Несколько лет тому назад, английский студент, который во время своих "скитаний", отхлебнув из источника знаний в Гейдельберге, Галле и Лейпциге, приехал в Берлин. Он был наслышан о "Немецком духе" и искал с ним встречи. Он написал несколько заметок о жителях Баварии, Саксонии и Рейнланда и теперь собирался составить себе представление о жителях Пруссии, о репутации которых на юге Германии решительно нельзя было сказать ничего положительного. Он надеялся составить из своих наблюдений и размышлений ясное представление о немецком характере в целом.
Берлин его разочаровал. В Берлине он встретил много пруссаков, но они, казалось, следовали за ложными богами, богами, которых не знали их предки. Берлинский пруссак показался ему намешенным из грубых подражаний: он приобрел цинизм парижан, гордость британцев и чувственность итальянцев, скрывая свою истинную сущность под разными масками манерности неубедительной правдоподобности.
Итак, английский студент вновь взял в руки лист с длинным списком немецких университетов с целью найти хотя бы один приемлемый университет, расположенный в землях Пруссии. Вот, он наткнулся в списке на Кёнигсберг, и каково же было его удивление, когда он обнаружил, что в северо-восточной Германии есть университет с числом студентов превышающим одну тысячу. Студенту было не обойтись без помощи карты, потому как местоположение Кёнигсберга было ему неизвестно. Вновь он удивился, на этот раз тому, как прусский осьминог протянул щупальце на северо-восток, отрезав своего российского соседа от выхода к Балтийскому морю.
Он расспрашивал своих друзей, выяснилось, что только один из них по пути в Россию, останавливался в Кёнигсберге, но тот не потрудился выйти из поезда, чтобы ознакомиться с городом. Он хорошо знал Владивосток, но при упоминании Кёнигсберга, лишь пожал плечами не в силах мне помочь. Кому может понадобиться ехать в Кёнигсберг?
Английский студент решил, что там, вдали от прохожих туристических троп ему, быть может, удастся найти тот самый прусский дух, чистый и нетронутый. Наконец, ранним утром он прибыл на станцию Фридрихштрассе и, так как провидение в тот день было к нему благосклонно, он получил место у окна в вагоне третьего класса, где он приготовился к долгой, десятичасовой поездке. Путешествие в поезде утомило его раньше, чем он рассчитывал, что же касалось местности, которую он наблюдал в окне поезда, она показалась ему такой же непримечательной и негостеприимной, как и на карте. Ни гор, ни виноградников, ни городов. Полосы песка белели сквозь скудную растительность. Поля плоские и безлюдные, прямоугольники сосен, выстроенные как гренадёры прусской армии безупречными рядами и колоннами.
Ему трудно было поверить, что он проезжает самое сердце Пруссии, Пруссии Фридриха Великого, который бросил вызов всей Европе и ухитрился выскользнуть из-под жерновов невредимым и непобежденным. Бисмарк расплавил этот кремень прусского народа, выковав свою Пруссию "крови и железа". Невозможно поверить, что эти песчаные пустоши служат домом миллионам людей, вымуштрованных и послушных, которые готовы беспрекословно исполнить приказ, готовы терпеть лишения без ропота. Достаточно лишь одного повелительного слова и хватит одной ночи, чтобы наполнить эти огромные пустые пространства бескрайним лесом из ощетинившихся штыков. Потому что здесь среди тихих деревень лежит, свернувшись с напряжением сжатой пружины, огромная Мощь, готовая по приказу броситься на Европу, дотянутся до неё одним прыжком, и вцепиться клыками в горло всему миру.
Возможно, какие-то из этих мыслей приходили в голову английского студента под стук колёс поезда, когда час тянулся за часом, во время остановок у поросших деревень. Он уже проехал деревни Кройтц, Шнейдемюле и Конитц. Между Диршау и Маринбургом железная дорога проходит между двумя устья реки Вистула, два рукава которой уже лишены величественности материнской реки. Здесь же студент получает первое предостережение о том, что в Пруссии не терпят рассеянных бездельников в виде выговора от железнодорожного контроллера, за то, что по ошибке предъявил ему обратный билет.
Ближе к вечеру он прибыл в Кёнигсберг и был поражен огромной величиной вокзала и великолепием и множеством трамвайных вагонов при выходе в город. Он был рад снова оказаться в настоящем городе. Ночь он провел в ближайшей гостинице, что было для него недопустимым, но неизбежным расточительством. Наутро он отправился в город с целью снять комнату.
Он был удивлен, что Кёнигсберг оказался больше, чем Магдебург и чище, чем Дрезден. Повсюду он встречал хорошо одетых людей, так что, по незнанию, можно было бы ошибочно принять этот будничный день за воскресный. Со временем он убедился, что здесь редко встретишь бродягу или неряху. Благодаря принудительным банным процедурам и безжалостному битью палками, удается держать даже школяра из самых низов общества, в состоянии безупречного порядка. Поскольку ничего не мешает рабочим фабрик и служанкам одеваться также хорошо, как и их работодатели - для этого нужно лишь поставить себе цель и приложить достаточные усилия. Эта прусская машина способна перемолоть материал любого качества в нечто полезное. Ошибочно называть этот процесс - образовательным процессом, потому как желаемые характеристики навязываются сверху на существующий базис, нежели извлекаются* из него самого.
(* курсив автора: education - от англ. образование; educe - от лат. извлекать)
Когда английский студент из Форштадта свернул на Георгштрассе, его внимание привлекла вывеска "Moblirtes Zimmer"* в окне трехэтажного, непритязательного вида, здания. (*меблированные комнаты) Оставив позади три лестничных пролета, он встретил крепкую, немного мрачную и, в тоже время, нелишенную материнского участия, женщину, которая представилась, как фрау Майер. Большая передняя комната оказалась опрятной и хорошо обставленной, поэтому без колебаний, он согласился платить фрау Майер тридцать марок в месяц за проживание, в стоимость которых входил и прусский завтрак, состоящий из кофе и булочки с маслом.
Английскому студенту было не привыкать к самым стесненным обстоятельствам, поэтому он быстро освоился и смог больше узнал о семействе Майер. Оно состояло из отца, который работал носильщиком на железнодорожном вокзале, матери, упомянутой ранее, сына двадцати двух лет по имени Курт - студента-медика в середине курса обучения, и двух дочек - Гретхен и Трудхен, восемнадцати и пятнадцати лет соответственно. Английский студент удивился, узнав, что отец семейства зарабатывает от трех до пяти фунтов в неделю. К этой сумме девочки добавляли фунт, заработанный шитьём зонтиков для лавки Вертхайм. Работая таким образом, они могли шить у себя дома, на своих швейных машинках и тем самым, были избавлены от необходимости сидеть полный рабочий день, не говоря уже об участи носить клеймо фабричного рабочего. Часть семейного заработка шла на оплату обучения сына, в то время как девочки имели несколько тысяч марок в сберегательном банке, как приданное для замужества, и ежегодно помещали на счет несколько сотен.
На следующий день английский студент отправился в полицейский участок и представил Abmeldeschein * (* справку о снятии с регистрации), выданный ему в Берлине. Он ожидал положительного ответа чиновника, уверенный в том, что этого документа будет достаточно. Но вскоре он осознал свою ошибку - он больше не находиться в беззаботной старой Баварии, где даже едва уловимый английский акцент является пропуском, который принимают повсюду. Должностное лицо, в свою очередь, тоже ожидало, очевидно, передачи остальных документов, но когда оные так и не появились, должностное лицо прогремело:
- Где ваши остальные бумаги? Где ваше свидетельство о рождение, военный билет и остальное?
- Я не годен к военной службе, - кротко ответил студент на достаточно хорошем немецком, чтобы можно было заподозрить в нем иностранца.
- Не годен! Что zumDonnerwetter это значит! А ну живо покажи мне свои документы!
Его толстое, красное лицо начало раздуваться - все признаки говорили о неминуемом взрыве.
- Я Англичанин, - сказал студент еще более кротко, надеясь, что кротость сдержит ярость.
- Англичанин! Так вы Англичанин! Что же вы раньше молчали? Почему вы не явились прошлой ночью, незамедлительно по приезду? Мы вас искали! Где ваш паспорт?
- Я оставил его в своей комнате. Я думал, что он мне не понадобиться, но если это необходимо, то я немедленно его принесу. Обычно мой паспорт не требовался.
- Не требовался! Я полагаю, что прежде вы не были в Кёнигсберге? Так вот, с вашего позволения, я скажу вам, что мы в ПРУССИИ, и шуток подобного рода мы здесь не терпим. Ждите.
Некоторое время спустя, полицейский в форме и с саблей вышел в коридор.
- Этот офицер сопроводит вас до места, где вы остановились, - объяснил голос за стенкой, - возьмите ваши бумаги и немедленно возвращайтесь. В случае если вы попытаетесь убежать, я снимаю с себя всякую ответственность за вашу безопасность.
По пути к Гергсштрассе Англичанин, являясь любознательным студентам, который питал научный интерес ко всем творениям природы, не преминул завязать разговор со своим сопровождающим. Попытка была пресечена резким приказом длинной в один слог. Офицер сопроводил студента в его комнату, посягательств на вещи последнего полицейский не предпринимал, он лишь обстоятельно осмотрелся вокруг и вполголоса сказал несколько слов фрау Майер, которая в это время выглядывала из спальни, остальные члены ее семьи стояли у нее за спиной.
К паспорту претензий не оказалось, но чужестранец вынужден был ждать, пока документ отправят английскому консулу (который, к счастью, имелся в городе) для штампа. Когда посыльный ушел, английский студент был подвергнут допросу, два офицера расспрашивали его о цели приезда в Германию и в особенности в Кёнигсберг. Его обязали дать полный список мест, где он проживал в Германии, включая даты прибытия и отъезда, а также их адреса. К счастью, ему хватило самообладания не упоминать те места остановок, в которых он забыл зарегистрироваться, поскольку немедленно была послана телеграмма, запрашивающая подтверждения его слов - он мог слышать, как должностные лица перечислили названные им города.
В целом, дело продолжалось три часа, наконец, он был отпущен с предупреждением о необходимости немедленного уведомления, без которого покидать город или менять адрес проживания не дозволяется. Английский студент понимал, что такие требования незаконны, но предпочел смолчать, поскольку собирался провести в городе ещё некоторое время.
Спустя несколько месяцев, на одном званном ужине, он повстречался с тем же чиновником, который занимался его делом в полиции, и каково же было удивление студента, когда он обнаружил в старом знакомом приветливого, веселого и не чуждого до искусств собеседника. Для чиновника такая разница в поведение была естественна и когда английский студент, весьма неблагоразумно, позволил себе пошутить, желая указать на подобную странность, чиновник выпрямился, словно проглотил кочергу и без единого слова удалился прочь.
Английский студент в течение нескольких лет усердно постигал науки в знаменитом университете, снискавшем известность благодаря таким именам как Кант и Каспари, но больше понять Прусский дух ему помогло простое наблюдение за семейством Майерс. Он был не прочь сделать им одолжение и предоставить в их распоряжение свою комнату на время праздников, а они в свою очередь, приглашали его на прогулки и делили с ним разного рода развлечения. Вначале он не решался наблюдать за членами семьи Майерс, чьи силуэты можно было видеть через стеклянное окошко в нижней половине двери, разделяющей его комнату от маленькой спальни без окон, в которой ночевала большая часть семейства, откуда через широкую дверь можно было пройти в гостиную и столовую, но вскоре студент пришел к выводу, что Майеры относятся к нему, как относились бы к ребенку или собачке - подглядывает он за ними или нет, это им было безразлично, они не заботились тем, чтобы прикрыть дверь или говорить тише на время семейных ссор. Поэтому он часто слушал и иногда наблюдал, разумеется, для сугубо научных целей, последующие зарисовки представляют собой попытку честно и точно передать мысли, поступки и устремления того класса людей, который уже написал несколько глав в учебнике истории и продолжает писать современную главу. Несмотря на это, и посей день в ряду наций, говорящих на английском языке, найдется немного тех, кому что-то известно о жизни этих людей и еще меньше тех, кто понимает их образ мыслей. Впечатления записывались на бумагу в той последовательности, в какой они посещали писателя. Самые ранние впечатления сохранились в отрывочном виде, если же читатель решит продолжить чтение книги, то далее он сможет найти более подробные части и возможно кое-что любопытное. Описания происшествий и людей составлены на основе личных наблюдений автора и являются характерными в большинстве случаев для основных сословий входящих в состав населения Кёнигсберга и других городов Восточной Пруссии. Где безжалостная, доведенная до автоматизма, государственная система сформировала твердую, начищенную до блеска оболочку вокруг ядра средневекового варварства, поддавшегося натиску цивилизации, но все ещё грубого. Глава Frauen-klinikвключена в книгу, чтобы показать ту часть жизни, которой уделяется много внимания в Кёнигсберге. Грубость больничных врачей к пациентам, часто практикуемые смелые и опасные опыты, регулярно становятся предметом слухов, которые имеют широкое хождение и возбуждают умы людей. Возможно, исследование характера и нравов этих людей прольет свет на нерешенную загадку, связанную с выдающимися успехами Германии в текущей войне. Но даже если загадку эту решить не удастся, английскому студенту остается надеяться, что внимательный и непредвзятый читатель найдет эти зарисовки не лишенными любопытства и пользы.