Куранова Ольга Алексеевна : другие произведения.

Пламя Силаны. Глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После войны огненная жрица Силана возвращается в опустевший дом и пытается привыкнуть к мирной жизни, но денег не хватает даже на еду. В надежде заработать она решается участвовать в парных боях на Арене и встречает гладиатора по имени Рейз.

  ***
  К приходу Калеба Силана вымыла весь дом. Верхние этажи и закрытые комнаты, даже подвал и чердак. Она оттерла окна и двери, отполировала ручки. Проветрила, впуская в сумрачные коридоры стылый осенний воздух, пахнущий дымом и рябиной. У нее не было денег на цветы, и пришлось поставить в вазы кленовые листья. Яркие, нарядные, больше всего они напоминали огонь.
  Очень хотелось сделать все правильно. Вопреки всему хотелось показать: смотри, я хорошо забочусь о мамином доме. Смотри, я стараюсь. Я знаю, ты меня ненавидишь, но я все равно очень тебе рада.
  Мебели в доме почти не осталось, наверное, большую часть забрали родственники, когда делили наследство. Может быть, даже сам Калеб. Лучшее из того, что было, Силана перетащила в гостиную: старую софу с выцветшей зеленой обивкой, маленький столик, у которого отломился кусок изогнутой ножки и пару шатких стульев. Она постирала шторы, тщательно вычистила ковер - старый, протершийся кое-где, и растопила камин, выгоняя въевшийся в эти стены ставший привычным уже холод.
  Очень хотелось надеть то платье, которое подарил когда-то Калеб - его любимое, небесно-голубое. Просто чтобы показать - я все помню: полузабытый, словно бы приснившийся Майенн-ан-Дотейн, День Огненной Матери, в который Силана стала белой жрицей и впервые призвала пламя. Большую подарочную коробку, перевязанную желтым и алым - цветами Богини. Маленькую открытку от Калеба и тщательно выведенное его рукой "Самой красивой сестренке в мире".
  Силана даже нашла это платье: в большом тюке, где были комом перемешаны ее вещи. Детская одежда и то, что она носила, пока была послушницей, ее первые одеяния целительницы и домашний халат с дыркой на рукаве. Она все тщательно разобрала, выстирала и выгладила, развесила в единственном уцелевшем шкафу. Было странно брать в руки вещи, зарываться лицом в ткань и понимать, что они совсем не пахнут дымом. Нисколечко.
  После войны никак не получалось к этому привыкнуть. Очень многое воспринималось как чудо: что можно спать сколько захочешь, не боясь проснуться от сигнала тревоги и от криков умирающих, что можно молиться Майенн, как когда-то в далеком детстве - искренне и по любви, а не для того, чтобы выдавить из себя еще немного силы, еще немного пламени, которое спасет чью-то жизнь - или сожжет врага. Что можно, наконец, спать на кровати.
  Что больше нечего ждать. Что мир наступил, и больше некому слать писем домой.
  Калеб не отвечал ей полтора года и избегал встречи. Даже ключ от дома Силане отдал поверенный матери вместе с копией наследственной грамоты.
  А четыре дня назад мальчик-посыльный принес записку:
  "Приду в ближайший сатарн. Будь дома. К".
  Сатарн - шестой день недели - Силане как жрице полагалось проводить в медитации и молитве, и Калеб об этом знал. Может быть, даже надеялся, что она захочет перенести встречу, но она согласилась. Слишком давно не видела брата, слишком соскучилась.
  Он не написал, когда придет, и Силана встала пораньше, чтобы точно успеть привести себя в порядок. На небесно-голубом платье была плесень - черные уродливые точки по вороту и на подоле, а кроме одеяний жрицы никакой другой подходящей одежды не нашлось. Даже после стольких стирок никак не удавалось отделаться от ощущения, что в ткань въелся пепел.
  Силана ждала у окна на кухне, кутаясь в шаль, смотрела на прохожих за окном, на зачарованные чародейские повозки и тени небесных скатов в воздухе, на белые шпили княжеского дворца. Она постоянно ловила себя на том, что нервно одергивает рукава, думала, что скажет Калебу, когда он придет, и раз за разом грела чайник, держа наготове имбирь и мед.
  Утро выдалось солнечным, но уже к обеду небо затянуло тучами - тяжелыми, свинцовыми - и под ними пестрые многоярусные здания города все казались выцветшими. Силл Арне - Грозовая Дева -столица княжества словно бы пыталась оправдать свое название.
  Дождь пошел к вечеру, тяжелые капли забарабанили по стеклу, и буквально за несколько минут попрятались кто куда воздушные всадники - мало кто отваживался летать в такую погоду. Разве что отчаянные молодые дворяне, в попытке впечатлить друг друга, да агенты короля. Когда-то у Силаны тоже был небесный скат - серебристо-стальной Эрик, прощальный подарок Храма - но его сбили стрелой незадолго до заключения мира.
  Калеб приехал поздно. Под окнами у входа остановился неприметный колдовской экипаж, колеса тускло светились зеленым.
  Силана сначала бросилась открывать, потом вспомнила, что забыла поднос на кухне - две чудом уцелевшие чашки, чайник с имбирным чаем, немного лимонного кекса - и опрометью ринулась обратно.
  Она чудом ни обо что не споткнулась и чудом ничего не разлила, только больно зацепилась бедром, когда побежала открывать.
  Стук был громким, отрывистым. Силана повернула ручку и распахнула дверь.
  Калеб прошел внутрь, не глядя, с улицы дохнуло сыростью и темнотой, и где-то вдалеке залаяла собака. Тяжелые подкованные сапоги оставляли грязные темные следы, отчетливо различимые на светлом мраморе пола.
  Почему-то Силана несколько секунд не могла оторвать от них взгляд.
  Калеб небрежным движением отодвинул себе стул - проскрежетали по полу ножки - и сел, швырнув на стол сверток, который принес с собой. Дождь хлестнул с новой силой, сплошным потоком, настоящей водяной стеной, неприветливой и холодной, и Силана наконец заставила себя закрыть дверь.
  - Здравствуй, Калеб. Я очень рада, что ты пришел, - голос звучал слишком тихо, неуверенно. За несколько недель в пустом доме ей почти не приходилось говорить. Оказывается, от этого тоже можно было отвыкнуть.
  - Подойди и сядь, - сказал он. - Я скажу тебе то, зачем пришел, и уйду.
  - Тебе... незачем спешить. На улице дождь, а я сделала имбирный чай. Ты можешь остаться подольше, - слова были неловкие и нескладные. И Силана еще до того, как открыла рот, знала, что все они бесполезны. Зачем-то она все равно продолжала пытаться. - Раньше ты любил имбирный чай.
  Калеб смотрел на нее с ненавистью - застарелой, холодной ненавистью человека, который все для себя решил и ничего не собирается прощать. Эта ненависть накрывала, как пелена, как слой пепла. В нем увязали слова и терялся смысл.
  Никакого значения. Что бы Силана ни сказала, это не имело ровно никакого значения.
  Это не удивляло, но все равно делало больно.
  Силана подошла к столу, очень аккуратно села. Почему-то она казалась себе очень хрупкой в тот момент - тронь, и не останется ничего кроме осколков на этом каменном полу:
  - Что ты хотел мне сказать?
  - Я хочу, чтобы ты уехала - в Храм или в другой город, мне наплевать куда. Но я сделаю все - все что угодно, поняла меня? - чтобы тебя здесь не было.
  Он стал красивее за те три года, что они не виделись, старше. Возраст был ему к лицу. И даже ненависть его не уродовала.
  - Калеб, это мой дом. Куда же я пойду? - спрашивать было тяжело: приходилось выталкивать слова сквозь комок в горле, и потому они получались такие глупые и беспомощные. Жалкие.
  Калеб медленно, очень спокойно взял чашку, сделал маленький, аккуратный глоток - и ответил:
  - Я надеюсь, что ты пойдешь подыхать под забором.
  А когда-то он приносил ей в подарок васильки, хвастался своим новым мечом и обещал защищать ее до последней капли крови.
  Теперь желал ей умереть. Искренне, от всей души.
  Ответить на это было нечего и нечем.
  - Этот дом никогда не должен был стать твоим, - продолжил он. - Мама просто не успела написать завещание на меня.
  Силана взяла в руки собственную чашку - бездумно, автоматически - просто не представляла, куда еще деть руки:
  - Понятно.
  Он взял сверток, который принес с собой, и пододвинул в ее сторону:
  - Здесь сорок четыре эйра. Этого хватит, чтобы снять комнату на месяц и на еду. Через несколько дней с тобой свяжется мой управляющий, он принесет тебе договор. Ты продашь дом за треть его рыночной стоимости - больше я тебе не дам. Надеюсь, после этого я никогда тебя не увижу.
  У Калеба были темные глаза, совсем как у мамы, и теперь они казались двумя черными дырами. Смотреть на них было невыносимо.
  - Что будет, если я откажусь? - тихо спросила она.
  - Говори громче, я не разбираю, что ты бормочешь, - оказывается, словами тоже можно было вот так бить наотмашь, как оплеухами.
  - Что будет, если я откажусь? - ей пришлось повторить.
  - Ты не сможешь заплатить налог на жилище, и дом достанется княжеству. Я все равно его выкуплю, хотя это обойдется дороже. Но ты не получишь ни пунта. Забирай деньги и выметайся. Я хочу, чтобы к утру тебя здесь не было.
  А когда-то он кинулся с палкой на бешеную собаку, потому что испугался за Силану. Это случилось на соседней улице, совсем неподалеку. Давно, тогда они оба еще были детьми. Еще до смерти отца, задолго до болезни мамы.
  Она взяла сверток и передвинула его обратно, чувствуя, как внезапно, будто волной, накатила усталость. Она столько всего ждала от этого дня - плохого и хорошего, и вот плохое сбылось:
  - Я не уеду, Калеб. Мне некуда уезжать.
  Он вскочил, распрямился, как пружина, и Силана была уверена, что он ударит, наверное, даже кулаком, но Калеб сдержался. Сплюнул на пол и сказал:
  - Когда тебя выгонят из этого дома, я буду первым, кто кинет в тебя камень.
  Он ушел, а Силана еще долго не могла заставить себя встать и закрыть за ним дверь.
  Дождь заливал внутрь, барабанил по стеклам и крышам.
  Догорал огонь в камине, и дом остывал, мертвел. Осенние листья в вазах теперь казались абсолютно вульгарными, неуместными, как цветы в волосах у трупа.
  Силана кинула их в камин.
  "Когда тебя выгонят".
  "Когда".
  Калеб не сказал "если", он действительно ни на секунду не сомневался, что Силана не сможет заплатить за дом. Может быть, он даже знал, что у нее почти не осталось денег. У нее не было работы, а ветеранского пособия, которое назначила армия, не хватало даже на еду.
  Свободной женщине сложно было найти источник дохода, даже алой жрице Майенн, прошедшей войну.
  Но один выход был - последняя законная лазейка и возможность заработать нужную сумму за короткий срок.
  Силана снова подошла к окну, невидящим взглядом уставилась вдаль.
  Там, невидимые за пеленой дождя, на окраине Силл Арне горели огни гладиаторской арены.
  
  ***
  Удар снизу Рейз подпустил поближе - лезвие проскользнуло совсем рядом с бедром, и он извернулся, в последний момент уходя из-под атаки. Качнулся в сторону и вниз, заставляя противника последовать за собой. Мальчишка был неплох для своего возраста - он сумел вовремя перестроиться и парировать ответный выпад.
  Меч Рейза высек искры из его клинка и заставил парня отступить на пару шагов назад, ближе к краю арены.
  Крики толпы стали громче.
  Рейз мог бы закончить все в тот же момент, сбить мальчишку на землю и приставить меч к горлу, но предпочел отступить - люди на трибунах пришли за шоу, и именно шоу Рейз им обеспечивал. Он был сильнее, чем его противник, и мог позволить себе покрасоваться.
  Бой не клеился. Атаки чередовались с уклонениями и финтами, перетекали друг в друга движения, но пацан был техничен и предсказуем, и бой из полноценного противостояния превращался в какой-то вывернутый танец с оружием. Рейз вел в поединке и не мог отделаться от ощущения, что ведет в каком-нибудь дворцовом коруанте. Или как они там назывались?
  Обычно когда он выходил сражаться, мир выцветал, становился простым и понятным, и оставалась только арена и противник напротив. Рейз любил эту простоту, любил горячечное возбуждение боя, усталость мышц и возможность выложиться на пределе, но сегодня мысли никак не отключались.
  Мальчишка старался, хмурился и тратил себя без остатка. Рейз его уважал за это, даже завидовал немного.
  И постоянно отвлекался: то ловил себя на том, что подсчитывает возможную прибыль за бой, то возвращался мысленно к недавнему разговору с сестрой.
  Ее болезнь прогрессировала, и врачи все как один говорили - лекарства не помогают. Джанне нужно было чудо и как можно скорее, ей требовалась целительница, но помощь жриц Майенн стоила дорого. В Первой Лиге, в которой Рейз выступал, таких денег не платили.
  Паб, который он выкупил год назад, за вычетом княжеских налогов приносил совсем немного и едва окупал собственное содержание. И способов достать нужную сумму за короткий срок было совсем немного.
  Они крутились в голове хороводом, отвлекая от боя, и едва не стоили ему победы.
  Клинок противника мелькнул слева и ушел по дуге вниз, заставляя отступить и возвращая Рейза из воспоминаний: неплохой удар, неожиданный. Парень был быстр, молод и с отменной реакцией. Он молниеносно перекинул свой клинок из правой руки в левую обратным хватом, и только благодаря этому успел отбить контратаку. Он совершил всего одну крохотную ошибку - оступился, шагая назад, и потерял равновесие, в последний момент успев припасть на одно колено.
  Рейз двинулся вперед, чтобы закончить бой. Его спас отточенный за годы на арене воинский инстинкт - опасность! Берегись!
  Только благодаря ему Рейз дернулся назад, закрывая лицо, и успел вовремя: мелкий поганец исхитрился зачерпнуть свободной рукой песка и швырнул в глаза.
  Талантливый, з-зараза!
  Ему бы еще пару лет, и точно стал бы достойным противником.
  Рейз без всякой жалости выбил у парня оружие и от души несколько раз врезал по смазливой физиономии кулаком.
  Пацан до последнего пытался дать сдачи, смотрел волком и угомонился только когда почувствовал острие меча у своей глотки.
  Шум толпы накрыл морской волной, и Рейз запрокинул голову, впитывая победу и чужое внимание. Чем-то это напоминало ему о море: давно, когда мать еще была жива, она скопила денег на аренду зачарованной колесницы и взяла Рейза с сестрой в гавань Тейларан. Всего на пару дней навестить тетку, но Рейз все равно навсегда запомнил море - жару, соль на губах, песок под ногами и грохот волн.
  Может быть, он поэтому и прижился на Арене. Победа здесь - даже такая, как эта, совсем несложная - была его личным морем: жаром схватки, солью пота на губах, песком под ногами и грохотом трибун. Его личной стихией.
  И его личным источником жизни и денег.
  Он получил еще одну отметку о победе и оплату у распорядителя, и пошел к выходу. В коридоре за ареной обнаружился недавний противник Рейза. Пацан сидел на скамье, небрежно бросив клинок рядом с собой, и мазал наливающийся фингал какой-то мазью. От ушибов, скорее всего.
  Он заметил Рейза, зыркнул зло, но подвинулся в сторону, освобождая место, и протянул плошку с мазью. От нее остро и приятно пахло горьковатыми травами.
  Рейз на пробу зачерпнул немного, аккуратно смазал сбитые костяшки и сел рядом с парнишкой:
  - Как тебя зовут?
  - Лаэр Зейн. А вы Рейз. Нас объявляли до начала боя.
  - До начала боя у меня не было повода запоминать, - Рейз пожал плечами.
  - А теперь есть?
  Зейн смотрел на него пытливо, словно пытался прочесть мысли, и Рейз подмигнул:
  - Кто знает? Может быть, еще пара лет, и станешь мне настоящим соперником.
  Он ожидал, что пацан будет польщен, может быть, даже скажет спасибо, но тот только окунул пальцы в мазь и продолжил обрабатывать синяки:
  - Не стану. Я здесь только пока не получу три победы подряд.
  Спрашивать - зачем - было бессмысленно - Рейз и так знал: после трех побед в Первой или Второй одиночных Лигах можно было поместить свое имя на Аукцион - попытаться заинтересовать кого-нибудь из богатых господ, получать гладиаторский контракт и пропуск в Парную Лигу. И ошейник - гладиаторы-контрактники носили такие в знак принадлежности своим хозяевам: богатеям, дворянам, жрицам или чародейкам. Всем тем, кому деньги позволяли держать дорогую игрушку.
  Рейза обычно воротило от одной мысли о том, что придется под кого-то прогнуться - под какую-то бабу, которой было слишком скучно сидеть дома, но и ему случалось задумываться о Парной Лиге. В ней действительно платили больше, там бойцы были лучше - настоящие звери, с которыми пришлось бы выкладываться на пределе своих возможностей.
  А Джанна нуждалась в помощи жриц.
  "Обещай мне, пожалуйста, что не станешь делать глупостей, - попросила она в последнюю их встречу, когда Рейз уже собирался уходить. - Ты и так годами пытался меня спасти. Хватит. Иногда нужно просто принять, что не все пациенты выздоравливают".
  Он, конечно, пообещал ей не делать глупостей и, естественно, соврал. Так или иначе, любым способом, если исцелить сестру могло только чудо, Рейз собирался достать для нее чудо.
  - Тоже думаете о Парной Лиге, да? - Зейн подвинулся на скамье, смерил его взглядом с головы до ног и кривовато улыбнулся. - Сразу видно.
  - Что видно?
  - Безысходность в глазах. В Парную Лигу обычно идут не от хорошей жизни. Большинству, как правило, очень нужны деньги.
  В этом пацан был прав. Рейз и сам был из этого большинства. Ему просто не хотелось нацеплять на себя ошейник.
  - Там все будет намного сложнее, - Рейз сказал об этом не для Зейна, скорее для себя. Хотел услышать, как это звучит. - Ты не один на один на Арене, противники сильнее. Вероятность покалечиться больше. Ну и сам контракт, конечно, не сахар. Думаешь, оно того стоит?
  Пацан пожал плечами и посмотрел вперед - со скамейки, на которой они расположились, можно было разглядеть часть общего зала, в котором проходили бои - и ответил:
  - Зависит от того, что вы хотите получить.
  
  ***
  В день, когда Силана отправилась на войну, было ветрено и снежно. Люди бросали рябину под копыта коней, и железные подковы перемалывали яркие ягоды в грязную жижу, а Силана куталась в свое жреческое одеяние, держала спину ровной, сидя в седле своего небесного ската, и верила, что все обязательно будет хорошо.
  Когда она по приказу Храма отправилась на войну, Силана была белой жрицей. Одной из двухсот целительниц, которых король шантажом заставил отдать армии.
  Ее пугала война, ей было тяжело уезжать из дома и оставлять больную мать на Калеба, но она верила, что там, среди раненых и умирающих, будет нужнее.
  Внутри нее горело пламя Огненной Майенн - и это пламя могло творить чудеса: затягивать раны, придавать сил, отгонять холод даже в самую страшную, самую темную ночь.
  Тогда, в тот давний морозный день, Силана гордилась своей силой, была наивна и не понимала до конца, чему ее учили в Храме: Великая Майенн вложила в людей огонь, чтобы они сами творили чудеса. Но огонь - это не только тепло очага и исцеляющий свет, огонь - это лесные пожары и пепелища сгоревших городов, погребальные костры и крики погибающих в пламени.
  Чудеса не обязательно были хорошими. Иногда они убивали.
  В самые темные, самые страшные дни войны огонь, способный убивать, армии был нужнее, чем заживляющий раны свет.
  Тогда Силана еще не знала: если целительница хотя бы раз использовала пламя против живого человека, она становилась алой жрицей. Ее сила менялась: намного тяжелее становилось исцелять, намного проще сжигать дотла. Въедался в кожу запах дыма, или же это просто так казалось.
  Из двухсот служительниц Майенн, которых Храм отправил воевать, домой вернулось чуть больше половины. Многие вернулись алыми, не только Силана.
  Конечно, к ней приходили, предлагали работу - те, кто знал, на что она была способна. Наемники, как правило, один раз даже неприметный человек в сером из королевской коллегии дознавателей.
  Она всем отказывала: от одной мысли о том, чтобы снова применить пламя против кого-то к горлу подкатывала тошнота и с головой накрывало воспоминаниями: криками раненых, звоном оружия и неистребимой вонью горелого мяса.
  Но на гладиаторской арене, в Парной Лиге ей не пришлось бы сражаться. Там дрались и соревновались друг с другом гладиаторы, их наниматели просто предоставляли себя в качестве цели.
  Когда-то давно, если благородной женщине бросали вызов, она выставляла на поединок своего воина-представителя, который защищал ее честь или правоту. Парная Лига родилась из таких поединков и использовала их в качестве основного сюжета: бойцы дрались за право получить благородную женщину. Изначально победитель имел право сделать с хозяйкой проигравшего все, что пожелает. Изнасилования и убийства на заре парных игр были нормой, но теперь условия смягчились: поединки почти никогда не заканчивались смертью, а победитель просто срывал с груди "цели" цветок и получал выкуп за ее жизнь.
  Силана не хотела участвовать в боях на Арене, наверное, даже смотреть бы их не пошла добровольно, но нужно было платить за дом и жить на что-то. Она больше не могла работать целительницей при Храме - ее способностей едва хватало, чтобы вылечить одного серьезно больного человека в месяц.
  До прихода Калеба оставалась еще крошечная надежда - поговорить с ним и разделить дом на двоих - тогда налог был бы меньше.
  Эта надежда с самого начала была глупой и очень упрямой, и умом Силана понимала, что не имела на нее права. Теперь даже такой не осталось.
  Когда Калеб ушел, она заставила себя вытереть с пола его грязные следы, тщательно вымыла и убрала посуду и долго не могла уснуть, ворочаясь в постели. И на следующий же день вечером пошла на Арену.
  Несмотря на то, что уже стемнело, на улицах было полно народу - в дамнах, седьмой день недели - ремесленные лавочки закрывались раньше, а бары и купальни, наоборот, работали до рассвета. Повсюду приветливо горели огни в чашах, двери и окна украшали венки из рябины, сновали подсвеченные чародейскими огнями самоходные экипажи, летали скаты и пахло жареными каштанами.
  С утра похолодало, лужи на мостовой покрылись тонкой корочкой льда и ветви, покрытые инеем, казались присыпанными пеплом.
  У Силаны не было теплого плаща, и когда холод становился совсем нестерпимым, она останавливалась погреть руки у чаш с огнем. Можно было бы использовать пламя Майенн, но после войны Силана старалась делать это как можно реже.
  Гладиаторская Арена располагалась на другом конце города, и путь от дома до нее пешком занимал около двух часов. За это время ноги в осенних сапогах совсем замерзли.
  Громадный гладиаторский комплекс был построен на холме, на самой окраине западных кварталов - несколько колец-арен и каменных пристроек, соединенных между собой переходами, казался отдельным городом. Говорили, что эти коридоры и пристройки внутри были настоящим лабиринтом, в котором можно было легко потеряться.
  Письмо-приглашение - типовое, отпечатанное на наборной табличке - лежало у Силаны в небольшой полотняной сумке. Оно было коротким, и абсолютно стандартным - выбивалось только имя, написанное от руки.
  "С уважением,
  Силане Байрнс".
  Возле входа на арену Первой Лиги, у исполинских деревянных ворот, с которых скалились резные волчьи морды, толпились люди - кто-то оплачивал вход, кто-то вышел поговорить или сделать ставки. Те, кому не хватало денег, стояли у входа и пытались подглядеть, что происходило внутри.
  Силана слышала крики зрителей, лязг металла о металл и видела отсветы огненной чаши на плитах мостовой.
  Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не развернуться и не уйти сразу. Паника накатила волной, пепельным покрывалом: пожалуйста, только не снова. Пожалуйста, я не хочу.
  Силана зажмурилась и повторила про себя, как молитву:
  Это не бой. Это просто спорт.
  Это не битва.
  Не битва.
  Воздух пах холодом, рябиной и пеплом, и оскалившие пасти волки у входа как будто задавали вопрос: что ты сделаешь? Останешься здесь? Или ты пойдешь дальше?
  На войне она всегда заставляла себя: ну же, всего один шаг вперед. Иди, если уже не можешь бежать. Ползи, если уже не можешь идти.
  В левой моей ладони пламя, в правой моей ладони пламя, и оно ведет меня сквозь пепел и смерть.
  Это всегда ей помогало раньше, помогло и теперь.
  Силана заставила себя сделать глубокий вдох, выдох и успокоиться.
  Отступать ей все равно было некуда.
  Она подошла к стражнику у тяжелых ворот, предъявила письмо-приглашение, и ее пропустили бесплатно, а внутри сразу стало легче.
  Над головой смыкался стеклянный купол, горели чародейские огни, освещая песок Арены, и возбужденно переговаривались люди на трибунах - наверное, следующий поединок должен был вот-вот начаться.
  Силане не следовало задерживаться - ей нужно было найти распорядителя и показать ему письмо, зарегистрировать свое право на участие в Парной Лиге и в Аукционе, но что-то заставило ее помедлить. Предчувствие, едва уловимое ощущение, что нужно задержаться.
  Прозвучал гонг. Тягучий низкий звук отдался в костях и прошелся дрожью вдоль позвоночника.
  Когда первый из гладиаторов вышел на арену, публика отозвалась, приветствуя его криками и аплодисментами. Его объявил судья, но Силана не расслышала имя.
  Следом на Арену вышел второй боец.
  Он был высоким, темноволосым мужчиной лет тридцати. Мощные спину и плечи покрывала татуировка - абстрактный черный рисунок, который в первую секунду показался Силане похожим на пламя.
  Он двигался легко и уверенно, этот гладиатор, вскинул руки кулаками вверх, красуясь перед публикой, и усмехнулся почти как мальчишка.
  - Рейз! - выкрикнул кто-то из толпы, и этот крик подхватили другие голоса, как ритмичные удары сердца:
  Рейз! Рейз! Рейз!
  Его любила публика, и эта любовь пропитывала воздух.
  У гладиатора - Рейза - было красивое тело. Сильное, гибкое тело бойца.
  У него было красивое лицо - мужественное, с правильными чертами.
  Но Силану поразило не это.
  По-настоящему красивым Рейза делала та уверенность, с которой он вышел на Арену, невидимая сила, которая исходила от него волнами и заставляла воздух искрить. Он был на своем месте - этот гладиатор, он был в своей стихии, и он не боялся. Он выходил на бой с радостью и предвкушением, с сосредоточенной собранностью человека, который уверен в своем мастерстве.
  Силана не могла отвести от него взгляда. Ей даже не было за это стыдно - за жажду, выворачивающую, неутолимую жажду и желание вдохнуть этого человека полной грудью.
  Иногда на войне, в бесконечные, изматывающие часы ожидания перед атакой, она оглядывалась вокруг и думала - все они сломаны. Она и каждый, кто воевал вместе с ней. Силана смотрела в пустые, выцветшие лица, будто припорошенные пеплом, и видела - за отупляющей усталостью, за решимостью, за редкими улыбками был страх. Глубоко внутри, как невидимая трещина, несмываемое клеймо войны - намертво въевшийся запах гари.
  В каждом, кто заставлял себя брать в руки оружие, в каждом, кто находил в себе силы убивать снова, и снова плестись вперед.
  Дожить до конца дня, дожить до конца недели. Снова увидеть весну.
  Они все были калеками, и они ковыляли к победе, используя оружие, как костыли.
  Но этот человек, этот гладиатор Рейз, он был целым. Он не опирался на клинок, он превращал его в продолжение собственной руки.
  Силане было больно на него смотреть и невозможно оторваться: как впервые вдохнуть вместо дыма ледяной зимний воздух.
  - Рейз! Рейз! Рейз! - бесновалась толпа.
  На него смотрели тысячи глаз, а он вдруг повернулся к Силане, как будто почувствовал что-то, отсалютовал шутливо мечом, и женщина рядом вскочила, замахала ему рукой, крича его имя.
  Силана боялась пошевелиться. Она чувствовала себя вымазанной в саже с головы до ног, в несмываемой черной копоти. Ей казалось, если бы она дотронулась до этого человека, остался бы грязный отпечаток ладони. Она бы никогда так не поступила.
  И все же ей отчаянно захотелось, чтобы в Парной Лиге ее гладиатором стал именно он. Это было трусливое желание, постыдное - присосаться пиявкой к чужим силе и уверенности, найти в них оправдание для себя.
  Согласился бы он?
  Участвовал ли вообще в Аукционе и хотел ли в Парную Лигу?
  И как глупо было: увидеть человека один раз и выбрать его с одного взгляда, с первого вдоха?
  Снова гулко ударил гонг, давая сигнал к началу боя.
  Силана не могла двинуться - ничего не осталось, только сильная гибкая мужская фигура на арене. Звуки отдалились, и словно само собой под кожей потекло пламя Майенн, алое, как кровь - только протянуть руку и пролить его с кончиков пальцев. Оно не мешало, не угрожало вырваться из-под контроля, просто грело теплом.
  В бою Рейз завораживал - его мастерство, легкость, с которой он действовал. Расчетливая, спокойная уверенность опытного бойца. Он двигался, и казалось, татуировки на его спине обращались в пламя.
  Женщина рядом орала его имя.
  Силана не смогла бы издать ни звука, даже если бы ее ударили.
  Когда Рейз победил, зрители повскакивали с мест, кажется, она единственная, кто остался сидеть, оцепенело и бездумно глядя вперед.
  Судья поднял табличку с именем победителя вверх - отметка о новой победе еще дымилась - а потом протянул ее Рейзу.
  Кажется, для Аукциона? Ее ведь отдавали, если гладиатор хотел перейти в Парную Лигу?
  Рейз отсалютовал клинком зрителям, помог подняться своему противнику и пошел прочь. Только когда он скрылся с глаз, Силана заставила себя встать, чувствуя странную беспомощность и растерянность.
  Нужно было найти распорядителя, зарегистрироваться и попасть на Аукцион.
  Простые и понятные несколько шагов, которые она определила для себя заранее.
  Один за другим, но почему-то даже дышать теперь стало тяжело.
  Совсем не оставалось сил, как когда-то на войне.
  В левой моей ладони пламя, в правой моей ладони пламя, и оно ведет меня сквозь тени и страх.
  Не сразу, но Силана все же спустилась со зрительских трибун и пошла в сторону коридоров, искать распорядителя.
  
  ***
  Прежде чем окончательно решиться, Рейз сходил в Храм Майенн - он уже был там три года назад, спрашивал, сколько будет стоить исцеление для сестры, когда она только заболела. Жрицы брали дорого, очень дорого, а он почти все свои деньги заплатил за помещение для паба.
  В то время врачи еще надеялись на лекарства - случаи выздоровления бывали не так уж редко.
  Пятьдесят из ста, как ему говорили, и тогда казалось, что это неплохие шансы.
  Джанна сама настояла на лечении без жриц. Сказала: "может быть, это не так серьезно, Рейз".
  "Я очень хочу выздороветь. Воля же тоже многое решает".
  "У меня хорошее предчувствие насчет этого врача".
  Не нужно было ее слушать.
  Сначала - первые полтора года - казалось, что лекарства помогают, Джанне стало немного лучше, а потом хуже. И после это повторялось еще много раз: лучше, хуже. Немного лучше. Намного хуже. Это были годы войны, денег становилось все меньше и меньше - на помощь жрицы все равно бы не хватило, а врачи говорили, что надежда все еще есть.
  Вот и ее не осталось.
  Теперь помочь Джанне могли только жрицы Майенн. Болезнь перешла в последнюю стадию, и цена за чудо тоже изменилась.
  Рейзу предстояло сделать выбор: или продать паб и надеяться, что оставшиеся деньги за лечение Храм согласится принимать небольшими частями, или перейти в Парную Лигу и постараться собрать нужную сумму, пока не стало слишком поздно.
  Рейз выбрал Лигу и на всякий случай принялся подыскивать покупателя для паба.
  Он не собирался становится гладиатором по контракту навсегда, только на полгода, но коробило от самой мысли об ошейнике. Рейз ненавидел подчиняться.
  Его последний бой на Арене - последний из трех, необходимых для того, чтобы попасть на Аукцион - был с Джагро, одним из немногих бойцов в Первой Лиге, кто мог биться с Рейзом на равных. С Джагро, в отличие от мальчишки Зейна, нужно было выкладываться на пределе.
  Зрителей собралось больше обычного, и хотелось подарить им достойное зрелище. Напоследок.
  Вон тому старику, жующему лепешку с мясом, и тому парню, важно приосанившемуся на скамье рядом со своей женщиной. Девушке в одном из первых рядов, которой Рейз отсалютовал перед боем. Мелкому белобрысому пацану, который пришел с отцом.
  Рейз любил свою публику.
  Прозвучал гонг, Джагро сделал первый выпад вперед, и все вокруг кроме поединка перестало иметь значение. Мир стал простым и понятным, каким бывал только на Арене.
  Победа оказалась сладкой, настоящей. Не только над Джагро, над собой - смог, получилось. Вышел против равного и оказался лучше.
  Судья отдал Рейзу табличку с именем и отметками побед и сделал сигнал снова ударить в гонг - так принято было провожать гладиаторов.
  Но стоило уйти с Арены, удовольствие от победы выветрилось, как и не было. Выставлять себя на продажу не хотелось. Хотелось вернуться домой, завалиться спать и сделать вид, что до утра все само собой исправится. В детстве Рейз так и делал, и Джанна иногда приходила к нему в комнату и рассказывала ему сказки.
  Теперь он пошел на Аукцион. Арена Парной Лиги, рядом с которой его проводили - сама крупная из всех - располагалась немного в стороне от основных зданий, и не зная пути можно было часами плутать по коридорам.
  В зале для Аукциона было шумно и душно. Возле входа располагался стол распорядителя и помощника, который размещал имена гладиаторов-претендентов на доске с информацией, а в дальнем конце был небольшой помост, вокруг которого собралась небольшая толпа - будущие хозяева выбирали себе бойцов.
  В углу, совсем неподалеку, между двумя колоннами стоял стол торговца, заваленный ошейниками. Они были разные - совсем простые или похожие на ювелирные украшения, но и на те, и на другие Рейзу было одинаково противно смотреть.
  Он думал, что регистрация затянется, но оказалось, что времени та занимала совсем немного. Имя Рейза внесли в единую книгу претендентов - старую, с потертым темным переплетом - а потом его отправили на полосу испытаний. Ее проходил каждый, кто хотел попасть в Парную Лигу, и за прохождение ставили оценку, на которую потенциальные хозяева могли ориентироваться при выборе.
  Рейз считал это глупостью - если уж человеку нужен был гладиатор, лучше было смотреть бойца в деле, на арене, но, видимо, благородные дамы и высокие господа считали такое ниже своего достоинства.
  Полоса оказалась не столько сложной, сколько коварной, и она требовала полной сосредоточенности - избежать ловушек, высчитать наилучший маршрут. В Парной Лиге перед боями гладиаторам часто приходилось выполнять похожие задания - добывать оружие и доспехи, находить ключи, открывавшие двери к следующей части испытания. На Арене, где Рейз выступал, поединки были просто поединками, но в Парной Лиге из них делали настоящее шоу, в котором сам бой превращался просто в еще одну часть общего представления.
  Публике нравилось, а Рейз давно понял и принял простую истину Арены - зритель всегда прав.
  Да и полосу в результате он прошел с неплохим результатом - пятое место из двадцати претендентов.
  Ему оставался только последний этап - самый сложный и самый мерзкий. Тот, от которого его с самого начала воротило: нужно было выставить себя на продажу.
  - Дальше туда, - распорядитель махнул рукой в сторону помоста в дальнем углу. - Разденешься внизу, вещи можешь положить на скамью, там есть. На помосте встанешь пятым слева. Руки за голову, ноги шире. Не разговаривай, если к тебе не обращаются, не поднимай взгляда. Не шевелись. Господам разрешено осматривать и трогать, - он говорил отрывисто и равнодушно, и Рейз отчаянно стискивал зубы, заставляя себя молчать. Хотя ответить хотелось: поделиться, что он думал обо всех дамах и всех господах разом, о контрактах и об ошейниках, и что в гробу он видел всю Парную Лигу.
  Но Джанна говорила ему не делать глупостей.
  Возле помоста еще один помощник распорядителя надписал на груди Рейза оценку за полосу испытаний и его номер - пять ноль семь. Пятое место в день дарнах.
  Краска была жирная, темно-красная, как кровь, и казалась липкой на ощупь.
  Рейз старался не думать о том, что его надписали, как скот на продажу, и вообще ни о чем не думать.
  Он разделся, поднялся на помост, встал так, как стояли остальные: руки за головой, ноги на ширине плеч.
  Некоторых бойцов уже осматривали: женщины в дорогой одежде и мужчины со взглядами, какие Рейз видел только у оценщиков поднимались на помост, подходили ближе. Щупали мышцы, смотрели зубы.
  Рейз никогда не стыдился собственного тела. Он привык нравиться и привык к тому, что на него смотрят: кто-то с восхищением, кто-то с завистью, кто-то с похотью. Кто-то с равнодушием - нечасто, но бывали и такие.
  Раньше на него никогда не смотрели как на товар, как на вещь. Взгляды были липкими, противными. Отравленными - никто из них не видел в Рейзе человека. Только инструмент.
  Иногда его трогали: задницу - проверяли ягодичные мышцы, - руки и спину, бедра. Первый раз Рейз чуть не залепил мужику-оценщику между глаз, а потом просто заставлял себя пялиться вперед и раз за разом считать от пятидесяти до нуля.
  Никто его ни о чем не спрашивал, никто не пытался с ним заговорить или предложить контракт. Просто смотрели, делали для себя какие-то выводы и переключались дальше.
  Потом на помост поднялась женщина, и Рейз сразу понял - она отличалась от остальных.
  Противный холодок прошел вдоль позвоночника.
  - Госпожа Мелеза, надо же, вы снова с нами, - поприветствовал ее мужчина-оценщик с усмешкой, а Рейз мимоходом отметил, что сам за такую усмешку вполне мог бы дать в морду. - Я бы сказал, что я удивлен, но я не удивлен.
  - Мастер Ларн, - женщина - Мелеза - коротко поклонилась, и тихо звякнули серебряные подвески в ее волосах. - Было бы чему удивляться. Я прихожу на Аукцион слишком часто. Милый, - она повернулась к гладиатору, застывшему у нее за левым плечом. - Кажется, прошлый раз был позавчера.
  Гладиатор смотрел прямо перед собой, стоял, расправив плечи, и черный ошейник на его горле казался удавкой:
  - Да, моя госпожа.
  Она отвернулась от него, подошла к Рейзу и провела руками по его плечам, как будто ощупывала дорогую вещь.
  Он вздрогнул - ладони у госпожи Мелезы оказались ледяными. Не просто холодными, они как будто сами высасывали тепло.
  У гладиатора потемнел взгляд и желваки заиграли. Рейз готов был поклясться, больше всего этому мужику хотелось подойти, отодрать от него свою хозяйку и залепить ей оплеуху.
  - Это потому, Грей, - ласково сказала она, - что меня тошнит от тебя. Ты надоел мне настолько, что каждое утро я пью противорвотное зелье. Настолько, что я просыпаюсь и думаю: может быть, сегодня я променяю его на первого попавшегося недоучку. Я думаю: ни одна куча мусора, ни один кусок дерьма не может быть хуже, чем ты. Так что, может быть, мне заменить тебя на этого мальчика из Первой Лиги?
  Она говорила мягко, почти нежно, голос сочился как яд, и гладила Рейза - по груди, по животу. Ничего она не оценивала, прикосновение было откровенной лаской.
  Эта Мелеза была красивой женщиной - темноволосой, изящной, с лукаво изогнутым ртом и хищными темными глазами.
  Ее волосы были уложены в причудливую прическу, переплетены цепочками и украшены хрусталем. У нее была отличная фигура, Рейз вполне мог это признать, дорогое темно-синее платье подчеркивало высокую грудь и тонкую талию.
  И его все равно воротило от этой твари. Ему хотелось сбросить ее ледяные руки, его тошнило от ее запаха - приторного и слишком сладкого. Но самым мерзким было ее отношение.
  - Не молчи, Грей, - добавила она. - Это приказ.
  Ее гладиатор, Грей, смотрел, как она лапает другого мужика, и Рейз был уверен - еще чуть-чуть, и будет драка.
  И если чутье Рейза хоть чего-то стоило, выйти из нее победителем было бы очень непросто. Грей был большим мужиком - высоким, массивным, заматеревшим медведем. Он был тяжелее Рейза, старше, скорее всего еще и опытнее, и - хуже того - он был вооружен.
  А еще он был в ярости.
  "Мужик, бросай эту суку и беги. В задницу к Ирбису такую хозяйку и такой контракт, - хотелось сказать Рейзу. - От тварей нужно держаться подальше".
  Но жить ему все же хотелось больше.
  - Как будет угодно моей госпоже, - после непродолжительной паузы ответил Грей.
  Рейз видел, чего ему это стоило, и потому бесился еще сильнее. Даже не из-за поведения самой Мелезы - с ней все было понятно, она просто была мразью - а из-за того, как под нее прогибался здоровый сильный мужик.
  - Именно, - ее улыбка - ядовитая, приторная, - из-за красной помады выглядела, как открытая рана. - Как мне будет угодно. Потому что ты, ничтожество, нужен только пока я считаю, что ты нужен. Верно?
  - Да.
  - Да?..
  - Да, моя госпожа.
  - Вот и отлично.
  Мелеза повернулась, качнулась прядь ее волос, и Рейз увидел мельком крохотную татуировку в уголке глаза: треугольник, пересеченный чертой. Знак чародейки.
  - Видите, мастер Ларн, мне срочно нужно заменить одну собаку на другую, - мило улыбнувшись, продолжила она.
  Ларн все еще смотрел на нее с усмешкой:
  - Ваше "срочно" длится около полугода, госпожа. Это самая неторопливая спешка, которую я видел в жизни.
  - Правда? - у нее оказался мелодичный смех, красивый и отравленный. - Как мало вы видели, мастер Ларн. А ты что скажешь, мальчик? - она впервые обратилась к Рейзу напрямую, заглянула в глаза.
  Она ни на секунду не сомневалась, что он ей подыграет. Что все стерпит и тоже прогнется, как этот ее Грей.
  - Руки от меня убери, - ответил Рейз. - Мне ты не хозяйка. Я вообще терпеть не могу сук.
  Ее лицо стало таким изумленным, почти комичным, она отдернулась, а потом темные глаза почернели от злости. Лицо - улыбчивое, красивое - превратилось в маску:
  - Надо же, какой гордый.
  Рейз вдруг неожиданно отчетливо осознал, что вокруг стало неестественно тихо. Смолкли все разговоры, и все взгляды теперь были на нем - оценивающие, липкие.
  Он бросил вызов одной из хозяев, и теперь остальные ждали, что дальше.
  Мелеза не пошевелилась, не сделала даже жеста рукой - только показалось, что белесый туман сгустился над ее фигурой.
  У Рейза подкосились ноги, и он рухнул на колени, когда ледяная, равнодушная сила проникла под кожу, перехватила контроль над телом. Эта сила заставила его сцепить руки за спиной и выгнуться, подставляя шею.
  - Смелый, красивый мальчик, - шепнула Мелеза.
  Он попытался оскалиться, отдернуться.
  "Отпусти меня, мразь!"
  Но ничего не получилось, только тошнота подкатила к горлу.
  - Знаешь, - Мелеза коснулась пальцами его губ, провела задумчиво, словно изучала наощупь. - Я захочу, и ты сделаешь все, что угодно. Например, откроешь рот и будешь ублажать моего Грея, пока он не кончит на этот болтливый язык.
  "Отпусти!" - от усилий Рейза затрясло.
  Ненависть плеснула изнутри волной: убить эту тварь, уничтожить.
  - Госпожа Мелеза, - предупреждающе окликнул ее Ларн. - Это переходит всякие границы.
  - Думаете? А мне кажется, всем хочется шоу. Смотрите, мы привлекли внимание. Давайте спросим зрителей, что будет дальше.
  Только попробуй. Только посмей, я раздавлю твою поганую глотку!
  Не получалось издать ни звука, даже захрипеть.
  Чужие взгляды жгли как каленое железо.
  Мелеза рассмеялась, ощущение ее силы пропало, а Рейз не удержав равновесия, рухнул на помост.
  - Просто шучу, милый. Ты же не думал, что я всерьез?
  Она отступила назад, и Грей встал рядом с ней, красноречиво положив ладонь на рукоять клинка.
  Рейз кое-как сел, сплюнул на помост:
  - Будешь защищать ее? После того, что делает эта... - он хотел сказать "мразь", но все же не решился, - женщина.
  - Я всегда на стороне моей госпожи.
  Грей смотрел на него с легким сочувствием, и - можно было не сомневаться - с точно таким же легким сочувствием не постеснялся бы рубануть мечом.
  Мелеза улыбалась, мило и весело, и если бы они были один на один, Рейз нашел бы способ скормить ей ее улыбку. Плевать, что пришлось бы бить женщину. Эту женщину ему было не жалко.
  - Ты же не ждал иного, мальчик?
  Никто не попытался ей возразить.
  Рейз кое-как встал - после морока тело слушалось плохо - и спустился с помоста. Натянул одежду, взял оружие и пошел к доске с именами.
  Табличка отдиралась тяжело, треснула посередине, прежде чем удалось ее снять.
  Да и плевать на трещину, он не собирался возвращаться в Парную Лигу. Одного взгляда на эту гниль было достаточно.
  
  ***
  Здания гладиаторской Арены строили не одновременно, и дополнительные переходы и коридоры между ними появлялись спонтанно - их никто специально не планировал. В лабиринте между двумя частями можно было бродить часами, просто ошибившись поворотом.
  Закутки, тупики и пристройки громоздились друг на друге, соединялись лестницами и дополнительными арками.
  Рейз неплохо в них ориентировался, даже там, где бывал нечасто, но он все равно покружил по переходам минут двадцать, прежде чем вернуться в здание Первой Лиги. Не из-за того, что потерялся - просто слишком кипел от бешенства и никак не мог остановиться. Ему хотелось подраться с кем-нибудь и выплеснуть злость.
  Ему хотелось вернуться на Аукцион и высказать Мелезе и прочим богатым уродам все, что Рейз о них думал.
  Хотелось напиться, в конце концов, и, может быть, снять девчонку - из тех, что берут дорого, но позволяют делать с собой все, что угодно.
  На душе было погано, и от собственных мыслей становилось еще поганее.
  Обычно, если день выдавался паршивым, Рейз шел спустить пар на тренировочную арену, или спать, или просто бродил по городу, но в этот раз хотелось именно напиться. Так, чтобы вообще ничего не помнить, даже собственного имени.
  Хуже унижения и даже хуже чужих презрительных взглядов жгло собственное бессилие.
  Ведь знал же, что от Парной Лиги нужно держаться подальше. И все равно сунулся, как идиот.
  Люди в коридорах сторонились его, не пытались окликнуть или заговорить, и Рейза это устраивало. Наверное, они чувствовали, что в таком состоянии его лучше не трогать.
  Ему стоило бы остановиться. Успокоиться, но вместе с бессилием и бешенством накатывала тоска.
  Как море.
  - Пожалуйста, подождите, - окликнул тихий женский голос совсем рядом. - Господин Рейз. Подождите, пожалуйста.
  Он развернулся слишком резко и инстинктивно потянулся к оружию - просто от неожиданности - едва не столкнувшись с какой-то девчонкой в сером плаще. Он наверняка сбил бы ее с ног, если бы она не отпрянула назад в последнюю секунду. Даже стыдно стало.
  Девчонка была невысокая, симпатичная и очень молодая. Волосы до плеч слегка растрепались, на щеках проступил румянец - от смущения или от бега - а глаза смотрели немного испуганно. Неудивительно, в общем-то, - ее только что чуть не сбил гладиатор. Чудо, что она вообще не убежала с криками.
  У нее были странные волосы: в первую секунду Рейзу показалось, что это иней, и только потом он понял - нет, просто в обычных темных волосах тонкими нитями поблескивало серебро.
  Он еще успел подумать "красиво" прежде, чем понял, что это седина.
  А на вид девчонке было не больше двадцати трех.
  Она куталась в плащ - хороший, но явно старый - словно мерзла, хотя в коридоре было довольно тепло.
  - Простите, - мягко сказала она наконец, когда молчание затянулось. - Я здесь по поводу контракта.
  Наверное, Рейзу сразу следовало понять, в чем дело - все-таки женщины не бродили просто так по коридорам Арены в одиночку, тем более в такое время.
  Девчонке нужна была работа. После войны таких стало много - женщин, потерявших отцов, мужей и братьев и неспособных прокормить себя. Они приходили на Арену, когда уже не видели для себя иного выхода. Бордель для гладиаторов предлагал им контракты на "обслуживание" бойцов.
  Это была паршивая работа, на которой мало кто задерживался. Но это было лучше, чем умирать от голода. По крайней мере, многие так считали.
  Рейз смотрел на девчонку, пытался представить среди остальных шлюх, и ему было ее жаль.
  Злость прошла как и не было. Рейз так бесился из-за того, что случилось на Аукционе, чувствовал себя загнанным в угол, униженным, но на самом деле случались ситуации намного, намного хуже.
  - Как тебя зовут? - он устало потер лицо ладонями, чувствуя, как внезапно накатила усталость.
  - Силана Байрнс.
  У нее был тихий голос. В нем не было неуверенности, но приходилось напрягать слух, чтобы расслышать.
  Он подумал вдруг, что если она из богатой семьи, наверное, ей даже не доводилось раньше говорить с мужчиной один на один.
  Такую как она - тихую, вежливую - в борделе сожрали бы в первый же день. Рейз не мог ей помочь, но мог хотя бы предостеречь.
  - Слушай, Силана, - начал он. - Не знаю, зачем тебе это, но просто поверь - контракт не для тебя. Здесь не церемонятся и бывают довольно грубыми. Так что если у тебя есть хоть какой-нибудь... любой другой выход, поверь - он лучше.
  Она зябко передернула плечами, заглянула ему в глаза. Честно и прямо, даже странно - обычно женщины этого не делали:
  - Я сильнее, чем вам кажется. И я уже все для себя решила, - она потянулась к нему, словно хотела дотронуться, но в последний момент передумала. - Спасибо за ваши слова, но я не могу отступиться.
  Он и не ждал иного, но все равно было горько от мысли: пока такие мрази как Мелеза увешивались серебром и хрусталем, девчонки вроде Силаны были вынуждены продавать себя за кусок хлеба.
  - Я искала распорядителя и заблудилась, - продолжила она мягко. - Здесь настоящий лабиринт. Мне повезло, что вы еще не ушли. Я хотела поговорить с вами прежде, чем заключать контракт.
  Он не был идиотом и догадывался зачем.
  Наверное, она видела его на Арене. Может быть, ей показалось, что так будет проще: если первым станет тот, кого она сама выбрала.
  Да и почему бы и нет? Он ведь и сам не так давно думал о том, чтобы снять шлюху.
  Он мог бы стать для Силаны первым, мог бы доставить ей удовольствие и забыться в ее теле, забросить все проблемы подальше.
  У нее были красивые руки. Аккуратные маленькие ладони, тонкие запястья. Рейз мог бы раздеть ее, развернуть как подарок. Попробовать, какая она на вкус, заставить ее просить еще. Послушать ее стоны и крики.
  Они стояли достаточно близко, чтобы Рейз чувствовал ее запах - немного зимний, слегка горчащий от дыма, как будто она стояла близко к костру.
  - Я знаю, я не первая, кто к вам подошел, - Силана нервным жестом одернула рукава. - И я понимаю, что так не принято.
  Рейз фыркнул - просто потому что не ожидал этого услышать:
  - Ну, ты точно в первой десятке.
  Он многим нравился, конечно, но женщины не выстраивались в очередь в его постель.
  И они не смотрели ему в глаза как эта Силана - спокойно и прямо.
  - Что вы скажете?
  Что он мог ей ответить?
  Она ему нравилась. Он мог бы предложить ей неплохую цену, чтобы она ушла домой после и хотя бы пару недель не думала о борделе. Он мог бы изучить ее тело в деталях, чтобы она совсем забыла про стыд.
  - Десять эйров, - сказал Рейз. - Если ты согласна, здесь есть комнаты для гладиаторов.
  И шлюх, но этого он добавлять не стал.
  Силана нахмурилась, осторожно отступила на шаг. Наверное, она сомневалась.
  Хотя, конечно, сомневалась. Как и любой на ее месте.
  - Это... немалая сумма.
  - Да, - не стал спорить Рейз. Наверное, не стоило так тратиться, в его-то положении, но и предлагать ей меньше он не мог. Не хотел ее обесценивать. - Если сомневаешься, тебе лучше вообще забыть о контракте.
  - Я не сомневаюсь, - ответила она. Тихо и серьезно. - Я все обдумала и все для себя решила. Покажите, куда идти.
  
  ***
  Это было глупо - потеряться вот так, на пути к Аукциону, но что бы Силана ни делала, раз за разом она попадала в какие-то новые, незнакомые ей коридоры или возвращалась к Арене Первой Лиги.
  Люди, которых она спрашивала, давали советы, которые противоречили друг другу, как будто пытались отправить Силану к двум разным распорядителям. Поиски нужного коридора изматывали, было отчаянно за себя стыдно и страшно - вдруг Аукцион закончится быстрее, чем она успеет его найти.
  Очень хотелось поговорить с Рейзом до того, как ему предложит контракт кто-нибудь другой.
  Был ли у Силаны шанс?
  В коридорах тускло светили чародейские светильники - старые, выцветшие до белизны, тихо отдавались шаги по камням пола. Людей было совсем немного, и чем дольше Силана пыталась найти Аукцион, тем меньше их становилось.
  Постепенно крики со стороны Арены затихли, поединки закончились.
  Несколько раз, отчаявшись, она читала Молитву Пути - один из даров Майенн.
  "Огненная Мать не решает проблем и не дарит милостей, - так им когда-то объясняла старшая жрица. - Она создала главное чудо - мир во всем его разнообразии форм, и нас по своему образу и подобию. Поэтому чудеса мы должны творить сами".
  Молитва Пути как раз и была одним из чудес, которым Храм обучал своих дочерей.
  Не божественным чудом, разумеется. Человеческим.
  Но Силане оно всегда давалось плохо.
  Она тянулась своей силой и своим разумом наружу, пыталась сплести его с нитями всего сущего.
  Госпожа моя в пламени, услышь мой голос. Ты пустота и холод и ты первый огонь, породивший мир. Проведи меня по струне к моей цели.
  Пламя наполняло ее, отзывалось дрожью и тянуло вперед, по еще одному коридору, в еще один поворот.
  "В каждом моем шаге ты. В каждом моем вдохе ты. И я иду на твой зов сквозь тени и ложь".
  Силану вело вперед чувство правильности, как много раз до того, в Храме и после на войне, но, как и много раз до того, приводило совсем не туда. С молитвой или без, она часто терялась, не в состоянии сориентироваться, куда идти.
  Несколько раз ей хотелось все бросить, прийти на следующий день и, может быть, все-таки заплатить кому-нибудь, чтобы ее провели в зал для Аукциона, но потом, как старая военная привычка, накатывало усталое упрямство - встать и идти, пока еще есть силы.
  И Силана продолжала бродить, уже ничего не ожидая и ни на что особо не надеясь. К счастью, потом ее человеческое чудо все-таки случилось, и она увидела Рейза.
  Он шел быстро, целеустремленно, не оборачиваясь ни на кого, и злость исходила от него волнами, будто жар от огня.
  Наверное, если бы не долгие поиски, Силана так и не решилась бы подойти и окликнуть его.
  В первый раз голос прозвучал слишком тихо, и пришлось повторить. Рейз обернулся - очень резко и неожиданно быстро, но потом успокоился, увидев ее.
  В жизни он оказался не таким, как на Арене. Он не высмеял ее желание заключить контракт, попытался предостеречь и не стал отказывать ей сразу.
  Да, он назначил цену за разговор - десять эйров, совсем немалую сумму, но Силана ведь не знала - может быть, здесь было так принято.
  Или он просто увидел ее бедную одежду и хотел таким образом удостовериться, что у нее есть деньги на содержание гладиатора.
  "Если сомневаешься, тебе лучше вообще забыть о контракте".
  Он, наверное, был прав. Может быть, Силана не подходила для Арены, но это ничего не меняло. Она не подходила для войны и все же дожила до мирного договора.
  Идти по коридорам им пришлось несколько минут. Рейз ничего не говорил, и она тоже молчала.
  Он ей нравился, и она боялась сказать что-нибудь неловкое. Очень хотелось, чтобы Рейз согласился на контракт, чтобы именно он стал ее гладиатором.
  Наконец они свернули в узкий каменный коридор. Его стены были сложены из грубого камня, а вместо чародейских светильников в держателе чадила чаша с огнем. Света от нее было совсем немного.
  В коридоре было несколько дверей - тяжелых, дубовых, обитых железом. Одна из них была приоткрыта, и из нее доносились стоны и выдохи.
  Силана опустила глаза, сама не зная, почему это было так неловко. В военном лагере подобные вещи ее не смущали, там, как правило, не оставалось сил на условности и на стыд. Но теперь Рейз шел рядом, и хотелось быть для него лучше, чем на самом деле.
  Он подвел ее к одной из дверей, ближе к концу коридора, снял с незаметного крючка сбоку ключ и открыл замок.
  - Уверена?
  - Да. Я решительнее, чем кажусь со стороны.
  Он усмехнулся в ответ - кривовато, но беззлобно и открыл дверь:
  - Тогда проходи.
  Комната оказалась совсем небольшой, в ней почти не было мебели - узкая деревянная кровать, небольшой стол рядом и табурет. Пахло деревом и пылью, и сквозь окно с улицы лился желтоватый свет.
  Рейз зашел первым, сел на кровать и стянул через голову тунику. В скудном свете его татуировки казались угольно-черными.
  Силана смущенно отвернулась:
  - Вы не могли бы зажечь свечу?
  - Ты этого хочешь?
  Он встал - Силана услышала, как скрипнула кровать - подошел ближе, почти вплотную. Комната действительно была совсем маленькой.
  - Иначе это слишком неловко, - она не знала, куда деть руки, и потому снова одернула рукава.
  Обстановка казалась ей неуместной, чересчур интимной, хотя, конечно, глупо было так думать. В конце концов, они пришли просто обсуждать контракт.
  - Хорошо, - ответил он, и показалось, что его голос прозвучал слишком хрипло. - Сними плащ.
  "Глупости", - подумала она, непослушными пальцами развязывая завязки. Рейз просто сказал ей снять плащ, потому что в комнате было довольно тепло. И все, что Силана услышала в его голосе, ей показалось.
  Раздался тихий щелчок разжигателя, и свет свечи разогнал тени по углам.
  Казалось, воздух в комнате сгустился, стал слишком плотным и горячим. Покалывало кончики пальцев.
  Рейз положил руки Силане на плечи, провел по плечам вниз, и она вздрогнула.
  Это было как в странном горячечном сне - внезапное, накатившее волной возбуждение, жар, скрутивший низ живота. Уверенные ладони, которым хотелось податься навстречу. И само прикосновение, совершенно неожиданное, желанное.
  И воспоминание, возникшее, как отчетливая картинка перед глазами - то, каким Рейз был на Арене.
  То, как больно и как сладко было на него смотреть.
  То, как давно, оказывается, Силана не чувствовала себя женщиной.
  - Не бойся меня, - шепнул он, прижался лицом к ее волосам. - Ты пахнешь костром.
  Он наверняка не вкладывал в эти слова никакого подтекста, но Силана все равно отдернулась, как от удара.
  "Пахнешь костром".
  Всего одна фраза, но внутри вдруг стало холодно и очень тихо.
  Костром. Дымом. Гарью.
  Несмываемой копотью. Если сжечь человека в пламени Майенн заживо, остается жирная черная сажа - на руках, на лице.
  - Отпустите меня. Отпустите меня, пожалуйста, - сквозь панику и нарастающее отвращение к себе выдохнула Силана. - Вы не можете меня трогать.
  Он убрал руки, отступил на шаг:
  - Все в порядке, я тебя не обижу.
  Силана заставила себя обернуться, но не рискнула поднять взгляд. Нужно было объясниться, но не хватало сил выдавить слова сквозь ком в горле.
  Рейз заговорил первым:
  - Если ты волнуешься из-за оплаты, можем разобраться с этим сразу.
  И она только после этих слов поняла, насколько глупо и неправильно восприняла его слова.
  Отчетливо, как картинка в голове, возникло воспоминание - женщина на трибуне, кричавшая имя Рейза, и восторг в ее глазах.
  Он был красивым мужчиной, конечно, он привлекал. До него хотелось дотронуться, рядом с ним хотелось оказаться. Разумеется, он мог выбрать практически любую. И ничего удивительного, что выбрав, он назначал цену.
  Десять эйров. Вот значит платой за что они были.
  Силана чувствовала себя очень глупо. Конечно, он хотел эти деньги не за разговор.
  - Тебе ничего не грозит, - Рейз говорил мягко, словно и правда боялся спугнуть. Нужно было извиниться перед ним и объяснить ситуацию. И ни в коем случае не позволять ему дотрагиваться.
  Силана снова одернула рукава, жаль, они были слишком короткими, и не получилось бы натянуть их на кончики пальцев.
  - Простите меня, пожалуйста, - стараясь говорить громче и увереннее, сказала она. - Вы не так меня поняли. Я хочу предложить вам гладиаторский контракт в Парной Лиге. Я не... я не собиралась с вами спать.
  Было отчаянно за себя стыдно. За то, что Рейз, наверное, заметил ее взгляд, заметил ее жадность и эгоистичное желание, чтобы ее гладиатором стал именно он. Конечно, он понял неправильно.
  - Я все равно вам заплачу, - поспешно добавила она и полезла в сумку за деньгами. - Просто... это плата за разговор, не за другое.
  Он все еще не сказал ни слова.
  Силана наконец отсчитала десять эйров, положила на стол. Монеты глухо звякнули о поцарапанную столешницу.
  Наверное, Рейзу было так же неловко теперь, как и ей. Она все-таки рискнула поднять на него взгляд.
  Рейз смотрел на монеты, словно бы не верил, что они были настоящими.
  - Я еще раз прошу у вас прощения, - Силана коротко поклонилась. - Мне следовало с самого начала все понятно объяснить.
  - Ты хочешь предложить мне гладиаторский контракт?
  Он спрашивал напряженно, словно решал, как на все это реагировать.
  - Да, - не стала отрицать она.
  - А еще ты решила, что я дешевая шлюха, которая трахает баб за деньги?
  Но он все равно понял ее неправильно.
  - Я не думаю о вас так. Вам нечего стыдиться, - она всегда пыталась объясниться, стоило ей кого-то разозлить. И это всегда было беспомощно и убого. Слова выходили жалкими и совершенно неправильными. - Вы привлекательный мужчина, женщины вас хотят. А десять эйров немалые деньги, - она честно заглянула ему в глаза, пытаясь донести. - Я не думаю, что вы дешевая проститутка.
  У него вытянулось лицо, почти комично, как будто он не мог поверить тому, что услышал, а потом Рейз рассмеялся. Расхохотался в голос, и почему-то этот смех резанул слух, как лезвие по стеклу.
  Силана не знала, что еще сказать или как отреагировать. Выдавить из себя улыбку? Извиниться еще раз?
  Смех Рейза оборвался, словно его и не было.
  - Знаешь, я не бью женщин, но, если ты сейчас не уйдешь, сделаю исключение. И забери свои поганые деньги, пока вся комната не провоняла дерьмом.
  Он говорил резко, чтобы намеренно задеть побольнее, и злоба в его голосе напоминала Калеба. Наверное, тем, что ее никак нельзя было исправить.
  Можно было только просить прощения, бессмысленно и бесконечно.
  Силана поклонилась - не обычным кивком, а полноценным церемониальным Поклоном Сожаления. Мазнула кончиками пальцев по грязному полу, хотя бы так пытаясь показать: мне жаль.
  Жаль, что так все получилось.
  Жаль, что я опять все испортила.
  Жаль, что, когда я выйду на Арену, вас не будет рядом.
  - Я еще раз прошу прощения, - сказала она, не поднимаясь. - Прошу, возьмите деньги в качестве компенсации. Я не хотела вас обидеть.
  Она выпрямилась, осторожно обошла Рейза, опасаясь задеть его даже подолом платья, взяла плащ и пошла к двери. Было слышно, как свистел за окном ветер. Рейз нагнал ее в два шага и прижал дверь ладонью, не позволяя выйти.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"