Однажды в тягостном пути я страшно заплутал.
Порвал свой плащ о низкий сук, озяб, промок, устал.
И до скончанья дней моих осталось бы блуждать,
Когда бы мне не довелось вдруг старца повстречать.

Он сед был, худ, в его лице читались скорбь и страх.
Он нёс фонарик пред собой в трясущихся руках.
Фонарь тот света не давал - он карнавальным был.
И я тогда у старика, не утерпев, спросил:

- Зачем нести с собой фонарь, коль пользы никакой?
Старик, вздохнув, увлёк меня к хибаре за рекой.
И там, хоть я не поручусь, взаправду или нет,
Он печь разжёг, накрыл на стол и дал такой ответ:

- Фонарик этот - оберег, и не было ни дня,
Когда б от горестной судьбы он не берёг меня.
- Да разве может от судьбы хоть что-то уберечь?
Воскликнул я, и он примолк. Но после начал речь.

Её я помню наизусть. Порою в тёмный час
Мне душу снова леденит зловещий тот рассказ.
Я часто за перо берусь, но страх несёт строка.
И слышу чётко, как тогда, я шёпот старика:

- Я в те года мальчишкой был. Высок и востроглаз
Затычкой в каждой бочке слыл и бит бывал не раз.
Тогда гроза прибила пыль, хоть лета вышел срок.
С ней цирк бродячий посетил наш тихий городок.

И на забытом пустыре раскинувшись шатром,
Он душу сладко согревал Белтейновским костром.
Он днём, что странно, был закрыт, но солнце лишь зайдёт,
Уж сонм бродячих циркачей зевак наивных ждёт.

"Для публики почтенной нам чудес ничуть не жаль!
Спешите видеть! Здесь навек забудете печаль!
У нас для каждого набор диковинок готов,
Найдёте развлечений ряд для всяких возрастов.

Пусть денег нет, заставим вас мы позабыть о том!
Входите все! Смотри сейчас, а заплати потом!
Бояться вовсе нет нужды - здесь все твои друзья!"
И вслед за пёстрою толпой в шатёр вошёл и я.

Снаружи смотришь - он велик, однако изнутри
В него вместиться бы могло таких же штуки три.
Стоит красавица в плаще и, тут же, карлик с ней.
Всех завертел и вглубь увлёк шквал золотых огней.

Там было всё. И - ничего. Мне помнится с трудом:
Из пряников построен был, как настоящий, - дом.
Смешались в гвалте звук и цвет, мелькание арен,
Шуты, гадалки, блеск клинков и пение сирен.

Я счёт минутам потерял, казалось, век ходил.
Пока пред сценой у стены я не упал без сил.
Но долго, к счастью, не пришлось мне на земле лежать.
Десятки чутких, нежных рук спешат меня поднять.

Артистам робко я сказал: "Уйти бы мне сейчас!"
Они взмолились горячо: "Не покидайте нас!
Мы рады развлекать Вас здесь дни, месяцы, года.
И мы не против, чтобы Вы остались навсегда!"

Но ложь из глаз сочилась их. Их дружба - маскарад!
Улыбки кровью налились и источали смрад.
Не знаю, как я выжил там, и что меня спасло,
Но мне ни разу за всю жизнь так больше не везло.

Мне не позволил смертный страх сознанье потерять,
Я смог собрать остаток сил и бросился бежать.
Я продирался сквозь толпу. Куда? Вперёд? Назад?
Мне спину холодом пронзал людей застывший взгляд.

Казалось, будто бы они разбиты и пусты.
Веселья, жизни и огня теперь и след простыл.
Задорный гомон, гам и шум давно уже затих.
Неужто кто-нибудь украл и выпил души их!

Вдруг пред собой заметил я жестокое лицо.
Стремились страшные шуты зажать меня в кольцо.
Я меч заметил на полу. Он, к счастью, был остёр.
И, гадким ужасом гоним, я разорвал шатёр.

Снаружи очутился я. Один среди снегов.
А цирк с кошмарами исчез, как не было его.
Себя не помня, в городок вернуться я спешил.
Но не нашёл я ни одной тогда живой души.

Как долго в цирке я пробыл? Кто это может знать?
Я возвращаться на пустырь не захотел опять
И после целых пять ночей никак не мог уснуть.
Мне чьи-то слышались шаги, что нагоняли жуть.

Я сладкий запах обонял, но с ним мешался смрад.
Я видел часто как мелькал вскользь шутовской наряд.
Решив вернуться на пустырь, я страх переборол,
И там, где раньше был шатёр, фонарик я нашёл.

Его я в ужасе схватил, но на исходе дня
Ни звук, ни запах, ни тоска не тронули меня.
Впервые мирно я уснул. Когда пришёл рассвет
Покинул мёртвый город я на много долгих лет.

Теперь я знаю, близок час оставить этот мир.
Я снова здесь, где проходил поганый жуткий пир.
Но до тех пор, покуда век влачу я свой земной,
Фонарик - мой клинок и щит - во всякий миг со мной.

Старик, закончив свой рассказ, заметно загрустил.
Но сразу снова в путь меня он всё ж не отпустил.
Он долго карту разъяснял, в тревоге за меня.
Фонарь всю ночь меж нас стоял от зла и бед храня.

А утром друга моего я мёртвым уж нашёл.
Фонарик сжёг я вместе с ним и в горести ушёл.
Теперь, когда средь злых теней рождается заря,
Я думаю, что сжёг фонарь я очень, очень зря.