Где Ты ?
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
СИНОПСИС: ГДЕ ТЫ? - один из моих экспериментальных рассказов (работ и набросков написанных на протяжении примерно 10 лет для "пробы стиля"). В данном случае оттачивался, очень любимый мною, приём "флэшбэк" - отклонение от повествования в прошлое. Получившийся текст неоднократно был подвергнут повторной редакции с целью придания ясности и четкости основной сюжетной линии. Итогом стала работа "сотканная" из обрывков (теней) прошлого одного человека - главного героя, человека без имени, человека-тени. Воссоединяясь в единое целое к завершению повествования эти "тени-воспоминания" высвободят на свет не только историю жизни этого человека, его жуткое прошлое, но и откроют шокирующую правду о настоящем. АННОТАЦИЯ: Его лишили всего. Отняли самое дорогое. Теперь он совершенно один, в разлуке с той, ради которой жизнь обретала смысл. Пути назад нет, и никогда не существовало. Единственный шанс унять неутихающую боль - всё вспомнить и дать ответ на её последний, такой простой вопрос... Где ты?
|
ГДЕ ТЫ?
Он сидел у окна и смотрел на дождь. Сверкающие бархатные дрожки бежали по стеклу и неожиданно обрывались. Маленькие капельки подрагивали под напором налетающего ветра. Иные из них упрямо ползли по гладкой поверхности стекла, оставляя за собой девственно чистый след. Другие вдруг отрывались и, блеснув последний раз, исчезали в неизвестности.
Он ждал. Ждал, хотя за окном давно уже сгустилась ночь. К нему в комнату прокралась таинственная чернота и обняла его за плечи, подрагивающими тенями уцепившись за стены и потолок.
Иногда его пальцы задумчиво барабанили по столу, на поверхности которого примостилась размытая трапеция, упавшая с окна, где за мутной пеленой дождя горел одинокий фонарь. Он слышал только ровный шелест воды, а в глубине комнаты размеренно ухал маятник старинных часов.
Странно было сидеть в этой комнате одному и чего-то ждать. Это было будто наваждение - сидеть и слушать дождь, зная, что давно молчащий телефон теперь уже не зазвонит. Он не звонил. Корпус покрыл слой пыли, и он был холоден, как окоченевший труп. Маленькая чашка с остывшим когда-то кофе стояла рядом забытая. Напиток потерял свой вкус, утопленная в нем ложечка потемнела.
Он протянул руку и опустил клавишу на телефонной панели. Что-то тихонько прошелестело - автоответчик перемотал пленку.
- Привет, - сказал ему голос.
Он улыбнулся. На щеке, под колючей невыбритой щетиной образовалась маленькая ямочка.
- Эй, если ты дома - возьми трубку!
- Меня нет, одними губами ответил он.
- Я хотела сказать тебе что-то важное, когда появишься - перезвони, ладно?
- Конечно.
Он провел ладонью по лицу и почувствовал, что на лбу выступил холодный пот. Голос исчез. Дождь барабанил по подоконнику, словно о чем-то нашептывая. Десятки маленьких змеек ползли в отражении по столу к его рукам. Где-то за спиной монотонно качался маятник.
Тик-так...
- Я жду тебя весь вечер - опять послышалось из темноты. - Не могу ничего делать, хочу увидеть тебя...
- Я тоже...
Он на ощупь пошарил в ящике стола и нашел фотографию. На ней она улыбалась, а в глазах было что-то лучистое. Хотелось смотреть в эти глаза часами, не отрываясь. Когда он говорил об этом, она только смеялась.
- Приезжай. Я оставлю дверь открытой.
Её волосы струились по плечам игривыми локонами. Солнце подсвечивало каштановые завитки, и они ослепительно блестели, превратившись в золото. Он помнил, какими они были на ощупь - мягкие словно пух, удивительно густые.
- Мне придется еще немного задержаться, милая.
В ответ едва заметно колыхнулась отдернутая с окна занавеска. По комнате пробежал холодок. Он резко встал из-за стола, отодвинув стул. Дождь за окном по-прежнему что-то шептал, но он упрямо не хотел слушать.
Его трясло.
Потирая руками плечи, он добрел до ванной, едва отыскав дорогу в кромешной темноте. Пару раз наткнувшись на какие-то углы, он наконец-то нащупал круглую дверную ручку и потянул её на себя. Со стены свисала покосившаяся неоновая лампа, контакты закоротило, и по узкому помещению ванной метались судорожные сполохи, сопровождаемые монотонным гудением и потрескиванием электрических разрядов.
Он включил воду. Тяжелая словно ртуть струя обрушилась в умывальник и, завернувшись спиралью, устремилась в сток. Он следил за ленивым движением жидкости, которая кольцами змеилась по стенкам, влекомая центробежной силой. С хищным шипением вода утекала с лева на право.
Подставив ладони, он плеснул несколько капель себе на лицо. Было такое ощущение, словно множество брызнувших осколков с хрустом врезалось глубоко в плоть. По коже рассыпались кристаллики льда.
Он утерся рукавом и сплюнул. Из комнаты по-прежнему доносился её голос:
- Где ты? Мне так не хочется быть сегодня одной.
Раздался звук. Низкий и протяжный, похожий на свист ветра за окном. Его собственный стон. Он до боли стиснул зубы, чтобы не дать стону перерасти в душераздирающий крик.
- Где ты... - вторил ей дождь.
В который раз вспыхнула и погасла болтающаяся на стене лампа. Пугливая темнота... и опять внезапная вспышка света. На миг, отпрыгнули тени, и он увидел отражение в зеркале.
- Где ты?
Мозг пронзило раскаленной иглой.
Он зажмурился, стараясь прогнать раздирающую боль, схватился за стену, но она вдруг качнулась, оттолкнув его прочь. Очертания находящихся рядом предметов смазались. Он медленно сполз на пол, прижался лбом к прохладному кафелю.
- Я чувствую, - говорила она. - Чувствую, что что-то происходит, но не могу ничего понять.
Всё его существо сковали невидимые тиски.
- Объясни мне...
Из глаз катились крупные слёзы и, казалось, что он слышит, как гулко они ударяются о гладкую поверхность пола. Кап... и следом, словно маленький взрыв.
Откуда-то извне всё лился и лился монотонный шепот дождя: Где ты? Где ты? Где...
- Мне кажется, мы всё время забываем что-то сказать друг другу...
- Нет, - выдохнул он, выгибаясь всем телом.
- ...что-то, что может сделать вещи простыми и понятными...
Судорога раздирала каждую его клеточку. Хаотичные вспышки проклятой неоновой лампы сводили с ума. Они выедали глаза. Он кислотой выжигали мозг. Новая вспышка, вместе с болью ворвалась в его сознание и, сломав все преграды, затопила его изнутри. Вокруг был свет...
...Берег пребывал в золотистой тиши. Соленый воздух плыл, кутаясь в туманной неге. Прохладный бриз доносил смесь сладких пьянящих ароматов, гладил кожу.
Они были рядом.
Он и она.
Он держал ее за руку, касаясь нежно и осторожно. Вдвоем они медленно прогуливались по бескрайнему океанскому пляжу, на который то и дело выкатывались пенистые волны, облизывая босые ноги, вытачивая их фигуры из прибрежных камней и скатываясь обратно в зеленоватую пучину вод...
Просто шли, наслаждаясь тишиной, близостью друг друга, частым биением сердец. Радовались каждой минуте уединения. А над искрящейся водной гладью погребальным костром догорал закат. Окружающее пространство было окрашено в золотисто-багровый тон, с примесью бирюзовых красок океана. И такая же чистейшая бирюза была в ее глазах.
Он остановился и повернулся к ней лицом. Заглянул в бездонную пропасть этих глаз, в которых словно бы плескалась частичка океанской лазури, а где-то в самой глубине таилась теплая таинственная искорка. Она посмотрела на него ласково, чуть приподняв брови и будто спрашивая: "Что дальше?". На ее роскошных волосах искрилось солнце, из каштановых они превратились сейчас в золотые, в драгоценные и водопадом рассыпались по плечам.
Он слегка коснулся ее щеки, наблюдая, как на любимом, самом совершенном из всех, лице появляется печальная улыбка. И он улыбнулся в ответ. Привлек ее к себе, обнял и закрыл глаза.
Не хотелось смотреть на закат. Багровые цвета, отраженные небом, напоминали кровь, злой рок, сулили неудачу и черную беду, которая - он знал это - была уже на пороге...
Совсем близко.
На своей шее он почувствовал тепло ее губ, жаркое слегка прерывистое дыхание и, кажется, еще что-то: теплое и влажное...
Слезы - понял он.
Это были ее слезы.
Он крепче обнял хрупкое, вздрагивающее тело девушки и сдавленно прошептал:
- Ну что ты, девочка моя... Ну что ты ?... Все хорошо... Слышишь? Все хорошо, родная моя, моя маленькая... Слышишь? Все будет хорошо...
Сквозь тонкое платье он чувствовал каждый изгиб ее точеной фигурки, каждую клеточку, а по его шее все скатывались и скатывались ее слезинки.
- Любишь меня? - тихо спросила она.
- Да... - ему казалось - он задыхается.
- Правда?
- Ну, ты же знаешь - правда... Больше жизни. Кроме тебя у меня нет никого. Я один в целом мире. Только ты.
Она заплакала сильнее. Ее теплые губы поднялись выше, сначала к его щеке, оставив на ней влажное веяние, потом нашли его губы, коснувшись их сперва легко и нежно, затем уже сильнее, страстно и проникновенно... Он не хотел смотреть на закат, не желал ничего знать, понимать и предвидеть. Гладил ее волосы, ласкал, исследовал каждую линию, чувствуя солоноватый привкус слез.
Вспышка света, как и всегда, в сотый и тысячный раз, полоснула, впилась в лазурный горизонт, ударила наотмашь. Он забился, рванувшись было назад, опомнился и подался всем телом вперед, не желая отпускать ее, еще не веря, не желая уходить и забывать...
Но было поздно.
Вслед за светом, огромным гильотинным ножом, упала и надвинулась зернистая тьма. Рванула его, встряхнула так, что едва не хрустнули кости, и забрала с собой.
... Лампа рухнула на пол и со звоном разлетелась на куски.
Подняться было нелегко. Какое-то неопределенно долгое время, он неуклюже скользил по кафелю будто черепаха, выброшенная на берег безжалостной тяжелой волной. Расплющенный, раздавленный физически и эмоционально, жалкий. Наконец у него получилось. Еле передвигая ноги, он вернулся к окну и стал опять смотреть на дорожки воды, похожие на слёзы.
Тик-так, бубнил маятник.
Едва заметно по комнате двигались тени.
- Поговори со мной, - в её голосе звучала мольба.
В темноте казалось, что она находится здесь, совсем близко. Возможно сидит в кресле рядом с журнальным столиком у дальней стены... Он подавил в себе желание подойти и проверить. Просто знал, что её там нет.
Ему остался только голос. Любимый голос на заезженной плёнке.
- Нам необходимо поговорить, - твердила она.
Он в исступлении мотал головой.
- Могу представить, как это выглядит со стороны. Я весь вечер разговариваю с твоим телефоном... Шизофрения...
Горькая усмешка. Она, наверное, постучала по трубке, он услышал серию коротких скребущих звуков. По самому сердцу.
- А он хороший собеседник. Умеет слушать. Молчит и мотает себе на ус.
Тихий всхлип. Хотелось обнять её, прижать к груди, согреть и успокоить.
- Я глупая, да?
- Ты умница.
Вокруг был холод. Казалось, что темнота способна поглощать энергию, впитывать звуки, замедлять время. Он поднес руку к своему лицу, шевельнул пальцами, разглядывая. Движение получилось какое-то замедленное, фантастически плавное, словно шевеление в толще прозрачной воды под большим давлением.
- Черт! Как же мне всё это надоело! - неожиданно вскинулась она. - Уходишь, не сказав ни единого слова. Пропадаешь неизвестно куда. Просто исчезаешь на долгие недели, и я уже не знаю ждать мне тебя, или на этот раз ты ушел навсегда...
Холод. Океан ледяного мрака затопил его изнутри. Он тек по жилам черной зловонной жижей, облизывал мозг, пульсировал внутри так, что хотелось выть. Её слова накатывали бушующими волнами, разбиваясь о сознание как о прибрежные камни.
- ... Потом ты появляешься вновь. Так же внезапно, как исчез. Задумчивый, погруженный глубоко в себя. И не пытаешься, даже не хочешь ничего объяснить.
- Мне тяжело это объяснить, милая...
- Порой, я разговариваю с тобой и вдруг понимаю, что ты меня даже не слышишь. Твои мысли где-то очень далеко.
- Ты не простила бы меня...
- Я многое способна понять...
- Но не всё.
Он с трудом осознавал, зачем ведет эту глупую игру. Почему отвечает ей, зная, что её нет, и она его не услышит. На виске ритмично стучала пульсирующая жилка. Холод в голове должен был вот-вот смениться новым приступом адской боли.
- Сейчас ты нужен мне как никогда...
Он застыл не шевелясь. Темнота вокруг судорожно вздохнула и резко сгустилась, став плотной, материально осязаемой.
- На днях я ходила к врачу. Он сказал...
Прямо перед ним вспыхнул и разросся огненный шар. Тупой удар прошил череп насквозь.
- ... Волноваться не о чем. В общем - у нас будет мальчик. Наш сын.
Она замолчала, словно ожидая, что случится маленькое чудо - он всё-таки окажется дома, возьмет трубку и, наконец, ответит ей.
- Прости меня... - сказал он пустоте. Рыдания душили его. Он ничего не мог с этим поделать. - Прости...
Дождь плакал вместе с ним. За светлым квадратом окна стояла непроницаемая стена слёз.
Чуда не случилось.
- Куда ты ушел? - совсем тихо прошептала она. - Где ты сейчас?
Что он мог ей ответить? Да и был ли в этом смысл? Он не знал.
- Где ты? - повторяла она. - Где ты? Где?..
Щелчок.
Закончилась плёнка.
Нелепо, но он испытал огромное облегчение. Он любил её. Любил, но ему нужна была передышка. Телефон притаился, онемел. Шелест дождя как будто тоже изменил тональность, капли пикировали на окно почти беззвучно, скользя вниз и быстро исчезая.
Он не собирался больше нажимать на кнопку. Пусть будет тихо. Очень тихо. Иначе он просто не выдержит - сойдет с ума.
Вытер слёзы. Прислушался к своему хриплому дыханию. В груди саднило. На месте сердца ощущалась щемящая пустота.
Успокойся... - сказал он себе. До хруста сжал кулаки. - Надо держаться... Надо...
Тик-так, - соглашаясь, кивал маятник.
...ЗВУК!
Тихий приглушенный шелест...
Рядом... Совсем близко... Он в панике посмотрел на стол - туда где стоял телефон и начал пятиться. Дальше и дальше, пока не упёрся в стену.
Автоответчик перематывал плёнку.
- Нет... - взмолился он. - Не надо!
Тишина длилась не дольше секунды.
- Привет, - сказал ему её голос.
Он метнулся вон из комнаты, но запнулся обо что-то невидимое в темноте. Запнулся и начал падать, выбросив вперёд руки, пытаясь ухватиться за что-нибудь, лишь бы смягчить падение. Вывалился в проём коридора, задев плечом прикрытую дверь ванной, и неотвратимо валясь набок, распахнул её настежь. Распластавшись на полу, он скорчился и замер, впитывая боль.
Еще секунду вокруг царила полная темнота. А потом, вдруг, прямо перед ним на полу медленно проявилось и стало нарастать фиолетовое свечение. Разрозненные осколки разбитой лампы, сорвавшейся недавно со стены ванной, один за другим ярко вспыхнули.
Клац... не выдержали оплавленные контакты, и с сухим треском синих искр окружающее пространство наполнилось прерывистыми неоновыми сполохами. Свет сменяла тьма и снова свет. Мощные вспышки с неравными интервалами следовали одна за другой. Всё быстрее и быстрее. Он зажмурился, стиснул зубы и застонал, но спрятаться от них было невозможно. Они проникали сквозь веки, жаля его глаза. Они были похожи...
...Они были похожи на блики прожекторов, на рассекающие пространство лучи лазерных прицелов. Боль. Неумолимо приближающийся утробный рёв. Сметающий сознание прочь, удушливый колючий ветер. Вершина отчаяния...
Черные тучи, повисшие в тот день над городом, недобро нахмурились. Послышалось глухое недоброе ворчание, словно кто-то огромный проснулся, посылая проклятия. Линия горизонта полыхнула кровавым заревом.
Тогда ему на мгновение почудилось, что всё еще будет хорошо.
Он мог бы успеть. Надвигающийся шторм не даст им возможности показать всю свою злобу. Они могли бы замешкаться... могли послать сюда только пехоту, а это бы утроило шансы...
Он торопился, лелея надежду. Но не успел.
Ошибся. Их ненависть оказалась безрассудной.
Два вертолёта огромными лопастями своих винтов взорвали мир изнутри. Распугали, сбившихся под козырьками крыш сонных птиц, взвили к небесам вихри грязевых столбов. Мощные лучи прожекторов раскроили темноту на осколки, которые, плавно кувыркаясь, скрылись в подворотнях притихших зданий.
Оглушительный визг шин прямо под окном, искры летели из-под колёс, разбиваясь вдребезги о черный асфальт, оставляя на нем следы жженой резины. Эфир захлебнулся криком и треском помех.
Вертолет пролетел совсем низко, обдав окно, у которого он стоял упругим жаром и мелкой дробью камешков из пылевого облака. Второй кружил где-то поблизости, заходя на вираж. Удалось отчетливо разглядеть снайпера, окаменевшего в ожидании приказа.
Гудящий топот ног, обутых в тяжелые сапоги. Всё ближе.
Ближе...
Они уже окружили дом.
Он кожей чувствовал, как в тело вонзаются десятки прицелов.
Сердце сжалось, когда бугристая высота, багрово отливающая в отблесках прожекторов, вдруг выстрелила широким заостренным копьём. Вой и грохот. Раскатисто грянул гром, заглушив на миг все посторонние звуки. Только тогда он осознал, что молния ударила в одну из железных стрекоз. Расширяющаяся туча огня отобразила город в инфракрасном спектре. Жужжащий обломок вертолета за долю секунды вырыл кратер на обочине дороги. И тут же словно разверзлись небеса. На землю стеной обрушилась вода.
На лицах некоторых из них отобразился ужас. Но другие, по чьей то команде строем ринулись вперед. Одного из них он увидел совсем близко. Молодые, совсем еще юные глаза... но совершенно бессмысленные, с горящими в глубине дикими искорками. Нижнюю половину этого лица закрывал уродливый респиратор, сквозь фильтры рвалось хриплое дыхание...
Зачем всё это?!
Выбрасывая вперед руку с пистолетом, он уже понимал - их слишком много. А в глазах напротив ничего даже не изменилось. Тот словно бы даже не знал, что должно сейчас произойти. Или ему было всё равно.
Окружающее пространство дрожало и расплывалось. Стеной наползал серый дым и едкий белёсый туман.
Если бы он мог хоть что-нибудь сделать...
Но он не мог.
Они пришли бесчисленной ордой, как адские псы, церберы, натасканные находить и рвать добычу без жалости.
ОНИ ЗАБРАЛИ ЕЁ.
Отняли у него самое дорогое...
...Он осознал, что произошло не сразу. Далеко не сразу...
Когда он очнулся, то подумал, что им пришлось отступить. Захват отозвали. Ни топота ног... ни треска раций... ни шума вертолетных винтов...
Дождь продолжал хлестать по оконным стёклам. Едва слышно качался упорный трудяга маятник. Но никаких других звуков не было.
Никаких.
Они ушли. Тьма хлопьями черного пепла осела по всей комнате. В первые минуты он не заметил даже их следов.
За окном плотным занавесом искрилась вода. Бесшумно и плавно танцевали в комнате тени.
Ни звука больше.
Ни движения...
Воздев руки, он разразился диким хохотом. Кажется, он кричал что-то. Бранился, молился, благодарил всех святых и посылал чёрта в задницу. Орал во всё горло, до хрипоты.
Глупец...
Но радость была не долгой.
Всё закончилось, как только он запнулся обо что-то, лежащее на полу возле двери. Запнулся и упал, неуклюже врезавшись лицом в пол...
- Если ты дома - возьми трубку!
Её голос в какой-то момент вывел его из состояния забытья, в котором сознание снова и снова штурмовали обрывки памяти.
- Меня нет, - одними губами ответил он.
- Я хотела сказать тебе кое-что очень важное...
Его глаза отрешенно следили за осколками разбитой ртутной лампы, которые, разгораясь всё ярче и ярче характерным бледным свечением, окутанные синими сполохами электрических разрядов, плавно ползли по голому полу ванной в направлении друг к другу. Впрочем, долго смотреть на них не получалось. Нестерпимо болели глаза. Он в очередной раз с силой зажмурился и прикрылся рукой от невыносимо ярких вспышек. Когда спазм в глазных яблоках немного стих, и он смог вновь разлепить мокрые от слёз веки, то обнаружил, что осколков на полу больше нет.
Старая покосившаяся лампа свисала со стены ванной, заняв на ней своё обычное место, и как раньше нервно помигивала своим мертвенно-бледным загробным светом. Её монотонный гул и потрескивание действовали ему на нервы.
- Хочу увидеть тебя... - опять донеслось из темноты.
Выйдя из ванной, он медленно двинулся вдоль стены в прихожую. Его рука скользила по отвесной поверхности, ощущая на ней глубокие выбоины и трещины - следы от пуль. Он повозился немного, пытаясь высвободить застрявшую цепочку входной двери. Потом щелкнул замком и, распахнув настежь дверь, бесстрастно уставился в пространство. Прерывистый свет из ванной падал в дверной проём. Но и без этого он давно уже знал...
Прохода не существовало. Дверь была только муляжом, открываясь в уродливую кирпичную стену.
- Где ты? - опять спросила она.
Он двинулся назад в комнату, в самую гущу теней. Перешагнул через того, который лежал на полу.
Того - с его собственным лицом. И сквозным отверстием над переносицей. Рука всё еще сжимала пистолет. В последнюю секунду наглухо заело затвор.
Нелепость.
- Где ты? - шептал её голос.
Что он мог ей ответить?
Бежать некуда...
Обломки прошлого - агрессивные призраки памяти, отступили прочь. Реальность была еще хуже любого из самых кошмарных снов. Гораздо хуже. Он знал, что отсюда вообще нет выхода.
- Где ты? - вторил ей дождь.
Это был его ад. Он - в прошлом хладнокровный наёмник, палач, ныне - безумный пленник. Он это заслужил.
Тик-так... - соглашался маятник. Хотелось вырвать ему язык с мясом, шарахнуть об стену, чтобы заткнулся. Хотя, толку от этого всё равно будет мало - стрелка старых часов и так давно остановилась.
- Я чувствую... Чувствую, что что-то происходит, но не могу понять...
Любимый голос причинял ему физическую боль. Плен и пытка одновременно. Шутка незримого садиста. Где-то внутри черепной коробки проснулось нечто чужеродное, приводимое в движение её ласковым голосом. Теперь оно прокладывало внутри него ходы, искало выход.
- Объясни мне...
Щупальце вошло в позвоночник, углубилось в спинномозговой канал. По нервам пронесся электрический разряд. Мышцы в ответ резко сократились. Судорога была продолжительной, будто его выворачивают наизнанку.
- Замолчи...
- Где ты?
- Не надо... Прошу!
- Поговори со мной...
- Нет!
Он рванулся к телефону, свалил со стола и еще в воздухе поддел ногой. Тот срикошетил от стены, взорвался осколками, опять попал под удар. Коробочка автоответчика вывалилась наружу. Он наступил на приборчик всей подошвой, растёр в пыль. Обрывки магнитной ленты лёгким сквозняком унесло куда-то под стол.
Теперь стало тихо.
Тихо... Как в гробу...
Но ненадолго. Он только успел перевести дыхание. Глухой шелест не дал ему опомниться.
- Привет, - раздалось сразу со всех сторон, сверху, снизу, из всех углов. - Возьми трубку.
Он закричал. И темнота затопила его...
... Кусок трубы в ванной со страшным скрежетом вышел из стены. Обломки кафеля бестолковой мозаикой усеяли пол. Он действовал автоматически, почти бездумно, повинуясь внезапному порыву. Не обращая даже внимания на то, что хлынувшая из искореженной трубы вода полилась вопреки всем законам здравого смысла не вниз, а вверх - к потолку, ужасающе медленно, словно в замедленной съёмке или вакууме космического пространства.
Так нельзя, металась беспокойная мысль в его сознании. Нельзя быть слабым. Нельзя просто сидеть и ждать. Ждать ему больше нечего.
Тик-так... Утвердительно качался маятник. Маятник, который давным-давно перестал отсчитывать время. Маятник, который отмечал теперь лишь отрезки вечности.
- Где ты?...
Он распахнул входную дверь в прихожей и обрушил трубу на холодную стену из кирпича.
Тик-так...
Стена ответила гулким стоном. Посыпались искры. Он ударил еще раз. И еще...
- Куда ты ушел?...
Кирпич был на месте. Ни единой трещинки. Ни единой пылинки не осыпалось вниз.
- Где ты сейчас?...
Круто развернувшись, он устремился в комнату. Взмах, в который он вложил всю свою силу, вогнал трубу в пёстрое полотно выцветших обоев. Рывок и в них осталась глубокая поперечная борозда. Он позволил себе лишь на миг перевести дыхание. Замахнулся вновь...
Но бреши в обоях не было.
Тик-так...
Он посмотрел наверх, туда, где с потолка свисала большая, но потрёпанная во время боя, хрустальная люстра.
Удар.
Он видел, как крепления обломились. С мелодичным звоном, сверкая сотней хрустальных брызг, массивная конструкция медленно отделилась от потолка, провожаемая его взглядом. Люстра упала вниз, часть осколков, задетых трубой, полетела по собственным траекториям в разные стороны...
Она успела достигнуть лишь середины расстояния между полом и потолком... зависла на какое-то время в самом центре комнаты,... а потом взлетела обратно наверх. Секунду спустя, люстра уже висела на своём прежнем месте, собравшись из разлетевшихся осколков в обратном порядке.
На прежнем месте...
Как и всё остальное.
Как уцелевшая при налёте мебель... как осколки и обломки той мебели, которой уцелеть было не суждено. Следы гари и копоти... рытвины от пуль...
Он напряг зрение.
Несколько пуль неподвижно висели в воздухе.
Темнота мешала увидеть больше...
Но он и так знал.
Всё замерло. Ничего больше тут не менялось. И, отвлёкшись всего на секунду, он понял, что обломка трубы у него в руках тоже больше нет...
Всё застыло в тот самый момент, когда он...
Тик-так...
...Щелчок. И тихий шелест.
На столе снова стоял телефон. Автоответчик перематывал плёнку.
- Привет... - сказал ему её голос. - Возьми трубку...
Пришлось обхватить голову трясущимися от напряжения руками, сдавить виски...
Нет... Так не должно быть...
Он из последних сил старался сохранить ускользающий рассудок.
Когда же это закончится?!
Сколько еще? Час... Месяц... Вечность...
Какой ему отмерили срок?
Разум не в состоянии вынести такое. Он ищет выход. И рано или поздно находит...
...В ПАСТИ БЕЗУМИЯ...