И все, что так не может быть и может,
что писано наискосок и врозь.
Что каждый назначает по вельможе,
которому, конечно, удалось.
И тихо наклоняется, и скупо,
по капле строчки говорит о том
о сем, и вызревает скука,
туманя белый лист. Листом
зовется все. Пигмалионы звука,
невнятные друг другу и иным,
отбрасывают смысл, как тень (сивуха
и проч. не катит здесь). Здесь белый дым,
не возвещающий о новом Папе. Или
о всесожжении. Он просто бе-
без переноса. Версты, мили,
не значащие ничего в судьбе.
Поскольку не отмаханы. - Всего лишь
отложены, отброшены назад.
А что из жизни собственной уволишь,
то, видимо, свой посторонний взгляд.
Апрель 2001