Я думал о той злосчастной ночи, когда решил подшутить над Федором, спавшим, как обычно в дверях подъезда на карауле. Не учел только, что в подъезде горит лампочка. Федор проснулся от моего воя над ухом, но поймал только воздух, так как был немного пьян и потому храбр. Но с тех пор он присматривался к каждому, проходящему в подъезд, особенно после девяти вечера. Узнать меня он не мог, но вот вчера я опять попался. Возвращался домой, погнался за кошкой, споткнулся (никак не могу научиться нормально бегать на четвереньках) и растянулся у него под ногами. Федор вскочил, попытался в темноте стукнуть меня палкой (лампочку я предусмотрительно разбил перед выходом), но я уже мчал за угол, потом кубарем в кусты и с час не мог отдышаться. Почему-то очень страшно было. Там и отлежался - все-таки он меня зацепил по голове - но заснуть так и не смог, только под утро забылся, а потом Федор разбудил меня, встряхнув за шиворот. Я подозревал, что он видел меня и раньше, только не узнавал. А как поймать волколака, случайно забредшего к твоему дому? Да и зачем? А когда я его испугал, он решил, что я потенциально опасен. И стал охотиться. Да я ж его от смерти спас! В ту ночь, как я его разбудил, вампиры в квартире подо мной что-то отмечали и ненароком погрызли троих "прохожих" как сообщили в сводках, а на деле -- мирно спящих посреди ночи соседей. Дело-то замяли - заводила был из бывших оперов, укушенный во время проведения операции, вступились по старой дружбе. Да разве не ясно, что он первыми своих покусает - чтоб в ответку ничего не просили сделать.
-- Себе оставишь?
-- Да нужен он мне! Я как раз хотел это... ликвидировать. Мешается, бегает по ночам, да и указ вышел...
-- Понятно. Кличка?
-- Не знаю, не успел придумать.
-- Без имени нельзя. Думай сейчас. Можно как-нибудь... Шарик там или Пират.
-- Пусть будет Пират. Уж больно он хулиган.
-- Дальше. Возраст.
-- Двадцать три. - сказал я. - И зовут меня Андрей. Фамилия моя Дворецкий. По национальности я еврей. По вероисповеданию - атеист. Окончил школу с золотым пенделем, работал во славу государства на фармацевтической фабрике, принимал участие в опытах, насильно, между прочим, и вовсе я никакой не волколак. И даже хвоста нет.
-- А ну-ка обернись, там посмотрим, есть у тебя хвост или нет. - Тетка, видать была битая, подкованная. Оборачиваться я не стал. Я не знал, как это делают, иначе только бы вы меня и видели.
Тетка подписала акт приема, дала подписаться Федору, и сказала облегченно:
-- Все, Пират. Пошли.
-- Не Пират я. Андрей.
-- Теперь Пират. - И властной рукой она повлекла меня к правой двери. Я пригнулся и на четвереньках рванул в другую дверь, на которую уже давно смотрел. Тетка засмеялась:
-- Вот дурак! Ну смотри, сам побежал.
И только потом я понял, куда попал. Пробежал по небольшому коридору и остановился перед запертой на решетку дверью. За решеткой была уже знакомая приемная убойной. И еще одна дверь, приоткрытая, за которой виднелась часть стола, от которого веяло смертью. Я сглотнул и повернул обратно. Тетка стояла у двери, Федор ждал сзади.
-- З-зачем проход в убойную? - спросил я.
-- Всякие припадочные бывают. Да ты не бойся, это не больно. Дезинфекцию пройдешь, номерок выпишем и спать. А завтра отправим.
-- Куда?
-- На кудыкину гору.
Федор переминался с ноги на ногу.
-- А это... компенсацию за моральный и, между прочим, физический ущерб... Возместить бы...
-- Чего? - тетка посмотрела на него так, что он съежился.
-- Компенсацию! - Федор выпятил грудь, -- Я пострадавший!
-- Я вижу, какой ты пострадавший, нализался уже.
-- Он меня покусал.
-- Я бы тебя тоже покусала, от тебя такой душок!...
Федор повернулся и сказал:
-- Я жаловаться буду! И вообще, счас как заберу его и выпущу. Пусть кого-нибудь покусает!
-- Но-но! Заберет он. Все, сдал. А компенсация... тридцать!
-- Сорок пять, -- подумав, ответил Федор, видимо, прикидывая, сколько пузырей он может купить.
-- Ё моё. Тридцать пять.
-- Сорок пять. - твердо стоял на своем Федор.
-- Так... Сто... Двадцать... (Федор заметно оживился) Налог... Восемьдесят пополам. А ты как думал, мы тут духом святым питаемся? У меня, между прочим, двое детей и мух целая куча. Давай или соглашайся или отказную подписывай.
-- Не, отказную не буду. Давай уж.
Наконец, Федор благополучно получил свои сорок, довольный, что можно три дня не выходить из подъезда ни за выпивкой, ни за табаком, а тетка отперла правую дверь и провела меня в тесный кабинет. Там по всей стене на гвоздиках были развешаны металлические номерки. В углу стоял приоткрытый шкаф, в котором также на гвоздиках были развешаны ошейники. Она посмотрела по списку и сняла с гвоздика кругляш.
-- Так, номерок есть. Сейчас ошейник соорудим...
-- А без ошейника никак?
-- Никак. Везти же тебя как-то надо.
-- А честное слово?
-- Раньше надо было честным словом. Так, вот ошейник. - Она достала из шкафа и застегнула на моей шее мощный строгий ошейник. Мне стало дурно. Я подумал, откуда здесь такое обилие номеров и разномастных ошейников. Соседство убойной говорило в пользу моей гипотезы.
-- Да, собачки разные бывают. Вот это - был мастиф самого генерала. Сбесился, бедолага. А как его хоронили по-царски! - тетка поймала мой затравленный взгляд и уверила меня,-- Да ты не бойся, у нас как в больнице - все стерильно.
Далее меня отвели в отдельную камеру с ванной, где выдали чистые джинсы, немного мне большие, белую, пахнущую хлоркой, футболку и кусок мыла. "Все мыло чтоб использовал, одноразовое" -- предупредила тетка. Я вымылся с большим удовольствием, оделся, постучал в стену. Тетка пришла, отвела меня в другую комнату с кроватью, сделала мне инъекцию и ушла. Через пять минут я с большим трудом сориентировался и рухнул на кровать. Сон напал на меня из-за угла, подло и безоговорочно, не дав даже шанса поразмышлять, как же мне выбраться из этой тюрьмы.
Снились мне радужные собаки, задорно взлаивающие мне. Я смотрел на них жадно, будто вижу в последний раз. Потом пришла тетка и выключила свет. Собаки пропали из виду, но лаять не переставали. Потом в темноте появилась тетка с фонариком и выключила собак. Потом выключила темноту. И я проснулся.
IV
С минуту я лежал, просто глядя в потолок, пока не вспомнил, что не у себя дома и даже не в чужой парадной. Тогда я вскочил, схватился за колючий ошейник, ощупал его, нашел номерок и бессильно сел на кровати.
-- Черт, черт, черт... -- ну что я мог сделать? Я уже не был властен в своей жизни. Кто-то привел меня, кто-то дал мне кличку, я теперь зафиксирован в реестре как Пират, номер такой-то, под именем Андрей Дворецкий. Волколак, беспородный, мужского пола. И сегодня меня куда-то переправят.
Вошла тетка. Принесла стакан чая и бутерброды, сказала "Ешь, скоро поедем" и вышла. Я сел на кровать с ногами и прижался к стене.
Ну разумеется, когда я был свободен, я даже не думал о такой перспективе. Ни разу мне не пришла в голову мысль заделаться чьей-то собственностью. Никогда я не задумывался, как это - быть человеком в собачьей, вернее, волчьей шкуре. Я только представлял себя волком, большим, мохнатым, вовсе не грозным, очень резвым и веселым. Я даже оборачиваться не умел. Один раз у меня, правда, отросла шерсть на загривке, но на следующий день не удалось даже это.
Пришла тетка, взяла меня за ошейник и повела прочь.
Я шел послушно, как теленок на убой. Мне уже казалось, что это никогда не кончится, что меня вот так будут вести долго-долго, до самой смерти. Но, впереди замаячил выход, открылась решетка, меня вывели и посадили в грузовик. Пристегнули к решетке окна, как будто у меня рук нет, чтоб отстегнуться в случае чего.
Ехали долго. Потом, когда я задремал, убаюканный неожиданно мягкой дорогой, машина вдруг остановилась. Тетка влезла в машину, отстегнула меня и вывела. Мы стояли на причале. Где-то далеко впереди в дымке виднелся большой пароход. У причала стоял катер. Тетка передала меня с рук на руки большому злобного вида катерщику, передала документы и какую-то коробочку. Перекинувшись с катерщиком парой слов, тетка помахала мне и ушла. Катерщик дернул меня за поводок, крючья впились мне в горло.
-- Э-э-й! Поаккуратней! - вскрикнул я. Катерщик испуганно дернулся, потом взял себя в руки и взял меня за горло. Заодно сдавил и ошейник. Дышать стало нечем. Куда уж там Федору! Этот был настоящий громила. Захочет, так утопит, будто я сам свалился. Я опустил голову и покорно проследовал за ним в катер.
Я лежал, положив голову на руки, и смотрел в воду. На лицо мне попадали пенные брызги, хотелось пить, но я не решался просить. Мне казалось, что он просто сбросит меня в воду, и мне останется только кричать, захлебываясь, что я уже напился.
В конце концов мы прибыли на тот самый большой пароход. Меня тут же отвели в каюту, пристегнули к кровати. Я приготовился было подремать, но тут вошел катерщик с коробочкой в руках. Из коробочки появился шприц-пистолет. Катерщик взял меня за шею сзади, пригнул и вкатил мне под лопатку укол. Самого укола я, разумеется, не почувствовал. Зато опять пришли ко мне радужные собаки.
Потом уже двое матросов перенесли меня бездвижного на берег. Я вяло оглядывался, стараясь все заметить, а вдруг придется бежать. Ага, вон там стоят лодки, хотя я навряд ли доплыву до большой земли даже на лодке. А вон там - причал для катеров. Должен же кто-то сюда возить еду. Матросы заметили, что я за ними наблюдаю, и стали мне улыбаться. Я хотел улыбнуться в ответ, но как только раскрыл рот, как увидел на их лицах испуг. Закрыл рот и больно прикусил губу. Черт, клыки выросли. Скосив глаза, я увидел, что уже вечер. Это я что ж, почти сутки проспал?
Матросы внесли меня в какое-то помещение и там оставили. Я приподнялся на локте и огляделся. На меня смотрело с десяток пар любопытных глаз. Все они были без ошейников, зато с номерками на цепочках. Мальчишки и девчонки чуть помладше меня. Чуть сзади стояла крупная седая женщина, на шее которой была массивная серебряная цепь, а на ней блестел серебряный номерок. За ее плечами стояло двое высоких атлетически сложенных мужчин, которые негромко переговаривались.
-- ... Андрей Дворецкий, -- я поднялся. Меня слегка штормило, но я уже сносно держался на ногах. - То есть, Пират. Я не знаю, как у вас принято называться. Номер...
-- Пират? Интересно. Давно уже никто не назывался этим именем. - Сказала женщина.
-- Если б я назывался сам, я выбрал бы что-нибудь пооригинальнее. -- Сказал я. Девчонки за ее спиной захихикали.
-- Цыц, мелочь! - прикрикнула женщина и девчонки с мальчишками рассыпались бисером, на ходу перекидываясь. Они унеслись веселым галопом, а я все стоял и смотрел на оставшихся.
-- Я старшая. - наконец сказала женщина.
-- Я понял, -- ответил я, -- А как вас зовут?
-- Это моя кличка. У волколаков нет имен.
-- Я Матерый, -- сказал один из мужчин. Он был почти такой же седой, но выглядел намного моложе. Второй подошел ближе и протянул руку:
-- Я Меченый. - И правда, он был весь какой-то рваный. Рваные шрамы на руках, лице, даже голова казалась исчерченной сеткой шрамов. Я нерешительно пожал руку.
-- Пират. Дурацкое имя.- Я развел руками. Меченый и Матерый переглянулись.
-- Бывают хуже. Имена не выбирают. Многих называют по приметам, кое-кого по характеру, а еще по окрасу, величине, старшинству... Да посмотри на нас.
Мы прошли сквозь помещение, и вышли в сад. Сад был большой и неухоженный.
Матерый и Меченый шли немного быстрее, о чем-то оживленно переговариваясь вполголоса, потом я отвлекся, а когда посмотрел в их сторону, их уже не было, только вдалеке мелькали две тени, одна посветлее, другая побольше. Старшая улыбнулась, глядя на мою растерянность. Мы пошли дальше и Старшая немного отстала, когда я засмотрелся на окрестности. Я оглянулся. Передо мной сидела большая белая и очень мохнатая волчица с цепью на шее. Она призывно тявкнула, показывая длинные клыки, которые весьма убедительно доказывали, что в случае чего ей есть чем отстаивать свою точку зрения. Закрывая пасть (ртом это было уже можно назвать весьма скромно), она щелкнула челюстями. Я содрогнулся и развел руками.
-- Я не могу. Я не умею оборачиваться. Совсем. - Я опустился на четвереньки и подбежал к ней. Старшая фыркнула. Видимо, так она смеялась. Я и вправду выглядел очень смешно - я только сейчас это осознал. Представьте себе полностью одетого человека, который вдруг садится на корточки и изображает собаку, как это делают дети. Черт, а стоило мне только возмутиться и показать, что оборачиваться я не умею! Тогда меня бы точно не отправили сюда. Хотя, как я мог это доказать? А то, что у меня действительно отрастают клыки к ночи? И сейчас во рту неудобно. А может, я вампир? Такой большой нелетающий вампир? Нет, навряд ли.
Старшая затрусила мимо меня, куда-то вслед за не так давно ушедшими самцами. Я попытался ее догнать и тут же убедился в преимуществе волчьих лап перед человеческими ногами.
Я остался один. Где-то впереди маячили огни, раздавался приглушенный рык, в кустах неподалеку что-то шуршало. Я направился к кустам. Но перед этим все же встал на ноги.
Раздвинув ветви руками, я просунул голову вглубь. Там, на подстилке из опавших листьев возились двое средних волков, свиваясь клубком и размахивая лапами. Вдруг один из них увидел постороннего и негромко и слегка обижено тявкнул. Второй тоже остановился и недоуменно посмотрел на меня.
-- Извините, я не знал. - Я задом выполз из кустов и подумал, что застал супружескую пару за любовной игрой и мне стало стыдно. Зато, вряд ли стыдно стало им, насколько я знал, волки обычно не церемонятся в такие моменты. Но ведь это не совсем волки?
Я направился в сторону видневшихся невдалеке огоньков, приглядываясь к дороге. Было достаточно темно и вскоре я зацепился за что-то ногой и упал. Сзади раздался смех. Я быстро повернулся. Там стояло двое держащихся за руки людей. Или, скорее, нелюдей. Это их я застал в кустах - показалось мне. Я покраснел и порадовался, что в темноте меня плохо видно. Но они опять засмеялись.
-- Ты что, наблюдатель или наказуемый? - спросил мужчина.
-- Я? Я тоже... оборачиваюсь. - Мне было стыдно. И страшно. А вдруг они потребуют доказательств, а я не могу обернуться. Тогда они могут порвать меня на клочки и никто не узнает. Ведь здесь резервация диких зверей, а как там они между собой ладят - уже никого не волнует. Никто не пересчитывает поголовье, никто не следил за соблюдением правил и законов. Которых, кстати, может быть и нет.
-- Если бы ты был волколаком, ты бы уже перекинулся. - Они развернулись, моментально перекинулись и умчались, взвывая. Перекидывались они очень красиво и изящно. В тот момент, как опускались на четвереньки у обоих уже прорезалась щетина, а когда они вставали на ноги, ставшие лапами, в них не было уже ничего человеческого. И бежали они очень мягко, легко подкидывая ловкие лапы. Я засмотрелся и опять упал.