Вечерело,
и вступала в свои владения музыка.
Сначала неслышным там-тамом
в хаосе очередей и забот,
затем
она врывалась в окна домов и общежитий
громом оваций и хит-парадов,
когда открываются настежь двери,
и Эстрада маячит в проеме окна
куском ситцевого платья
и обнаженностью плеча.
И вот, все стихает,
и вздыхает орган.
Верхние ноты его
тают в морозной черноте,
как снежинки на ладони,
и хочется плыть в тумане его басов,
как в корабле,
уходящем в далекое плаванье.
Приходит сон.