку, и были адресованы эти слова, которыми Трудхен пыталась его подманить.
- Послушай, золотце, я дам тебе вкусных Marzipansatz за одну услугу, - продолжала Трудхен.
---------------------------------------
* набор марципановых конфет
---------------------------------------
Кёнигсбергские марципаны славились по всей Германии.
- Зайди в магазин и попроси дядю продать тебе лотерейный билет. Держи одну марку. Когда ты отдашь мне билет, я дам тебе коробочку марципанов. Понятно?
Сначала ребенок смотрел на нее недоверчиво. Родители говорили ему не разговаривать с незнакомцами на улице и предупреждали не иметь с ними никаких дел, но марципаны были слишком заманчивыми, поэтому он взял новую серебряную марку и вошел в магазин. Через минуту мальчуган уже бежал по улице с наградой в руках, а Трудхен аккуратно положила билетик в дальний уголок своего кошелька.
- Я чувствую, что в этот раз мне повезет, - сказала она матери, когда пришла домой, - мальчик был очень милый, а монета без единой царапины. В банке мне сказали, что монета совершенно новая и ею еще никто не пользовался, так как, совсем недавно, ее привезли из Берлина, прямиком с монетного двора.
- Дитя мое, ты также глупа, как и твой отец, - сказала фрау Майер. - Разумеется, в лотерее можно немного выиграть, но ты не вернешь и половины тех денег, которые потратила. Если бы мне удалось убедить твоего отца не играть, на нашем счете в банке было бы на несколько тысяч марок больше. Он играет тридцать лет и, все еще, верит, что однажды выиграет большой приз, но этого никогда не произойдет. Разве не понятно, что государство получает гораздо большую прибыль, чем тратит на выплаты победителям?
Фрау Майер устала повторять эти избитые аргументы, но, всякий раз, они оказывались неубедительными, каковая судьба, вероятно, ждет все очевидные аргументы. Господин Майер был азартен, и азарт передался его детям. Пару раз им удалось выиграть небольшие призы, которых хватило, чтобы подогреть их интерес и дать надежду на то, что однажды они выиграют большой приз.
- Но, мамочка, это ведь так весело, - сказала Трудхен, - даже если не дадут приз, то получишь удовольствие от предвкушения выигрыша.
Такое отношение к лотерее разделяли тысячи ее участников.
Главным призом Кёнигсбергской лотерее являлся экипаж вместе с четырьмя лошадьми английской пароды, а также комплект посеребренной упряжи и другое необходимое снаряжение. Второй приз - экипаж меньшего размера с двумя лошадьми. Призы минимального номинала включали в себя отдельных лошадей разной стоимости.
По такому случаю, Курт тоже приобрел парочку билетов, и лихорадочно листал Extrablatt, в поисках выигрышных номеров, и, как обычно, разочаровывался, не найдя свои номера в списке. После чего брат с сестрой оправились на лошадиный базар, посмотреть на то, как победители будут продавать свои призы.
-----------------------------------
Extrablatt - экстренный выпуск газеты
-----------------------------------
Первым счастливым победителем оказался ученик кондитера. Он выглядел застенчиво, когда покидал загон, ведя под уздцы ломовую лошадь фламандской породы, увешанную ленточками, которые развевались на ветру. Среди толпы зевак, на лошадином базаре, было множество дельцов и перекупщиков, в основном евреев, которые были слишком умны, чтобы рисковать своими деньгами в лотерее, понимая, что гораздо проще выманить призы у победителей по бросовой цене, чтобы затем перепродать с прибылью в несколько сотен процентов.
Полдюжины таких смекалистых джентльменов, позвякивающих золотыми монетами в карманах, разом насели на бедного подмастерья. Он ничего не смыслил в лошадях и ни разу в жизни не видел горку ослепительных золотых монет, которые насыпали перед самым его носом. Менее чем за две минуты сделка была заключена. Лошадь купил еврей за треть ее настоящей цены, и тут же передал свою покупку конюху, который стоял неподалеку, а счастливый мальчик отправился домой, где его ожидали отчаянная брань и побои от рассерженного хозяина, который сам планировал нажиться на простаке, если бы еврей его не опередил.
Курт и Трудхен еще долго стояли и смотрели за тем, как победители избавлялись от своих призов, ликую вместе с толпой, когда счастливчику удавалось выручить относительно неплохую сумму, и свистели, когда Абрахам или Мельчисевич брали верх над неумелым продавцом. Каждый приз снабжался бумажным ярлычком, где была написана номинальная стоимость приза, и считалось не так уж плохо, получить половину подлинной цены. Призы за первое и второе место, по причине полной своей непрактичности, обычно уходили по еще меньшей цене.
Наконец, по толпе пробежалась волна оживления, за которой последовали восторженные возгласы, встречающие главное событие вечера, толпа расступилась, давая дорогу торжественному проезду главного приза: белоснежного экипажа, отделанного позолотой, и запряженного четырьмя великолепными скакунами белого окраса.
- Кто же счастливчик? Кто он? - вопрошали кругом; но победителя главного приза было не разглядеть - его окружила толпа назойливых перекупщиков, которые локтями пытались растолкать друг друга.
- Подними меня, Курт! Мне ничего не видно! - сказала Трудхен. - Mein Gott! - воскликнула она спустя мгновение, - я не верю своим глазам, это же Фелиция Юнкер!
Хватка Курта неожиданно ослабла, так что Трудхен, чуть было, не упала на землю головой вперед. Им не удалось ничего разглядеть, но Курту показалось что, среди вавилонского гомона голосов местного гортанного говора, он услышал звонкий, высокий голосок, который он так хорошо знал.
- Ты уверена? - спросил он, придя в себя от удивления.
- Уверение некуда, это Фелиция, - ответила Трудхен, - и ей приходиться туго. Понятное дело, ее обдерут как липку. Кому сейчас нужен белый экипаж?
- Пойдем домой, - сказал Курт слабым голосом. Ему хотелось всё хорошенько обдумать. Какое-то время он полагал, что влюблен в Фелицию и, пожалуй, его чувства к ней можно назвать любовью настолько, насколько он вообще был способен кого-то любить, однако, он никогда всерьез не думал на ней жениться. Он знал, что его родители не дадут согласия. Быть может, их мнение измениться, если у девушки появиться несколько тысяч марок.
Курт понимал, что поступил трусливо, бросив ее одну в такой тяжелый час, после того, что он обещал ей. С его помощью она смогла бы выручить за свой выигрыш вдвое больше - а это существенно бы изменило дело. Но в толпе было полно студентов, и они бы засмеяли его и дразнили до конца учебы, если бы он вступился за дочку уборщицы, и, может быть, его имя попало бы в газеты, как благородного рыцаря, который пришел на помощь беспомощной девушке, угодившей в лапы разбойников-спекулянтов. Его товарищи из университета стали бы его спрашивать, сколько он получил за свою помощь и делать непристойные намеки. Поэтому он ушел домой, оставив девушку, которую любил, справляться с трудностями одну.
В доме Майеров все разговоры были посвящены результатам лотереи.
- Я не понимаю из-за чего столько шума? - сказала фрау Майер, когда новость обсудили во всех деталях. - Будто она взяла первый приз в национальной лотерее. Она не получит за свой выигрыш больше двух-трех тысяч, и мне искренне жаль того дурака, который купит у нее этот нелепый агрегат. Можете быть уверены, она промотает деньги за две недели и снова вернется на работу. Таким вот легкомысленным вертихвосткам обычно и везет, но счастья им это не приносит, для них такое везения всегда становится проклятьем.
- Я готов смириться с проклятьем ради денег, - сказал Курт, его порядком сердил этот разговор. Он был слишком малодушен, чтобы напрямую защищать Фелицию, поэтому он нападал на других, используя любой повод. Его съедало любопытство: какую же сумму удалось выручить Фелиции? В вечерней газете упоминали только имя победителя и сообщили, что приз был продан согласно условиям частного соглашения, но сумма сделки осталась неизвестной.
Тем временем, этот день стал для Фелиции испытанием всей ее жизни. Она никогда не слышала о коммерческой жилке, благоприятных для бизнеса дней, но она поняла, что жизнь дала ей шанс и она твердо решила ухватиться за него обеими руками.
Иногда она пыталась заставить себя поверить, что ей удастся довести того слабовольного студента-медика, который вился вокруг нее, до алтаря. Если бы не его родители, такая задачка, пожалуй, была бы ей по силам, поскольку в своей красоте она не сомневалась. Но когда здравый смысл брал верх, она была вынуждена признать, что он никогда не жениться на девушке без гроша в кармане. Обстоятельства вынуждают его жениться на деньгах, если он хочет преуспеть в жизни, а когда он окончит университет, у него не будет недостатка в выборе богатых невест.
Вначале она была в замешательстве, когда узнала, что выиграла главный приз, мысли путались у нее в голове, но прежде чем выйти к толпе перекупщиков, она успела взглянуть на бумажный ярлычок, переданный ей на вручении приза, и увидела, что его стоимость оценивалась в пятьдесят тысяч марок (две с половиной тысячи фунтов). Она понимала, что пятьдесят тысяч марок это небольшое богатство для городского бюргера, но приличное состояние для жены доктора, и она твердо решила, что за эти деньги она будет бороться. Поэтому, когда потомки Моисея окружили ее, размахивая пачками синих и зеленых купюр перед ее лицом и, позвякивая мешочками золотых монет, она встретила их с холодным призрением.
- Прелестная, юная девушка, взгляни-ка сюда, - пошел в атаку ее первый противник, высыпая на ладонь пригоршню золотых монет из мешочка, - я отдам тебе все эти монеты за твой приз!
- Сколько? - спокойно спросила она.
- Тысяча марок! - ответил тот. - Только представь себе! Пятьдесят золотых монет, посмотри, как они блестят! Здесь хватит, чтобы прекрасная FraЭlein купила себе комплект мебели на целый дом!
Девушка упала духом, когда услышала предложенную сумму. Она знала, что евреи всегда норовят обмануть, но разница между одной тысячей и пятьюдесятью была слишком большой. Фелиция не хотела сдаваться. Она рассмеялась ему в ответ, показывая, что думает о его предложении, и повернулась к другим покупателям.
Тут начался торг, цена быстро превысила одну тысячу, но когда она приблизилась к пяти тысячам, покупщики стали выражать недовольство и забеспокоились.
- А чего прекрасная FraЭlein ожидала? - сварливо спросил один из них. - Неужели она думала, что сам кайзер купит ее экипаж?
Затем некоторые принялись ее уговаривать прокатиться в своем экипаже по городу, сделать, как говориться, круг почета, чтобы все друзья смогли ее увидеть. Благодаря такой уловке, перекупщики выиграют время, они понимают, что девушка вынуждена сбыть приз до наступления ночи, а, кроме того, после езды по городу стоимость экипажа значительно упадет. Прежде, победители оказывались достаточно глупы, чтобы последовать такому совету, но для Фелиции слишком много было на кону, чтобы потакать таким капризам.
- Нет, нет, - сказала она, - это слишком долго, а у меня и так осталось не много времени, чтобы вас образумить. Вы не можете заставить меня продать, если я продавать не захочу!
- А у прекрасной FraЭlein есть место, где она собирается держать четырех лошадей и экипаж? Есть ли у нее запас сена и овса, а также конюхи, которые будут ухаживать за животными? - спросили они.
- Конечно, я предпочла бы продать, - призналась она, - но только по разумной цене. Если понадобится я смогу найти и стойло на конюшне для своих лошадей, и место для моего экипажа, и конюха. Я не такая нищая или глупая, как вы думаете!
Она достала свой кошелек и показала им полдюжины золотых монет. Сегодня она получила жалование за месяц.
Главари перекупщиков отпрянули назад от такой демонстрации финансовой независимости и устроили совещание. Фелиция знала то, что ни для кого не являлось секретом: ревностное состязание между дельцами лишь притворство, чтобы обмануть непосвященного. Однако в толпе было несколько перекупщиков, не принадлежащих к цеху, которые начали торговаться уже всерьез и перебивать предложение друг друга; они подняли цену до десяти тысяч, пока евреи взяли перерыв в наступлении.
Наконец, кому-то пришло в голову спросить упрямую юную леди, какую же цену она считает приемлемой.
- Так, две пары породистых английских лошадей, - сказала она, сверясь с ярлычком, - каждая лошадь оценивается в десять тысяч марок; прибавить к этому еще десять тысяч марок за экипаж. Получается пятьдесят тысяч марок. Вот вам моя цена!
В ответ на ее объявление последовало изумление и безмолвие, после чего тишина прервалось взрывом хохота.
- А девушки есть деловая хватка, - воскликнули они. - Пятьдесят тысяч марок! У нее губа не дура!
Затем перекупщики опять за нее взялись с новой силой. Кто-то убеждал остальных оставить ее на время одну, пока она не образумится, но это было на руку конкурентам, которых хватало в толпе. Другие продолжали ее уговаривать. Они объясняли ей, что такое рыночная цена, говорили о законах спроса и предложения, о том, что экипаж лишь бесполезная игрушка, а лошади, хоть и очень красивые, но продать их по такой несусветной цене можно только вместе, и то лишь королевские особы могут найти применение белому экипажу с четырьмя белоснежными конями. Во всей провинции не найдется ни одного человека, которому могла бы пригодиться эта карета сказочной принцессы.
Фелиции были известны все их аргументы, но ей ничего не мешало упорно бороться до тех пор, пока солнце не скроется за горизонт, пусть даже результатом ее труда станет лишь одна тысяча марок, она готова за нее сражаться. Она знала, что, больше никогда в ее жизни, тысяча марок, просто так, не придет к ней в руки. Пускай недовольные говорят, что хотят, бушуют и злятся сколько им влезет, пусть оскорбляют ее, поскольку, даже перед этим они не остановятся; она старалась не терять из виду конного полицейского, который дежурил неподалеку, и держатся поближе к конюхам, которые держали за уздечки ее беспокойных лошадей, так чтобы перекупщики не обошли ее с флангов и не окружили.
Толпа пребывала по мере того, как противостояние разгоралось. Цена поднялась, мало-помалу, до пятнадцати тысяч марок, и снова встала. Фелиция знала, что и пятнадцати тысяч не достаточно, чтобы породниться с Майерами, поэтому она не соглашалась продавать. Она валилась с ног от усталости, ее руки дрожали от напряжения и возбуждения, у нее охрип голос и стал еле слышным, после трех часов пререканий на воздухе, наполненном пылью, которую поднимали копыта лошадей; но, положив руку на плечо конюху, чтобы не упасть, она продолжала торг. Однажды она флиртовала с кучером из Englischer Hof, и была уверена, что он поможет ей найти место для ее собственности, если она заплатит.
- Послушайте, господа, - наконец прервала она свое молчание, - если вы огласили свое последнее предложение, я вынуждена просить вас дать мне дорогу, чтобы мой экипаж смог проехать, поскольку, здесь, мне больше делать нечего.
Ответом стала очередная волна покупателей, которая хлынула на нее с новой силой. Они поверили в осуществимость ее угроз - ничто не заставляло девушку заключать сделку сию минуту, а они так и не предложили ей и половины рыночной цены за лошадей. Если она уйдет от них сейчас, то найдутся другие покупатели, которые предпочитали оставаться в стороне от неприятной сцены, и приобретут лошадей, охотно заплатив более достойную цену. Снова посыпались предложения и, цена, мало-помалу, поднялась до семнадцати тысяч марок. Когда цена опять перестала расти, Фелиция повторила требования уступить ей дорогу. Она готова была удерживать свою собственность так долго, как только могла, и потрать все свои сбережения на содержание роскошного экипажа с четырьмя лошадьми, которое обойдется недешево, вместо того, чтобы продать перекупщикам приз за треть цены.
Евреи отправили к ней делегата, который, очевидно, руководил сегодня ходом всех торговых маневров, и этот убедительный джентльмен говорил с ней четверть часа и в конце сделал ей последнее предложение - восемнадцать тысяч марок. Он сказал, что отзовет свое предложение, если через пять минут она не согласиться его принять. Он делает такое щедрое предложение только из уважения к интеллекту и упорству девушки, хотя сам и теряет от такой сделки. Ни один разумный человек больше не даст и пфеннига за ее вещь.
Но Фелиция решительно покачала головой. Ее возмутило, что один человек взял на себя полномочия говорить от лица всех покупателей. В толпе была сотня других лиц с черными глазами и орлиными носами, которые ждали одного ее знака, чтобы выйти вперед. Она свирепела от этого долгого, чудовищного напряжения. Она собиралась продержать их до самой темноты, не говоря им ни да, ни нет, а затем уйти, забрав свою собственность, сколько бы они не предлагали, просто чтобы с ними расквитаться.
Затем в толпе началось какое-то движение. Элегантно одетый молодой человек пробирался через плотные массы людей. Его сопровождал сухопарый паренек небольшого роста в одежде спортивного стиля, с которым он постоянно говорил по-английски. Молодой человек легкой походкой подошел к господину, который изъяснялся с Фелицией, и коснулся пальцем его плеча.
- Так-так, друг мой, - сказал незнакомец, - вот, значит, какую игру ты затеял!
- Я надеялся, что господин граф останется довольным этим экипажем, - сказал делец, тщетно пытаясь скрыть огорчение.
- Что ты скажешь об этих лошадях, Дженкинс? - спросил граф Путценштайн своего друга, жокея из Англии.
- Сейчас погляжу, сэр, - ответил Дженкинс.
Пока тот проводил свою инспекцию, граф повернулся к Фелиции.
- Что ж, моя дорогая, - сказал он, - мне сообщили, что вам здесь приходиться несладко.
- Я не хочу позволить дать себя обмануть, Mein Herr.
Она не знала, кто перед ней стоял.
- Сколько они предложили тебе, золотце? - спросил он.
- Моя цена пятьдесят тысяч марок, Mein Herr!
- Вот как! А ты девушка не промах, - сказал он ей и обратился к остальным. - Каково самое большое предложение?
Евреи умолчали цену.
- Восемнадцать тысяч марок, Herr Graf! - раздался чей-то голос из толпы.
- Я так и думал! Где этот негодяй Розенберг?
Розенберг неожиданно пропал.
- Графине моей понравиться такой подарок, - сказал молодой граф, говоря, скорее, с самим собой, чем обращаясь к кому-то конкретно, - она терпеть не может автомобили. Вот в нашей глуши потеха будет, у нас такой экипаж в жизни не видели. Цвет, пожалуй, чересчур белый, чтобы по грязи ездить, а лошади в самый раз. Ну, говори: хороши ли кони? - последнее предложение было сказано по-английски и обращено к Дженкинсу.
- Хороши! Все вместе стоят не меньше пары тысяч фунтов!
У графа Путценштайна в Польше было большое поместье, которое ему досталось вместе с польской женой. Жена его была еще очень молода, выросла она в польской глуши, поэтому в ней глубоко укоренилась склонность к варварской роскоши, что можно сказать и обо всей родовая знати, живущей на отшибе Европы. Графиня боялась автомобилей, поэтому послала своего мужа купить подходящий экипаж, в котором она будет, с подобающей помпой, совершать объезд ее владений. А поскольку граф тратил деньги жены, его не беспокоило, сколько он потратит.
- Вот что я вам скажу, моя прелесть, - он обратился к Фелиции, - вы заломили порядочную цену. Но не получите и половины от этих ловкачей, как вы уже поняли сами; а моя любезная супруга, как раз, желает купить точно такой экипаж. Я попросил этого негодяя Розенберга присмотреть мне что-нибудь подходящее, после чего он сказал мне, что у него есть на примете именно то, что мне нужно. Мы договорились о цене в сорок тысяч марок. Если бы он не был настолько жаден, то предложил бы вам, хотя бы, двадцать тысяч, и мог положить себе в карман сто процентов прибыли, но он еврей, и половины ему оказалось мало. Я считаю, что вы заработали эти деньги. Поэтому позвольте мне выписать вам чек на сорок тысяч марок - и будем считать, что мы договорились. Вам никто не заплатит больше, можете мне поверить, слово чести! Abgemacht?
----------------
договорились?
----------------
Фелиция посмотрела на него с подозрением. Все это могло быть хитроумной уловкой, но дружелюбная улыбка графа, державшего перьевую ручку и раскрытую чековую книжку, внушила ей доверие, даже толпа испытывала к нему почтение. Сумма в сорок тысяч марок превышала ее самые смелые надежды.
- Abgemacht! - согласилась она, наконец.
Граф выписал чек, объяснил ей, как получить по нему деньги, и сказал, что ей следует положить их в банк, чтобы деньги были в сохранности. Оглушительный возглас поднялся в толпе. А евреи скрылись из вида, исчезли, словно канув в морскую пучину. Граф давал наставления своему другу относительно новой покупки, когда из криков толпы, до его ушей дошла фраза, повторяемая многократно. Он громко рассмеялся и повернулся к Фелиции, которая стаяла рядом с ним, ошеломленная и беспомощная.
- Пойдем со мной, - сказал он и взял ее за руку. - Тебе никогда не пробраться через эту толпу.
Прежде чем она успела опомниться, он усадил ее в экипаж и занял место рядом с ней. Ее затуманенный ум смог назвать кучеру ее адрес; и лошади тронулись. На всем пути домой толпа кричала и приветствовала ее, в то время как, граф Путценштайн смеялся до колик в животе, и спрашивал себя, что бы сказала его "любезная графиня", если бы увидела, как ее муж в экипаже, предназначенном ей самой, придерживает за талию девушку, которая находится на грани беспамятства, и у которой он этот экипаж и купил, и одобрительно улыбается веселью народа.
Фелиция не могла вспомнить ничего из случившегося этим днем, всё представлялось ей странным и неправдоподобным сном. Она думала только о чеке, который судорожно сжимала в руке. Наконец, крики толпы остались далеко позади, и она позволила себе заплакать в объятьях матери.
Фелиция прочла обо всем, что с ней сегодня случилось в газете, специальный выпуск который уже был отпечатан в девять часов вечера.