Алине и Кириллу посвящаю
I
Поезд опоздал на полчаса. Проводница торопясь открыла дверь вагона и, подняв откидную площадку, тотчас стала вытирать грязной тряпкой поручни. Не спустившись на перрон, она прокричала:
- Скорее влазьте. Опаздываем мы... Остановка минута-две...
Молодая худенькая девушка, скинув с плеч рюкзачок, на ходу достала из кармашка паспорт с вложенным в него билетом и опрометью вскочила в вагон. За ней поспешил Леонид Петрович. Схватив две тяжелые сумки, он с напрягом закинул их в тамбур прямо под ноги проводницы. Та возмутилась:
- Осторожней. Ноги отдавишь... Билет? И документ показывай.
- Чего спешишь? Сейчас покажу... - еще не отдышавшись, со злостью проговорил Леонид Петрович и, вцепившись в поручень, кряхтя начал поднимать свою внушительную комплекцию по ступенькам.
- Скорей-скорей... Вот-вот отправимся... - подгоняла его проводница.
- Да что ты раскудахталась? - наконец-то взобравшись в тамбур, тяжело дыша проронил Леонид Петрович. Но сразу же полез в боковой карман куртки за билетом и паспортом, а проводница, выглянув по сторонам на перрон, со словами "Больше никого..." стала закрывать дверь вагона. Слегка дернувшись, поезд пустился в путь.
- Вот, держи... - протянул билет и раскрыл паспорт Леонид Петрович. - Похож на фото? Хоть и потолстел...
- Похож-похож... Третье купе, десятое место - верхнее, - посмотрев билет, сказала проводница. - Бери сумки и проходи.
- Как верхнее? Я в кассе просил нижнюю полку. Да как же так?
- Не впервой же в поезд садишься? Пора б и знать: нечетные места - нижние, четные - верхние. Нижние заранее выкупают, чаще по интернету. А ты, видать, сегодня билет приобрел?
- Сегодня. Просил нижнее место, кассирша кивнула, я и подумал, что есть. А оказалось, полка верхняя. Да я на нее и не залезу.
- Позовешь - подсажу...
- Надорвешься подсаживать... - огрызнулся Леонид Петрович.
- Не печалься - с кем-нибудь поменяешься, - попыталась успокоить его проводница.
- А не поменяюсь - к тебе приду спать.
- Охочих на мое купе много, да я не охотлива. Ладно, иди на свое место, - взглядом своим проводница показала, что шутки кончились.
Леонид Петрович прошел к своему купе. Открыв дверь, он внес сумки и с облегчением поставил их на пол. А сам уселся с краю на левой нижней полке.
- Приветствую вас всех, - обратился Леонид Петрович к своим дорожным спутникам. Те ответили ему тем же. - От сумок тесно вам, но потерпите. Нагрузили меня... Немного отдышусь, а потом определю свою поклажу. Вижу, купе наше укомплектовано. И вся компания - мужская. Ну что, будем знакомиться? Леонид Петрович...
Сосед, сидевший у окна на той же левой нижней полке, назвался Романом. Было ему лет 30-35. "Может, с ним поменяюсь?" - у Леонида Петровича промелькнула надежда. На правом сиденье расположились мужчины постарше - похоже, пенсионного возраста, почти ровесники Леонида Петровича. Один из них, высокий и сухощавый, с роскошной и сплошь седой шевелюрой на голове, представился Дмитрием Ивановичем. Другого, небольшого роста, плотного, но жилистого, слегка лысоватого, с маленькими верткими глазами, выглядывавшими сквозь стекла очков, величали Сергеем Антоновичем.
- Вот и познакомились. Все до конечной? - спросил Леонид Петрович спутников, те кивнули. И тут же он обратился к Роману: - Не уважишь старика? Просил в кассе нижнее место, а дали верхнее. Мне туда и не залезть. Может, поменяемся?
- Почему б не поменяться? Мне на верхней полке даже больше нравится. Сразу постелю, сейчас вот рюкзак наверх закину. А вы под сиденье свои сумки поставьте, там свободно.
- Спасибо, Роман. Обустраивайся, а я пока пересяду на другую полку и переоденусь в дорожную форму.
Поезд мчался под монотонный, слегка раздражающий стук колес. За окном мелькал однообразный пейзаж: едва пробуждающаяся от зимней спячки лесополоса, около которой не дружно, но настойчиво пробивалась из земли зелень придорожной травы, хотя то там, то здесь еще виднелись маленькие островки серо-грязного льда, прячущегося от весеннего солнца в тени деревьев.
- Нынче весна затянулась, долго-долго спала. И проспала свою пору. Ленивая, знать, она. А теперь, очнувшись, резво выпрыгнула из зимы. За несколько деньков, смотрите, как разгулялась! - выглядывая в окно, сказал Леонид Петрович.
- Как бы снова не убежала, не впрыгнула в зиму. Почки-то набухли, вот-вот вылупятся листочки. Если морозы вернутся - без фруктов останемся. Весна - девка взбалмошная, обманчивая. Да и зима так просто свое место не уступает, - возразил ему Сергей Антонович.
- Нет, весна устоит. Зима может исподтишка еще нашкодить, наслать легкую простуду на весну. Но то лишь насморк. Весна быстро поправится, - не согласился с ним Леонид Петрович.
Поезд стал сбавлять ход и наконец остановился у небольшой станции. На перроне парень страстно обнимал и целовал девушку.
- Вот что весна делает. Любовь-то какая! Они-то и не замечают никого вокруг. Весь мир - в них самих. Эх, молодость! - воскликнул Леонид Петрович.
- Зависть берет? - усмехнулся Сергей Антонович.
- А чего ж не позавидовать? Любви можно и позавидовать, - ответил Леонид Петрович.
- Может, я старомоден, не понимаю некоторых современных молодых людей, - вмешался в разговор Дмитрий Иванович. - Любовь - слишком личное чувство, так зачем ее выставлять напоказ? Нет у меня доверия к тем, кто чересчур громко, показушно кричит о любви, клянется в любви - то ли к женщине, то ли к Родине, то ли к Богу. Что-то в этом есть напускное, лицемерное. Любовь, если она настоящая, тиха на людях, она должна шептать, а не кричать. Громкие звуки ее разрушают.
- Любовь, любовь... Ну ладно молодежь, а у вас-то, Дмитрий Иванович, за плечами жизненный опыт... И вы про любовь. Выдумки это поэтов. И выдумки не безвредные, - Сергей Антонович глотал отдельные слова, спеша выговориться.
- Вот как? Значит, выдумки, да еще и вредные? - удивился Дмитрий Иванович.
- Вредные - как врач вам говорю.
- А по какой части вы врач? По любовной? - спросил, не скрывая иронии, Леонид Петрович.
- Нет, не по любовной. Я не сексолог, а детский врач, на пенсии уже, но пригласили хотя бы на полставки поработать, не хватает ведь докторов. И ничего что педиатр, о других сферах медицины тоже имею понятие, - серьезно, видимо, не заметив издевки, ответил Сергей Антонович. - Люди нахватаются фантазий поэтов, а эти фантазии потом губят их психику, они хуже наркотиков, это такая зараза, от которой нет лекарств. Любовь - это стресс, который подрывает организм человека. От нее столько мук и трагедий! А несчастная любовь - та вообще подкашивает здоровье. Вот и ученые говорят: любовь - психическое отклонение, сходное с синдромом навязчивых состояний.
- Безумие значит? Заметил влюбленную парочку - звони в дурдом, вызывай санитаров... Так что ли? И психбольниц не хватит... А что ваши ученые говорят: любовь не заразное ли заболевание? Бактериями иль вирусами передается? Чай, не воздушно-капельным путем? Того гляди, пандемия случится, - съехидничал Дмитрий Иванович.
- А вы не ерничайте. Болезнь это. И симптомы ее хорошо известны: у любящих навязчивые мысли о предмете своего обожания, у них притупляется критика, даже недостатки друг друга не замечают или оправдывают, нестабильное давление, резкие перепады настроения, они совершают необдуманные, импульсивные, а подчас и безумные поступки...
- Психическое отклонение? Выходит, я - псих, мы с женой - психи? - Роман даже соскочил с верхней полки и уселся рядом с Леонидом Петровичем. А Сергей Антонович, не обращая на него внимания, продолжал:
- Было даже сообщение, что Всемирная организация здравоохранения признала любовь психическим заболеванием. Правда, потом писали, что это газетная "утка". Но вот что точно доказано, добыто в лабораторных исследованиях: любовь - это биохимия. Как не цинично звучит, но химия! Биохимический процесс... И задействованы в нем разные гормоны: адреналин, дофамин, окситоцин, вазопрессин, серотонин... Не буду утомлять вас научными терминами. Скажу только, что у человека, принявшего кокаин или героин, резко подскакивает уровень дофамина. Точь-в-точь как у влюбленных.
- И счастье психическое заболевание? Наркотическое опьянение? Читал, что в минуты счастья у человека тоже гормоны подскакивают... - заметил Дмитрий Иванович.
- Вот именно: в минуты... Счастье кратковременно. Налетит - и тут же улетит. Это как съел плитку шоколада, испытал наслаждение - и снова вернулся в нормальное состояние. А любовь длится месяцами, а то и годами. Слава богу, не десятки лет. Таких гормональных скачков, такой нагрузки на психику долго выдержать никто не сможет. Два с половиной, три, четыре года - разные сроки называют ученые, но не больше. И после этого любовь проходит. В противном случае организм погибнет - как и после длительного приема наркотиков. Вот так-то... - Сергей Антонович побеждающим взглядом окинул своих оппонентов, считая, что его аргументы неоспоримы.
- А вот в этом ученые точно ошиблись. Завтра мы с женой празднуем десятую годовщину свадьбы. И наша любовь не исчезла, и мы не погибли, - возразил Роман.
- Не верю, тебе только так кажется, - махнул рукой Сергей Антонович. - И что, за эти десять лет ни разу не глянул на других женщин? Не заиграла кровь при виде иных красавиц? Не потянуло на сторону? Не захотелось разнообразить меню? Не верю.
- Можете верить или не верить - ваше дело. Но если любишь - на сторону не тянет. Иногда слышу: вот люблю свою жену, но бес попутал, случайно изменил ей, так случилось... Нет, если любишь - не изменишь. На других женщин не обращаешь внимание, к ним у тебя... как об этом точнее выразиться... да так прямо и можно сказать: к ним у тебя импотенция. А страсть лишь к одной, единственной. Если это любовь, конечно.
Сергей Антонович слушал Романа с нескрываемой усмешкой.
- Так у тебя, Роман, завтра юбилей? С поезда сразу на пир? Поздравляю. Жене подарок приготовил? - вмешался в разговор Леонид Петрович.
- А как же!.. - Роман, приподнявшись, взял с верхней полки рюкзачок и достал из него маленькую шкатулку.
- Красивая... И крышка шкатулки - под юбилей: посредине сердечко, а вокруг десять цветочков. Из какого материала сделана? - спросил Леонид Петрович.
- Десятая годовщина - свадьба оловянная. Так мне сказали в ювелирном магазине. Надо в подарок обязательно какую-нибудь оловянную вещицу подарить... Мне эта шкатулка и приглянулась. А еще эта свадьба розовой зовется. Продавщица посоветовала золотые сережки с розовым камнем. Знаю, жена давно такие хотела, - Роман открыл шкатулку, в ней лежали золотые ажурные серьги, украшенными аметистами. Камешки переливались нежными розовыми оттенками.
- Дорогая вещица? - поинтересовался Леонид Петрович.
- Любовь дороже. Целый год откладывал деньги, жена и не знает, какой подарок ей приготовил, - ответил Роман. - И дети нас поздравят. Я перед отъездом в командировку собрал мужской семейный совет - с сынишками обсудить, что им маме подарить. "А мы уже придумали, папа. И маме, и тебе. Но это секрет. Сюрприз вам будет". Вот так-то... Мужиками растут. Утром, когда приеду, цветы куплю. За вокзалом несколько цветочных павильонов, круглосуточно работают. Выберу там красивый букет.
- Свадьба розовая, значит - миллион алых роз...
- Нет, меня просветили: нужно десять красных роз и одну белую.
- Поздравляю, Роман, с юбилеем. Наступающим... Как говорят, любите друг друга в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас, - присоединился к поздравлениям Дмитрий Иванович. Сергей же Антонович, не скрывая улыбки, промолчал.
- Да нет, лучше в радости, в богатстве и в здравии... - добавил Леонид Петрович. - Но это как Бог даст. А долго встречались перед свадьбой, Роман?
- Через неделю подали заявление, спустя два месяца поженились.
- Ну и прыткий ты! А вообще-то молодец! Чего тянуть волынку? Иные годами встречаются, присматриваются друг к дружке, а никак не решаются... Только кусочек счастья хватают, а сполна его не берут. Семейное счастье не надо откладывать. Спешить надо любить, - Леонид Петрович одобряюще похлопал Романа по плечу. - Хвалю!
- Это еще раз доказывает мою мысль: взыграли гормоны - вот и поспешили, - вставил Сергей Антонович. Роман глянул на него, как будто хотел сказать: "Что с вами спорить?", и начал свой рассказ:
- Дело-то как было? И года не прошло, как я институт окончил, наш отдел над интересным проектом работал, и мне пришлось в библиотеке порыться в кое-какой справочной литературе. Смотрю: наискосок девушка сидит. Обыкновенная - и... необычная, не похожая на других. Трудно словами рассказать, что со мной тогда произошло...
- Сумасшествие...
Колючая насмешка Сергея Антоновича никак не обидела Романа:
- Пусть и сумасшествие... С ума сойти - к сердцу прийти. Я и до этого крутил романы с девчонками, монахом не был. А всё равно мечталось найти свою, единственную... Мне кажется, у всех так. Девушки не скрывают, что мечтают о принцах. И у каждой из них свой идеал принца.
- Какова принцесса - таков и принц у нее. По себе меряет, - язвительно заметил Сергей Антонович.
- А вот парни стесняются признаться, что тоже мечтают о принцессах. Утаивают свои фантазии. Но, как и девчонки, в небесах тоже витают. И я витал...
- Потом на земле ищут принцесс, похожих на небесный идеал. И не находят, земные принцессы на небесных не похожи. От этого и личные трагедии, - перебил Романа Сергей Антонович.
- Земные принцессы лучше небесных, - по голосу Романа было заметно, что его стали раздражать реплики Сергея Антоновича. - Так вот, сидел я в библиотеке и любовался девушкой. Мне понравилась ее задумчивость, понравилось, как она читает, подперев маленькой ладошкой подбородок, что-то записывает в тетрадь, подчеркивает, снова перечитывает, листает страницы назад, ищет какую-то мысль... Но вот она закрыла книгу и тетрадь, я тоже поспешил к стойке отдать библиотекарю справочники и выскочил в коридор, поджидая свою принцессу. Только она вышла - я сразу к ней: "Когда вы читали, у вас было такое необыкновенное лицо. Будь я художником, написал бы ваш портрет. И это был бы шедевр. Давайте познакомимся. Меня зовут Роман". На ее лице - удивление, в легкой улыбке - и растерянность, и настороженность, и ожидание, и любопытство... "Чтобы написать шедевр, надо быть гениальным художником", - сказала она. "А я не гениальный, и даже не художник. Но шедевры создаются не только на полотнах. Шедевр возник в моем мозгу. И на этом шедевре вы. Ну как мое предложение познакомиться?" - я все-таки был настойчив. "С незнакомыми парнями не знакомлюсь", - ответила она. "Только со знакомыми? А зачем с ними знакомиться, если они знакомы?" - я рассмеялся, она тоже улыбнулась: "Глупость сказала. Просто всё так необычно... Оля..." "Красивое имя. Ольга, Хельга... Если не ошибаюсь, в переводе - святая, священная", - тут мне на помощь пришло увлечение исторической литературой. Удивительно, что и в мечтах о своей принцессе я называл ее тоже Олей. "Перейдем на ты? - предложил я, она согласилась. - Я провожу тебя". Оля испытывающим взглядом посмотрела на меня: "А если у меня есть парень? И он очень ревнив? Не боишься?" "Не боюсь. Я вызову его на дуэль", - во мне было столько решительности, что она даже улыбнулась. "Дуэль - проявление мужского эгоизма, когда за спиной женщины мужчины решают, кто ей милее. Но дуэли не будет. У меня нет парня", - сказала как отрезала и быстро пошла к выходу. "Неправда. У тебя есть парень. Это я", - догнал Олю и преградил ей путь. "Роман, ты со всеми девушками так знакомишься?" - "Как?" - "Вот так наскоком?" - "Нет. Впервые, - Оля недоверчиво посмотрела на меня, а я продолжал: - Впервые в жизни влюбился. Нашел свою любимую девушку, которую долгие годы искал". - "Это признание в любви? - я кивнул. - Роман, а тебя не смущает, что мы знакомы менее часа - и вдруг признание в любви?" Но я не сдавался: "А где написано и кем установлено, сколько должно пройти минут, часов, дней, месяцев, лет, чтобы признаться в любви? Есть какой-то устав для влюбленных? Зачем скрывать свои чувства?" Оля не сразу нашлась что ответить: "Но ты же меня не знаешь. Может, я вредная, злая, коварная... Люди должны узнать друг друга, а потом делать признания". Но я не сдавался: "Мне и часа хватило, чтобы узнать: ты добрая, нежная, умная, красивая... Настоящая ты... Это главное. Этого достаточно, остальное - мелочи".
- Ну и напористый ты! - воскликнул Леонид Петрович. - Загнал девушку в угол.
Роман улыбнулся:
- Я проводил Олю до дома. Хотел поцеловать, но отложил до следующей встречи - и так у нее много впечатлений за день. Обменялись телефонными номерами. Когда вечером позвонил ей, то понял: и она ко мне неравнодушна. Дня через три познакомился с ее родителями, потом она с моими. Мои, конечно, были в шоке: знакомы всего ничего - и вдруг решение пожениться. Но нас поддержал Олин отец: дети, сказал он, очень любят друг друга, не будем им мешать. Вот так мы спустя неделю подали заявление в ЗАГС, а через два месяца сыграли свадьбу. У меня было свое жилье - наследство досталось от бабушки, а всё равно поначалу испытывали трудности, ведь Оля училась на последнем курсе, работал один я, зарплата была еще невысокой. Потом дети пошли, у нас два богатыря растут, нервничали, когда малыши болели. Но любовная лодка о быт не разбилась. За десять лет и размолвок почти не было. Друг о друге заботимся, друг другу помогаем, у нас много общих интересов и увлечений. И самое главное - чувства не исчезли, они крепче стали. Может, романтики и меньше, но от любовного безумия, Сергей Антонович, мы не излечились. И дай Бог, болеть любовью будем всю нашу жизнь. Вот такая химия...
- Как в романах. Просто идиллия, - пренебрежительно отозвался о рассказанном Сергей Антонович и отвернулся к окну.
- Ты прав, Роман, любовь рождается и живет не по уставу и не по законам химии, - Дмитрий Иванович на минуту задумался, а потом продолжил: - Часто она стремглав появляется - вначале такая сказочная, фантастическая, романтическая. Небесная любовь... Но она без корней. Висит себе в небе, но без корней. Так и засохнуть может. И нередко засыхает. Любовь должна спуститься на землю и пустить свои корни в житейской суете. Здесь романтики меньше, всё приземленно, но только на земле дерево любви может расцвести и дать свои плоды. Земная любовь... Нет, она не ярче, не сумасшедшее, чем небесная. Просто она крепче. В ней романтика сцеплена с земным реализмом. И потому она надежнее.
II
Вдруг раздался зазывной голос ресторанной разносчицы, двигавшей по вагонному коридору тележку с продуктами:
- Вода, пиво, сухарики, печенье... Вторые блюда - в ассортименте...
- А покрепче есть? - послышался чей-то хмельной голос.
- Да ты уже и сам крепкий, - ответила ему разносчица.
Где-то в конце вагона заплакал ребенок. Кто-то вышел в коридор и громко разговаривал по телефону. Из соседнего купе доносились обрывки анекдотов, сопровождаемые бурным хохотом. Нет-нет да и долетал грохот закрываемой в тамбур двери. Вагон жил по привычным законам временного дорожного общежития.
- Увлеклись мы разговорами о любви, а ими сыт не будешь, - засуетился Леонид Петрович, доставая из сумки пакеты. - Я у дочери был, зять просил подсобить ему в ремонте машины - в этом я неслабо разбираюсь, да заодно и внуков повидал. Почти месяц гостил у них, но пора и честь было знать. Вчера домой засобирался, так сват с полудня начал меня провожать... На посошок одну, вторую, третью... Перебрали чуток... Утром на еду и смотреть не хотелось, от обеда тоже отказался. Но люблю трапезничать в поезде. С детства, еще когда с родителями ездили каждое лето в деревню, полюбился этот ритуал. Это действительно особый ритуал... Только сядем в вагон - сразу разложим на столике разные кушанья. И такой аппетит разгорается! Я в детстве щупленький был - не то, что сейчас. Егоза, целыми днями с мальчишками на улице, заскочу домой что-нибудь на ходу перехватить - и снова гулять. А в поезде другое дело: ел бы и ел. Мать часто говорила: тебя надо с месяц по железной дороге повозить, чтобы откормить.
Леонид Петрович постелил на столик полотняную салфетку и разложил на ней зажаренную, с румяной кожицей курицу, колечко домашней колбасы, кусочек окорока, ломоть хлеба, приличный шмат пирога и большую луковицу, достал из сумки нож, открыл маленькую баночку с хреном и судочек с солеными огурцами и помидорами.
- Присоединяйтесь к пиршеству, - пригласил он своих соседей по купе.
- Спасибо, я плотно пообедал в вокзальном кафе. Позже, на ужин, выпью чая с бутербродом. А вам приятного аппетита, - пожелал Роман.
Отказался от приглашения и Дмитрий Иванович:
- Я тоже сытно поел. Чаем потом побалуюсь. Роман, будешь себе заказывать, и про меня не забудь. А вы кушайте на здоровье.
- Да какое здоровье от этого изобилия? Такая пища тяжела для желудка, особенно к вечеру и трижды особенно в нашем возрасте. Так что компанию вам не составлю, - Сергей Антонович осуждающе покачал головой. - Я на ужин кефира выпью с галетным печеньем.
Леонид Петрович, очистив луковицу от шелухи, махнул рукой:
- Ну как знаете... Вы, Сергей Антонович, живете по правилу: ужин - врагу?
- Золотое правило - врагу отдай ужин или хотя бы большую его часть.
- А у меня-то и врагов нет. Некому отдавать, - рассмеялся Леонид Петрович. - Вот и приходится есть, не пропадать же добру.
И вдруг он спохватился:
- Забыл угостить вас...
Открыл снова сумку и достал из нее двухлитровую стеклянную бутылку с бледно-желтой жидкостью.
- Подставляйте свои походные стаканчики. Удивительный напиток... Утром им спасался от похмелья.
- Самогон? - настороженно спросил Сергей Антонович.
- Вкуснее, - улыбнулся Леонид Петрович. - Березовый квас. Я впервые в жизни попал на подсочку. Со сватом каждый день ходил в лес и узнал от него кой-какие секреты. Березы выбирали потолще и посильнее, с широкой кроной - там, где разрешил лесник. Сват мне рассказал, что лучший сок из смешанного леса, где березы на песчанике растут по соседству с соснами. И чтоб это была возвышенность, а не мокрая низина, где сок водянистее. Где-то на полуметровой высоте сверлили неглубокие дырочки. Некоторые советуют делать их с южной стороны ствола, там сок начинает идти раньше, но сват поведал, что с северной он вкуснее. В отверстия вставляли желобки - с них-то и стекал сок. Посуду, учил меня сват, лучше выбирать стеклянную или эмалированную, но никак не пластмассовую. А еще лучше - туески из березовой коры. Несколько штук их сват заготовил загодя. Чтобы не изнурять березки, спустя два дня дырочки забивали пробками или затыкали мхом и выбирали новые деревья. Ну как напиток?
- Никогда не пробовал. Только магазинный березовый сок, его в трехлитровых банках покупали, но он не понравился. А этот отменный. Вкуснее хлебного кваса, - похвалил Роман.
- И полезнее, - добавил Леонид Петрович.
- Я не раз отведывал и свежего сока, и березового кваса, но сам никогда в подсочке не участвовал. Полезный напиток, приятный. Нельзя ли повторить, Леонид Петрович? - попросил Дмитрий Иванович.
- Конечно. В сумке еще две таких емкости - их домой привезу, эту же здесь выпьем. Угощайтесь, а я еще со снедью повоюю, - Леонид Петрович выставил бутылку на середину стола.
- Квас вкусный, а свежий сок полезнее. Это лучший витаминный напиток для весны. И лечебный при многих недугах. Но при язве желудка и мочекаменной болезни увлекаться им не стоит, - посоветовал Сергей Антонович.
- Мы все эти дни свежий сок пили - и взрослые, и дети. Вместо воды. Правда, в туалет чаще пришлось бегать. Но не беда - организму промывка нужна. А квас впрок заготавливали, чтоб до середины лета его хватило, - рассказывал Леонид Петрович, продолжая жевать. - В десятилитровые стеклянные бутыли наливали процеженный сок, немного сахара туда бросали, горсточку изюминок, завязывали марлей горлышко и дня на три-четыре ставили побродить. А потом разливали в маленькие бутылки - и в погреб. Приготовлением кваса - по разным рецептам - зять командовал. Большую часть заготовки сделали с изюмом. Цвет кваса и даже его вкус зависит от того, какой изюм взять - светлый или темный. А в некоторые бутыли - для пестроты вкусов, видать - зять бросал то сухофрукты, то засушенные листочки смородины или мяты, то лимонную цедру, то поджаренные ломтики ржаного хлеба, а вместо сахара - мед. Так разные сорта кваса получал. Зять рассказывал, что многие сельчане для брожения используют дрожжи, хмель - получают хмельную березовицу, но он этого не делает, чтобы квас могли пить и дети. На березовом соке готовят в селе и самогон, и винный березовик. Рецептов много... Ох, за разговором увлекся я едой. Пора знать и меру, возраст надо учитывать. Придется последовать вашему, Сергей Антонович, совету. Кваском только запью.
Леонид Петрович вытер полотенцем губы и руки, сложил остатки кушаний в сумку и налил квасу в чашку.
- Я вот о чем думаю, - прервал молчание Леонид Петрович. - Послушал рассказ Романа о его женитьбе. А у меня было не так романтично. Свою будущую супругу сразу приметил. Но не скажу, что то очумевшая любовь была. Понравилась - да и всё. Месяца три прошло, как решился к ней подойти. "Может, в кино сходим?" - предложил ей. А она: "С тобой в кино? С какой стати?" Я и опешил. Обескуражила она меня. Да глянула с такой насмешкой, что был готов под землю провалиться. Вильнула задницей - и игриво, издеваясь надо мной даже своей походкой, пошла к подруге. Что-то шепнула ей, они оба рассмеялись и пошлепали. А во мне такая злость разгорелась. Я в милиции только начал работать, в форме ходил, статный, не то что сейчас с брюхом... Многие девчонки заглядывались на меня. А она так унизила... Вот тогда решил: всё равно будет моя! Потом уже Маша, так звать мою избранницу, мне рассказывала, что я ей тоже нравился. Но она следовала наставлениям своей матери: парня надо покрутить-повертеть; ежели серьезные у него чувства, то не отступится, а с первого раза не расслабляться. Я хоть и злился, но всё больше притягивался к ней. Узнал, когда у нее именины. В тот день купил большой букет роз. И с цветами под вечер пошел к ее дому. На стук в калитку вышла Маша, а ее родители только выглянули в окошко: что за гость на пороге? "Поздравляю с днем рождения! Ну, счастья тебе..." - слова придумывал весь день, красивые слова, репетировал, а тут всё и забыл, лишь это и сказал. Вижу: Маша довольна, улыбается. Я ей букет в руки, она схватила розы, да как закричит: "Ой, колются, шипы острые..." Думал, выбросит букет. "А ты возьми их осторожненько, чтобы не пораниться. Давай, я платком их оберну". Уже достал носовой платок, а она: "Ладно, как-нибудь донесу и в вазу поставлю. Ну, пойдем в дом. Подруги уже ушли, одни родители остались". А я рад, что ушли: не хватало мне, как петуху, лезть в курячьи посиделки. Познакомился с Машиными матерью и отцом. Попробовал кушанья, что Маша готовила. Оценил: хозяйка будет хорошая. Маша всё тараторила родителям: "Розы-то какие красивые! Но с шипами. Чуть руки не поранила". Мать ее слушала да слушала, а потом и говорит: "Это чтобы знала: любовь, семейная жизнь - не только красивые цветы, но и шипы. А принимаешь цветы - принимай и шипы". Маша смутилась, щеки зардели румянцем: "Да что вы мама - сразу о любви, семье?" Тут отец вмешался: "А что играть в кошки-мышки? Парень серьезный. Видим, на тебя глаз положил. И тебе он мил - не скроешь. Верно я говорю, Леня?" Я и ляпнул: "Всё верно. Папа и мама, прошу руки вашей дочери". Маша растерялась, но вижу: рада. Вот так день рождения Машин и стал моим сватовством.
Роман воскликнул:
- Разве не романтично? Меня вы назвали прытким. А сами вон как проворно посватались.
Леонид Петрович ухмыльнулся:
- Да, было дело. Пошел в наступление - и бой не проиграл. Но что я о романтике хочу сказать. Без малого четыре десятка лет мы с Машей вместе. А в небеса нам вглядываться было недосуг: не вверх, а себе под ноги смотрели. В земной суете житейской карабкались. Нелегко было и дом выстроить, и детей на ноги поставить, и родителей досмотреть - тесть и теща по несколько лет парализованными лежали. Но мы с Машей друг за дружку держались крепко, выплыли, никакие тяжести нас на дно не потянули. Мало во всем этом романтики, - понизил голос, а потом, вспомнив что-то, вдруг глаза свои засветил лукавыми искорками. - Хотя нет, вспоминаю один романтический момент на старости лет. Прошлым летом решили мы с Машей на море отправиться, крестницу попросили за хозяйством присмотреть. Гуляем вечером по берегу, гляжу: какая-то старушка цветы продает, я у нее и купил, встал на одно колено, как это в фильмах показывают, и Маше букет вручаю. Она всполошилась: "Что ты, дед? Не молод уже, потом и не поднимешься... А если в спину выстрелит?" Но вижу: рада-радешенька. Кое-как я приподнялся, с ее помощью, конечно, взял Машу за руку - и пошли дальше гулять. Навстречу нам молодая парочка идет, и тоже за ручки держатся, размахивая ими взад-вперед. И я так стал делать. Проходят они рядом с нами, да как расхохочутся. Слышу, паренек девушке говорит: "Любовницу старик на море завел..." Не поверили, что жена моя. Вот такая романтика была... Но то случай особенный. А так я ей даже редко "Люблю" говорил...
- Женщинам нравится, когда такие слова слышат, - заметил Роман.
- Вот приеду домой - и обязательно скажу. Сразу, с порога. И цветы на вокзале куплю - твоему, Роман, примеру последую, - на миг Леонид Петрович замолчал, а потом улыбнулся. - Вот Маша удивится. Подумает: "Что это с дедом сталось? Иль проштрафился?" Да нет, шучу. Понравится ей, соскучилась она, каждый день звонила: "Когда уже ты приедешь? Без тебя пусто". И я соскучился. Когда рядом она - кажется, что так должно быть и будет всегда. А в разлуке и замечаешь: что-то важное, главное, самое дорогое потерял. Как будто выпорхнула из тебя вторая половинка и куда-то улетела. А без нее неуютно, тоскливо. И волнуешься: как она без меня? не случилось ли что? не захворала ли, ведь не бережет себя? Вот и получается, прилепились мы друг к дружке, прикипели, склеились... Может, это и есть любовь? У вас тоже так, Дмитрий Иванович?
Грустным, даже чуть надрывным голосом тот ответил:
- Всё так. Но у меня еще печальнее. Полгода не прошло, как улетела моя половинка. Навсегда улетела от меня. Похоронил я свою Людмилу. А с ней похоронил и часть себя. Мы каждый раз умираем частями, когда теряем родных и близких людей. Остаются только воспоминания, несказанные слова и несвершённые поступки. Но больно обо всем этом говорить... Пусть во мне и со мной это останется.
- Простите... Не знал... И что тут сказать? Любые утешения лишние, горю не помогут, - после этих слов Леонида Петровича в купе воцарилось тягостное молчание.
III
Поезд непрестанным стуком колес играл однообразную мелодию. К ней уже привыкли, и она никого не раздражала, как вначале, но все равно стегала уши своими холодными металлическими звуками. Упавшая на землю за считанный час темнота бежала за мчащимся поездом, и ее мрачные очертания заглядывали через стекло в купе, каждый миг меняя свои силуэты. Время от времени из черно-серого мрака выскакивали огни фонарей и тусклые свечения окон придорожных зданий.
- Ну как можно объяснить всё это химией? - обращаясь к Сергею Антоновичу, прервал молчание Леонид Петрович. - Не упрощаете ли вы жизнь? А вы сами когда-нибудь любили? Сходили с ума по кому-нибудь?
- Что за странная компания у нас в купе? Мужчины, когда собираются вместе, о чем говорят? О политике, спорте, машинах, даче, рыбалке... Наконец, о внуках... О чем угодно, но не о любви. Дамская это тема. Или водку пьют, в карты, шахматы играют, анекдоты рассказывают... - Сергей Антонович показал рукой на соседнее купе. - А мы? Затеяли мальчишеский диспут о любви. Да нет, не диспут, а вечер исповедей... Ну что ж, если вам так интересно, любил ли я? К счастью, нет. Имею иммунитет к любви. Женат я вторым браком. А с первой женой прожил недолго, расстались с ней давно, разные взгляды у нас на жизнь. Разбежались без проблем, повезло: у нее детей от меня не было. Вторая жена моя - тоже доктор, вместе скоро уж тридцать лет. Мы с ней единомышленники насчет "охов" и "ахов", на жизнь трезво смотрим. Сразу договорились: без всяких любовных соплей! Мы друзья, живем в достатке - оба об этом заботимся, супружеский долг исполняем регулярно, дети престижные профессии получили, успешную карьеру сделали, удачно женились, обеспечены, за них мы спокойны. Вот возвращаюсь от старшего сына, в гостях у него был, нарадовался, как он живет. Крепкая у нас семья, многие нам завидуют. И заметьте, стоит наша семья не на возвышенных чувствах. Брак по расчету? Не скрою, да. Такой брак крепче и надежнее, чем на любовном безумии. Это и психологи признают. И для здоровья расчетливый брак полезнее. Избавляет от лишних стрессов. А стрессы, как известно, причина многих болезней.
- И детей так воспитали - без соплей? - спросил Леонид Петрович.
- И детей. Выпуская их в жизнь, надо дать им закалку. А они имели пример перед собой и сравнивали с семьями своих друзей. Достоинства нашего брака видели налицо.
- Всё понятно, - только и промолвил Леонид Петрович.
- А если понятно, то давайте прекратим бесполезный диспут. Завтра рано приезжаем. В часа три надо проснуться, чтобы себя в порядок привести. Я перед сном кефира выпью, а вы собирались чаем побаловаться.
Роман спрыгнул с верхней полки.
- Пойду у проводника чая закажу. Вам один стакан, Дмитрий Иванович?
- Да, один. Зеленого, пожалуйста.
- И мне пусть проводница принесет - черного, - попросил Леонид Петрович.
Поужинав, мужчины приготовились ко сну. Дмитрий Иванович забрался на верхнюю полку, установил на телефоне будильник на три часа ночи. Сергей Антонович, бормоча "Как всегда, влажная", постелил простынь, надел на подушку наволочку, долго рассматривал одеяло, потом отложил его в сторону, прикрыл оконные шторки и выключил свет.
Спустя минут пять он уже посапывал, перемежая ровное шипение со звонким свистом. Дмитрий Иванович не спал, переворачиваясь с бока на бок. Чувствовал, что сон не брал и Леонида Петровича с Романом. "Вот домой еду. А дом без Люды сиротский. Перед смертью, когда уже знала, что конец близок, причитала: "Как же ты без меня?" - вспомнил Дмитрий Иванович. Сын с невесткой, когда еще на похороны приезжали, звали его к себе, но Дмитрий Иванович отказался. Выбрался к ним только на прошлой неделе, но долго не задержался, хотя и заботились о нем дети. Кто ж за могилой присмотрит? Заноет сердце - пойдет на кладбище, осень иль зима, пустынно там или людно, положит цветы на могилку, сядет на лавку и смотрит на подмоченную снегом и дождем фотографию на деревянном кресте. Молча сидит. А о чем говорить? Несказанное уже не расскажешь, а если Людмила слышит его - и без слов поймет.
"Сергей Антонович уверен, что без любви легче жить, стрессами здоровье не подтачиваешь, сердце и душу не ранишь, - размышлял Дмитрий Иванович. - Вечная загадка она: кого-то стороной обходит, а других одаривает. В наши души и сердца врывается, цепляется в них своими когтями, и ее уже не оторвать, не поранив душу и сердце. Любовь - не только радость, но и боль. И всегда тревога. Но боль светлая. И тревога - желанная. Как же всё это химией объяснить? Тут просто подмена понятий. В последнее время само слово "любовь" опошлили, перепутав ее с сексом. Даже такое выражение появилось: "Давай займемся любовью". Химия, да и только. Как у собак и кошек. Но любовь - не одна лишь страсть плоти, бушующая от гормонов. Любовь шире, она больше и выше. Небесное чувство. И всеохватывающее: это и любовь к Богу, и к ближнему, и к женщине, и к своим детям и внукам, и к родной земле. Она, как благодать, спускается на землю, заряжая нас своей энергией".
Кроткое посапывание Сергея Антоновича перекатилось в храп, который то усиливался, то захлебывался в хлюпающих и булькающих звуках. "Только голову на подушку положил - и сразу уснул. Счастливый... Я же часами ворочаюсь и не могу задремать, - подумалось Дмитрию Ивановичу. - А счастлив ли он?"
|